Текст книги "Наложница огня и льда (СИ)"

Автор книги: Наталья Кириллова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

– Как интересно, – протянула Дамалла. – А ваша с Дрэйком встреча состоялась до или после укуса Нордана?

– После, – прошептала я. – Через несколько часов. Дрэйк, он… поступал благородно, заботился обо мне, хотя, по сути, не был обязан, ведь я ему никто, он совсем не знал меня тогда.

– Привез Шель на бал в императорский дворец, где мы и познакомились, – добавила Лиссет.

– И ты влюбилась, – подытожила демоница.

Влюбилась. И не заметила, когда, при каких обстоятельствах первая наивная влюбленность успела обернуться любовью. Когда огонек робкий, колеблющийся, подобный пламеню свечи на ветру, обратился пожаром диким, лесным, в котором я желала сгореть, не боясь, не думая о последствиях? Когда Дрэйк из призрачного героя невинных девичьих грез превратился в необходимого мне мужчину, моего мужчину, из-за которого я готова броситься на любую женщину, посмевшую заявить на него свои права?

– Ох, девочки-девочки, все эти ваши любови до добра не доведут, – вздохнула Дамалла. – Знаете, насколько проще и легче живется, когда получаешь от мужика отличный секс, питательную энергию и не забиваешь себе голову романтическими бреднями? А если он не в состоянии выдать отличный секс, сразу его заворачиваешь без лишних соплей. Вот вам, девушка, и ответ, как образовалась вторая привязка. Нордан через укус привязал тебя к себе, а ты чуть позже увидела Дрэйка, влюбилась и где-то на твоей подкорке возникла мысль, что данный самец весьма и весьма неплох и надо бы его к рукам прибрать, пока кто другой удачливый не захапал. Может быть, яд на тебя так подействовал, может быть, еще что-то, твоя магия или наследственность какая-нибудь, но ты инстинктивно создала свою привязку с понравившемся тебе самцом.

То есть сделала почти то же самое, что сделал со мной Нордан. И руководствовалась, похоже, тем же расплывчатым, невнятным «захотелось».

– Только привязка с Дрэйком не завершена, – напомнила лисица.

– Он тебя не кусал?

Я покачала отрицательно головой.

– Но секс был, – вместо меня ответила Лиссет, предупреждая следующий вопрос демоницы.

– Значит, без укуса никуда. Укусит, появится отметка, привязка закончит формирование. Не исключаю, что по завершению ты и Дрэйка сможешь сделать отцом. Конечно, прежде тебе надо выносить и родить этого ребенка, а уж потом приниматься за следующего.

– Клыки и яд как дар змеиной богини, который братство могло передавать другим, неся как смерть, так и новую жизнь. Раньше я думала, что под новой жизнью подразумевались отмеченные, вроде как у них после укуса другая жизнь начинается, но теперь подозреваю, что предположение ошибочное. Яд может убить, а может стать частью парной привязки и поспособствовать зарождению новой жизни.

Лиссет и Дамалла так внимательно, изучающе посмотрели на мой живот, что я, вновь смутившись, отпустила руку лисицы.

– Лис, тогда получается, что братство может образовывать привязки с женщинами и плодиться в свое удовольствие, однако они этого почему-то не делают.

– В братстве запрещены любые привязанности, близкие отношения с другими людьми, – объяснила я.

– Да какие проблемы? – удивилась демоница. – Секс, тем более сугубо ради получения потомства прекрасно может обойтись и без близких отношений.

– Нет. Парная привязка – это в том числе защита своей женщины, – говорила я негромко, твердо, вспоминая рассказы Дрэйка и Лиссет, отношение Нордана ко мне, складывая элементы в единую систему. – Прежде всего он будет защищать ее и своих детей, ставя их безопасность, благополучие выше интересов, нужд братства. Если она умрет, он почувствует. Как он будет жить после ее смерти, пусть даже и от старости, пусть даже она и проживет дольше, чем обычные люди? Парная привязка – это уязвимость, слабость, которых братство не допустит среди своих членов.

– И с твоих, Шель, слов я поняла, что ни Дрэйк, ни Нордан не имели никакого понятия, что при укусе девушки может образоваться парная, – подхватила лисица. – Пес с ледышкой, он там давно уже ни во что не вникает, но чтобы Дрэйк да не знал?

– Сразу после укуса Норд сказал, что если у меня будет другой мужчина, не из братства, то он умрет, – оброненная вскользь фраза, что когда-то давно братство привлекали девственницы, что невинные девушки пахнут иначе. Неужели для Нордана все девственницы пахнут так же, как я? – И Дрэйк тоже знал, что после укуса у меня уже не может быть нормальной жизни, я не смогу выйти замуж и родить ребенка.

– То бишь они знают о некоторых особенностях своего яда и влиянии оного на женский организм, потому как сильно сомневаюсь, что на мужской он воздействует точно так же. Но откуда они об этом узнали, если все последователи Тринадцати были мужчинами? Или братство все эти века пребывает в счастливом неведении относительно способов своего размножения, или… – Лиссет помолчала секунду-другую, нахмурилась. – Или все-то им известно, но предпочитают не распространяться.

– Не всем, – возразила я. – Норд, Дрэйк и Беван ничего не знают.

– Ты так в этом уверена?

– Да.

Разрозненные осколки информации, оговорки, случайно сохранившиеся упоминания – все, что им известно. И братство уничтожает жриц Серебряной, однако даже Дрэйк не знает, почему.

– А ведь братство пропагандирует равенство в своем кругу, – заметила вдруг Дамалла.

– Сугубо мужское равенство, Мэл. Да и теперь очевидно, что только пропаганда у них и есть, а по факту все как везде. Старшие, младшие, ведомые, ведущие, информация для избранных.

Могло ли сияние сохраниться из-за привязки? Или из-за яда? И у моего ребенка дар проявляется уже сейчас. Что же будет, когда он родится? Его сила – наследие отца или результат соединения магии обоих родителей? И были ли когда-то еще привязки, образовывающиеся между членами братства и жрицами?

Быть может, поэтому они пытаются избавиться от подобных мне, пытаются стереть упоминания о нас? Из-за детей, которые могут родиться от таких союзов?

* * *

Лиссет зря волновалась и торопилась. Мужчины не вернулись ни в этот день, ни на следующий, ни в последующий. Моя тревога растет, теснится с ожиданием чего-то плохого, предчувствием беды.

Каждое утро начинается с тошноты, и я перестала спускаться в столовую к завтраку, попросив приносить поднос с едой в мою комнату. Я много думала о возможной связи жриц с братством и с каждым новым витком размышлений версия с привязками и детьми казалась все более и более вероятной. Странно, наивно предполагать, будто пути-дорожки братства и жриц не пересекались никогда прежде, а значит, наверняка случались нечаянные встречи. И раньше братьев было больше, соответственно, вероятность повышалась. Что, если запах одаренных богиней привлекал членов Тринадцати так же, как Нордана мой? Формировались привязки, образовывались пары, возможно даже, рождались дети. По крайней мере, происходило зачатие. И братство отсекало пагубную слабость, избавлялось от женщин… и, кто знает, быть может, от собратьев тоже. Лиссет рассказывала ведь, что некоторое время назад братство уничтожало собственных членов, пребывая в уверенности, что легко найдет замену павшим товарищам.

Но ничто не длится вечно, как бы ни стремились люди верить слепо в бесконечность, безграничность всего.

Отметка шестнадцатого дня на календаре. Традиционное уже утро. Теперь я, подобно лисице, не покидаю спальню раньше полудня. Когда отпускает, лежу подолгу под одеялом, читаю или греюсь. Сегодня задремала незаметно и проснулась резко, в тревоге, услышав шум мотора во дворе. Вздрогнула, попыталась выбраться из-под одеяла, путаясь в складках, чувствуя, как накрывает приливной волной радость, счастье, облегчение.

Вернулись!

Торопливые шаги по коридору, стук распахнутой рывком двери. Нордан застыл на пороге, глядя на меня пристально, недоверчиво, жадно. Я провела растерянно по заплетенным в косу волосам, лишь сейчас вспомнив, что я по-прежнему в ночной сорочке, не в короткой и соблазнительной, а в длинной, закрытой, фланелевой, с лентами у горла. Что растрепавшаяся за ночь коса не переплетена заново и выбившиеся черные прядки обрамляют бледное лицо. Мужчина приблизился стремительно к постели, я, все еще путаясь в одеяле, перебралась к краю, навстречу Нордану. Он обнял меня, прижал к груди, на мгновение сдавив мои ребра. Но мне все равно, я обняла в ответ, вдыхая такой родной аромат, понимая, что Нордан наконец-то здесь, со мной.

Они оба.

Мужчина отстранился, приник к моим губам. Поцелуй поверхностный, лихорадочный, нет в нем ни нежности, ни страсти, только горьковатое чуть нетерпение, клюквенный привкус облегчения, искрящаяся всеми цветами сумасшедшинка радости. Не разжимая рук, Нордан упал вместе со мной на кровать, продолжая целовать то мои губы, то все лицо.

– Я скучал, котенок.

– Я тоже скучала. И волновалась. И боялась.

– Пришлось задержаться. Дюжина нелюдей и не могут к одному решению прийти.

– Почему не тринадцать?

– Я только поприсутствовал на обсуждениях и дебатах и воздержался от всех голосований. Дело принципа. – Мужчина провел ладонью по моему телу, словно проверяя, на месте ли все его части. – Ты совсем не ешь?

– Ем. И много. – Я запустила пальцы в золотисто-каштановые волосы, растрепывая их, разделяя на вьющиеся пряди.

– И куда все уходит?

– Не знаю.

– Удивлен, что ты до сих пор в постели. Обычно в это время ты уже одета. – Нордан скатился с меня, сел рядом. Нахмурился, всмотрелся обеспокоенно. – И в запахе что-то не так. Ты хорошо себя чувствуешь? Ничего не болит?

– Нет. Я… Мне надо кое-что сказать тебе и… Дрэйку.

– Что-то произошло за время нашего отсутствия?

– Да. То есть нет. То есть это произошло раньше, но узнала я только… недавно. – Я тоже села, расправила складки на подоле сорочки, избегая прямого взгляда. – Если не трудно, вы не могли бы подождать меня в гостиной? Я переоденусь и спущусь. Пожалуйста, – добавила тише. – Это… важно и срочно.

– Хорошо. – Мужчина встал. – Скажу Дрэйку, чтобы задержался. Стюи еще багаж не выгрузил, а Дрэйк уже рвется в императорский дворец. Жизнь ему без работы не мила.

Или не желает мешать нам. Дрэйку не надо чувствовать мои эмоции, чтобы понимать, где я, с кем и что именно мы делаем.

Нордан вышел, а я вопреки обыкновению переоделась в штаны и тунику, распустила и причесала волосы. Спустилась на первый этаж, ощущая остро не только запах тумана и мха, но и сандала, лета, понимая, что не смогу сейчас обнять, поцеловать Дрэйка так же, как Нордана.

Я без стука вошла в гостиную. Нордан стоял возле книжного шкафа, Дрэйк рядом с креслом, но оба сразу обернулись ко мне. Огненный всполох в глазах Дрэйка, и противовесом улыбка вежливая, сдержанная.

– Здравствуй, Айшель, – поздоровался он.

Я кивнула, закрыла плотно дверь.

– Присядьте, пожалуйста, – попросила я и направилась к шкафчику со стеклянными дверцами. Достала два бокала, выбрала бутылку с виски. Названия напитков на глянцевых этикетках ни о чем мне не говорили, я взяла ту, которую уже вроде бы видела у Нордана.

Поставила бокалы на кофейный столик, разлила виски, чувствуя на себе взгляды удивленные, непонимающие.

– Что-то случилось, Айшель? – уточнил Дрэйк.

Я молча указала на диван перед столиком. Переглянувшись, мужчины все же сели послушно, продолжая пытливо, настороженно следить за мной. Я пододвинула каждому по бокалу, выпрямилась, теребя манжету желтой туники.

– Я… – начала и осеклась, разом растеряв все заготовленные заранее слова, фразы. – Я… – Не сдержавшись, я заметалась по гостиной, складывая судорожно речь. – В ваше отсутствие кое-что случилось, чего я совсем не ожидала… Никто не ожидал, но Лиссет подтвердила, и мы были у целительницы, и она тоже подтвердила… и Дамалла тоже…

– Ты ходила к целительнице? – переспросил Нордан требовательно. – Зачем?

– Ты здорова? – добавил Дрэйк.

Видит Серебряная, я никогда не предполагала, что мне придется признаваться в собственной беременности перед двумя мужчинами, ни один из которых не приходится мне ни мужем, ни близким родственником, ни врачом. Как вообще рассказывают о таком?!

– Я? Да, целительница сказала, что со мной… с нами все в порядке, я здорова, и… Я понимаю, что вы мне, возможно, не поверите, потому что раньше ничего подобного не случалось… или, я подозреваю, скорее не все об этом знают…

– Шель, заканчивай мельтешить и говори прямо, что произошло, – перебил Нордан.

Я вернулась к столику, замерла напротив мужчин. Сердце забилось вдруг чаще, громче, в горле пересохло.

– Я… Я… – я вздохнула глубоко, шагнула в пустоту, в неизвестность. – Я беременна.

Я слышала лишь стук своего сердца набатом. Мужчины молчали и, хотя я знаю их совсем мало времени, хотя они отличаются друг от друга характером, воспитанием и возрастом, мне кажется почему-то, что впервые за столь долгую жизнь выражение лиц их, взглядов совершенно одинаково. Отчетливое непонимание – так, как если бы я произнесла что-то на неизвестном им языке. Настороженное недоверие – ведь женщины не беременеют от членов братства. Изумление яркой вспышкой. Растерянность порывом ветра.

Я смотрю поочередного на каждого, вижу только эту причудливую маску, сменяющие друг друга эмоции, ищу и не нахожу. Чего? Радости, счастья? Они давным-давно отказались от мыслей о детях, если вообще задумывались о ребенке до вступления в братство. Никто из них не желает становиться отцом, никому не нужна такая ответственность, постоянный источник тревог, хлопот и новых проблем.

Нордан встал вдруг, и я отшатнулась от столика. Закусила губу, пытаясь сдержать неожиданно стиснувшие горло рыдания. Чего я ждала, о чем думала, на что надеялась?

Дрэйк перевел взгляд на бокал перед собой, но я заметила знакомое уже сосредоточенное выражение, когда мужчина начинал взвешивать, просчитывать, решать.

– Вы… – Я попятилась к выходу в коридор, всхлипнула, чувствуя, как побежали по щекам слезы. – Если… если вы решите избавиться от ребенка, то вместе с ним вам придется убить и меня! – выкрикнула и выскочила из гостиной, хлопнув дверью.

Едва не сбив в холле Пенелопу, поднялась в свою комнату, нашла в ящике тумбочки носовой платок, встала возле окна, вытирая слезы. Понимаю, что стала слишком плаксивой, но ничего не могу с собой поделать. И не унять боль, обиду, разочарование. Страх перед будущим туманным, неизвестным. Даже если сбегу, Нордан все равно меня найдет, да и как я буду выживать одна, беременная, без крыши над головой и средств к существованию, ведь я, по сути, ничего не умею?

Хорошо слышный через открытое окно стук двери парадного входа. Я отодвинула край портьеры, наблюдая, как Дрэйк быстро пересек двор, сел в стоящий перед фонтаном автомобиль. Посмотрел на дом, на окно моей комнаты, и мы встретились взглядами. Лишь на секунду, трепещущую, мучительную, а затем мужчина отвернулся, завел мотор. Экипаж выехал со двора. И следом раздался короткий стук в дверь спальни. Отложив платок на тумбочку, я подошла, открыла. Отступила, пропуская Нордана в комнату. Мужчина захлопнул створку, шагнул ко мне, обхватил мое лицо ладонями.

– Кто тебе сказал такую чушь? Никто не собирается избавляться от ребенка. Ты права, новость неожиданная и Дирг знает, как так вышло, помимо очевидного факта, но… – Нордан коснулся своим лбом моего, продолжил тише: – Тебя никто не тронет. Вас обоих. Если рискнут, то пожалеют.

– Но братство… – начала я.

– Пусть катится в подземный мир. Пусть сами разбираются со своими заговорами. – Мужчина легко поцеловал меня, отступил на шаг, оглядел мою фигуру внимательно и одновременно недоверчиво. Я видела в посветлевших глазах искрящуюся смесь недоумения, растерянности, непонимания, как должным образом реагировать на нежданное известие. Видела желание скорее утешить, успокоить меня, чем действительное осознание, что у него будет ребенок, наследник.

У нас будет.

Позже поймет.

Нордан взял меня за руки, провел подушечкой больших пальцев по моим. Приподнял мои руки, посмотрел пристальнее. И внутри меня взметнулся холод, обдал колючими снежинками, брошенными порывом ветра в лицо.

– Тебе не понравилось кольцо?

– Понравилось. Оно красивое и твой подарок дорог мне, я понимаю, как много он для тебя значит, но… – Я осторожно высвободила руки, отвела глаза. – Я его недостойна.

– Почему? – вопрос короткий, требовательный.

Я отошла к окну, встала спиной к мужчине, страшась взглянуть ему в лицо, чувствуя, как сковывает жестким панцирем холод.

– Прости меня, пожалуйста… Я должна была сказать сразу, как только мы вернулись из «Розанны», но не смогла… Я так боялась твоей реакции, хотя и осознавала, что обманываю тебя… и причиняю боль Дрэйку.

– Дрэйк-то здесь при чем? – нетерпеливые, раздраженные чуть нотки в голосе.

– При том. Я… На мне есть… вторая привязка. Когда я впервые увидела Дрэйка, я… – каждое слово рвануло душу железными крючьями, оставляло на языке мерзкий привкус прокисшего молока. И я могла лишь догадываться, что чувствовал сейчас Нордан. Что он почувствует спустя несколько фраз. – Я влюбилась в него. И неосознанно создала привязку. Тогда я еще не понимала, что делаю, я даже ничего не заметила и не заподозрила. Просто ощущала его запах. С самого начала, прежде чем увидела, и потом запах только усиливался. Каждый поступок Дрэйка, каждый его жест по отношению ко мне лишь укреплял мои чувства, мое желание быть с ним. Когда мы приехали в «Розанну», запах начал сводить меня с ума. Я не только хотела быть рядом с Дрэйком, я хотела… его. Дрэйк, он… отталкивал меня, сохранял между нами дистанцию, не пытался соблазнить меня, не делал никаких намеков. Потом… было нападение керы. Я проспала две ночи и весь день, пока организм восстанавливался. Дрэйк был рядом, он испугался за меня, винил себя в нападении… – Слезы вновь потекли по щекам, говорить все труднее. Позади тишина, но мне уже холодно настолько, что едва ли я заметила бы, даже если бы вся комната в единый миг обратилась ледяным чертогом. – К утру следующего дня я была здорова, следы от укуса керы зажили. И я… я сама соблазнила Дрэйка. Мы стали близки.

Последние тяжелые слова упали камнями в воду, пустив широкие круги по глади, растревожив еще недавно спокойный, безмятежный подводный мир. И я словно воочию вижу, как вода застывает прозрачным монолитом. Касаюсь щеки, собирая слезы, и замечаю, как капли влаги на кончиках моих пальцев превращаются в крошечные осколки льда.

Мне страшно обернуться, страшно посмотреть Нордану в глаза. Он ничего не говорит, но напряженное, готовое лопнуть в любой момент молчание хуже криков, хуже открытого всплеска ярости.

Громкий, злой хлопок двери за моей спиной. Ноги подкашиваются, и я опускаюсь на пол, опустошенная, дрожащая. Слышу доносящиеся со двора шум мотора, звуки выезжающего автомобиля и захлебываюсь рыданиями, отчаянием, вязким ощущением, что, даже сказав правду, продолжаю предавать.

Глава 18

Всего один день, даже неполный уже, но мне он кажется бесконечным. Я постоянно смотрю на часы, надеясь, что прошло много времени, однако всякий раз обнаруживаю с разочарованием, что минуло всего несколько минут. Вздрагиваю, заслышав шум проезжающих по улице автомобилей. И не могу избавиться от холода.

Меня нашла Лиссет, привлеченная голосами, шагами и запахами. Помогла перебраться с пола в кровать, укутала одеялом и долго сидела рядом, обнимая, утешая. Узнав, что я рассказала все, укорила, что не следовало вываливать всю информацию на Нордана разом. Что Нордан почти наверняка поехал за Дрэйком и цели у мужчины самые членовредительские. Что теперь с Нордана станется вообразить, будто ребенок не его.

Слова лисицы вызывают новый приступ рыданий, хотя мне всегда казалось, что нельзя столько плакать, что слезы неизбежно должны закончиться. Но мои слезы не заканчиваются, мешаются с непониманием, как Нордан может решить, что отец не он. Наша привязка инициирована. Есть запах, разве мужчина не чувствует через него, что это наше дитя? Лиссет поясняет со вздохом, что вряд ли нынешнее состояние Нордана способствует элементарному сложению одного с другим. И мне снова становится страшно. Члены братства бессмертны, но все же им вполне по силам покалечить друг друга. И больно вдвойне при мысли, что я во всем виновата, я невольно натравила их друг на друга.

Время идет, но никто не возвращается. Я провожу в постели остаток дня, провожу в тревоге и страхе, будучи не в состоянии сосредоточиться ни на чем, кроме мыслей тяжелых, обрывочных. От холода не спасают ни толстое одеяло, ни принесенная Пенелопой грелка, ни горячие чай с куриным бульоном, ни ванна. Наступает вечер, опускаются сумерки. Лиссет сидит со мной допоздна, развлекая нарочито беззаботными беседами на отвлеченные темы, однако я замечаю, что лисица тоже прислушивается напряженно к звукам с улицы, принюхивается, хмурится. Наконец я решаю поспать и Лиссет, пожелав доброй ночи, уходит в свою комнату. Я думаю, что на самом деле не смогу заснуть, но вскоре проваливаюсь в дрему чуткую, беспокойную.

И выныриваю от шорохов в спальне. Чувствую, как рядом отбрасывают край одеяла, как прогибается матрас под двойным весом. Я переворачиваюсь с бока на спину, приподнимаюсь на локтях, ощущая в запахе тумана и мха нотки алкоголя.

– Норд? Где ты был? Ты пил?

– Да, пил. Мы пили. – Нордан уложил меня обратно, неожиданно коснулся губами моего лба, как делала мама, проверяя, есть ли у меня температура. – Ты вся ледяная.

– Я стала часто мерзнуть, – призналась я. – Целительница сказала, что это сила ребенка так на меня влияет и что за ней надо следить. А я не представляю, как…

– Контролировать, как и любую другую, как твою собственную. Она зависит от твоих эмоций. – Мужчина лег рядом, обнял меня, зарывшись носом в мои волосы.

– А… – начала я и умолкла, не решаясь спросить о Дрэйке, о том, что между ними произошло.

Я чувствую, что Дрэйк тоже вернулся, что он дома – даже не по запаху, а просто знаю, что он поблизости, в глубине особняка, – но не понимаю, почему Нордан как ни в чем не бывало пришел ко мне. Почему прижимает к своей обнаженной груди, словно я не признавалась ему в близости с другим мужчиной, в образовании второй привязки.

– Все в порядке. И с ним тоже, – ответил Нордан недовольно, ворчливо. – Все, котенок, успокойся и спи, тебе нельзя волноваться.

И я действительно засыпаю, постепенно убаюканная тихим дыханием рядом, ровным стуком сердца под моей рукой.

* * *

Утро не отличалось от предыдущих. Когда я вышла из ванной комнаты, Нордан уже не спал, наблюдая за мной внимательно, обеспокоенно. Каких-либо следов возможной драки я на его лице не заметила, но едва ли это о чем-то говорило, учитывая, что царапины от моих ногтей зажили меньше, чем за сутки.

– Я… прости, что я так сбежала. Меня теперь… тошнит по утрам.

– Не извиняйся. – Мужчина сел в постели, провел ладонью по своим растрепанным волосам. – Отдай кольцо, пожалуйста.

Я отвела от Нордана взгляд, пряча под опущенными ресницами неожиданные горечь, разочарование. Подошла к тумбочке возле кровати, достала из ящика коробочку, протянула мужчине. Он забрал, а я отвернулась к окну. Я предала доверие Нордана и не имею никакого права оставлять его подарок у себя. Тем более подарок настолько значимый, личный.

– Иди сюда.

Я обернулась, мужчина похлопал приглашающе по краю постели. Недоумевая, я опустилась на смятое одеяло, повернулась к придвинувшемуся ко мне Нордану. Он достал кольцо, отложил коробочку.

– Левую руку.

Я подала нерешительно. Мужчина коснулся бережно моей дрожащей чуть ладони, надел кольцо на мой безымянный палец. Как обручальное. Затем взял меня за подбородок, приподнял, заставляя посмотреть ему в лицо.

– Ты моя женщина, Шель, – произнес негромко, твердо. – Что бы ни случилось, при любых обстоятельствах. И дело не только и не столько в привязке, от которой никому не уйти и некуда деваться. Как-то раз я тебе уже говорил, что не собираюсь отпускать свою пару куда бы то ни было. И к кому бы то ни было тоже. Особенно беременную от меня. Поэтому не советую рассчитывать, что теперь я благородно растворюсь в пространстве, оставив вас с Дрэйком вдвоем вить уютное семейное гнездышко и воспитывать моего ребенка. Вам обоим придется смириться с моим присутствием, хотите вы того или нет, великая любовь у вас там или что.

– Но… но разве ты не думаешь, что… – Я коснулась своего живота через плотную ткань сорочки. – Что ребенок не… не твой?

– Я так не думаю.

– Правда? – отчего-то я не верила.

Нордан нахмурился, отвел взгляд на секунду.

– Возможно, и думал, – признался мужчина неохотно и посмотрел вновь на меня, цепко, колюче. – Но недолго. Или ты хотела бы, чтобы он все-таки был от Дрэйка?

Я мотнула головой, сбрасывая пальцы со своего подбородка, обняла Нордана порывисто.

– Норд, я понимаю, это все странно, – заговорила я торопливо. – Меня воспитывали как всех, никто не предупреждал, что рядом может оказаться двое мужчин, из которых нельзя, бессмысленно выбирать, потому что они оба важны для тебя. Что можно испытывать чувства к обоим. В большинстве сообществ так не принято, подобное поведение считается аморальным и недозволенным. Иногда мне страшно от того, что все это происходит со мной, я сама едва могу разобраться в собственных чувствах. И мне очень, очень жаль, что я и вас в это втягиваю.

– С самобичеванием тоже заканчивай, на самом деле оно редко кого красит. Нас ты однозначно никуда не втягиваешь. – Вокруг моей талии обвилась рука, Нордан чуть отстранил меня, чтобы видеть мое лицо. – По крайней мере, не так, как уже влезла ты благодаря связям с отдельными членами братства. И запомни, котенок, главная причина, по которой я согласился терпеть присутствие Дрэйка в наших с тобой жизнях и впредь – уйди он, сдох… умри, исчезни, да хоть провались в подземный мир, и ты будешь несчастна до конца дней своих. А я не хочу, чтобы ты жила с такой болью, чтобы она разъедала тебя год за годом. Теперь переодевайся к завтраку.

Мужчина коснулся моих губ легким поцелуем, отпустил, встал с постели. Надел быстро брюки, рубашку и ботинки и вышел.

Несколько минут я сидела неподвижно, глядя на серебряную полоску на своем пальце, пытаясь осмыслить сказанное Норданом. Он готов смириться с Дрэйком? Нордан?! Неужели, как говорила Дамалла, в лесу что-то сдохло? А Дрэйк? Или он по-прежнему будет отталкивать меня, делая вид, будто между нами ничего не было?

Я переоделась в домашнее платье, спустилась на первый этаж, с трудом сдерживая дрожь, волнение. Вспомнила, что с момента возвращения мужчин я едва перемолвилась с Дрэйком и словом. И лишь сейчас сообразила, что ночью Нордан сказал «мы пили». То есть он и Дрэйк вчера успели выпить и… обсудить за бутылкой-другой ситуацию? Может, и решили что-то за моей спиной, пока я изводилась от неизвестности? Дрэйк опять предложил очередной план по моему отъезду из империи? Или, хуже того, заявил, что он-то как раз готов отойти в сторону и не мешать нашему с Норданом счастью?

– Доброе утро, – поздоровалась я, переступив порог столовой.

Оба на обычных своих местах, один с утренней газетой, другой с книгой. Словно и впрямь не было ничего, ни поездки в «Розанну», ни двухнедельной разлуки. Словно ничего не изменилось.

– Доброе, Айшель, – ответил Дрэйк ровно, скользнув по мне взглядом быстрым, внимательным.

Нордан отложил книгу, поднялся, выдвинул мне стул, налил чай. Покачал неодобрительно головой, когда я жестом отказалась от завтрака.

– Мне еще… немного нехорошо, – пояснила я. – Я поем чуть попозже.

– Как скажешь, Шель, но когда станет лучше – поешь обязательно. Ты должна питаться как следует. – Нордан вернулся на свое место, уткнулся в книгу.

Я посмотрела в чашку с зеленым чаем, жалея, что не догадалась прихватить с собой книгу, привыкнув за это время листать за завтраком газету. Молчание давит резко, огромной грудой камней, обвалившейся на тихое безмятежное утро. И вошедшая вдруг в столовую Лиссет является спасением.

– Доброе утро! – поздоровалась я куда радостнее, чем в прошлый раз. – Ты рано.

– Поняла, что если не встану пораньше, то опять упущу наших неуловимых мальчиков. – Лисица оглядела стол, сервированный на троих, и направилась к буфету.

– Ты еще здесь, Лиса? – спросил Нордан недовольно, не отрываясь, впрочем, от книги.

– Где мне еще быть? – Лиссет взяла чашку с чайной ложкой, заняла место напротив меня.

– Ну, не знаю. В своей норе, например?

– И бросить здесь в одиночестве и слезах мою сестренку, пока вы там изволите силушкой молодецкой меряться?

– Лиссет, мы благодарны тебе за заботу и поддержку Айшель, – заметил Дрэйк, метнул предостерегающий взгляд на Нордана, добавил с нажимом: – Мы оба благодарны.

– Да, сейчас начнем в ножки кланяться за то, что одна болтливая лисичка растрезвонила половине Эллораны, что моя… что Айшель беременна. – Нордан перевернул страничку.

– Кому я растрезвонила? – возмутилась Лиссет. – Скажи еще, объявление в «Столичные вести» дала.

– Дамалла знает…

– Мэл поняла по ауре Шель, о привязке она вообще узнала раньше нас всех, вместе взятых, и, в отличие от некоторых тугодумов, сразу сообразила, кто постарался.

– Эта твоя целительница знает…

– Личность отца нигде не упоминалась и не указывалась, а целительница о таком не спрашивает, потому что ее не касается, кто, где и с кем погулял, если только от этого не зависит здоровье матери и ребенка. – Лисица потянулась за кофейником, налила себе черного напитка, добавила сахара, молока. – Лучше расскажите, как прошло ваше собрание.

– Не твое дело, – отрезал Нордан.

– Норд прав, ничего интересного, обычные скучные разговоры, – вмешался Дрэйк.

– Не для женских ушей? – не без иронии уточнила Лиссет.

– Не для лисьих ушей, – парировал Нордан.

Лиссет посмотрела на меня сочувственно, взяла булочку.

В столовую вошла Пенелопа, остановилась возле Дрэйка, взглянувшего вопросительно на экономку.

– Беван, – коротко сообщила девушка.

– Беван? – переспросил Нордан, оторвавшись наконец от книги. – Какого Дирга он здесь делает, его же вроде в Афаллию отправили.

– Отдельно оговорил, что желает проведать леди Саю, – добавила Пенелопа.

– Саю?!

– Ожидает во дворе, заходить в дом отказался.

Мужчины переглянулись – кажется, впервые с момента, как я переступила порог столовой, – и одновременно поднялись из-за стола. Я тоже встала.

– Останься здесь, – велел мне Нордан приказным тоном.

– Нет, – возразила я.

– Тебе лучше остаться здесь или вернуться в свою спальню, – поддержал собрата Дрэйк. – Тебе не стоит встречаться с Беваном.

– Нет. Беван тоже защищал меня, сидел со мной, пока я спала, ухаживал. Пусть для вас такие поступки ничего не значат, но для меня они значат многое. – Я первой покинула столовую, удивленная, возмущенная попыткой оградить меня от общения даже с теми, кто мне симпатичен, кто помогал мне, хотя не был обязан.