Текст книги "Страсти ниже плинтуса"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Он замолчал и допил свой кофе. Рэй подошел к хозяину и положил голову ему на колени, при этом он печально вздохнул, как чувствительная девушка над сентиментальным романом. Это так тетка моя говорит, сейчас таких девушек, само собой, в природе не осталось, а сентиментальные романы читают только дамы прилично за сорок.

Андрей потрепал своего зверя по загривку и поднял на меня глаза:

– Ну, я о своих проблемах вкратце рассказал, теперь твоя очередь.

– Ну, понимаешь... — Я замялась, не зная, как выпутаться из сложной ситуации. Может быть, честно сказать, что я – вовсе не Оксана и не имею никакого представления о том, во что влез его старый друг и из-за чего погиб? Но тогда Андрей, чего доброго, подумает, что меня подослали его враги, та самая криминальная фирма, с которой он находится в состоянии войны...

Почувствовав мое замешательство, Андрей пришел на помощь.

– Я знаю, – начал он, – что Темка работал на какую-то секретную контору. Можешь мне все эти тайны мадридского двора не выдавать, мне это на фиг не нужно. Мне только важно понять, из-за чего он погиб... он мне за полчаса до... всех этих событий позвонил и попросил срочно приехать в «Олимпию», а я был далеко, за городом. Хоть и очень торопился, пока доехал, оказалось поздно... и еще он мне сказал, что ты тоже там будешь, и просил, если что, о тебе позаботиться...

– Мне он тоже позвонил, – осторожно проговорила я, – и попросил срочно привезти одну вещь. Сказал, что это очень важно.

– Что за вещь? – Андрей насторожился.

– Ты не поверишь... он попросил привезти ему вот этого медведя.

– Медведя? – удивленно переспросил Андрей. – Зачем?

Вместо ответа я недоуменно пожала плечами.

– Ну-ка, дай мне твоего медведя, – он протянул руку и взял у меня игрушку.

– Он слишком тяжелый. Наверняка Темка что-то в нем спрятал...

Андрей потряс мишку, осторожно прощупал его, потом взял со стола острый столовый нож с узким лезвием и аккуратно подпорол шов на боку. У медведя при этом сделался недовольный и обиженный вид.

– Извини, что без наркоза... – на полном серьезе проговорил Андрей, обращаясь к медведю. – Придется тебе потерпеть... Ну вот, – он вытряхнул на стол черную плоскую коробочку, – что и требовалось доказать. У тебя в животе спрятан диктофон.

– В сундуке заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце игла, а на кончике иглы смерть Кощеева... – пробормотала я вполголоса.

– Примерно так, – отозвался Андрей, нажав на маленькую кнопочку. – Выходит, что Кощей Бессмертный был самым первым наркоманом. Когда еще сидел на игле... И теперь этот самый Кащей за иглу готов поубивать полгорода...

Из диктофона донеслось ровное шипение пленки, потом послышался негромкий мужской голос:

– Это я. Узнаете?

Но продолжение записи мы не дослушали, потому что из прихожей донесся резкий звон разбившегося стекла. Рэй вскочил на ноги и зарычал.

– Кажется, у нас гости, – произнес Андрей. Он выключил диктофон, спрятал его в карман и выглянул в коридор. На полу валялась разбитая пивная бутылка.

– В одном фильме идею позаимствовал, – пояснил он. – Пристраиваешь бутылку на замок... как только кто-то пытается его открыть – дзынь! – срабатывает лучше любой сигнализации.

– И что теперь делать?

– Не волноваться. – Андрей накинул на дверь огромный железный крюк, задвинул толстенный засов и сделал мне и Рэю знак следовать за ним. – Несколько минут у нас точно есть!

Мы прошли по коридору и остановились перед глухой стеной. Андрей нажал какую-то незаметную кнопку, стена отъехала, и мы оказались в небольшой захламленной комнатке. В ней стояли маленький холодильник, стол с компьютером и стойка с компакт-дисками, все остальное место было завалено мятыми рубашками, джинсами, свитерами и прочими вещами, которыми заваливает свое жилье всякий холостяк.

Андрей снова что-то нажал, и стена за нами беззвучно закрылась. Рэй испуганно заскулил. Видимо, ему не нравились слишком тесные помещения.

– Здесь у меня все самое необходимое, – проговорил Андрей, обводя взглядом комнату. – В случае чего можно переждать осаду, но Рэю это не понравится, так что мы лучше уйдем.

Он отдернул занавеску и открыл окно. Перед нами раскинулось море городских крыш.

– У тебя что – пропеллер в спине, как у Карлсона, – поинтересовалась я, – или вертолет спрятан под окном?

– Все гораздо проще. – Андрей вытащил из-под стола свернутую веревочную лестницу, прикрепил ее к подоконнику и выбросил свободный конец за окно. – Мы сейчас спустимся на крышу соседнего дома. Ты не боишься высоты?

– Я-то не боюсь, а как быть с Рэем? Или он тоже умеет спускаться по веревочным лестницам?

– С Рэем немножко сложнее.

Андрей наклонился и надел на своего пса сложную упряжку из кожаных ремней, к которой крепилась толстая крученая веревка. Конец этой веревки был намотан на металлический барабан, вроде огромной катушки от спиннинга. Рэй недовольно заскулил и начал беспокойно переступать лапами. Изо рта у него сбежала струйка слюны.

– И нечего трусить! – строго обратился к нему хозяин. – Ты это уже делал! И вообще, ты взрослая серьезная собака, а не глупый щенок!

Рэй устыдился, сглотнул слюну и уставился на хозяина преданным взглядом.

Андрей подвел его к окну, подтолкнул и скомандовал:

– Вперед!

Огромный пес вскарабкался на подоконник, оглянулся на хозяина. При этом его глаза, казалось, говорили:

«Конечно, ради тебя я готов на что угодно, но, может быть, ты все же передумаешь?»

– Вперед! – решительно повторил Андрей.

Рэй заскулил и бросился в пустоту. Веревка натянулась, Андрей начал проворачивать барабан, спуская пса. Через минуту веревка провисла.

– Надеюсь, надо мной ты не собираешься проводить таких экспериментов? – поинтересовалась я, покосившись на «катушку для спиннинга».

– Надеюсь, не придется. Ты ведь умеешь пользоваться веревочными лестницами?

– Только после тебя, – проговорила я, выглянув в окно и поежившись.

– Нет, я должен спускаться последним, чтобы убрать все за нами.

Я вздохнула и полезла на подоконник.

Честно говоря, спускаться пришлось не слишком долго, до крыши соседнего дома было не больше трех метров. Я довольно ловко спрыгнула на гремучую жестяную крышу. Внизу меня ожидал Рэй. Он обрадовался мне, как родной, и принялся скулить и облизывать.

– Эй, эй! – я отпихнула его. – Ты меня всю обслюнявишь! Надо же! А кто полчаса назад чуть меня не загрыз?

Рэй сделал невинные глаза.

Спустя полминуты к нам присоединился Андрей. Он сдернул лестницу с подоконника, свернул ее и спрятал в спортивную сумку.

– Еще пригодится. Ну, пошли!

На этот раз он шел впереди нашей маленькой группы, Рэй, которому явно не нравилось путешествие по крышам, следовал за ним, я была замыкающей. Крыша была наклонная, идти по ней неудобно, я то и дело спотыкалась. Мы прошли метров сорок и оказались возле узкой железной лесенки, прикрепленной к глухой кирпичной стене более высокого дома. Лесенка подходила к чердачному окну.

– Рэй, вперед! – снова скомандовал Андрей.

Такого мне никогда не приходилось видеть. Пес вскарабкался по железным ступенькам в считаные минуты и исчез в окошке.

– Моя дрессировка! – гордо сообщил Андрей.

– Ну, теперь ты полезай первым! – решительно заявила я.

Он кивнул и быстро взобрался наверх. Потом выглянул в окошко и протянул мне руку.

Мы оказались на чердаке. Здесь было пыльно, тихо и полутемно. Из дальнего конца помещения доносилось ровное урчание.

– Что это? – шепотом спросила я.

– Голуби! – Андрей усмехнулся.

Вдруг Рэй зарычал и бросился в сторону странных звуков. В дальнем конце чердака раздалось громкое хлопанье крыльев и разочарованный взлай Рэя.

– Рэй, фу! – с некоторым опозданием крикнул Андрей. – Все равно ты их не поймаешь!

Но пес не отозвался на окрик хозяина. Видимо, в нем проснулся первобытный охотничий инстинкт, который оказался сильнее воспитания и дрессировки.

– Бессовестная собака! – Андрей не на шутку рассердился и зашагал за своим непослушным псом, бросив мне через плечо:

– Подожди здесь, сейчас я с ним разберусь...

Я посмотрела вслед Андрею и задумалась.

Почему я, собственно, должна его ждать? Конечно, он выручил меня в саду «Олимпия», но теперь впутал в собственные неприятности с какой-то криминальной фирмой, да еще строит из себя крутого супермена и всю дорогу командует, как своей собакой... Пускай он дрессирует своего Рэя, а у меня собственная голова на плечах!

Такому повороту мыслей способствовали два обстоятельства.

Во-первых, я не сомневалась, что рано или поздно Андрей пристанет ко мне с расспросами, а что я ему скажу? Что я вовсе не та, кем он меня считает, и впервые увидела его друга Артема уже мертвым? Трудно предсказать его реакцию. До сих пор мне удавалось уходить от его вопросов, этому способствовали бурно развивающиеся события, но когда-то это прекратится!

И во-вторых, посмотрев вслед Андрею, я кое-что увидела. Я увидела дверь. Это была самая обыкновенная дверь, через которую наверняка можно выйти с этого чердака.

Андрей скрылся в полутьме, и до меня донесся его приглушенный голос: он пытался приструнить своего непослушного пса. Не дожидаясь конца переговоров, я тихонько подошла к двери. Сначала она не поддалась, видимо, здорово рассохлась, но я навалилась на нее плечом, дверь скрипнула и распахнулась.

Я едва удержалась на ногах: за дверью была узкая металлическая лесенка, которая вела на площадку верхнего этажа. Тихонько притворив за собой дверь, я спустилась по этой лесенке, а потом торопливо сбежала с пятого этажа и выскочила на улицу.

Здесь я огляделась и поняла, что оказалась неподалеку от Юсуповского сада, в двух шагах от проспекта Римского-Корсакова.

Тут у меня мелькнула мысль, что неплохо бы еще раз зайти к Оксане Сережкиной – вдруг я застану ее дома и смогу получить обратно свои документы? Я прошла мимо сада, свернула в переулок и вышла прямиком к Оксаниному дому.

Пройдя под угрожающе накренившимся балконом, я свернула в нужный подъезд. Но если первый раз я взбежала по лестнице одним махом, то сейчас поднималась медленно, словно у меня к каждой ноге была привязана пудовая гиря.

У меня было какое-то скверное предчувствие.

Раньше я никогда не замечала за собой таких странностей и посмеивалась над теми, кто увлеченно читал гороскопы в газетах или с загадочным видом сообщал, что заранее чувствует грядущие неприятности. Но то ли события последних дней обострили мою интуицию, то ли они просто расшатали мою психику, во всяком случае, меня охватила какая-то тревога.

Поднявшись на четвертый этаж, я на секунду задержалась перед Оксаниной дверью, и вдруг до меня дошло, откуда возникло это тревожное чувство.

Запах! Когда я первый раз поднималась по этой лестнице, на ней, как и на всякой лестнице в старом доме, пахло едой, готовящейся в кухнях, хлоркой, кошками и еще чем-то неуловимым, накопившимся за долгие десятилетия. Теперь же здесь преобладал отчетливый запах сигарет. На лестнице кто-то долго курил. А кто долго курит на лестнице? Или тот, кого выгоняют с сигаретами из квартиры домашние, не переносящие дыма, или тот, кто кого-то караулит. Первый вариант отпадал: тогда этот запах был бы тут постоянно. Значит, здесь кто-то притаился в ожидании...

Я скосила глаза и увидела окно. Оно было давно не мыто, но тем не менее в нем отразилась мелькнувшая этажом выше человеческая фигура. Я даже сумела разглядеть высокого мужчину с густой шапкой волос.

Сделав вид, что ошиблась дверью, я отошла от двадцать шестой квартиры и позвонила в соседнюю, одиннадцатую. За дверью раздались шаркающие шаги, и старческий голос прошелестел:

– Иду, иду, уже открываю!

Брякнули запоры, дверь распахнулась, и на пороге появилась крошечная бабулька с круглым жизнерадостным личиком и розовым бантиком в седых волосах.

– Ты ко мне, деточка? – осведомилась, старушка. – Заходи, заходи! Ты, наверное, из собеса?

– Нет, бабушка, – я на ходу придумывала причину своего визита, – я провожу общественный опрос. Какие телевизионные сериалы вы предпочитаете – отечественные или латиноамериканские?

– Сериалы? – старушка захлопала глазами. – Я люблю про Мануэлу, как она вышла замуж за Луиса Альберто...

Она обернулась и крикнула в глубину квартиры:

– Люка! Тут девушка пришла, спрашивает, ты какие сериалы смотришь?

– Какие сериалы? Какая девушка? – В коридоре появилась вторая старушка, та, с которой я прошлый раз столкнулась на улице. – Зюка, сколько раз я тебе говорила, не открывай дверь незнакомым людям! А лучше вообще никому! Забыла, как Анну Леонидовну из четвертой квартиры обнесли? Зашла девушка, сказала, что из собеса, по поводу подарков к празднику. Пока Анна Леонидовна пенсионное удостоверение искала, холодильник и телевизор вынесли!

Тут она заметила меня, прищурилась, напрягая зрение, и неуверенно проговорила:

– Оксаночка, это никак ты?

– Вы ошиблись, – холодно проговорила я.

– А тогда чего вам надо? – Люка строго взглянула на меня, уперла руки в бока и проговорила: – Покиньте помещение, или я милицию вызову! Мы не какие-нибудь! Мы законы знаем!

– Зачем милицию? – я попятилась. – Не нужно милицию. Если не хотите участвовать в опросе – не надо, это ваше право!

Я вышла из одиннадцатой квартиры и припустила вниз.

И следом за мной загрохотали шаги бегущего человека.

Мне не удалось его обмануть.

Выскочив на улицу, я юркнула в ближайшую подворотню, пробежала двором и оказалась на Садовой. Здесь, среди многочисленного людского потока гораздо легче было затеряться, и в первый момент я вздохнула с облегчением. Однако, приостановившись на углу и осторожно оглянувшись, я увидела высокого черноволосого мужчину, который шел за мной, как гончая идет по следу загнанного зайца.

Я села в остановившийся рядом троллейбус и краем глаза заметила, как мой преследователь на ходу впрыгнул в заднюю дверь. На следующей остановке выскочила – и он сделал то же самое.

Мы находились в моем родном районе, здесь прошло мое детство, и я знала все здешние переулки и проходные дворы как свои пять пальцев. Неужели я не смогу уйти от преследования? Говорят же, что дома и стены помогают!

Я нарочно замедлила шаг. Мой преследователь тоже притормозил, делая вид, что разглядывает витрины магазинов. Это подсказало мне еще одну идею. Я вошла в магазин женской одежды, пошла вдоль стойки с платьями. Две продавщицы увлеченно болтали о своем, о девичьем. Одна из них бросила на меня оценивающий взгляд и отвернулась, поняв по моему внешнему виду, что я ничего у них не куплю. Я взяла со стойки платье, зашла в примерочную кабинку. Платье было так себе, да и сидело на мне не слишком хорошо, но я все равно несколько минут повертелась перед зеркалом. Продавщица, видимо, обеспокоенная, заглянула в кабинку, оглядела меня с ног до головы и мрачно сообщила:

– Тебе очень идет. Надо брать.

Я через ее плечо посмотрела на улицу и увидела черноволосого мужчину. Он спокойно прохаживался по тротуару перед входом в магазин. Придвинувшись к продавщице, я зашептала:

– Видишь того мужика? Таскается за мной больше часа, куда я, туда и он! Наверное, маньяк! У вас есть второй выход?

Девица обернулась в сторону окна, с некоторым сомнением взглянула на отсвечивающего перед дверью брюнета, перевела глаза на меня.

– Платье-то будешь брать?

– Ну ты же сама видишь – полный отстой! Себе такое бы небось не взяла!

– Вообще-то да... Ладно, давай мне это платье, а сама иди сюда! – Она показала мне дверь в глубине торгового зала. Я благодарно улыбнулась ей и юркнула в короткий коридорчик. В конце его была закрытая на задвижку дверь. Я дернула задвижку, открыла дверь и оказалась во дворе. Перебежав этот двор, выскочила в тихий безлюдный переулок, прошла по нему метров десять и вошла в подъезд. Этот подъезд был сквозной, вторым выходом открытый на большой, заросший бурьяном пустырь, заставленный гаражами. На пустыре стояла провинциальная тишина, только двое перемазанных машинным маслом мужиков возились с полуразобранными допотопными «Жигулями». Казалось, из двадцать первого века я перенеслась в восьмидесятые годы прошлого, двадцатого. Скользнув в узкий проем между двух гаражей, чуть не наступила на спокойно дремавшую кошку, прошла еще несколько шагов и оказалась перед высоким забором. В заборе была щель, я легко протиснулась в нее и наконец остановилась. Теперь я не сомневалась, что оторвалась от преследования. Более того, я оказалась в хорошо знакомом месте.

Я находилась на территории больницы имени наркома Кошкиса, а точнее – возле морга, откуда совсем недавно началось мое путешествие.

Из полуоткрытого окна доносились голоса.

– А я тебе скажу, Захарьевна, что все болезни исключительно на нервной почве. Беспокоятся люди, из-за службы там или из-за денег, ночей не спят, от этого все недомогания. Я тебе это как врач говорю...

– Какой ты врач! Ты, Семеныч, санитар при морге, а это не одно и то же...

Я привычным уже путем пролезла в окно и оказалась в каптерке Семеныча. Сам хозяин покойницкой сидел на шатком трехногом стуле перед тумбочкой, на которой красовались половина селедки и два стакана с коричневатой подозрительной жидкостью. Напротив него, на низенькой табуретке, сидела тетка пенсионного возраста в грязно-сером халате.

– Это я сейчас при морге санитаром состою, а было время, когда я невропатологом работал, всеобщим уважением пользовался! – громогласно вещал подвыпивший Семеныч.

Тут он заметил меня и без особого удивления проговорил:

– А вот и Танюха! А мы тут с Захарьевной о медицине беседуем. Я вот считаю, что все болезни от нервов, а она не соглашается! Она того мнения придерживается, что все исключительно от питания...

Захарьевна покосилась на меня, на всякий случай придвинула поближе свой стакан и ехидно проговорила:

– И которых сегодня привезли – тоже от нервов?

– Ну, Захарьевна, это уж ты перегибаешь! Тут, понятно, другое дело, несчастный случай. Хотя, если разобраться, может, и оно от нервов. Нервничали люди, через это газ закрутить забыли, потом закурили, опять же от нервов – и бабах! – Семеныч повернулся ко мне и сообщил:

– Привезли тут двоих, мужика и бабу. Газ в квартире взорвался, обгорели так, что мама родная не узнает! Хорошо, пожарные быстро приехали, одна только квартира выгорела, а то никакого морга бы не хватило! Дом большой, шестиэтажный, на Рижском, а дело ночью было...

– Шестиэтажный дом на Рижском? – машинально переспросила я, почувствовав какое-то смутное беспокойство. – А номер-то какой?

– Номер тридцать второй, где булочная. Знаешь этот дом?

– Еще бы не знать... – проговорила я, еще больше насторожившись. – А квартира? Не знаете, какая квартира?

– Седьмая, на четвертом этаже... а что, у тебя там знакомые?

– Знакомые, – механически повторила я, опустившись на узкую койку.

Что же это получается?

Сгорела квартира Сергея, та самая, куда я пришла ночью, поссорившись с мужем и свекровью. Причем пожар случился этой же ночью, может быть, почти сразу после моего ухода. Погибли двое людей, мужчина и женщина. Мужчина – это хозяин квартиры, Сергей, женщина – Оксана Сережкина... Боже мой, понятно, почему я не застала ее дома! Но что сказал Семеныч – несчастный случай, взрыв газа? Какой взрыв? Взрыв бывает, когда трубы старые или плита, а у Сергея был сделан отличный ремонт – и все новое – плита, газовый водогрей... Я же была у него в ванной. И потом, чтобы газ взорвался, должна быть утечка. Я же была там ночью и точно помню, что газом совсем не пахло. И эти двое не спали, а занимались любовью, так что почувствовали бы, если что не так...

Что-то я не очень верю в несчастный случай после того, что увидела и узнала за сегодняшний бесконечно длинный день! Я вспомнила лицо мертвого человека в саду «Олимпия» и подумала, что больше верю в убийство...

Но тогда... убийца пришел в ту квартиру сразу после меня... а может, он был там одновременно со мной, просто прятался где-то.

Но это все – догадки, предположения. Одно можно сказать точно: моя сумка и все ее содержимое наверняка сгорели...

Меня передернуло: погибли двое людей, а я думаю о какой-то сумке, о своих документах... Стало жалко Сергея. И Лиду тоже – приезжает человек из отпуска и узнает, что квартира полностью сгорела. А почему? Да потому что муж забыл газ закрыть. А почему забыл? Потому что не до того ему было, торопился к любовнице под бочок. Вот она, любовница-то, рядом с ним, тоже сгорела... Ужас какой! Как в песне – а в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!

Впрочем, мое положение тоже незавидно. Куда мне теперь податься? Тетка со своим доктором уехала, а я даже не успела встретиться с ней перед отъездом, чтобы проститься, да еще она говорила, что они замок поменяли, так что попасть в ее квартиру не смогу при всем желании... Возвращаться к мужу и свекрови? Бр-р, об этом противно даже подумать... хотя, наверное, придется туда зайти, хотя бы для того, чтобы взять кое-какие свои вещи. Но как это сделать? Ключей от дома у меня нет, они остались все в той же сумке, сгоревшей вместе с квартирой номер семь. Значит, волей-неволей придется встречаться... только не со свекровью! Мужа я еще как-нибудь перенесу, но его замечательную маменьку... благодарю покорно! Значит, нужно как-то подловить момент, когда ее не будет...

Вдруг, прервав мои мысли, раздался телефонный звонок. А я сначала и не заметила, что здесь, в каптерке Семеныча, имеется телефон!

Санитар вытер о газету жирную от селедки руку и снял трубку.

– Морг! – произнес он солидно.

Выслушав собеседника, откашлялся и проговорил:

– Одежду принесите, ту, в которой хотите хоронить... ну, насчет внешности мы позаботимся... ага, ага, ну, само собой...

Он повесил трубку, и я тут же потянулась к ней.

– Захарьевна, – проговорила я, повернувшись к тетке, – я вас очень попрошу, позвоните ко мне домой! Я номер наберу, а вы послушайте. Если голос мужской, вы мне трубку дайте, а если женский...

– Свекровь? – спросила догадливая женщина.

– Свекровь... – я кивнула, опустив глаза.

– Известное дело! – Захарьевна взглянула на меня с пониманием. – Ничего нету хуже, чем со свекровью жить! Я свою-то уж давно схоронила, а как вспомню – мороз по коже! Когда мы с Ванечкой поженились, тоже все вместе жили. А нам на свадьбу телевизор подарили, черно-белый, конечно, тогда цветных не было, но хороший, экран большой. Так вот вечером мы только в комнате у себя закроемся, дело-то молодое, тут свекровь в дверь стучится. Ваня спрашивает: «Мама, ты чего?» А она отвечает: «Телевизор хочу посмотреть!» Войдет и сидит, смотрит, пока программа не кончится. И на другой день так же, и на третий... Потом уж Ваня ей говорит: мама, да ведь у тебя же свой телевизор есть! А она – у вас экран больше!

Я посмеялась и набрала номер. Захарьевна вытерла руки о несвежий халат и поднесла трубку к уху.

Как назло, трубку сняла свекровь.

– Можно Татьяну? – спросила, растерявшись, Захарьевна.

Выслушав ответ, она перевела на меня взгляд. Глаза ее округлились.

– Что такое? – поинтересовалась я, когда она повесила трубку.

– Ну и ну! – протянула Захарьевна. – Семеныч, налей-ка мне еще того портвейна, мне необходимо срочно этот... стресс снять, а то, сам ведь говоришь, у меня от нервов какая-нибудь болезнь приключится!

– Да что случилось-то? – безуспешно допытывалась я, но вредная тетка ждала, пока санитар нальет ей порцию пойла, потом закусила портвейн селедкой и только тогда повернулась ко мне и заговорила:

– Ну, значит, отвечает мне твоя свекровь. Я, это, растерялась, известное дело, и спросила Татьяну, тебя то есть...

– Ну? – нетерпеливо проговорила я. – Это я слышала. Дальше-то что?

– А ты не перебивай! Значит, спросила я Татьяну, а свекровь-то твоя и говорит: «Нету Танечки!»

– Танечки? – недоверчиво переспросила я. – В жизни эта мегера меня Танечкой не называла! Только первый раз, когда к ней знакомиться пришла!

– Вот именно – в жизни! – отозвалась Захарьевна. – Опять ты меня перебиваешь! Нету, говорит, Танечки, трагически скончалась! Несчастный случай в виде взрыва этого... бытового газа! Умерла наша Танечка от большого числа ожогов! И всхлипывает, будто горе у нее!

– Наша Таня громко плачет... – не к месту продекламировал Семеныч.

– То есть как это умерла? – растерянно переспросила я. – Я вроде пока что живая...

И тут у меня словно пелена спала с глаз. Я все поняла.

Там, в седьмой квартире, нашли два обгоревших трупа – мужской и женский. Обгорели они до такой степени, что узнать их не представляется возможным. Семеныч сразу сказал – мама родная не узнает. Но по поводу мужского трупа все вроде бы ясно: это хозяин квартиры, Сергей. С женщиной сложнее. Мало ли кого привел к себе Сергей, воспользовавшись отсутствием семейства! А тут в коридоре нашли сумку. Наверное, она не до конца сгорела. И по этой сумке, точнее, по найденным в ней документам, определили личность покойной. А сумка-то моя! Ведь я, убегая из квартиры, схватила сумку Оксаны Сережкиной, а свою оставила на тумбочке! Так что теперь обгоревший труп, доставленный в этот самый морг, считается моим трупом. И моя свекровь разыгрывает безутешное горе и рассказывает всем, как она меня любила. Вот ведь жаба!

А я, выходит, вообще не существую.

– Танюха, ты не расстраивайся! – подал голос Семеныч. – Хочешь, я тебе тоже портвешку плесну? А то чего-то ты с лица побледнела! Надо тебе, это, тоже стресс снять, ведь все болезни, натурально, от нервов!

– Что мне эти болезни, – задумчиво проговорила я, – что мне болезни, когда я уже померла?

Капитан Костиков выдвинул ящик стола и задумчиво уставился на его содержимое. В ящике были четыре штопора, градусник, ключ от давно проданного гаража, две отвертки, колода карт, в которой, как он помнил, не хватало дамы пик, сломанные карманные часы, календарь за двухтысячный год, несколько пальчиковых батареек «Энерджайзер», крупная перламутровая пуговица, упаковка витаминов для кастрированных котов и еще множество нужных и полезных вещей. Там не было только одного – импортного растворимого аспирина. А сейчас именно он был необходим измученной душе капитана.

Накануне Костиков вместе с судмедэкспертом Печенкиным зашел в рюмочную «Встреча». Они собирались обсудить последний матч «Зенита», а говорить на такие волнующие темы всухую как-то не принято. К разговору присоединился очень симпатичный отставной майор и еще несколько человек. В результате Костиков добрался до дома на автопилоте, в коридоре его встретил голодный и возмущенный поведением хозяина кот Валтасар – тот самый, для которого витамины, – и высказал все, что о нем думает. Костиков невероятным напряжением воли заставил себя добраться до холодильника и выложил в миску Валтасара полбанки кошачьих консервов. Что было дальше – он не помнил, но утром проснулся в ужасном состоянии. Голова раскалывалась, во рту было сухо, как летом в пустыне Сахара, да еще и Валтасар приставал с возмущенными воплями.

– Неблагодарное ты животное! – заявил Костиков, выкладывая коту остатки консервов. – Я себе никакой еды не купил, а у тебя, между прочим, еще четыре банки в запасе... ну, три, – поправился он, заглянув в холодильник.

Валтасар мяукнул особенно выразительно, дав хозяину понять, что, будь на то его воля, он бы ни минуты не остался с таким ужасным хозяином, который бросает несчастное животное в одиночестве на целые сутки, пропадает неизвестно где и приходит глубокой ночью в состоянии, оскорбляющем не только человеческое, но и кошачье достоинство...

– Ну вот, опять завел! – обиделся капитан. – Мало мне жены...

Тут он вспомнил, что жена от него ушла уже год назад к сотруднику телефонной компании, и тяжело вздохнул. Впрочем, подумал он, кот никуда не денется. К счастью, еще не дошло до того, чтобы домашним животным давали развод с хозяевами по причине несоответствия характеров.

До работы Костиков добрался, согреваемый мыслью о растворимом аспирине, который лежал у него в верхнем ящике стола. И вот теперь выяснилось, что аспирин кто-то у него спер.

– Димыч! – окликнул он вошедшего в кабинет капитана Сивцева. – У тебя таблетки от головы нет?

– Тебе от головы поможет только табельное оружие! – отозвался безжалостный коллега. – Собирайся, два трупа на Рижском.

– Ох! – застонал Костиков, схватившись за голову. – Только этого не хватало! Что там – бытовуха?

Сивцев пожал плечами.

Впрочем, в квартире на Рижском проспекте все было более-менее ясно.

Два трупа, мужской и женский, обгорели до такой степени, что опознать их не представлялось возможным. Костиков быстренько выяснил, кто прописан в этой квартире, и предположил, что потерпевшие – это хозяин и его жена, однако дотошный Сивцев отыскал соседку, любознательную тетку лет шестидесяти, которая тут же сообщила, что хозяйки в городе нету.

– Лидочка с Игорьком в Ейск уехали, к маме ее, – выпалила соседка. – А этот не иначе бабу к себе привел! Все мужики козлы! – Выдав эту выстраданную мысль, она приподнялась на цыпочки, пытаясь через головы милиционеров заглянуть в комнату, и добавила с лицемерным вздохом: – Ужас какой!

Таким образом, женский труп автоматически переходил в разряд неопознанных, что значительно осложняло ситуацию.

Костиков, преодолевая дурноту, записал показания соседки и спросил, нет ли у нее аспирина.

В это время появился судмедэксперт Печенкин. Он выглядел гораздо лучше Костикова, хотя, казалось бы, вчера они вместе обсуждали проблемы отечественного футбола. Вот что значит доступность медикаментов!

Костиков вздохнул, пожалев, что в свое время не поступил в медицинский институт, но появилась соседка с аспирином, и жить стало легче.

Печенкин осмотрел тела и подтвердил, что явных следов насилия на трупах не имеется, смерть обоих потерпевших наступила, по-видимому, в результате отравления продуктами горения, хотя окончательный ответ можно будет дать только после вскрытия.

Хотя головная боль несколько притупилась, Костиков чувствовал себя отвратительно. Запах горелого мяса вызывал у него тошноту. Он вышел в прихожую и присел на полуобгоревшую тумбочку. Неожиданно на глаза ему попался какой-то бесформенный обугленный предмет неправильной формы. С трудом наклонившись, капитан поднял этот предмет с пола и в удивлении уставился на него.

– Что это за дрянь? – спросил появившийся рядом Сивцев, брезгливо прикоснувшись к находке своего коллеги...

– Кажется, женская сумка, – отозвался Костиков. – По крайней мере, до пожара это было сумкой...

– Ну и какая нам от нее радость?

Вместо ответа Костиков раскрыл обгорелую сумку и заглянул внутрь.

Каким-то чудом внутри сумки уцелели документы: паспорт и трудовая книжка. Конечно, они были сильно покороблены от жара, и многие страницы обуглились, но все же удалось прочитать, что оба документа принадлежат Татьяне Борисовне Корольковой, одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года рождения. В паспорте удалось даже прочитать страничку с регистрацией, при этом выяснилось, что гражданка Королькова проживает не в этом районе, а далеко на окраине. Костиков удалился к отзывчивой соседке, той, что не пожалела аспирина, и мигом выяснил телефон нужной квартиры. Однако там никто не отвечал. Удалось в паспорте прочесть отметку о регистрации брака с Корольковым Кириллом Петровичем. Наконец, сохранилась даже фотография, на ней была изображена симпатичная темноволосая девушка с большими красивыми глазами.