Текст книги "Песни южных славян"

Автор книги: Автор Неизвестен

Королевич Марко, царь Шишман и Муса Кеседжия [211]211
  Переведено по тексту сб. БНТ, т. 1, с. 236–242. Записано в болгарском г. Карлове (Левскиград). Здесь Муса Кеседжия выступает в необычной для себя роли похитителя царской дочери (ср. сказки типа «Победитель змея»), причем ее отцом оказывается болгарский царь Шишман. А чтобы не удивлять придирчивых слушателей, певец сделал похищенную царевну посестримой, а не любовницей похитителя.


[Закрыть]

 
И пропели разом птица-сокол,
Птица-сокол и птица-кукушка.
В Софии [212]212
  София. – Стала эпическим городом очень поздно, вероятно, не ранее начала XIX в.


[Закрыть]есть новая харчевня,
В той харчевне Королевич Марко,
Он в харчевне вино попивает,
Наливает ему Ангелина,
Ангелина, дева-богатырка,
Наливает в маленькую чашу,
В чаше той пять пудов с половиной.
Выпил Марко, молвил Ангелине:
«Ангелина, милая сестрица,
Напои мне коня Шаркулия,
Напои-ка его вином красным,
Накорми-ка белою пшеницей,
Я поеду с Мусой потягаться.
Если Мусу в битве одолею,
За пятьсот куплю тебе монисто
Да за тыщу золотых колечко».
Ангелина послушалась Марка,
Опускалась в темные подвалы,
Наполняла мех вином трехлетним
И пшеницей торбу наполняла,
Накормила коня Шаркулия,
Накормила белою пшеницей
И полынным вином напоила,
Зануздала уздой золоченой,
Девять крепких подпруг подтянула.
На ноги встал Королевич Марко,
Подвязал он саблю в девять пядей,
Кожушок он маленький накинул,
Скроенный из тридцати медведей,
Нахлобучил маленькую шапку
Из двенадцати волков убитых,
Снарядился, на коня взобрался.
В дом входила дева Ангелина,
Выносила палицу юнаку,
Подала ему вина баклагу,
Говорила Ангелина Марку:
«Ты возьми вина с собою, братец,
Ты в карман свой положи баклагу,
Если встретишь сватов и невесту,
Дай им выпить за твое здоровье».
Принял Марко шестопер тяжелый,
Он баклагу взял у Ангелины
И в карман свой положил баклагу.
И промолвил Ангелине Марко:
«Поцелуй мне руку на прощанье [213]213
  Поцелуй мне руку на прощанье… – У болгар до сих пор сохранился обычай при встрече и расставании целовать руку старшему по возрасту человеку, независимо от его пола.


[Закрыть]
И прощальный дар прими, сестрица».
Ангелина руку целовала,
Высыпал ей Марко шапку денег,
Полну шапку золотых мадьярских.
И погнал он копя Шаркулия.
Выезжал он из Софии-града,
Миновал он широкое поле
И поехал лесом, темным лесом.
Встретил Марка латинянин юный,
Говорил ему слова такие:
«Ох ты, Марко, Марко Королевич,
Пьешь и пьешь ты во Софии-граде,
Знать не знаешь, что царь тебя кличет,
Чтоб сгубил ты Мусу Кеседжию».
Тут в карман свой сунул Марко руку,
Вынул Марко вино из кармана,
Он латинянину дал баклагу,
Говорил ему слова такие:
«Если хочешь, стань мне побратимом,
Поезжай со мной к царю на свадьбу,
С дочкой царской хочу обвенчаться,
Молодою будет королевой.
Взять хочу я в град Прилеп [214]214
  Прилеп– город в южной части Вардарской Македонии, был столицей владений исторического Марка Королевича.


[Закрыть]царевну,
Матери моей была бы помощь».
Согласился молодой латинец
И поехал тут же вслед за Марком,
Повстречался им в пути колодец,
У колодца сидел юнак добрый,
Молодой Михалчо-воевода.
Тихо молвил воевода Марку:
«Ой ты, Марко, Марко Королевич,
Ты не слышал, что царь тебя кличет?
Бражничаешь ты в харчевне новой,
Все целуешь ты белых корчмарок,
Обнимаешь девушек софийских.
Хочет царь, чтоб одолел ты Мусу».
Тут в карман свой Марко сунул руку,
Вынул Марко вино из кармана,
Воеводе протянул баклагу
И сказал ему слова такие:
«Если хочешь, стань мне побратимом,
Поезжай со мной к царю на свадьбу,
С дочкой царской хочу обвенчаться,
Молодою сделать королевой,
Взять хочу я в град Прилеп царевну,
Матери моей была бы помощь».
Согласился удалой Мпхалчо
И поехал тут же вслед за Марком,
Повстречали озеро юнаки,
Арапчонок в озере купался.
Поглядел на арапчонка Марко,
Засмеялся он в усы густые,
Арапчонку говорил негромко:
«Арапчонок, черный дьяволенок,
Твою кожу вода не отмоет,
Не отмоет вода, не промочит,
К молодому ступай живодеру,
Чтоб содрал твою черную кожу».
Арапчонок Марку отвечает:
«Ой ты, Марко, Марко Королевич,
Знать не знаешь, что царь тебя кличет,
Бражничаешь ты в харчевне новой,
Все целуешь ты белых корчмарок,
Обнимаешь девушек софийских
И софийских щупаешь молодок.
Кто повадился в эту харчевню,
Беспробудным пьяницей зовется;
Кто целует девок да молодок,
Смолоду слывет прелюбодеем;
Кто на царский зов идти не хочет,
Тот, видать, страшится поединка».
Тут в карман свой сунул руку Марко,
Вынул Марко вино из кармана,
Протянул баклагу арапчонку
И сказал ему слова такие:
«Если хочешь, стань мне побратимом,
Поезжай со мной к царю на свадьбу,
С дочкой царской хочу обвенчаться,
Молодою сделать королевой,
Взять хочу я в град Прилеп царевну,
Матери моей была бы помощь».
Согласился черный арапчонок
И поехал тут же вслед за Марком.
Луг зеленый вскоре показался,
Вбито в землю боевое знамя,
Конь юнацкий к знамени привязан,
На траве лежит юнак могучий,
Подает вино ему девица,
Угощает жареным барашком.
И воскликнул Королевич Марко:
«Эй, послушай, Муса Кеседжия,
Три юнака прибыли со мною: [215]215
  Три юнака прибыли со мною… – Марко в шутку изображает свой вызов Мусе как законное сватовство, с участием посаженого отца и деверей.


[Закрыть]
Черный – сват, а эти двое – дружки.
В жены взять хочу твою сестрицу,
В град Прилеп хочу ее забрать я,
Молодою сделать королевой,
Матери моей была бы помощь».
Поднимался Муса Кеседжия,
На коня вороного садился,
Закричал он, криком закричал он:
«Ой ты, Марко, Марко Королевич,
Выходи-ка ты на поединок,
Кто осилит, тот возьмет девицу!»
Устремился вперед Королевич,
Налетел на Мусу Кеседжию,
Бились, бились три дня и три ночи,
Изломали и ножи и сабли,
Изломали и стальные копья.
И промолвил Муса Кеседжия:
«Надо, Марко, сделать передышку,
Надо взять нам новое оружье,
Сабли взять у твоих побратимов —
Белых дружек и черного свата».
Обернулся Королевич Марко,
Но сбежали все три побратима,
Оба дружки вместе с черным сватом.
И промолвил Марко Королевич:
«Ой ты, Муса, Муса Кеседжия,
Спешимся и схватимся без сабель,
Кто осилит, тот возьмет девицу».
Спешились юнаки и схватились,
Бились, бились три дня и три ночи,
Королевич Мусу не осилит,
Не осилит Кеседжия Марка.
Схватит Марко рукой супостата —
Там, где схватит, мясо вырывает,
Схватит Марка Муса Кеседжия —
Всякий раз отламывает кости.
На ногах не удержался Марко,
На траву зеленую свалился.
Крикнул Марко, крикнул Королевич,
Закричал он, закричал он криком:
«Эй, сестрица, вила-самодива,
Появись ты, погляди на брата,
Враг ногами его попирает».
И взлетела вила-самодива,
Черно-белой тучей налетела,
Опустилась на лугу зеленом
И проговорила тихо Марку:
«Братец Марко, продержись немного,
Удержи врага рукою левой,
Протяни ко мне свою десницу
И возьми в десницу нож мой острый,
Поражает он людей и змеев».
Королевич протянул десницу,
Острый ножик взял у самодивы,
Распорол он Мусе белы груди.
И промолвил Муса Кеседжия:
«Ой ты, Марко, Марко Королевич,
Погляди-ка, что во мне ты видишь?»
И увидел Королевич Марко:
У противника в груди три сердца,
Первое совсем уже устало,
Пеною покрылося второе,
Третье сердце и не шелохнется.
Встал проворно Королевич Марко,
На коня он посадил девицу
И отправился в Софию-город.
Он дорогой нагнал побратимов,
Тех двух дружек и черного свата,
На скаку он отрубил им руки,
На скаку он выколол им очи.
И промолвил Королевич Марко:
«Эй вы, трое, трое побратимов,
Передайте вы царю Шишману:
Я царевну вызволил из плена,
В град Прилеп забрать хочу девицу,
Молодою сделать королевой».
И поехал он в Софию-город
И нашел там деву Ангелину,
Говорил он ей слова такие:
«Подымайся, к царю отправляйся,
Передай ему мои поклоны
И посватай за меня царевну».
Отправлялась дева Ангелина,
Приходила к царю, говорила:
«Шлет поклоны Марко Королевич,
Просит в жены дочь твою, царевну».
Царь Шишман ей говорил негромко:
«В плен попала дочь моя, царевна,
Похититель – Муса Кеседжия.
Этот Муса вот уж три недели
Пребывает на лугу зеленом,
Подает вино ему царевна.
Я просил Королевича Марка,
Чтобы дочь он вызволил из плена,
Королевич Мусы устрашился,
Этот Муса – юнак из юнаков».
Отвечала дева Ангелина:
«Ой ты, царь, скажу тебе по чести,
Спас царевну Королевич Марко,
Одолел он Мусу Кеседжию».
Царь вскочил и бросился в конюшню,
Сел верхом на коня Вихрегона,
Повстречал Королевича Марка,
Целовал его в черные очи,
Выдал замуж за него Величку.
 

Женитьба Королевича Марка [216]216
  Переведено по тексту сб.: Караджич, т. II, № 55. Записано от герцеговинского гусляра Т. Подруговича. Фабула песни не соответствует исторической действительности. Примечателен крестьянский характер дома Марка Королевича и свадебной обрядности.


[Закрыть]

 
Сели Марко с матерью вечерять,
Стала мать беседовать с юнаком:
«Сын мой милый, Королевич Марко!
Поседела я и постарела,
Нету сил собрать тебе вечерю,
Нету сил вином наполнить чашу,
Посветить зажженною лучиной.
Ты б женился, мой сынок любимый,
Чтоб при жизни мне была замена!»
Молвит Марко матери-старухе:
«Ты послушай, мать моя старуха!
В девяти бывал я королевствах
Да в десятом был турецком царстве:
Где и есть мне по сердцу невеста,
Та тебе придется не по нраву,
А тебе которая по нраву,
Та в невесты Марку не годится.
Лишь одна есть девушка-невеста
Во дворе у короля Шишмана. [217]217
  Король Шишман. – Современником исторического Марка Королевича был последний болгарский царь Иван Шишман III (1365–1393), зять сербского князя Лазаря. По преданиям, которые доводилось слышать и автору этих строк, Шишман погиб во время взятия турками болгарской столицы Тырнова. О его действительных отношениях с историческим Марком ничего не известно.


[Закрыть]
Я ее в земле нашел болгарской,
Увидал девицу у колодца.
Как увидел эту я девицу,
Так трава пошла от счастья кругом:
Это, мать, и для меня невеста,
И тебе помощница по нраву.
Испеки мне, матушка, калачик, [218]218
  Испеки мне, матушка, калачик… – Согласно народной традиции, свататься приходят с хлебом и флягой вина. Здесь Марко просит испечь пресный пшеничный хлеб, который лучше выдерживает долгую дорогу.


[Закрыть]
Я поеду свататься к девице».
Лишь о том услышала старуха,
Ждать она не стала до рассвета,
Начала месить калачик сладкий.
Лишь назавтра утро засияло,
Оседлал юнак лихого Шарца,
Мех с вином к седлу повесил сбоку,
А с другого – шестопер повесил.
Сел потом на Шарца он лихого,
Поскакал в далекий край болгарский,
К королю помчался он Шишману.
Издали король его увидел,
Со двора пошел к нему навстречу.
Обнялись они, поцеловались,
О юнацком справились здоровье.
Взяли коней верные их слуги,
Отвели их в нижние конюшни,
К белой башне Марка проводили,
Усадили Марка за трапезу,
Стали пить вино король и Марко.
Лишь вина отведал Королевич,
Привскочил на легкие он ноги,
Шапку снял, Шишману поклонился,
Попросил в невесты королевну,
Отдал дочь король ему без слова.
Вынул Марко яблоко и перстень, [219]219
  Яблоко и перстень– традиционные знаки помолвки, при этом в яблоко втыкали золотые монеты.


[Закрыть]
Подал их болгарскому владыке.
Дал наряд невесте подвенечный,
Одарил своячениц и тещу,
Роздал им он три куля дукатов.
Через месяц свадьбу он назначил,
Чтобы съездить в Прилеп, город белый,
Да собрать на пир нарядных сватов.
Говорила матушка невесты:
«Зять мой милый, из Прилепа Марко!
Ты не звал бы сватов чужестранных,
Пригласил бы братцев ты родимых
Иль привел двоюродных с собою,
Больно уж красна у нас невеста,
Как бы грех какой не приключился!»
Кончил дело Королевич Марко,
Ночь провел он в королевской башне,
Рано утром оседлал он Шарца
И помчался в Прилеп, город белый,
Доскакал до Прилепа он града,
Увидала мать его старуха,
Увидала и навстречу вышла,
Обняла, в лицо его целует,
Он ее целует в белу руку.
Спрашивает матушка у Марка:
«Сын мой милый, Королевич Марко!
Хорошо ли ездил ты по свету?
Отыскал ли мне сноху-невестку,
Мне невестку, а себе супругу?»
Говорит ей Королевич Марко:
«Хорошо поездил я по свету,
Удалось мне девушку посватать,
Поистратить три мешка дукатов.
А когда собрался я обратно,
Мне сказала матушка невесты:
«Зять мой милый, Королевич Марко!
Ты не звал бы сватов чужестранных,
Пригласил бы братцев ты родимых
Иль привел двоюродных с собою,
Больно уж красна у нас невеста,
Как бы грех какой не приключился!»
У меня же братца нет родного,
Ни родного нет и ни иного».
Отвечала мать ему старуха:
«Сын мой милый, из Прилепа Марко!
Не тужи о том, не беспокойся,
Напиши ты мелкое посланье [220]220
  Мелкое посланье– то есть написанное мелким, бисерным почерком.


[Закрыть]
С приглашеньем дожу из Млетака, [221]221
  …дожу из Млетака… – Здесь: дож – образ чужестранца, не знающего и не почитающего местные народные нормы.


[Закрыть]
Пусть тебе на свадьбе будет кумом
И возьмет пятьсот с собою сватов.
А другое ты пошли посланье
Побратиму Земличу Степану, [222]222
  Степан Землич. – Такой персонаж иногда встречается в хорватских песнях, но в ином контексте. Фамилию Землич носили феодалы XIV–XV вв. в северо-западной Боснии. Неясно, чем обусловлено ее использование в этом тексте.


[Закрыть]
Пусть он будет деверем невесты
И возьмет пятьсот с собою сватов.
С ними ты греха, сынок, не бойся!»
Услыхал то слово Королевич
И послушал матушку-старуху,
Стал писать он письма на колене, [223]223
  Стал писать он письма на колене… – Эпическая формула о старинном способе писания. Это было возможно, когда документы писались на пергаменте или на ранней, толстой и твердой бумаге. Так писали еще и турки, что певец видел собственными глазами.


[Закрыть]
Первое в Млетак послал он дожу,
А второе Земличу Степану.
Проходило времени немного,
Глядь – и дож явился из Млетака
И привел пятьсот с собою сватов.
Дож идет на верх высокой башни,
Дорогие сваты – в чисто поле.
Вслед за дожем и Степан явился
И привел пятьсот с собою сватов,
Кумовья на башне повстречались,
Напились вина они досыта.
Снарядились сваты за невестой,
Поспешили в дальний край болгарский,
Ко двору поехали Шишмана.
Тесть-король приветливо их встретил,
Взяли коней в нижние конюшни,
Добрых сватов в башню пригласили,
Трое суток в башне угощали.
Отдохнули кони и юнаки.
На четвертый день перед рассветом
Закричали свадебные дружки:
«Собирайтесь, кумовья и сваты,
Дней немного, а длинна дорога, [224]224
  Дней немного, а длинна дорога… – В оригинале: «Дни коротки, а переходы долги». Под «переходом» подразумевается скачка от одной ночевки к другой.


[Закрыть]
Уж давно нас дома ожидают!»
Тут король принес для них подарки.
Тем по плату, этим по халату, [225]225
  Тем по плату, этим по халату… – В оригинале: «Кому платок, кому – вышитое полотенце (подарок)». Ритуальное одаривание поезжан платками и полотенцами было и у восточных славян.


[Закрыть]
Дал он куму блюдо золотое,
Золотую деверю рубашку.
Дал коня он, вывел дочь-невесту,
И сказал он деверю, прощаясь:
«Вот тебе и конь мой, и девица,
Поезжай ты к Марку в белый Прилеп,
Жениху отдай его невесту,
А себе коня оставь за службу».
Снарядились в путь-дорогу сваты
И поехали болгарским полем.
Там, где счастье, тут же и несчастье!
Дунул ветер по широку полю,
На невесте поднял покрывало,
Приоткрыл лицо ее девичье.
Лишь увидел дож лицо девичье,
Голова от муки закружилась,
Еле ночи он в пути дождался.
Только на ночлег расположились,
Дож приходит к Земличу Степану
И в шатре такое молвит слово:
«Дай мне, деверь, эту деву на ночь,
Пусть женой мне будет до рассвета,
Подарю сапог [226]226
  Сапог(чизма) – оригинальная местная мера. Он составлял не менее трех кесйй (кошелей), или кис, по 500 серебряных грошей в каждой. И далее дож увеличивает цену, обещая два, затем три сапога дукатов.


[Закрыть]тебе дукатов.
Мой Степан, дукатами осыплю!»
Говорит Степан, увещевает:
«Дож, опомнись! Брось ты эти шутки!
Или вздумал с жизнью распроститься?»
Дож ни с чем вернулся восвояси,
Промолчал до следующей ночи,
Там опять приходит он к Степану,
Говорит в шатре такие речи:
«Дай, Степан, мне эту деву на ночь,
Пусть женой мне будет до рассвета,
Дам тебе два сапога дукатов,
Доверху дукатами насыплю».
Говорит Степан ему сердито:
«Уходи! Простишься с головою!
Кум с кумой не могут миловаться!» [227]227
  Кум с кумой не могут миловаться. – По обычаю, дож должен крестить будущего ребенка, и, следовательно, он изначально состоит в кумовстве с невестой. Запрет определен церковной нормой.


[Закрыть]
Снова дож вернулся от Степана,
Промолчал до третьего ночлега,
Там опять в шатер к нему приходит,
Говорит в шатре такие речи:
«Дай мне, деверь, эту деву на ночь,
Пусть женой мне будет до рассвета,
Дам тебе я три сапога дукатов!»
И Степан позарился на деньги,
Отдал дожу милую невестку,
Взял за то три сапога дукатов,
За червонцы продал молодую.
Дож невестку взял за белу руку
И отвел под свой шатер походный:
«Сядь, не бойся, кумушка-голубка,
Обниматься будем, миловаться!»
Отвечает девушка-болгарка:
«Кум несчастный, разве это дело!
Ведь земля провалится под нами,
Небеса обрушатся на землю,
Разве можно с кумом миловаться!»
Говорит ей дож такие речи:
«Вздор все это, кумушка-голубка!
С девятью я кумушками ладил,
Что со мною были на крещенье,
А из тех, кто были на венчанье,
Обольстил я двадцать и четыре,
И земля тогда не провалилась,
Небеса не рушились на землю.
Сядь же рядом, будем миловаться!»
Но невеста куму отвечала:
«Нет, мой кум, не дело нам любиться!
Заклинала мать меня старуха
Удальцов страшиться бородатых.
Мне любезен только безбородый,
Как жених мой Королевич Марко!»
Как услышал дож такие речи,
Кликнул он проворных брадобреев,
Первый мылит, а другой уж бреет.
Поклонилась девушка-болгарка,
Собрала всю бороду в платочек.
Дож побрился, выгнал брадобреев
И куме опять промолвил слово:
«Сядь со мною, кумушка-голубка!»
Но болгарка дожу отвечает:
«Коль узнает Королевич Марко,
Не сносить нам головы обоим!»
Молвил дож красавице девице:
«Да садись же, брось пустые речи!
Вон твой Марко спит давно у сватов,
Бел шатер над сонными раскинут,
Золоченым яблоком украшен,
А на нем два камня дорогие.
Сядь же рядом, будем миловаться!»
Говорит красавица девица:
«Подожди немного, кум любезный,
Из шатра я выйду в чисто поле,
Погляжу, какое нынче небо,
Ожидать нам вёдра иль ненастья».
Вышла в поле девушка-невеста,
Увидала тот шатер высокий,
Между сватами промчалась плясом,
К жениху оленем проскочила.
Марко спал в шатре своем высоком,
Прислонилась дева к изголовью,
Белый лик слезами омывает.
Пробудился Королевич Марко,
И сказал он девушке-болгарке:
«Хороша ж ты, подлая болгарка,
Коль меня не стала дожидаться,
Чтоб со мною ехать на подворье,
Сотворить обряд по-христиански!»
И схватил он кованую саблю.
Поклонилась девушка-болгарка
И сказала Марку со слезами:
«Господин мой, Королевич Марко!
Родом я не подлая мужичка,
Как и ты, господского я рода!
Это ты привел с собою подлых,
Вероломных деверя и кума!
Ты доверил Земличу Степану
Охранять невесту по дороге,
Меня продал он дожу из Млетака,
Продал за три сапога дукатов.
Если ты мне на слово не веришь,
Посмотри на бороду злодея!»
Развернула девушка платочек
И на землю бороду стряхнула.
Как увидел это Королевич,
Говорит он девушке-болгарке:
«Сядь со мной, красавица девица,
Будет утро – будет и расплата».
И заснул на ложе он спокойно.
Только утром солнце засияло,
Привскочил на легкие он ноги,
Свой кафтан накинул наизнанку,
Прихватил и шестопер с собою.
К деверю и куму он приходит,
С добрым утром сватов поздравляет:
«С добрым утром, куманек и деверь!
Ой ты, деверь, где твоя невестка?
Милый кум, куда кума девалась?»
Отшатнулся деверь – и ни слова,
Дож один оправдываться начал:
«Милый кум мой, Королевич Марко!
На смекалку люди туговаты,
Невдомек им, если кто и шутит».
«Злая шутка, – молвил Королевич, —
Борода же бритая – не шутка!
Ты скажи, куда она девалась?»
Снова дож оправдываться начал,
Но взмахнул тут саблей Королевич,
И отсек он голову злодею.
Страх нашел на Землича Степана,
Побежал он в поле от юнака,
Но настигла сабля и Степана,
И упал он, надвое разрублен.
К белому шатру вернулся Марко,
Снарядился с Шарцем в путь-дорогу,
Вслед за ним и сваты дорогие
Поскакали в Прилеп, город белый.
 

Королевич Марко пашет [228]228
  Переведено по тексту сб.: Караджич, т. II, № 72. Записано в Сербии. Текст представляет собой переработку старинной гайдуцкой песни (см. ниже «Татунчо», ср. и былину «Вольга и Микула»), приспособленной к образу Марка Королевича. Отсюда и ее формальный «антиисторизм»: королева стирает рубашки сына, а королевич выступает то гайдуком, то пахарем.


[Закрыть]

 
Сел вино пить Королевич Марко
С Евросимой – матерью своею,
И когда они напились вдоволь,
Евросима молвила юнаку:
«О сынок мой, Королевич Марко!
Ты набеги прекрати лихие,
Зло добра вовеки не приносит,
И твои кровавые рубашки
Мне стирать, старухе, надоело.
Лучше б, Марко, ты ходил за плугом
Да пахал бы горы и долины,
Сеял бы кормилицу-пшеницу,
Вот и были б мы с тобою сыты!»
Марко мать послушался родную,
Взял волов и выехал на пашню,
Но ни гор он, ни долин не пашет,
Пашет он султанские дороги.
Едут мимо турки-янычары
И везут на трех возах богатство.
Закричали янычары Марку:
«Эй ты, Марко, не паши дорогу!»
«Эй вы, турки, не топчите пашню!»
«Эй ты, Марко, не паши дорогу!»
«Эй вы, турки, не топчите пашню!»
Надоело это Марку слушать,
Плуг с волами поднял Королевич,
Перебил турецких янычаров,
Три воза отнял у них с богатством
И отнес их матери-старухе:
«Для тебя я выпахал сегодня».
 

Марко Королевич освобождает три вереницы пленников [229]229
  Переведено по тексту сб. БНТ, т. 1, с. 302–307. Записано в районе г. Самокова в юго-западной Болгарии. Образ трех верениц рабов проходит через многие южнославянские песни. Он, вероятно, возник издревле, так как встречается и в русских былинах. Однако на Балканах этот образ вплоть до XIX в. неизменно оживал вновь и вновь в эпических текстах, поскольку сама действительность постоянно подтверждала это типизированное наблюдение. Начиная с разгрома южнославянских государств турки пользовались любой возможностью для того, чтобы обескровить южных славян. Тысячи пленников из века в век угонялись на невольничьи рынки и продавались, как скот.


[Закрыть]

 
Марко с матушкою вечеряет,
Грудь она пред сыном обнажила,
Стала заклинать она юнака: [230]230
  Грудь она пред сыном обнажила, // Стала заклинать она юнака… – По народной норме, это очень сильное и страшное заклятье. Сын не может не послушаться, если мать заклинает или проклинает заранее его, обнажив грудь, иначе его постигнут беспощадные муки или смерть.


[Закрыть]
«Ой, сынок мой, Королевич Марко!
Заклинаю этим белым млеком,
Заклинаю этой белой грудью,
Что дитятью ты сосал три года:
Твой отец, когда ходил он в церковь,
Не носил юнацкого оружья,
Кровь не проливал он в воскресенье».
Встал на зорьке Марко Королевич,
Рано-рано, на самом рассвете,
Рано встал и закричал супруге:
«Встань, жена, молодая Еленка,
Встань, жена, и принеси водицы,
Встань, жена, и принеси одежду,
Чисто я лицо свое омою,
Чистую надену я одежду
И отправлюсь к заутрене в церковь,
В храм к заутрене и литургии,
Там приму пречистое причастье».
Поднялась его жена Еленка,
Поднялась, юнака вопрошает:
«Ой, супруг мой, Королевич Марко,
Как добра коня я справлю Шарца?
Приторочить ли к нему оружье?»
«Нет, жена, оружья мне не надо.
Когда с матушкой мы вечеряли,
Заклинала она меня грудью,
Как поеду к заутрене в церковь,
Чтоб туда я ехал без оружья!»
И Еленка воду приносила,
Выносила белую одежду.
Приоделся Королевич Марко.
А сама Еленка молодая
Ему Шарца-коня заседлала
И складную саблю положила,
Ее сложишь – и можно упрятать
В небольшую шелковую сумку.
Положила коню под попону,
Под попону в шелковую сумку,
Дважды, трижды в стойло возвращалась
И коню наказывала Шарцу:
«Ай ты, добрый конь юнака Шарец!
Как беду какую-то почуешь,
Марку ты скажи про эту саблю.
Если никакой беды не будет,
Ты и промолчи про эту саблю,
Чтоб не рассерчал он, как вернетесь».
Вышел Марко, Марко Королевич,
Вывела ему жена Еленка
Шарпа, доброго коня юнака.
Подвела его к большому камню;
Сунул ногу он в правое стремя,
А пока совал другую ногу в стремя,
Конь уж миновал широко поле
И поехал через лес зеленый.
Поглядел Королевич Марко,
А в лесу том вся листва повяла. [231]231
  А в лесу том вся листва повяла… – С этого стиха и по стих: «Я от жалости большой повянул» – приведена вариация общеславянского типизированного описания, которое обычно встречается в начале, как зачин песни.


[Закрыть]
И тогда промолвил Марко лесу:
«Лес мой, лес, зачем листва повяла,
Иль тебя пожег морозный иней,
Иль тебя посекла секира,
Иль тебя пожар опожарил?»
Лес на это отвечает Марку:
«Ой же ты, Королевич Марко,
Ведь меня не иней заморозил,
Ведь меня не посекла секира,
И меня пожар не опожарил, —
Пленников прошло три вереницы,
Гнали их три черных арапа,
Цепь одна – всё молодые парни,
Что помолвились, а не венчались,
Цепь другая – юные девицы,
Что помолвились, а не венчались,
Третья цепь – всё красные молодки,
А с молодками – малые чада.
Я от жалости большой повянул».
И погнал тут Королевич Марко,
Погнал Шарца в темное ущелье,
И догнал он пленников в ущелье,
И догнал он их, и обогнал их.
Закричала пленная молодка:
«Ой же братец, [232]232
  Братец. – Певец считает Марка побратимом молодицы.


[Закрыть]Королевич Марко,
Или не узнал меня ты, братец?
Я молилась и денно и нощно,
Чтоб ты встретился нам на дороге,
Чтоб догнал нас и мимо проехал!»
Тут остановился Королевич,
Подождал три вереницы пленных,
И спросил он пленную молодку:
«Ты откуда, пленная молодка,
Знаешь, что я Марко Королевич?»
Отвечает пленная молодка:
«Как же это, Марко Королевич,
Как же ты узнать меня не можешь,
Как же это мимо проезжаешь,
Знаешь ли меня или не знаешь?
Помнишь ли, когда мятеж был первый,
То пошли воевать болгары,
И пошел на войну ты, Марко,
Получил там семьдесят ранений,
Семьдесят пулевых ранений,
Восемьдесят ран от острых сабель,
А твой конь был весь исполосован.
Моя матушка была знахаркой,
И тебе она лечила раны,
Перевязывала трижды на день
И развязывала на день трижды.
Я еще тогда была девчонка,
И тебе повязки я стирала».
И промолвил Марко Королевич:
«Ты ли это, Янинка-молодка?»
«Это я, Королевич Марко,
Это я, мой названый братец».
Закричал тут Королевич Марко:
«Слышите ли, три арапа черных,
Я вам дам по две сотни алтынов,
Отпустите пленную молодку».
Отвечают три арапа черных:
«Прочь ступай, свихнувшийся болгарин,
И тебе одно звено найдется,
И тебя средь пленников поставим,
С ними ты в полон пошагаешь,
Как баран-вожак пред стадом ярок».
И сказал им Королевич Марко:
«Слышите ли, три арапа черных,
Я вам дам по три сотни алтынов —
Отпустите пленную молодку».
А ему сказали три арапа:
«Проезжай, свихнувшийся болгарин,
Иль не избежать тебе полону!»
Рассердился Королевич Марко,
Разгорелось юнацкое сердце,
И сперва приотстал он немного,
Начал он с коня нагибаться,
Начал камни собирать и скалы
И метать их в черных трех арапов.
И тогда ему промолвил Шарец:
«Ой, хозяин, Королевич Марко,
Ведь твоя любимая супруга
Положила саблю нам складную,
Положила саблю под попону,
Под попону в шелковую сумку.
Ты возьми-ка саблю, Королевич,
И себя и меня не мучай,
А ударь на трех арапов черных».
И полез он в шелковую сумку,
И достал он складную саблю,
И разбил он три большие цепи,
Дал он пленникам по три алтына,
Дал им деньги с таким наказом:
«Вы ступайте-ка на новый рынок,
Да купите вы себе обувки,
Чтобы всем вам не ходить босыми,
И купите вы себе одежду,
И купите хлебца покушать:
Велик день у нас завтра, праздник».
И поехал Королевич Марко,
И поехал к заутрене Марко,
И в Дечан-монастырь [233]233
  Дечан-монастырь– расположен северо-западнее старой сербской столицы г. Призрена (Метохия), построен в 1335 г. Исторический Марко Королевич не нуждался в том, чтобы ездить туда причащаться. Певец, вероятно, что-то слышал о Дечанах как о знаменитой святыне и сокровищнице сербских правителей и счел нужным блеснуть своим знанием.


[Закрыть]он приехал.
А стоял там старый игумен,
Он смотрел в открытое оконце:
Неужели король не приедет?
Тот и едет к окончанью службы.
Увидал его старый игумен,
Видит – Марко по двору ходит,
Ходит Марко, и коня он водит,
Только в церковь Марко не заходит.
Выходил тут старый игумен,
Спрашивал у Марка, у юнака:
«Ай же ты, пречестный Королевич,
Отчего на нас ты рассердился,
Что во храм святой войти не хочешь?»
И ответил Королевич Марко:
«Не серчаю я, старый игумен,
Вовсе я на вас не рассердился,
Только кровь я пролил в воскресенье,
Порубил я трех арапов черных,
Пленников освободил сегодня.
Дал я каждому по три алтына,
Чтоб они купили, что им надо,
Оттого и не вошел я в церковь,
Не могу я принять причастья.
Я не пролил бы сегодня крови,
Да моя любимая супруга
Положила саблю мне складную,
Ей пришлось мне зарубить арапов,
В храм войти я не имею права».
И сказал ему старый игумен:
«Ой ты, Марко, Королевич Марко,
Ты получишь целых три причастья, [234]234
  Ты получишь целых три причастья. – Игумен таким образом снимает заклятье матери. Христианское слово оказывается сильнее материнского заклятья. Это – показатель поздней трактовки мотива. По верованиям, даже бог не в силах отменить описанное заклятье матери.


[Закрыть]
Первое тебе, а матушке второе,
Третье же твоей супруге, Марко,
Что складную саблю положила».
Вот тогда и причастился Марко.
 

Горожане. Миниатюра из рукописи 'Закон о рудниках деспота Лазаревича' (XVI в.). Сербия.