Текст книги "Наложница огня и льда (СИ)"
Автор книги: Наталья Кириллова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)
И проснулась с лихорадочно колотящимся сердцем, на разметанной постели, точно пробудившись от кошмара.
Или ото сна приятного, но слишком бурного, неспокойного.
С некоторым усилием, словно ночью не удалось сомкнуть глаз ни на минуту, я встала с кровати, надела халат и вышла в гостиную. Никого. Вчерашний костюм Дрэйка на кресле, несколько декоративных бархатных подушек горкой на диване возле подлокотника. И мужчина так и спал на диване, без одеяла или покрывала, подложив под голову эти подушечки? И где сам Дрэйк? Уже оделся и ушел по своим загадочным срочным делам? Я понимаю, что в загородной резиденции отдыхать полагалось лишь Валерии, остальные же вынуждены так или иначе выполнять какую-то работу, присматривать и развлекать наследницу в том числе. А Дрэйк здесь отнюдь не для составления компании Валерии. Но я не могла отделаться от раздражающего, неуместного ощущения, что меня избегают. Или, того хуже, мной пренебрегают.
Я умылась, вяло расчесала волосы и, распахнув балконную дверь, встала на пороге, глядя на ясное небо, поднимающееся солнце, скользящее лучами аккуратно, неспешно по ровно подстриженной траве лужайки.
Неужели мой запах так же сводил Нордана с ума? Тем более он ощущал запах постоянно и определенно сильнее, нежели я сейчас. И как он смог сдерживаться несколько дней, как смог покинуть чердачную каморку в ночь после бала, ограничившись одним только поцелуем? Как сумел проявить терпение во время нашей первой близости? Или уже тогда действовало неосознанное еще полностью желание защищать свою пару от любой угрозы, даже от самого себя? И не оно на самом деле вынудило Нордана остановиться тогда, в первое утро в столовой? Теперь, вспоминая, я многие моменты, многие ситуации видела иначе. Случайный взгляд, вырвавшееся слово, неявное действие. Книги удивительной, неуклюжей чуть попыткой проявить заботу. Нордан почти не называл меня Сая, лишь в начале. Странный взгляд, когда Нордан пришел в каморку за мной, чтобы передарить Бевану. Только на мгновение, однако я успела заметить, запомнить.
Но то следствие привязки. Дрэйк же меня не кусал. Да и усиливающийся запах мучил Нордана, не меня. Я не испытывала столь резкого, неодолимого желания броситься на Нордана, готовая не только отдаться душой и телом, но и самой взять то, что мое по праву.
Почему тогда? И по какому праву?
Рядом стукнула тихо дверь. Беван, в небрежно запахнутом и завязанном синем халате, с зубной щеткой в руке вышел на балкон, окинул меня взглядом быстрым, критичным.
– Выглядишь погано, – сообщил он бестактно.
– Леди не говорят, что она ужасно выглядит, – возразила я и призналась неожиданно: – Я плохо спала.
– И кто в этом виноват? Полагаю, что Дрэйк и, судя по безрадостному выражению твоих таинственных глаз, отнюдь не в приятном смысле этого выражения. Вчера утром они сияли ярче. По крайней мере, пока Норд не начал показывать, кто у вас хозяин.
Я вспыхнула невольно, догадавшись, что Беван имеет в виду.
– Если нужен Дрэйк, то он во-он там, медитирует. В конце балкона есть лестница, дальше направо и за те деревья с краю.
– Спасибо, – поблагодарила я искренне, закрыла дверь и прошла мимо Бевана. Остановилась, обернулась к мужчине. – Ты не медитируешь?
– Зачем? – Беван улыбнулся лукаво, с чувством превосходства. – Я и так прекрасен и гармоничен.
Я покачала головой, удивляясь и подобному самодовольству, и тому, что у меня не получается сердиться или обижаться на Бевана долго, и продолжила путь.
В конце балкона каменная лестница дугой, спускающаяся на лужайку. Справа деревья грядой и за ними низина, небольшая, вьющаяся изумрудным отрезом, со склонами пологими, ярко-зелеными. Я направилась вдоль низины, утопая обутыми в легкие туфельки ногами в траве. Повернула, следуя изгибам склона, и увидела огненное кольцо. Пламя поднималось в человеческий рост, выжигая землю под собой, но послушно стоя на месте, не касаясь зеленого покрова вокруг, размывая очертания фигуры, полуобнаженной, сидящей неподвижно внутри слабо потрескивающего кольца. Я спустилась осторожно по склону, приблизилась к огню. Застыла в нерешительности, не зная, окликнуть ли или подождать, пока Дрэйк закончит медитацию. Дом отсюда кажется далекими разрозненными лоскутами в просветах между деревьями, и так легко вообразить, что мы одни здесь, что никто нас здесь не найдет, не потревожит.
Пламя схлынуло вдруг, растворившись без остатка, и только черный, дымящийся чуть круг напоминал о недавнем присутствии опасной стихии. Дрэйк поднялся с земли, отряхнул единственное свое одеяние – черные брюки. На правой лопатке стоящего спиной ко мне мужчины – звезда о тринадцати лучах, такая же, как и у Нордана.
Дрэйк повернулся ко мне, улыбнулся скупо, сдержанно. На левой руке ничего нет, да и у Бевана тоже не было – значит, узор Нордана уже настоящая татуировка. И медальона нет. Выходит, Дрэйк не носит его постоянно?
– Доброе утро, Айшель. Я думал, ты встанешь позже.
– Доброе. Мне… плохо спалось.
– Надеюсь, я не разбудил тебя?
– Нет.
Дрэйк широкоплеч, мускулист, хорошо сложен, не хуже более молодого Бевана, а на мой взгляд, даже лучше. До зуда в пальцах хотелось прикоснуться к обнаженной мужской груди, провести, погладить, позволяя ладони словно невзначай опуститься ниже…
Я спрятала руки в карманы халата, с трудом заставила себя поднять глаза на лицо Дрэйка. В его взгляде непонимание причин моего поведения, ожидание, напряженное, глухое, будто стена неприступной крепости.
– Беван сказал, что вчера приехала графиня Марлан, – я не знала, с чего начать.
– Да, со срочным сообщением для Ее императорского величества. – Мужчина снял с растущего рядом деревца, молодого, тоненького, синюю рубашку, надел.
– Графиня уже уехала? – задаю бессмысленный вопрос, опасаясь заговорить о том, что действительно волновало меня.
– Нет, она останется в поместье до возвращения Катаринны в Эллорану.
И станет проводить время с Дрэйком, пока я буду находиться при Валерии? Возможно даже, продолжит свои попытки добиться Дрэйка. А если он все-таки согласится?
– Не тревожься, Хейзел не так глупа, как кажется, и не станет беспокоить тебя, – Дрэйк по-своему истолковал мой растерянный взгляд.
– Дрэйк, то, о чем вы рассказали мне вчера…
– Айшель, я понимаю, насколько тебе было неприятно слышать об этом, – перебил мужчина неожиданно жестко. – Но таково братство, такова наша суть, воспитанная старшим поколением. Можно ее скрывать, можно выставлять напоказ, однако истина от этого не изменится, не станет более приглядной.
Мне захотелось рассмеяться, хотя, подозреваю, смех вышел бы нервным, истеричным. Совсем недавно Нордан не менее старательно пытался рассказать мне, насколько он плох, и вот теперь Дрэйк говорит почти то же самое.
– Похоже, вы оба считаете меня наивным ребенком, не способным ни понять, ни принять ничего, что лежит за пределами его детского невинного мирка, – заметила я резко, раздраженно. – Дрэйк, мне двадцать два года, стены пансиона я покинула не вчера и стены храма тоже. Меня не растили в высокой башне и, хотя мои родители любили друг друга и меня, наша жизнь не всегда была легкой, а детство мое отнюдь не так безмятежно, как принято думать о детских годах маленьких избалованных леди. Я видела, как изуродовала война мою родину, я не знаю, что стало с моими родителями, и не уверена, смогу ли когда-нибудь узнать. Нас, напуганных до полусмерти послушниц, девушек и девочек, везли в империю в ужасных условиях. Из будущих служительниц богини, исполненных собственного достоинства и гордости, мы в одночасье превратились в товар, в вещи, живые, дорогостоящие, но вещи. Шадор весьма охотно просвещал своих рабов о возможных вариантах нашей участи, особенно девушек и особенно когда был пьян. Меня осматривали самым мерзким способом, который только можно вообразить невинной девушке, меня выставили на продажу, заставляя часами стоять едва одетой в стеклянной витрине, словно я бездушный манекен, и меня купили. Неужели вы полагаете, будто я не догадываюсь о делах братства? Не догадываюсь, сколько на нем крови? Крови, накопленной веками убийств во имя достижения собственных целей? Безусловно, прежде я не подозревала, насколько обширно поле деятельности Тринадцати, но я прекрасно понимаю, что подразумевается под избавлением от очередной ненужной шахматной фигуры.
– Догадываться, понимать или, скорее, думать, будто понимаешь, – одно, – возразил Дрэйк. В глазах удивление пылким моим монологом и все та же стена, глухая, непробиваемая, на которую я натыкалась снова и снова. – Знать точно, принимать – совсем другое. И мне не хотелось бы, чтобы ты принимала подобное с той же легкостью и равнодушием, что и мы.
– Прошлое не изменить, – кто из них двоих упрямее? – Оно останется таким, какое есть, каким его создали решения наши и чужие, независимо от того, приму я его или буду проклинать. – Я шагнула к мужчине вплотную и заметила, как он дернулся слабо, словно в попытке отстраниться от меня. – И вы сами сказали, во мне ваша частичка – яд Норда. Поздно уже пытаться оградить меня от вашего прошлого. Или… вы не ограждаете меня, вы хотите меня… оттолкнуть? – осененная новым предположением, я посмотрела на Дрэйка вопросительно, требовательно.
– Айшель…
Опять. Не надо было подходить так близко. Не надо было делать глубокий вдох, позволяя аромату вскружить голову. Не надо смотреть в темные глаза, потому что я вижу пробивающееся из-за стены пламя. Я и желаю потянуться к мужчине, и опасаюсь быть отвергнутой, не важно, по какой причине.
– Я не настолько хрупкая, я не сломаюсь, – шепчу едва слышно, не отводя взгляда, под стук собственного сердца, кажущийся слишком громким.
Дрэйк дотронулся до моей щеки, погладил легко, еле ощутимо. Пальцы скользнули по подбородку, по шее. Моих губ коснулись губы, горячие, но бережные, нежные. Я качнулась неловко, прижалась всем телом, обнимая мужчину за шею, отвечая на осторожный поцелуй со всем пылом, со всей готовностью погрузиться в пламя, как во снах. Почувствовала, как вторая рука легла на мою талию, как потянулось всходами к живительному солнцу желание, как нежность уступила место огню настойчивому, жадному, поглощающему. Яркому настолько, что мир исчез за незримой его стеной. Я сгорала, ощущая, как пальцы ласкают мою шею, наслаждаясь каждым мгновением этого поцелуя, алого, со вкусом жаркого лета, но хотела большего. Не просто отдаться одноразово похоти. Я хотела, чтобы Дрэйк был только моим. Навсегда.
Решение, дикое, невероятное, созрело спонтанно.
Я отстранилась, прерывая поцелуй, посмотрела в почерневшие глаза с рыжими всполохами в глубине.
– Укуси меня.
Тень растерянности, непонимания появилась набежавшим на солнце облачком и растворилась за огненными искрами.
– Айшель…
– Укуси меня, – повторила я тверже, удивляясь собственной отчаянной решимости.
– Нет. – Дрэйк отпустил меня, отступил на шаг, начал, не глядя на меня, застегивать пуговицы на манжетах.
– Почему? Если дело в Норде, то… – то он бы не одобрил. В лучшем случае.
Но даже Нордан ничего не сможет поделать с привязкой.
– Ты с ума сошла? В тебе уже есть доза нашего яда, вторая тебя убьет.
– Я дочь Стеклянного безумца Ориони, так что да, вероятно, я тоже безумна, – ответила я резче, чем хотела. Глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. – Дрэйк, организм вполне может выработать иммунитет к яду, если регулярно принимать его в маленьких дозах. По крайней мере, так говорил папа. Или ты… то есть я тебе не… не нравлюсь? Я совсем ничего не значу… для тебя?
Пуговица на правой манжете не застегнулась ни с первого, ни со второго раза. Раздраженный рывок, и оторванная пуговица улетела в траву, под листья фиалок. Оставив манжету в покое, мужчина потер переносицу, посмотрел куда-то в сторону.
– Мои чувства к тебе значения не имеют, – произнес Дрэйк ровно. Перевел на меня взгляд тяжелый, отстраненный. – Ты связана с Нордом, ты его пара. Но даже если бы не была, я не подверг бы тебя такому риску и не обрек на такую жизнь.
– Какую? – спросила я тихо.
Непоколебимая уверенность в правильности принятого решения, в собственных действиях прошла, оставив меня подавленной, растерянной, опустошенной.
– Постоянная угроза со стороны братства, тайные встречи, жизнь фактически в одиночестве, в страхе, без возможности выйти замуж, родить ребенка, устроить все так, как сама считаешь нужным. Наш яд замедляет старение, некоторые из отмеченных проживали больше ста лет, но ты все равно не будешь молодой всегда, не станешь бессмертной.
Братство же будет жить долго, не меняясь внешне, а я рано или поздно состарюсь и умру, видя того, кто дорог мне, таким же, как и много лет назад. Ко мне потеряют интерес, навещая по привычке или из жалости, злясь на мои эмоции, испытывая отвращение к моей неизбежно увядающей внешности, воспринимая меня лишь как досадную обузу. А может, и вовсе забудут, отгородившись расстоянием от эмоциональной связи. В конце концов, Нордан чувствует мой запах, только когда я рядом.
– По крайней мере, на Норда почти не обращают внимания и не привлекают к партиям, – продолжил Дрэйк негромко, глухо. – Во всяком случае, пока он ведет себя тихо, спокойно и ни во что не лезет. Поэтому с Нордом есть шанс скрыть тебя и вашу привязку от остальных.
А с Дрэйком нет.
Я шагнула к мужчине. Дрэйк не отстранился, и мы замерли, стоя близко, но не осмеливаясь прикоснуться друг к другу.
– Я чувствую твой запах, – призналась я, ощущая дыхание мужчины на своей щеке. – С самого начала, иногда сильнее, иногда слабее. Я не знаю, не понимаю, почему это происходит, но мне… я ничего не могу с этим поделать, – тяжело пытаться объяснить другому то, в чем едва можешь разобраться сама, и все же я подбирала слова, складывала в путаные фразы. – Я и запах Норда чувствую, хотя не с самого начала. Однако твой, он… другой, я воспринимаю его иначе и… Норд говорил, что мой запах сводил его с ума. Теперь схожу с ума я…
– Возможно, это побочный эффект вашей привязки, – голос прозвучал возле моего уха, упавший до шепота, напряженный.
– Беван упоминал, что моя отметка изменилась.
– У тебя вновь появился запах. Похожий и одновременно не совсем такой же, как был прежде.
– Давно? – Несмотря на удивление, я не могла отодвинуться, словно завороженная близостью Дрэйка, ароматом, ставшим, казалось, осязаемым.
– В то утро на дороге.
Я помнила, как тогда Дрэйк обнял неожиданно меня за плечи, провожая к своему автомобилю. Жест вполне невинный, утешающий, покровительственный. И повелительный, будто мужчина пытался оградить меня от Нордана и всего мира.
Дрэйк обхватил мое лицо ладонями, поцеловал, обжигая мои губы жадным прикосновением. Секунда, минута опасным балансом на канате, когда любое неосторожное движение может сбросить в бездну, и мужчина отстранился от моего лица. Посмотрел мне в глаза пристально, серьезно, непоколебимо.
– Лучше, если ты будешь счастлива и в безопасности, пусть далеко и с другим, чем станешь влачить убогое существование по моей прихоти, постоянно подвергаясь опасности. Чем я рискну твоей жизнью, вводя тебе яд. Поэтому забудь о второй привязке.
– Но… – начала я.
– Послезавтра мы возвращаемся в Эллорану, – напомнил Дрэйк твердо. – Возможно, твои нынешние чувства продиктованы разлукой с Нордом и, соответственно, как только ты вернешься к нему, все придет в норму. – Мужчина отпустил меня, застегнул быстро пуговицы на рубашке. – Катаринна предпочитает завтракать рано, поэтому стоит поторопиться, чтобы не опоздать.
Я кивнула рассеянно. Как же так? Неужели мне настолько одиноко без Нордана, что я, даже не осознавая истинных причин, готова кинуться на Дрэйка? И почему на Дрэйка? Почему не на Бевана, например? Почему Дрэйк снова чувствует мой запах? Можно предположить, что мне не хватает моего мужчины, но Дрэйк-то здесь при чем? И почему в таком случае запах появился раньше, а не вчера, когда мы с Норданом расстались?
Сплошные почему и ни одного ответа.
Глава 14
Завтрак.
Подготовка к пикнику.
Сам пикник с предшествующей ему поездкой до места проведения. Ехали в открытых, запряженных лошадьми экипажах. На пикник выбрались не все, из мужчин только Беван и драматург с сыном. Валерия, правда, заверила, что остальные присоединятся позже, но мне все равно тревожно и даже вид Хейзел, сидящей подле Катаринны, не приносит облегчения. Наследница попыталась представить нас во время завтрака, однако графиня возразила, что мы уже успели познакомиться. Я подтвердила кивком и Валерия, бросив на меня удивленный взгляд, оставила нас в покое. Хейзел словно не замечала меня, едва удостоив приветствием, но я не могу не смотреть на графиню украдкой, оценивая ее красоту, сравнивая с собой.
Я по-прежнему худа, а формы моего тела никогда не отличались полнотой и тем объемом, что манил, чаровал мужчин. Внешность моя экзотична для империи, а значит, не у каждого вызывает восхищение. И, если мелочно, придирчиво перебрать воспоминания, мне никто почти, кроме Бевана, не говорил комплементов о том, как я прекрасно выгляжу. Я понимала, что и Беван говорил не от души, не искренне, а ради красивого словца и приятного впечатления, однако не получалось отделаться от мыслей о собственной непривлекательности.
Мне не хватает Лиссет. Лисица смогла бы хоть немного прояснить ситуацию, ответить на часть мучающих меня вопросов. Дрэйк не сказал, что второй привязки не бывает, что подобное невозможно. Получается, вторая привязка вполне вероятна? И как представители других видов образовывают связь? Не у всех же есть клыки, а уж яд и подавно. Значит, привязка не создается лишь на основе ядовитого укуса.
С трудом верю, что я действительно решилась предложить Дрэйку укусить меня. Если провести аналогию с человеческими взаимоотношениями, то привязка, наверное, равноценна предложению руки и сердца. Или даже признанию в любви. Только брак можно расторгнуть, хотя развод и по сей день не одобряется во многих странах. Любовь может пройти, развеяться по ветру времени, исчезнуть под снегом равнодушия. Привязка же не пройдет, не исчезнет, ее не расторгнуть, подписав необходимые бумаги. Ее не снять, как снимаются наложенные колдунами чары. И Дрэйк прав – вторая доза яда может убить меня. Ведь именно так братство избавилось когда-то от отмеченных – ввели преданным своим последователям смертельную дозу.
Мне приятно, что Дрэйк настолько беспокоится обо мне, что он не желает рисковать моей жизнью, что я ему небезразлична. И одновременно кажется, будто мужчина не хочет быть прикованным ко мне до конца дней моих. Он тревожится за меня, но не желает видеть меня рядом постоянно, делить со мной радости и горести, променять свою любовницу на неопытную, неумелую девчонку, привязанную к тому же к другому мужчине. Ведь согласись Дрэйк на безумное мое предложение и ему пришлось бы не только делить со мной жизненные удачи и невзгоды, но и делить меня с Норданом.
Мысль плеснула в лицо краской смущения и ужаса. Даже в самых смелых, порочных своих фантазиях я не могла представить нас втроем в одной постели и не потому, что мне не хватало опыта или воображения, а потому, что, подозреваю, тогда постель превратилась бы в поле кровавой битвы, но не в ложе всепоглощающей страсти.
Для пикника выбрана лужайка на берегу маленького, вытянутого кляксой озерца. Отправившиеся на место заранее слуги расстелили на траве покрывала, установили небольшой белоснежный шатер, разобрали корзины со снедью. Присутствующие уже традиционно делятся на две группы, дамы постарше остаются подле императрицы, молодежь присоединяется к Валерии. Лакеи разносят блюда с холодными закусками и прохладительными напитками. Я сижу и рядом с наследницей, и словно сама по себе. Между нами лежит Пушок, положив обе головы на вытянутые передние лапы, и я, несмотря на усиливающуюся жару и белое платье, прижимаюсь к теплому, мерно вздымающемуся боку, почесываю иногда пса по широкой спине, смотрю на ровную гладь озера, склонившиеся к воде ивы на берегу, крупные, насыщенно-розовые цветы кувшинок.
– Да это всем известно. Она этого даже не скрывает. Да и сама посуди, срочное дело, а платья с собой привезла.
– Как истинная леди, графиня едва ли могла пуститься в путь, не взяв с собой самого необходимого.
– Не будь такой дурочкой, Сабрина. Куча нарядов на выход – это не самая необходимая вещь, тем более, если от графини требовалось только передать какое-то сообщение Ее императорскому величеству. Готова спорить на свое наследство, что она примчалась в «Розанну» лишь из-за него.
– Как романтично! – вдыхает мечтательно третья девушка.
– И ничего романтичного, – перебивает первая. – Он на ней не женится, стать его постоянной любовницей она тоже не сможет – люди столько не живут.
– Я слышала, она заключила пари с неким маркизом С., что соблазнит ледяного, – вмешалась четвертая. – Но после неудачи с ним ей пришлось подкорректировать условия, и маркиз согласился, ибо лорд Д. известен своей неприступностью, что усложняет задачу, зато если графиня выиграет, то…
Сидящие на другой половине покрывала девушки беседовали шепотом, но все же не настолько тихо, чтобы я или Валерия не слышали разговора. Бросив на меня быстрый взгляд, наследница повернулась к девушкам.
– Меня совершенно не интересует, кто кого и зачем соблазнит, – прервала непререкаемо наследница юных сплетниц.
Девушки умолкли послушно, посмотрели с любопытством на меня, определенно только сейчас вспомнив, что я приехала с Дрэйком. Впрочем, я не сомневалась, что им известно, что нас поселили в одних апартаментах и что в Эллоране мы тоже живем под одной крышей.
Уделив порцию внимания Катаринне и ее дамам, Беван перешел к нам. Сел рядом со мной – то ли по причине наличия свободного места на покрывале только возле меня, то ли стараясь держаться подальше от слишком юных леди. По крайней мере, девушки сразу забыли обо мне и сплетнях, усердно испытывая свои женские чары на Беване и состязаясь в остротах и флирте. Наконец одна из фрейлин пожаловалась на жару и предложила немного остудиться в озере, естественно, не раздеваясь полностью и не отходя далеко от берега. С одобрительными вздохами и радостными кивками девушки поднялись с покрывала и направились к кромке берега, Валерия, усмехнувшись, последовала за ними. Я осталась с Пушком и Беваном.
Меня беспокоил интерес Тринадцати к жрицам, уничтожение храмов, документов. Братство действительно избавлялось от следов самого присутствия божественных сестер в нашем мире, избавлялось методично, жестоко, не считаясь с жертвами, не делая различий между одаренными богиней и обычными служительницами ее. И в обоих случаях братство воспользовалось удобным случаем, позволяющим исключить посторонний злой умысел, причастность Тринадцати, да и вообще кого-либо. Что стало бы с нами, если бы Эллорийская империя не брала пленных, не захватывала выживших жителей павших стран и особенно девушек в рабство? Если бы рабство не было официально признанным и узаконенным в империи? Мы погибли бы под завалами «случайно» обрушившегося храма?
Не было бы дороги долгой, мучительной в своей безысходности. Не было бы работорговца, унижений, рынка. Темного силуэта за стеклом витрины, холода по коже, укуса.
И взгляда, удивленного, недоверчивого немного, ответом на мои слова в полумраке спальни.
«Я верю тебе».
Я повернула голову к Бевану, наблюдающему за разувающимися девушками, сделала глубокий вдох. Странно. Я чуть наклонилась к мужчине, вдохнула снова. Мужской парфюм, легкий, ненавязчивый. И все. Больше я ничего не чувствовала и тело в присутствии Бевана не начинало противоречить доводам рассудка, подчиняясь лишь инстинктивным желаниям.
– Твое внимание хоть и приятно, но неожиданно, и ты все-таки не оборотень, чтобы так старательно меня обнюхивать, – заметил вдруг мужчина.
Вздрогнув, я поспешно выпрямилась.
– Извини, я… всего лишь проверяю теорию.
– И что за теория? – Беван посмотрел на меня пытливо.
– Если я спрошу тебя кое о чем… личном, ты обещаешь ответить честно?
– Клянусь Карой, – заверил мужчина.
– Хорошо, – я огляделась, убеждаясь, что рядом только Пушок, и понизила голос: – Я… пахну как-то особенно? Возможно, привлекательно, так, как тогда, когда Норд собирался… подарить меня тебе?
В карих глазах отразилось искреннее удивление, недоумение. Молниеносным движением Беван склонился к моей шее, втянул воздух и сразу отстранился.
– Что-то слабенькое и косметическое, скорее всего, мыло. Еще отметка Норда режет нюх. Но если говорить о том запахе, то его нет. И каких-либо других особенных запахов тоже.
– И… у тебя не возникает в отношении меня никаких… желаний? – уточнила я подозрительно. Не похоже, чтобы Беван лгал.
– Сая, малышка. – Мужчина улыбнулся снисходительно, ласково. – Не стану врать, уверяя, будто в отношении тебя у меня никаких желаний не возникало. Возникали, как и к любой другой привлекательной девушке. Но твоя отметка, она… как бы точнее выразиться… строго обозначает границу, переступать которую нежелательно. Бывает, собираешься влезть в какую-нибудь авантюру и сразу понимаешь, что она насквозь провальная и рискованная в самом паршивом смысле. Это даже не всегда осознаешь, просто чуешь где-то на уровне зад… инстинкта самосохранения. Так и с твоей отметкой. Полезу – огребу от Норда, а Дрэйк добавит. Как они узнают, согласись ты, допустим, добровольно и без принуждения? Дирг разберет, но я четко понимаю, что узнают. Ты редкий экзотический цветочек, Сая, однако для меня приз не стоит такой степени риска.
– Значит, ты просто любишь дразнить собак? – вспомнила я слова Лиссет.
– Иногда, – признался Беван и поднялся с покрывала. – И подчас только откровенная провокация вынуждает людей сбросить маски. Жарковато становится. Искупаемся? – Мужчина наклонился, легко подхватил меня на руки и, выпрямившись, понес к воде.
Он собирается утопить меня в озере?!
– Беван, немедленно отпусти меня! – взвизгнула я.
– Рано, – заявил мужчина.
На нас смотрели все присутствующие: и хозяева, и гости, и слуги. Пушок тоже встал, встряхнулся и потрусил за Беваном. Девушки, успевшие снять туфли, чулки и шляпки, уступили торопливо мужчине дорогу, глядя на нас удивленно и растерянно. Беван же, не обращая внимания на свидетелей, осторожно сошел с пологого берега в воду, минуя островки кувшинок. Я вцепилась испуганно в его плечи, опасаясь, что теперь-то он вполне может меня отпустить.
– Плавать умеешь? – спросил мужчина.
– Немного, – ответила я тихо.
– В любом случае здесь мелко, не утонешь. – Зайдя в воду немного выше колен, Беван замер и аккуратно поставил меня рядом с собой.
Я пискнула жалобно, скорее пораженная фактом, что он все-таки отпустил меня. Покачнулась, пытаясь устоять на мягком песчаном дне, ощущая, как прохладная вода касается кожи.
– Могу я узнать, что вы творите? – требовательно спросила Валерия с берега. Пушок остановился подле хозяйки, повернул к ней одну голову, пока вторая с любопытством наблюдала за нами.
– Купаемся, – сообщил мужчина. – Если желаете, можете к нам присоединиться, Ваше императорское высочество.
– Я могла бы прежде туфли снять, – пожаловалась я. Подол платья мгновенно намок, об обуви, что будет хлюпать при выходе на сушу, думать не хотелось.
Беван отступил на шаг-другой, наклонился и… плеснул щедро водой на меня. Я взвизгнула повторно, подняла инстинктивно руки, закрывая лицо. Пушок под запоздалый, тщетный оклик Валерии прыгнул в озеро, окатив нас обоих с головой тучей сверкнувших в лучах солнца брызг. Проскочил мимо, прошел еще немного вглубь и поплыл.
– Искупался? – не сдержала иронии я, глядя, как мужчина с удрученным лицом изучает мокрые пятна на брюках и рубашке.
– Собаку я не приглашал.
– А Пушок счел это за приглашение. – Я мстительно плеснула в ответ.
– Ты что себе позволяешь, женщина?
Я попыталась увернуться от новой порции воды, оступилась и упала неуклюже. На секунду показалось, что вот-вот окунусь с головой, но в последний момент меня поддержали руки, мужские, уверенные. Я вскинула голову, ожидая увидеть Бевана, и смутилась, встретившись с взглядом Дрэйка, серьезным, встревоженным. Как, когда он успел присоединиться к пикнику?!
– Тоже решил освежиться? – уточнил Беван невинно.
Не удостоив собрата ответом, Дрэйк поднял меня на руки над водой и понес обратно на берег.
– Дайте полотенце, – приказала Валерия.
Дрэйк поставил меня на ноги только в шатре. Взял у подоспевшего лакея большое полотенце, накинул мне на плечи.
– Все в порядке, – заверила я нерешительно. Волосы намокли, хотя и не полностью, с подола текло ручейками, в туфлях ожидаемо хлюпала вода. – Мы просто… дурачились.
– С Беваном? – смотреть на меня мужчина избегал.
– Да, – я быстро оглядела себя. Лиф платья промок вместе с нижней сорочкой, и тонкая белая ткань липла к коже, обрисовывая грудь так четко, как если бы я надела что-то полупрозрачное. Без особого успеха я промокнула полотенцем лиф и, наклонившись, отжала подол. – Разве это запрещено?
– Нет, – голос спокоен, но я улавливаю уже привычно скрытые нотки недовольства, неодобрения. – Однако тебе следует быть осторожнее и осмотрительнее в обществе Бевана. Если честно, то я предпочел бы не видеть тебя в его компании столь часто.
– Разве Беван, как и я, здесь не для того, что развлекать наследницу? – сама не понимаю почему, но я вновь начинаю раздражаться.
– Именно. Ее императорское высочество, а не тебя, – Дрэйк скользнул по мне взглядом, желая убедиться, вероятно, что я вытерлась или хотя бы прикрылась полотенцем.
Я не прикрылась. А ткань все равно мокрая и полотенце тут не поможет.
Мужчина отвернулся резко, словно я вообще обнажена.
– Сторожишь ценное имущество Норда? – Беван, босиком, с мокрыми ботинками и носками в руках, приблизился к поднятому пологу шатра. – И попутно выговариваешь бедной девочке, почему ей нельзя играть с плохими мальчиками вроде меня?
– Держи свои игрушки подальше от Саи, – произнес вдруг Дрэйк негромко, с угрозой откровенной, не замаскированной уже показным спокойствием. – Еще раз застану за чем-то подобным и…
– И за чем плохим ты нас застал? – парировал Беван. – Полный берег свидетелей, включая пса наследницы. Без позволения Саи я ее не трогал и, если ты в приступе слепой ревности не заметил, у нас все было сугубо на добровольной основе.
Дрэйк снял пиджак, накинул мне на плечи, прикрывая просвечивающий нескромно лиф, и, смерив Бевана хмурым, предостерегающим взглядом, вышел. Я видела, как он остановился возле покрывала, где сидела Катаринна со свитой, как Хейзел повернулась к мужчине, улыбнулась очаровательно, что-то спросила, чуть склонив набок белокурую головку.
