Текст книги "Запретный плод"

Автор книги: Наташа Колесникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Глава 31

«Москвич-408» оказался довольно-таки приличной машиной и резво пробежал от Агаповки до Москвы. Марина вышла из машины у дома на Ярцевской, наклонилась, чмокнула Гену в щеку.

– Спасибо вам, ребята, от меня и от Игоря. Как-нибудь, я думаю, встретимся на шашлыках.

– А меня? – дурашливо возмутился Котович. – Меня поцеловать не хочешь, да?

– Потом, Славик. Ты лучше думай, как появишься дома в своих клоунских штанах.

– И появлюсь! А когда расскажу, что с нами случилось в эту ночь… знаешь, как зауважают?

– Удачи вам, ребята.

Она помахала рукой вслед отъезжающей машине и пошла во двор. Дома Игорь или нет, в конце концов, это не важно. Даже если и задержали его на ночь, утром отпустят, да еще и с извинениями. В чем его могут обвинить? Она объяснит, что пригласила его в гости! А если отец будет против нее, такое скажет – на всю Москву опозорит! Сегодня или завтра Игорь будет дома, а она – уже через несколько минут. Дома? Ну да. А куда она бежала из-под домашнего ареста? Не в родительскую же квартиру!

После всего пережитого за этот вечер хотелось прежде всего принять душ и завалиться спать! Если Игоря дома нет. А если он дома – завалить в постель, чтобы потом уснуть.

Марина, улыбаясь своим мыслям, уже подходила к подъезду, когда навстречу ей шагнул крепкий мужчина, загородил дорогу.

Она его сразу узнала – Федченко, сторожевой пес отца! Ну и что все это значит?

– Извините, Марина, ваши родители очень волнуются, Иван Тимофеевич просил вас немедленно приехать домой. Я с машиной, доставлю.

А она так хотела принять душ!

– Вы что, совсем дурак? – спросила Марина. – Элементарных вещей не понимаете? Я только что сбежала из дому, куда меня отвезли при вашем участии. Хотите, чтобы опять вернулась туда? Тупой и еще тупее просто академики по сравнению с вами!

– Марина, меня ваши элементарные вещи достали уже! – с раздражением сказал Федченко. – Я мог бы отдыхать дома, а торчу тут, жду вас. Садитесь в машину, дома с родителями разберетесь, кто прав, а кто виноват.

– Отстаньте от меня! Скажите им – больше там не появлюсь! Отойдите с дороги немедленно!

Федченко мрачно усмехнулся, качая головой:

– У меня приказ Ивана Тимофеевича, Марина. Это последний такой приказ, но я его выполню. Садитесь в машину, прошу вас по-хорошему.

Метрах в пяти от подъезда стояла черная «БМВ» с распахнутой дверцей. Марина, поколебавшись, пошла к ней, сунув руку в карман куртки. Быстро пошла, оставив Федченко в трех шагах позади, и у машины не раздумывая достала баллончик со слезоточивым газом, распылила его в салоне «БМВ». Потом резко повернулась, прыснула в сторону Федченко и со всех ног помчалась обратно к Ярцевской. Резиновые сапоги – не туфли на шпильках, бежать можно, а она умела быстро бегать. Как матерились охранники в «БМВ», не прислушивалась, как они выскакивали из машины – не смотрела. Выбегая на Ярцевскую, обернулась, заметила, что на Федченко газ не подействовал и он, хоть и отставал от нее метров на десять, но стремительно бежал следом.

Куда она бежала, Марина и сама не знала, мчалась к Рублевскому шоссе, инстинктивно надеясь поймать там машину или увидеть милиционера, все же правительственная трасса. Бежать в противоположную сторону, к метро «Молодежная», бессмысленно, метро закрыто, там тишина…

Федченко стремительно нагонял ее. Уже совсем близко за спиной стучали его башмаки по мокрому асфальту, слышалось хриплое дыхание. Она бежала, но подсознательно понимала – не уйти, не уйти!..

Впереди, метрах в десяти, остановилась, взвизгнув тормозами, черная машина, из нее выскочил человек и через мгновение поймал Марину в свои крепкие объятия.

– Пустите! Не трогайте меня! – закричала она.

– Маринка, это я, я… Игорь, – услышала она взволнованный голос. – Успокойся, это я…

– Игорь? – Она подняла голову, увидела его бледное лицо, глупо улыбнулась. – А что ты тут делаешь?

И тут же поняла, что вопрос был не менее глупый, чем ее улыбка.

– Отойди в сторону, артист, – тяжело дыша, сказал Федченко. – Девушка едет домой, не мешай ей, если не хочешь неприятностей.

– Девушка уже приехала и в твоих услугах не нуждается, – жестко сказал Муравьев. – Поезжай-ка и ты домой, к жене, детям, заждались, поди.

За их спинами вырвалась на Ярцевскую «БМВ», остановилась нос к носу с черной «Волгой». Из «БМВ» выскочили еще двое крепких парней, их лица не предвещали ничего хорошего Муравьеву. Однако он смотрел на них с улыбкой, потому что из «Волги», с пистолетом в руке, вышел Хайрутдинов, за ним – автоматчик.

– Серега, с каких это пор ты похищаешь молодых девушек? – с иронией спросил Хайрутдинов.

– Равиль? – с мрачной усмешкой пробормотал Федченко. – Ты же знаешь, что это дочка босса, он желает видеть ее дома, а не с каким-то там…

– Серега, она взрослый человек, сама решает, где ей быть и с кем. То, что приказал тебе Иван Тимофеевич, – это одно. А то, что ты увез девушку на дачу и удерживал ее там силой, – другое. Ты Уголовный кодекс давно читал?

– Да пошел ты!.. – яростно крикнул Федченко. Махнул своим людям и сам первый сел в «БМВ».

– Я забуду про эти дела, но если заставишь меня вспомнить – вспомню сразу все, – сказал ему Хайрутдинов, а когда «БМВ» сорвалась с места, подошел к Муравьеву, хлопнул его по плечу. – Красивая девушка, на свадьбу пригласишь, начальник?

– Не только на свадьбу. Просто приходи с женой, я тебе звякну. Посидим, вспомним… прошлое.

– Все вы так говорите, звезды…

– Да перестань, Равиль. Я не сомневаюсь, что в своем деле ты тоже звезда. Да это все от лукавого. Главное – ты классный мужик, Равиль.

– Ты тоже, Игорь. Ну, пока.

Черная «Волга» круто развернулась и помчалась к Рублевке, а Муравьев, обнимая Марину, пошел в обратном направлении. Марина тихо сказала:

– Хочу принять душ, Игорь, я так устала…

– А я хочу принять ванну, Маринка.

Она посмотрела на него и засмеялась.

– На что ты намекаешь, Муравьев?

– Ни на что, просто констатирую факт. Без ванны я сегодня просто не усну, ты же знаешь, как мне необходимы водные процедуры.

– Ну пошли…

Марина обняла его и повела домой.

* * *

Стернин сидел в своем рабочем кабинете, напряженно размышляя о случившемся. Дочка нашлась, это хорошо. Ночью жена говорила с ней, рассказала все об этой дуре Сушиной… Потом была так ласкова, что… давно уже не припомнит подобного.

Ладно, если по-хорошему, так из него веревки вить можно.

Убедила, что сериал нужно снимать дальше. Он не возражает. Утром распорядился деньги перевести, переговорил с Селивановым, сказал ему просто: «Работай, деньги будут. Но про Сушину даже и слышать не желаю. Она уволена из съемочной группы». Селиванов заверил, что уже завтра съемочный процесс будет возобновлен, сегодня будут готовиться.

Это ладно. Теперь следовало разобраться с людьми, которые хотели делать гадости от его имени! Позвонил Хайрутдинов, сказал то, что он и так уже знал, – за нападением на влюбленную парочку и покушением на шоссе у Клязьмы стоит Валера Пустовалов. А кто ж еще мог? И надо же, скотина, действовал от его имени, Сушину подговорил! Кто был виновен в смерти ее сестры, Хайрутдинов не знал, но дважды сказал, что уголовное дело против Пустовалова не будет возбуждено, если он, Стернин, договорится с ним. И должен требовать по максимуму. Все, что хочет. Это особо подчеркнул Хайрутдинов.

По максимуму? Это можно. Раз, мерзавец, подговорил своих людей, чтобы они ударили его дочь, синяк ей поставили, так за это нужно расплачиваться серьезно.

Но очень хотелось знать другое – кто же обманул Сушину, какой гад сказал, что именно он соблазнил ее сестру, а потом бросил и толкнул на самоубийство? Кто эта сволочь?

Хайрутдинов не сказал, но попросил принять его и должен быть с минуты на минуту. Так оно и вышло, вскоре секретарша сообщила, что майор Хайрутдинов прибыл. Стернин велел пропустить его в кабинет и сильно удивился, когда увидел Пустовалова, который с мрачным видом прошествовал к креслу у стены, сел, закинув ногу на ногу. Хайрутдинов подошел к столу, пожал руку банкиру, потом сел в кресло рядом с Пустоваловым.

– Ну и что все это значит? – спросил Стернин.

– Докладываю. Собственно расследование закончено. Оно не было сложным. Валерий Пустовалов организовал нападение на вашу дочь и актера Игоря Муравьева. Пустовалов же организовал аварию машины Геннадия Страхова. И вот к чему мы пришли. Кстати, генерал Писарев в курсе. Страхов не будет подавать заявление об умышленном нападении на его машину, поскольку господин Пустовалов уже возместил потерю машины и моральный ущерб. Теперь слово за вами. Генерал Писарев считает, что господин Пустовалов владеет солидной, динамично развивающейся фирмой, и значит… пусть и дальше владеет. Если вы договоритесь, мы это дело спустим на «тормозах».

– Ты мне главное скажи, майор, какая сволочь оговорила меня? Кто посмел?!

– Иван Тимофеевич, я тогда только познакомился с Мариной, а эта дура стала «доставать» меня, – сказал Пустовалов. – Ее сестра наняла какого-то гнилого детектива, он мне сразу сказал: «Давай бабки, я скажу, что она встречалась… с кем хочешь». Я его послал. Но потом, когда Ольга погибла, он снова позвонил… А что мне оставалось? Дал бабки, назвал ваше имя, думал, что с таким уважаемым человеком связываться не станут… Машинально назвал ваше имя, Иван Тимофеевич. Я же не думал, что ее сестра, Сушина, станет какие-то козни строить…

– Так это из-за тебя, подлец, я и моя дочь… Ты?! – заорал Стернин, поднимаясь из-за стола.

– Валерий Ильич, подождите нас в комнате секретарши, – жестко приказал Хайрутдинов и, когда Пустовалов вышел, подошел к Стернину, мягким движением руки попросил банкира сесть в кресло. – Иван Тимофеевич, вы хорошо помните, что я вам сказал в телефонном разговоре?

– Я не знал главного, – тяжело дыша, сказал Стернин.

– Решайте дело миром, генерал Писарев просит вас об этом. Между нами, условия просты. Любые моральные и материальные издержки, в рамках возможностей, разумеется, Пустовалов обязан удовлетворить. Если он откажется – мы заводим дело, и ему придется весьма несладко. Но если он готов выполнить ваши требования, а вы пойдете на принцип – проиграете.

– Нет, ну надо же как-то наказать этого гада, Равиль? Он и мне отравил жизнь, и моей дочери… Эта Сушина думала, что я негодяй, понимаешь…

– Надо, вот и накажите. Могу предложить интересный вариант. Пусть Валерий Ильич купит квартиру для молодых в солидном доме неподалеку от вашего. Большего позора и представить себе трудно.

– Ты думаешь?

– Не сомневаюсь.

– Ладно, подумаю. Слушай, Равиль, ты показал себя классным спецом, я тебе должен. – Стернин достал из ящика стола пухлый конверт, протянул Хайрутдинову. – Десять «штук» зеленых. Это тебе, но не обидь генерала.

– Это генералу, но он меня не обидит, – сказал Хайрутдинов, сунув конверт во внутренний карман куртки. – Удачи вам, Иван Тимофеевич, и… Слушайте, какая красивая пара получается, а? Они действительно любят и достойны друг друга, это так редко бывает. Помогите им.

– Подумаем, – сказал Стернин.

Хайрутдинов вышел из кабинета, и тотчас же в него ворвался Пустовалов.

– Иван Тимофеевич, вы понимаете, что я не мог иначе… Ну а что бы вы сделали на моем месте?!

– Садись, Валера, поговорим, – с довольной усмешкой сказал Стернин. – Я все понимаю, но и ты понимаешь. Будем говорить серьезно, условия игры ты знаешь.

Глава 32

На кухне Муравьева шла суетливая подготовка к встрече дорогих гостей, причем руководила процессом Марина. Решила, что уже достаточно набралась знаний и опыта, выполняя вспомогательную работу, теперь можно и самой почувствовать себя в роли домашнего шеф-повара.

– Чеснок почистил? Давай шпигуй цыпленка. Что ты смотришь на меня, Игорь? Ах, да-да-да, совсем забыла, сначала натри его чесноком, а потом шпигуй… тоже чесноком.

– Марин, я не совсем понимаю, что это значит? Твой отец решил приехать к нам в гости… Зачем? Съемки начались, все нормально, и… Чего он хочет?

– Не только отец, но и мать. Как это – зачем? Ты же сам хотел поговорить с ним.

– Теперь уже не надо, все и так понятно. Он не возражает против того, что мы вместе, ну и… все. Если они хотят, чтобы мы жили с ними, ты знаешь мое мнение, оно не изменится.

– Ты мое тоже знаешь, так что не беспокойся. Игорь, ты чего мямлишь? Работай, дорогой, работай! А что у нас с фасолью? Кипит уже долго…

Марина решила к приходу родителей приготовить цыплят табака и лобио, эти блюда ей очень нравились, но главное – их просто было готовить. И ошибиться практически невозможно. Разве что переперчить лобио, так всегда можно сказать, что в Грузии так и положено готовить. Впрочем, солить и перчить блюда она сама не собиралась, для этого у нее помощник есть.

Так весело и радостно было на душе, что хотелось петь и танцевать. Кто бы мог подумать, что так хорошо ей будет – где?! На крохотной пятиметровой кухне! Когда? Во время готовки! Скажи ей кто-нибудь об этом еще месяц назад – не на шутку обиделась бы. А теперь… Да как же не радоваться, представляя удивленные глаза родителей, когда узнают, что все это она приготовила сама! И не просто нарезала колбасу или разложила на тарелки готовые нарезки, а именно приготовила!

Муравьев нашпиговал чесноком две половинки курицы, посмотрел на Марину.

– Посоли и поперчи, – приказала она.

Он выполнил приказ, хотел положить курицу на сковородки с горячим оливковым маслом, но Марина остановила его:

– Нет, я сама. А ты притащи пока гантели.

Она аккуратно уложила на каждую сковородку по половинке курицы, накрыла тарелками, сверху придавила разборными гантелями, оставив на них килограмма по три.

– Посмотри, фасоль сварилась или нет?

– Сварилась. Мало замачивали, но долго варится, вполне готова.

– Тогда режь лук для лобио, зелень… Игорь, ты чего такой грустный? Не хочешь, чтобы они приезжали к нам?

– Понимаешь, не нравится мне этот визит. Да и вообще… Ничего хорошего от твоих родителей ждать не приходится. Все у нас нормально, съемки начались, два дня уже пашем, как папы Карлы, Селиванов стремится войти в прежний график… Ну и зачем они нам нужны, Маринка? Сегодня даже съемки сократили, чтобы мы пораньше вернулись домой, подготовились к их приезду. А нам это нужно? Да я бы лучше Славку с женой пригласил! Или Равиля, я ему обещал, между прочим.

– Все, что от тебя требуется, – сыграть уважение к родителям. Будь гостеприимным хозяином и ни о чем больше не думай. Все другие проблемы решит хозяйка. А Равиля пригласишь потом, и Славку, и Гену Страхова, всех потом пригласим.

Марина звонко засмеялась, назвав себя хозяйкой, обняла Муравьева, поцеловала в губы. Он улыбнулся, обнимая ее, готовый забыть о курице, о фасоли, обо всем на свете. Но Марина помнила. Резко отстранилась, с дурашливой важностью указала пальцем на стол:

– Резать лук, потом – зелень!

Она слила воду из кастрюли с фасолью, поставила ее в раковину, схватила третью сковородку, поставила на огонь. Налила в нее подсолнечного масла, уже знала, что оливковое – не для лобио, посмотрела на Муравьева, который ловко крошил крупную луковицу.

– Игорь, знаешь, какая песня крутится у меня в голове?

– Знаю, – сказал он, высыпая лук на сковородку. – «Люблю я макароны…» Потому что с ними проблем меньше.

– А вот и не угадал! Не помню, кто поет, но там есть такие слова: «Кто бы мог подумать, как приятно быть женой». Я, конечно, еще не жена…

– Перестань, Маринка. Ты больше, чем жена, ты – моя любимая женщина.

– Знаешь, это и вправду так приятно!

До приезда родителей оставалось полчаса, и они пролетели как один миг. Марина с Игорем расставили закуски на столе в комнате. Игорь не поскупился: все, что нравилось Стернину, присутствовало – икра черная и красная, осетрина, семга, морские гребешки в укропном соусе, огурчики соленые. Салаты были магазинные, из «Седьмого континента», ну а водка – «Кристалловская». Все это уже стояло на столах, когда в дверь позвонили. Муравьев открыл, вежливо посторонился, пропуская в тесную прихожую дорогих гостей, за которыми стояли два амбала в кожаных куртках. Их в квартиру не пригласили, а они не обиделись, остались стоять на лестничной площадке.

– Как у вас вкусно пахнет, Игорь! – сказала Лилия Максимовна. – У меня уже слюнки текут, честное слово.

Она протянула Муравьеву большой торт, он отложил его в сторону, помог Стерниной снять плащ. Ее муж сам разделся, достал из пакета бутылку водки. Муравьев жестом пригласил его в комнату, а там родителей встречала уже Марина.

– Сегодня мы угостим вас цыплятами табака и лобио, – торжественно объявила она.

– Очень интересно, уже хочется попробовать, – сказала Лилия Максимовна. – Ты мне рассказывала, что этот парень прекрасно готовит.

– Нет, Лилия Максимовна, сегодня готовила Марина, а я только ей помогал, – сказал Муравьев.

Стернин иронически хмыкнул, оглядывая квартиру, поставил водку на стол и сказал:

– Ну, в то, что известный артист хорошо готовит, я еще могу поверить, но дочь-то свою я хорошо знаю. Ты действительно сама готовила?

– Да, сама. На горячее будет…

– Ну, хорошо, дочка, мы ненадолго, до горячего, может, и не досидим…

– Ах так?! – рассердилась Марина. – Садитесь за стол! И начнем – именно с моего горячего! Игорь, я сама наполню тарелки!

Марина убежала на кухню. Муравьев усадил Лилию Максимовну на диван, наполнил все рюмки, одну протянул будущей теще, другую – Стернину.

– Иван Тимофеевич, Лилия Максимовна, Маринка и вправду готовила сама. Но дело не в этом. Я хочу вам сказать спасибо за прекрасную дочь, она просто чудесная девчонка, и я… сделаю все, чтобы она была счастлива. За нее!

– Это можно, – сказал Стернин.

Они выпили, банкир сел рядом с женой, Муравьев – на стул с противоположной стороны стола. Марина поставила тарелки с лобио и цыплятами табака перед родителями, принесла еще две тарелки, для себя и Муравьева, села рядом с ним на стул.

– Значит, сама готовила? – уточнил Стернин.

– Именно! – сказала Марина.

– Ну, то, что моя дочь готовит, уже событие. А если это еще и съедобно… Попробуем.

Он зачерпнул вилкой лобио, сунул в рот, удивленно поднял брови. Потом схватил пальцами кусок цыпленка, откусил и блаженно зажмурился.

– Что, Ваня? Это вкусно? – спросила Лилия Максимовна.

– «Арагви», Лиля! – закричал Стернин. – «Арагви» нашей молодости, ты попробуй, попробуй! Фантастика! Нет, эти ребята мне нравятся! Пока все не съем, я отсюда не уйду. Игорь, под такую закуску надо бы налить, а?

Муравьев по новой наполнил рюмки, но теперь уже тост провозгласил Стернин, прямо как на свадьбе – «за молодых». Ну кто ж будет возражать?

Через полчаса тарелки с горячим были пусты, а за столом царила непринужденная и вполне родственная атмосфера.

– Вот эти самые морские гребешки, – увлеченно говорил Стернин, – теперь деликатес, а ведь в семьдесят четвертом, когда я был студентом Плехановского, после армии поступил, мы ими закусывали портвейн «Три семерки». Дешево и сердито получалось. Вроде кильки в томатном соусе, может, чуток дороже, но только чуток.

– Ох, Ваня, это лучше, чем в самом приличном ресторане, – сказала Лилия Максимовна. – Ты не находишь, что наша девочка расцветает прямо на глазах?

– А что тут плохого? Она, как говорится, в надежных руках, – сказал Стернин. – Марина, тебя можно на минутку? Выйдем на кухню, есть разговор.

– Хорошо, папа, – согласилась Марина.

На кухне Стернин положил на стол перед Мариной ключи, негромко сказал:

– Это ваша квартира, четыре комнаты, сто пятьдесят метров неподалеку от нас…

– Ты что, пап? – изумилась Марина.

– Молчи, дочка. Я понимаю, что Игорь не согласится, но там уже обживает, так сказать, территорию Мария Петровна. Будет работать на нас и на вас. Но жить – с вами, так она захотела.

– Молодец, Петровна!

– А когда у вас будут дети… Да в любой момент – живите и, так сказать, будьте счастливы.

– Папуль, я тебя люблю, – сказала Марина, целуя отца.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.