Текст книги "Город убийц (СИ)"

Автор книги: Наталья Точильникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Опоздал закон, с современным качеством работы кольца в режиме перевода вообще все равно, сколько государственных языков. Хоть сто!

– Не все равно. Это имеет психологическое значение. Закон уравнивает все три планеты в правах. На Кратосе теперь тоже обязаны преподавать в школах историю культуры Тессы и Дарта, а не только на Тессе и Дарте – культуру Кратоса.

– Угу! Эта такая полировка, нанесение лака на колосс на глиняных ногах. Ладно, культуру Кратоса тебя выучить заставили, а культуру Дарта готов учить? Есть решимость проштудировать все их калевалы?

– Уже. Ты что думаешь, я в ПЦ исключительно под биопрограммером валялся? Читал, читал. Вплоть до древних источников, которые они считают своими. Обе Эдды, нибелунгов, исландские саги, между прочим, жутко занудные. И протестантов их. Полный набор. И современных визионеров и фантазеров.

– Угу! Визионеров и фантазеров. Не жаль потерянного времени?

– Нет. Оно не потеряно.

– Ах, да! Еще закон о базовом доходе.

– Браво, Эжен! Знаешь меня лучше родной мамы. Мы же вместе об этом мечтали, помнишь? А теперь работает!

– Хреново работает. Деньги очень маленькие, прожиточного уровня не покрывают. Мы мечтали, чтобы на базовый доход можно было жить.

– Но надо же с чего-то начинать. Мы едва выбили эти деньги. Эксперты боялись, что мы разведем тунеядцев, которые будут жить на базовый доход и вообще ничего не делать.

– Эти и так найдут, как ничего не делать. Но картинка была, конечно! Как Нагорный агитировал за твой закон и Дауров его поддерживал! Они знали, кто автор?

– Нагорный знал. Дауров сейчас тоже знает. Вообще попросить выложить этот проект Нагорного – это был некоторый авантюризм. Но я всегда подозревал, что он в душе левый. И зачем парень корчит из себя правого! А Дауров – вообще левак хуже тебя.

– Просто праздник жизни, – усмехнулся Эжен. – Аш, завидно.

– А чего завидовать? Присоединяйся.

– Это как? Ввалиться на НС и сказать: «Это Эжен Добиньи, ну, вы помните. У меня тут для вас пара проектов». В тюрьме СБК я буду, думаю, минут через пятнадцать.

– Курс психокоррекции пройти придется, конечно. Но на тебе же трупов нет. Значит, год максимум. Это не страшно. Зато окупится. Жить открыто, не бегать, не прятаться, иметь все права, собственность и семью. И возможность заниматься делом.

– Ты имеешь все права?

– Я – особый случай. Но они у меня будут.

– И если ты приведешь меня в СБК с покаянием – этот впечатляющий факт приблизит осуществление твоей мечты.

– Зря ты подозреваешь меня в корысти. Кроме шуток, Эжен, это наилучший выход и для тебя, и для всех твоих людей. В СБК я тебя не поведу. Заявление о похищении писать не буду. А пойдем мы к Ройтману на частный прием. Это наименее травматично.

– Ты мне оплатишь частный прием у Ройтмана?

– Оплачу, конечно. Совершенно без проблем. Сейчас в ПЦ всем управляет Евгений Львович. Совершенно официально – он возглавляет Центр. Раньше психологи даже охрану у меня снять не могли самостоятельно, ножные браслеты отменить не могли. Теперь они могут все. А потому все тридцать три удовольствия, через которые прогнали меня, тебе не грозят точно: ни передвижение по зданию под конвоем, ни наручники, ни отсутствие Сети. Может быть ты и прав, что десять лет побегал. Сейчас в ПЦ не то, чтобы гораздо приятнее, но куда менее неприятно. Ройтман и маразм несовместимы. Но, понимаешь, это в двадцать шесть лет в кайф и побегать: скрываться в лесах, ночевать на голой земле, повязать на голову клетчатый платок и прикинуться махдийцем. Но в тридцать шесть уже как-то не тянет: хочется вписаться в общество, занять в нем некое место…

– У тебя неплохо получается, – заметил Эжен. – Сын – член императорской фамилии. Любовница – дочка миллиардера. Сам – без пяти минут эксперт НС по национальной политике и соцзащите. И тоже не без денег: «История» по всей империи продается, на трех языках.

– Вега мне не любовница, – заметил я. – Собеседница, не более. На остальное не жалуюсь. Так что хватит дурью маяться и делай, как я.

– Ага! Сложить оружие и сдаться на милость Хазаровскому.

– Вообще-то, я предлагал Ройтману. Но если очень хочется Хазаровскому, можно и Хазаровскому. Не вопрос. Мне же выгоднее: частный визит к Евгению Львовичу не оплачивать. А аудиенцию у Леонида Аркадьевича согласую, не проблема.

– Ты уже вхож в императорские покои?

– Я нет. Через Артура. И через Кастальского.

– Угу! И император нас примет?

– Даже не сомневаюсь. Примет, скажет какие вы молодцы, что пришли, вздохнет и отправит к Ройтману на психокоррекцию на тот же год.

– Ага! На «F-5».

– «Е-4» максимум. На «пятерку» вообще не имеют право сажать, если ты согласие подписал. А на «Е» сейчас совершенный санаторий. Я туда загремел по милости твоего Филиппа и отчасти Даурова на два дня. Меня даже не обыскивали. Через арку прогнали, как на посткоррекционке. Выдали местное кольцо. Почему-то считается, что оно связано только с внутренней Сетью Центра. Ничего подобного. Во внешнюю Сеть тоже без проблем, если только твой психолог тебе ее не заблокировал. Тебе могут, конечно, заблокировать до суда, но потом – вряд ли. И ходишь себе по всем возможным порталам, треплешься, сколько влезет со знакомыми и родственниками и даже можно еду заказать из магазина или из ресторана. Тысячу гео можно тратить в месяц.

– Неплохо, – усмехнулся Эжен. – Только мне свобода дороже.

– Да какая свобода! Разве ты свободен, Эжен? Пройдешь курс – будешь свободен.

– Анри, спасибо за советы и рекомендации, но у нас для тебя альтернативное предложение. У нас тоже есть психолог, который может провести курс психокоррекции. И пройдешь его ты.

– Так! Значит это не байка про революционных психологов… И что делать будут?

– Психокоррекцию, я же сказал. Точнее антипсихокоррекцию. И ты станешь опять самим собой.

– Эжен, не надо, прошу тебя! Я не хочу к этому возвращаться.

– Анри, да ты, наверное, забыл все? Тебе память стирали?

– Что-то стирали. Ройтман говорил, что по минимуму. Я события помню. Помню, что я делал, но не помню, что я при этом чувствовал.

– Тебя лишили лучших воспоминаний. Боже мой, какой был драйв!

– Наш драйв слишком дорого обошелся слишком многим людям.

Эжен вздохнул.

– Ты говорил, что сдаться – лучший выход для моих людей… Анри, нет моих людей. Это твои люди. И сейчас они со мной только ради тебя. Вождем, героем, гением – всегда был ты и только ты. Я был только твоим бухгалтером.

– Если это мои люди – дай мне с ними поговорить.

– Чтобы убедить их сдаться?

– Конечно. Уж им это обойдется еще дешевле, чем тебе. Месяца три. И живы останутся.

– Они не послушают тебя сейчас. Им же все известно про психокоррекцию.

– Ну, давай попробуем.

– Нет.

Я пожал плечами.

– А теперь послушай послание Филиппа, – сказал Эжен.

– Как? У меня же нет кольца.

– Мы выведем на динамики.

– Коллекционеры древностей, – хмыкнул я.

Вдруг Эжен побледнел и прошептал одними губами: «Нашли, сволочи!». И еще: «Гони!».

В ПЦ я научился читать по губам. Когда твой собеседник говорит по кольцу, губы почти всегда повторяют отправленные сообщения. Очень заметно, когда у тебя кольца нет. Нет многие годы.

Кровать подо мной резко дернулась вперед, а меня отбросило к стене. Поднос со звоном упал на пол, разлетелись тарелки и остатки еды. Звякнула и разбилась чашка из-под кофе, обрызгав пол. И сам пол начал угрожающе наклоняться, уходя куда-то вверх.

Глава 12

Невидимый пилот послушался Эжена.

Я вопросительно посмотрел на бывшего соратника.

– Друзья твои из СБК, – сказал он. – Приказывают лечь в дрейф.

– Значит, ложитесь в дрейф.

– Черта с два!

Я пожал плечами.

– В данной ситуации это самое…

«Разумное» хотел сказать я, но не договорил, потому что корабль резко дернулся в право и задрожал.

– Стреляют, – сказал Эжен.

– Не удивительно, – хмыкнул я.

– Ни в грош они не ставят твою драгоценную жизнь, Анри.

– Эжен, это предупредительные. Били бы прицельно, наши души бы уже отлетели.

Корабль снова дернулся, на этот раз влево, и меня снова бросило на кровать.

– Это не предупредительные, Анри, просто Лоренцо – очень хороший пилот.

– Задели нас?

– Слегка. Прорвемся.

– Эжен, ложитесь в дрейф, если жить хотите. Пока не поздно.

– Трусишь?

– Конечно, – спокойно сказал я. – Умереть сейчас было бы для меня очень не вовремя.

Корабль тряхнуло, меня отбросило к стене.

– Вы что отстреливаетесь? – почти закричал я.

– Конечно.

– Идиоты. Сколько у них кораблей?

– Один.

– Значит, сейчас вышлют перехватчиков. Штук, думаю, пять.

Эжен только поморщился.

Кровать резко накренилась, встав под углом градусов в тридцать к направлению силы тяжести. И я обнаружил себя на полу. Выругался. Черт! Как это ни смешно, лет десять не ругался.

– Эжен, верни мне кольцо, – сказал я.

– Чтобы ты призвал моих людей сдаваться?

– Чтобы я вас вытащил, черт побери!

– Дай слово.

– Хорошо, черт с тобой. Слово Анри Вальдо. Я вас не сдам. Выведу. Где мы?

Эжен назвал координаты. Недалеко от пути на Скит. Свалить можно.

– Отлично, – сказал я. – Здесь рядом дыра. Где кольцо?

– Сейчас, – кивнул Эжен. – Оно не у меня. Пошли.

Мы вышли из комнаты и бросились к рубке. В полуметре от цели незнакомый мне парень протянул Эжену кольцо. Мое кольцо.

– Бери, сказал Эжен.

И нас бросило на пол, кольцо зазвенело и покатилось по коридору. Корабль накренился. На этот раз удачно, так что кольцо заскользило ко мне, и я накрыл его ладонью. Надел, и увидел Сеть.

Даже лучше, чем я думал. Очень близко к дыре. Это малоизвестный ход, им редко пользуются, поскольку он выходит к Пифону – газовому гиганту системы Скита. Есть опасность быть захваченным его гравитационным полем. К тому же дыра маленькая. Яхта пройдет. Имперский военный корабль – вряд ли. Что они выслали? Небольшой катер. Вот он плывет в паре километров за нами. Очень близко! И ведь проскочит. Ну, попытка не пытка.

Я вошел в рубку и поймал на себе восторженные взгляды присутствующих. Человек десять бойцов РАТ. Среди них Ги, Симон. Остальных не знаю. Зато они знают меня в лицо.

– Кто здесь Лоренцо?

Руку поднял смуглый молодой человек лет двадцати пяти. Что-то мне не верится в его опыт.

– Передавай управление.

Он взглянул на Эжена. Тот кивнул.

Я сел в кресло пилота и запросил данные о системах корабля. Ответ меня порадовал. Мощности двигателей должно хватить, чтобы уйти от Пифона. Да и корабль легкий.

Я бросил его к дыре. Меня вжало в кресло. Яхту бросило вперед. Как-то уж слишком резко.

Раздался ликующий крик.

– Мы его подбили!

Я вызвал изображение имперского катера. Он завертелся и начал отставать.

«Как я буду перед Хазаровским оправдываться!» – горько подумал я.

Но нас уже тянуло в туннель. Исказился рисунок созвездий, закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Да, давненько я не летал…

Скит – планета имперская, хотя и полунезависимая. Много диких, неосвоенных территорий, в общем-то, есть, где спрятаться. Хотя я бы не рисковал, слишком близко от Кратоса.

Мы вынырнули из тоннеля и плыли в системе Скита. Мимо нас, в полумиллионе километров, огромный как тысяча Лун, проплывал багровый Пифон. Никто нас не преследовал.

Я посмотрел на Эжена.

– Вроде, все спокойно. Садимся на Скит?

– Нет. Анри, ты не знаешь дороги. Верни управление Лоренцо.

– Хорошо, только надо уйти от Пифона.

– Я смогу, – кивнул Лоренцо. – У нас хорошие движки.

Я пожал плечами и освободил кресло пилота.

И тогда радар засек имперский катер. Они двигались медленно и неровно. Да, мы их достали, конечно. Зря они сюда сунулись.

– Займите свои места и пристегнитесь, – скомандовал Лоренцо.

Замечательно. Значит, ускоримся по всем правилам, без падений на пол.

Кресло для меня нашлось. Довольно удобное и посредственно пахнущее искусственной кожей. Корабль новенький, но не самый роскошный. Разумный хозяин хорошо выложился на оружие, двигатели и навигацию, а на приличную обивку уже не хватило. Ну, и ладно, ну, и правильно.

На этот раз в кресло вжимало медленно, но серьезно.

Мы отрывались. И от имперцев, и от Пифона. Да, пожалуй, Лоренцо – неплохой пилот. Стрельбы больше не было. Скоро стало ясно, что катеру не до нас: его неуклонно захватывал Пифон, и имперцы заметно отклонились от курса, явно собираясь стать его искусственным спутником. Видимо у них остался один двигатель.

– Их затянет, – заметил я.

– Ничего, – сказал Эжен. – Поболтаются немного на орбите и вызовут подмогу. Тут военная база Кратоса между Скитом и Кассандрой. Спасут.

– Пожалуй, – проговорил я.

– Анри, спасибо тебе, – сказал Эжен. – Пойдем, пообедаем.

Предложение было кстати, бой и бегство здорово меня вымотали.

Эжен сделал знак двоим подчиненным, и мы вчетвером покинули рубку. Я не сразу понял, зачем Эжену подкрепление.

В коридоре, когда нас уже не видели, мне заломили руку и содрали с пальца кольцо.

– Извини, Анри, – вздохнул Эжен. – Мы не можем рисковать. Ты был готов броситься на помощь твоим друзьям с Кратоса.

– Запрете? – глухо спросил я.

– Пока, да.

И меня мягко втолкнули в мою комнату. Хотя свет оставили.

Здорово я растерял рефлексы в Психологическом Центре. Два грубых прокола за сутки: подставил спину Ги и дал отобрать кольцо Эжену. Это на уровне нейронной сети интересно? Точнее, специально ли этого добивались в ПЦ? Или я просто отвык каждый миг ожидать удара в спину?

Взаперти меня держали до самого приземления. В последний момент мне позволили вернуться в рубку, сесть в кресло и пристегнуться. Команда была слишком занята процессом посадки, чтобы обратить внимание на отсутствие кольца у меня на пальце. «Ничего, – думал я, – сейчас сядем, и я с ними поговорю». Но, как только мы коснулись твердой поверхности и заглушили двигатели, Эжен встал у меня за спиной, и я почувствовал укол в шею и потерял сознание.

Интересно, что они наврали команде? Что Анри Вальдо стало плохо при приземлении?

Я очнулся на широченной кровати. Кто-то раздел меня, заботливо уложил на подушки и даже укрыл одеялом. Справа сквозь окно от пола до потолка било солнце. Прямо напротив меня располагалась каменная балюстрада и открывался вид на море и белый городок под черепичными крышами на склоне горы. Странно как-то… балюстрада прямо в спальне. И слишком похоже на классический пейзаж со Старой Земли. Какая-нибудь древняя Италия. В то, что мы на Старой Земле не верилось ни на грош. Слишком там место бойкое.

Я встал, сделал шаг к балюстраде и коснулся рукой места, где должно было быть небо. Воистину, небесная твердь. Голографические обои, значит. Зато справа – нормальное окно и дверь на балкон. Я открыл ее, и на меня пахнуло жаром. В комнате, очевидно, работал кондиционер.

Окно выходило в лес. Явно не земной. Слишком высокие деревья, свидетельствующие о том, что g здесь меньше земного. И соответственно меньше, чем на Кратосе. Впрочем, и так чувствуется. Слишком легко перемещаться. По субьективному ощущения ноль семь – ноль восемь от привычной силы тяжести. Не тошнит, не мутит, но почти летаешь.

Я вышел на балкон, здесь явно было некого смущать видом моих трусов. Солнце пожестче, чем на Кратосе. Почти как на Тессе. Значит, здесь лучше долго не торчать. Впрочем, моды подстроятся, конечно.

Горы, кстати, присутствуют. Почти под балконом – рыжий скальный выступ. Моря нет. Голубоватые стволы исполинских деревьев, голубоватая хвоя, ветер, текущий в кронах, где-то далеко вверху – все смутно знакомо. Определенно я здесь не впервые. Но что это за место, как меня сюда занесло в прошлый раз, по какому поводу, с кем и насколько – вспомнить не могу.

Итак, дурацкий вопрос «где я?» Планета пригодная для жизни, землеподобная, но немного меньше. Должно быть, на отшибе, далеко от магистральных путей, и я здесь когда-то был. Сколько здесь продолжаются сутки? Кольцо у меня отобрали, старинных часов с циферблатом не обеспечили, значит, вопрос не такой тривиальный. Ладно, придумаю что-нибудь. Звезда класса «G» или «F». По этим параметрам уже можно искать. Только для этого нужно кольцо или, хотя бы, звездный атлас.

Я вернулся в комнату и закрыл балконную дверь. Дверь в коридор заперта, конечно. Зато присутствует душ, и я им воспользовался. Когда я вышел из ванны, на столе уже ждал обед, столь же изысканный, как на яхте. «Тюрьма пять звезд», – усмехнулся я про себя.

Не успел я поесть, как дверь открылась, и вошел Эжен. По обе стороны от двери встали двое охранников.

– Привет, Анри. Как спалось? – спросил он, протягивая мне руку.

Я посмотрел на нее как на объект, явно не соответствующий обстановке, оперся локтями на стол и сложил ладони домиком.

– Спалось отлично. Ничего не помню. Что вы мне вкатили?

– Совершенно безвредное снотворное. Сомелин, если тебе интересно. Тессианская разработка.

– И сколько я проспал?

– Сутки. Но ничего, привыкай. Если ты помнишь, данный шарик вращается несколько медленнее Кратоса. Здесь все столько спят. Понял, где ты?

Я проигнорировал вопрос.

– Значит, нет, – вздохнул Эжен. – Стертый участок. Что не удивительно.

Он кивнул охране.

– Кофе нам принесите.

– И где мы? – напрямую спросил я.

– Есть простой способ узнать.

– Вы вернете мне кольцо?

– Нет, я не могу тебе позволить выйти на связь с СБК, чтобы нас накрыли с воздуха.

– Здесь есть дальняя связь?

Эжен промолчал. Значит, есть.

– Анри, если тебе что-то нужно – все сделаем, – он показал глазами на итальянский пейзаж. – Сменить картинку?

– Нет, картинка мне нравится. Галообои или видеопленка?

– Видеопленка.

– Ну, и какой в ней толк, если у меня нет кольца?

– Анри, с кольцом вопрос закрыт.

– Эжен, ты знаешь, в последнее время у меня регулярно интересуются, не нужно ли мне чего, а потом оказывается, что никак нельзя именно того, что мне нужно. Последним интересовался этим вопросом сир Хазаровский. Мне бы немного свободы, попросил я. Нет, Анри, надо быть в РЦ, потерпи еще годик, как минимум.

– Он тебе до года обещал скостить, если мы сдадимся? – спросил Эжен.

– В принципе, да.

– Знаешь, у нас условия лучше. Все будет зависеть только от тебя.

– Пока у вас условия, как на «F5». Там тоже всю электронику включала и выключала охрана. Если очень попросить.

– Рябчиками кормили?

– Без рябчиков я бы обошелся.

– Как скажешь, – усмехнулся он.

– Ладно, что мы ходим вокруг да около. Выкладывай ваши условия.

– Ты должен встретиться с нашим психологом, и он попытается восстановить тебе память. Тогда ты сразу поймешь, где ты. Без всяких энциклопедий и звездных атласов. И тогда мы вернем тебе кольцо.

– Я не возражаю. Только небольшой аванс: часы и какой-нибудь новостной канал на видеопленку.

– Хорошо.

Прямо на лазурном небе древней Италии вспыхнули цифры: 12:35; старая Земля (Лондон): 10:15; Кратос (Кириополь): 17:48; Тесса (Версай-нуво): 6:05.

Первое время, очевидно, местное.

– Тебе какие новости? Тесса? Кратос?

– Тесса и Кратос.

– Ладно, смотри. Надоест, зови охрану. Выключат. Психолог придет в 15:00.

– Самое жаркое время?

– Нет, полдень здесь в 25:00. Так что балконом пока не злоупотребляй. Сгоришь.

– Час здесь, как на Кратосе?

– Чуть длиннее. На две с половиной земных минуты.

– Будешь слушать письмо Филиппа?

– Давай!

Голос Филиппа зазвучал из динамиков, скрытых видеопленкой, я не был уверен, что узнал его.

«Она видела мое лицо, – говорил он. – Зачем-то подошла к моему костру. К тому же она видела гравиплан РАТ, на котором я прилетел. Эту информацию из нее бы вытрясли в любом случае. Я не мог оставить ее в живых. Так что я застрелил ее из арбалета и уничтожил ее кольцо, на котором тоже могли остаться записи».

– Как он умер? – спросил я.

– Их задержали уже в системе Тессы: Филиппа и его пилота. Они успели уйти с Кратоса, даже пройти через гипер. Остановил имперский крейсер. Проверяли все катера, идущие с Кратоса на Тессу. Видимо, что-то заподозрили. Но они успели принять яд.

– Господи! Ну, зачем? Я семь часов тянул время, чтобы только его спасти. Еще три жертвы! Зачем, Эжен? Это же глупость несусветная!

– Раньше ты так не считал.

– Дурак был!

Я начал с новостного архива. С новостей двухдневной давности. «Новости Кратоса» сообщали о моем исчезновении одной строкой, вообще без версий. «Тесса и мир» были несколько подробнее. По крайней мере, новость была снабжена экскурсом в историю, моими фотографиями двенадцатилетней давности, кусочком видеозаписи суда и записью моего недавнего выступления в Народном Собрании, когда решался вопрос о ссылке.

В новостях суточной давности говорилось о подбитом имперском катере и нашем беглом корабле. Тот факт, что на корабле был я, предполагался, но не считался доказанным.

И, наконец, сегодня утром «Новый портал» разразился интервью с военным министром Сергеем Букаловым.

– Я смотрел запись преследования, – сказал он, – «Немезидой» управлял Анри. Больше никто не сумел бы так красиво уйти.

– Вы ведь воевали вместе? – спросила Ромеева, известная оппозиционная журналистка.

– Да, Юля, мы воевали вместе. Точнее он был формально под моим началом. Но действовал практически самостоятельно. Данин выдал ему карт-бланш. И он с пятью старыми кораблями сделал то, чего не смог сделать весь имперский флот. Мы Махди победили только благодаря ему. И что же? Еще два года после этого он проходил в браслетах и под смертным приговором.

– Но он убийца.

– Конечно, Юля. Я тоже убийца. Вы шокированы? Знаете, сколько мы сожгли махдийских кораблей?

– Это на войне.

– И он на войне. Помните его выступление на первом суде, где он говорил, что он не преступник, а военнопленный. Так вот, он был совершенно прав. Ошибка заключается в том, что мы относимся к нему, как к преступнику: суд первый, суд второй, смертный приговор, помилование, ссылка, реабилитационный центр… А он теперь даже не военнопленный, он враг, перешедший на нашу сторону. Слава Богу, что перешедший.

– Но и ссылка, и РЦ – это довольно мягко для убийцы трехсот человек.

– Ну, вот и вы, Юля, в плену той же концепции. Да, для убийцы трехсот человек мягко, а для нашего военного союзника – совершенно излишне.

– Он убивал мирных жителей.

– Не знаю, скажу ли я для вас новость, Юля, но на войне всегда гибнут мирные жители. Всегда! Да, он взорвал корабль с заложниками. Но почему-то сейчас никто не вспоминает, что за месяц до этого мы накрыли с воздуха их базу на Лие. Там все погибли. Около тысячи человек. Он вернулся с основными силами и увидел пепелище. Так что ему было, за что мстить. Между прочим, я там был, командовал кораблем имперского флота. Не думаю, что Анри не знал. Но он ни разу не вспомнил об этом, когда мы воевали на одной стороне.

Не знал. И не знаю. Рассказ Букалова был для меня новостью, но рождал ощущение каких-то забытых воспоминаний, когда хочешь что-то вспомнить, вроде бы держишь мысль за хвост, но вспомнить не можешь. Растворяется, мутнеет, ускользает.

– Вы думаете, он бежал? – спросила Ромеева на экране.

– Я уверен, – сказал Букалов.

Психолог РАТ Адам Ершинский был полной противоположностью Ройтману. Огромный, полный, бородатый, он напоминал известного поэта Олейникова. К тому же курил, что уж совсем экзотика для врача.

– Дурацкая привычка, – сказал он, – никак не могу избавиться.

Набил трубку и вышел на балкон, аккуратно прикрыл дверь. Пробыл там недолго, затяжки две, и ввалился обратно в комнату, под кондиционер.

– Да, к полудню дело. Скоро спать ложиться.

– Спать? – спросил я. – Эжен говорил, что здесь принято спать по двадцать пять часов к ряду.

– Это неправильный подход, – наставительно сказал Адам. – Разумные люди спят по четыре часа до полудня и четыре часа после, потом четыре часа до полуночи и четыре после. Самое жаркое и самое холодное время. Плюс пятьдесят и минус десять по старине Цельсию. Зато утром и вечером здесь райское местечко.

– Буду знать, – кивнул я.

Адам положил трубку на стол и сел напротив меня.

– Привычка, между прочим, стоила мне места в ПЦ Версай-нуво. Застукали меня и сказали: либо психокоррекция с избавлением от зависимости, либо до свидания. А то дурно влияю на пациентов. Я решил пожалеть мозги и уйти в частную практику. Не жалею. Никогда не считал правильным делать людям психокоррекцию против их воли.

– Но, по законам Тессы, психокоррекцию делают только с согласия пациента. Или уже не так?

– С такого же примерно согласия, как в моем случае. Нарушил закон? Представляешь опасность для общества? Либо психокоррекция, либо пожизненная изоляция. И для этого не обязательно кого-то убить. На «А» такая же ситуация. Конечно, большинство соглашаются. И для большинства психокоррекция – благо, но все равно насилие, знаете ли… Я читал книгу Евгения Львовича «Жесткая психокорркция». Там есть глава замечательная «Тессианский террорист А.»

– Угу, я читал, – кивнул я.

– Так вот, думаю, что часть воспоминаний восстановить удастся. Не все. Только те, что он считал травмирующими. У него есть отдельный раздел «Избавление от травмирующих воспоминаний». Впрочем, довольно стандартная методика. Ну, пойдемте? Биопрограммер тут рядом. Сначала снимем нейронную карту. Дальше все корректировки только с вашего согласия.

– Хорошо, – кивнул я, поднимаясь, – пойдемте.

Мы шли по коридору со стеклянной стеной. Стекло двойное, очевидно, от ночного холода и тонированное – от полуденной жары. За ним – лес, исключительно хвойный, даже трава здесь хвойная – ежикообразные голубоватые шарики разного размера. Деревья спускаются вниз по склону горы в лощину, а за ней – снова горы. Я смутно помнил это место. Очень смутно. Возможно, не эту виллу. Или, что это, поместье? Но определенно эту планету.

Адам открыл передо мной дверь.

– Заходите, мсье Вальдо.

– Зачем же так официально? – сказал я. – Анри.

– Тогда Адам, – улыбнулся он. – На «ты»?

– Конечно.