Текст книги "Страсти ниже плинтуса"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Ну вот и ладушки, – жизнерадостно проговорил Сивцев. – Кажется, и второй труп удалось опознать!

Костиков не разделял этого энтузиазма.

Он поднял на коллегу красные, в прожилках глаза и поинтересовался:

– Ну и чего ты радуешься?

– Как чего? Личности потерпевших установлены, дело можно будет закрыть...

– Да погоди ты – закрыть! Сперва нужно выяснить, что эта Королькова действительно пропала. А для этого расспросить родственников, мужа вон... Муж, кстати, проживает на Старо-Петергофском, тут рядышком, это я выяснил только что.

– Да за фигом тебе это нужно? – завел было Сивцев.

– А ты помнишь, какой нам нагоняй устроили за Балакяна?

Действительно, примерно год назад на их участке произошел неприятный инцидент. Некая пенсионерка вызвала мастера из жилконторы, поскольку из верхней квартиры на нее лилась вода. Квартиру вскрыли и обнаружили в ванне труп мужчины. Немедленно вызвали милицию. Прибывший в составе опергруппы медэксперт определил смерть от передозировки наркотика. В квартире были явные следы попойки, присутствия, как выразился Сивцев, продажных женщин.

В общем, картина была ясная. Картина, как сказали бы раньше, морального разложения, закономерно приведшего к трагическому финалу.

Та самая соседка, от которой поступил сигнал, сообщила, что покойный эту квартиру снимал, появлялся в ней не часто, но зато в каждое свое появление приводил многочисленные компании, где непременно присутствовали вульгарные, вызывающе одетые и накрашенные особы женского пола, из квартиры доносились звуки громкой музыки и пьяные крики. Можно было сделать вывод, что он снимал жилплощадь именно для того, чтобы морально разлагаться и вести антиобщественный образ жизни.

– И кто мне теперь ремонт оплатит? – вздыхала соседка через слово. – Только что обои новые поклеила, такие веселенькие, в цветочек, и все как есть лоскутьями отвалились! А потолок весь пятнами пошел!

Тщательно обследовав квартиру, оперативники обнаружили в кармане пиджака кожаный бумажник с некоторой суммой денег и документами на имя Аветика Акоповича Балакяна.

Выяснив адрес покойного Балакяна, доблестные представители милиции, а именно бравые капитаны Сивцев и Костиков, отправились по месту прописки. Они обнаружили прекрасно обставленную квартиру, наполненную антикварной мебелью, картинами и прочими предметами, демонстрирующими высокие материальные доходы хозяев. В этой квартире их встретили ухоженная брюнетка средних лет, представившаяся супругой Аветика Акоповича, и столь же ухоженная блондинка средних лет, представившаяся ее близкой подругой.

– А где сейчас находится ваш муж? – осведомился капитан Костиков с самым невинным видом.

– Аветик Акопович в командировке, – ответила ничего не подозревающая мадам Балакян, – а вы к нему, собственно, по какому вопросу?

Тем временем капитан Костиков, по обыкновению маявшийся похмельем, оглядел роскошную квартиру Балакянов и преисполнился чувством глубокой социальной несправедливости.

«Понимаешь, – объяснял он позднее Сивцеву, – смотрю я на эту хату и думаю, что вот так живет этот наркоман и разложенец, а мы с тобой, круглые сутки доблестно защищая покой граждан, не имеем на что опохмелиться!»

Короче, под действием то ли праведного возмущения, то ли обыкновенного похмелья капитан Костиков уставился на мадам Балакян проникновенным взором и спросил: известно ли ей, что ее покойный муж снимал квартиру по такому-то адресу, куда регулярно приводил продажных женщин и где устраивал гнусные попойки с употреблением наркотиков?

– Как – покойный? – воскликнула мадам, схватившись за сердце.

– Продажных женщин? – воскликнула ее близкая подруга, и глаза ее в восторге загорелись.

Костиков, все еще находясь под совместным действием тяжелого похмелья и социального гнева, протянул хозяйке квартиры фотографию мертвого мужчины в ванне и спросил, узнает ли она своего мужа. Мадам Балакян тихо ахнула и упала без чувств на шведский наборный паркет. Ее подруга бросилась на кухню за успокоительными каплями, но по дороге задержалась у телефона. Она успела обзвонить всех своих знакомых, даже не очень близких, и сообщить им сенсационную новость – что муж Карины Балакян, как выяснилось, содержал подпольный притон с наркотиками и проститутками и что он найден во время облавы мертвым в постели с тремя голыми женщинами.

– А мы-то думали, откуда у Кариночки такие роскошные бриллианты! – говорила она очередной приятельнице, на всякий случай ладонью прикрыв трубку. – У каких это академиков в наше время есть деньги? Теперь-то, конечно, все становится на свои места! Бедная Кариночка, она так переживает!

Ей пришлось прервать увлекательный разговор, потому что телефон понадобился представителям милиции.

В самый разгар описываемых событий дверь квартиры Балакянов беззвучно открылась, и на пороге появился смуглый, хорошо одетый мужчина с небольшим чемоданом.

– Что здесь происходит? – удивленно осведомился он, увидев в прихожей посторонних людей. Тут он заметил хозяйку квартиры, лежащую на полу без чувств, и бросился к ней.

– А вы кто такой? – удивленно спросил Сивцев у пришельца.

– Я хозяин этой квартиры, – ответил тот, растирая виски женщины. – А вот вы кто и что здесь делаете?

– Хозяин? – растерянно переспросил капитан. – Но вы же скончались от передозировки наркотиков!

Реакция мужчины была бурной.

В ходе разбирательства выяснилось следующее.

Аветик Акопович Балакян, профессор и академик, член целого ряда международных организаций, незадолго до того был обокраден. У него на улице родного города мужчина, выдававший себя за глухонемого, вытащил бумажник, в котором находились деньги и документы. Балакян сообщил о краже в милицию и уехал на конференцию в Брюссель. Вор, известный в криминальных кругах как Жора Марафет, действительно снимал квартиру для культурного отдыха. Там, на этой квартире, он и загнулся от передозировки. По странному стечению обстоятельств вор был немного похож на обокраденного академика. Не слишком, но некоторое отдаленное сходство имелось, поэтому Каринэ Нарсесовна на некачественной фотографии действительно приняла мертвого мужчину за своего мужа.

Результатом событий стал и появившийся у нее нервный тик, и совершенно испорченная репутация академика Балакяна. К Аветику Акоповичу до сих пор с заговорщицким видом подходят его коллеги по научному сообществу и вполголоса спрашивают, не может ли он по сходной цене достать дозу кокаина. Академик отчего-то вздрагивает и бледнеет.

Капитан Костиков отделался легче всех – он получил от начальства всего лишь выговор. Однако после этого эпизода он более внимательно стал относиться к установлению личности потерпевших.

– Непременно нужно сходить на Старо-Петергофский! – повторил он, мучительно скривившись и потирая виски.

Вера Анатольевна Королькова всегда считала себя справедливой женщиной. Она была строга лишь с теми читателями, которые портили или теряли библиотечные книги. Этих Вера Анатольевна преследовала упорно. Впрочем, за тридцать без малого лет ее работы в районной библиотеке все читатели были приучены ценить печатное слово и любить книгу – источник знаний. Читатели воспитали это качество в своих детях, а те – в своих.

Итак, Вера Анатольевна была строга, но справедлива, а также считала себя неисправимой оптимисткой. В самом деле, судьба не слишком баловала Веру Анатольевну, Долгая жизнь с властной грубой матерью, предательство мужа – ушел из дома тайком, оставив ее беременной на втором месяце, – не ожесточили Веру Анатольевну, она всегда была рада помочь людям, никогда не унывала. И та же судьба вознаградила ее сторицей, послав ей сына Кирюшу. Сын рос, окутанный материнской любовью, как ватой, но не сделался эгоистом, боже упаси, не связался с дурной компанией, не начал пить и употреблять наркотики, не проводил время в этих ужасных ночных клубах... Вера Анатольевна нарадоваться не могла на свое чадо – умный, красивый, к ней относится замечательно, это ли не счастье...

Все рухнуло в один момент. Вера Анатольевна простить себе не могла, что ее материнское чувство вульгарно проспало, не дало знать заранее, что с Кирюшей случилась беда. Она тогда отвлеклась на работу. Заведующая библиотекой отпраздновала свое шестидесятилетие и в очередной раз собиралась на пенсию. Она даже начала передавать дела Вере Анатольевне, но потом передумала и решила поработать еще годик. Вера Анатольевна, настроившись уже на заведование, с честью приняла этот удар, утешая себя тем, что в личной жизни зато у нее все хорошо – замечательный сын, отдельная квартира...

Как жестоко она ошибалась! Именно с этого боку злодейка-судьба и нанесла удар – по самому больному. Кирюша влюбился. Пока Вера Анатольевна пыталась убедить заведующую библиотекой, что на пенсии ей будет гораздо лучше, она проглядела начало влюбленности сына, а потом было уже поздно купировать это чувство. Сын похудел, осунулся, начал пропускать занятия в институте. Теперь по утрам он сидел с мечтательной улыбкой и царапал что-то на скатерти кончиком вилки. Вера Анатольевна без труда разобрала, что он пишет имя Таня. Ей стало нехорошо, потому что туманная угроза обрела ясные очертания. И даже имя – Татьяна. Вера Анатольевна пыталась как могла отвлечь сына от несвоевременных мыслей – приносила ему из библиотеки книги о разных героических личностях, проводила воспитательную беседу, брала билеты в театр. Ничего не помогало. Кирюша худел и бледнел, а также вскрикивал во сне.

Если раньше Вера Анатольевна терпеть не могла неизвестную Татьяну за то, что та посмела положить глаз на ее сына, то теперь она ненавидела ее за то, что она Кирюшей пренебрегает. Наконец Кирюша привел девицу в их дом. Вера Анатольевна подозревала, что все плохо, но действительность превзошла самые худшие ее ожидания. Девица оказалась вульгарна, малообразованна, из нищей семьи. Да какая там семья – у нее даже родителей не было. Хуже всего оказалось то, что девчонка была красива. Наедине с собой Вера Анатольевна не могла не признать этот факт. Но что значит красота без внутреннего содержания!

Вера Анатольевна высказала сыну все без обиняков. Он не стал с ней спорить, но к мнению матери не прислушался. Ночью, лежа без сна, Вера Анатольевна чувствовала, что беда приближается, что она уже на пороге. Но ничего не могла сделать.

Кирюша стал резок и груб, он огрызался на ее замечания и поздно приходил домой. Вера Анатольевна дала слабину, почувствовав, что теряет сына. Кирюша так торопился со свадьбой, что Вера Анатольевна испугалась. Это конец, думала она, девица со своим ребенком поселится в их квартире на всю оставшуюся жизнь. Никаких чувств к будущему внуку Вера Анатольевна не испытывала. Да полно, ее ли это внук? Кирюша такой доверчивый, его ничего не стоит обмануть.

Невестка щурила бесстыжие зеленые глаза, расхаживала по дому в возмутительном коротеньком халатике и совершенно не казалась беременной. Вера Анатольевна не постеснялась спросить об этом прямо. Та подняла тонкую черную бровь и усмехнулась. Вера Анатольевна была оскорблена в лучших чувствах и высказала невестке все, что она думает о ее нечестном поведении. Та только дернула плечом и снова усмехнулась.

Для Веры Анатольевны настала полоса испытаний. Иногда она чувствовала, что руки ее опускаются, что сил больше нет бороться с ненавистной невесткой, с этой злодейкой и прожженной авантюристкой, которая сумела отобрать у нее сына. Впрочем, все оказалось не так плохо. Кирюша никуда не ушел, он был здесь, рядом, и все чаще в ссорах с невесткой стал принимать сторону матери. Еще бы – мать есть мать, а кровь – не водица. Вера Анатольевна понемногу обрела силы и изводила невестку с утроенной энергией.

Нынче утром Вера Анатольевна проснулась по ее понятиям поздно – в десятом часу утра. Не открывая глаз, она почувствовала, что жизнь прекрасна. Все в душе ее пело о счастье. Вера Анатольевна открыла глаза и села на постели. Все было как всегда – большой портрет Кирюши на стене – тот, где он держит на руках плюшевого медведя, и еще один в красивой рамочке стоит на письменном столе. Здесь Кирюша в возрасте десяти лет играет на трубе в школьном оркестре. Еще одна замечательная фотография стояла у нее на рабочем месте. Там Кирюша снялся на выпускном вечере – очень аккуратный, в костюме и при галстуке.

Все же Веру Анатольевну не покидало ощущение счастья – глубокого и всеобъемлющего. Смутно помнила она, что вчера случилось в ее жизни что-то хорошее. Неужели заведующая библиотекой все же решилась уйти на пенсию? Нет, не то... И тут Вера Анатольевна счастливо рассмеялась. Как же это она могла забыть? Ведь вчера поздно вечером они окончательно рассорились с невесткой. Эта отвратительная особа совершенно распоясалась, она посмела поднять руку на святая святых – на Кирюшу! Разумеется, сын бросился за защитой к ней, Вере Анатольевне, а кто еще поможет в трудную минуту, кроме родной матери? Невестка вела себя нагло, и Вере Анатольевне очень кстати стало плохо – в глазах потемнело от ярости, в ушах зазвенело... Откровенно говоря, она даже сама испугалась своего состояния – очень неприятно, когда зубы стучат, как будто кастаньеты в руках народной артистки Елены Образцовой в опере Бизе «Кармен». И Кирюша, разумеется, был полностью на ее стороне. Впервые после долгого перерыва мать с сыном выступали единым фронтом.

Теперь все позади. Невестка ушла. Главное – это удержаться на отвоеванных позициях, ни в коем случае не допустить возвращения наглой девки. Не зря говорится: милые бранятся – только тешатся. Ну уж она, Вера Анатольевна, не допустит, чтобы народная мудрость восторжествовала! Если понадобится, она ляжет костьми у двери, но не пустит невестку на порог. А сейчас главное – это доказать Кирюше, что с матерью ему будет гораздо лучше...

Тут Вера Анатольевна осознала, что в мысли ее пытается пробиться какой-то посторонний звук, как будто комар зудит. Она прислушалась и поняла, что это заливается звонок на входной двери – у них в старом фонде были длинные коридоры и толстые стены. Вера Анатольевна накинула халат и пошла открывать.

– Кто там? – спросила она, услышав за дверью мужские голоса.

– Милиция! – гаркнули с лестницы. – Королькова Татьяна Борисовна здесь проживает?

– Нет, – ответила Вера Анатольевна, приоткрыв дверь на цепочку, – такая тут больше не живет.

– Вы двери-то откройте, – сурово посоветовал один из мужчин, – не на лестнице же разговаривать.

Вера Анатольевна сняла цепочку, отчего-то очень испугавшись. На пороге возникли двое мужчин примерно одинаковой внешности – среднего роста, среднего телосложения, только один глядел сурово, а второй время от времени морщился, встряхивал головой и страдальчески поднимал глаза к потолку.

– Что случилось? – спросил полусонный сын, выползая в прихожую в одних трусах.

– Вы – Корольков Кирилл Петрович, так? – спросил суровый милиционер и сунул Кирюше под нос удостоверение. – Капитан Сивцев, сорок первое отделение милиции. Королькова Татьяна Борисовна вам кем приходится?

«Никем!» – хотела всунуться Вера Анатольевна, но вовремя спохватилась, что милиции никак нельзя врать.

– Женой, – ответила она вместо Кирюши, – но они фактически развелись, так что если она что-то натворила, то мы ничего не знаем.

– Не знаете, значит? – капитан посмотрел с подозрением. – И знать не хотите? Так придется!

– Да что случилось? – одновременно спросили мать с сыном.

Второй капитан, по фамилии Костиков, встрепенулся и скучным голосом, тщательно отворачивая физиономию, сообщил, что труп названной гражданки Корольковой найден сегодня рано утром в сгоревшей квартире по адресу Рижский проспект, дом тридцать два, квартира семь.

– Ой! – Вера Анатольевна схватилась за сердце, но на капитана Сивцева это не произвело ни малейшего впечатления.

– Узнаете адресок? – спросил он мрачно. – Там, кстати, еще один труп имеется, хозяина квартиры.

– Сережи? – всполошилась Вера Анатольевна и снова схватилась за сердце.

В этот раз капитаны ей поверили.

– Он же в командировке был... – тупо сообщил Кирюша.

– С командировкой мы разберемся, – кивнул капитан Сивцев, – а вы не подскажете ли, как ваша законная жена очутилась в квартире вашего родственника?

– Ну... – Кирюша мучительно покраснел.

– И где вы сами находились всю ночь?

– Я...

– Особенно после скандала, – поддакнул капитан Костиков, болезненно морщась и потирая затылок.

– Соседи слышали, что у вас вчера поздно вечером был скандал. Надо думать, с мордобоем... – поддакнул догадливый капитан Сивцев, указывая на скулу Кирюши, где лиловел огромный синяк, по форме напоминающий географическую карту Австралии.

Вера Анатольевна почувствовала, что настал ее час. Она обязана вмешаться, чтобы защитить самое дорогое, что у нее есть, – своего сына.

– Выслушайте меня, товарищи! – воскликнула она тем голосом, которым красные комиссары звали рабочих на баррикады. — И ты, сын, тоже послушай! Я давно все знала, только берегла его чистую незамутненную душу! Кирилл – жертва, он попался в сети авантюристки. Я сразу подозревала в ней непорядочную женщину. Но разве когда-нибудь сыновья слушают материнское сердце?

В этом месте Вера Анатольевна воздела руки к потолку и потрясла ими, как Медея перед тем, как зарезать собственных детей, чтобы отомстить Язону.

– Ближе к делу, гражданочка, – поморщившись, сказал суровый капитан Сивцев.

– Мне нечего скрывать! – заявила Вера Анатольевна, войдя в раж. – Моя жизнь вся на виду!

– Вы лучше про невестку расскажите, – посоветовал Сивцев.

Эта тетка ему не нравилась – уж очень многословна. И сыночек какой-то недоделанный, ни рыба ни мясо. Ему сообщили, что жена погибла, а он ни мычит, ни телится...

– Я давно знала, что моя невестка Королькова Татьяна Борисовна изменяет моему сыну с моим же двоюродным племянником Сергеем Лапиковым, – протокольным голосом начала Вера Анатольевна, – и молчала, потому что не хотела травмировать нежную душу сына. Он очень любил жену. И вообще он очень ранимый. И у Сергея семья, маленький ребенок... – Тут Вера Анатольевна поднесла к глазам кружевной платочек, очень кстати оказавшийся в кармане халата.

Кирюша смотрел на нее, вылупив глаза, но ничего не пытался сказать.

– Она хищница, беспринципная особа, для которой нет ничего святого, и она решила пойти ва-банк! – вдохновенно врала Вера Анатольевна. – Она потеряла всякую совесть и решила уйти к любовнику ночевать. Разумеется, Кирилл не выдержал, он стал просить ее одуматься. Она же как с цепи сорвалась, ударила моего сына, – театральным жестом Вера Анатольевна указала на Кирюшин синяк, – и ушла! Прямо к своему любовнику!

– Да-а, – протянул, помолчав, капитан Костиков, – то есть вы допускаете, что Королькова Татьяна Борисовна действительно могла прошлой ночью находиться в сгоревшей квартире?

Вера Анатольевна энергично закивала головой.

– Ну, тогда ладно, – капитан повеселел на глазах, – тогда у нас больше нет вопросов. Дело ясное. Тела отвезли в морг при больнице имени комиссара Кошкиса. То есть, тьфу, Святой Агриппины. Сразу предупреждаю – зрелище не для слабонервных.

Кирюша побледнел и схватился за горло.

На сем представители милиции удалились.

– Как тебе эта тетка? – спросил капитан Сивцев у капитана Костикова.

– Артистка, – буркнул тот, – та еще ведьма! На мою тещу как две капли воды похожа!

– У тебя тещи уж больше года нет, – подначил приятеля Сивцев, – а ты все ее забыть не можешь.

– Такое не забывается, – серьезно ответил Костиков, – а в общем, дело ясное. Думаю, начальство распорядится его закрыть. Не повезло девке, а вроде красивая была... Ну, зато у нас одной головной болью меньше!

Вспомнив о больной голове, Костиков помрачнел и стал думать, как бы склонить напарника выпить в рабочее время пивка, а то так тошно на душе, что и жить невозможно...

Капитан милиции Сивцев шел по улице в скверном настроении. Как будто ему было мало всех больших и мелких неприятностей, служебных и домашних, его подруга Милка вдруг совершенно сбрендила. Видите ли, она захотела шубу!

«Ну зачем тебе сейчас шуба? – пытался уговорить ее капитан. – Лето же на дворе! Люди купальники покупают, сарафаны легкие, а тебе, блин, шуба понадобилась!»

Но Милка стояла на своем. Видите ли, ее приятельнице Кристинке любовник купил шубу, потому что летом это гораздо дешевле. Но у Кристинки любовник – бизнесмен, торгует куриными окорочками, он может себе такое позволить, а Сивцев – всего лишь капитан милиции...

«Нет шубы – нет любви!» – заявила подлая Милка и выпроводила Сивцева из своей квартиры. А лейтенант уже так настроился на эту самую любовь! Нет, все-таки женщины – ужасно меркантильные существа! Самое главное, что Милка была очень удобная любовница. Она жила рядом с отделением милиции и почти все время находилась дома, так что Сивцев мог посещать ее во время дежурства, без отрыва, так сказать, от исполнения служебного долга...

Грустные мысли капитана были неожиданно прерваны. Рядом с ним остановилась черная машина с тонированными стеклами.

– Здорово, капитан! – раздался из машины удивительно знакомый голос. – Садись, подвезу!

Капитан вздохнул и сел рядом с человеком в хорошо пошитом сером костюме. Человека этого он немного побаивался, но, с другой стороны, от него иногда перепадали Сивцеву кое-какие деньги. Глядишь, и удастся наскрести Милке на шубу...

– Что там за пожар у тебя приключился? – осведомился человек в сером, когда они отъехали от тротуара. – Жертвы были?

Сивцев еще раз вздохнул и приступил к подробному отчету.

Несколько позже двое мужчин в одинаковых, хорошо сшитых серых костюмах сидели за столиком в кафе на улице Некрасова. Несмотря на то что эти двое были одинаково одеты, всякий сторонний наблюдатель сразу же определил бы, что один из них – начальник, а другой – подчиненный. Причем начальник, грузный, несколько одутловатый мужчина лет сорока пяти, был явно недоволен, а подчиненный, более молодой и подтянутый, пытался оправдаться.

– Ведь ты написал в своем отчете, что проследил за ними до самой квартиры! – голос начальника был тихим, но злым и раздраженным.

– Проследил, – подчиненный опустил глаза, но тут же снова поднял их на шефа, чтобы тот не заподозрил его в нечестности, – проследил до самой двери, потом выждал полчаса, чтобы дать им время... расположиться, и вошел к ним в квартиру.

– Что ты застал?

– Шеф, в моем отчете все точно изложено! Ее сумка валялась в прихожей на столике, я обыскал ее и вот... – Он протянул начальнику небольшую записную книжку в кожаном переплете.

Книжечка закрывалась на крошечный крючок, парень ловко поддел его и пролистал книжку, после чего вытащил из-за переплета обычный сложенный листок бумаги. Шеф жадно схватил его и просмотрел. Листок был весь покрыт цифрами.

– Дальше рассказывай, – приказал он подчиненному подобревшим голосом.

– Они находились в спальне, – зачастил тот, – я подготовил взрывное устройство и ушел из квартиры...

– После этого ты снял наблюдение?

– Что вы, шеф! Я следил за подъездом до самого взрыва... и некоторое время после, пока не приехали пожарные... только потом ушел, скрытно, не привлекая к себе внимания...

– И никто не входил в подъезд за это время?

– Никто! – подчиненный ударил себя кулаком в грудь и сделал честные глаза.

Он очень не хотел рассказывать шефу о том, как, выйдя из той квартиры, вдруг до колик в животе захотел есть и, прежде чем занять позицию напротив подъезда, заскочил в круглосуточный магазин и купил там несколько пирожков с сосисками. Пирожки оказались черствыми, но он в минуту умял их и только тогда устроился на подоконнике в подъезде, откуда прекрасно просматривалась ночная улица.

– А когда ты вел их до той квартиры... ты абсолютно уверен, что это была именно она?

– Да, шеф! Я принял объект от номера четвертого, сверился с фотографией... это точно была она! И я не сводил с нее глаз, так что подменить ее никак не могли!

– Так какого же черта! – Шеф не удержался и раздраженно повысил голос, так что на него удивленно оглянулась полноватая блондинка, сидящая за соседним столиком. – Четвертый вел ее, ты ее принял, наблюдение не снимал, а в итоге найдена совсем другая женщина!

– Не может быть, шеф! – Подчиненный тоже повысил голос, но совсем немного, в пределах, допустимых служебной субординацией. – Не может быть, шеф! Я отвечаю за свои слова! Это точно была она!

– Отвечаешь! – прошипел шеф. – Именно отвечаешь! И ты в этом деле непременно разберешься! Потому что, по данным милиции, в квартире сгорела совершенно другая женщина, – он сверился с блокнотом в тисненом кожаном переплете, – Королькова Татьяна Борисовна!

– Не может быть, шеф! – не сдавался подчиненный. – Как они опознали труп? По зубам?

– Да по каким зубам! – шеф задыхался от бешенства. – Детективов начитался? Это у них там, на Западе, каждые полгода люди ходят к стоматологу и на каждого пациента ведется подробная зубная карта! А у нас люди стоматологов боятся как огня... а та, сгоревшая, вообще была девица молодая, здоровая, все зубы свои, и ни одной пломбы... да какая, к черту, зубная карта! Все гораздо проще! По паспорту ее опознали!

– По паспорту? – удивленно переспросил подчиненный. – У нее что, был с собой паспорт?

– Был! И не только паспорт, но еще и трудовая книжка! Специально, чтобы легче было опознать!

– Но там же все сгорело!

– Значит, не все! Сумка пострадавшей найдена в прихожей, обгорела лишь частично, так что документы вполне можно было прочитать.

– Но в сумочке не было никаких документов, я бы заметил! Так, может, это подстава? – В голосе подчиненного появилась надежда. – Может, она нарочно потом положила в свою сумку чужие документы?

– Ага, чтобы мы не смогли опознать ее труп! Ты иногда хоть думаешь, что говоришь? Боже мой, с какими законченными идиотами мне приходится работать! – И человек в сером огляделся, словно призывая всех посетителей кафе в свидетели. – В общем, так. Выяснишь все, что возможно, про эту Татьяну Королькову. Кто она такая, где могла пересечься с нашим объектом, где находится, если она жива. Проследишь все связи, все знакомства, узнаешь, что она ела, с кем встречалась, на каком боку спала! Ты должен про нее знать больше, чем про самого себя! Даю тебе на это двадцать четыре часа! Все.

И шеф углубился в газету, тем самым дав понять своему подчиненному, что разговор закончен.

Однако, выждав минут пятнадцать, шеф достал из кармана мобильный телефон и проговорил в него:

– Подъезжай на Некрасова!

Еще через десять минут неподалеку от кафе остановился темно-синий микроавтобус с крупной оранжевой надписью на борту «Линия – телеком. Телефония и коммуникации».

Увидев в окне этот автобус, человек в сером расплатился и вышел из кафе. Он подошел к синему автобусу, постучал условным стуком, после чего открыл заднюю дверцу и забрался внутрь.

Внутри синего микроавтобуса была оборудована небольшая подвижная лаборатория. В принципе, надпись на борту автобуса не обманывала. Здесь была установлена аппаратура для радиоперехвата, для прослушивания телефонных линий и для многих других полезных и жизненно необходимых занятий. Кроме того, тут же стояло два мощных компьютера, за одним из которых трудился бледный растрепанный молодой человек в очках с толстыми выпуклыми стеклами.

При появлении шефа компьютерный гений изобразил спиной и свободной рукой приветствие и даже приподнялся со стула, но при этом не оторвал взгляда от экрана монитора и продолжал что-то печатать правой рукой.

– Сиди, Билл Гейтс! – усмехнулся начальник. – Я тебе тут, кстати, кое-какую халтурку принес.

– Что еще? – пробормотал компьютерщик, продолжая неистово щелкать клавишами. – У меня работы чертова прорва, совершенно зашиваюсь!

– Да так, шифровка одна... боюсь, тебе она будет не по зубам! – И шеф снова едва заметно усмехнулся.

– Почему это? – Компьютерщик оттолкнул клавиатуру, резко развернулся и уставился на шефа поверх очков. – Как это – не по зубам? А ну-ка, дайте сюда вашу шифровку!

«Как легко управлять людьми! – подумал шеф. – Кому-то нужно платить, кому-то – льстить, а этого ботаника легче всего заставить работать, усомнившись в его гениальности!»

Он достал из кармана записную книжку, вытряхнул из нее покрытый цифрами листок и протянул компьютерщику. Тот вцепился в листок, согнулся над ним, как скупой рыцарь над своими сокровищами, и возбужденно забормотал:

– И с чего вы взяли, что это мне не по зубам? Обыкновенный цифровой циклический шифр... подождите пять минут, сейчас мы его расщелкаем, как миленького... как маленького... это как ебенка ограбить...

Он забарабанил по клавишам, потом уставился на тускло мерцающий экран, по которому побежали, сменяя друг друга, длинные ряды цифр. Шеф заинтересованно смотрел через плечо программиста, хотя все происходящее на экране было для него китайской грамотой.

– Ну да, как я и думал, циклический шифр с периодической заменой ключевого слова... еще одну минуту... да ерунда, ничего сложного! Подумаешь, простая двоичная замена...

Ряды цифр на экране замелькали с удвоенной скоростью, программист схватил компьютерную мышь, навел курсор на какой-то значок в углу экрана и дважды кликнул.

– Ну вот, – проговорил он, удовлетворенно откинувшись. – Я же говорил – плевое дело! Вы что – проверку мне решили устроить или так просто прикалываетесь?

– Прикалываюсь? – неодобрительно переспросил начальник. – С чего ты взял?

– Ну как же! – программист набрал в грудь воздуха и с выражением продекламировал:

Маленькая рыбка,

Жареный карась,

Где ж ваша улыбка,

Что цвела вчерась?

Дорогая рыба,

Жареный карась,

Вы бы жить могли бы,

Если бы не страсть!

Помню вас ребенком,

Хохотали вы,

Хохотали звонко

Над волной Невы...

По-моему, очень прикольный стишок! Так вы что – правда меня проверяли?

– Проверял, – мрачно проговорил шеф и добавил вполголоса:

– Ах она, зараза, все-таки перехитрила нас! Подсунула вместо списка какой-то бред!

– Почему бред? – программист пожал плечами. – Мне кажется, очень позитивный стишок!

...Едва закрылась дверь за представителями доблестной милиции, как Кирилл подошел к матери и спросил, сжимая кулаки:

– Ну и зачем ты это сделала?

– Что? – холодно отозвалась Вера Анатольевна. – Что я такого сделала?

– Зачем ты наговорила гадостей про Татьяну? Ты же знаешь, что это неправда!

– Что неправда? – прищурилась Вера Анатольевна, так что Кирилл даже отшатнулся, он никогда не замечал у матери такого злобного выражения лица.

– Прекрати переспрашивать, как попугай! – закричал он.

– Не ори, – коротко приказала мать, – соседи услышат. Мало нам вчерашнего скандала! Вон уже милиция интересуется...

– Милиция интересуется, потому что Таня погибла! – Сын не обратил никакого внимания на ее слова и продолжал на повышенных тонах: – Это трагическая случайность, а ты представила ее чуть ли не шлюхой!