Текст книги "Страсти ниже плинтуса"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Рядом со мной сидела вовсе не тетя Галя. На краю дивана пристроился худой немолодой дядечка в несвежем белом халате. Круглые старомодные очки были сдвинуты на лоб, дядечка держал меня за руку и к чему-то внимательно прислушивался.

– А я вас знаю, – сказала я, разглядев его как следует. – Вы к дяде Вите часто приходили.

– Тс-с! – дядечка поднес палец к губам, еще немножко послушал и отпустил мою руку, проговорив: – Восемьдесят. Это точно.

– Что – восемьдесят? – не поняла я.

– Пульс. Чаю я тебе сейчас принесу, а насчет лимона надо у Миши спросить. Михалыч! – крикнул он куда-то за занавеску. – У тебя лимон есть?

– Лимон? – из-за занавески высунулось знакомое уже лицо с пегой бороденкой. — А на фига тебе лимон?

– Да вот девушка хочет чаю с лимоном.

– Можно на угол сгонять!

– Не стоит! – Я улыбнулась, почувствовав себя удивительно спокойно, и повторила: – А я вас знаю.

– Ну-ну, – дядечка в халате спустил очки на нос, – да я тебя тоже признал. Только ты тогда маленькая совсем была, а сейчас вон какая красавица! Встать-то сможешь?

Вставать мне совсем не хотелось. Хотелось лежать, бездумно смотреть на потолок с потеками и слушать ровное убаюкивающее гудение за стеной.

Словно прочитав мои мысли, дядечка в халате добавил:

– Не хочешь – не вставай, я только хотел рефлексы у тебя проверить, нет ли сотряса...

– Чего? – удивилась я.

– Сотрясения мозга.

Он наклонился надо мной, вгляделся внимательно в глаза и удовлетворенно отстранился:

– Да нет, вроде порядок. Зрачки в норме. Так что ты просто отлежись несколько дней, и будешь как новенькая. Голова – это такая вещь, что никогда не угадаешь, как повернется. Одному ломом по черепушке приложат, и хоть бы что, встанет да отряхнется, а другого чуть заденет, а он на всю жизнь парализованный...

Занавеска отодвинулась, появился дядя Миша.

– Семеныч, ты зря-то девушку не пугай! Ей и так уж досталось... А вообще-то, – он повернулся ко мне и проговорил уважительно: – Семеныч в этих делах понимает! Семеныч, он по жизни очень хороший доктор.

– Да какой я доктор! – смутился тот. – В морге санитаром состою! Только покойников мне теперь доверяют!

– Так это сейчас! – не уступал дядя Миша. – А раньше ты настоящим доктором был, невропатологом. А мастерство-то, все знают, его не пропьешь...

– Что было раньше, то никому не интересно! – отмахнулся Семеныч. – И пропить, друг сердечный, все можно, и мастерство тоже. А вот мы с гостьей твоей и правда раньше встречались. Виктор ее сюда еще совсем пацанкой приводил...

– Давайте-ка завтракать. – Дядя Миша поставил на колченогий столик пыхтящий чайник, три кружки и снова ушел за занавеску.

Я приподнялась на диване. Потолок снова слегка качнулся, но на этот раз остановился гораздо быстрее. В комнате запахло полукопченой колбасой, и я внезапно почувствовала, что ужасно хочу есть. Дядя Миша опять появился, разложил на столе хлеб, колбасу, помидоры, покосился на меня и проговорил:

– А ты, девонька, можешь не вставать, я тебе туда все принесу.

– Да нет, – я виновато улыбнулась, – я лучше сама...

Я встала и, держась за стенку, вползла в комнату. Подсела к столу, взяла ту самую кружку с курицей и цыплятами, дядя Миша налил ее до половины крепчайшей заваркой, разбавил кипятком, протянул мне ломоть хлеба с колбасой.

– Я вам хлопот устроила... – пробормотала я с полным ртом.

– Ты глупостей-то не болтай, – обиделся он, – ешь лучше! Хлопот она устроила! Что же мне тебя – на улице надо было оставить?

Я была очень голодной, но смогла съесть только один бутерброд и помидор. Снова навалилась усталость, я чуть не заснула за столом, и Семеныч перетащил меня на диванчик. Они с Мишей пили чай, думая, что я сплю. Но сон не шел. Диван не казался теперь таким уж удобным, котел утробно гудел за стеной, и я подумала: а что, собственно, я тут делаю? Ну, допустим, еще день у меня есть оправдание – не могу встать с постели. Но не валяться же мне тут вечно, нельзя злоупотреблять добротой посторонних людей. Хватит того, что Миша подобрал меня и привел сюда, а то так бы и валялась до утра на улице, пока ранние прохожие не пойдут...

«Бестолочь ты, Танька, – услышала я теткин голос, – ну как же так можно... Одна, ночью... Совсем в голове мозгов нету!»

Все же я не полная дура и, конечно, не стала бы лезть на рожон, если бы не было у меня причины. Вернее, если бы не сложились так ужасно обстоятельства. Похоже, что именно сейчас наступила для меня полоса невезения. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я снова стала вспоминать всю свою жизнь.

В новой квартире мы зажили вначале отлично, только тете Гале далеко было ездить на работу. Я закончила потихоньку свой колледж и устроилась по теткиной рекомендации в аптеку здесь же, рядом с Седьмой городской больницей имени наркома Кошкиса. Мы с теткой прожили тут много-много лет, все кругом были знакомые.

Квартирка была маленькая, но зато никаких соседей. Тетя Галя оклеила кухню веселенькими обоями в цветочек, повесила яркие занавески, и получилась у нас столовая. А в комнате было просторно, потому что барахла особого мы с теткой не нажили. На работе я старалась сильно не перетруждаться, в основном напирала на развлечения, благо от парней отбою не было еще со школы. В любой момент находился очередной поклонник, который согласен был повести меня в ресторан или в ночной клуб. Со временем я научилась выбирать из них тех немногих, кто не требовал после ночного клуба немедленного доказательства моей любви. Нет, разумеется, я не монашка, но считаю, что при моей внешности могу позволить себе некоторую разборчивость. Тетя Галя обычно относилась к таким вещам строго, она все время вспоминала мою мать и заклинала меня, чтобы я не повторяла ее судьбу. Но потом тетка как-то ослабила контроль, и вскоре я поняла почему.

Как ни бесшабашна я от природы – ведь я никогда не думаю о серьезных вещах и не вижу, что делается у меня под носом, – все же хоть и с опозданием, но стала я замечать, что с теткой творится что-то не то. Она стала молчаливой, надолго застывала на одном месте, уставившись в одну точку, однажды сильно обожглась утюгом, другой раз чуть не своротила на себя кипящую кастрюлю с супом. Она тяжко вздыхала и ворочалась во сне, и вставала утром с опухшими красными глазами и головной болью. Она приходила с работы гораздо позже обычного, страшно измученная, ела без всякого аппетита и ложилась на диван лицом к стене или глядела пустыми глазами в экран телевизора. Я ненастойчиво интересовалась, все ли у нее в порядке, тетя Галя отвечала, что все нормально, и я отступилась. Но однажды я проснулась ночью от странных звуков – тетка рыдала в подушку. Что-то мне подсказало, что она будет недовольна, если обнаружит, что я не сплю. Тетя Галя стонала и кусала подушку, чтобы сдержаться, а потом стала биться головой о стенку, как-то боком, очевидно, так было ей больнее.

Тут молния сверкнула у меня в мозгу, я поняла, что тетя Галя тяжело больна и скоро уйдет, как сосед дядя Витя. И я останусь одна как перст. В жизни не испытывала такого страха, просто какой-то мистический ужас. Чувствуя, что сейчас сойду с ума, я вскочила с кровати, зажгла свет и заорала что-то несусветное. Тотчас зловредная бабка с третьего этажа стала стучать в потолок шваброй. От знакомых привычных звуков тетя Галя очнулась и перестала биться головой о стену. Тут же я налетела на нее коршуном и заставила рассказать все как есть. И тетка рассказала, что уже десять лет – десять лет! – у нее любовь с заведующим их, хирургическим, отделением больницы и что сначала он считал их роман чем-то несерьезным, поэтому ждал, что все пройдет, а потом не мог оставить семью из-за детей. Она же, тетя Галя, всегда знала, что у нее ничего не пройдет, что это на всю жизнь. Теперь дети у ее доктора давно выросли, переженились, даже внуки народились, и доктор тянул всю семью. А месяц назад он свалился с инфарктом, и тут выяснилось, что больной своей семейке совершенно не нужен. А тетя Галя не может без него жить и даже дала себе слово, что если с ним что случится, то она наложит на себя руки.

– Господи! – вскричала я, видя, что тетка говорит совершенно серьезно.

Руки у нее были ледяные, лоб же, наоборот, горел как в лихорадке. Она все твердила, что ее любимый доктор нужен ей любой, только бы живой, что она вытащит его из болезни. Я гладила ее по голове и молчала.

Бедная моя тетка! За что ей все эти мучения? Как говорил дядя Витя, «в чужом пиру похмелье». Достался ей в двадцать пять лет новорожденный ребенок, и личная жизнь кончилась, не успев начаться. Я прикинула: мне сейчас двадцать один, стало быть, тете Гале – сорок шесть. Мне, конечно, трудно представить, что в таком возрасте человек способен испытывать такие сильные чувства, но в жизни все бывает. Во всяком случае, тетя Галя не врет и не преувеличивает, она жить без своего доктора действительно не может. И многого недоговаривает, но все и так ясно: если было бы куда забрать ей доктора после больницы, то не рыдала бы она в подушку, а сейчас белила бы потолок и переклеивала обои в этой вот комнате, чтобы человек из больницы пришел в чистый уютный дом. А так получается как в песне, что пел дядя Витя, будучи в подпитии: «Пришел домой – там ты сидишь!» Вот именно, как же тетя Галя может обрести личное счастье, когда тут, в этой крошечной однокомнатной квартирке, все время торчу я? А ей ждать некогда, десять лет ждала. А на самом деле и больше, с моего рождения.

Тетя Галя, выговорив самое трудное, малость успокоилась и теперь рассказывала мне, какой ее любимый доктор замечательный человек и талантливый хирург. И что если он не сможет оперировать, то тоже не беда, потому что он – потрясающий диагност, просто от бога, может без всякого оборудования определить, какой орган у человека не в порядке. Я машинально кивала, напряженно размышляя. Процесс этот с непривычки отнял у меня много сил, даже пот прошиб, как будто в горку бежала. И вот до чего я додумалась.

Я просто обязана отплатить тетке добром, потому что свой долг она выполнила передо мной на всю оставшуюся жизнь. Что им с доктором необходимо для счастья? Жилплощадь, остальное приложится. Здесь, наедине, тетя Галя обеспечит своему милому такой уход, что он про больное сердце и не вспомнит! Уж я-то знаю свою тетку, она мертвого на ноги поднимет!

Стало быть, нужно мне выметаться из этой квартиры, и как можно скорее. Но куда? Снимать квартиру? Да мне с моей аптечной зарплатой даже комната не по карману! Пойти в содержанки к какому-нибудь богатому папику? Само по себе это, может, и неплохо, во всяком случае, квартирный вопрос это снимет, но есть два «но». Первое: ужасно не хочется угождать какому-нибудь жирному борову – небось потеет в постели, храпит по ночам и вообще противный. И тетя Галя устроит грандиозный скандал. Она-то сразу поймет, зачем я связалась с папиком, знает, как я к ним отношусь. Второе, и самое главное: где этого папика взять. Потому что в аптеку наведываются только молодые папаши за детским питанием или братки за презервативами. Эти-то меня прямо съесть готовы, вечером на машинах встречают, но вряд ли среди них найдется кто-то, кто снимет мне квартиру на долгий срок. Осознав такой факт, я несколько приуныла.

Тетя Галя наконец заснула, я же долго мучилась без сна, пила воду и даже покурила на кухне, хотя тетка не любила запаха дыма в квартире. И только под утро меня осенило: нужно выйти замуж! Причем как можно скорее!

Вероятно, кто-то мне возразит, что если папика быстро не найти, то уж мужа-то и подавно. Процесс этот сложный, выбираешь, мол, спутника жизни надолго, если не навсегда... Но вот как раз один кандидат в мужья у меня был – Кирюша Корольков. Мы с ним учились в параллельных классах, потом я ушла в колледж, а он остался в школе. Когда же я закончила колледж, то встретила его в аптеке совершенно случайно. Он покупал лекарство для мамы и сначала меня не узнал. Я сама его окликнула, тогда он поразился, какая же я стала красавица, и надолго замолчал. Девчонки долго потом веселились, уж очень уморительный вид был у Кирюши, когда он уходил – как будто его канатом тянуло назад.

Он приходил часто, пару раз мы были с ним в кафе, как-то он затащил меня в кино и обнимался на последнем ряду. Жили они вдвоем с мамой, он где-то учился и работал, но в целом денег, конечно, было маловато. Я его всерьез не воспринимала, хоть внешне он выглядел неплохо, особенно если приодеть и постричь в дорогом салоне. Он приглашал меня на дачу к приятелю, звал домой, когда мать его была в отъезде. Кирюшины планы ясно читались на его лице – затащить меня в постель и как можно дольше оттуда не выпускать. Но мало ли кому чего хочется... Я вот, к примеру, давно хочу «Мерседес», но почему-то никто мне его не покупает. Стало быть, перетерпится... Однако Кирюша даже похудел от неудовлетворенных желаний. В глазах у него появилось такое несчастное выражение, что моя сменщица Ленка Выдрина не выдержала и сказала, чтобы я пожалела парня и переспала с ним по-быстрому. От меня, мол, не убудет, а человеку здоровье поправить можно... Я пожала плечами и сказала, что если Ленке парня жалко, то сама пускай с ним и спит. Ленка весит без малого девяносто кило, вряд ли Кирюша согласился бы на такую замену.

И утром я всерьез задумалась: а что, если мне выйти замуж за Кирюшу? Хоть живут они вдвоем с матерью небогато, но квартира все же трехкомнатная, правда, очень запущенная. Разместились бы как-нибудь... Я девушка небалованная, все делать умею. Кирюша вежливый, меня любит. Нужно только подвести его к мысли о женитьбе. Надо дать ему понять, что в постель он получит меня только после свадьбы, думаю, он согласится. Существует еще препятствие в лице его мамы, она-то явно будет не в восторге от моих планов, но тут уже ничего не поделаешь...

Дверь котельной громко хлопнула, и послышался жизнерадостный голос отставного невропатолога Семеныча:

– Танюха, глянь, что я нашел!

Семеныч протянул мне бежевую сумку с оторванным ремешком.

– Твоя?

– Вроде моя... – неуверенно ответила я, взяв у него из рук сумку.

– В мусорке валялась! – Семеныч просто лучился довольством. – Видать, деньги и другое что забрали, а сумку выкинули, потому что она им без надобности – рваная, не продать.

– Это я вчера одного из них сумкой приложила, вот ремешок и оторвался, – ответила я машинально.

– Глянь, может, они документы какие оставили... я-то не смотрел...

Однако не успела я открыть сумку, как дверь котельной снова с грохотом распахнулась.

На пороге стояла крепенькая тетка небольшого роста с круглыми кирпично-красными щеками и маленькими бесцветными глазками.

– Табачищем-то несет! Опять дымили! – рявкнула тетка, подозрительно поведя широким приплюснутым носом. – Скоко тебе говорено, чтобы здесь ни в коем разе не курить! И дух стоит прям как в покойницкой! Опять алкашей, дружков закадычных своих, принимаешь? Ох, Мишка, разберусь я с тобой!

– Ты все же потише, – забубнил Михалыч, – орешь как резаная. Ничего страшного не случилось...

И вдруг тетка заметила меня.

С ней произошло что-то несусветное.

Если раньше она ругалась на Михалыча как-то без энтузиазма, без настоящей страсти, просто по многолетней привычке, для порядка, то тут она по-настоящему разъярилась. Маленькие глазки загорелись огнем, от щек, казалось, можно было прикуривать.

– Эт-то что такое? – проговорила тетка тихим, многообещающим голосом.

– Это Таня, Вити покойного племяшка... – испуганно проговорил Михаил, резко уменьшившись ростом. – А это, значит, Раиса, сменщица моя...

– Ах племяшка! – звенящим от гнева голосом выкрикнула Раиса, уперев руки в крепкие бока. – Это, значит, так теперь называется! Я тебе щас такую племяшку покажу, до конца жизни на костылях шкандыбать будешь! Это надо так оборзеть – шалаву уличную на объект приволочь!

– Рая, Рая, ты это не того! – попытался сопротивляться Михаил. – Ты это так не говори! Она девушка приличная... Вити племяшка... помнишь Витю, покойника? Ты зачем к ней такие слова применяешь?

– Слышали уже про племяшку! Я щас не только слова, я щас к вам тут действие применю! Тебе бороденку твою паршивую по волоску выдеру, дружку твоему санитарному такой фонарь на морде засвечу, что никакой рентген ему не понадобится, а этой подзаборной ваще ноги поотрываю! Неизвестно, какую она заразу на объект занесет! Покойника еще какого-то приплел! Вы у меня все щас натурально покойниками будете!

– Рая, Рая, ты не заводись! – Михаил заслонил нас с Семенычем от своей грозной сменщицы и пытался подтолкнуть к выходу из котельной, но тетка стояла как раз на пути к свободе и полыхала яростью, как лесной пожар третьей степени.

– Это на какой же помойке вы эту дрянь инфекционную подобрали! – продолжала она, еще больше свирепея. – На ней небось болезней больше, чем во всей больнице имени Кошкиса! Теперь придется всю котельную с хлоркой мыть! Но только сперва я с вами туточки разберусь...

– Рая, глянь, – подал голос испуганно молчавший до того санитар Семеныч. – Глянь, вон он, покойник! – Он указал корявым обкуренным пальцем на что-то, якобы находящееся прямо за спиной у Раисы, в слабой надежде отвлечь ее и выскользнуть наружу.

Однако тетка была тертая и на такой простой известный фокус не поддалась. Она отмахнулась от санитара, как от назойливой мухи, и двинулась на нас, угрожающе приговаривая:

– Щас и правда тут будут покойники! Отправишься прямиком к себе в морг с биркой на пальце!

Неожиданно во мне проснулась злость, придавшая сил и энергии. Я шагнула навстречу тетке и проговорила с угрозой:

– Подзаборная, говоришь? Все болезни у меня, говоришь? Ну, все – не все, а СПИД точно имеется! И сейчас я тебя в два счета заражу! — Я потянулась к Раисе, делая вид, что собираюсь ее обхватить.

– Ой, мамочки! – Та мгновенно перетрусила и отскочила в угол. – Ой, мамочки, правда ведь заразит, сучка трепаная!

Семеныч проскользнул к выходу, подхватив меня под локоть, и через несколько секунд мы оказались на улице.

Дверь котельной захлопнулась за нами, изнутри доносились отголоски затихающего скандала.

– Ну, ничего, Мишка как-нибудь отобьется, ему не впервой... – проговорил Семеныч, отдышавшись. – Это же надо, какая баба вреднейшая! Просто редкостной вредности баба!

Я ничего не ответила и стояла, прислонившись к кирпичной стене. Взрыв эмоций, благодаря которому мы прорвались на свободу, отнял у меня последние силы, и я почувствовала, что еще немного – и просто упаду.

– Ой, да на тебе, Танюха, лица нет! – переполошился санитар. – Пойдем, я тебя в морге пристрою, полежишь маленько!

– Вроде для морга я еще не совсем созрела, – проговорила я, усмехнувшись из последних сил.

– Ну, шутишь, значит, еще ничего! – Семеныч подхватил меня под руку и потащил куда-то между больничными корпусами. – Я же тебя не в прозекторскую и не в холодильник, прости, господи, у меня там при морге каптерочка махонькая имеется, все чин-чинарем, и коечка, и тумбочка, живи – не хочу!

Выражение «живи – не хочу» применительно к моргу показалось мне сомнительным, но сил на препирательства больше никаких не было, и я послушно двинулась за санитаром. Мы подошли к одноэтажному кирпичному домику. Семеныч приложил палец к губам и прошептал:

– Мы, это, Танюха, через парадный ход не пойдем, у меня тут свой, отдельный имеется, чтоб никого не потревожить!

Он подвел меня к окошку, изнутри замазанному белой масляной краской, подцепил обшарпанную раму корявым, желтым от никотина ногтем и распахнул створку.

– Ну, полезай, Танюха, аккурат в мою каптерочку и попадешь!

Окно было невысоко, и, несмотря на слабость, с помощью Семеныча я кое-как через него перебралась, оказавшись в крошечной комнатке, где и правда имелась узкая койка, аккуратно застеленная вытертым байковым одеялом, кособокая деревянная тумбочка и трехногий стул. Я прилегла на койку и прикрыла глаза.

Определенно жизнь моя дала трещину, причем не сегодня и не вчера, а гораздо раньше. Но поняла я это только сейчас. Даже вчера еще казалось, что я смогу самостоятельно преодолеть все свои неприятности. Я была слишком самонадеянна, это точно.

А начался мой проект с замужеством очень даже неплохо. Кирюша шел в расставленные силки доверчиво, как куропатка. Я велела ему приходить в аптеку каждый день, сказала, что очень скучаю. Иногда мы сидели в кафе, иногда гуляли по улицам. Но была зима, а я не белый медведь, чтобы целоваться на морозе. На всякие провокационные приглашения типа зайти к одинокому приятелю домой я отвечала решительным отказом. Зимой мама его никуда не уезжала, она и вообще-то мало куда ходила, кроме работы. Работала моя будущая свекровь в районной библиотеке неподалеку и часто прибегала домой то чаю попить, то проверить, как там ее ненаглядный Кирюшенька. Так что Кирюша очень быстро дошел до кондиции. Потом я продинамила его пару раз, сбежала из аптеки пораньше с Вовчиком. Вовчик брился наголо, носил на пальце золотую «гайку» и ездил на черной «бээмвэшке». Собой он очень гордился, потому что занимал в бандитской группировке нашего района не последнее место. Меня Вовчик выбрал за красоту и приличные манеры. Он так и признался – не люблю, мол, когда девка матом ругается и нажирается в ресторане, как свинья. Другому, может, это все равно, а у него фишка такая. Я отнеслась к его признанию с пониманием – Вовчик был росту метр восемьдесят и шириной почти столько же, у такого великого человека могут быть маленькие слабости.

Ленка Выдрина рассказала мне, что Кирюша, узнав про Вовчика, так изменился в лице, что она уже хотела «Скорую» вызывать. Ну, потом своими силами обошлись – аптека все-таки, лекарств навалом...

Дальше все прошло как по маслу. Я легко выдержала душераздирающую сцену ревности и удачно заплакала, когда Кирюша осыпал меня упреками. По моему глубокому убеждению, женские слезы запросто растопили бы айсберг, который погубил «Титаник», так что у Кирюши не было никаких шансов. Оказывается, он сам давно хотел на мне жениться, но беспокоился, как на это посмотрит мама. Мама, конечно, посмотрит плохо, это-то я понимала. Но с другой стороны, Кирюшино слово тоже кое-что значило. Итак, мы обо всем договорились, и в ближайшую субботу меня пригласили к ним домой.

Приблизительный портрет моей будущей свекрови я составила со слов Кирюши, поэтому надела самое свое длинное и закрытое платье, причесала волосы гладко и накрасила ногти бесцветным лаком. И можете себе представить, она сказала сыну, что я вульгарная и малообразованная особа, что я одеваюсь ужасно и злоупотребляю косметикой!

Все это дурачок Кирюша честно рассказал мне на следующий день. Я не очень удивилась, потому что свекровь не понравилась мне с первого взгляда. Разумеется, со мной она была преувеличенно любезна, все время улыбалась и звала Танечкой. Но улыбалась она фальшиво, да еще зубы у нее были слишком крупные, как клавиши у рояля. Случись такое двумя неделями раньше, я, не задумываясь, послала бы Кирюшу с его мамочкой куда-нибудь подальше. Но сейчас, кажется впервые в жизни, у меня была вполне определенная цель – срочно освободить жилплощадь. Поэтому я проглотила все выразительные эпитеты, которыми собиралась наградить Кирюшину мамашу, и постаралась вести себя, как потерпевшая сторона. Как уж там прошли у них переговоры, не знаю, но результат не замедлил сказаться. Кирюша приструнил свою родительницу, и меня снова вызвали на смотрины. В этот раз я надела брюки, а про косметику вообще забыла. Мамочка сменила гнев на милость и разрешила нам с Кирюшей встречаться. Я едва удержалась, чтобы не прыснуть, но Кирюша, видно, дошел до ручки, потому что рявкнул на мамашу, что свадьба будет через неделю. Кажется, она подумала, что вскорости станет бабушкой, и присмирела.

Тетя Галя смотрела на меня с подозрением, но я делала такие честные и невинные глаза и так долго распиналась, как я люблю Кирюшу, что тетка отступилась. Некогда ей было со мной разбираться, ее доктору стало лучше, его готовили на выписку.

Мы расписались в загсе, очень скромно. С моей стороны свидетельницей была Ленка Выдрина, с его – дальний родственник Сергей, постарше и побогаче. Во всяком случае, он привез нас всех домой на своем «мерсе».

В моей семейной жизни не было ничего интересного. Надо сказать, что я ничего хорошего и не ждала. Но вовсе не заслужила тех слов, которыми наградила меня свекровь, когда узнала, что я не беременна. Она заявила, что я обманом проникла к ним в дом и обманом женила на себе ее сына. Вовсе я никого не обманывала! Кирюша хотел заполучить меня в постель – вот она я, со всем содержимым. Я честно исполняла свои супружеские обязанности, хотя надо сказать, что Кирюша в этом смысле оставлял желать лучшего. Нет, все у него было в порядке, но мне сразу же стало с ним в постели невыносимо скучно. Когда у него прошел первый ажиотаж, я ограничила наше общение двумя разами в неделю, как советуют в книжках. Меньше, мол, нельзя – для здоровья вредно. Так что Кирюшиному здоровью ничего не угрожало. В общем, мы помаленьку притерпелись друг к другу, так как старались поменьше общаться. Я очень удачно внушила мужу мысль, что, раз он теперь семейный человек, следует ему зарабатывать побольше, и Кирюша устроился на дополнительную халтуру. Я по природе своей человек нескандальный, могу сорваться и накричать, но зато быстро отхожу. А вообще-то меня трудно вывести из себя, не зря тетя Галя упрекала когда-то свою племянницу в излишнем бесчувствии.

Все было бы прекрасно, живи мы с Кирюшей одни. Но, сами понимаете, счастье никогда не бывает безоблачным. Судьба вечно норовит разбавить контейнер шоколада ложкой дегтя. В моем случае речь шла не о ложке, а о тонне.

Моя свекровь Вера Анатольевна была вездесуща. Иногда мне казалось, что она, как господь бог, едина в трех лицах. Да простят мне верующие люди это сравнение!

Ну, сами посудите, я, к примеру, решила сварить себе и мужу кофе. Свекровь тут же материализуется возле плиты и начинает зудеть, что кофе вреден для здоровья и что я неправильно его завариваю. И что если мне наплевать на свое здоровье, то здоровьем своего сына она мне рисковать не позволит. Разумеется, я отвлекаюсь, кофе убегает, Кирюша заявляет, что он не станет пить оставшуюся бурду, в результате чего мамочка с сыном утешают друг друга, а я остаюсь отмывать загаженную плиту.

Или я принимаю душ. Свекровь тут же начинает ломиться в ванную и кричать, что я не одна в квартире и что ей срочно нужно постирать. Районная библиотека работает с двенадцати. Какого черта свекровь не затеяла постирушку с утра, когда мы с Кирюшей на работе? На мой прямой вопрос она отвечает, что с утра бегала по магазинам и готовила нам обед. Как будто сама его не ест! Кстати, есть то, что она готовит, абсолютно невозможно, потому что все пресное и без масла. Свекровь помешана на здоровом образе жизни, то есть она так говорит. Я все же работаю в аптеке и примерно представляю себе, что такое здоровое питание. Это фрукты, овощи, орехи и молочные продукты. Еще рыба и куриные грудки, а мясо – это кому как совесть велит. Свекровь по утрам пыталась всунуть в нас овсянку на воде и без масла, на обед – протертый супчик и пюре с паровой котлетой, как в детском садике. У меня сильное подозрение, что она начала изгаляться только после того, как ее сын женился, в противном случае он давно бы сбежал из дома, как любой мужчина на его месте. Но нет, Кирюша при знакомстве со мной выглядел вполне упитанным, в глазах не было голодного затравленного выражения.

Так что я по дороге домой покупала полуфабрикаты и жарила их наскоро, а свекровь стояла рядом и ныла, что я хочу погубить ее сына, приводя в пример слова известного специалиста по здоровому питанию Поля Брэгга насчет того, что на «сковородках ваших кипит ваша смерть!». Так что, в конце концов, я мысленно пожелала свекрови на том свете жариться на тефлоновой сковородке без масла в компании с ее ненаглядным Полем Брэггом.

Фрукты свекровь моет с мылом, а потом еще полощет в слабом растворе марганцовки, чтобы убить все бактерии. Вместе с несчастными бактериями она убивает и весь вкус, я, например, есть фрукты после ее обработки не могу. Посуду после каждого мытья свекровь ошпаривает крутым кипятком, так что тарелки часто лопаются. Поэтому посуда у них в доме самая дешевая – серого фаянса в жутких голубых васильках. В воду для мытья полов свекровь насыпает хлорамина – вы небось и понятия не имеете, что это такое. Я бы тоже не знала, но тетя Галя много лет работает в больнице, там пользуются этим самым хлорамином для дезинфекции. В больнице так делают из бедности, а свекровь – исключительно из вредности. Воняет пол после такого мытья просто ужасно, даже микробы не выдерживают, а с ними вместе и я.

Короче, через некоторое время я почувствовала, что видеть свекровь физически не могу, у меня сразу же поднимается давление и начинается нервная почесуха. Я постаралась свести наше, с позволения сказать, общение до минимума, но тут-то и выяснилось, что свекровь едина в трех лицах.

Я прихожу с работы, усталая и голодная. Кирюша, накормленный паровыми котлетками, валяется в нашей комнате на диване и слушает музыку. Сунувшись в ванную, чтобы принять душ и снять усталость, я застаю там свекровь, которая намазала ванну каким-то ядовитым воняющим средством от ржавчины, и теперь нельзя пускать воду, потому что средство подействует только через сорок минут. Кое-как сполоснув руки в раковине, я ползу на кухню, готовая съесть что угодно, хоть кашу, хоть пустую картошку, потому что паровые котлетки съел Кирюша, по нечаянности и мою порцию. Я разбиваю на сковородку два яйца, и тут же на кухне как из-под земли появляется свекровь и плюхает на плиту огромный бак с бельем. Стиральной машины у них отродясь не водилось, так что свекровь кипятила белье по старинке в эмалированном баке, добавляя персоль (такая штука, что отъедает грязь и опять-таки противно пахнет). Яичница жарится неравномерно, чтобы не брызнуло из бака, я сдвигаю сковородку на самый край, а эта жаба стоит рядом, помешивая свое варево, как злая волшебница из сказки, и бухтит о том, что порядочные женщины не приходят домой позже мужа, это неприлично и вообще может навести мужа на разные нехорошие мысли. Как будто не знает, что аптека работает до девяти, да пока еще закроем, да пока я доберусь до дома...

После замужества я перешла на другое место работы, в частную аптеку. Там платили больше, и еще Вовчик, тот самый тип на «БМВ» и с золотой «гайкой» на пальце, отчего-то очень обиделся, что я вышла замуж, а с ним посоветоваться забыла. Он стал слишком часто являться в аптеку и отпугивать своим видом бедных старушек. Пришлось увольняться. До новой аптеки нужно ехать полчаса на маршрутке, так что домой я прихожу не раньше половины десятого. Свекрови прекрасно об этом известно, но непременно надо испортить мне пищеварение, наговорив гадостей. И вот я, торопливо запихав в себя горячую яичницу, ухожу в гостиную с чашкой чая, надеясь посмотреть сериал про ментов или еще какую-нибудь ерунду, чтобы отвлечься, а самое главное – чтобы не видеть больше выпученных глаз дорогой свекровушки. Пускай она себе мешает белье хоть до утра! И кого я вижу в гостиной на диване? Правильно догадались: свекровь расселась перед телевизором и собирается смотреть по каналу «Культура» какой-то доисторический советский фильм! Кажется, даже черно-белый... А из кухни доносятся звуки мешаемого белья. Поневоле поверишь во всякую мистику!