Текст книги "Пламя и пепел (СИ)"

Автор книги: Наталья Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 37

– Тот самый вечер, который ты видела, который для тебя в тот момент был лишь романтическим свиданием, пусть и действительно прекрасным, – он вздохнул, – в этот день в Америке случилось страшное землетрясение. Но ты не почувствовала этого. А в советских новостях тогда не особенно говорили о происходящем за границей, да и вообще это было такое время, когда эти самые новости узнать было далеко не так просто, как сейчас. Даже радио было не у всех, люди слушали его на улицах, а о телевизорах и думать не думали. Газеты тоже были страшной дороговизной.

Похолодев, я медленно кивнула. То же самое получилось с недавним обвалом в здешних горах. Кто же был в этом виноват?

– Так вот, Вивиен, – продолжал бог, печально склонив голову на плечо, – в тот день там погибло около двух тысяч человек. Я не говорю, что жертв обязательно удалось бы избежать, но, ты сама понимаешь – тут ведь дело не в сухих цифрах, не в статистике. Я хочу, чтобы ты поняла – никто тебя ни в чем не обвиняет, просто… просто без тебя мы мало что могли противопоставить всему этому. А этим вечером дело отнюдь не кончилось.

Я вздрогнула. Что же выходит – я хуже любого маньяка, серийного убийцы. Что все происходит не в первый раз, все повторяется. Я уже не знала, хочу ли слушать дальше… Нет, не хочу! Правда – вещь хорошая, но весит больше камня для утопленника. Как мне дальше тащить его? Рассказ, однако, неумолимо продолжался, хоть он и слышал все мои мысли.

– Через два дня Олег погиб, Вивиен. Время тогда было неспокойное, кровавое, и невозможно никого винить.

Я вскинула голову, крик застыл где-то в горле. Мне было больно, словно я не знала, что прошло уже едва ли не сто лет, что та наша история ушла безвозвратно. Мне было больно, словно я действительно помнила его и любила все это время.

– Вот поэтому я решил просто рассказать тебе все это – не дать снова увидеть. Такое часто тогда встречалось – белые напали на коммунистов, в живых никого не осталось. Потом большевики тоже ответили жестоким ударом. Вообще, это казалось бесконечным – никто ведь не хотел остановиться первым. Я знаю, как тебе тяжело было тогда. Ты страдала. Ты не хотела нас слушать, не хотела думать о людях, которые и разбили тебе сердце. Прошло несколько месяцев, но стена эта так и не рухнула. И мы решили…

– И вы решили добить меня, – в голосе звенела безудержная ярость, на долю секунды удивившая и меня саму, – Неужели… неужели нельзя было подождать, или поговорить со мной? Это жестоко! – я выдохнула и замолчала на несколько секунд, – И как, как, скажите на милость, вы могли позволить этому повториться?

По моему лицу бежали слезы – не отдельные горько-соленые капли, а целый поток. Голос не подчинялся мне, я с трудом могла выговаривать слова. Впрочем, он все равно поймет меня и так.

– Вы ведь знаете, что я люблю его! Знаете – и ничего не сделали! Так зачем же я здесь? Снова хотите взять мою память на абордаж, стереть и его тоже? А его самого оставить умирать там, на голых скалах? А ведь он пришел помочь вам, он…

– Успокойся, Вивиен, – он вдруг коснулся моего плеча, я даже не успела сбросить его руку. От него повеяло почему-то прохладой, какой-то свежестью, словно на рассвете, – Мы вовсе не палачи. Все случается в первый раз – и никто не смог предугадать, каков будет обратный эффект. Именно из-за этого вовремя не появилось того выхода, который открылся сейчас, едва ты только встретила Этьена Дюруа.

Я сверкнула глазами – мне захотелось ударить его только за то, что он так спокойно произносил имя Этьена. Но я уловила и еще кое-что в его словах и вся насторожилась. Какой выход? Частью какого плана мы снова стали, сами того не зная?

– Наверное, ты и сама задавалась вопросом, как так случилось, что Этьен стал Фениксом, ведь такого еще не бывало, да и не должно было быть. До этого в мире был только один Феникс, да и тот был создан намеренно, а здесь – такая роковая случайность! Но в том-то и дело, что мы не хотели повторения истории. Что случилось – то случилось, а мы лишь позволили искре Феникса выжить в нем – и не разрушить его. Выходит – следующая неожиданность и дала путь выхода.

– Вы, кажется, повторяетесь, – съязвила я.

– От повторений вообще никуда не деться, – ответил Гамаюн, и я бы удивилась созвучности с собственными мыслями, если б не знала, что он их легко читает, – Решение и вправду было трудным, но и сейчас кажется единственно верным, по правде говоря. Энергия – слишком тонкая субстанция, а тут все прошло так гладко. Но для тебя, Вивиен, для тебя главное даже не в том, что, став Фениксом, Этьен получал возможность жить очень долго, потому что это все равно не значит, что его или твоей жизни ничто не угрожает, – он неопределенно повел рукой вниз, к голым скалам, где я оставила его, и меня затрясло еще сильнее, – Самое главное – это то, что он сможет тебя понять, если захочет. Потому что сам стал таким же. А ты, кстати, просто отлично справилась с ролью наставника!

В голосе его вдруг послышалась некоторая гордость – будто я была его маленькой дочерью, с косичками и бантиками, и только что выиграла важную школьную олимпиаду. Но меня это совсем не радовало. Что ни говори, с собственными детьми все же так не обращаются.

– Вот только ни меня, ни его вы снова не спросили, – усмехнулась я, озвучивая свои мысли, – Я знаю, что такое долг, но я не сторонник фатума. Все-таки я как-то могла бы понять, иерархия и все такое, ладно, но почему вы не отвечали? Как только я ни просила, какие вопросы ни задавала – нет, молчание! Почему? Мы что, такой безнадежный случай?

Вечно возвращающиеся к одному и тому же…

– Беда в том, что мы и сами не слышали тебя, Вивиен – вот каким был тот самый обратный эффект, о котором я и говорю. Вместе с твоими воспоминаниями ушло, видимо что-то важное, и прервалась наша связь.

Я хмыкнула сквозь слезы – еще бы не важное. Рубанули, выходит, с плеча. Но как же теперь, неужели впервые за все эти годы, за так много, много лет… Неужели для этого обязательно нужно было умереть? Гамаюн внимательно смотрел на меня серьезными глазами, и я знала, что он все еще прекрасно слышал мои мысли.

– Это даже странно, но какие-то крупные события в твоей жизни все же доходили, а вот связаться с тобой не получалось, словно с испорченным телефоном. Только здесь мы услышали тебя в первый раз по-настоящему – за все это время. Я, признаюсь, был очень рад этому, хоть обстоятельства, которые привели к нашему разговору, радовать никак не могут.

– Ну так, может быть, вы сможете, наконец, объяснить? Как вообще все это произошло, тогда, на озере Леман, когда я была еще совсем одна? Что особенного было в этой битве, и почему мое перерождение произошло так скоро после нее? И все-таки – что за темные силы охотятся за нами все это время? Чего они хотят?…

Вопросы роились в моей голове шумным табором, торопились выскочить наружу. Прошло несколько мучительных секунд, и Гамаюн заговорил, подбирая слова, а лицо его напряглось еще сильнее:

– Я ждал, ждал твоих вопросов. Попробуем по порядку. Леман… я бы вообще не стал называть это перерождением. Та битва на озере истощила тебя, нужен был новый заряд – и магия в тебе, видно, не нашла иного выхода, кроме как возобновиться в огне перерождения. Иначе магическая энергия в тебе могла погибнуть, да и ты без подпитки не выжила бы. Если магию загнать в угол, она сама принимает решения и взвешивает ставки.

И не только магия, хмыкнула я.

– Потому и внешность твоя не слишком изменилась, лишь в мелких деталях. Ну и, конечно, все это не может быть не связано с самими нашими, так сказать, противниками.

Он совсем как-то по-человечески потер подбородок, раздумывая над ответом. Я усмехнулась. Интересно, каким бы он был на земле.

– Ты не зря спрашиваешь о них – и очень жаль, что все это время тебе пришлось бороться практически вслепую. Может, потому они и смогли накопить такую необыкновенную мощь… Есть и еще следствие того, что появился второй Феникс – хоть вашей совместной силы теперь и больше, чем было у тебя одной, но она нестабильна. Может быть, вы еще найдете баланс, кто знает – по крайней мере, можно на это надеяться. Но этой шаткостью вполне можно воспользоваться, вот что печально.

– Уже воспользовались, – мрачно проговорила я, – Так кто же они, все-таки, такие? Или это тоже единый дух, использующий, как и вы, те или иные аватары?

– Даже я не знаю этого до конца, – он развел руками, – Мы все же склоняемся к мысли, что они более индивидуальны – то есть все эти существа как бы существуют отдельно, хоть и соединены волей темной энергии.

Я нахмурилась, пытаясь хоть как-то это понять – и какое значение это может иметь конкретно для меня. Все-таки не у всех есть дар излагать сложные вещи просто. Гамаюн поговорить, видно, любил, но этот талант ему явно присущ не был. С другой стороны, так ли очевидна польза от упрощения? Так, что-то уже и меня понесло в софистику. Мотнув головой, я постаралась сосредоточиться на его объяснении.

Чуть улыбнувшись в такт моим мыслям, он продолжил:

– И если смысл неба – созидать или хотя бы сохранять, то они питаются энергией, высвобождающейся при разрушении. В общем, бороться с отдельными такими воплощениями хорошо лишь до определенного предела – пока они не предпринимают откровенно агрессивных действий – конечно, рядовая агрессивность в их природе, но ты понимаешь, о чем я сейчас говорю.

Ага. О той самой битве, в результате которой Этьен ни жив, ни мертв, а я – здесь, на небесах, беседую с ним.

– И в этом случае уже нужно добраться до самой основы – той силы, что ими управляет. И я надеюсь, что теперь, когда мы можем помогать тебе, это получится. Хотя риск, конечно, велик – и решать тебе. Ведь битвы еще не кончены.

– Не пойму, почему вы все время говорите «мы»? Во-первых, вы сами сказали, что это лишь воплощение, а на самом деле это все одна… м-м-м… субстанция. Да и мы с вами тут, вроде как, наедине.

– Ну, видишь ли, то, как все мыслится, как принимаются решения – если проводить аналогии с людьми, это больше напоминает мозговой штурм, чем раздумья одиночки. Нужно ведь рассмотреть вопрос со всех сторон.

– Да, со всех сторон… – прошептала я, – с моей стороны это так не выглядит. Иначе я бы не оказалась сейчас здесь, а Этьен бы не… не лежал бы там…

Слезы снова жгли и резали глаза. Я отвернулась и вдруг поняла, как осточертел мне этот бесконечный разговор – бесполезный, в сущности, ведь ничего уже нельзя было изменить. Вопросы были бесконечными, а ответы не приносили облегчения, так что пора было заканчивать. Уже не оборачиваясь, я пошла прочь от странной реки, мерцавшей сотней разных лиц, от видневшейся в облаках горы и от своего нежданного собеседника.

Теперь мне великодушно дали выбирать – но только тогда, когда выбора-то на самом деле и не было. Умереть, оставив их разбираться – или сражаясь с темными и пытаясь все же предотвратить их победу. Вряд ли кто-нибудь на моем месте выбрал бы первый вариант.

Я шагала по облакам, уже не обращая внимания на их красоту – мне нужно было спешить, скорее вернуться назад и убедиться в том, что Этьен жив. Должен же был сработать хотя бы один амулет. И Гамаюн сказал, что я не опоздаю к нему – врать-то он не должен был. В конце концов, он был светлым богом, и если и ошибался в чем-то, то, как видно, знал цену своим ошибкам и старался их не повторять. Мне, конечно, от этого было не легче.

Идти стало тяжелее – облака незримо загустевали в какой-то кисель, из которого я с трудом вытаскивала ноги при каждом шаге. Напрягшись, я продолжала идти. Что это? Воздух словно тоже стал гуще – дышать трудно, перед глазами замелькали искры. Не может быть, не теперь, когда я в двух шагах от возвращения! Я сжала руки в кулаки – даже это движение отнимало у меня силы. Неужели мне действительно отсюда не выбраться…. Нет, нет! Еще не время наслаждаться радужным сиянием – и самой превращаться в облака.

И вдруг я услышала, как кто-то за спиной произносит мое имя. Вивиен, Вивиен…

Я обернулась. Гамаюн спешил за мной, помогая себе призрачными крыльями. Я нахмурилась и была готова крикнуть ему, чтобы он оставил меня в покое – но голос меня уже не слушался.

– Куда же ты так исчезла? – чуть запыхавшись, спросил он, – Я ведь не сказал тебе главного – как отсюда… вернуться! Я только теперь заметил, что ты оставила свой амулет там, – он махнул рукой вниз, – а этого никак нельзя было делать. Без него вернуться очень, очень сложно! А ведь ты еще пробыла здесь так долго… как же я раньше не …

– Что вы понимаете в том, что можно, а чего нельзя, – прошептала я. Я пыталась хорохориться, но знала, что еще чуть-чуть – и я, обмякнув, упаду прямо на его руки. Дай Бог, чтобы он удержал, хоть мне и не хотелось оказаться в его объятиях. А впрочем, он и есть немного бог…

Дальше все было словно в густом и склизком тумане. Поддерживая меня под руки, он приложил ладонь к моей груди, к солнечному сплетению, и я почувствовала тепло, разбегавшееся от этой точки по всему телу. Может, действительно начало конца.

К счастью, в этот раз я все-таки оказалась неправа.

Глава 38

В глаза бил свет – настоящий, живой. Но мне было ужасно холодно, и не удивительно.

Над горами занимался яркой огненной короной рассвет, а камни покрывал иней, намерзший здесь за всю холодную ночь. Я посмотрела на свои руки – они были все такими же, со свежими царапинами и ссадинами от лазания по голым камням, а на правой ладони был привычный шрам, маленькая ямка углом. Потом провела пальцами по лицу – кажется, это действительно было мое лицо, то самое, к которому я уже успела привыкнуть за последнее время.

Наконец, медленно приходя в себя, я сообразила, что ведь не зря изо всех сил торопилась сюда – и что необходимо срочно что-то предпринять. Я оглянулась вокруг, охватывая взглядом всю величественную, но мрачноватую горную панораму – и чуть не вскрикнула, когда встретилась с кем-то взглядом. Лишь через секунду я поняла, что это были глаза Этьена.

Он лежал все в той же страшной позе, навзничь, но, кажется, действительно был жив. На шее бился живчик, а глаза с поразительным любопытством разглядывали меня. На мгновение я даже испугалась, узнаёт ли – потому что его взгляд был изучающим, словно он смотрел в мои глаза в первый раз. Но успокоилась, едва он заговорил:

– Где ты это раздобыла? Простудишься же.

Это мог сказать только он, знающий меня – и любящий. Я, наконец, опустила голову и посмотрела на себя саму – действительно, было чему удивляться. На мне была тонкая белая туника с длинными рукавами и воротом-лодочкой, на взгляд показавшаяся трикотажной. Я осторожно прикоснулась к ней кончиками пальцев – и мне показалась, будто она сделана из пуха. Или из облаков – и перьев.

Через это одеяние – единственное, что на мне было – можно был разглядеть меня саму. Теперь понятно, почему так холодно. И через эту тонкую материю я разглядела странный след на своей груди – красные вспухшие полосы, расходящиеся в разные стороны лучи, словно от солнца. Прикоснувшись к ним пальцами, я почувствовала, что оттуда все еще сочится тепло. Оно не походило на жар тела, на горячечный пожар внутри – оно было другое, мягкое и уютное, ненавязчивое и постоянно заметное одновременно.

Что ж, спасибо вам за таинственное возвращение. Я снова посмотрела на Этьена, повнимательнее. Он был бледен, но уже без прежней обреченности.

– Как ты? – едва смогла я произнести. Я панически боялась его ответа.

Этьен на несколько секунд задумался, видимо, оценивая свое состояние, и за это время я успела передумать и представить себе все ужасы, которые только способен изобрести женский мозг – а фантазия у меня была богатая. Наконец он сосредоточенно и несколько удивленно произнес:

– Кажется, все и вправду неплохо.

На его одежде, на груди жутким черным пятном расплывался след от удара. Метнувшись к нему, я развела края рубашки – на коже виднелся красноватый ожог, но выглядело все вполне терпимо. На шее на двух цепочках свисали золотой анх и серебряный скарабей.

– Не переживай так, я в порядке, – я почувствовала, как он, вытянув руку, пытается погладить меня по спине, – Лучше расскажи, что вообще произошло, и откуда на тебе эта странная одежка. Видно, кульминацию действа я пропустил, – ухмыльнулся он, – куда ты исчезала?

Я осторожно улеглась рядом с ним и принялась подробно пересказывать все происшедшее, ничего не тая. Спускаться нам все равно было еще рано – хоть Этьен и сказал, что чувствовал себя вполне нормально, я не слишком-то верила этому заявлению, и решила, что лучше ненадолго задержаться здесь. Утренний холод уже уходил, и лежать было не так уж и плохо. Жаль, что у нас совсем не осталось никаких теплых вещей – все сгорело в ночном костре.

А впрочем, это было абсолютно неважно. Такой же теплой и приятной, как следы небесной магии в моей груди, была мысль о том, что мы вместе – и мы реальны, как и эти горы, и это по-утреннему свежее солнце, и даже этот холод.

Мы лежали и смотрели на бегущие по небу облака, и я чувствовала, что вновь ощущаю ход времени. Я слушала тишину, думая о том, что мне хотелось бы снова иметь возможность вести мысленные разговоры с Этьеном, но одновременно и нет. Как видно, эта странная связь работала только в самых экстремальных ситуациях – а кто же захочет, чтобы они случались вновь и вновь? Мне никак не приходится ждать спокойной жизни, но, может, таких ужасных безнадежных битв нам, все же, удастся избежать. Теперь битва закончилась, темные силы отступили, хотя бы на время, а мы были живы. Жить постоянно в ожидании смерти – значило бы совсем не жить. Так что стоит лучше подумать о жизни. О долгой, если даст судьба, долгой жизни.

Как там сказал странный мой проводник по небу, найти баланс? Над этим еще нужно подумать, и, может быть, тогда из нас получится отличная команда борцов с этим мраком, то и дело наступающим на мир. Кажется, во всех остальных смыслах наша с Этьеном команда уже существовала – по крайней мере, мне хотелось так думать.

– Виви?

– М-м? – мельком пронеслась мысль о том, что Этьен будто бы уже умел читать мои мысли – стоило мне подумать о нас, как он прервал затянутое пеленой усталости и опустошенности молчание.

– Хотел спросить – выходит, ты не знаешь, кто помог нам, отогнал их? Как-то странно все это…

– Нет, я не успела. И вот что не могу понять – скоро ли они вернутся? Минутная передышка, или больше похоже на перемирие? Вот только задержись я там еще на пару вопросов – вернуться бы уже не смогла, – мрачно хмыкнула я, – а все равно недостает ответов.

– Ну, не шути так. Ты не знаешь, как я рад был увидеть тебя! Открыл глаза – было еще темно и совсем холодно, тебя я не видел, и Бог знает, что успел подумать… Потом попытался оглядеться, а когда повернул голову обратно – ты была рядом со мной. Разве не чудо? Чудесами, дорогая моя, надо уметь дорожить, так что давай не будем ни о чем жалеть.

– Ну ладно, ты прав. Это уж я так, ворчу, – ответила я, прижимаясь к нему поближе. Действительно, мне ли сейчас было жаловаться на судьбу.

Время летело мимо нас, и мне казалось, что то, как мы лежали сейчас, прилепившись друг к другу, и было жизнью.

– А все же – какие бы еще вопросы ты задала, если б могла? – спросил Этьен через несколько минут, почти не нарушая священной тишины. Я немного помолчала, размышляя.

– Спросила бы, наверное, чего нам ждать теперь. А, боже мой, – я с досадой хлопнула себя по лбу, – ведь мы с тобой так и не поняли, что за пирамидку те украли у Леграна, и зачем! Это на сто процентов было что-то важное, иначе они не стали бы к нему врываться. Вот что нужно бы нам знать теперь…

– Ничего, как-нибудь узнаем. А вообще, это тоже странно. Была бы эта вещь такой уж важной – извини, твоего Скарабея просто убили бы, чего проще. Да и не забывай, что они приходили искать тебя.

– Да ладно, в тот раз нашли сами, без чьей-либо помощи, – возразила я.

– Ну, может, раз на раз не приходится, – улыбнулся Этьен, – Знаешь, может… Мне приходило в голову, что, вполне возможно, они использовали эту вещицу просто как приманку, как наживку.

– То есть?

– Может быть, приходили они за тобой, а пирамидку прихватили просто для виду. Кажется, их нехитрый план сработал – мы ведь так сорвались с места. Помнишь, ты все думала, что это может быть каким-то секретным средством, или артефактом, и что нужно спешить….

– Да брось. Мы и так кинулись бы сюда, куда нам деваться. Ведь все сигналы указывали.

Я замолчала. А и вправду – рванули бы мы так спешно, если б я не думала, что именно здесь должна состояться кульминация какого-то хитрого плана с участием таинственного артефакта? Может быть, они именно этого и хотели? Но зачем тогда? Или уничтожить нас здесь им показалось проще? Что-то не срасталось – но и по-другому сложить фрагменты не выходило.

Я заметила, что Этьен пристально смотрит на меня. Улыбнувшись одними уголками губ, он произнес:

– Не кажется ли тебе, что нам нужно на минуточку перестать думать, а лучше немного еще отдохнуть – да и собираться в обратную дорогу? Не то, того гляди, мы тут с тобой примерзнем к скалам. А что с твоим нарядом делать, вообще не знаю. Не представляю, как ты в нем будешь карабкаться по горам, а потом еще и в город заявишься, – снова улыбнулся он.

– Придется украсть у тебя брюки, – в тон ему ответила я. Как ни странно, настроение у меня сейчас было просто отличным, хотелось петь и смеяться, – Вот только тогда несладко придется уже тебе. А если честно – я тоже не знаю, что с этим делать. Но сегодня меня это как-то не слишком беспокоит.

Решение оказалось неожиданно банальным и снова заставило добрым словом помянуть прогресс. В кармане у Этьена все еще лежал сотовый телефон, и даже, что удивительно, вполне работоспособный – никакие адские молнии не повлияли на уровень приема сигнала. Мы набрали номер Венсана, и через пару часов к нам явилась целая спасательная команда – оказывается, они уже отправились на поиски, узнав от Жана, что мы застряли в горах. К нашему облегчению, с Жаном, в общем-то, все было в порядке – если не считать пары ушибов и растяжений, к которым и сам он относился скорее философски.

– Представляете, ребята, нам пришлось спалить все свои вещи, было страшно холодно, – смеялась я. Я давно поняла, что лучше попытаться объяснить все самой – до того, как тебе начнут задавать вопросы. Я надевала принесенные ими вещи, а с лица никак не желала сходить улыбка.

Венсан переглянулся со своими товарищами.

– Они тут кислорода передышали, похоже, – ухмыльнулся он, – Ну ладно, давайте собираться, незачем тут задерживаться. Двинемся вниз, к нашей грешной земле, – он изобразил идиотскую улыбку, видимо, вполне соответствующую моему собственному выражению лица. Поборов приступы хохота, я выразила абсолютную готовность к возвращению.

Так начался наш спуск с величавых холодных гор, в эту ночь успевших подарить нам горечь и счастье одновременно. Ребята – Венсан и двое его друзей, с которыми я знакома не была – помогали нам, как только могли. Меня так часто и крепко поддерживали под руки и за талию, что едва ли не на руках несли всю дорогу. Я бы почувствовала себя просто по-королевски, если б не думала все время, что Этьену помощь сейчас нужнее. Но мы ничего не могли рассказать о наших ночных злоключениях, а выглядел он совсем здоровым, и потому ребята по-джентльменски старались уделить больше внимания именно мне.

Едва мы спустились с гор, на меня будто вихрь налетел.

– Как ты там вообще оказалась? Ну надо же, взбредет тебе в голову! Сама чуть не убилась, меня чуть с ума не свела – Алиса хотела было пристукнуть по мне кулачками, но, видимо, побоялась – руки так и замерли в сантиметре. Я засмеялась и крепко обняла ее.

– Сама-то ты как здесь? Венсана ждешь? – сквозь смех спросила я.

– Почему – Венсана, тебя! Я как услышала, что в горы ушли, что там обвал… – при этом Алиса так глянула на нашего программиста, что стало ясно – одного его она бы не отпустила, что бы сейчас ни рассказывала, – Мы помчались, конечно…

– Обвал? – мне обязательно нужно было знать, что происходит.

– Да, но он с другой стороны прошел, – отмахнулась Алиса, – Господи, слава богу, ты цела! И Этьен…

Я смотрела на подругу – и не могла понять, почему я вечно не доверяла чувствам окружающих меня прекрасных людей? Алиса едва могла прятать дрожь в голосе и в руках, она и вправду переволновалась за меня. Я сжала ее влажную ладонь.

– Перезвоню тебе, ладно?

Я рухнула на сиденье поджидавшей нас машины и закрыла глаза. Сильнее всего мне хотелось хоть немного поспать.

Странно было возвращаться в тот же номер в гостинице Цюриха – честно сказать, на такое я даже не надеялась. Теперь можно было помечтать хотя бы о паре дней передышки. Открыв дверь, я оглянулась – и будто оказалась в ледяной воде. Вещи лежали, расшвырянные как попало.

– Боже мой, сюда что, кто-то ворвался, искал что-нибудь? – в моей голове снова всплыла мысль о хрустальной пирамидке, игравшей во всей этой истории, как мне все еще казалось, таинственную, пока не разгаданную роль. Я лихорадочно окидывала взглядом вещи, пытаясь понять, что могло пропасть.

– Боюсь, это устроили мы сами, – засмеялся Этьен, и я удивленно посмотрела на него, – Эта картина, знаешь ли, называется – лихорадочные сборы, художник пожелал остаться неизвестным.

Постепенно мой разум признал, что Этьен прав. Он шутил, но у меня такая панорама вызывала скорее горечь. Мне-то казалось, что перед походом я расставила все по местам! Да уж, наша неприбранная комната служила отличной иллюстрацией того, в каких растрепанных чувствах мы ее покидали. Разрозненные предметы одежды лежали на подоконнике, две книги, видно, выпавшие откуда-то, раскрытыми валялись на полу – этот список неприкаянных вещей можно было продолжать еще долго. Хорошо, что у нас не было растений и домашних любимцев – бог знает, через какие муки им пришлось бы пройти. Нет, хорошего настроения мне этот хаос определенно не прибавил.

Вместо долгожданного отдыха я, скинув только грязную обувь, бросилась прибирать разбросанные вещи, с маниакальным упорством пытаясь ровно разложить их по местам, словно таким образом можно было вернуть душевное равновесие. Понаблюдав за мной какое-то время, Этьен счел за лучшее остановить этот безумный вихрь.

– Ну что такое, Вивиен? Подумаешь, вещи. Да я их сейчас в мусор выброшу, все разом, если ты не остановишься.

Я растерянно смотрела на него.

– Да… ты опять прав. Наверное, я просто не знаю, к чему приложить себя, – пробормотала я, – После всего… это так сложно.

Этьен обнял меня за плечи и усадил на кровать. Несмотря на ужасную усталость, я порывалась снова вскочить, но он удержал меня.

– Обсудим?