Текст книги "Пламя и пепел (СИ)"

Автор книги: Наталья Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– А что, интересные у тебя друзья. Мне понравилось, как он о домах рассказывал, тепло как-то у него вышло. А давно вы с ним знакомы?

– Давно. Так давно, что лучше б мне сейчас к нему не обращаться, все по той же причине, о которой мы говорили. Ну да ладно, кажется, на этот раз пронесло.

Я замолчала, вдруг, нежданно для самой себя, мысленно перенесшись на четыре десятилетия назад. И так живо все вспомнилось, что на секунду мне показалось, будто я не на маленькой улочке Цюриха, а на одном из парижских мостов, и с неба комьями падает осенний слякотный дождь.

– Ну так что, расскажешь?

Оказывается, Этьен все это время пристально смотрел на меня. Смешавшись, я ответила:

– Ну, попробую. Хотя не знаю, будет ли тебе это интересно.

Глава 25

Не знаю, смогла ли я словами передать ту растерянность, то отчаяние, с которым пришла на условленное место встречи со Скарабеем тогда, много лет назад. С того землетрясения в Кагосиме мир словно сошел с ума, и я очень, очень боялась не справиться. Мне нужна была помощь. И Скарабей, кажется, был моим последним шансом.

Я тревожно оглядывалась – как я узнаю его? Описание было не слишком-то щедрым на детали, и мне было страшно пропустить в толпе прохожих того таинственного незнакомца, который мог помочь одному ему известным способом. Мне было уже почти все равно, кто он такой, но ничего особенно радужного ждать не приходилось.

– Чудесный день сегодня.

Мягкий голос располагал сам собой. Я оглянулась, стараясь все-таки не делать резких движений – справа от меня словно ниоткуда выросла фигура высокого импозантного мужчины. Без лишних слов он повел меня за собой, и скоро мы оказались в маленькой лавочке на тесной улице – из тех, что существуют только для посвященных. Количество собранных там вещиц не сравнить было с привезенной сюда небольшой коллекцией, и все же…

– Тогда я ничего не смогла подобрать, да и – это ведь непросто, – вздохнула я, все еще поглощенная воспоминаниями, – и снова поняла, что единственное, что мне нужно – это найти мой анх.

– Значит, та ваша встреча оказалась, вроде как, напрасной?

– Нет, – снова улыбнулась я. Несмотря на всю тревожность, воспоминания навевали светлую печаль, – Скарабей помог мне и тогда – просто не так, как думалось сначала.

Я вспомнила свои сомнения – стоило ли мне идти по такому пути, чтобы найти артефакт? В конце концов, я поняла, что не причиню никому зла. А анх был нужен не только мне самой – давая возможность жить дальше, он спасал еще множество людей. По крайней мере, на это можно было надеяться. И я решилась.

– Спроси меня сейчас – наверное, и теперь я бы такое же решение приняла. И это как-то успокаивает.

Острый взгляд Скарабея сразу подметил, как важна для меня была та вещица, которую я искала. Уж не знаю, почему, но он решил помочь мне – по своим, так сказать, каналам. Сегодняшний раздобревший Легран уже не так напоминал того ухватистого, временами хитрого и непредсказуемого Скарабея, каким он был тогда – но и сейчас, если б того потребовала ситуация, он мог бы удивить нас своими связями и умениями.

– Наверное, такая уж у него работа. Уникальные вещи требуют уникального подхода, с ними все непросто, – пошутил Этьен, – так как же вы нашли потерянный анх?

Я собралась уже рассказать оставшуюся историю об антикваре и его знакомых, о которых многие слышали, но мало кто видел. Но, оглянувшись на звук шагов, я заметила, что сам Скарабей стоит на пороге. Мы еще некоторое время стояли молча – словно нам нужно было несколько секунд, чтобы, проделав долгий путь, вернуться в сегодняшний день.

– Да, собственно – а сейчас-то мы почему здесь, Виви? Ты так ничего и не объяснила, – засунув руки в карманы и подняв лицо к солнцу, быстро спросил Этьен – будто ему обязательно нужно было получить ответ до того, как к нам подойдет Легран. Я без слов положила в ладонь Этьена тонкую цепочку и листок-записку.

– Это твой амулет, теперь он должен быть с тобой всегда, как вторая кожа.

– А это что – цена?

Я кивнула. Развернув листок, Этьен поперхнулся и вытаращил на меня глаза. Я снова серьезно кивнула, хотя меня уже разбирал смех. Ну, что такого – деньги и деньги, не самая важная вещь в мире. Даже если это и не маленькая сумма.

– Так и знал, что будет подвох, – тихо сказал он, когда мы, уже втроем, шли к машине.

Наконец мы забрались в джип и, попетляв с помощью навигатора несколько минут по улицам и улочкам Цюриха, остановились у большого здания городской больницы.

Легран вышел первым, мы, немного помедлив, переглянулись и пошли за ним, сами толком не зная, зачем, будто по инерции – ведь нас никто не ждал в больнице. Мне почему-то хотелось удостовериться, что с Леграном и его тетушкой будет все в порядке.

Приемный покой был на удивление люден – кругом сновали врачи, быстро везли куда-то каталки, вдоль стен не было ни одного свободного стула, многие люди были перепачканы в пыли и в крови. Легран уже отходил от стойки администратора, когда туда подошли мы. Не зная, какие подобрать слова, я просто спросила по-немецки:

– Простите, фройляйн, мы случайно здесь оказались, я хотела узнать – что-то случилось? Мне кажется, здесь очень много людей, у вас ведь не всегда так?

Я вдруг почувствовала себя глупо – а может, для огромного Цюриха это и вправду всего лишь обычный день? Да и вообще не стоит отвлекать этих людей вопросами, видно ведь, что у них и так работы по горло… Но внутренний голос настойчиво нашептывал мне, что это не так, что-то случилось – и мне просто необходимо знать об этом. Администратор повернулась ко мне, устало обвела меня взглядом и быстро произнесла:

– В горах сошла лавина. Простите, фрау, мне некогда, – и тут же переключилась на следующего – крупного седеющего мужчину, быстро и путано что-то объяснявшего.

Я снова оглянулась вокруг. Раненых все прибывало, и скоро каждое движение, каждое слово, что можно было услышать, было окрашено паникой – от легкой, цепко сдерживаемой разумом, до граничащей с безумием. Мимо быстро провезли каталки, накрытые белой простыней, по которой неудержимо расплывалось бордово-красное пятно. Я услышала чей-то сдавленный крик, чей-то тонкий тихий плач. Пахло спиртом и кровью.

Волна человеческих чувств, смешавшись с моими собственными, захлестнула меня с головой. Я чувствовала, как они густели и обретали вкус, заполняя собой все мое существо – словно я впитывала людскую боль, обиду, горечь и отчаяние, но их было слишком много в этих стенах. Еще чуть-чуть – и я взорвусь, как переполнившийся сосуд. Мне этого не вынести. Я кинулась к выходу, не разбирая дороги.

Я стояла на крыльце, схватившись за поручни, и судорожно вдыхала теплый пыльный воздух, казавшийся соленым. Как же так вышло? В какой момент я предала свою сущность? Мысли неслись бешеной скачкой, оставляя сознанию лишь клубы пыли. Я почувствовала, как меня обнимают сильные родные руки, и прижалась к Этьену всем телом. Я была благодарна ему за эти объятия – ничего не спрашивая, он разделил со мной боль. Рыдания вырвались наружу, и мы долго стояли так, не произнося ни слова. Я очень надеялась, что Этьен почувствует мои мысли. Слова сейчас были бы слишком уж громоздкими.

Мы сидели друг напротив друга, поджав ноги по-турецки. Положив руки на колени ладонями вверх, я пыталась сосредоточиться. Через несколько секунд, вздохнув, я открыла опухшие глаза – все было бесполезно.

Мы вернулись домой два часа назад, когда было уже темно. Войдя в квартиру, я молча бросила сумку и ушла в спальню. Я стояла у окна, смотрела на звезды и чувствовала, как внутри накапливается черная жгучая масса.

Наверное, ничто так не жалит, как злость на саму себя – когда точно знаешь, что заслуживаешь все порицания, которые только могут на тебя обрушиться, а для меня стоило подыскать намного худшее наказание, чем чьи-то злые или сердитые слова.

Я слышала, как Этьен молча ходил по квартире и ждал, когда мне захочется заговорить. В конце концов, через шестнадцать минут он все же решил ворваться в мое уединение – вошел, взял за плечи, повернул к себе и заглянул в глаза.

– Что произошло, Виви? Что-то же произошло. Дело ведь не только в том, что ты сострадаешь тем людям в больнице? Мне тоже жаль, что с ними такое произошло, но…

– И в этом, и не в этом… все это настолько огромно, что я даже не знаю, как тебе рассказать. Я просто недостойна быть Фениксом. Мне стыдно, Этьен.

Чувствуя на себе его донельзя удивленный взгляд, я отошла от окна, уселась прямо на пол, прижавшись к стене, и продолжила:

– Моя вина, что произошла эта лавина. Моя вина, что от нее столько жертв. А что еще за эти дни, страшно представить…

– Но ведь ты не можешь винить себя во всех происшествиях мира, не можешь отвечать за все! Это ведь просто невозможно.

– Подожди, ты еще не все понял. Я даже вдвойне виновата – я и тебе не объяснила всего. Я была здесь, совсем рядом – и не предотвратила катастрофу. Я даже не знала о ней – какой же я после этого Феникс? Разве я могу винить в чем-то людей, когда и сама так легкомысленна, неосмотрительна, так эгоистична, что уже попросту преступник? Это все – только моя вина.

У меня вырвался протяжный вздох. Ужасно тяжело осознавать свою вину и знать, как она огромна. Еще тяжелее – говорить об этом тому, кто тебе небезразличен. Тому, кто, быть может, отвернется от тебя после произнесенных слов.

– Столько людей пострадало… Даже слов искать не буду – все равно не знаю, как правильно это сказать. Но я не должна была позволять происходить всему этому. Я не знаю, смогу ли теперь жить, не видя тебя каждый день, но я должна попробовать. Обязана. На все сразу меня не хватает.

Этьен смотрел на меня, и я видела, какую я причиняю ему боль. Прошло несколько мгновений, полных обиды и растерянности, и он, стиснув зубы, произнес:

– Я не позволю тебе уйти – шагу ступить не позволю – пока ты не объяснишь мне, в чем дело. Мне, черт возьми, надоели загадки, я до смерти устал узнавать обо всем в последнюю секунду. Ты объяснишь мне все, и мы вместе будем искать другой выход. Если я пойму, что его нет – я отпущу тебя, если ты так этого хочешь. Начинай.

Говорил он жестко, каждым слово будто вколачивая свое мнение, свое право, свое я в воздух, в меня, в весь упрямый мир. Я оторопело смотрела на него, не зная, что мне делать. Я знала, что должна была просто уйти, молча – если я сейчас начну что-то объяснять ему, с каждым словом мне все труднее будет это сделать, каждое слово новым узлом привяжет меня к нему. Я боялась уйти – и боялась остаться. А еще – я знала, что не имею права оставить его одного. Может, я и не была таким уж прекрасным наставником, но сколько всего я еще не успела объяснить! Разве можно было бросить это дело?

Я словно стояла в самом центре прочной липкой паутины, и у меня не оставалось выбора – он был уже сделан.

Слова казались неповоротливой вязкой массой, и я долго безуспешно пыталась вытолкнуть их наружу. Секунда за секундой проносились мимо.

– Это так грубо звучит – но похоже, что я увлеклась пресловутой личной жизнью, – решившись, я выпалила это разом, когда уже мне начало казаться, что я вовсе никогда не смогу заговорить, – Странно это так называть, да? Но, ты понимаешь, не важно, нужно ли мне это, хорошо ли мне с тобой, и как все это получилось – важно то, что за всем этим я упустила из виду главное. Я была создана когда-то, чтобы помогать людям. По крайней мере, так гласит легенда, так я знаю где-то внутри – не помню, а просто знаю, как аксиому. За все годы, что еще хранятся в моей памяти, я никогда не жила, как это говорят, полной жизнью. Я никого не любила и даже ни с кем особо не дружила – была обыкновенным перекати-поле, зачем-то необходимым в огромном биологическом цикле этого мира. И только приехав сюда, я почему-то вдруг почувствовала жизнь на вкус – захотела ее почувствовать, – дышать было тяжело, но я не позволяла себе умолкнуть, не давала малейшей паузе вставить клин, – И она, эта жизнь, оказалась удивительно приятной – такой, что мне больше уже не хотелось жить в вакууме. Он стал мне отвратителен, вот так даже. Мне вдруг показалось, что ведь вакуум – это нечто искусственно созданное, и только сама жизнь естественна. Но, видно, я – исключение из этого правила.

Я замолчала и тут же услышала, будто со стороны, тяжелые, со всхлипом, вдохи – словно говорила целый час или бежала стометровку на олимпийский рекорд. Говорить правду порой оказывается не менее трудно, чем лгать. Вдох – новый забег. Финиш близко.

– Главное вот в чем – что бы там ни было, что бы я к тебе ни чувствовала – никто не должен становиться жертвой моей жажды жизни. Я была слишком занята нашими отношениями, слишком пьяна бурлением жизни – и позабыла о своем долге. А ты знаешь, с чего раньше начинался каждый мой день? – голос сорвался, но я осадила его, как непослушного щенка, Я смотрела и читала новости – и я знала все о происшествиях, даже тех, которые еще не случились, ведь это-то как раз и есть для меня самое главное. А теперь – произошла лавина, и я узнала о ней лишь потом, да и то совершенно случайно! Знаешь, как это называется у юристов? Преступная халатность. Людей за это сажают в тюрьму, а моя вина больше, так что даже не измеришь – но вот осудить себя могу только я сама. Как видишь, на все меня не хватает, придется выбирать – и выбор очевиден. Прости меня.

Я затихла.

Этьен, все это время буравивший меня взглядом, теперь смотрел в сторону. Брови его были сдвинуты – сердито или сосредоточено, я не могла понять, а губы сжаты от сдерживаемого напряжения.

– Буду говорить на твоем языке – тогда, может, ты меня и поймешь, – он медленно проговаривал слова, – я не фаталист, но я верю, что кое-что в жизни не случайно. И у меня не получается представить, что такое значительное, прямо-таки нарушающее порядок вещей событие, как появление второго Феникса в том мире, где, как ты утверждаешь, он всегда был один – не имеет в итоге никакой цели. Что это просто такое совпадение, как две, знаешь, одинаковых конфеты в пакете ассорти. Ну да, ты права – мы мало думали о других в эти дни, если честно говорить – то почти совсем не думали, и тут мы здорово лажанули. Но все можно исправить. Нас двое, и сил у нас больше, и значит – мы можем справиться с большими и сложными задачами. Если только мы захотим, и если будем работать вместе. Так что – нет, я не отпускаю тебя, Вивиен. Если б впереди была глухая стена, я бы ее почувствовал.

Я смотрела на него, не зная, не роскошью ли будет позволить себе поверить ему. Я не знала, что делать – но у меня просто не было сил бежать от этой жизни, от него и всего, к чему стремилась моя душа. Я так и сидела на полу, не говоря ни слова, и чувствовала, как по моим щекам бегут слезы. Несправедливо было заставлять меня делать такой выбор.

Я почувствовала прикосновение его пальцев.

– Хватит плакать, – сказал он, вытирая мои слезы. Я разрыдалась.

Кажется, выбор и вправду был сделан – и в первый раз в жизни я была благодарна за то, что кто-то сделал его за меня.

Глава 26

Комнату мягко озарял занимающийся рассвет. Мы сидели друг напротив друга, поджав ноги по-турецки. Положив руки на колени ладонями вверх, я пыталась сосредоточиться. Между нами на полу лежала цепочка с маленьким серебряным кулоном-жуком.

– Может, лучше завтра с утра попробуем? Все равно ничего не выходит.

– Ну уж нет, давай сейчас. Иначе к чему все эти разговоры о важности и приоритетах?

– Знаю. Просто к чему сегодня долбиться головой о стену, если завтра ее может и вовсе не быть?

– Вот про стену – это ты правильно говоришь. Может быть, тебе как раз и нужно прошибить стену, чтоб все получилось. Внутреннюю стену. Дай мне руки, Виви.

Я протянула ему ладони, удивляясь про себя, когда он успел стать таким опытным и сведущим в тонкостях магии. А может, дело было вовсе не в магических премудростях – может быть, он просто получше разбирался в жизни? И лучше знал меня? А может ли такое быть – чтобы он знал меня лучше меня самой?

В пальцах, уютно лежащих в теплых ладонях Этьена, я вдруг почувствовала словно какое-то движение, ток. Я успела уже почти отвыкнуть от этого ощущения – будто в тебе живет что-то еще. Что-то сильное, мощное и иногда, казалось, обладающее собственной волей. Может быть, вчера бы все было не так – но сегодня я была готова снова принять в себя то, что мне и принадлежало. Сила по капле возвращалась в мое тело.

Не открывая глаз, я тихонько улыбнулась. Ощущения было – будто, держась за установившуюся между нами энергетическую связь, я нащупала некую опору, и теперь могла в полной мере открыться потоку силы, ничего не страшась. Сумбурное ощущение, которое можно бы сравнить с ходьбой по канату – только что под ногами была лишь узкая веревка, еще шаг – и ты на прочной стойке, канат и пропасть позади, а шест можно отложить до следующего выступления.

Теперь я не только чувствовала этот поток – я могла держать его под контролем. И должна была это делать, чтобы не перейти черту и не превратиться в энергетического вампира. Весьма тонкая грань, лезвие бритвы. Ведь сила в чистом виде не отличается по характеру, по вкусу, и тут важно чувствовать, где кончается твоя сила и начинается чужая.

Сила перетекала по всему телу, словно заново оживляя его – так течет кровь по онемевшей до неподвижности руке, вливая кислород и жизнь в лишенные питания ткани. С каждым мгновением поток увеличивался, и через несколько секунд я разомкнула канал, отдернув руки. Лучше секундой раньше, чем мгновением позже.

– И как ты теперь себя чувствуешь? – спросила я, стараясь не показывать беспокойства.

– Честно? Лучше. А то было ощущение, будто я – перегруженная выше ватерлинии баржа, – засмеялся он в ответ, – Я рад, что вернул тебе силу. Хорошо, что тогда она помогла мне, на озере – но все равно постоянно казалось, что во мне засело что-то инородное. Так что – тебе спасибо. Ну, мы с тобой молодцы, правда? Сделали то, что нужно было.

– Еще не все, – я взяла в руки цепочку, – это пока только амулет, хоть и с необычайно сильным потенциалом, но чтобы он обрел настоящую силу, нужно зарядить его нашей энергией. Но сегодня, мне кажется, лучше уже этого не делать – это сложно, надо сконцентрироваться по максимуму, а у меня вон уже глаза слипаются.

Я встала на ноги и, потянувшись, взглянула за окно.

– Смотри-ка, спать ложиться уже все равно поздно – или, вернее, рано – так что пошли пить кофе, коллега. Постараюсь сегодня вернуться с работы пораньше и выспаться.

Обняв друг друга за плечи, мы пошли на кухню. Пока закипала вода в чайнике, я насыпала в новые чашки все положенные ингредиенты – и тут Этьен огорошил меня вопросом:

– Да, все хочу спросить – а почему все-таки скарабей? Ты довольно долго выбирала, не случайно же остановилась именно на нем?

– Нет, конечно. В нем много всего. Ну, во-первых, это символ из Древнего Египта, а именно оттуда происходит наша с тобой магия. Но, знаешь, – сказала я, задумчиво глядя на пар, клубящийся над чайником, – возможно, я и ошиблась немного. Скарабей – это символ вечного цикла возрождения – как и мой анх. Но этот жучок считается еще и символом ученичества, что ли. А мне все больше кажется, что этот период для тебя уже пройден. И, позволь заметить, в рекордные сроки, – улыбнулась я.

Конечно, это было еще не все, что я могла бы рассказать о скарабее – он был символом многих прекрасных вещей. Этот маленький жучок нес в себе энергию возрождения – и, как считали египтяне, символизировал энергию сердца. Пробужденная, она способна победить инерцию, преодолеть испытания и дать человеку возможность возродиться, пройдя через смерть. Но не читать сейчас лекцию и символике Древнего Египта – основное я сказала, а захочет, сам нагуглит подробности. Да, в общем, я была почти уверена, что, как-нибудь незаметно для меня, он раздобудет много интересной информации.

Послышался смущенный смешок.

– Да ладно тебе, – неловко улыбнулся Этьен, – я-то в магии всего без году неделя, не то, что ты. Сравнила тоже. Ну, вот зарядим – и буду с гордостью носить, как знак послушания – знаешь, это как в монастыре. Вот, кстати, хорошо, что он такой маленький – под одеждой незаметно будет.

– А послушники, между прочим, отнюдь не стеснялись своих одеяний, – пустила я шпильку, усаживаясь с чашками за стол, – так что нечего.

– Виви, я же не девушка, чтобы у всех на виду носить украшения. И потом – послушникам-то этим ничего не стоит всем рассказать, что это он носит, да почему, да к какому ордену принадлежит – еще и не остановишь. А если мы с тобой начнем всем рассказывать – ну, ты понимаешь, – Этьен картинно покрутил пальцем у виска.

– Да уж, точно. Не говоря уж, что это еще и опасно. Нас могут услышать не те люди – а вернее, вовсе даже и не люди. Ведь они уже нашли меня один раз. Это тебе не сгустки энергии – хотя и они прекрасно могут убить, – вздохнула я.

И это все при том, что я так и не поняла, как они вычислили меня. Я даже толком не знала, кто это – ясно только, что из «противоположного» лагеря. С ними не о чем было разговаривать, можно было только бороться – и уничтожать, появись такая возможность.

И еще одну загадку, не покидавшую моих мыслей, я надеялась разрешить уже сегодня, только бы добраться до офиса. Но после завтрака мы еще около часа провели, лениво растянувшись на диване и поддавшись полудреме после ночных бдений, и только потом засобирались на работу.

Ох, как сложно будет работать – уже сейчас, сидя в машине, я чувствовала, как все плывет в зыбкой дымке и покачивается. Будем надеяться, что мне все-таки удастся устроить себе короткий день – но до этого нужно было еще собраться с мыслями и подумать о нужных вопросах.

В офис я прибыла, скрыв лицо под темными очками. Заглянула к Алисе – и прямо ахнула, потому что она-то выглядела ничуть не лучше! Похоже, не у меня одной выдалась насыщенная на события ночь. Алиса сморщилась от того, что я так громко удивилась. Я извинилась одной мимикой и тут же состроила вопросительную рожицу, кивнув на свой кабинет. Не при Кортене же разговаривать.

Уже устроившись в своем рабочем кресле, я подумала, что все это, наверное, даже удачно для меня – не придется начинать разговор самой. Конечно, мне и вправду хотелось поговорить с Алисой, и было тревожно за нее – но ведь только вчера я убедилась, что некоторые вопросы просто необходимо ставить выше личных. И если для этого придется использовать разговор с подругой для получения максимума информации – так тому и быть. Если б Алиса знала, для чего мне это нужно, подумала я, она бы поняла меня, да и сама, наверное, поступила бы так же. Проблема как раз в том, что она никогда не узнает.

Алиса юркнула ко мне в закуток всего через два часа – мсье Кортен отлучился куда-то по делам, да еще и вместе с Венсаном, как не воспользоваться передышкой. Да, подумала я, ей тоже не позавидуешь – работать вместе со своим парнем хорошо только до тех пор, пока в отношениях тишь да гладь. А чуть что случается – оказываешься будто в заложниках, и тут то ли бросать любимую работу, где ты уже обжился и корни пустил, то ли терпеть каждодневное присутствие «его-самого». И ладно еще, если просто присутствие, а то ведь бывает и такое, когда ревнивые бывшие начинают следить за каждым шагом. Ну, будем надеяться, что у Алисы с Венсаном до этой стадии и не дойдет.

Алиса уселась на единственный свободный стул в кабинете, напротив меня. Я выглянула из-за монитора, напустив серьезный вид и решив было пошутить – но в следующий миг отказалась от этой мысли.

– Выкладывай, – коротко сказала я вместо этого.

Уговаривать ее не пришлось – вздохнув, Алиса тут же начала рассказывать:

– Ты ведь помнишь, что у нас с Венсаном… ну… не слишком все гладко сейчас. В общем, вчера я пришла с работы, а он где-то задержался, и телефон у него что-то не отвечал – короче, я занервничала. Приходит он часа через три после меня – ну и понятно, я его встречаю не слишком радостно. Сам виноват, я уже вся издергалась – где он, что с ним! А он тут же сел на своего любимого конька – говорит, ты меня не любишь, обманываешь, неизвестно где пропадаешь, как будто это не я его, а он меня только что ждал. Это он опять на свадьбу намекает, а мне уже и ответить нечего – что могла, я уже сказала, – Алиса тяжело вздохнула и, переведя дух, подытожила, – в общем, полночи мы с ним вчера проругались. Виви, я просто не знаю, что мне дальше делать. Ну как мне его убедить?

– А тебе этого серьезно хочется?

– Что за вопрос? Конечно! – обиделась Алиса.

Я не позволила себе пожать плечами – как мне казалось, вся эта ситуация не стоила того, чтоб за нее бороться. Но решать было не мне, да и – их глазами все равно не взглянешь. Надо было им помочь – да и для меня этот разговор открывал кое-какие возможности.

– Есть у меня одна мысль. Подождем до обеда, или?

– Ох, Вивиен, не могу я уже ждать! Кортена пока все равно нет, что я там буду сидеть. Работник из меня сегодня… Что такое ты придумала?

Сказать по правде, никаких особенных идей у меня не было – но я надеялась, хорошенько расспросив Алису, найти ключи как к моим запертым дверям, так и к ее.

– Ладно. Давай, сосредоточься. Забудь про вчерашний вечер, будем думать про день свадьбы, – Алиса удивленно посмотрела на меня, – Ну а что, будем искать доказательства, если ты на это готова. Да и вообще, лучше постараться полностью вспомнить день – знаешь, как в детективных сериалах говорят?

Я улыбнулась, надеясь хоть как-то снять напряжение. Ей нужно было сейчас сосредоточиться не на собственных страданиях, а на конкретных событиях того дня. Но Алиса смотрела на меня большими тревожными глазами и, кажется, не совсем понимала, о чем я говорю – зато готова была послушно выполнять мои инструкции, если только это поможет вернуть мир в их паре. Мне стало жаль ее – она была отнюдь не глупой девушкой, но импульсивные, порой абсурдные требования бойфренда, которым нужно было то ли соответствовать, то ли противостоять, сейчас совсем сводили ее с ума. Нет, я просто должна была ей помочь. В конце концов, что такое помогать человечеству, если не помогать каждому конкретному человеку? От парадоксов иногда тоже ум за разум заходит.

– Давай начнем с самого утра, вот ты приехала в Гланд. Представь, что смотришь какую-нибудь хронику, и рассказывай. Водички налить?

Алиса мотнула головой, протяжно выдохнула и уставилась в окно, вспоминая.