Текст книги "Запретный плод"
Автор книги: Наташа Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Глава 23
Пустовалов нервно барабанил пальцами по столешнице, однако взгляд его был совершенно спокойным, чего нельзя было сказать об Игнатове. Он сосредоточенно морщил лоб, решая, стоит ему браться за это дело или нет.
Собственно, выбора не было, назвался груздем, как говорится, так полезай… Если откажется – можно прямо сейчас искать другую работу, по нынешним временам – серьезная проблема. Но и соглашаться не хотелось. Черт бы побрал этого наглого придурка! Не может сам укоротить бабу, чего позорится? Дать бы ему в морду и уйти… Но после этого идти было некуда. Разве что в дворники.
– Я вижу, тебе не очень нравится мое предложение, Миша? – спросил Пустовалов. – Жаль, мне ведь рекомендовали тебя как человека жесткого, решительного.
Подмена понятий. Сотрудник спецслужбы, пусть и частной, жестким и решительным должен быть по делу. А его сватают на обычную уголовку, да еще и против кого?!
– Так оно и есть, Валерий Ильич, но ведь он известный в стране человек. Поднимется ор в газетах, зашевелятся менты – мигом выйдут на нас. Поверьте моему опыту.
– В нашей стране никогда не нападали на знаменитых людей? Не пытались их ограбить? Это просто драка, Миша, никакого подтекста, ни слова о связи дамы с артистом. Более того, имитация драки, никто не должен пострадать. Трах-бах – и ушли. Все.
Ни один человек из моей службы безопасности в этом не будет участвовать. Найди двух толковых исполнителей из числа своих друзей. Имитировать бытовуху в темноте за две тысячи баксов, я думаю, многие согласятся.
– Я бы подумал…
– Некогда думать, Миша.
– Хорошо, согласен.
Пустовалов достал из ящика стола два конверта, придвинул их Игнатову:
– Три тысячи баксов тебе, Миша, аванс, еще две получишь завтра, если все пройдет как надо. Четыре тысячи – по две твоим исполнителям. Найди профессионалов, тут нужна ювелирная работа. Никто не должен серьезно пострадать. Сам не высовывайся, жди в машине. Если облажаешься – я тебя знать не знаю, понял? Но если сделаешь как надо – любые проблемы, если возникнут по этому делу, беру на себя, гарантирую.
– Понял, Валерий Ильич.
– Ты плохо понял, Миша. Я человек серьезный, профессионалов уважаю. А преданных мне – вдвойне. В обиду никогда не дам.
Игнатов не сомневался в этом. Сколько работал в фирме, ни один сотрудник службы безопасности не пострадал от правоохранительных органов, даже если на него заводили дело.
– Я верю вам, Валерий Ильич.
– Ну вот и хорошо. А теперь слушай меня внимательно. Все нюансы важны.
Пустовалов достал из ящика листок бумаги, на котором была нарисована схема, махнул ладонью, приглашая Игнатова подойти ближе к столу.
Съемки закончились в восемь вечера, закончились явным неудовольствием Селиванова и раздражением всех участников съемочной группы. Да и было от чего злиться – софиты гасли, декорации ломались, главный требовал снимать по десять дублей самых простых сцен, недовольный игрой всех актеров. Больше всего претензий было к Муравьеву и Марине, Селиванов орал на них, требуя большей искренности, большей самоотдачи и… не верил, не верил их игре! А у них будто какой-то ступор наступил – вроде все делали правильно, но и сами чувствовали – не то, что было вчера, позавчера. Пытались играть лучше, а получалось хуже. В восемь Селиванов отчаянно махнул рукой, прекращая никчемные попытки снять простенькую сцену в квартире Антона.
Муравьев вывел свою «хонду» на Мосфильмовскую, мельком поглядывая на сидящую рядом Марину. Кажется, всерьез обиделась на него, пожалуй, это первая их размолвка. Возможно, он слишком любезничал с Таней на глазах у Марины, но… Таня ведь была права. Не стоит дергать тигра за хвост… Марина должна была подумать об этом давно, как-то договориться с отцом, чтобы они все встретились, поговорили. Но она уверена, что он ничего плохого им не сделает. Честно говоря, если бы у него была дочка и так поступила бы с ним, и даже не позвонила, не предложила встретиться и поговорить, он бы ее парня возненавидел. А Стернин? С его-то возможностями и связями?
Где-то в глубине души он не верил Тане. Она не случайно все это затеяла, хотела добиться чего-то другого… Но сейчас ведь полностью права. О чем она просила? Пусть Маринка вернется домой, поговорит с папашей, они встретятся, и все будет замечательно. Ни денег Стернина, ни какой-то помощи банкира ему не нужно. Пусть только знает, что его дочь рядом с любящим человеком, она счастлива. И все!
– Маринка, давай я отвезу тебя сегодня домой, – сказал он.
– С чего это? – презрительно фыркнула Марина. – Ты хочешь от меня избавиться?
– Перестань говорить глупости. Давай посмотрим на ситуацию серьезно. Я люблю тебя, хочу, чтобы ты всегда была со мной. Но нужно сделать это цивилизованно. Ты вернешься домой, поговоришь с отцом, завтра мы все встретимся и решим наши проблемы.
– Боишься отца?
– Да при чем тут это?! Ну ты пойми меня правильно – зачем нам такой враг, который сидит и злится на нас? Мне ничего от него не надо, тебе тоже, но нужно сказать, что мы его уважаем, и если он нормальный отец, оставит нас в покое.
– Он и так уже оставил.
– Не факт, Маринка.
– Я все поняла. Ты хочешь спровадить меня домой потому, что сегодня к тебе приедет Сушина. Не зря же вы так мило ворковали в уголке! Соскучилась по тебе?
– Никто ко мне не приедет.
– А вот я посмотрю. Останусь у тебя на сегодняшнюю ночь и посмотрю. Но учти только – никаких телефонных разговоров! Ты понял?
– Марина! Я клянусь тебе, никого в моей квартире не будет. Понимаешь, я хочу…
– Ты, наверное, многим уже клялся, привык, да?
Муравьев скрипнул зубами. Ну не мог же он ей сказать, что папаша разъярен, того и гляди какую-то гадость устроит. А если думать постоянно об этом – как играть? И не только в сериале, а и в театре? Да невозможно хорошо играть!
– Маринка, на что мы расходуем силы? Сегодня ни черта не получалось, сама же видела! Потому что непонятно…
– Слушай, ты был такой уверенный в себе, а как пошептался, пообнимался с Сушиной, сразу засомневался, потерял покой и стал играть просто бездарно. И что это значит?
– Я бездарно играл?! Да кто ты такая, чтобы судить меня?
– Ага, вот и проявилась твоя истинная сущность! – с усмешкой сказала Марина.
– Какая сущность?
– Подлая, Игорь. Ты возомнил себя мэтром, а меня держишь за дурочку, да?
Муравьев с досадой хлопнул ладонью по рулевому колесу, ничего не сказал в ответ. До самой Ярцевской они ехали молча.
– Так, значит, ты считаешь, что я могу тебе изменить? – спросил Муравьев, когда «хонда» въехала во двор его дома. – Тебе не стыдно, Маринка?
– Стыдно, Игорь…
– На, возьми мой мобильник, чтобы я никому не звонил. – Он протянул ей свой миниатюрный аппарат. – Но помни, я хотел, ради нас с тобой, все сделать нормально. И если что случится – я тебя предупредил.
Она отвела его руку с телефоном.
– А что может случиться, Игорь?
– Откуда я знаю? – с тоской в голосе сказал он.
Машину приходилось ставить в дальнем углу двора, где было мало света. Многие жители дома имели машины, и когда Муравьев купил себе здесь квартиру, ему, как новичку, досталось самое неудобное место. Он вышел из «хонды», обошел ее, открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья, подал Марине руку. Включил сигнализацию.
– Темновато сегодня, – сказала Марина, беря его под руку.
– Как всегда, – мрачно ответил Муравьев, но через пару шагов понял, что сегодня темнее, чем обычно, и не случайно.
Навстречу двигались двое мужиков, с виду похожих на бомжей, шли прямо на них. Марина нервно сжала его локоть, машинально остановилась.
– Слышь, кореш, дай стольник, трубы горят, – хриплым голосом сказал тот, что был в синей лыжной шапочке, надвинутой на глаза.
– Нет у меня стольника, – жестко ответил Муравьев.
– А у телки наверняка имеется, она у тебя классная, – сказал другой, в мятой серой кепке, козырек которой торчал на уровне бровей.
– Не понимаете по-хорошему, да? – с угрозой спросил Муравьев.
– А ты крутой, да? – злобно усмехнулся мужик в шапочке.
– Маринка, встань за мной и не высовывайся, – приказал Муравьев, задвигая девушку себе за спину и принимая боевую стойку.
Он уверенно махнул рукой, обозначая удар, но ударил ногой, однако бандит в шапочке легко разгадал этот финт и ушел от удара. Понятно стало окончательно, что никакой это не бомж, Таня не ошиблась, предупреждая его. Злость захлестнула душу Муравьева настолько, что он увлекся атакой и упустил из поля зрения Марину. Всего на несколько секунд, но этого было достаточно мужику в кепке. Испуганный крик девушки заставил Муравьева обернуться. Бандит стоял позади Марины, держа ее одной рукой за волосы, другой обхватив горло. Муравьев резко отогнал своего противника метра на два и рванулся к ней. В два прыжка приблизился, не задумываясь ударил кулаком в голову, чуть пониже козырька кепки. Но бандит резким движением повернул голову девушки так, что удар пришелся бы ей в нос. Марина снова вскрикнула и зажмурила глаза. Муравьев в последнее мгновение изменил траекторию движения, отдернул кулак. Боковым зрением увидел приближение того, что был в шапочке, повернулся к нему. Кем бы они ни были, нужно «вырубить» одного, тогда и со вторым толковать можно! Иначе – никак.
Его яростная атака принесла успех, бандит в шапочке отодвигался все дальше и дальше, а потом, круто развернувшись, бросился бежать. Муравьев метнулся ко второму, который все еще удерживал Марину; когда до них оставалось три шага, бандит резко толкнул девушку навстречу Муравьеву и тоже ринулся прочь. Муравьев поймал Марину, обнял ее, резко обернулся – сзади никого не было, впереди тоже. Только топот шагов удалялся в сторону других домов. Очень хотелось броситься в погоню, хоть одного гада вырубить, но… Маринка еле стояла на ногах, ее нельзя было оставить. Да и… не ранена ли она?
– Маринка, с тобой все в порядке? Маринка? – тревожно спрашивал он, торопливо трогая ладонями грудь, живот, шею, спину.
Крови на ладонях вроде бы не было, во всяком случае, они были влажными только от пота, это он сумел разглядеть.
– Да все… все нормально, Игорь… – с тяжелым вздохом сказала Марина. – Он… ничего не сделал… Господи, как же я испугалась! Но кажется… – Она машинально потрогала кожу под глазом, болезненно поморщилась.
Муравьев обнял ее за плечи, повел к подъезду, где было больше света. Посмотрел в лицо и яростно скрипнул зубами. Под левым глазом красовался синяк.
– Это… ничего не сделал? Скотина!
– А что – синяк, да? Но ты же нечаянно, этот придурок просто подставил мое лицо под твой кулак.
– Да нет, Марина, я в тебя не попал, точно помню.
– Ладно, Игорь, я не обижаюсь. В конце концов, ты спасал меня и спас. – Она обняла его, поцеловала в губы.
Муравьев задумался. Надо полагать, это только начало. Сегодня она не обижается, что он якобы поставил ей синяк, завтра в бреду скажет, что он не нарочно сделал ее калекой…
Веселые перспективы, ничего не скажешь! Так ведь об этом и предупреждала его Таня! Он довел Марину до подъезда, остановился.
– Маринка, я не случайно хотел, чтобы ты поговорила со своим отцом. Мне сегодня сказали, что он сделает все, чтобы вернуть тебя домой.
– Но папа…
– Пожалуйста, не перебивай меня. Папа уже показал свои клыки. И это лишь предупреждение. Я не хочу подвергать тебя опасности, понимаешь, Маринка? Ты слишком дорога мне. Сейчас я отвезу тебя домой, поговори со своим папой, пусть оставит нас в покое.
– Нет, Игорь…
– Да, Маринка, да! Ты же видела – это не бомжи. Сегодня они не тронули тебя… за исключением синяка, а завтра ткнут ножом легонько так, чтобы пару месяцев в больнице повалялась. И что будет с нами?
– Ты думаешь?..
– Я уверен. Стой здесь и жди меня. Подгоню машину, и мы поедем к тебе домой.
Оставив Марину у подъезда, Муравьев помчался к своей «хонде», часто оглядываясь. Через минуту он остановил машину возле Марины, распахнул переднюю дверцу. Немного поколебавшись, Марина села на пассажирское сиденье.
Глава 24
Стернин сидел на кухне, хмуро слушал домработницу, попивая чай. Жена сидела рядом, пила кофе с коньяком.
– Умный, интеллигентный парень, хорошо готовит, заслуженный артист России, это же что-то значит, – говорила Мария Петровна. – А главное – любит Маринку. Почему бы вам не встретиться с ним, не поговорить серьезно?
– Потому что у меня вполне определенное мнение об этом типе! – мрачно заявил Стернин.
– Но вы же умный человек, Иван Тимофеевич! И всегда доверяли своей дочери. Откуда у вас это мнение, если вы не видели этого парня, не говорили с ним? Вы в бизнесе всегда верите чужим мнениям, не проверяете их?
– Да, Ваня, – сказала Лилия Максимовна. – Человек известный, более того, популярный… Да и мне он нравится как актер, смотрела какие-то фильмы.
Стернин недовольно поморщился, мельком посмотрел на домработницу, стоящую у мойки, потом на жену, качнул головой.
– Раньше нужно было думать об этом, – сказал он. – Она посоветовалась со мной? Просто плюнула на отца и сделала, как хотела! Поставила меня, так сказать, перед фактом! Я терплю, сериал этот чертов не закрываю, деньги плачу… А что имею взамен?
– Может быть, Маринка и ошиблась, но вы-то, мудрый отец, солидный человек, должны были разобраться в ситуации? – гнула свое Мария Петровна.
– Точно, Ваня, давай разберемся, – сказала Лилия Максимовна. – Пригласи их к нам, можно завтра, посмотрим, поговорим с ним, тогда и будем судить. А вдруг у них получится «звездная пара»?
Стернин и сам склонялся к этому, но ответить жене и домработнице не успел. Зазвонил его мобильник. Стернин взял аппарат, вышел из кухни.
– Да, – жестко сказал он.
– Добрый вечер, Иван Тимофеевич, извините за беспокойство, это Татьяна Сушина, помреж и по совместительству сопродюсер вашего фильма.
– Помню. Слушаю вас, Татьяна Илларионовна.
– Иван Тимофеевич, вы уж извините меня, дуру, чтобы сериал получился более кассовым, попросила Игоря Муравьева – мы живем вместе – быть немного поласковее с исполнительницей главной роли, вашей дочерью. Но у них случился роман, я на Игоря не обижаюсь, он такой… чересчур страстный.
– Конкретнее, Татьяна Илларионовна? – сказал Стернин, все дальше уходя от кухни. – По какому поводу звоните?
– Понимаете, они сегодня поссорились на съемке. Я попросила Игоря сдерживать себя, он же… невменяем бывает, когда его критикуют. А Марина девушка талантливая, могла допустить такое. Я боюсь, как бы чего не случилось.
– Я вас понял, спасибо за предупреждение. Всего вам доброго! – Стернин выключил связь, быстро набрал номер своей службы безопасности. – Сергей? Бери двух лучших бойцов и немедленно ко мне! Все понял? Жду.
Стернин вернулся на кухню мрачнее обычного. Грозно посмотрел на женщин, плюхнулся на стул.
– Вот так, – сказал он. – «Звездная пара»! Ты хоть бы подумала, Лиля, чем они кончаются, эти «звездные пары»! Хоть одна продержалась больше десяти лет? А потом детей начинают делить, и какие же дети у них вырастают? Наркоманы! Этого хочешь?
– У нас тут не Голливуд… – робко стала оправдываться Лилия Максимовна.
Звонок в дверь заставил их вскочить на ноги. Мария Петровна тоже повернулась к монитору. На экране высветилось лицо Марины. Стернин побежал в прихожую, супруга после некоторых раздумий направилась за ним, а Мария Петровна осталась на кухне. Успела заметить синяк под глазом девушки, призадумалась, что бы это значило? Да и приехала одна, без Игоря. Поругались? Что-то случилось? Она узнает об этом в последнюю очередь, да это и правильно, есть же родители…
Марина вошла в прихожую, прикрывая левый глаз. Стернин убрал ее ладонь, мрачно хмыкнул:
– Допрыгалась, деточка?
– Что это с тобой, Марина? – испуганно спросила Лилия Максимовна.
– У него спроси! – крикнула Марина, указывая на отца. – Зачем он организовал нападение на нас!
– Я организовал? Откуда это известно? – заорал Стернин.
– Игорь сказал!
– И он же тебе синяк поставил? Так?
– Он… случайно.
– Господи! – простонала Лилия Максимовна. – Бить женщину! Это же так мерзко!
– Ты ничего не понимаешь, мама! – крикнула Марина. – Хватит делать гадости, оставьте нас в покое, понятно? А то я… в милицию заявлю!
– Мы делаем гадости? – осведомился Стернин.
– Ты лично! Организовал нападение на нас!
– Ну, знаешь, это уж слишком! Ладно, придется тебя соединить с одной дамой, пусть она просветит хоть немного неразумное дитя.
Стернин вывел на дисплей мобильника номер телефона Сушиной, нажал кнопку набора.
– Але, Татьяна Илларионовна, это Стернин. Вы были правы, а теперь скажите это моей дочери, пожалуйста.
Он протянул телефон Марине, она осторожно взяла его, прижала к уху.
– Марина? У вас все нормально? – услышала она голос помрежа. – Вы, надеюсь, не пострадали?
– А вы тут при чем, Татьяна Илларионовна?
– Извините, Марина, будем откровенны. Игорь – человек влюбчивый, но он стал тяготиться этой связью. Я сегодня просила его решить все по-хорошему, но он, похоже, не послушал меня.
– Что вы имеете в виду?
– Он устроил нападение, потом сказал, что опасается за вашу безопасность. Так? Все это было уже не раз с его прежними любовницами. Вы-то сами не пострадали?
– Вы врете все! – крикнула Марина.
– Как хотите, так и думайте. Мне жаль вас, девочка, – уверенно сказала Сушина и отключила связь.
Марина, растерянно моргая, вернула аппарат отцу. Сушина в точности повторила слова Игоря. Неужели она права? Игорь придумал все это лишь для того, чтобы отвязаться от нее? Как подло… но… этого не может быть! Или – может? Она всхлипнула. Стернин обнял дочь за плечи.
– Не беспокойся, дочка, мы с этим разберемся. Виновные будут наказаны, – сказал он. – Хочешь перекусить?
– Это не ты организовал нападение на нас? – спросила Марина.
– Клянусь всем самым дорогим – нет. Дочка, ты можешь себе представить, что я организую нападение на свою любимую, свою единственную красавицу и умницу? Да как тебе в голову могло прийти такое?!
Марина и сама уже понимала – отец не мог этого сделать. И тогда что же… права Сушина? Игорь устроил представление, чтобы избавиться от нее? Бандиты не тронули ее, а вот он случайно… Но и в это не верилось. Господи, да где же она, правда?!
Ужинать она отказалась, заперлась в своей комнате. Но когда услышала в прихожей чужие голоса – один из них принадлежал начальнику службы безопасности банка Сергею Федченко, – выскочила из своей комнаты.
– Если хоть что-то плохое случится с Игорем – пеняй на себя! – крикнула она отцу. – Я тебе этого никогда не прошу!
Стернин задумался, а потом жестко сказал:
– Значит, так. Сериал мы останавливаем. Сергей, ты отвезешь Марину в Агаповку на дачу. Обеспечишь охрану. Телефон отключить. Мобильник она оставит здесь. А там из дома не должна выходить.
– Ты хочешь посадить меня под арест?
– Да, – решительно сказал Стернин. – И ты поедешь на дачу в обмен на мое твердое слово, что этого говнюка твоего я не трону. Договорились, дочка?
А что тут можно было возразить? Она уже никому не верила, но подвергать Игоря опасности не хотела. Может быть, лучше пожить неделю на даче, подождать, пока все успокоится…
– С тобой отправится добрая советчица… Мария Петровна, собирайтесь, поедете на дачу вместе с Мариной.
– Никуда я не поеду, – отрезала Мария Петровна, выходя из кухни. – Тюремщицей быть не намерена, Иван Тимофеевич. Надеюсь, позволите мне переночевать здесь, а завтра уйду. Окончательный расчет, если вы порядочный человек, оставьте на столе.
– Петровна, ты куда? – растерянно пробормотала Марина, а потом крикнула: – Не смей бросать меня, слышишь?!
– Хорошо, девочка, ради тебя я готова потерпеть, если, конечно, позволят.
– Завтра поговорим, Мария Петровна, завтра! – с досадой сказал Стернин. – Идите спать. Марина, собирайся, Сергей, ты понял, что от тебя требуется?
Федченко согласно кивнул, хотя взгляд его был тревожен. Опекать дочку босса, когда у той какие-то любовные проблемы, – хуже не придумаешь! Она же может вытворить все, что угодно, а трогать нельзя. Но ответственность полная, черт побери!
Вернувшись домой, Муравьев недолго размышлял о том, чем будет заниматься в ближайшее время. Решил, что ужин сварганит чуть позже, может и яичницей обойтись. А сейчас – в ванну, в горячую воду, где можно будет расслабиться и подумать о том, что случилось.
Погрузив свое мускулистое тело в горячую воду, Муравьев прикрыл глаза, вспоминая события сегодняшнего дня и вечера.
Вот так он часто лежал в ванне, проигрывая в памяти сцены фильмов и спектаклей, которые предстояло сыграть. Разумеется, актер – человек зависимый, он должен уметь сыграть то, что хочет увидеть режиссер, что соответствует чужому пониманию ритма и настроения всей работы. Но хороший актер и сам вносит часть творчества в общий замысел режиссера, улучшая его. И только здесь, в ванной комнате, Муравьев мог полностью сосредоточиться на предстоящей роли; мысленно играя ее, останавливался на сложных эпизодах, варьируя манеру игры и пытаясь выбрать то, что лучше соответствовало всей работе.
Но теперь он проигрывал в памяти не сценарий, написанный другим человеком, а события своей реальной жизни.
В последние дни он интуитивно чувствовал, ждал – вот-вот может произойти что-то не очень приятное. Да тут и особой интуиции не требовалось, понятно было, Стернин – не тот человек, которые смирится со своеволием дочери. Очень обидным для строгого отца, известного бизнесмена.
Но как-то странно все это произошло. Во-первых, Таня предупредила его именно сегодня… Вряд ли она могла знать о точных планах Стернина. Или могла? Завела себе любовника из близкого круга банкира… Да нет. Подобные дела, при нынешнем отношении к олигархам, держатся в строжайшем секрете. Но Таня предупредила его, и в этот же вечер случилось нападение, тоже очень странное.
Сейчас, вспоминая свою драку с людьми, выдававшими себя за бомжей, Муравьев с удивлением понимал, что его даже не пытались ударить. Он нападал, он пару раз зацепил того, что был в шапочке, но противник только уходил от его ударов и делал это весьма профессионально! Только уходил.
И второй, в кепке, никакого вреда не пытался ему причинить. Ударил Маринку, да, но… все получилось так, будто это он, Игорь, нечаянно зацепил свою любимую девчонку!
Да это же спектакль, самый настоящий спектакль! А кто режиссер? Тот, кому выгоден был конечный результат. Кому он выгоден?
Муравьев резко открыл глаза, сел в ванне, всколыхнув густую пену. Черт побери! Таня хотела, чтобы он отправил Маринку домой, так оно в итоге и получилось. Так, да не совсем так!
Маринка уехала, обиженная на него и с синяком под глазом. В итоге он, Игорь Муравьев, выглядит в очень неприглядном свете.
Неужели Таня способна на такую подлость?!
Да ведь он почти наверняка знал, что она затевает против Стернина и Марины какую-то провокацию. Простой факт – он выполнил ее просьбу, более того, жил с Мариной, но никакого разговора о повышении гонораров не было. Даже намека на это не чувствовалось.
Муравьев включил душ, быстро ополоснулся теплой водой, потом пустил ледяную, потом снова теплую, снова ледяную, выскочил на коврик, быстро растер тело махровым полотенцем, надел халат, взял с полки мобильник и пошел в комнату. Об ужине он и думать забыл.
А мобильник лежал на полке не случайно – Марина обещала позвонить после разговора с отцом. А может, и вернуться к нему, если внятного разговора не получится. К такому повороту событий он был готов. Ведь чего хотелось? Поговорить с ее родителями, объяснить, что любит Марину и хочет быть ее мужем, «стеной», не хуже родительской, другом и опорой на всю жизнь. Но если они даже разговаривать не пожелают, получается совсем другой расклад. Тигра, конечно, глупо дергать за хвост, но если он сам будет постоянно рычать на них, нужно как-то защищаться. И нужно, и можно. Он чувствовал свою вину перед Стерниным потому, что Марина категорически отказывалась говорить с родителями, и получалось, будто охмурил девчонку бывалый ловелас. Сам бы так думал, будь у него взрослая дочь, сбежавшая с известным бабником… А вот если родители скажут, что вообще не желают знать его, что бы там ни было между ним и Мариной, тогда что ж… Он будет защищать свою любовь!
Долгое время он лежал на диване, то включал телевизор, то выключал, поглядывая на мобильник, пытался читать какой-то детективный роман – ничего не получалось. Вот уже десять вечера, одиннадцатый час пошел, а Марина все не звонила.
Ну и что там такое случилось?
В половине одиннадцатого он не выдержал, набрал номер ее мобильника. Позже уже будет неприлично звонить в чужую семью.
Долго слушал длинные гудки, чувствуя, как тревожно бьется сердце. Марина, если сама не могла позвонить, уж мобильник-то не должна была прятать далеко, зная, что он переживает и обязательно наберет ее номер!
– Да, Стернин слушает, – послышался в трубке густой бас. – Кто это?
– Добрый вечер. Игорь Муравьев вас беспокоит. Нельзя ли…
– Нельзя! – заорал папаша. – А ты, артист, учти, если когда-нибудь приблизишься к Марине ближе, чем на десять метров, – изничтожу гада! Припомню и ее синяк, и твою наглость, козел! За все сразу ответишь. Так что имей в виду! И бип-бип-бип – короткие гудки в трубке.
Муравьев выключил мобильник, тупо уставился на серый, давно погасший экран телевизора. Она поговорила с родителями, и… они убедили Марину, что он негодяй? Там у них и разговора никакого не было? А Петровна, она же вроде как его сторонница, хорошая женщина, и к ее мнению прислушиваются? А Таня, чего она хотела? Допустим, разбила их любовь, ну и что? Стернин как был самоуверенным банкиром, так и остался. Вряд ли она хотела просто напакостить ему, Игорю Муравьеву. Зачем? Ее собственностью он никогда не станет, да она и не стремилась к этому. Голова идет кругом, ни черта не понятно.
Но должно же быть какое-то объяснение этому?
Наверное, есть, только он его не знает.
Муравьев застелил постельное белье, лег. Но тут же сообразил, что вряд ли уснет, вскочил, сходил на кухню, принес початую бутылку водки, рюмку, наполнил ее и сел на постели, укутавшись одеялом.
