Текст книги "Запретный плод"
Автор книги: Наташа Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
– Тань, ты совсем с катушек съехала? – пробормотал Муравьев, залпом опорожняя свой фужер. – Это ж такие дела… Ну на хрена ты наезжаешь на телку? – Продюсер – он и в Африке продюсер, отзовет свои бабки и – прощай то, о чем он мечтал уже не первый год, – новая, более просторная квартира… Но сказать об этом не решился. Татьяне совсем не обязательно знать, на что он собирался потратить гонорар от участия в ее сериале.
– Ты прав, Игорек, но Стернин – прижимистый мужик. Денег дает в обрез. Дочка втянулась, ей нравится играть, самое время придавить ее, чтобы заставить папашу еще немного раскошелиться. Это нужно нам всем, понимаешь?
Муравьев ничего не понимал. Денег, которые он должен был получить за этот сериал, вполне хватало, чтобы обменять убогую однокомнатную квартиру на более просторную двухкомнатную в престижном районе, а может, и на трехкомнатную. А давить на дочку главного продюсера, на чьи деньги и снимается фильм, просто глупо. Он ведь может вложить свои бабки в другой сериал, обговорив предварительно условия…
– Тань, да это просто бред какой-то. Наоборот, нужно его дочку… поддерживать как-то. За это банкир скорее прибавит бабок, понимаешь?
– Ох, Игорек… Ты классный актер, но что ты понимаешь в финансовых делах? Ее нужно придавить, чтобы папаша понимал, с кем имеет дело. Чтобы знал: законы кинобизнеса жестоки, хочешь устроить веселенькую прогулку своей дочке – плати, не скупись. А иначе заплатишь втрое больше, чтобы ее взяли на какую-то второстепенную роль. А если не поймет, я устрою ему такое реноме, что ни один порядочный режиссер не возьмет его бабки и не станет снимать его дочку.
– Ты даешь, Тань… Но ведь она хорошая актриса.
– Кому все это интересно? Ты вот – талантливый актер, а легко ли было пробиться?
Муравьев мрачно усмехнулся. Да уж! Про то, как он «пробивался» к всероссийской славе, и вспоминать не хочется. Спасибо Тане, с ней хоть спать было приятно…
– Тань… Ну и ладно. Мы из провинции, без связей – одно, они – другое. Главное, Марина – хорошая актриса.
– А кому это, на хрен, интересно? Хороших и без нее много. Знаешь, сколько их учится в театральных училищах? Они сделают все, чтобы получить главную роль в сериале. А сколько в театрах играют за гроши?
Муравьев это знал. Очень хорошо знал. Бедствуют нынче актеры, что поделаешь. И ради того, чтобы заработать на жизнь, готовы на все. Особенно симпатичные девчонки…
– Думаешь, у тебя получится надавить на Стернина? – спросил он.
– Конечно, Игорек. Но ты можешь помочь мне в этом. Кстати, и себе тоже. В первую очередь я хочу, чтобы Стернин согласился на увеличение гонораров актерам. Приударь за телкой, своди ее в кабак… Это нужно.
– Кому?
Муравьев хотел спать и жалел о том, что слишком много выпил сегодня.
– И тебе тоже, Игорек, я же сказала. Ну что, ты можешь приударить за ней? Я заметила – она тебя возбуждает.
– Ох, Тань… Да в принципе… Но что из этого?..
Сушина допила шампанское, поставила фужер на тумбочку и легла под одеяло. Несколько минут пыталась возбудить захмелевшего секс-символа великой России, а когда поняла, что это невозможно, откинулась на подушку, закрыла глаза. Муравьев уснул, не дождавшись ответа на свой вопрос.
Ну и ладно. Игорек все понял правильно, уже клюнул на дочку Стернина и дальше будет действовать, как привык. А та никуда не денется, это же Игорь Муравьев! А потом… Она заставит банкира плакать так же сильно, как он заставил ее плакать! Ради этого и затевалась съемка странного сериала.
Сушина повернулась на бок, прижалась к спящему Муравьеву, сжимая в руке главные признаки секс-символа России, которые никак не хотели быть таковыми. А она не очень-то огорчалась.
Не это волновало ее сейчас.
– Танька, я просто балдею. Мы были в Италии, взяли машину и ездили по всему этому «сапогу»! Милан, Флоренция, Венеция! Там передвигались на гондолах, знаешь, воняет в Венеции. А в Риме все было просто замечательно. И кстати, совсем не обязательно есть их макароны, «пасту», как они называют. Есть рестораны на любой вкус. Мне больше нравились с морской кухней. Омары, устрицы… Обалдеть!
– Оль, ты спала с ним? Извини, глупый вопрос, если по Италии колесила, понятно…
– Я рожу ему сына, Танька! Он очень хочет. И сейчас думает о том, где мы проведем это время, когда я… Он хочет на Таити, представляешь?
– У тебя все просто так, да? Легла под денежный мешок и довольна? Оль, ты в своем уме?
– Конечно, Тань! Если бы ты знала этого человека!..
– Я очень хочу узнать его. Кто он?
– Не скажу. Кстати, знает тебя как известного человека в мире кинобизнеса.
– Ольга! Мне плевать на то, что он знает обо мне! Я о нем ничего не знаю!
– Тань, я говорила с ним, он готов продюсировать твой новый сериал. Любой.
– Да кто он? Ты можешь мне сказать?
– Не скажу. Он замечательный человек, и мне с ним жутко хорошо. Понимаешь, сестра?
– Ни хрена я не понимаю…
– Ну и не надо тебе. Просто поверь, что у меня все обалденно! Скоро буду финансировать твои проекты, но сначала прочитаю сценарии. Фуфло не пройдет, поняла, сестричка?
– Ох, Оля, какая же ты дура… Ну ладно, если что – зови меня, вдруг да и помогу в твоих делах… с бизнесменами.
Сушина вздрогнула, сильнее прижалась к Муравьеву. Какая же дура она была, ее любимая сестра! Выскочила замуж за какого-то аспиранта, родила Оксанку, а потом выяснилось, что этот человек – пустое место: перспектив никаких, и желания достичь чего-то в жизни – никакого. Вразумила сестру, та развелась, слава Богу, квартира осталась за ней. Но этот бизнесмен… имени даже не сказала! Попросила знакомого, хозяина детективного агентства, присмотреть за сестрой, деньги дала… Он и «присмотрел», и выяснил имя бизнесмена, с которым встречалась сестра.
Это был банкир Стернин!
Глава 3
Стернин мельком взглянул на часы – половина одиннадцатого. Снова внимательно посмотрел на начальника отдела валютных операций. Пожилая женщина сообщила уже все, что хотела, но уйти без разрешения босса не могла.
– Значит, так, Людмила Ильинична, – неторопливо сказал Стернин, – ваши предложения по доллару и евро я изучу, в общих чертах работой отдела доволен. Главная задача сейчас – никаких проблем с властью, с налоговиками. Сами понимаете, какое время на дворе. Это не девяностые, опасные, но интересные.
– Я это прекрасно понимаю, Иван Тимофеевич.
– Как ваши дети, внуки?
Женщина неопределенно пожала плечами. Никак не ожидала такого вопроса, начальник никогда не интересовался семейными делами своих сотрудников.
– Да вроде нормально. Дети работают, внук и внучка, тьфу-тьфу, не болеют…
– Помогаете им? Денег хватает? – спросил Стернин.
Начальник отдела валютных операций заерзала в кресле, не зная, что сказать. Получала она весьма солидные деньги, им с мужем хватало вполне, а дети… да они и сами крепко стояли на ногах. Но что означает этот вопрос? Хочет спровадить ее на пенсию или… повысить зарплату? Денег никогда не бывает много, но… как нужно отвечать на этот вопрос?
– Спасибо, Иван Тимофеевич, все у меня нормально, работаю, так сказать, стараюсь, чтобы наш банк всегда был… в числе лучших.
– Ну, хорошо, Людмила Ильинична. Продолжайте в том же духе, я в вас верю, надеюсь, еще долго будем работать вместе.
– Спасибо, Иван Тимофеевич.
– Ну, вперед, Людмила Ильинична!
Пожилая женщина со вздохом облегчения встала с кресла и заторопилась к двери. Все хорошо, ну и хорошо. В своем кабинете, в своем кресле куда как приятнее сидеть, нежели в кабинете начальника, который задает какие-то странные вопросы.
Стернин с улыбкой смотрел ей вслед. Осторожно закрылась дверь, он еще пару минут подождал, а потом нажал кнопку аппарата громкой связи.
– Лариса Ивановна, ко мне есть посетители?
– Да, Иван Тимофеевич, – ответила секретарша. – Режиссер Вадим Андреевич Селиванов уже полчаса ждет, когда вы освободитесь.
– Пожалуйста, извинитесь перед ним, и пусть войдет.
– Хорошо, Иван Тимофеевич.
Селиванов неуверенно вошел в кабинет банкира, шагнул к столу и остановился. Кабинет огромный, солидный, одни напольные часы чего стоят! Хозяин еще более солидный, уверенный в своих силах мужик. Тут и не хочешь, а почувствуешь себя пигмеем. Да, он талантливый режиссер, этого никто не отрицает. Но что такое талантливый режиссер без денег? Пустое место. А если финансовый воротила разозлился на него? Тогда пустое место вдвойне. Скажет другим… продюсерам, мать их за ногу, и все. Никто и копейки не даст на проект, где режиссером будет Селиванов. Вот жизнь, а!
– Садитесь, Вадим Андреевич, – сказал Стернин, указывая на кресло, которое покинула начальник отдела валютных операций. – Значит, хотели раздеть мою дочь догола, так?
Селиванов облизнул внезапно пересохшие губы, сел в кресло, невпопад кивнул.
– Нет, Иван Тимофеевич, я не хотел. Помреж переусердствовала, знаете, это бывает на съемках. Извините, но я… в такие игры не играю. Оплошность вышла, еще раз извините.
– Не извиняйтесь. Лучше скажите, как моя дочь выглядит на съемках, только прямо. Какая она актриса? Честно, прошу вас. Если плохая, я переквалифицирую ее в банкиры. И вообще, кому-то же нужно оставить свое дело?
Стернин встал из-за стола, достал из бара бутылку виски, два широких стакана, наполнил их на треть, жестом предложил Селиванову взять стакан.
– Если честно, Иван Тимофеевич, то ваша дочь – талантливая актриса. Уж не знаю, на кого вы оставите свое дело, но мне как режиссеру – одно удовольствие работать с Мариной. Она еще в процессе… становления, но я совершенно честно могу сказать – у девочки большое будущее. Извините, это не комплимент вам, и не потому, что вы… – сказал Селиванов, поднимая свой стакан.
– Спасибо, Вадим Андреевич, я вам верю. Ну, за Марину?
– С удовольствием.
– Я знаю, что вы талантливый режиссер, навел справки.
– А вы – талантливый финансист, Иван Тимофеевич, – сказал Селиванов, залпом выпив жгучий напиток из американского штата Кентукки.
– Выходит, мы равны, – констатировал Стернин, пригубил виски и по новой наполнил стакан режиссера.
– Не совсем, – сказал тот. – Деньги-то у вас.
– А снимаете – вы. Вадим Андреевич, не оставите ее без внимания после этого сериала? Снимите классный фильм, я профинансирую. Но только в том случае, если моя дочь пригодна на главную роль.
Селиванов уже освоился в солидном кабинете, выпив порцию виски, но, услышав такое, снова залпом опорожнил свой стакан.
Снять фильм, какой он хочет? Да это же мечта любого режиссера!
А Марина Стернина действительно талантливая девчонка! Вот так, шел сюда – земля горела под ногами, а теперь вдруг такие перспективы открываются!
– Иван Тимофеевич, – более уверенно сказал Селиванов, – ваша дочь, без преувеличения, – талантливая актриса. Я могу ее снять в классном фильме, сценарий давно лежит у меня на столе… Он будет номинироваться на «Оскар».
– Договорились, Вадим Андреевич, – неожиданно жестко сказал Стернин. – Работайте над вашим сериалом, но не стремитесь раздевать мою дочь, хорошо?
– Извините, это больше не повторится, я вам гарантирую.
– А когда закончите съемки, я посмотрю, что там получилось, и решу, стоит ли финансировать ваш замечательный сценарий, который лежит у вас на столе. По-моему, это справедливое решение. А вы как думаете, Вадим Андреевич?
– Так же, Иван Тимофеевич, абсолютно так же. Можете не сомневаться, сериал получится, и ваша дочь станет звездой. Это я гарантирую.
– Поживем – увидим. Надеюсь, вы все правильно поняли, Вадим Андреевич?
– Конечно, Иван Тимофеевич.
– Не смею вас больше задерживать. Напомню только, что устные договоренности я исполняю так же, как и письменные, с подписями и печатями. Вы все правильно поняли?
– Да, понял.
– Всего вам доброго, Вадим Андреевич, – сказал Стернин, протягивая руку.
Селиванов поднялся с кресла, согласно кивнул, пожал руку банкира и стремительно выскочил из кабинета.
Хозяин кабинета призадумался, глядя ему вослед. Похоже, не врал, значит, Маринка может играть в кино. Но нужно ли это ему и ей? Раздеть хотели вчера… Чтобы раздеть красивую женщину, нужно много денег и времени, внимания… А у них это запросто решается. Без денег, без внимания к женщине. Нужно – и все дела. Хорошо устроились ребятки! И он отправляет туда своего единственного ребенка, дочку Марину? А что поделаешь, если она сама этого хочет? Хорошо, пусть будет, как она хочет, но он не допустит, чтобы над ней издевались. Проследит на первых порах. А там… если она хорошая актриса, сама будет диктовать условия.
* * *
Неистовое желание, вот что чувствовал Муравьев, проснувшись утром. Он хотел так, что сил не было терпеть. Придвинулся к лежащей на боку Сушиной, сдернул на спину край рубашки и вошел в ее горячее тело. Сушина томно застонала, а Муравьев энергично задвигал бедрами. Стоны продолжались минут десять, пока он и сам не захрипел в сладостной истоме. Еще несколько минут двигал бедрами, чувствуя, что это нравится партнерше. А потом затих, обнимая ее, лаская левой рукой напрягшиеся груди.
Она негромко постанывала и правой рукой ласкала его поникшую плоть. Хотелось возродить ее упругость и напор, но понятно было, что это вряд ли возможно.
– Тань, все нормально? – спросил Муравьев.
– Да, Игорь, более чем… как всегда.
Он откинулся на спину, долго лежал молча, успокаивая дыхание. За окном тихо шелестел мелкий осенний дождь, часы на тумбочке показывали одиннадцать. Девчонки Сушиной ушли в школу, сами позавтракали, собрались и ушли. Замечательные девчонки, такие самостоятельные! Татьяна почти не занимается ими, а в доме порядок, чистенько, уютно. Что-то вроде угрызений совести возникло в душе Муравьева. У него был сын от первой жены, уже лет восемь парню, но он с ним редко виделся и понятия не имел, как он учится, как вообще живет… Решил, что завтра же встретится с сыном, куда-нибудь сходят вдвоем. Да можно привести парня после школы на съемки, когда будут нормальные сцены, пусть посмотрит, как работает отец. Решил и тут же забыл об этом, ибо вспомнил вчерашний разговор с Сушиной.
– Танюш, я не совсем понимаю, что за дела у тебя с Мариной? Она дочка генерального продюсера? Тогда на хрен нужно доставать ее, а? – спросил он.
– Мы же вчера долго про это толковали. Ты забыл?
– Нет. Просто хочу знать, в чем тут дело. Какая-то логика в твоем поведении есть?
– Разумеется.
– Растолкуй, пожалуйста.
– Ты и вправду забыл, о чем вчера говорили, Игорь. Объясняю еще раз для непонятливых. Стернин – жмот, хочет продвинуть свою дочку по дешевке.
– Да нет, меня устраивает мой гонорар.
– А меня – нет. Ни твой, ни свой. Он думает, если есть бабки, то его дочка станет звездой? А я думаю, что за это нужно платить намного больше. Кстати, ты не забыл, что ты хотел за ней приударить?
– Я хотел?
– Да. Ты же чуть не трахнул ее на съемке.
– Тань… Марина – красивая девчонка. Я, правда, всегда держался подальше от дочек больших папиков, но она – другая. Неплохая актриса при всем при том.
– Я не ревнивая, ты знаешь.
Муравьев погрузился в глубокую задумчивость. Встречаться с девчонкой по просьбе Сушиной он не хотел. Но… тут были целых два «но». С одной стороны, жива была в памяти вчерашняя неудачная постельная сцена, красивое тело Марины, ее ярость, такая сексуальная, что он долго не мог успокоиться. Это забыть невозможно. А с другой стороны – нельзя отказать Сушиной, проект солидный, денежный, главная роль… А она ведь может и «сплавить» его, если обидится. Делается это просто – его героя убивают в очередной серии, и дальше сценарий переделывается под другого актера. И значит – снимаются другие сериалы, но его просто не приглашают. Сушина может устроить такое.
– Он что, был твоим любовником, Тань, этот Стернин? – спросил Муравьев.
– Нет. – Она потянулась, взяла с тумбочки пачку сигарет, зажигалку, закурила.
– Курить на голодный желудок вредно. Я до первой чашки кофе с бутербродиком даже не притрагиваюсь к сигарете.
– Ты слишком правильным иногда бываешь, Игорек, – с досадой сказала Сушина. Глубоко затянулась и погасила сигарету в пепельнице, стоящей на тумбочке. – Пойду что-нибудь сварганю на завтрак. И нам пора ехать. Селиванов уже небось в павильоне, а мы все нежимся тут.
– Мне свари яйцо вкрутую и сделай кофе.
Сушина встала с кровати, накинула халат и ушла. А Муравьев остался лежать на широкой кровати. Во-первых, Татьяна направилась в ванную принимать душ, и значит, спешить некуда. А во-вторых, завтрак, понятное дело, не готов, и опять же спешить некуда.
Значит, нужно приударить за Мариной… Почему бы и нет?
Красивая девчонка, талантливая актриса, одно удовольствие играть с ней. Правда, вчера переусердствовал, думал, она сделает все, что он хочет, известный артист, кумир женщин. А она, студентка, – куда денется? Если бы так и случилось, не думал бы о ней как о женщине уже сегодня. У него таких… А студентка-то оказалась не просто студенткой! И как яростно отвергла его!
Давненько ничего похожего в общении с женщинами он не чувствовал. Ну так, значит, что тут? Нужно по новой знакомиться со строптивой и богатой студенткой, по-новому вести себя с ней. Он и это может, запросто.
Через десять минут он встал с кровати, надел джинсы, футболку и пошел в ванную чистить зубы. Не пальцем, как иногда случалось, а персональной зубной щеткой – Таня специально клала новую щетку на край раковины для него.
– Игорь! – крикнула Сушина из кухни. – Давай завтракать.
– Иду, Танюша, – ответил Муравьев.
Хотелось залезть в ванну, в горячую воду на часик, отмокнуть там, но… это уж дома, в своей однокомнатной холостяцкой квартире.
Сушина уже разлила кофе по чашкам, на блюдце положила вареное яйцо. Себе заварила овсяную кашу с малиной. Муравьев поблагодарил хозяйку, сел за стол.
– Сегодня будем переснимать вчерашнюю сцену. Я сменю акцент, не стану давить на нее, надеюсь, ты знаешь, как отлично сыграть в постели, чтобы все были довольны.
– Нет проблем, – сказал Муравьев, очищая яйцо от скорлупы. – А что дальше, Тань?
– Ничего. Я тебе желаю удачи с ней.
– Да перестань! – поморщился он. – Правда, что ль?
– Истинная правда, Игорь.
– Ты меня все больше и больше удивляешь.
– Игорек, не будем о грустном, ладно?
– Как скажешь.
– Так и скажу. Думай о том, как сыграть постельную сцену, чтобы и убедительно было, и ей понравилось, и… задел для будущего романа создался.
– Какие проблемы? Сыграю, для того я и заслуженный артист России.
– О твоих достижениях речь не идет. И заслуженный, и народный может облажаться в одной конкретной сцене. Ты не имеешь на это права, понял, Игорь?
– Выгонишь? – усмехнулся Муравьев, кусая яйцо и запивая крепким кофе.
– Убью, – сказала Сушина, и непонятно было, сериал она имеет в виду или что-то более серьезное.
Муравьев пожал плечами: мол, ты вправе делать все, что хочешь, – съел яйцо и допил кофе. Он уже понял, как сыграть эту постельную сцену, и проигрывал в мыслях детали, абстрагируясь от всех проблем. Да и черт с ними, он ведь в первую очередь актер и должен играть!
Глава 4
В павильоне была та же кровать, те же софиты и те же операторы у двух камер. Муравьев снял джинсы, лег под атласное одеяло.
– Мариночка, ты можешь лечь в джинсах, – сказал Селиванов.
– Вадим Андреевич! Я что, должен еще и джинсы снимать под одеялом? – возмутился Муравьев.
– Ты должен играть, Игорь, ни больше ни меньше.
Сушина молчала, бесстрастно глядя на Марину. Знала, что Селиванов сегодня встречался со Стерниным, но не спрашивала, о чем они говорили. Догадывалась, что о вчерашней истерике Марины. Но Вадим приехал вполне довольный собой, значит, Стернин не особо хамил.
Марина уверенно легла в постель, не снимая джинсов, только свитер стащила, бросила на кресло. Верхний свет погас, зажглась настольная лампа на тумбочке, операторы включили камеры по команде Селиванова. Муравьев почувствовал себя проигравшим, он ведь разделся до белья, а девчонка, студентка какая-то, – в джинсах! Ну да ладно.
После первых глупых фраз он обнял ее и вдруг почувствовал такое возбуждение, что с трудом мог сдерживать себя. Они должны были имитировать страсть, но он чувствовал ее по-настоящему и поэтому навалился на Марину, пусть она была в джинсах, и, лаская ее грудь, бормотал чушь, написанную в сценарии, но бедра его двигались так, будто Марина была голой. И она чувствовала это и не возражала. Ее бедра двигались с тем же ритмом, что и его, вздымаясь ему навстречу, дыхание стало тяжелым, прерывистым.
– Стоп! Снято! – скомандовал Селиванов.
Марина легко выскользнула из-под атласного одеяла, а Муравьев все еще чувствовал возбуждение.
– Молодец, Игорь, Марина, мои поздравления, – сказал Селиванов. – Сыграли отлично. Теперь – сцена в офисе. Игорь, надень костюм и займи свое место за столом.
Муравьев глубоко вздохнул, еще пару минут лежал не двигаясь, чтобы хоть немного успокоиться, а потом принялся торопливо одеваться. Натянул джинсы, несвежую футболку.
– Игорь, костюм, – напомнила Сушина.
Он согласно кивнул, подошел к Марине, наклонился, шепотом сказал на ухо девушке:
– Марин, у нас все так классно получилось… Может быть, отметим это, а? Заодно извинюсь за вчерашнее.
– А за сегодняшнее не хочешь, Игорь? – с лукавой усмешкой спросила Марина.
– Ладно, и за сегодняшнее, хотя… Ты же одета была, а я… просто не мог себя сдерживать.
– Я подумаю, – ответила Марина.
И, соблазнительно покачивая бедрами, отошла в сторону, а Муравьев пошел переодеваться в костюм, ему предстояло играть роль крутого бизнесмена, которому нужно общаться с криминальными элементами.
В свою очередь, Селиванов с улыбкой взял Сушину под руку, отвел в сторону.
– Тань, хорошо сыграли ребята, верно?
– Тебе виднее, Вадим, ты же у нас гений, – холодно сказала Сушина.
Селиванов пропустил эти слова мимо ушей. Эх, где они, советские времена, когда режиссер был царь и бог на съемочной площадке?! Да за одно неверное решение помреж мигом была бы уволена! А теперь что же получается? Он художник, не может, не умеет искать спонсоров, продюсеров, просить деньги. А Татьяна умеет. И деньги достала, и актеров нашла, и его… подобрала. Как уволишь? Да она такое нашепчет всем хозяевам нынешнего кинобизнеса, руководителям телеканалов – лет десять потом никуда не позовут!
Но как-то же надо решать проблему? Сегодня пронесло со Стерниным, а если она и дальше будет вмешиваться в его работу? Два медведя в одной берлоге не живут.
– Танюша, я очень благодарен тебе за то, что позвала, – осторожно сказал Селиванов. – Но ты же умная женщина и понимаешь, что, если мы вместе будем командовать на съемках, ни черта не получится.
Сушина поняла намек.
– Ох, Вадим, – вздохнула она, – я действительно умная баба, но вчера черт попутал. Хотела как лучше, а получилось…
– Как всегда?
– Хуже. Извини, больше такое не повторится. Ты – талант, но долго не снимал, а тут законы странные. Иногда бывает – чем хуже, тем лучше. Пыталась помочь, но, похоже, перестаралась.
– С тобой работать одно удовольствие, Таня.
– Вчера звонил испуганный, а сегодня – петушок!
– Встречался с утра с этим банкиром хреновым. Я всегда старался держаться подальше от них, каждому свое… поле. Но вот пришлось. И знаешь, он оказался нормальным мужиком. Понимает… издержки профессии.
– Ну значит, «инцидент исперчен», как сказал классик. А вот и Игорек в костюме, настоящий бизнесмен.
Сушина отошла в угол, где находился «кабинет солидного бизнесмена». Переставила настольную лампу, передвинула компьютер, поправила жалюзи на несуществующем окне, кресло придвинула ближе к столу. Отошла, прищурившись, оглядела «кабинет», довольно кивнула.
– Игорь, за стол! – приказала.
Ну да, сама попросила, чтобы он приударил за этой выскочкой, но какая женщина спокойно будет смотреть, как ее мужик буквально дуреет, глядя на другую. И не только глядя… Ненависть к банкирской дочке только усилилась, но Сушина умела сдерживать себя. И не такое видали, как говорится. Главное – не сиюминутные расстройства, а четкий план, как отомстить подонку. И он у нее был.
Муравьев обожал свою профессию, он еще в школе постоянно изображал кого-то, и довольно удачно, но сегодня, впервые в жизни, ему не хотелось сниматься. Идиотская ситуация – он в трусах, а никому не известная студентка, его партнерша по съемкам, – в джинсах. Понимающий народ засмеет, когда узнает, и ведь узнает! Сегодня же во всех престижных кабаках и клубах будут говорить об этом. А потом… никак не мог сосредоточиться на своей роли, все мысли были о девчонке, которая так возбудила его во время постельной сцены.
Он сидел за столом и с усмешкой наблюдал, как в «кабинет» входят двое бритоголовых амбалов.
– Антон, ты нарушил наше соглашение, – сказал один из них.
– Да пошел ты на хрен! – сказал Муравьев, запоздало понимая, что не играет, а говорит то, что было на душе. Но получилось весьма убедительно.
– Камера, наезд, крупным планом лицо Антона Борисова, – приказал Селиванов. – Так, хорошо, продолжаем.
– Слушай, козел, – сказал второй бритоголовый, – ты с кем базаришь, а? Ты чё такое гонишь?
– Что слышал, придурок, – сказал Муравьев. – Я больше не буду платить вам, договор нужно пересмотреть. Доллар падает, дела идут неважно.
– Стоп! – крикнул Селиванов. – Игорь, крупным планом ты выглядишь вполне убедительно, после бурной ночи… хорошо. Но сейчас должен сыграть более экспрессивно, понимаешь? Ты защищаешь не только свой бизнес, но и свою любовь! Больше энергии, больше экспрессии в словах!
Муравьев мрачно усмехнулся. Заметил, что в павильон вошла Марина, и слова режиссера о том, что он действительно выглядит как после безумной ночи любви, неприятно резанули по сердцу. Ну выглядит, да, но зачем же об этом говорить в присутствии девушки, которую он хочет пригласить в ресторан? В смысле – поужинать вместе.
– Камера! Общий план! – приказал Селиванов. – Гена, продолжай давить! Ты уверен в себе, в своем хозяине, представляешь его интересы. Облажаешься – хозяин этого не простит.
– Ну ты, козел! – сказал первый бритоголовый. – Хочешь проблем на свою жопу, да? Прямо сейчас их получишь. – Немного подумал и добавил: – Это тебе не бабу в джинсах трахать!
– Ты что сказал, ублюдок? – пробормотал Муравьев, вставая из-за стола.
«Баба в джинсах» – это намек на предыдущую сцену с Мариной, и это уже не игра. Муравьев всегда предпочитал играть без дублеров, ибо знал и умел многое. Он вышел из-за стола, резким ударом ноги заставил первого бритоголового согнуться в три погибели, кулаками опрокинул его на пол.
– Так не договаривались… – прохрипел артист, корчась на синем паласе.
Второй бритоголовый отскочил в сторону.
– Вадим Андреевич, чё за дела творятся? Он чё такое вытворяет, а?!
– Стоп! – приказал Селиванов. – Отличная сцена. Про бабу в джинсах уберем, а все остальное хорошо. Игорь, успокойся, ты сыграл выше всяких похвал. Доведем эпизод до логического конца. Степан, ты должен с честью отступить, угрожая Борисову неприятностями. Действуй по сценарию, черт возьми, твои стоны меня не интересуют!
– Вадим Андреевич, это же съемка, – возмутился бритоголовый Степан. – А Игорь на полном серьезе… Гена блюет кровью, я не хочу…
Аплодисменты в павильоне прозвучали гулко и явственно.
Сушина обернулась, увидела, что хлопает Марина Стернина. Очень ей понравилась игра Муравьева. Вот, зараза!
– Игорь, ты сыграл превосходно, – сказал Селиванов. – Но впредь будь осторожен, или мы прибегнем к помощи дублеров.
– Понял, Вадим Андреевич, – сказал Муравьев.
Дальнейшие съемки проходили без эксцессов, Игорь извинился перед Геной и Степаном, и под руководством Селиванова съемочный день прошел вполне успешно и закончился в восемь вечера.
– Как тебе, Таня? – спросил Селиванов, когда погасли юпитеры и артисты разбрелись. – По-моему, неплохо поработали, а?
У Сушиной было свое мнение о сегодняшнем дне, но высказывать его она не стала. Хорошо отработали актеры, все прилично потрудились, но… Игорь слишком часто смотрел на дочку банкира. Это нормально? Да, она сама его просила об этом. Но кошки скребли на душе, когда видела его взгляды. И понимала – сегодняшний вечер она проведет в компании своих дочерей. Девочки накормят ее ужином, потом она уединится в спальне, почитает новый сценарий и ляжет в постель. Наверное, придется снотворное выпить, иначе мысли о том, что ее мужчина, Игорь Муравьев, в это время забавляется с банкирской дочкой, не дадут уснуть. Не очень-то веселый вечер предстоит!
– Отличная работа, Вадим, – сказала она. – Ты все сам понял, я просто восторгаюсь, глядя на работу мастера.
– С твоей помощью, Таня, с твоей, так сказать, поддержкой. Надеюсь, и дальше будешь рядом. И мы с тобой…
– Я тоже надеюсь, Вадим. Ну что, по домам? Меня там девчонки заждались.
– Меня тоже дети ждут. И жена, – сказал Селиванов.
Марина уехала домой, не дожидаясь окончания съемок. Муравьев побродил по коридорам «Мосфильма», надеясь, что она ненадолго отлучилась, снова вернулся в павильон – но там рабочие уже убирали аппаратуру. Вышел к стоянке – ее машины, серебристой «шкоды», не было.
Вот так, уехала, значит, домой! А он надеялся, что пойдут вечером в ресторан, поужинают… После того как она аплодировала ему, почти не сомневался, так оно и будет. Да нет, оказывается, не так…
Ну и что все это значит? Девочка цену себе набивает, хочет его на место поставить или догадывается, что он не случайно решил познакомиться поближе? Киношный люд в курсе последних интимных новостей, кто с кем спит в настоящее время знают многие. Так что могли доложить Марине, с кем он коротает свои ночи…
Самым досадным было то, что он действительно хотел поближе познакомиться с Мариной. Особенно после сегодняшних съемок. Видел дочек солидных папиков, снимался даже с ними и точно знает – Марина другая. Не избалованная, капризная фифа, а неплохая актриса, на съемках «пашет» вместе со всеми, но обижать себя не дает. И правильно делает! Народ в этом мире жестокий, дай слабину – сожрут.
И без просьбы Татьяны он хотел посидеть с Мариной в ресторане, поговорить… Ну, ладно.
Муравьев сел в свою черную «хонду», медленно поехал к воротам «Мосфильма», размышляя, что делать дальше. Позвонить Сушиной и поехать к ней, отправиться домой и принять ванну, как он хотел сегодня утром, вернее, уже днем, или махнуть в какой-нибудь клуб, отдохнуть до полуночи и вернуться домой с симпатичной девочкой? Уже выехав на Мосфильмовскую, решил, что поедет домой, примет ванну, перекусит, а потом махнет в какой-нибудь клуб. Правда, неизвестно, есть ли дома какая-то еда, поэтому он заехал в первый попавшийся на пути супермаркет, накупил продуктов, заодно и горячительных напитков и помчался домой.
Известный плейбой, «светский лев» и прочая любил и довольно-таки неплохо умел готовить. Только времени для этого не оставалось. С последней женой в ее квартире жил, там теща всем заправляла, особо не развернешься, потом Татьяна снова замаячила на горизонте, а она дома почти не питалась, предпочитала рестораны и его таскала по кабакам, видимо, понимала, что ее девчонки особых блюд не готовят, а сосиски с макаронами могут и не понравиться популярному актеру.
