Текст книги "Жена чудовища (СИ)"
Автор книги: Наталья Сапункова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
Глава 13. Предсказание
Действительно, до обители доехали быстро. Пожилая монахиня в зеленом указала леди Фан дорогу.
Здесь лучшим пропуском были деньги на нужды обители, врученные прямо на входе, и явная принадлежность посетительницы к благородному сословию. Имя Айдов леди Фан решила без нужды не упоминать.
Как во всех старых монастырях, очаг для ритуального огня располагался во дворе, недалеко от входа, этакий огромный камин с дымоходом, но на улице. Рядом были аккуратно сложены дрова и пучки хвороста, и огонь, конечно, горел – он горел тут всегда. Как полагалось, леди Фан взяла несколько поленьев и положила в огонь.
Никакой приют для бедных не подразумевает роскоши. Конечно – сумрачный полуподвал, несколько комнаток, в каждой нары вдоль стен, на которых лежали соломенные тюфяки, прикрытые серыми, простого полотна простынями, валялись толстые стеганые одеяла. Толстые стены и закрытые мутными толстыми стеклами окна. Прохладно и даже сыро, несмотря на теплый летний день, но никому бы и в голову не пришло в это время года затопить здесь печи. Ни столов, ни скамеек – для еды есть трапезная.
И людей никого, что тоже понятно, приюты при обителях не место для бездельников. Днем здесь всем полагалось заниматься какой-то работой. Всем, кто держался на ногах, конечно.
В одной из комнат леди Фан все же обнаружила спящую молодую женщину, рядом с ней посапывал спеленутый младенец. А в самой дальней комнате она нашла Айнору. Старуха, похоже, эту каморку занимала одна, потому что на нарах лежала только ее постель. Был еще один тюфяк, скатанный – наверное, на нем когда-то и спала девочка, теперь сидящая в клетке в Ниверсолле. И еще здесь был табурет, а над постелью на стене висел большой бубен.
Сама Айнора неподвижно сидела на нарах, свесив руки между колен. И внешне она почти не изменилась.
Она вообще не менялась последние годы. Только глаза, казалось, стали какими-то неподвижными и пустыми, и руки – слишком безжизненными.
Все это было понятно. Никого в комнате – люди предпочитают не ночевать рядом с гадалками, это старый предрассудок. Однако никогда не обидят и слово поперек не скажут. И монахини прекрасно знают, кто такая Айнора, и настоятельница должна бы поставить в известность Храм в Ниверсолле, но не сделала этого, похоже. Если формально, то зачем гильдии такая старуха? А скорее всего, у настоятельницы имелись свои убеждения насчет того, что если можно не трогать бродячих гадалок, лучше их не трогать. Хотя вот, про девочку монахини тоже не донесли, если тут была та девочка, конечно.
– Здравствуй, тетя Айнора, – громко сказала леди Фан. – Это я, Элла.
Гадалка ответила не сразу.
– Здравствуй, – и повернулась, всматриваясь, – ты? Давненько тебя не было. Уже стала тебя вспоминать.
– Давненько, – немного раздраженно согласилась леди Фан, – может быть, мы виделись бы и чаще, но ты ведь отовсюду уходишь, не прощаясь, и приходишь незваной. А о том, что в Грете есть почта и можно писать письма, и не подозреваешь, наверное.
Старуха раздвинула губы в беззвучном смехе. Ее зубы были на месте почти все, хотя в такие годы мало кто из стариков мог бы похвастать подобным.
– Я что, благородная леди, чтобы писать письма по каждому глупому поводу?
– Ты была дочерью благородного лорда, как и моя мать. И, как и ее, тебя учили писать.
Айнора опять засмеялась, и не ответила.
Леди Фан присела на табурет, сначала приглядевшись, чист ли.
– И что ты забыла в этой дыре, тетушка? – сказала она, недовольно оглядываясь.
Зябко так. И впрямь, затопить бы печку.
– Ты могла бы уже жить у меня. Или у Мерит в Рори, если хочешь. Или хотя бы останавливаться ненадолго.
И не пришлось мне бы гадать, куда тебя занесло в очередной раз.
Да, только она и умудряется находить иногда эту вздорную старуху, помогать ей деньгами, и лекаря к ней звать тоже случалось. И всегда та лишь язвила, не благодарила никогда. Однако, определенно, встречам этим радовалась.
– У Мерит? – рот старухи скривился в усмешке. – У нее тем более. Еще не хватало. Я откуда ушла, туда больше не вернусь. Реку вспять не повернешь.
– Тебе уже можно бы осесть на одном месте. Эссы твоих лет нянчатся с внуками у камина…
– Не будь дурой, Элла, – прервала Айнора. – Ты уже говорила все это, я отвечала. Твои мерки не для меня.
Если оставишь пару монет, скажу спасибо.
– Оставлю.
– Вот и хорошо. А пришла ты зачем? Чего хочешь от меня?
Вот как всегда. Хотя, можно сказать, сегодня впервые Элла Фан была всерьез озабочена и пришла просить помощи. Нет, она и раньше задавала вопросы, конечно. А Айнора бывала и добродушной, и разговаривали они подолгу о разном. Только давно.
– Хочу, – признала она, – хочу просить помощи, Айнора. Ты ведь помнишь старших дочек Мерит? Дивону и Тьяну. Тьяна еще тебе нравилась, я помню.
– Темноволосая и блондиночка, – кивнула Айнора, – да, я обеих помню. А вот которую как зовут…
– Тьяна – темноволосая. Ее выдали замуж в Нивер, – леди Фан исподлобья смотрела не тетку.
– Далековато, – только и обронила та.
– Она вышла лорда Айда, заклятого. За чудовище.
– А, вот оно что, – теперь старуха усмехнулась. – Ну, что же, дочек благородные семьи продавали во все времена. Некоторые уверены, что только ради этого девочки и рождаются на свет.
– Ты когда-то сбежала со своей свадьбы и гордишься этим, тетушка, – сказала леди Фан, – но Тьяна сама захотела свадьбы. Добровольно.
– О, даже так, – Айнора прикрыла глаза.
Какое-то время она сидела молча, так что леди Фан забеспокоилась и, кашлянув, заговорила:
– Видишь ли, на Мерит свалились такие несчастья…
– Про твою сестру мне неинтересно, – резко прервала гадалка, – говори лучше про девочку, раз за этим приехала. Что, хочешь знать, как расколдовать ее мужа? Так это не ко мне вопрос, сразу говорю.
– Этого как раз мне и не нужно, – махнула рекой леди Фан, – кажется, он и в таком обличье человек добрый и умный.
Рот старухи расплылся в едкой ухмылке.
– О, да ты тоже поумнела, как я погляжу, Элла.
– Видимо, так, – смиренно признала та, – За столько-то лет! Вот послушай меня. В Нивере появилось привидение. Это не опасно для Тьяны? А еще вот…
Леди Фан вкратце рассказала обо всем: о празднике в Нивере, о глупых и странных покушениях на Тьяну, о вздорной герцогине, о колдуне Хойре, который на первый взгляд не слишком впечатлял своим искусством, и о герцоге Кайрене Айде…
Гадалка дослушала ее, и опять помолчала, прикрыв глаза. Потом сказала:
– Если хозяин забудет рыбу на столе и уйдет, кому из котов она достанется? Самому шустрому, или тому, кто легко подерет остальных. А еще возможно, что два кота передерутся, а рыбку тем временем утащит какая-нибудь кошка, просто бегущая мимо.
– Тетя?..
– Ты ведь не дурочка, Элла. Должна понимать. Твоя племянница только тем и вредна кому-то, что должна родить наследника. А кому достанется герцогство, если наследника не будет?
– Это я понимаю. Думаю, там немало наследников. – леди Фан усмехнулась, – начиная с детей сестры, но это все по решению короля. Формально дети леди Уны не наследуют впереди кузенов по мужской линии.
Кого ты имела в виду, когда говорила о кошке, которая пробегала мимо?
– Никого, – отрезала гадалка, – откуда мне знать? Как будто я бываю при королевском дворе. Ты хочешь, чтобы я прочитала в отражениях судьбу твоей племянницы? Смотри, – она протянула руки, показывая.
Руки были больные, с распухшими суставами и старчески-набухшими венами.
– Я простудилась весной, – сказала она, – с тех пор не могу играть на бубне. К тому же мне надо бы видеть того, о ком ты спрашиваешь. А ты можешь сыграть о том, что тебе нужно. Попробуй, а я постараюсь увидеть.
– Я? – изумилась леди Фан, – но я никогда не делала этого. Я не умею! Даже не представляю себе, как надо играть на твоем бубне – о чем-то!
– Просто бей в него пальцами, стараясь подобрать мелодию. И думай. Думай о том, что хочешь узнать, вспоминай племянницу и тех, кто с ней рядом. Иначе ничего не выйдет, Элла.
Леди Фан с опаской посмотрела на бубен на стене. И все же подошла, легонько ударила по темной, туго натянутой коже, бубен отозвался звуком глухим, еле слышным. Она ударила опять, прислушиваясь.
– Сними его, – с насмешкой велела старуха. – И играй.
– А что на это монахини скажут?
– Думаю, что ничего. Но посмотрим.
Снятый бубен издал звук более чистый и звонкий. Надо бить так, чтобы получалась мелодия. И думать о
Тьяне.
Играть о том, что нужно. О, Пламя Всезнающее.
– Что ты хочешь узнать? – спросила Айнора. – Скажи сразу. Я ведь не могу разом увидеть все, так что скажи.
– Я хочу знать, приживется ли она в Нивере, и родит ли ребенка. И какие ждут ее опасности. И как к ней будет относиться муж…
– Довольно. Я поняла. Играй.
Бубен глухо зарокотал под пальцами, но это была никакая не мелодия. Слишком беспорядочно, некрасиво. Тревожно. Они все мелькали перед ее внутренним взором: Тьяна, герцог, герцогиня, колдун Хойр. А пальцы стучали по краю кожаного круга…
Она догадалась поправить бубен на коленях и стала ударять ближе к центру, так получался уже другой звук, гораздо звонче. Разное место удара – разные звуки. Она разобралась. Скоро стало похоже на мелодию, но все равно нестройную.
– Играй, Элла! – прошипела Айнора, когда леди Фан на несколько мгновений остановилась, – думай и играй.
И та поспешно принялась опять выбивать свою мелодию, не замечая, что та становилась постепенно стройнее и звонче, а пальцы все больше немели.
– Хватит, – наконец велела Айнора, и затрясла головой, – больше не могу, Элла.
Та мгновенно остановилась.
– Я видела того ребенка. Будет ребенок, наследник Айдов, но его рождение перестанет быть важным. И еще сын, потом дочь. Будет смерть. Будут зло. Трудно быть прозорливой и не держать зла на невиновного. И у нее скоро попросят прощения – пусть простит, теперь это нетрудно, – гадалка говорила, уставившись в одну точку, а леди Фан в панике старалась все запомнить и горько жалела о том, что нет под рукой пера и бумаги.
Хотя, в сущности, не так и трудно было запомнить.
Айнора заморгала, словно просыпаясь, и добавила:
– Она ведь не такая курица, как Мерит? Тогда она выживет. А ты уезжай, ты не нужна. Она не должна ждать от тебя совета, ей надо слышать себя. Тогда, может, и обойдется.
– Что обойдется? – уточнила леди Фан враз охрипшим голосом.
– Зло не убьет. Ни ее, ни еще кого. Она выживет и родит сына. Но зло будет. И будет смерть. Чтобы ей выжить, не надо вести себя, как глупая курица… я хотела сказать, как истинная леди, достойная своего положения. И пусть простит. Скажи ей обязательно.
– Кого ей надо простить?
– Кто попросит. И не всегда будет легко. Это ты понимаешь. Всегда легко не бывает. Ей будет хорошо, очень хорошо, и если бы не зло… И другие чувства, которые мешают. Ты это тоже понимаешь. Она будет купаться в любви.
– В любви мужа? – рискнула уточнить леди Фан.
– Не знаю. Ты не показала мне мужа, – сердито заметила гадалка, и опять заморгала, – повесь бубен на место, – резко велела она, – я сказала все. Поняла? Простить. Слушать себя. Радоваться тому, что есть. И поменьше слушать, что ей велят другие. Пусть ей поменьше велят! А сын будет. Об этом пусть не беспокоится. Повесь бубен!
Леди Фан поспешно вернула бубен на стену.
– Вот, возьми, – Айнора сняла с шеи шнурок, на нем висело несколько колец, явно неподходящих для ее изуродованных болезнью пальцев. Она выбрала одно, с коричнево-желтым камнем. – вот, это золотое, и камень хороший, уместно для женщины из дома Айдов. Говорят, что этот камень обостряет способность слышать себя и видеть мир в отражениях. Его такие, как я, часто носят. Вранье! Ничего он не обостряет.
Просто камень. Но ты ей скажи, что обостряет. Пусть не боится себя слышать, и ни у кого не спрашивает советов.
Леди Фан взяла кольцо. Красивый камень, изящная оправа. Старое. И недешевое, да. Такое на руке у леди Айд не вызовет вопросов.
– Это означает, что у Тьяны есть твоя сила? Твои способности? – спросила она с трепетом.
– Они у всех есть, – старуха захрипела и закашлялась, потом продолжила, – у кого-то больше. У кого-то меньше. Но есть у всех. У нее, может, и больше, наша ведь кровь. Не все умеют слушать и слышать. А она пусть учится. Но она обычная, без силы, поняла? Иди, Элла. Я устала.
Та покорно встала, достала кошелек и отсыпала половину монет, вложила в ладонь Айноры.
– Возьми. И не исчезай пока. Может, попробуем устроить тебя получше?
– Только попробуй. Не хватало еще, чтобы ты вмешивалась мои дела. Прощай, Элла, – монеты исчезли в складках ее юбки.
– Я видела в Ниверсолле твою ученицу. Ее поймала стража.
Айнора сидела теперь с закрытыми глазами и покачивалась.
– Ничего, ей тоже пора перестать слушать советы, – уронила она. – Иди, милая. Я действительно устала.
Леди Фан изумленно распахнула глаза, подумав, что, видно, ослышалась – милой тетка не называла ее уже очень много лет.
– До свидания, Айнора, – сказала она, – я еще приеду к тебе.
Та не ответила.
Во дворе было много теплее, чем в тех ужасных комнатах, и леди Фан с удовольствием задышала, душистый, теплый воздух летнего дня бальзамом вливался в ее грудь. И еще она поняла, что отчего-то очень устала, устала так, что было тяжело идти и захотелось сесть прямо на траву последи двора.
– Миледи? – у ней спешила монахиня к зеленом платье, – вы уезжаете? Вы всем довольны миледи?
– Да, вполне. Пожалуйста, позаботьтесь о ней, – она показала за спину, туда, где остались унылые комнаты приюта, – может, ей лучше проводить больше времени во дворе?
– Она никого не слушает, миледи, – покачала головой монахиня, без уточнений, о ком речь, – вы так бледны. Вам чем-нибудь помочь?..
Чуть позже, сидя на жестких подушках наемной кареты, леди Фан вспоминала, расставляя в уме: простить, слушать себя, радоваться тому, что есть, не подчиняться тому, что кажется неверным… Что там еще?
Тьяна выживет тут и родит сына. Ее будут любить. Зло и смерть – это случится не с ней, потому что исключает рождение детей. Значит, все будет не так и плохо.
Уже легче.
Глава 14. Новая роль
Тьяна, выслушав рассказ о поездке, была изумлена.
– В нашем роду есть гадалка с бубном? Самая настоящая?!
– Настоящая, – усмехнулась леди Фан, – но это не главное, что тебе надо понять. Вот кольцо, оно разбудит твои способности чувствовать и предвидеть. Совсем немного, но лучше, чем ничего. У него особый камень, – она протянула снятое со своей руки кольцо Айноры, – а здесь я написала все, что тебе нужно запомнить, – и подвинула к Тьяне листок бумаги, на, котором, вернувшись, сразу все записала.
Кого-то простить. Слушать себя. Не подчиняться тому, что кажется неверным – это вместо пожелания не вести себя как глупая курица, то есть покорная родне леди с безукоризненным воспитанием. Передавать выражения Айноры буквально не следовало, это не для леди.
Еще – быть смелее, потому что никакое нарушение условностей не бывает страшнее истинной опасности. Какое-то зло придется преодолеть. Будет сын, а потом еще сын и дочь. И любовь, если они окажутся ее достойны – да, более чем вольная и осторожная формулировка. Айнора ведь даже не сказала, чья там любовь, кто будет любить Тьяну. Оставалось надеяться, что все-таки муж. И в кольце на самом деле нет никакой колдовской силы. Оно просто призвано помочь Тьяне доверять себе, точно так же как девочка-гадалка отдала свое дешевенькое колечко незнакомке, чтобы суметь скрыть свою силу от колдунов. Такой вот незатейливый способ. Доверилась племяннице своей наставницы. А та доверие обманула, хотя и из лучших побуждений.
Теперь осталось надеяться на мудрость Всевышнего и на Пламя Творящее, чтобы действительно все получилось к лучшему.
О девочке она тоже рассказала, и отдала Тьяне то колечко, попросив сохранить. Его она на палец не надевала – такое украшение на ее руке вызвало бы удивление. Пояснила:
– Думаю, к тебе она будет ближе, их школа где-то в Нивере. Найдет тебя, если нужно будет. Вряд ли, конечно.
– Как она узнает, что искать надо меня?
– Не забывай про эсса Хойра. Он, думаю, станет ее немного опекать. Я попрошу, во всяком случае.
– Хорошо, – кивнула Тьяна, – тогда я тоже его попрошу. А как зовут девочку?
– Не знаю, – пожала плечами леди Фан. – До знакомства у нас не дошло. И Айнора, кажется, не хотела о ней говорить. Ее, Айнору, вообще понимать трудно.
– Да уж! – покачала головой Тьяна, – а ее предсказание – просто нет слов.
– Не тебе жаловаться, – усмехнулась тетя, – ты как раз получила хорошее и довольно понятное предсказание. Помни и старайся следовать. А мы все будем молиться за тебя. Все будет хорошо, девочка моя.
Она подошла к своему сундучку, достала оттуда маленькую плоскую шкатулку для мелочей, раскрыла и подала Тьяне.
Та уже не раз видела эту шкатулку, по ее крышкой скрывался портрет юной девушки в платье старинного кроя, и семейное сходство было налицо – с мамой, с тетей Эллой, с младшими сестренками. Якобы сестра деда, умерла молодой, перед своей свадьбой.
– Это она, – сказала леди Фан, – Айнора. Эссина Айнора Вилери. Шкатулку сделали для подарка ее жениху, но дарить не пришлось. Она ушла из дома. Не захотела выходить замуж за очень знатного и богатого человека. Мой отец говорил, что она уже тогда была странной, уже чувствовала свою силу. Она никогда не жалела, что ушла на дорогу… это они так называют. Нашла наставницу, стала учиться. Наш дед ее так и не простил, а вот отец принимал хорошо, когда она приходила. Она приходила часто, когда я была маленькой. Он и меня просил ей помогать. Я и помогала, когда могла. Но бывало непросто, и трудно не замечать ее характер. Я привыкла.
– А если пригласить ее поселиться здесь? – предположила Тьяна, – как считаешь, мне не откажут?
– Не нужно. Лучше попроси для нее десяток-другой дреров у мужа, если получится.
Сама леди Фан парой часов ранее все-таки продала свои серьги ювелиру в Ниверсолле, за сто пятьдесят дреров. Хорошая цена, она ожидала выручить меньше. Когда денег в кошельке несколько больше, чем мало – гораздо спокойнее и лучше на душе.
– Получится, – Тьяна улыбнулась. – Он предлагал мне десять тысяч ни за что, просто чтобы я уехала домой.
Ему, наверное, можно что-то рассказать из этого?..
– Что-то – попробуй. Решай сама, – это было почти претворение в жизнь рекомендации тетушки Айноры.
Да-да, той самой рекомендации: не давать советов.
А ведь с непривычки трудно бывает совсем никогда и ничего не советовать. Почти невозможно, наверное.
– Тетя. А что она сказала про Валантена? Его заклятье удастся снять?
– Ничего не сказала, – покачала головой леди Фан. – Совсем ничего.
Вечером, перед сном Тьяна долго читала, забравшись с ногами в кресло и пристроив тяжелый том на коленях. Пять толстых витых свечей в подсвечнике горели ровно и ярко, вокруг них вились налетевшие в комнату ночные мотыльки, шуршали крылышками, некоторые падали, опалившись о пламя. В Нивере были отличные свечи, толстые и давали много света, а уж приложил ли к этому руку колдун Хойр, неважно.
Тьяна читала невнимательно. Мысли ее где только ни витали, а иногда она доставала вложенный между страниц лист, исписанный тетей, перечитывала…
Кого-то простить. Слушать себя…
Наверное, не стоит слишком задумываться об этом пока. Действительно, потом, со временем, станет понятнее, решится само собой.
Главное, будет сын. Им всем нужен ее сын. И ей тоже хочется, чтобы был сын. Интересно, как Валантен относится к этому, то есть, желает ли он, чтобы появился на свет их ребенок, а не просто долгожданный наследник Айдов? Она пока не спрашивала.
Казалось бы, ответ очевиден, так почему вопрос этот настойчиво приходит ей в голову раз за разом?
Ее сын. Может быть, он будет похож на Валантена – на того, каким тот мог бы быть в детстве. Но не был.
А если?..
Нет, что ее ребенок может унаследовать черты сегодняшнего Валантена, она даже не могла себе представить. Не желала представлять. Такого просто не может с ней случиться, значит, и думать об этом незачем.
Сегодня – последняя ее одинокая ночь, потому что герцога и Валантена все ждут обратно уже завтра.
Если, конечно, им не придет в голову задержаться…
А захочет ли Валантен навестить ее завтра, или найдет причину этого не делать? Так или иначе, на свидание она попытается его как-нибудь выманить. Как?.. Завтра будет видно. Тьяна ровно ничего не имела и против исполнения супружеского долга, надо значит надо. Но их свидания и то, чем они сопровождались – было куда лучше. Это еще и увлекательно.
Сегодня во время ужина Тьяну ожидало небольшое испытание. Точнее, это после она сочла, что испытание было небольшим, но когда подошел мажордом и тихо доложил, что в Нивере неожиданный и почетный гость, граф Валади, второй министр Грета, следующий в Гарратен из поездки по южным странам, и ей необходимо его принять…
Дело в том, что леди Овертина, опять мучимая мигренью, не вышла к столу. Тьяна метнулась взглядом к сидящей напротив Уне, но та лишь виновато улыбнулась и развела руками. Все правильно, незамужняя сестра герцога не может играть роль хозяйки за столом Ниверов, если здесь жена ее старшего брата. Это сегодня – прямая обязанность леди Айд. Но Тьяна только и знала, что есть в Грете графский дом Валади, а как принимать министров, как их приветствовать, что говорить, а чего не стоит… Она понятия не имела, как это делается.
– Не трусь, – шепнула тетя, нашла ее руку, постучала пальцем по кольцу Айноры. – Делай что хочешь в приделах разумного, не такая уж ты к меня глупышка. Даже если все получится не так, в Хал тебя не вышлют, им же наследник нужен.
И Тьяна не удержалась, улыбнулась. В Хал, монастырь, который уже много веков служил исправительной тюрьмой для преступниц из высшей знати Грета, ее за какую-нибудь сегодняшнюю неловкость действительно не вышлют. И стало нестрашно.
А леди Фан досадливо прикусила губу и тоже улыбнулась. Да, это и впрямь трудно – не советовать. Но ничего, не все сразу.
Тьяна встретила министра, выйдя на середину зала, поприветствовала, сдержанно поклонилась – как леди Айд. И все. Граф Валади, возможно, понимая и предвосхищая затруднения, был приятен, разговорчив, и уже через пять минут беседовать с ним стало легко и просто. И быть хозяйкой за столом
Тьяне понравилось, она даже переговаривалась и шутила с дамами, которые обычно составляли свиту леди Овертины.
После ужина управляющий на пару с Хойром представили ей девушек-горничных.
– Вам давно следовало назначить себе постоянную личную горничную, миледи. Так что выбирайте, какая понравится. Потом можно будет заменить, разумеется. Я проверил всех. Любая будет стараться, быть личной горничной при хозяйке – это повышенное жалованье, миледи.
– Какая же я хозяйка, – заметила Тьяна, но колдун лишь улыбнулся.
– Стоит ли придираться к понятиям, миледи. Конечно, леди Овертина, вы и леди Уна – хозяйки в Нивере, и вашим личным горничным полагается повышенное жалованье. И конечно, старшинство здесь за леди Овертиной, кто же спорит. Но жалованье у ее горничной не выше, чем будет у вашей.
Отчего-то теперь Тьяна смутилась больше, чем принимая второго министра. И быстро выбрала одну из девушек, светловолосую, невысокую Эну с милым живым лицом и веселыми глазами, которые та, подобно стальным, старательно держала опущенными.
– Она постоянно будет при вас, миледи, – сказал колдун, – ночевать должна в вашей передней, если, конечно, не будет на это особого распоряжения. Она давно служит, и ее умения стоят ее жалованья.
Немаловажно и то, что все эти девушки знают в лицо лорда Айда, и давно к его лицу привычны, как и он – к их. Так что, с этой стороны тоже проблем не будет. Доброй ночи, миледи, как вызвать меня, вам известно.
Так что, этим вечером леди Айд раздевалась, мылась и причесывалась с помощью личной горничной по имени Эна, и теперь, когда хозяйка пыталась читать перед сном, девушка шила у свечи в передней.
Сначала Эна спрашивала, когда миледи желает лечь, потому что, дескать, она должна сама погасить свечи и помочь миледи устроиться в кровати. Тьяна на это рассмеялась и велела девушке идти спать, когда той будет угодно. Та больше не заглядывала, однако и не ложилась, должно быть, дожидаясь, когда же все-таки уляжется ее неугомонная леди.
Вокруг свечей вился теперь единственный мотылек, остальные лежали на столе, погибшие в языках пламени. Тьяна с сожалением захлопнула книгу, положила ее на край стола, без труда поймала самого стойкого мотылька и, приоткрыв раму окна, выпустила героя наружу. С сожалением оглянулась на остальных – вовремя не догадалась спасти и их тоже. Хотя, конечно, как спасти всех неразумных бабочек, что рвутся к пламени?..
– Эна! – позвала она, и когда та вбежала в комнату, показала на мотыльков, – убери, пожалуйста. И давай спать. Я уже ложусь.
Но задержалась у окна, пока девушка щеткой сметала мотыльков со стола. Ей что-то показалось. Какая-то фигура там, внизу, на дорожке между кустов. Кто-то в светлой одежде. Тьяна вгляделась…
Нет, похоже, показалось.
– Эна, погаси свет, – быстро попросила она, и когда та поспешно задула свечи, снова вгляделась в темноту.
Нет, на дорожке не было никого.
– Что-то случилось, миледи? – забеспокоилась девушка.
– Мне показалось, я сейчас видела кого-то внизу.
– О, конечно, нет, миледи, – Эна подошла, глянула за окно из-за ее плеча. – В парке уже выпустили собак, миледи, так что там не может быть никого. Кроме стражи, может быть? Ну и, разве что… простите, миледи.
– Почему «простите»? – встрепенулась Тьяна, – что ты хотела сказать, договаривай.
– Кроме лорда Айда, миледи. Он, конечно, не боится собак. А они его боятся. Простите, миледи.
Фигура внизу никак не могла быть Валантеном, даже если ему взбрело бы в голову одеться в белое. Она была гораздо меньшего размера.
– Эна, – вздохнула Тьяна, – если ты что-то рассказываешь мне, и говоришь при этом чистую правду, не надо через слово просить прощения, пожалуйста. А кто еще из животных боится моего мужа? – заинтересовалась она.
– Ну, миледи, – девушка отчего-то смущалась, – его боятся пантеры в зверинце, волки, медведь. Вы ведь еще не были в зверинце, миледи? А раньше был такой медведь, который его не боялся. Огромный такой, сольвеннский. Лорд Айд подрался с ним однажды, миледи. Из баловства, миледи.
– И победил? – уточнила Тьяна.
– О… можно сказать, да. Они оба остались живы, миледи. И оба были в крови, изранены. Ох, миледи, как гневался его милость, старый герцог! Так кричал, так топал ногами, прогнал смотрителя зверинца, хотя что тот мог поделать?
– Да уж, – вздохнула Тьяна.
Ей опять невольно вспомнились когти на руках и ногах мужа, которые тот по желанию мог спрятать, а мог и выпустить. Чтобы подраться с медведем, например. Это случилось при старом герцоге, значит, Валантен был совсем еще мальчишкой. Можно надеяться, что больше он не дерется с медведями из баловства, даже если те его не боятся.
И еще одно: Эна, оказывается, могла стать источником неоценимой информации о Валантене Айде. Как удачно она выбрала себе личную горничную.
– Здесь ведь вся стража в темно-сером? – уточнила она на всякий случай.
– Конечно вся, миледи. Я думаю, вам показалось, миледи.
– Иди спать, Эна, – сказала она, приоткрывая окно, чтобы впустить свежий воздух, – не волнуйся, я сама лягу и укроюсь одеялом.
Ночь стояла прохладная, дул ветер с моря, и в комнате запахло морем.
Горничная послушно удалилась, а Тьяна действительно сразу легла. Она уже засыпала, когда белая тень, никем не замеченная, неслышно скользнула на подоконник.
