Текст книги "Пламя и пепел (СИ)"

Автор книги: Наталья Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 39

Конечно, нам не избежать было долгих разговоров, полных раздумий и сомнений. Все то, что произошло с нами обоими, и что я узнала там, среди облаков, не могло не изменить нас, не заставить искать новые опорные точки в жизни – или тщательно перепроверить старые. Но, кажется, я была не готова к тому, что разговоры эти начнутся так сразу.

Я смотрела на Этьена, и не могла произнести ни слова – просто не понимала, что именно нужно говорить. Голова гудела, как большой колокол, после того как по нему ударили молотком, и мысли расплывались в этом гуле. Наконец, прерывисто выдохнув, я призналась:

– Не знаю, с чего начать. Что главное? Столько чувств и мыслей, и все будто бы тянут в разные стороны, спорят и кричат – скоро я, наверное, лопну, как старый воздушный шар. А такая усталость навалилась, мне уже почти все равно, хоть я и рада, конечно…

Я положила голову ему на плечо, словно надеясь, что от этого груз раздумий станет легче. Этьен молча ждал. В этот момент и не нужно было ничего говорить. Я помедлила еще немного, пока следующая фраза не вызрела в мозгу.

– Знаешь, такое чувство – будто мне даже легче было, когда я думала, что богов нет вовсе, хоть это и странно кажется. Что они только миф, придуманный людьми, чтобы было на что полагаться в тяжелые времена. Знаешь, для тех, у кого просто не хватает собственной внутренней силы, и им нужен кто-то извне. И если забыть вопрос о том, кто же тогда я сама, а теперь и ты, то все казалось логичным и вставало на свои места. Почему я никого не слышала, почему не получала помощи? Да потому, что некому было слышать и помогать. И вот оказалось, что они все же есть… Почему я ничего не помнила? Прежняя версия тоже была намного более понятной – память забрали темные. С ней как-то удобнее было жить – и она требовала энергии, чтобы бороться, она рождала желание все изменить, отвоевать обратно. А теперь…

– А теперь ты не знаешь, кому верить, и с кем же все-таки бороться, – договорил за меня Этьен. Он даже не спрашивал, он просто знал. Я кивнула.

– Что, у тебя так же? – смеясь сквозь нежданно подступившие слезы, спросила я.

– Не знаю, – он покачал головой, раздумывая, – Наверное, тебе все же тяжелее – ты там была, видела их и слышала, и вся тяжесть этих открытий свалилась на твои плечи. Мне бы так хотелось в этот момент быть рядом с тобой, но я узнал все только от тебя. Да и потом, все это время это ведь была твоя жизнь, а…

– Неправда. По их словам выходит, что я все-таки виновата, и Фениксом ты стал именно из-за меня, хоть ты и разубеждал меня в этом. Если бы мне не… если б я не влюбилась в тебя еще тогда, когда устроилась на работу, что уж тут теперь скрывать, то, может быть…

– Вот я и хотел сказать – это была твоя жизнь, а стала – наша. И тут, по-моему, совсем не о чем жалеть, а можно только радоваться, – Этьен мягко улыбнулся, а я удивленно подняла брови. Слова даже не шли у меня с языка.

– Тебе нравится извергать из рук огонь, и что на тебя нападают темные силы, и ты чуть не умер? Ни за что не поверю, – от избытка чувств я стала говорить несвязно.

– Да я и не об этом. Я хотел сказать – как хорошо, что ты тогда все-таки влюбилась в меня. А я – в тебя. Ну а магия – она как бесплатное приложение, хорошее или нет, но оно у нас есть, и надо с ним жить. И я надеюсь, выйдет все-таки неплохо. Как думаешь?

Мрачные раздумья побежали кто куда, а я только улыбнулась. Что ни говори, а Этьен умел говорить искренне и приятно одновременно. Редкий дар, особенно, как мне казалось, среди мужчин. Наверное, многие девушки только мечтать могли о таких ухажерах – а может, уже даже и не мечтали. Но светлый миг был краток – через секунду на меня снова навалились тяжелые мысли, и улыбка сползла с лица. Откинувшись на кровать, я долго молчала.

– Но разве правильно – решать за других? Не спросив, не обсудив, не удосужившись вообще поинтересоваться их мнением?

– Ну, иногда ведь приходится. И нам с тобой приходилось, и еще придется, наверняка.

– Нам? – ошарашено переспросила я. Я-то ведь говорила совсем о других – которых все никак не могла до конца представить.

– Ну да. Вот, например, вспомни – мы ведь взяли в свою экспедицию Жана, но не сказали ему всей правды ни перед отправкой, ни потом. Это неважно, что мы просто не могли, – Этьен даже выставил вперед ладонь, предупреждая мои возражения, – Факт в том, что он не знал, куда и на что идет. И мы это понимали, но помощь его приняли.

Я вспомнила, что теперь Жан в больнице, и мне стало как-то нехорошо. Леграна не стоило даже и упоминать, и так все понятно.

– Да, а ведь у нас, в общем, и масштаб все же невелик, – продолжал размышлять Этьен, – в основном приходится решать только за самих себя, и я, признаюсь, этому рад. Ну а… в других ситуациях без этого не обойтись. Я понимаю, о чем ты думаешь.

– Хочешь сказать, каждый имеет право на ошибку?

Я снова вспомнила, как Гамаюн там, наверху, пытался объяснить мне за всех сразу, почему они принимали именно такие решения – теперь мне даже показалось, что, может быть, он пытался передо мной оправдаться.

– Определенно. Нельзя только на них не учиться.

Ошибки, недопонимания, неверно произведенные расчеты… как много зависело от какой-то секунды, когда мысли вдруг сбивались с пути и перескакивали на соседнюю колею, не помеченную никакими указателями. Я вдруг поняла, как сильно устала – не только душой, но и телом. Выдохнув, я свернулась калачиком. К черту этот разбор души под микроскопом, подождет до завтра – или еще чуть дольше. Хватит на сегодня.

Я уже медленно плыла в накатывающей дреме, как Этьен, видно, не заметивший, что я почти сплю, задумчиво сказал:

– Ты думаешь, что раз они – боги, то должны состоять только из света, или, хоть процентов на восемьдесят, что ли, как человек из воды. Ну, кто знает. Но мне вот что приходит на ум – Вивиен, а может, это мы? Может, это мы должны быть таким вот эталоном, находится в авангарде всего, что есть светлого – в противовес тьме? Потому что, если это не так, то как же мы сможем бороться, как сможем понять, что будем отстаивать? Как ты думаешь, Виви?

Едва услышав его слова, я тут же открыла глаза, все сонливость исчезла – мозг работал ясно, мне показалось, что я даже видеть стала лучше. Я повернулась к нему.

– Ты правда так думаешь? То есть – ты это говоришь не для того, чтобы меня утешить и поддержать в трудный момент?

Мне было очень, очень важно это знать. Этьен посмотрел на меня, и я заметила, как он серьезен. На его лице так часто сияла улыбка, что эта серьезность теперь казалась едва ли не суровостью – и что-то да значила.

– Извини, но даже ради твоего спокойствия я не стал бы сочинять такое. Просто действительно пришла в голову такая мысль – а потом я заметил, что она кажется очень похожей на правду. Правда, конечно, у каждого своя. Но вот здесь и сейчас она у меня такая.

Несколько секунд я задумчиво смотрела в потолок – белый и ровный, отличный фон для тех картин, что создают наши мысли. В такие моменты они сменяют друг друга, будто кадры старого диафильма на белой простыне. Каждое такое мгновение было на вес золота. Потом, склонив голову на бок, я ответила:

– Ты прав, она у каждого своя. Но, надеюсь, ты не возражаешь, если я пока попользуюсь твоей? В таком деле без примерки не обойдешься.

Пусть так. Пусть поначалу это будет неким внешним правилом – и, если повезет, со временем прирастет и ко мне тоже, став второй кожей. Одной на двоих. Сейчас я уже не знала точно, а есть ли у меня моя собственная правда, так что – стоило попытаться.

Уютно устроившись в объятиях Этьена, я уже не пыталась превозмочь усталости. Спешить нам, в общем-то, было некуда – работы уже не было, и все дела здесь, по большому счету, были уже завершены.

Прошло полчаса, час, а забвение сна не приходило. Мы зашевелились, разрывая дремотную кисею, окутавшую тело, потом долго смотрели друг на друга, все больше приходя к той ясности, которая неизбежно захватывает после дневного отдыха, сколь бы кратким он ни был. Оба одновременно, мы вылезли из постели и пошли в разные стороны. Я слышала, как Этьен включает компьютер и набирает отца через «скайп». Мне тоже было с кем поговорить.

– Привет, Лис. Как ты?

Конечно, из нее посыпались вопросы – много вопросов. И я снова спросила себя, ну почему я не сочиняю хоть какую-то легенду загодя? Но нет, продумывать ходы и варианты перед тем, как поговорить с подругой – пошло все к черту, если так.

– Ну как же тебя туда занесло, а, путешественник?

Она подсмеивалась, но в голосе чувствовалось не спавшее еще напряжение. Я снова придумывала ответ на ходу.

– Там, понимаешь, редкие камни, необычная залежь… кварц… я увлекаюсь этим, и мы решили посмотреть.

Я сама не знала, что говорила, но в этот самый момент мне показалась, что из всех возможных отговорок я выбрала эту – наверное, самую дурацкую – не зря. Горы, это тоже пирамида, не так ли?… собственная же мысль вдруг приобрела какой-то новый смысл. Что, если та фамильная пирамидка Леграна совпадала со здешней местностью не только формой, но и материалом. Мы с Алисой еще долго разговаривали, поговорили и о моем отъезде, и о Венсане, и много еще о чем, но размышления о таинственном артефакте уже не уходили ни на секунду.

Но я пока решила не торопиться и не вываливать все на Этьена. Каждому из нас и так было о чем подумать – то, что мы произносим вслух, слишком часто даже в самых откровенных разговорах оказывается лишь едва заметной верхушкой айсберга наших тревог и раздумий. Мой личный айсберг сейчас мог бы протаранить хоть десять «Титаников» зараз, и пусть путаница с разными предметами подождет немного.

Пусть в разговоре я и рада была согласиться с Этьеном, – но внутри меня все равно коварными змеями извивалось множество сомнений и вопросов. Как же понять этих богов, которые даже носа высунуть так и не пожелали? Или, может, это они и приняли облик чудного Гамаюна, стараясь быть понятнее? Жаль, я никак не могла представить себя на их месте… Сколько ни пыталась…

Вдруг словно какая-то искра полыхнула в мозгу, затмив все остальные мысли – я вспомнила, как долго, долго летела куда-то вниз. В голове шумело, воздух казался невыносимо тяжелым, от шума закладывало уши. Да, так я оказалась на земле в первый раз. Во мне не было величия или уверенности – я была напугана и не знала, куда деваться. Теперь я рванулась в соседнюю комнату.

– Этьен!

Воспоминание оборвалось – возможно, потому, что я испытала настоящий шок. Я не фантазировала, и это не было видением – я вспомнила это! Но это… это же все меняет!

– А? – голос его прозвучал испуганно, и я только сейчас разглядела, что до этой секунды он мирно спал, – Что такое? Тебе плохо? Жар?

Я и вправду вся дрожала, но простуда, конечно, была здесь ни при чем. Меня просто разрывало от сознания того, что теперь-то уж все пойдет по-другому. Я тут же рассказала обо всем Этьену, мне не терпелось услышать его восторг. Но он меня удивил:

– Послушай, а ты… ты уверена, что это правильно? Я имею в виду, как понять, откуда пришли эти воспоминания?

– Они ниоткуда не пришли – они мои! Нет-нет, это совсем не похоже на видения – ни от темных, ни от богов, слава Богу, уж мне есть, с чем сравнить. Это моя память! Моя, понимаешь! – Я закружилась на месте – мне хотелось плясать и плясать, но озабоченный вид Этьена не давал мне окунуться в эйфорию, – Ну что ты такой хмурый? Порадуйся за меня, это же просто прекрасно! Теперь я – буду снова я!

– Мне правда хотелось бы радоваться, Виви. Но – извини, ты задумайся – откуда они взялись? Наверху ведь сами признались, что забрали у тебя воспоминания и не могли их вернуть, просто не знали как…

– Вот! – меня осенило, – Ты сам нашел ответ, дорогой. Я ведь побывала на небесах – уж наверное, после этого во мне должно было что-то измениться. И теперь воспоминания возвращаются – не знаю, сами ли, или это все же боги помогают. Но если я права, то скоро они вернутся насовсем – за все-все годы. Потрясающе.

– Да, – он помолчал немного, – Это очень, очень много – будь к этому готова.

Он был так серьезен – как раз когда мне ужасно хотелось, чтобы он смеялся и шутил. Не выдержав, я исподтишка растрепала ему волосы и потащила поскакать.

Глава 40

В ресторане, несмотря на вечерние часы, было не так много народу, как я опасалась – сегодня мне определенно везло. Мы, конечно, пришли первыми – как это и положено, чтобы встречать гостей. Подойдя к заблаговременно выбранному столику у непрозрачного окна, мы уселись рядом, официант разложил меню на всех.

С легкой улыбкой я смотрела на улицу, стараясь запомнить этот пейзаж. Кто знает, когда мы еще здесь окажемся? Уж точно не я. Именно поэтому мы решили организовать эту встречу, этот обед. Вечеринка – нечто слишком шумное, где никто не успевает пообщаться с тем, с кем хочется – все слишком заняты. А за обеденным столом можно было и поговорить, и посмеяться, и насладиться обстановкой и прекрасной едой.

Этьен осторожно тронул меня за руку.

– Грустишь? Может быть, изменишь свое решение?

– Да нет, мне не грустно. Скорее наоборот, мне кажется, что сегодня будет отличный день, – я лукаво подмигнула ему. Пусть мой маленький секрет останется пока секретом, до нужного момента.

Дольше тянуть и не пришлось – к нам мимо столиков уже шли друзья. Я крепко, с удовольствием обняла Алису, Жана, Венсана, мсье Кортена и Ксавье. Мы устроились за большим круглым столом – собственно, я и ресторан-то выбрала именно из-за этой особенности, никаких углов – и вдруг такой очевидной стала всеобщая неловкость, что я не знала, что сказать, что предпринять. Странная ситуация – мы собрали всех, чтобы сообщить, что прощаемся, что уезжаем, а почти все здесь уже об этом знали. И выжидающе поглядывали на нас вот уже несколько минут. Отложив в сторону вилку, я чуть отодвинулась от стола, давая своего рода знак, который все, конечно, поняли.

– Мне так хорошо в этот вечер быть среди друзей, – едва я заговорила, горло сжалось от сдерживаемых чувств, – Здорово, что нам удалось собраться вместе. И повод, конечно, все равно есть. Друзья должны встречаться без повода, но в жизни редко так бывает, – улыбнулась я.

– Вы собрались пожениться, да? – не выдержала Алиса. Не удивительно, что она подумала именно об этом – самой ей свадебное платье и обручальные кольца на их с Венсаном пальцах уже давно грезились в голубых снах. Я качнула головой.

– Еще нет. Но новость, мне кажется, не менее грандиозная.

Все затихли. Выдержав пару секунд, я сказала:

– Как не жаль нам оставлять здешние места – мы с Этьеном переезжаем.

Алиса, как и Жан, кивнула, а остальные удивленно переглянулись. Я вспомнила, как накануне обсуждала с ней эту вот самую тему, и знала, что сейчашнее спокойствие – больше напускное. Вчера она плакала в трубку, и в груди у меня больно ёкало, как только я это вспоминала.

– Виви… Ну, а как же я без тебя? – воскликнула она, едва услышав, что я собираюсь покинуть Швейцарию.

– Лис, ну что ты, все в порядке, мы будем созваниваться и переписываться, – в душе я сомневалась, что нам удастся таким вот образом сколько-нибудь долго поддерживать дружбу, но не огорошивать же ее еще и таким заявлением, – Да и потом, что уж я такого…

Мне всегда казалось, что подруга из меня просто ужасная – но Алиса тут же взялась опровергать даже самый намек на такое.

– Ничего себе! – воскликнула она, громко шмыгая носом, – Если б не ты, мы бы с Венсаном так и…. – она замялась, решив не произносить зловещего слова.

– А куда же вы направитесь? – поинтересовался Кортен, прервав мои размышления.

– Вы, наверное, удивитесь, – засмеялась я, – Но мы едем в Россию.

А вот об этом вообще слышал только Жан – да и то, тогда это было всего лишь догадкой, общим направлением. То, что мы действительно решили туда отправиться, можно было даже совпадением назвать. Он внимательно смотрел на меня, а вот я старалась не отвечать на его взгляд. Из больницы после того случая он вышел довольно быстро, провел там всего пару дней, сделав все необходимые обследования – но вот левое запястье у него все еще было перемотано эластичным бинтом. Растяжения заживают довольно долго, не за одну неделю, и было заметно, что пользоваться рукой ему все еще неудобно. Совесть меня просто без соли доедала.

– Боже мой, но ведь там, говорят, невероятно холодно, – ахнул Ксавье, прижав ладонь ко рту, но сам тут же застеснялся своего жеста.

– Надеюсь, вы не заставите нас ехать на вашу свадьбу туда, – снова вставила Алиса. Мне захотелось расхохотаться от того, с каким энтузиазмом она делала прозрачные матримониальные намеки, но я сдержалась – друзья хотели только добра, а над этим не смеются.

Сама она, очевидно, держалась где-то под столом за руку с Венсаном, лицо было освещено счастливой улыбкой, которая отражалась и на лице ее любимого. Я была рада, что немного поспособствовала их воссоединению – правда, если бы не вся эта ситуация с пляжем, которая, не будь меня, и не возникла бы, они бы, скорее всего, и не поссорились. Я улыбнулась. Алиса, даже знай она все, возразила бы, что зато их помирили горы. Помчавшись спасать нас с Этьеном, они поняли, как страшно им остаться друг без друга – и как глупо ссориться, пока жизнь сама сглаживает все острые углы.

Вечер шел своим чередом, своим плавным, неспешным темпом. Компания лучших друзей, вкусная еда, умеренно дорогое шампанское – все вокруг звенело и сияло счастливым золотым светом. Алиса рассказывала, как однажды застряла на дороге на своем мини-автомобиле, а Венсан и Жан наперебой объясняли ей, в чем было дело – я смеялась и вспоминала, как мы познакомились с Этьеном. Он сам о чем-то спорил с Ксавье, а Жан, как и я, был занят более или менее молчаливым созерцанием счастливой компании. Глядя на мсье Кортена, я понимала, что мы, похоже, долго еще будем взаимно мучиться чувством вины.

Конечно, после того, как мы объявили, что уезжаем, да еще так далеко, атмосфера изменилась – веселье приобрело нотку некой отчаянности, когда собравшиеся изо всех сил стараются не грустить. Несмотря на это, или, может, как раз потому, мне с ними было очень хорошо. И одновременно я знала, что мы с Этьеном – так или иначе отдельно от всех, и было немножко грустно от мысли, что так всегда и будет – никто не сможет понять нас по-настоящему, со всеми странностями, а мы даже самым близким не сможем ничего объяснить. Мне стало интересно, а что сказали бы все мои друзья, каждый из сидящих здесь, если б я попробовала посвятить их в наш секрет?

– Ну ничего себе, – вздохнула вдруг Алиса, – какое пьяное шампанское-то оказалось! Голова уже не то, что едет – прямо летит, как самолет, хорошо бы еще, чтобы не рухнула.

Я поняла, что и сама уже какое-то время чувствую себя примерно так же – в голове низкий гул и непонятное движение. Будто и вправду загудело все вокруг, да намного громче и надрывнее, чем в каком-нибудь «Боинге», и я ощутила себя в не слишком просторном фанерном ящике со скругленными боками. Снова замелькали те цифры – три, семь, два, четыре – которые я уже разгадала и о которых хотела вечером рассказать Этьену. Похоже, пора пойти освежиться.

В уборной я взглянула на себя в зеркале – кажется, на пьяную я не похожа. А может, всем пьяным именно так и кажется – иначе откуда у меня все эти фантазии. Самолеты…. Все кругом снова закружилось, и я поняла, что хрупкая конструкция скоро вдребезги разлетится, ударившись о землю, и мы все погибнем. Война!

Я чуть не вскрикнула – вовремя сообразила, что я теперь совсем в другом месте, и ни к чему пугать мирно отдыхающих людей. Так вот в чем дело! Никакие это не фантазии и не пьяные бредни – это мои собственные воспоминания! Я опустила голову.

Войны, катастрофы и смерть вовсе не романтичны и не красивы. Они грязны на вид и горьки на вкус. Слишком много я видела этого в своей жизни – не так уж часто мне удавалось предотвратить катастрофу, чаще оставалось только смягчить удар, свести к минимуму последствия. Бог знает, чего мне стоило держать такую воздушную волну, чтобы самолет совершил аварийную посадку, а не разбился – и все равно половина бывших на борту погибла от страшных травм.

Улыбка окончательно сбежала с лица. Может, зря память казалась мне таким уж благословением, которого я жестоко была лишена? Воспоминания и сами могут терзать.

Осторожно, не касаясь макияжа, освежив лицо влажной салфеткой, я решила вернуться в зал. Если уж сама я не умею хорошенько расслабиться – это совсем не повод портить хороший вечер другим.

Никто, кажется, не заметил, что я где-то задержалась – а может, и прошла-то всего лишняя секунда? Только взгляд Этьена был обеспокоенным, цепким. Я молча кивнула ему, дав понять, что все, в общем, в порядке, и постаралась влиться в оживленный разговор.

Была почти ночь, когда мы проводили друзей до такси и сами остались у входа в ресторан, овеваемые ночной прохладой. Мерцание звезд почти заглушалось светом уличных фонарей и фар снующих мимо автомобилей – город не спал, несмотря на поздний час.

Сегодня мы вернулись в квартиру Этьена, которая послезавтра должна была уже перейти к другому хозяину. Он запер дверь, молча прошел на кухню, зажег огонь под чайником и достал наши две чашки. Потом вернулся в спальню. Я сидела на кровати, склонив голову чуть не до самых колен.

– Ну? Что такое, Виви?

Я была благодарна ему, что он отложил все вопросы до этого момента, продлил вечер, проходивший где-то за гранью привычной реальности – спокойствие и счастье, на минутку заглянувшее в наш с ним суматошный, сумасшедший мир.

– Ничего, просто я… вспоминаю. Разные вещи. Иногда, оказывается, это бывает нелегко.

Какое-то время мы молчали. На кухне ворчал чайник, готовясь засвистеть в полную силу.

– Не жалеешь, что мы все это бросим? – вдруг сказала я.

– Квартиру? Найдем другую.

– Да нет, и вещи… мы же не повезем всё за собой, через полконтинента.

– Что ты имеешь в виду? Где ж мы возьмем денег на все новое? Переезд – и так штука недешевая.

О да. Я ведь совсем забыла про мой сюрприз. Вечно я своими руками все порчу.

– Ты забыл, что мы еще должны кругленькую сумму Леграну, – добавила я. И бросила взгляд на записку, лежавшую на бюро. Выписавшись на днях вместе с тетушкой из больницы, Легран уже вернулся домой, во Францию, а мне оставил адрес, куда можно было перевести причитающуюся ему сумму.

Этьен тяжело вздохнул.

– И что же мы будем делать?

– Где-то здесь по моему плану должна быть барабанная дробь и фанфары, но я, кажется, все испортила. В общем, если вкратце – то денег у нас на все хватит, не переживай.

– И что же ты имеешь в виду? Откуда они взялись? У меня таких сумм точно припрятано не было.

В голосе его слышно было напряжение, накопившееся за вечер – и тонкая, едва заметная нотка раздражения. Совсем не так я хотела преподнести ему эту новость.

– Видишь ли – я же говорю, я многое вспоминаю. В общем, среди прочего я вспомнила несколько цифр – это номер ячейки в банке. Три, семь, два, четыре. У нас есть деньги, только нужно до них добраться.

– И далеко они запрятаны? – борясь с шоком, Этьен улыбнулся.

– Не поверишь.

– В Зимбабве? На Аляске?

– В России, – подмигнула я.