Текст книги "Запретный плод"
Автор книги: Наташа Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Наташа Колесникова
Запретный плод
Глава 1
Помощник режиссера Татьяна Сушина уверенно вошла в павильон, внимательно оглядела декорации, осталась довольна.
Очередной эпизод очередного же телевизионного сериала «Дом в тумане» должен был поведать зрителям о бурной страсти влюбленных в спальне роскошного загородного особняка. Большая кровать с балдахином, подушки в атласных наволочках, атласное же стеганое одеяло выглядели вполне правдоподобно, если учесть, что в кадр не попадет голая стена за кроватью. Для пущей убедительности, об этом Сушина позаботилась специально, на уголке простыни, выглядывавшей из-под одеяла, были нарисованы вензеля знаменитой французской фирмы. Но выглядели – как вышитые, вполне натурально, если не брать крупным планом.
– Подушки чуть в сторону разбросать, – приказала она рабочим. – Так, нормально. А тумбочку с лампой подвинуть ближе к кровати. Вот так, хорошо.
Павильон заполнили осветители, операторы, актеры, играющие главные роли в сериале, и, наконец, режиссер, Вадим Селиванов, невысокий лысоватый толстячок лет сорока пяти.
Вспыхнули софиты, несколько минут операторы настраивали камеры, переговариваясь с осветителями.
– Ты доволен, Вадим? – спросила Сушина. – По-моему, интерьер вполне соответствует эпизоду.
– Отлично, Таня. Я всегда доверял твоему вкусу, – сказал Селиванов.
На самом деле он доверял умению Сушиной найти солидного продюсера для съемок очередного сериала и уговорить известных актеров сниматься именно в этом проекте. Чего стоит Игорь Муравьев – звезда, фан-клубы у него по России возникают, как грибы после дождя, а вот, поди ж ты, согласился сниматься у него, хотя гонорар в две тысячи долларов за съемочный день явно не соответствовал его уровню. Селиванов точно знал, что Муравьеву предлагали в других сериалах три и даже пять тысяч за съемочный день, но Таня сумела уговорить Игоря.
Молодец, баба, ничего не скажешь.
Селиванов тяжело вздохнул. Было время, когда актеры хотели сниматься у известного режиссера даже за очень скромный гонорар. Было, да прошло. Теперь нет ни известных режиссеров (не считая престарелых «классиков»), ни желания сделать нечто из ряда вон выходящее. Деньги – вот что сейчас правит миром кино, заменив на руководящем посту одряхлевшую идеологию.
Селиванов считал себя талантливым режиссером, способным создать шедевр не хуже голливудского. Но наше кино ориентировалось не на Голливуд, а на Мексику и Бразилию, снимали дешевые, бездарные сериалы, возможности проявить себя не было. Хорошо, что Таня сосватала его на очередной сериал, а то совсем худо было бы. Сидеть без работы и без денег, ожидая, когда тебе предложат снимать классный фильм, – не дождешься! Везде все схвачено, просчитано, подшито и пронумеровано. И он, художник, так и не понял, в чем суть успеха. А Таня знала это. Спасибо, что предложила поработать над сериалом, все же неплохие деньги платят.
Какой она была любовницей пятнадцать лет назад, когда вместе работали над фильмом «Светящийся миг»! Двадцатипятилетняя баба в самом соку, красавица! А ему тогда было тридцать, тоже много чего мог – не спать всю ночь, занимаясь сексом до изнеможения, а потом с утра работать… Наверное, поэтому фильм получился слабеньким, он это сразу почувствовал, но ничего не смог исправить, ибо главной была Таня в его постели, тогда он единственный раз изменил своему призванию ради женщины. Что поделаешь, и на старуху бывает проруха… Спасибо, что вспомнила, позвала… Теперь ей сорок, у нее молодые любовники, а ему сорок пять, и уже особо ничего не хочется, только бы прокормить свою семью – жену и двоих детей.
– Ну, тогда начнем, – сказала Сушина. – Игорь, Марина – в койку!
Игорь Муравьев, мускулистый, с голубыми глазами и волнистыми каштановыми волосами, сбросил джинсы, свитер, остался только в узких трусах и лег под одеяло.
– Марина, раздевайся, – велела Сушина исполнительнице главной женской роли Марине Стерниной, – до конца.
Марина, стройная голубоглазая блондинка двадцати лет, недоуменно пожала плечами:
– Что значит – до конца, Татьяна Илларионовна?
– Постельная сцена, девочка. Не понимаешь, да? Все должно быть в высшей мере правдоподобно. Поэтому ты ляжешь в постель совершенно голой. Чтобы Игорь мог почувствовать тебя и сыграть реально. Что непонятно?
Марина все понимала, но не могла на глазах у съемочной группы раздеться догола и лечь в постель. Этот фильм пойдет в прайм-тайм, то есть в самое лучшее вечернее время, а значит, никаких сексуальных сцен не будет. Зачем же ей раздеваться? Можно и в джинсах лечь в постель или сыграть сцену, не обнажаясь. А что, знаменитый актер Муравьев не сможет подыграть ей, если она не ляжет рядом с ним голая?
– Если Игорь не может сыграть реально рядом со мной, одетой, или хотя бы в белье, тогда я не понимаю ничего, – упрямо сказала Марина.
– Деточка! Игорь – талантливый актер, он может сыграть все, что угодно, даже чайник – не хуже Ярмольника! Но мне тут не нужно игры, нужна реалистичная сцена, настоящие страсти, понимаешь? Сценарий хреновый, но хоть что-то мы должны сделать по-настоящему? Сделаем этот эпизод классно, зритель поверит и во все остальное.
Марина повернулась к главному режиссеру:
– Вадим Андреевич, вы тоже так считаете? Почему вы молчите, я не совсем понимаю, кто снимает фильм?
Селиванов тяжело вздохнул. Он снимал этот глупый фильм, это верно. Да только не особо старался. Татьяна пригласила его на роль главного, но многие вопросы решала сама, он только соглашался. А что оставалось делать? Его представления о современном кино были далеки от понятий рейтинга, кассовости, привлекательности для рекламодателей. Поначалу пытался работать, как считал нужным, но скоро убедился, что в этом жанре чем хуже работаешь, тем лучше для конечного результата – получения прибыли. И успокоился.
Муравьев повернулся на бок, сказал, закрывая глаза:
– Господа начальники, пока вы спорите, я немного посплю, ладно? Мне тут тепло, светло и мухи не кусают.
– Марина, раздевайся до белья – и в постель. Текст помнишь? Камера готова? – решительно спросил Селиванов.
Марина торопливо сняла джинсы, свитер, сбросила туфли, юркнула под одеяло. Сушина пожала плечами, отошла в сторону, всем своим видом демонстрируя непричастность к происходящему.
Это могло означать, что в случае провала сериала во всем будет виноват режиссер, а в случае удачи его все равно больше не пригласят снимать. Но Селиванов не особо печалился по этому поводу. Конечно, увидеть голой красивую девушку хотелось всем, какому же мужику этого не хочется? Но зачем травмировать девчонку из-за никчемной сцены в глупом сериале? Это же не «Последнее танго в Париже»!
Муравьев расхотел спать, повернулся к Марине, крепко обнял ее.
– Камера! – приказал Селиванов.
– Рита, сегодня ты выглядишь просто великолепно… Я не могу спокойно смотреть на эту красоту… – пробормотал Муравьев, целуя грудь Марины.
– О-ох, Антон… – простонала Марина. – Ты мой самый любимый мужчина, правда… Целуй меня, целуй, дорогой…
Сушина презрительно усмехнулась, глядя на них. Селиванов был совершенно спокоен.
– Микрофон выключен. Крупный план, лицо Игоря, глаза, больше восторга, Игорь… – командовал он. – Лицо Марины. Игорь, ты обнимаешь ее, целуешь… Марина, тебе это нравится, очень нравится. Ты отдаешься страсти, обнимаешь его. Микрофон!
Муравьев страстно целовал грудь Марины, не обращая внимания на съемочную группу.
– Антон… я так счастлива… – сквозь зубы пробормотала Марина.
Селиванов досадливо поморщился:
– Стоп! Марина, ты не очень убедительна.
– Но он же не играет, Вадим Андреевич!
– Игорь, будь внимательнее, ты не в постели у себя дома, а на съемках.
– Я понимаю, Вадим Андреевич, но Марина слишком закомплексована, по-моему. Маринка, отчего ты зажатая такая?
– А оттого что ты мне и даром не нужен! – крикнула Марина. – Играй роль и не лезь ко мне, понял?
Очередной дубль начался с того, что Муравьев повторил слова, которые должен был произнести по сценарию, поцеловал обнаженную грудь Марины, а потом навалился на партнершу, пытаясь стащить с нее трусы. Она уперлась ладонями в его грудь, с силой оттолкнула от себя.
– Стоп! – приказал операторам Селиванов.
– Да пошел ты, козел! – яростно сказала Марина своему киношному возлюбленному. – Ты что себе позволяешь, придурок?!
Полная тишина воцарилась в павильоне. Сказать такое самому Игорю Муравьеву не осмеливались даже известные актрисы. А эта пигалица, студентка Щепкинского, сказала! Судьбу должна благодарить, что получила эту роль, на которую претендовали и Ольга Дроздова, и Амалия Гольданская, а она еще и права свои качает! Что-то совсем невероятное.
Муравьев лег на спину, демонстративно показывая, что играть в таких условиях не может. И действительно не мог, слишком возбужден был, и все мысли его витали вокруг красивого тела, которое он только что обнимал и ласкал. Какие груди, какие бедра, елки-палки! Да он бы трахнул ее по-настоящему, и плевать на всех людей, которые толпились вокруг кровати. Не получилось… Тихая злость заполняла его грудь. Строптивая телка! Она что, хочет стать знаменитой и быть чистенькой недотрогой? Такого не бывает.
Марина выпрыгнула из постели, торопливо оделась.
– В этой идиотской сцене я не буду сниматься! – заявила она Селиванову и повернулась к Муравьеву: – А ты, придурок, еще пожалеешь о своей наглости, понял?! Я найду способ укоротить твои ручонки шаловливые!
– Хорошо, Марина, вернемся к этой сцене позже, когда ты успокоишься, – сказал Селиванов. – На сегодня свободна, завтра поговорим, решим все наши проблемы. Не обижайся на Игоря, он явно переигрывал, но… ты красивая девушка, постарайся его понять.
– Уже поняла! – сказала Марина.
Муравьев и вся съемочная группа с изумлением смотрели на юную красавицу, которая взяла свою сумку и покинула павильон.
Да кто она такая?! И что вообще в этом мире творится? Только Сушина довольно улыбалась, глядя вслед уходящей девушке.
– Поехали дальше, – уверенно сказал Селиванов. – Снимаем офис, одевайся, Игорь, и – за стол. Любовную сцену повторим завтра. Сейчас – встреча Антона с рэкетирами. Игорь, ты собираешься вылезать из-под одеяла?
Муравьев иронично усмехнулся.
– Думаете, так просто перейти от постели к офису, Вадим Андреевич? – с досадой спросил он. – После такой истерики? Знаете, женская истерика чертовски возбуждает.
Он все еще видел перед собой под белым шелком трусов упругие ягодицы Марины, торопливо натягивающей джинсы… Это возбуждало сильнее, чем лежащая рядом злая девчонка.
Сушина подошла к кровати, хлопнула его по плечу.
– Одевайся, одевайся, – мягко сказал Селиванов. – Под столом не видно, что с тобой… творится. Снимаем сцену в офисе! Камера! Осветители!
Софиты высветили противоположную сторону павильона, там был кабинет солидного бизнесмена – массивный стол с компьютером, кожаное кресло на колесиках, вертикальные жалюзи серого цвета, закрывающие несуществующее окно.
Муравьев нехотя встал с кровати, надел костюм, тщательно поправил галстук перед зеркалом и неторопливо пошел к кожаному креслу у массивного стола. Сушина машинально облизнула губы, глядя на мускулистую фигуру актера.
Съемочная группа была разочарована и заинтригована одновременно. Жаль, что не удалось раздеть юную красотку и полюбоваться на ее прелести, но кто она такая, всего лишь студентка, чтобы диктовать условия на съемке?! И как завтра будет сыграна постельная сцена после сегодняшнего скандала? Все понимали, что главную героиню скорее всего будет играть другая актриса, тем более что работали над сериалом вторую неделю и героиня Марины только четыре дня назад появилась в кадре, ее несложно было заменить. Подобные капризы актрисы означали только одно – ее больше не будут снимать ни в этом сериале, ни в любом другом. Законы тут жестокие, хочешь стать звездой – делай все, что тебе прикажут. А какая ты актриса – дело десятое. Немало «сереньких мышек» объявлено звездами лишь потому, что ни перед чем не останавливались. Но еще больше действительно талантливых актрис прозябало в нищете из-за своих принципов.
Пеняй на себя, девочка! Тебе дали шанс, но ты его не использовала! Так думали операторы, осветители, декораторы, гримеры. Если б они знали, как ошибаются!
Татьяна Сушина нервно курила «Кэмел», сидя в своей комнатушке, где едва помещался стол со стулом, когда вошел Селиванов. Остановился, прислонившись плечом к стене.
– Тань, ты чего это ополчилась на девчонку? Она играла вполне прилично; честно говоря, мне понравилось. Буду снимать серьезный фильм – возьму ее. По правде сказать, думал, все будет гораздо хуже.
Сушина выдохнула в потолок струю дыма, болезненно поморщилась.
– Думаешь, тебе удастся снять свой фильм, Вадик? – спросила она.
– Думаю, удастся, – жестко ответил Селиванов. – Ты мои возможности знаешь, рано или поздно они будут востребованы. Участие в Каннах – не хрен собачий. Или ты считаешь, что вечно будут править дебильные продюсеры с дебильными сериалами, рассчитанными на дебилов?
– Да нет, конечно, – усмехнулась Сушина. – Когда-то и гениальные режиссеры у нас появятся, но не думаю, что в ближайшем будущем.
– Так почему ты ополчилась против Марины?
– С чего ты взял, Вадик? Я просто хотела, чтобы сцена была реалистичной. Чтобы она захватила зрителя, понимаешь? Сценарий дерьмовый, но мы же должны отрабатывать свои бабки, верно? Прикинь, если бы они показали настоящую страсть в конце первой серии, люди бы смотрели и остальные. Это же «крючок» для идиотов, которые смотрят сериалы. Пенсионеры, домохозяйки, они хотят – дадим, понимаешь?
– Понимаю. Но честно тебе скажу – эта девчонка меня удивила. Она хорошая актриса, действительно хорошая. Вот уж никогда бы не подумал, что…
– Я поняла, Вадик. Завтра сделаем эту сцену аккуратно, предупрежу Игоря, а то он сегодня завелся не на шутку.
– Ты расстроилась, Таня?
– Да нет. Таковы реалии сегодняшнего дня. Совсем уж успокоить этих кобелей невозможно, но укоротить – да. Этим и займемся. Тебе смешно?
– Да нет. Знаешь, у меня жена, дети, и это спасает. А у тебя две дочки без отцов… Ну и что дальше?
Сушина снова выпустила струю дыма в потолок, с усмешкой качнула головой:
– Три дочки, Вадик. Думаю над этим. Решу одну проблему – и остепенюсь. Найду мужичка, не связанного с нашей работой… только где его искать, черт побери? Актер – не каменная стена. Хреново ему – стонет, комплексует. Покатило – орел, только не для семьи, всех баб ему срочно нужно трахнуть…
Селиванов согласно кивнул, попрощался с помощницей и пошел к своей машине. Ему платили хорошие деньги за то, чтобы снимал плохой сериал. Ну… на безрыбье и рак рыба, нужно работать, а там, глядишь, что-то изменится в этом дебильном раскладе, где нет места творчеству.
Сушина нервно курила, глядя ему вслед.
– Танька, я просто обалдеваю! Мы с ним были в клубе «Отпад», там пел Агутин, а мы ели суши… И пили… виски с содовой, представляешь? Он обещал бросить жену!
– Ольга, ты дура самая натуральная. Кто он, хоть можешь сказать?
– Тебе какое дело? Он бизнесмен, солидный человек. Бабки не считает… Я просто балдею, Танька!
– Как его зовут, благодетеля невероятного? Я кое-что понимаю в этом мире, подскажу.
– Нет. Знаю я вас… богему! Проболтаешься кому-то, и начнут трепать языками на всех углах. И не надейся.
– Ну как знаешь, сестренка. Могу посоветовать только одно – преподавай в своем МГУ и больше думай о дочке. Я не раз и не два общалась с бизнесменами и знаю, как они умеют считать свои деньги.
– Да перестань, Танька, ты просто завидуешь мне. Спишь с какими-то актеришками, а толку? Они хороши, пока от тебя зависят, а потом что? Пошлют тебя, и все дела.
– Оль, я же тебе помогаю, стараюсь, как могу. Ты же у нас голова в социологии, кандидат наук, ну вот и занимайся своей чертовой наукой.
– Не нравится тебе, да? Завидуешь?
– Дура ты. Уважаемый человек, преподаватель самого престижного вуза, а куда лезешь? У них другие понятия, другие критерии отношений, понимаешь?
– Ты просто не видела этого человека. Мне с ним очень интересно.
– Он, конечно, старше тебя лет на двадцать?
– А что, если он моложе меня и прекрасный любовник?
– Не верю.
– Другого ответа я и не ожидала, но объяснять ничего не стану. Тань, ты для меня – вторая мать, я это прекрасно понимаю. Думала, обрадуешься, а получилось… Ну ладно, не будем о грустном, если тебе это неприятно слушать. В конце концов, я уже взрослая женщина.
– А я ничего не могу понять, хоть и очень стараюсь. Ну ладно, если что – скажи, может, и помогу.
– А хочешь, я попрошу его стать продюсером любого твоего сериала?
– Он уже готов ради тебя на финансовые подвиги?
– Тебе смешно, да? А он, между прочим…
– Спасибо, Оль. Не надо. Но пожалуйста, держи меня в курсе, хорошо?
Сигарета догорела, обожгла пальцы. Сушина вздрогнула, машинально затушила сигарету в пепельнице. Мрачно усмехнулась, сняла с вешалки черный плащ, неторопливо оделась, обмотала вокруг шеи длинный белый шарф. Солидные бизнесмены хороши… когда спят зубами к стенке – старая присказка, да ничего другого на ум не приходило.
Глава 2
Марину встретила в прихожей пожилая домработница Мария Петровна. Сейчас ей было пятьдесят семь, а начинала она работать на семью банкира Стернина десять лет назад, когда Марине было десять. Теперь не просто домработница, а член семьи, Марине она заменила родную бабушку, которая вместе с дедушкой захотела пожить в Америке. Ну вот захотелось им семь лет назад, и все тут. Разумеется, сын, отец Марины, удовлетворил желание родителей, и теперь они жили в солнечной Калифорнии, иногда сообщая по электронной почте, что все у них нормально. А Петровна стала настоящей бабушкой для Марины.
– Как успехи, Мариша? Скоро увижу тебя в роли главной героини на экране телевизора? – спросила Мария Петровна.
– Ох, и не спрашивай, Петровна. Идиоты они там все! – раздраженно сказала Марина.
– Деточка, а я тебе говорила про это, когда ты собиралась в Щепкинское. Нравы в этом мире суровые. Но тебе немного проще, ты – особь статья, детка, никогда не забывай об этом. Они должны уважать тебя.
Мария Петровна больше двадцати лет преподавала в школе русский язык и литературу. Но в девяносто четвертом ее терпение лопнуло, и она нанялась домработницей в семью банкира Стернина. Готовить умела превосходно, легко управлялась с бытовыми приборами, а наладить отношения с капризной дочкой банкира и не менее капризной женой опытному педагогу не составило большого труда. В итоге все были довольны: жена банкира, стоматолог Лилия Максимовна, – тем, что мужа невозможно было ревновать к пожилой домработнице, Марина получила опытного советчика на все случаи жизни, да просто старшего друга, а сам Стернин был доволен, что в доме всегда порядок, холодильник заполнен, а на плите готов вкусный ужин. Если нужно – и обед. И все, что ему нравится, – есть на завтрак. Он устроил ее двух сыновей на престижные должности, а когда год назад умер муж Марии Петровны, предложил ей поселиться у них. И она согласилась, к радости Марины и с полного одобрения хозяйки дома.
– Петровна, покорми меня, и я хочу посоветоваться с тобой, – сказала Марина.
– Топай на кухню, Мариша, там и потолкуем.
На ужин было азу по-татарски с солеными огурцами, на гарнир – жареные кабачки. Мария Петровна поставила перед Мариной тарелку, села напротив.
– Ну, рассказывай, что за проблемы у тебя, детка.
– Петровна, постельная сцена… Ну, так надо по сценарию. Я могла лежать с Муравьевым и в джинсах, изображать дикую страсть…
– Игорь Муравьев хороший актер. Да и парень симпатичный, мне нравится. Ну и что он?
– Не может играть, если я не совсем раздета, представляешь?
– Не совсем, но ты рассказывай.
– Что ты не совсем понимаешь? Кстати, вкусно, кабачки и азу у тебя, как всегда, обалденно получились.
– Не совсем понимаю, как можно изображать страсть. Я ее всегда чувствовала. Это такое… что не знаю, как можно изобразить.
– Ох, Петровна… Ты лучше закадычной подруги. Но мне там нужно было, понимаешь? А помреж, тетка старая и тупая, лет сорок, наверное, но с тобой не сравнить, дура невероятная, захотела, чтобы я легла в постель голой, прикинь, да? Вот так разделась перед всей съемочной группой, сняла трусы и пошла в постель!
– Исключено, Мариша.
– Я так и сказала. Но потом все же легла с ним в трусах и лифчике. Так он стал меня лапать, лифчик снял, трусы начал стягивать, прикинь?
– Мариша, это наглость. Дашь слабину – пропадешь. Выражаясь современным языком, нужно этих козлов поставить на место, – уверенно сказала Мария Петровна.
– Я и поставила. Сцену так и не сняли, меня отправили домой, снимают следующие эпизоды.
Марина с аппетитом поедала азу и кабачки, поглядывая на домработницу. Так называть Петровну она даже в мыслях не хотела. Кто она тут – не важно, просто Петровна и все. Родной и близкий человек – вот так!
– Значит, нужно сделать… – задумчиво сказала Мария Петровна. – Во-первых, поговорить с отцом. Иван Тимофеевич – продюсер этого сериала. Если кто-то не понимает этого – их нужно убрать. Он этот вопрос решит. А ты не поддавайся на провокации, артистка ты хорошая, я это точно знаю, и десять лет назад была артисткой еще той!
– Спасибо, Петровна, что бы я без тебя делала?
Марина отодвинула пустую тарелку, встала из-за стола, поцеловала домработницу в щеку и пошла в свою комнату, там можно было отвлечься от грустных размышлений за компьютерными играми. Но не только грустными были ее размышления. Объятия знаменитого актера Муравьева были приятными, она была влюблена в него с пятнадцати лет, как и многие ее сверстницы, но… не на глазах же у всех! Вот что больше всего возмущало. Если бы он был таким… ну, скажем, на их даче в Агаповке, когда в камине горят толстые березовые поленья… Совсем другое дело. Но он… нахал, идиот самый настоящий!
В семь приехала с работы мать, но с ней Марина не хотела делиться своими проблемами, перекинулись парой слов и разошлись.
В половине восьмого вернулся домой отец, высокий, импозантный седовласый мужчина с голубыми, как у дочери, глазами. Властным жестом отослал плечистого охранника, который сопровождал его до двери, вошел в квартиру. Марина тут же перехватила отца, увела в свою комнату.
– Пап, у меня проблемы, нужна твоя помощь, – сказала она.
Стернин послушно пошел за дочерью. Внимательно выслушал ее рассказ, согласно кивнул, досадливо морщась. Голубые глаза банкира посветлели от ярости.
– Ты права, Маринка, такие дела не должны остаться без внимания. Что у нас сегодня на ужин?
– Азу по-татарски с жареными кабачками – обалденно вкусное мясо с солеными огурцами, а кабачки…
– Мама уже поела?
– Наверное, смакует еще. Вкусно все, папа.
– Не сомневаюсь. – Стернин достал из внутреннего кармана пиджака мобильник, быстро нашел в его памяти нужный номер, включил автодозвон, прижимая миниатюрный аппарат к уху. – Але, Вадим Андреевич? Добрый вечер, Иван Тимофеевич Стернин вас беспокоит. Да, спасибо. Моя дочь не совсем выпадает из актерского ансамбля? Нет? Даже так? Спасибо, весьма приятно. Нам нужно встретиться, дело срочное, не терпит отлагательства. Завтра в десять пятнадцать жду вас в своем офисе. Да, попрошу не опаздывать.
Стернин сложил миниатюрный аппарат, сунул в карман пиджака.
– Ты все слышала, дочка? Кстати, он отзывается о тебе вполне положительно. Остальное решим завтра. А что посоветовала Мария Петровна?
– Пап, ты на Селиванова не очень наезжай, с ним у меня вполне нормальные отношения. Это помреж, Сушина…
– Я все понял, дочка. Так что сказала Мария Петровна? Ты же с ней советовалась, верно?
– Верно. Не сдаваться и надеяться на тебя.
– Слушай, я ей доверяю больше, чем некоторым своим заместителям. Повезло нам с домработницей.
– Она не домработница, пап, она моя Петровна, – уверенно сказала Марина.
– Наша Петровна, – усмехнулся Стернин. – Ты уж не особо… приватизируй хороших людей. Их чертовски мало в нашем мире. Ладно, пойду ужинать.
Марина усмехнулась, глядя вслед уходящему отцу. Он все решит, и эта мымра Сушина поймет свое место! А Муравьев… тоже поймет, кто есть кто. Если захочет, чтобы их отношения были не только рабочими… должен предпринять усилия, и немалые, а она еще подумает, стоит ли отвечать на них.
У Сушиной была просторная квартира на Земляном валу. После гибели сестры обменяла ее и свою «двушки» на эту трехкомнатную. Одну комнату отдала детям, своим дочерям, Елене и Розе, пятнадцати и тринадцати лет, и двенадцатилетней Оксане, племяннице. Разницы между детьми не делала, одинаково строга была ко всем, и девчонки радовали ее, жили дружно, умело хозяйничали в доме, что было немаловажно, ведь Сушина редко бывала дома, готовить не умела, а прибираться не любила. Две другие комнаты были ее спальней и гостиной, где незазорно было встретить любого важного посетителя.
Зарабатывала она неплохо, но тратить деньги с умом не умела, поэтому взяла за правило отдавать половину своих гонораров старшей дочери, Ленке, – на еду, одежду и прочие нужды, приказав: если останется что – спрятать и ей не говорить где. До тех пор, пока не скажет пароль. Лена была хозяйственной девочкой, наверное, немалую сумму уже скопила, но Сушина, потратив свою половину, предпочитала занять у друзей до следующего гонорара, а не спрашивать у дочери, где деньги. Видела, что девчонки прилично одеты, в доме все есть, но особого мотовства не наблюдается. И радовалась, что дочь избавила ее от проблемы считать деньги и планировать семейный бюджет, да к тому же наверняка что-то скопила на черный день. Сама она вряд ли смогла бы так толково распорядиться своими деньгами.
В половине двенадцатого ее «девятка» остановилась во дворе дома. Вместе с Татьяной из машины вышел изрядно пьяный Муравьев. Три месяца назад он развелся со своей второй женой и теперь утешался в объятиях давней подруги, которая, хоть и была на десять лет его старше, в постели могла дать фору любой двадцатилетней девчонке. К тому же она пригласила его на главную роль в многосерийном телефильме, так что «романтические» отношения между давними любовниками вспыхнули с новой силой. Гонорар, правда, мог быть и больше, но двенадцать серий и намеки Тани на проценты от рекламы сделали свое дело.
Нет, Муравьев не платил Сушиной за выгодное предложение, ему действительно было хорошо с ней, когда период очередной влюбленности в длинноногую красотку заканчивался. Татьяна не ревновала его, не учила уму-разуму, не требовала денег, напротив, сама расплачивалась за двоих в престижных клубах, а в постели была настоящей богиней. Счастье иметь такую женщину… в запасе.
Но сегодня Муравьев слишком много выпил в ресторане, поэтому, войдя в квартиру, пошатнулся, плюхнулся на пуфик в прихожей.
– Осторожно, Игорь, – шепотом сказала Сушина. – Девчонки спят уже.
– Понял, все понял, Таня.
Она взяла его под руку, подняла с пуфика, понимая, что сегодня толку от него как от любовника мало. Ну и ладно.
– Пойдем, отведу тебя в спальню.
Муравьев и сам понимал, что выпил многовато виски. А что ж не пить, когда за тебя платят? Нет, он мог бы и сам расплатиться, но Таня не позволила. Фантастическая баба! И если он ничего… никуда… она поймет и даже не обидится. На такой и жениться можно, но это уже совсем другие отношения. И три дочки – слишком много. Да она и сама не хотела выходить замуж, и получается… Да все просто классно получается!
Сушина привела его в спальню, посадила на край широкой кровати.
– Раздевайся, ложись. Я пойду приму душ, – сказала она.
– Понял. Тань, пить хочется. Где у нас шампанское?
– Ты нормально себя чувствуешь, Игорь?
– Вполне. Бокал шампанского мне не повредит. Муравьев в форме, Таня!
Сушина достала из пластикового пакета бутылку шампанского, поставила на тумбочку. Достала из нее пару хрустальных фужеров, поставила рядом.
– Не особо увлекайся, Игорь, – сказала она и ушла.
Муравьев и не думал увлекаться. Уверенно откупорил бутылку шампанского, осторожно наполнил хрустальный фужер, немного подумал, наполнил и другой, глотнул пенистый напиток.
Да, выпил многовато в ресторане, но мог соображать. И пил-то, не задумываясь о последствиях, потому что была причина. Серьезная. Эта Марина… Кто она такая? Студентка «Щепки», ну и что? Таня сразу ее невзлюбила, он это почувствовал, слава Богу, не первый год знает Таню. А зачем тогда пригласила на главную роль? Мало у нас актрис, что ли? Не нравится ей студентка, а – пригласила! Что за дела такие? Работая с девчонкой три съемочных дня, он даже фамилию своей партнерши по сериалу не узнал. Но сегодня… Таня была слишком жестокой по отношению к ней, точно – слишком… Почему? А девчонка какова! Взяла и сдернула, Селиванов извинялся… Ничего непонятно. Но классная телка!
Муравьев глотнул шампанского, зажмурился, блаженно облизал пересохшие губы. Какая была соблазнительная под одеялом, а!
Он снял туфли и носки, потом стащил джинсы, свитер, лег под одеяло с фужером шампанского в руке. Девчонка решила послать режиссера Селиванова, которого он уважал, хороший режиссер, настоящий мастер из новых, дураку понятно. И она, Марина, это знала, но… все-таки, по сути, послала. С каких это пор студентки могут так вести себя на съемках? Похожей ситуации и припомнить трудно. Не было на его памяти такого!
Татьяна стремительно вошла в спальню, на ней был махровый белый халат. Сбросила халат, под прозрачной короткой рубашкой четко обозначились плавные линии ее знойного тела, но Муравьев не смотрел на него, он уставился в ее светлые глаза.
– Тань, что за дела сегодня творились на съемочной площадке? Может, объяснишь?
Сушина взяла свой фужер, отхлебнула глоток, присела на край кровати. Закурила свой любимый «Кэмел».
– Что тебя интересует, Игорь?
– Да все. Тань, я не первый раз замужем. Ты постоянно достаешь Марину, хотя она совсем неплохо играет. Но в чем проблема, не могу понять. Ты отбирала людей, выбрала ее, никому не известную студентку. Надо сказать… не ошиблась. А теперь… зачем?
– Игорь, я бы никогда не выбрала ее.
– Заставили? Бывает, но Марина толковая телка. В смысле – нормально играет, понимаешь?
– Заставить меня выбрать актрису на главную роль трудно, сам знаешь. Это стоит очень больших денег. В данном конкретном случае никто меня не заставлял, я сама решила, что она будет играть главную женскую роль.
– Ни хрена не понимаю…
– Она – Марина Стернина, дочь главного продюсера сериала, банкира Ивана Стернина, понял?
Муравьеву стало страшно. Конечно, он знал, кто такой Иван Стернин, хозяин одного из солидных российских банков, говорят, особа, приближенная к президенту. И он ее дочку так нагло лапал на съемке? За такие дела и башку могут снести…
