Текст книги "Жена чудовища (СИ)"
Автор книги: Наталья Сапункова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
Глава 15. Нежданный гость
Сначала тень замерла и долго не двигалась, однако менялась, становясь то отчетливее, и тогда в ней проступали черты мужчины, то размываясь до почти полной прозрачности. Наконец тень медленно двинулась к спящей леди Айд, остановилась у изголовья, и опять замерла.
Да, мужчина, молодой, стройный, довольно высокий. Он положил что-то на подушку рядом с головой Тьяны, и осторожно коснулся ее щеки, но сразу руку отдернул. Она же вздрогнула, заворочалась, заметалась по подушке, часто дыша, открыла глаза…
И никого не увидела. Белая тень исчезла. Не отошла, не спряталась за изголовьем кровати – просто растворилась. Ее не стало.
Тьяна села на постели, и, моргая, огляделась. Было тихо и холодно, луна светила прямо в окно, свет ее длинной полосой ложился на пол, светлая полотняная штора, которая осталась отдернутой, слегка шевелилась от ветра.
Холодный ветер, вот в чем дело. Она просто замерзла, поэтому и проснулась.
Тьяна подавила искушение звонить, вызывать Эну и просить закрыть окно. Собственно, именно так леди Айд и следовало поступить, но не хотелось будить девушку из-за такой безделицы, и не так-то просто разбудить спящего человека звонком из соседней комнаты – кто знает, сколько придется звонить. Проще сделать самой.
Она спрыгнула с кровати, тут же ощутив босыми ногами, какой холодный пол. Быстро же меняется погода тут, в Нивере – ведь стояли теплые летние дни и не менее приятные ночи чуть прохладней дней.
Закрыв окно на задвижку, она вернулась к кровати, мечтая быстрее забраться в свое гнездо из теплого пухового одеяла, и…
Цветок на ее подушке. Белая роза.
Наполовину распустившийся бутон, зеленые листья, колючки на стебле. Белоснежные лепестки серебрились в лунном свете.
Она моргнула, и за это короткое мгновение роза исчезла. На подушке не было ничего.
Тьяна задрожала.
– Эна! – закричала она, – Эна, иди сюда! – и метнулась прочь из спальни.
Горничная спала в передней на кушетке, но от крика хозяйки проснулась сразу, вскочила, приглаживая волосы.
– Что случилось, миледи?
Здесь не было лунного света, зато горел крошечный ночной светильник, от которого Эна принялась зажигать свечи в подсвечнике. Тьяна смотрела на занимающиеся мерцающие огоньки, и страх проходил.
Нужно взять подсвечник и вернуться в спальню. Вот так…
– Ох, миледи, как выстудилась комната, – воскликнула Эна, которая топала следом. – Ветер с моря, миледи.
То-то я заметила вчера, когда купалась, какая холодная была вода. Вам надо выпить горячего, миледи, а то не уснете. Так что случилось?
Разумеется, на подушках не было никаких цветов. И на простыне, и в складках одеяла – во всей постели, которую сама Тьяна перетряхнула под удивленным взглядом горничной, не было ровным счетом ничего лишнего.
– Ничего, Эна, мне показалось. Я замерзла. Встала закрыть окно, еще не проснувшись, должно быть, вот мне и снилось непонятно что.
– Понятно, миледи. Не открывайте больше окон, а то еще простудитесь. Я пошлю сейчас за горячим молоком для вас.
– Сама не уходи, – попросила Тьяна.
Идея остаться в одиночестве отчего-то ее пугала.
– Нет-нет, миледи. Я только распоряжение ваше передам на кухню. Я буду здесь, миледи.
Личные горничные женщин семьи Айд не только получали повышенное жалованье, они еще не бегали сами на кухню, как та же Кора, к примеру. Они лишь передавали распоряжения. В герцогском замке не те порядки, что в их захолустном Рори.
Тьяна пошла следом за Эной и ждала, пока та вызывала служку из кухни, передавала приказ леди принести горячее молоко.
– Две чашки, и с медом, – поправила она, – ты тоже выпей, раз уж я так тебя так некстати разбудила.
– Благодарю, миледи. Прикажете мне одеться? – Эна все еще оставалась в одной сорочке, как и ее леди, впрочем.
– Зачем? – махнула рукой Тьяна, – бери свою постель и идем ко мне. Там даже мягче кушетка есть.
– Как скажете, миледи, – Эна в два счета сгребла свою постель и перетащила в спальню леди. – Завтра вернется милорд, и вам не будет страшно, – она хитро скосила глаза на Тьяну.
– Да, надеюсь, не будет, – согласилась она, улыбнувшись, – раз он не боится даже медведей.
Она еще не забыла про пари, заключенные на кухне.
Конечно, невозможно запретить слугам как-то обсуждать хозяев. Да и не нужно. Но выносить на всеобщее внимание все, происходит в комнатах леди, станет только очень глупая служанка. Вряд ли эсс Хойр стал бы представлять ей глупых.
Молоко, которое скоро принесли, оказалось очень горячим, вкусным, пахло медом и какими-то пряностями, после него по телу разлилось тепло и стало совсем хорошо.
– Вот так. Вы скоро уснете, миледи, – сказала Эна, принимая у нее пустую чашку и возвращаясь на кушетку, под свое одеяло.
Поначалу она решила сидеть на табурете, пока не уснет леди, пока Тьяна не приказала ей ложиться в постель и, если хочется, то спать, и девушка нехотя подчинилась. Та же Кора, надо сказать, гораздо проще относилась к своим обязанностям.
А вот засыпать они не торопились.
– Мне приснилась белая роза, – призналась зачем-то Тьяна, – точно такие растут у нас во дворе. Всегда росли, сколько я себя помню. И такие же крупные, и совсем мелкие, но их очень много на кусте. Мы с сестрой почему-то считали, что будем выходить замуж в венках из этих роз. И еще, у нас уверены, что настой из их лепестков делает кожу красивой.
– О, миледи, здесь вам приготовят кучу снадобий из роз, – тут же отозвалась Эна, – здешние оранжереи лучшие в Грете. Но белых роз вы во всем Нивере не найдете, это точно говорю. Может быть, в городе и растут, конечно. Но здесь точно нет.
– Но почему так? – удивилась Тьяна.
– Потому что белые любила прежняя герцогиня, леди Тьяна. У нее был целый сад из белых цветов, и роз в том числе. Этот сад вырубили вскоре после ее смерти, миледи. И больше белые розы не сажали. А вы просто соскучились по дому, миледи, это понятно. Я думаю, все скучают, если выходят замуж так далеко.
А тут еще Дальний ветер дует. Когда он дует, многие грустят.
– Какой ветер? – уточнила Тьяна, не расслышав.
– Дальний, миледи. Вот этот самый, холодный. Оттого вы и мерзнете. Он всегда дует примерно в это время, неделю или немного дольше. Его еще зовут Дорогой Моряков, потому что некоторые верят, что он облетает все моря, даже южные, и души моряков, если они остались неупокоенными, могут с его помощью навестить родные места. Но эсс Хойр, например, говорит, что это чушь, потому что один ветер не может облететь все моря.
Тьяна лишь улыбнулась, сама она не рискнула бы ничего утверждать про ветер. Оставалось доверять эссу Хойру, который был знающим человеком, это несомненно.
– Моя бабушка в это время всегда один день держала двери и окна открытыми, и накрывала на стол, – продолжала Эна, – она готовила лакомства, которые нам, детям, не позволялось трогать, потом это все бросали в костер. У нас в семье много мужчин не вернулись с моря, миледи. Это на случай, вдруг им нужна какая-то помощь, например. Или они захотели бы что-то передать близким.
Тьяне опять стало неуютно в своей теплой и мягкой постели.
– И что же, кто-то приходил? – тихо спросила она.
– Я такого не помню, миледи. Но у нас в деревне рассказывали, что одну вдову вот так навестил муж и рассказал ей, где зарыл кувшинчик с золотом и серебром. Это было очень кстати, потому что ее дочки стали невестами с приданым и сразу вышли замуж.
– Понятно, – Тьяна плотнее завернулась в одеяло, – Эна, ты давно знаешь лорда Валантена?
– Конечно, миледи. С самого детства. Я ведь выросла в Нивере, мои матушка и отец служили тут всю жизнь. Милорд даже учил меня плавать, миледи. Его боятся только гости герцога, и его невесты, миледи, – она блеснула глазами, скрывая смех, – а те, ко знает его всю жизнь, не боятся его. Но таких, кто его знает, не так и много, конечно. Он с детства живет взаперти, так уж повелось. Ох, миледи…
– Что, Эна?
– Мне даже не верится, что лорда Валантена расколдуют. Весь замок так и гудит, все ждут, расколдуют его или нет!
– Скоро узнаем, – сказала Тьяна, и опять с удивлением ощутила неуютный, прохладный такой комочек в груди.
Отнюдь не предвкушение радости. Как будто она совсем не желала, чтобы Валантена расколдовали прямо сегодня. Потому что…
Нет, вот об этом ей думать точно не хотелось.
– А знаете, миледи, – все продолжала Эна, – только не сердитесь, пожалуйста, я очень прошу. Можно сказать?..
– Конечно, говори.
– Мне кажется, миледи, что ему самому не очень-то и нужно быть расколдованным. То есть, не всегда нужно. Может, иногда ему и хочется, но чаще не хочется. Он уже давно привык. Вот когда он женился на леди Венель – тогда да… – Эна осеклась и виновато посмотрела на Тьяну, – и теперь вот, да, конечно…
– Понятно, – кивнула Тьяна, – давай спать, Эна. Доброй ночи.
– Доброй ночи, миледи!
Они обе уснули скоро.
Все это время белая тень, истончившаяся до почти полной прозрачности, простояла в углу спальни. Он простоял, конечно. Тень – это он…
Его леди Айд изменилась. Он почти не узнавал ее черты, и поэтому изучал их вновь, впитывал взглядом, радовался им. Ей не понравился цветок? Странно, она всегда любила эти цветы. Все равно, он был огорчен и чувствовал себя виноватым, потому что искренне не хотел огорчать свою леди Айд. Другую девушку в комнате он почти не замечал, а скорее, испытывал легкое раздражение от самого факта ее присутствия. Но она не слишком мешала.
У него была еще какая-то причина быть виноватым перед своей Тьяной, но он отчего-то не мог так сразу припомнить, в чем причина эта заключается. Ничего, еще немного, и все вспомнится.
Голоса женщин он слышал, но не очень хорошо различал, она казались ему сродни шуму ветра, или журчанию бегущей воды. Не получалось различать, хотя он точно знал, что это нужно и важно, и он совершенно точно умел когда-то это делать. Но это ничего, у него есть время, чтобы все вспомнить, или научиться опять.
И при этом он таз же знал, что время не бесконечно. Вот на это: чтобы вспомнить, научиться, и сделать что-то важное. Он уже пытался однажды, и не успел. Не смог. А потом он долго, очень долго не мог отыскать свою леди. И вот наконец… так что придется успеть.
Тень простояла в углу до утра, а потом исчезла.
Герцогская шнекка прибыла в Нивер к вечеру следующего дня, когда до заката еще оставалось несколько светлых часов. Тьяна приняла предложение Уны повышивать у нее на балконе, но скоро ей наскучило считать стежки, зато нашлась бумага и кусочек рисовального угля, и она принялась набрасывать портрет одной из девушек, которые тоже пришли вышивать в компании сестры герцога..
– Леди, «Птица» уже стоит на рейде! – крикнул вдруг кто-то.
Девушки повскакивали с мест, столпились у перил. Уна вытащила из-под груды ниток подзорную трубу и навела ее, потом огорченно взглянула на Тьяну.
– Тин, мне так жаль. Правда. Вы так надеялись, наверное? – она протянула трубу, – смотрите ниже корабля, они уже плывут в лодке к Нижнему. Видите? Покрутите колесико.
Тьяна увидела большую лодку, которая не спеша продвигалась к берегу, то и дело подпрыгивая среди вспененных барашками волн, мерно поднимались весла в руках у трех пар гребцов, а Валантен сидел на корме, в расстегнутом камзоле, из которого выглядывала рубашка, длинные волосы на его голове трепал ветер. Но оттого, что это прежний Валантен, у Тьяны отчего-то отлегло от сердца, и она вздохнула в облегчением.
– Вы не очень расстроены? – Уна заглянула ей в лицо.
– Не очень, – ответила Тьяна, не решаясь признаться, что не огорчилась вовсе, – на все воля всевышнего, Уна.
– Да-да, конечно. Все еще может получиться, главное, надо надеяться.
– А вы огорчены?
– Разумеется. Но я ведь, все-таки, давно привыкла к нему.
– Я тоже уже привыкла, Уна, – она вернула трубу, и краем глаза глянула на девушек.
– Я рада. Что вы так говорите. Хотя и не верю, – прошептала та в ответ.
Девушки, этот прелестный цветник в шелке и кружевах, смотрели на них во все глаза, видимо, решая, точно ли леди Айд почти не расстроилась оттого, что лорда Айда пока не расколдовали, или она просто умело делает вид, а на самом деле расстроилась?
– Уна, вы могли бы дать знать Валантену, что я хочу его видеть? Я сама не знаю, как ему это передать, – это Тьяна тоже сказала тихо, потому что передавать собственному мужу просьбу о свидании, находясь, как ни крути, у себя дома, ей казалось очень смешным.
Валантен, скорее всего, придет сам. Но уверенности такой все же не было. Мало ли, по какой причине он передумает?
– Конечно, Тин, – понятливо кивнула леди Уна.
Глава 16. Тьяна и Валантен
Ужин прошел подчеркнуто уныло. Первое, что сказал Тьяне герцог, явившийся за стол:
– Я надеюсь, вы не слишком огорчились из-за нашей неудачи, миледи? – и сочувственно пожал ей руку.
Стоявшая рядом с ним герцогиня Овертина тут же взглянула на Тьяну с насмешливым любопытством.
Сказать, что огорчилась? Или – не огорчилась?..
Тьяна решила уйти от ответа:
– Я, как и все, не теряю надежды, милорд, – и заработала еще один насмешливый взгляд от любезной родственницы.
– Это правильно, – согласился герцог, – мы не должны терять надежды.
– Мне кажется, наша дорогая невестка вовсе не огорчена, – с улыбкой заметила герцогиня, – на минутку мне показалось, что она даже довольна.
– Я просто умею мириться с обстоятельствами, миледи, – ровным голосом пояснила Тьяна.
– Да-да, и мы это ценим, правда, дорогой?
Герцог с усмешкой поглядел на них обеих.
– Дорогая, а если бы мы с братом поменялись внешностью, вы бы не были огорчены, я надеюсь? Ведь наши чувства проверены временем, а для мужчины красота так мало значит.
На какой-то миг, но герцогиня смешалась, побледнела, сжала губы. Даже представить своего мужа в обличье Валантена ей показалось так ужасно?
– Это плохая шутка, милорд, – резко заметила она.
Тьяна же не сдержалась, улыбнулась, и герцог тоже, и эта их капелька совместного веселья, кажется, задела ее милость, она отвернулась с гордым видом.
Когда Тьяна села за стол рядом с Овертиной, напротив нее оказалась очень красивая брюнетка в ярком зеленом шелке, с сияющими бриллиантами в волосах.
– Наша невестка Тьяна, леди Айд, супруга лорда Валантена. Наш добрый друг Арнела, графиня Корет, из Кандрии, – представила их друг другу Овертина.
Теребя вилкой крылышко цыпленка, она заметила, обращаясь теперь к Тьяне:
– А ведь, если бы получилось расколдовать лорда Айда, вам было бы много проще выполнять договор, моя дорогая.
Все сразу притихли и перестали жевать, внимая спектаклю, который вот-вот должен развернуться. А Тьяна подумала, что, пожалуй, начнет скучать по мигреням Овертины.
– Я и так не жалуюсь на трудности, ваша милость, – сказала она.
– Мы это ценим, – кивнула герцогиня, – хотя, пока и об исполнении договора можно не беспокоиться. Хойр ведь предупредил вас о защитном заклятье, на которые он такой мастер? Это отличный повод не заниматься бесполезным делом.
– Благодарю за заботу, ваша милость, – ответила Тьяна, опуская глаза.
– Всегда пожалуйста, моя дорогая.
– О, не смущайтесь, милочка, – ласково пропела добрый друг графиня, – тут все свои, все друзья, чужих нет А друзья иногда дают замечательные советы.
Лишь теперь до Тьяны дошло, о чем только что сказала Овертина.
По договору она должна Айдам ребенка, значит, пока действует защитное заклятье, незачем встречаться с Валантеном. Точнее, исполнять супружеский долг им незачем, если иметь ввиду договор. И Валантен, возможно, не будет приходить к ней именно поэтому. Чтобы не заниматься бесполезным делом.
Он выбрал ее потому, что не увидел отвращения лишь в ее глазах – так он сам когда-то ей сказал. И в тот момент этого было достаточно. У него не было выбора, у нее тоже не было. Они вместе потому, что у них обоих не было выбора.
Но каждой женщине все равно хочется чего-то большего.
Неужели она не нравится ему хотя бы немного, настолько, чтобы хотеть ее видеть иногда просто так, а не ради дела? И почему-то ей не раз казалось, что – да, нравится. Просто так. Именно она. Хотя, что она в этом понимает? Может быть, он просто радуется той, которая смотрит без отвращения.
А тогда вот еще что: почему она скучает без него, желает нравиться, и чтобы он действительно выбрал ее хотя бы не из десятка, а их трех, как и предполагалось? Но чтобы тогда две другие невесты тоже смотрели без отвращения.
Просто дело в том, что эсс Хойр, так или иначе, прав, и это в ней проявляется натура всех женщин?
Они с валантеном когда-то договорились о дружбе, которая может «стать неплохим началом». Началом чего?..
– Наша леди Айд о чем-то задумалась?
Тьяна подняла взгляд на друга-графиню.
– Нет-нет, миледи.
– А мы тут говорим по леди Венель. Про то, что ей бывало довольно тяжко с лордом Валантеном.
Как странно, Тьяна была уверена, что говорить о покойной жене в присутствии настоящей, да еще за столом – совершенно дурной тон. Но ведь тут все свои, все друзья, и герцог хоть и сидит за тем же столом, но на своем хозяйском месте, то есть далеко.
– Я не знала леди Венель, и мне нечего о ней сказать.
– Но лорда Валантена вы ведь знаете? – друг-графиня поглядывала на нее с видом заговорщика, – можете ли вы утверждать, что ее страдания сильно преувеличены?
Герцогиня сидела с подчеркнуто-равнодушным видом.
– Мне ничего не известно об этом, миледи, – ответила Тьяна. – Могу лишь сказать о себе – я не испытываю страданий.
– Такой осторожный ответ, – кивнула графиня.
– Он правдивый, – поправила Тьяна.
Тетя, леди Фан, не сводила глаз с Тьяны и, похоже, так и не притронулась к еде. Она постучала указательным пальцем правой руки по безымянному левой, у Тьяны на этом пальце было кольцо Айноры.
Все понятно, это значило, что не надо бояться, смущаться, надо довериться себе и поступать по обстоятельствам. В Хал ее не сошлют из-за промаха за столом. Да кто такая эта кандрийская графиня?..
Кто бы ни была – она не друг.
– Я устала, миледи, – Тьяна перевела взгляд на герцогиню, – я меня разболелась голова. Я покину вас?
– Как вам будет угодно, дорогая, – отозвалась та безмятежно.
И почему Тьяна раньше не придумала сказать так? Можно ведь вообще страдать мигренью часто, почти каждый вечер.
Она взглянула на колечко Айноры, сжала руку. И зеленый изумруд Айдов тоже сверкал на другой руке роскошно и вызывающе. Такой же изумруд, как у леди Овертины.
Неважно, как и почему она здесь оказалась. Она – леди Айд, жена Валантена Айда, и не станет прятаться от болтовни высокородных леди, которым отчего-то в радость ее дразнить.
Валантен уже дожидался ее в спальне. Она об этом тут же сообщила, едва Тьяна переступила порог.
– Милорд вас ждет, миледи. Он послал меня за стаканами для вина, миледи, – она держала два пустых стакана на подносе.
– Хорошо, Она, – она забрала у горничной поднос.
Лучшее вино с виноградников Ниверов в прошлый раз подарило им очень веселый вечер, даже с танцами. Сегодня вот придется обойтись без танцев, конечно. Но, определенно, вино означало, что им предстоит не деловая беседа.
– Я буду тут к услугам миледи, – добавила девушка, Тьяна лишь кивнула.
Однако все ее смятение этого дня и особенно вечера никуда не делось при виде Валантена, который вольно развалился на полу, прислонившись спиной к кровати. В том же синем костюме, в котором приходил к ней в ночь после свадьбы.
Он здесь потому, что она позвала? А если бы не позвала, он решил бы, что приходить не нужно, поскольку для нее пока невозможна беременность?
Он выбрал бы ее одну из трех, будь у него действительно выбор?..
А точно ли она так желает его внимания? Он ведь не похож на других мужчин. Он и просто на человека не слишком похож.
Но да, именно так. Она хотела его внимания.
Ее настроение походило на качели – то вверх, то вниз, то одно, то другое.
– Миледи, – увидев ее, он быстро встал. – Вы просили прийти, есть необходимость?
Слово «необходимость» ее царапнуло – необходимости нет, раз она не может забеременеть.
– Есть, милорд, – сказала она, ставя поднос на стол с ним рядом, – мне бы хотелось, чтобы вы рассказали про эту вашу поездку. Я же должна все знать, как ваша жена?
И выражение его глаз почти неуловимо изменилось. Кажется, он хотел услышать что-то другое.
– Конечно, – кивнул он, – я бы так или иначе вам все рассказал. Нам сообщили, что жив тот, кто наложил заклятье на мою мать. Мы увиделись. Но договориться не получилось, – говоря это, он открыл бутыль, разлил вино – себе больше, ей совсем немного.
Она пригубила из стакана, и заметила:
– Но ведь о нем говорили, что он давно умер? Утонул?
– Судя по всему, вы знаете эту историю, – не слишком удивился Валантен.
– Да, мне рассказали. Король начал, а про остальное я расспросила эсса Хойра.
– Хм. Понятно. Тогда вы знаете, что, по условию, которое объявлено при наложении заклятья, расколдовать меня могут два человека, мой отец и тот, кто заклял. И то не обязательно, но у них есть шанс, во всяком случае. Мой отец умер. Но тот несчастный, из-за которого все и началось, оказывается, жив. И мы с ним встретились.
– И что же? Он попробовал, и не вышло?
– Он не пробовал, – Валантен покачал головой, – он, видите ли, запросил слишком много за эту попытку.
– И что же?..
– О, условий было несколько, – Валантен улыбнулся, показав клыки, – и деньги тоже, но только как часть сделки. И я должен был поклясться сделать что-то, о чем он объявит позднее. А я не стану подписаться на дела, мне неизвестные. Мой брат, ввиду его положения, и подавно.
– И вы позволили ему просто так уйти? – удивилась Тьяна, – единственному человеку, способному расколдовать вас?
– Он был хозяином встречи. Он позаботился о возможности уйти. Мы отчего-то считаем, что он захочет поторговаться еще, но я больше не хочу иметь с ним дел. Вот, вкратце, и все.
– Почему не хотите?..
– Потому что не верю в возможность снять заклятье таким способом. И уж подавно не стану давать ему обещаний, если он опять потребует.
– Он должен, снимая заклятье, любить вашу мать, – вспомнила Тьяна.
– Вот именно. Что почти невероятно, спустя столько-то лет. А попадись он мне, я бы не торговался с ним, а утопил в море с камнем на шее. За зло, которое он принес нашей семье. Особенно моей матери. Так что придется, дорогая Тьяна, вам и дальше быть женой волосатого урода.
Она протянула руку, погладила ладонью его ладонь. Ладонь эта была теплой, сухой, немного жесткой.
– А вы, Валантен? – спросила она, – вам хочется стать настоящим? Таким, каким вы были бы, если…
Он провел другой рукой по лицу, как будто желая смахнуть что-то, и серьезно взглянул на Тьяну.
– А вы? Вы бы хотели, чтобы я стал другим?
Тьяна вздохнула.
– Можно, я скажу вам правду, Валантен? Я не слишком сильно этого хочу. Может, захочу как-нибудь потом.
А пока я хочу ближе познакомиться с тем Валантеном Айдом, за которого вышла замуж. И я хочу, чтобы вы опять расплели мне прическу, можно?..
– Прическу? Конечно, – он привлек ее себе, одну за другой выдернул несколько шпилек из волос, – а что потом вы разрешаете мне, миледи?
Тьяна укусила себя за губу, подумав, что серьезно она на это отвечать не станет. Это выше ее сил, говорить о таком серьезно.
– А когда покончите с моей прической, милорд… – она улыбнулась, – даже не знаю. Видите ли, раньше я еще никогда не выходила замуж, поэтому не слишком в этом разбираюсь. Я считала, что вы гораздо опытней меня, милорд. Нет, я, конечно, могу спросить совета у тетушки.
– Тьяна, – кажется, он подавился смехом, и прижал ее к себе сильнее, – перестаньте, Тьяна. Я понял, – он принялся выдергивать из ее волос шпильки, пропуская меж пальцев освобожденные пряди, – Тьяна…
– Да, Валантен?
– Тьяна, я так скучал. Кажется, за эти дни не было и часа, чтобы я не думал о вас. Доверьтесь мне. Просто доверьтесь, хорошо?
– Да, Валантен…
Сначала он погасил свечи в подсвечнике, в одно мгновение, дунув на все пять штук разом. Потом подхватил Тьяну на руки и донес до кровати, опустил поверх покрывал, сам навис сверху.
– Тьяна.
В почти полной темноте она видела лишь тень над собой, ощущала тепло его большого тела, слышала дыхание. И его сердце вдруг застучало так, словно ему в груди стало тесно.
У ее платья был тугой корсаж, и целый ряд мелких пуговок сзади, лежа на спине, их не расстегнешь.
– Платье, Валантен, его надо снять, – прошептала она, страшась испортить виртуозную работу эссины Витолы. – Расстегните…
– Да. Платье. Потом. Не бойся, – он склонился низко, к самому ее лицу, цепочкой легких поцелуев прошелся по ее щеке от виска до подбородка, потом по шее и груди, сколько позволяло платье, накрыл ладонью левую грудь – поверх платья…
И опять шерсть на его лице щекотала ее кожу, которая уже ждала и этой щекотки, и самих поцелуев.
Ему было бы так легко порвать этот упругий красный шелк, как и затейливую паутину кружева. Его-то когтями. Нет, он не стал рвать. Вместо этого одним движением поднял и ее сорочку, и юбки высоко, до подбородка, обнажив ее ниже пояса, и она позволяла все, доверившись совершенно. Иногда напрягалась, замирала опять, прислушиваясь к тому новому, что творилось с ее телом. И когда его язык прошелся по ее животу, до самых волос внизу, а потом от колена вверх, до того же кустика волос… это было и странно, и приятно. Его пальцы скользнули и там, по тому местечку, раньше запретному, на которое теперь, как ни крути, Валантен Айд приобрел все права…
Она опять запустила пальцы в его шерсть, перебирала ее, пропускала между пальцами. Как будто он был огромный кот. Он, кажется, и заурчать был готов, как огромный кот, а она бы поддержала его – разнеженная, довольная кошка.
Потом… Больно больше не было. Не было и так приятно, как все предыдущее, но это, должно быть, была плата Валантену за все то, сделанное для нее, за его старание доставить ей удовольствие. Потому что ему явно именно этого и хотелось больше всего.
Его движения в ней были медленными сначала, и становились все быстрее, потом – глубокий вздох, почти стон…
– Тьяна.
Она молча улыбнулась, снова запуталась пальцами в его шерсти – ей это, кажется, нравилось. Валантен не шевелился, позволяя ей теребить себя, это нравилось и ему тоже. И он тоже улыбался, с той лишь разницей, что она о его улыбке могла лишь догадаться, а он видел в темноте немногим хуже, чем на свету.
Лишь когда она перестала его гладить и опустила руки, он перекатился на бок, поправил на ней платье и юбки, и поцеловал напоследок в щеку:
– Доброй ночи, моя леди. Отдыхайте, увидимся завтра. Я сейчас пришлю к вам горничную.
– Доброй ночи, Валантен, – отозвалась Тьяна.
Белая тень в углу, похожая на прозрачный лоскут тумана, испытывала нешуточное смятение оттого, что была вынуждена наблюдать за развернувшимся в спальне действом. Точнее, не она – он испытывал. Он ведь был мужчиной, определенно. И то, что происходило, его возмущало. Его леди, и… кто, собственно?
Что за странное создание заявляет права на его леди, на ту, которую он с таким трудом нашел, и почти узнал?
Тень, бывшая мужчиной, не собиралась так просто отдавать ему принадлежащее.
