Текст книги "Запретный плод"
Автор книги: Наташа Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Глава 13
Марина решительно направилась к свою комнату, отмахнувшись от матери и Марии Петровны, которые напряженно замерли в холле, надеясь выяснить, чем закончился разговор с отцом и, главное, что все-таки случилось. Никого не хотелось видеть и слышать в этой надоевшей квартире! Они тут считают ее ребенком, следят, где бывает, с кем… Думают, погрозят пальцем, и она станет делать все, что скажут?
Перебьются!
Отец намекнул, что закроет сериал? Интересно, а может ли он это сделать? Наверное, какой-то договор существует, гарантии, обязательства… Она ничего об этом не знает, но договор наверняка имеется. Игорь должен знать об этом, у него же отличные отношения с Сушиной, а та в курсе всех финансовых дел проекта. Значит, нужно позвонить Игорю. А заодно сказать, что скоро приедет к нему и останется на всю ночь. И вообще, хочет пожить у него, потому как дома жить совсем невмоготу стало.
Комната Марины не была похожа на комнаты ее состоятельных сверстниц. Относительно небольшая, всего двадцать два квадратных метра, с альковом, где стояла широкая кровать, отгороженная шелковой занавеской. Большой письменный стол с компьютером и креслом на колесиках, трехметровый книжный шкаф до потолка, забитый солидными томами с золотым тиснением на корешках, гардероб, трельяж, кожаный диванчик и два кожаных кресла, журнальный столик. Вся мебель – красного дерева, обои розовые с золотым тиснением. Если бы не трельяж с пуфиком, эту комнату можно было бы снимать в сериале как домашний кабинет солидного ученого или бизнесмена. Впрочем, и в тех и в других кабинетах тоже могли быть зеркала.
Марина села на диванчик, достала мобильник, набрала номер Игоря. Он ответил через пять секунд.
– Привет, Игорь, это я, – сказала она.
– Привет, Маринка. Как у тебя дела, как настроение?
– Расскажу. Но сначала ты мне скажи: насчет нашего сериала есть какой-то договор с моим отцом? Существуют какие-то обязательства, гарантии? В принципе я знаю, как это должно быть оформлено, но у нас же никто не живет по правилам.
– Почему ты об этом спрашиваешь?
В его голосе звучала откровенная тревога, и это огорчило Марину. Понятно, никому не хочется бросать начатое дело, и ей тоже, но… что ж он так держится за эту роль? Закроет отец их проект, Игорю, с его-то славой, предложат другие, может быть, даже более выгодные!
– Ты же большой друг Сушиной, можешь спросить у нее об условиях договора с моим отцом?
– Не такой уж большой и в дебри финансовых проблем никогда не лез. Я в этом ничего не понимаю и понимать не хочу. Какой договор со мной заключили – могу сказать.
– Нет, меня интересует отец. Игорь, ты можешь узнать?
– Хорошо, я постараюсь. Но объясни, пожалуйста, что случилось.
– Отец узнал, что я провела ночь с тобой, наверное, послал кого-то следить… А может, и не он, это не важно, главное, знает. Ну… провел душеспасительную беседу, сам понимаешь, что отцы говорят в таких случаях.
– Не совсем.
– Тогда и не надо тебе понимать это. Игорь, я запомнила твой адрес, минут через пятнадцать буду. Приеду на всю ночь, и вообще… Поживу у тебя какое-то время, не возражаешь?
Муравьев долго молчал, так долго, что она не выдержала:
– Ты уснул там, что ли?!
– Я думаю. Марин, если дело принимает серьезный оборот, не нужно приезжать ко мне, злить твоего отца. Лучше нам пока не встречаться.
– Ты что, боишься?
– Конечно, боюсь. Но не за себя. Каким бы ни был договор, его легко испоганить. У твоего отца могут возникнуть трудности – и денег нет. Вежливо скажут его люди: будут через полгода, через год, три… И все встанет. Селиванов очень хорошо к тебе относится, но для него наступит черная полоса. Не сумел договориться с одним продюсером, другой десять раз подумает: стоит ли приглашать такого режиссера? Вся съемочная группа пострадает, а они тоже к тебе хорошо относятся… Да и ты сама… Короче, это не телефонный разговор.
– Ты хочешь сказать…
– Я люблю тебя, Марина, и все относятся к тебе просто замечательно. Успокой папашу, не нужно его доводить до бешенства. Завтра встретимся, я тебе все растолкую. Спокойной ночи, Маринка.
Она с недоумением уставилась на свой мобильник, из которого слышались короткие гудки. Игорь хочет, чтобы она успокоила отца, сделала то, что он хочет? А отец хочет, чтобы она раз и навсегда забыла о Муравьеве! Что ж это за фигня такая получается? Может, и сам Игорь не такой… она ошиблась?
В комнату заглянула Мария Петровна:
– Мариша, к тебе можно?
– Отстань, Петровна, – сердито сказала Марина. – Нельзя ко мне.
Мария Петровна вошла, несмотря на запрет, села рядом на диване, обняла девушку за плечи. Марина не выдержала, уткнулась носом в ее массивную грудь, всхлипнула.
– Перестань, деточка, дела житейские, устаканятся. Смотри на это с юмором.
– Ничего себе – юмор! Он мне будет указывать, с кем встречаться, а с кем – нет! Я что, кукла безмозглая, да?
– Пока что ты голодная девчонка, пойдем, покормлю тебя.
– Не хочу.
– А я знаю, что хочешь есть. На кухне никого нет, все разбежались по своим углам. Пойдем, на сытый желудок и думать легче. Ну?
Марина тяжело вздохнула, призадумалась, а потом согласно кивнула:
– Пошли.
На кухне Мария Петровна быстро разогрела котлеты по-киевски, положила на тарелку, добавила соленой красной рыбы, маринованные грибы, лечо, маслины, ложку черной икры – то, что особенно любила Марина и что ела далеко не каждый день. Понятно, что если ребенка каждый день кормить черной икрой, то что из него вырастет? Мария Петровна не баловала свою любимицу дорогими деликатесами, но сегодня расщедрилась.
– Может, по рюмочке коньяку? – на правах хозяйки спросила она. – Ты уже девочка взрослая, рюмочка не помешает, особенно в стрессовой ситуации.
Марина невольно усмехнулась. Представила, что мать пришла бы к ней в комнату, вот так, уверенно, увела на кухню и предложила выпить по рюмочке… Смешно, да и только! Она чмокнула пожилую женщину в щеку и сказала:
– Давай, Петровна!
Но тут зазвонил мобильник, Марина взяла его с собой – а вдруг Игорь передумает и скажет: «Приезжай!» Но это был не Игорь.
– Добрый вечер, Марина, – услышала она в трубке голос Селиванова. – Не потревожил, не отвлек?
– Нет, Вадим Андреевич.
Мария Петровна поставила на стол хрустальные рюмки и наполняла их коньяком.
– Мариночка, я подумал… Сегодня мы отработали наши сцены на ура, ты была ничуть не хуже Шэрон Стоун. Завтра мы снимаем на натуре, и я решил… у тебя выходной, приезжать на съемки не нужно.
– Почему, Вадим Андреевич? Я хочу видеть…
– А вот этого как раз и не нужно. Ты сегодня отлично играла сцену ожидания. И я подумал – если будешь видеть, как мы снимаем сцену покушения на Антона, это одно. А если не будешь этого знать, послезавтра увидишь его окровавленного, грязного, – совсем другое. Тебе не нужно будет ничего играть, даже в этом сериале ты станешь новой звездой, настоящей, а не искоркой, раздутой мощными мехами. Понимаешь меня?
– Да, Вадим, Андреевич, но я…
– Вот и ладненько. До послезавтра, Марина, – сказал главный режиссер.
Мария Петровна стояла у стола, внимательно глядя на нее.
– Новые неприятности? – спросила она.
– Да нет, совсем наоборот… Режиссер хочет сделать из меня настоящую звезду… – растерянно пробормотала Марина.
Она еще не поняла, как относиться к этому. Одно дело, если Селиванов действительно так думает, и совсем другое – если отец позвонил ему. Ведь сцену ожидания они уже сняли, она сыграла ее, думая об Игоре, которого увезла Сушина… Хочет, чтобы сцена встречи была более убедительной?
– Ну так и перестань киснуть. – Мария Петровна села за стол, подняла свою рюмку: – За нашу новую звезду, то есть за тебя, Мариша.
– Нет, – решительно сказала Марина. – За тебя, Петровна. Спасибо, что ты у меня есть. Предки ведь знают, что мы с тобой здесь, может быть, выпиваем, а не сунутся. Знаешь, я заметила, что даже мой грозный папаша не просто уважает, а побаивается тебя. Ты, наверное, состояние могла бы сделать, если бы опубликовала записки о том, что творится в семье известного банкира, приближенного ко «двору». Но я точно знаю, что ты никогда этого не сделаешь. И вообще, спасибо, что ты есть, Петровна, мой родной человек.
– Насчет записок или мемуаров я подумаю, деточка, – с улыбкой сказала Мария Петровна. – Когда станешь знаменитой, напишу, какой умницей была в детстве. Ну, давай.
Звон хрустальных рюмок наполнил душу Марины приятным теплом. Она дома, и здесь у нее есть настоящий друг, который все поймет и всегда поможет.
Муравьев ходил по комнате из угла в угол, напряженно думая о том, что сказала по телефону Марина. Хотелось залезть в ванну и, лежа в горячей воде, проиграть мысленно каждый эпизод завтрашней съемки. Но… может, ничего и не нужно играть?
Деньги платит Стернин и, если захочет, в любой момент перекроет финансовый краник, какие бы договоры там ни существовали.
Значит, нужно позвонить Тане, выяснить, что может, а чего не может сделать генеральный продюсер. Она вела переговоры со Стерниным, знает детали договора.
Но не хотелось ей звонить, не хотелось, и все тут. Она его попросила познакомиться с Мариной, она надеялась, что за счет этого он повысит финансирование проекта. Так ли это?
Стернин – влиятельный человек, и если станут давить на него – ответит так, что мало не покажется. А кто будет крайним? Конечно же, он и Марина, ей тоже не поздоровится. Таня знала об этом? Не могла не знать! И тем не менее попросила его… А он, вот дурак! Да что теперь об этом…
Нет, нужно все же позвонить ей!
Муравьев подбежал к журнальному столику, на котором стоял телефонный аппарат, схватил трубку, набрал знакомый номер.
– Але, Таня? Привет.
– Хочешь приехать, Игорек? Не возражаю.
– Нет, извини, думаю о завтрашней работе. Скажи мне, на каких условиях заключен договор со Стерниным?
– Почему тебя это интересует?
– Потому что он может прекратить финансирование и заморозить проект на неопределенное количество лет!
– Из-за твоего страстного романа с его дочкой? Кстати, как она в постели, лучше меня? Сомневаюсь…
– Таня, я спросил и жду ответа.
– Не волнуйся, выйти из проекта он может только с большим штрафом, который позволит безболезненно продолжить съемки сериала. Я все предусмотрела в договоре. Если Стернин закочевряжится, мы не будем снимать, а просто отсудим у него все гонорары за все серии.
Если раньше Муравьев недоумевал по поводу поведения Сушиной, то теперь точно понял – она его подставляет. Она что, совсем дура, когда говорит «отсудим»? У Стернина?! Да этот судебный процесс может длиться десять лет и кончиться ничем. Она же знает это и тем не менее говорит ему откровенную чушь.
Да, он ни фига не смыслит в финансовых закорючках, но в человеческих отношениях разбирается!
– Все понял, Таня, спасибо, ты меня успокоила.
– Так не хочешь подъехать? Я пока что не занята, читаю новый сценарий…
– Спасибо, не хочу, – резко сказал Муравьев и положил трубку на аппарат.
Таня что-то задумала, это очевидно, и хочет решить свои проблемы с его помощью. Вот стерва, а! Согласился он на ее предложение, потому что… потому. А ведь мог получить те же деньги за десять серий в другом проекте, куда тоже звали. Но – согласился, не хотел отказывать Тане, замечательной женщине (в постели) и талантливому организатору. Да и этот гонорар позволял осуществить мечту о новой квартире.
И вдруг как током шибануло. Да что ж он думает все об интригах да о новой квартире? Есть же Марина, девчонка, которая любит его, которая хочет быть с ним рядом! И он этого хочет. Ну так и на хрен их всех! Пусть приезжает к нему, живет с ним, а там… да распогодится! Она же хотела… Нужно только позвонить ей и сказать…
Но в пику этим смелым мыслям тут же восстали другие. Была бы приличная квартира, о которой мечтал, можно было бы и такую элитную девушку в ней поселить, а в этой… Ну сколько Марина выдержит? Месяц, два, полгода? А потом все равно сбежит к родителям, обиженная на него. И могущественный папа найдет способ, чтобы отомстить за поруганную честь любимой дочери.
Муравьев сел на диване, обхватил ладонями голову. Ну и ситуация! Если бы верил Марине на все сто, пошел бы напролом, но ведь не верит… Хотел бы, да не получается! А если отречься от нее – кем он будет после этого? Подонком, с которым никто и разговаривать не захочет. Прервать их встречи до окончания съемок было бы самым лучшим вариантом, но он чувствовал, что Марина этого не поймет, не таким она видит его, не простит слабины…
Супермен на экране, да и в жизни может постоять за себя, но с банкирами разве тягаться актеру?
Марина, Марина… Маринка! Но что же тут можно сделать? А Таня хороша, сама, значит, попросила… Ну ладно, главное – Марина. Значит, нужно сделать так… Объяснить Марине ситуацию, не нервировать ее папашу до конца съемок, заработать бабки и поменять квартиру, а потом…
Они будут счастливы вместе. Объяснить, да, конечно, она же умная девчонка, поймет его.
Идиотизм! Он хочет ее уже сейчас, пусть приедет, они будут вместе, а там… да плевать, ведь она тоже хочет этого! За ночь с Клеопатрой мужчины жизни отдавали…
Так они ведь не были заслуженными артистами России, кумирами тысяч молодых девчонок, готовых ради своего идола на все.
В Древнем Египте совсем другие правила существовали…
Глава 14
Марина проснулась поздно, электронные часы на тумбочке, рядом с кроватью в алькове, показывали без пяти десять. Она сладко потянулась, вздохнула и повернулась на бок. Сунула локоть под подушку, замерла в своей излюбленной позе, вспоминая вчерашний вечер. Не очень-то приятные были воспоминания. Отец разозлился на нее, пригрозил закрыть сериал… Игорь чересчур осторожничал, не захотел, чтобы она приехала… Селиванов решил вдруг дать ей выходной, какие-то свои причины выдумал.
Мать не особо пыталась понять, что с ней происходит, и только Петровна оказалась настоящим другом. Да она всегда была им.
Странное дело, поначалу, когда она была школьницей, Петровна обращалась с ней довольно строго, ну вылитый завуч школы, только дома. Иногда дело доходило до откровенной конфронтации, но, поскольку отец всегда брал сторону Петровны, бороться с ней было непросто.
Да и сама Петровна психологически переигрывала строптивую девчонку, точно зная, где надавить и потребовать, а где – помочь добрым советом, и не только советом, а делом.
Со временем, чем взрослее и умнее становилась она, тем добрее и заботливее относилась к ней Петровна. Уже давно не приказывала, не требовала сделать то или иное, но всегда помогала и даже прикрывала, понимая, что, если отец узнает, что дочка вернулась домой изрядно пьяная после вечеринки, а она ничего не сказала ему об этом, крупные неприятности могут возникнуть.
Еще в последних классах школы Марина поняла, что рядом всегда есть мудрый и верный друг. От Петровны она ничего не скрывала, и, Боже мой, какое это счастье – поговорить о своих проблемах с умным человеком и точно знать, что тебя не станут упрекать, поучать, стыдить, а просто выслушают и подскажут, как вести себя в той или другой ситуации. Благодаря Петровне она избежала многих проблем. А однажды мудрая подруга сама встретилась с крутым парнем, который домогался Марины, поговорила, и после этого назойливого ухажера как ветром сдуло. Подруга? Ну, если взять понятия «бабушка» и «лучшая подруга», сложить в шейкер и размешать – вот и получится Петровна.
Да ведь она и во всей семье была практически «графитовым» стержнем в ядерном реакторе. Если б не Петровна, этот реактор давно бы взорвался!
А съемки уже начались, наверное, Игорь сейчас мчится по московской улице на своем джипе, преследуемый бандитами. Только бы не покалечился, выпрыгивая на ходу из машины. По сценарию он должен был выпрыгивать…
Марина еще раз потянулась, откинула ногами одеяло, встала с кровати. Подошла к трельяжу – из зеркала на нее смотрела красивая блондинка с чуть опухшим и от этого еще более красивым лицом, длинными льняными волосами и в розовой шелковой короткой ночной рубашке, почти прозрачной.
Подумала, что в этой рубашке она бы понравилась Игорю еще больше. Потом подумала – если он ее любит, то не нужны особые женские хитрости, чтобы притянуть к себе парня, заставить его вздыхать по тебе. Нужно просто любить друг друга и наслаждаться этим волшебным чувством! И тут же мысли ее сменились. Хотелось предстать перед Игорем в этой рубашке не для того, чтобы чего-то своего достичь, а порадовать любимого человека. Ему же приятно будет смотреть на нее? А ей приятно, что ему приятно…
Осторожный стук в дверь отвлек ее от размышлений.
– Чего стучишь, Петровна, заходи, – громко сказала Марина.
– Хороша девушка, – восхищенно качнула головой Мария Петровна. – Красавица. Ты хоть понимаешь, кто ты есть, деточка?
– Ну, объясни, Петровна, – с улыбкой сказала Марина.
– Но не вздумай зазнаваться, все сразу рухнет, поняла?
– Поняла.
– Красавица, дочка миллионера и к тому же умная девочка. Последнее мало кому интересно, я имею в виду твоих ухажеров, но оно – самое главное. Как только забудешь о нем – пропадешь.
– Тоже мне… бином Ньютона! Сама знаю.
– Все это знают, но забывают в определенных обстоятельствах. А я хочу, чтобы ты всегда помнила. Давай в ванную, а потом на кухню, буду кормить тебя. Кстати, Иван Тимофеевич уехал сердитый. И на меня, я же намекнула, что не следует мешать твоей артистической карьере. Ничего не сказал, выпил кофе и помчался на службу.
– А мать и не вспомнила обо мне, так?
– Деточка, Лилия Максимовна занятая женщина, она твоя мать, и ты обязана ее уважать. Вот и все. Я жду тебя на кухне.
Марина приняла душ, завернувшись в белый махровый халат, пришла на кухню. Там ее уже ждала тарелка омлета с помидорами и зеленым луком, чашка крепкого цейлонского чая. Ну прямо душа радовалась, глядя на стол. Петровна приготовила то, что Марина больше всего любила.
– Слушай, Петровна, – сказала Марина, принимаясь за омлет, – у меня появилась идея. Ты сама-то завтракала?
– Ну а как же. Я ведь в семь проснулась, проводила на работу твоих отца с матерью, а тебя не стала тревожить – если на работу не надо, так хоть поспи, отдохни.
– Я вот что подумала – поедем кататься по Москве? Раз у меня выходной выпал, поедем куда глаза глядят, а?
– Мариш, у меня тут забот хватает.
– Да перестань. Когда нужно ехать за продуктами, отец водителя присылает. А тут я дома. Сделаем вид, что поехали в супермаркет, и все дела. Ну… можем что-то и купить.
– Понимаю, я тебе нужна в качестве пассажира. А зачем, Мариша?
– Поговорить.
– Здесь нельзя?
– Не то, Петровна…
– Хорошо. Только ты мне все расскажешь, как было, договорились?
Марина доела омлет, выпила чай и побежала в свою комнату одеваться. Мария Петровна вымыла посуду; к машине, предназначенной для этого, она так и не привыкла, да и что ж там копить тарелки, если члены семьи завтракают с интервалом в час? Проще помыть за каждым, да и дело с концом.
Через десять минут они вышли из подъезда – Марина в черных джинсах, белом свитере под горло и черной кожаной куртке, Мария Петровна тоже в джинсах, свитере и синей «дутой» куртке.
Сели в «шкоду» Марины, машина выехала на Малую Филевскую улицу.
– Куда ехать, Петровна? – спросила Марина.
– Давай в центр, Мариша. Давно там не была.
Марина направила машину в сторону Большой Филевской, откуда можно было попасть на Кутузовский проспект, а с него – куда угодно в центр.
– Ну рассказывай, кто он, что он, – сказала Мария Петровна. – Ты мне не безразлична, сама знаешь…
– Тоже мне скажешь, Петровна! Прямо – педагог высшей степени, все выражения выбираешь. Скажи, что я тебе – как дочка или внучка, и я скажу – да, так оно и есть.
– Так оно и есть.
Марина вела машину, не зная, как начать разговор об Игоре. Несколько минут они ехали в полном молчании, а потом Марина спросила:
– Скажи, Петровна, а ты была счастлива со своим мужем?
– Да, – ни секунды не раздумывая, ответила Мария Петровна. – Он был ведущим инженером солидной оборонной фирмы. Мы почти тридцать лет прожили. Ругались, конечно, злились друг на друга, но… Знаешь, это мужики любят говорить, но я повторю без комплексов: убить готова была, но развестись – никогда. Потому что любила его и точно знала – он меня любит. Надежность в чувстве – это посильнее всяких там денег и благ. Что-то меня раздражало в его поведении, что-то бесило, но одно было неизменным – я узнала, что он мой мужчина и всегда будет со мной, что бы ни случилось. Так оно и вышло.
– Поэтому ты не стала искать себе новые варианты? – тихо спросила Марина.
– А их просто не было. И быть не могло. Второго такого я вряд ли найду, а другого мне просто не нужно. Зачем? Дети в порядке, внуков уже принесли, но мне теперь важно видеть тебя счастливой. Дочка, внучка, кто ты мне – не знаю, но родной человечек – это точно.
Марина оторвала правую руку от руля, обняла ее, чмокнула в щеку.
– Ты мне тоже родной человек, Петровна.
– Ну так давай, рассказывай, твоя очередь, Мариша.
– Он известный актер, заслуженный и все такое. Ты смотрела сериал «Месть убитого банкира»?
Мария Петровна кивнула.
– Так вот, он играл там главную роль.
– Симпатичный парень. И хорошо играл.
– Он готовит изумительно. Ну… такой парень – и готовит прямо супер, понимаешь?
– Что тут удивительного? Александр Дюма-отец готовил превосходно и даже написал поваренную книгу, которая интересна и сегодня.
– Про писателей ничего не знаю, а вот актеры… Да я не об этом, Петровна… Понимаешь, я осталась у него, я хотела его, хотела стать женщиной именно с ним, понимаешь?
– Не совсем.
– Петровна… Я провела восхитительную ночь, но женщиной так и не стала, понимаешь? Что это значит?
– Мариша, только одно – он любит тебя и ценит и, кроме того, уважает твоего отца.
– Ты понимаешь, да, Петровна? И как относишься к этому?
– Ох, девочка… В любви нет ничего запретного, если это нравится обоим, запомни. Нельзя принуждать, заставлять, но если нравится – все прекрасно. Абсолютно все, можешь не сомневаться.
Марина порывисто обняла Марию Петровну, снова чмокнула в щеку.
– Петровна, но отцу он явно не нравится. Дважды разведен, женщины ему на шею так и вешаются… Что делать?
– А ты сама как считаешь?
– Он хороший человек, я верю в это. Прежние жены были не то, что ему хотелось.
– А чего ему хотелось?
– Любви и семейного счастья, но не получалось.
– Веришь в него – и верь. И стой на своем. Дашь слабину, засомневаешься, он тоже засомневается, а потом пойдет по нарастающей. Тут, скажу тебе прямо, или пан, или пропал, как говорится. А я, чем могу, помогу.
– Спасибо, Петровна!
Машина выехала на Кутузовский проспект, помчалась в направлении Нового Арбата. А за ней, на расстоянии десяти метров, мчалась серая «десятка». Она следовала за «шкодой» от Малой Филевской, но Марина почти не смотрела в зеркало заднего вида, увлеченная разговором.
Игорь Муравьев ехал в джипе «мерседес» по московской улице. Она не была пустынной, хоть гаишники и перекрыли улицу с двух сторон, но встречные машины, стремительно вилявшие, дабы избежать столкновения с джипом, принадлежали «Мосфильму», в них за рулем сидели опытные водители, как и в джипе, и Муравьева звали совсем по-другому – Антоном.
Рядом с джипом ехала машина с операторами, скорость была небольшой, километров сорок в час, потом, при монтаже, ее можно будет увеличить.
Муравьев, он же Антон, сидел на переднем пассажирском сиденье с полевой рацией в руке, жестко говорил:
– Макс, на нас наехали. Улица Кораблева, бери людей, всех, кто есть, – и сюда. Немедленно!
Водитель яростно крутил баранку, а на заднем сиденье сидели плечистый парень с автоматом, телохранитель Антона, и еще один – оператор с камерой на плече.
– Антон, они наглеют! – крикнул телохранитель, выглядывая в окно.
За джипом ехал потрепанный временем «форд», из которого высунулся лысый боевик с автоматом. Гулкая очередь заставила Антона машинально пригнуть голову.
– Ответь, Саня! – крикнул он, доставая пистолет и передергивая затвор. – Васильич, жми!
– Стараюсь, босс, – мрачно ответил пожилой водитель.
Телохранитель высунулся, послал короткую очередь в сторону преследователей и снова дернулся в салон, спасаясь от шквала автоматного огня. Из «форда» высунулся еще один боевик – с гранатометом в руках.
– Прыгай, Антон, у них «Муха»! – крикнул телохранитель. – Прыгай, я прикрою, на хрен!
Муравьев распахнул дверцу, напряженно глядя назад, и прыгнул на влажный асфальт. Телохранитель Саня высунулся в окно задней дверцы и опорожнил рожок своего АКМ-С в сторону «форда». В это самое время боевик пальнул из гранатомета: джип главного героя с телохранителем и верным водителем взорвался. И тут же взорвался и загорелся «форд».
Упав на асфальт, Муравьев больно ударился правым плечом, но тут же вскочил, яростно сжимая кулаки, однако в этом не было необходимости. Камера с машины, которая следовала рядом, снимала горящий «форд», а оператор из джипа, остановившегося чуть впереди, снимал горящий джип. Обе изувеченные машины на самом деле были только остовами некогда сверкающих иномарок, но горели вполне правдоподобно.
К Муравьеву подбежали гримеры. По сценарию, при падении и взрыве машины он получил ранения, должен быть окровавленным, но смотреть яростно и жестоко, взглядом показывая, что пощады врагам ждать не стоит. Однако Селиванов, который с мегафоном в руке руководил съемками, остановил гримеров.
– Плохо, Игорь, – сказал он, подходя к Муравьеву. – Не убедительно. Я не узнаю тебя. Выражение лица, глаз… У тебя столько проблем: дома намечается кризис, фирма на грани банкротства, а тут еще и эти наглецы… А ты? Как будто в солдатики играешь.
– Понял, – мрачно сказал Муравьев.
– Сделай это, покажи свою злость, отчаяние, если хочешь. Но отчаяние сильного человека.
– Да, Вадим Андреевич. Кстати, а почему Марина не присутствует на съемках?
– Так вот что тебе мешало сыграть! – хохотнул Селиванов. – Я так решил. И прошу тебя завтра приехать пораньше, до съемок не встречаться с ней. Марина так убедительно сыграла сцену ожидания, что я подумал… При том, что у вас с ней прекрасные отношения, увидит тебя на съемке, окровавленного, с ранениями… и сыграет еще лучше.
– Значит, это вы не велели ей появляться здесь?
– Конечно. Это мелкие хитрости, но мы сделаем из дерьма конфетку. А из Марины – новую звезду. Да и ты подтвердишь свой статус.
Пожарные старательно тушили горящие остовы «машин», автокран готов был погрузить их на трейлер и отправить на свалку, теперь уж окончательно, а Муравьеву предстояло еще раз ехать в машине и спасаться от бандитов, едущих в другой. Разумеется, взрывов и пожаров больше не предвидится, все это снято весьма достоверно, а вот прыгать из джипа придется еще раз. Не повредить бы ушибленное плечо… Да это мелочи! Главное, понятно, почему отсутствует Маринка. Режиссер так решил. Ну, теперь можно не думать о Марине, а сыграть так, как он может.
Муравьев сел в джип, пожал руки водителю Васильичу и телохранителю Сане, которые, по сценарию, уже отправились в мир иной. «Форд» с преследователями подъехал к ним, мужики поприветствовали Муравьева, и обе машины, развернувшись, отправились на исходные позиции.
Щелкнула полосатая хлопушка, ассистентка сонным голосом произнесла номер дубля. Селиванов занял место на возвышении, собранном из металлических конструкций, приложил к губам мегафон и скомандовал: «Мотор», – напряженно глядя на два монитора, которые передавали изображение с камер. Улица пришла в движение, но Селиванова интересовали только две машины, которые сорвались с места и помчались вперед, уворачиваясь от столкновений со встречными машинами.
