Текст книги "Город убийц (СИ)"

Автор книги: Наталья Точильникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Глава 24

Чонг и Марго загрузились в гравиплан с гербом без всяких возражений.

– Зачем? – спросил я. – Тут идти пятнадцать минут. Хороший вечер, прогуляемся.

– С сегодняшнего дня прогулки отменяются, Анри.

– Что это за эмблема со щитом?

– Центральное Бюро Равновесия.

– Я арестован?

– О Боже, Анри! У тебя нездоровая реакция. Ты не арестован, ты под защитой. Пока вы вели ученые беседы, Система Психологического Мониторинга космопорта обнаружила странного гостя с Махди. Его задержали. Бюро с ним сейчас работает.

Я перестал упираться и залез в машину. Адам поднялся за мной.

– Что такое Система Психологического Мониторинга? – спросил я уже, когда гравиплан оторвался от земли.

– Датчики СМП анализируют сигналы с модов всех прилетающих на Остиум и, если обнаруживают аномальный эмоциональный фон, бьют тревогу.

– У меня тоже анализировали?

– Ну, разумеется, Анри. И у тебя все в норме.

– А, если бы не было в норме?

– Ну, карточку бы сняли. В случае проблем пригласили бы в Психологическую Службу. В случае совсем серьезных проблем – в Бюро. И поставили перед выбором: психокоррекция или депортация.

– А что с ним не так?

– Аномально низкий эмоциональный фон. Это хуже, чем аномально высокий. Аномально высокий – это потенциальный преступник, но бытовой потенциальный преступник: везет какую-нибудь гадость, решил кого-нибудь убить, просто задумал что-то опасное. Аномально низкий – признак махдийского шпиона. Еще бывает ложный эмоциональный фон, когда моды заэкранированы, а кольцо пытается обмануть систему. Этих сложнее отловить. Методы у нас есть, но мы можем потерять время. Так что решили подстраховаться. Извини, что лишили вас прогулки, но это могла быть смертельно опасная прогулка.

– Ничего, я понял. Он точно по мою душу?

– Выясняем. Но ты пока на балкон в номере не выходи, хорошо? И вы, Адам, тоже.

– Ладно, – кивнул я.

Адам вздохнул.

Сначала мы развезли по гостиницам Адама и Чонга, и только потом вернулись домой.

– Анри, тебе надо пройти через Арку, – сказал Эйлиас возле двери моего номера. – На внутренних планетах безопасно.

– Я подумаю, – сказал я.

Меня разбудило утреннее Солнце. Десять местных часов. Хотя час здесь процентов на двадцать длиннее, чем на Кратосе, и в сутках тридцать часов.

Камень на моем кольце на тумбочке возле кровати уже призывно сиял. Послание было от Эйлиаса.

«По твою душу, – писал Кэри. – Профессиональный махдийский убийца, нанятый твоим другом Ги. Гостиницу охраняют наши люди, но на улицу лучше не выходи. Он, видимо, не последний».

«Его депортируют?» – спросил я.

«Нет. Только коррекция. Причем серьезная и недобровольная. Во-первых, он слишком опасен. Во-вторых, мы не можем предоставить ему выбор, потому что у него нет свободы выбора. Это то, что они хотели сделать с тобой. Он запрограммирован на цель. Зеркальные нейроны выжжены, то есть он вообще не способен к сочувствию, инстинкт самосохранения минимален. Для него неважно останется ли он в живых после выполнения задания. Так что будем лечить. Точнее восстанавливать личность практически с нуля. А потом, как решит».

«Эйлиас, мне нужно оружие».

«Не факт, что оно тебе нужно. Бюро защитит тебя лучше, а от оружия может быть беда».

«Я умею пользоваться».

«Я в курсе».

«У вас на него нужно какое-то разрешение?»

«Нужно не быть в черном списке Психологической Службы, в остальном – свободно».

«Я там есть?»

«Почти наверняка нет. Но можешь проверить на их сайте».

И он скинул мне ссылку.

В списках меня не было.

«Нет тебя там, – подтвердил Эйлиас. – Но из дома лучше не выходи. По Сети ты тоже не закажешь – сейчас все посылки досматривает Бюро. Так что, если тебе так спокойнее, давай я тебе дам. Лазарник? Импульсный деструктор? ГЛД?»

«Лазарник».

«Рентгеновский устроит?»

«Конечно».

Разерный пистолет прибыл после полудня. Мне его принес человек из охраны от Бюро. Белая картонная коробка, похожая на футляр для дуэльных пистолетов и только что не перевязанная ленточкой.

Я открыл.

В коробке была записка от Эйлиаса: «Мы все проверили: ядов и лишней радиоактивности нет. Работает нормально. Безопасен. Но будь осторожен. Он гибридный, может работать в видимом диапазоне и давать обычный лазерный луч, одновременно с рентгеновским».

Под запиской меня ждало серебристое чудо. Удлиненное дуло, совершенные обводы, удобная рукоять и ничего лишнего. Разве что по дулу зачем-то изящный растительный узор. Ну, ладно. На Тессе тоже любят такие штуки.

Из всего оружия я испытываю явную слабость только к иглам Тракля и самурайским мечам, но лазарник Эйлиаса меня покорил. Я понял, что я его как-нибудь зажму.

«Спасибо! – ответил я. – Просто супер! Ты мне его не продашь?»

«Нет, я тебе его подарил. Еще раз заикнешься о деньгах, и ты не друг мне больше. Кстати, ты не хочешь открыть счет на Остиуме? Просто Бюро жаждет выдать тебе премию, и не знает, куда перечислить. А на Кратос неудобно, и деньги из РЦС уводить не хочется».

«Мда. Деньги от спецслужб я еще не получал…»

«Мы служим народу, а не правителям. И ничего плохого ты не сделал. И думаю, это не последние деньги».

И он прислал мне список банков с настоятельной рекомендацией отрыть счет в «Мистраль-банке», поскольку банк надежный, вся семья там деньги держит, есть представительство на Остиуме, и, если я все-таки пройду через Арку, не надо будет открывать новый счет.

Я не стал заморачиваться и потратил некоторое время на дистанционное открытие счета в «Мистраль-банке».

Потом я нашел в меню кольца шторы и приказал им раздвинуться. Напротив окна стоял трехстворчатый зеркальный шкаф, так что я прекрасно мог видеть все, что происходит в небе напротив гостиницы. Посылки они проверяют, так что яд – вряд ли, скорее всего будут стрелять с воздуха. Впрочем, смотря из чего. Из иглы Тракля можно одним выстрелом разнести всю гостиницу.

Я расположился в кресле слева от окна, под защитой глухой стены, спиной к нему и лицом к зеркалам.

«Можно к тебе зайти?» – спросил Эйлиас ближе к вечеру.

«Залетай!»

Он зашел, мигом оценил обстановку и понимающе улыбнулся.

Я сидел в том же кресле ногу на ногу и играл разером.

– Мы защиту поставили, – сказал Эйлиас. – Если они будут стрелять по окнам, мы их просто сразу поймаем.

Я указал ему глазами на кровать, и он сел на край.

– А из иглы Тракля? – спросил я.

– Вряд ли. Это боевое оружие. Оно запрещено в частных руках.

– Ага! У вас все-таки что-то запрещено!

– В порядке исключения. Но бывает. Так что иглу в магазине не купишь и через космопорт не провезешь.

– А на черном рынке?

– Есть, конечно, любители. Но отловят немедленно. Там же источник – детектируется на раз.

– И что будет нарушителю?

Мой друг пожал плечами.

– Оштрафуют.

Я поднял Эйлисов подарок духом вверх.

– Здесь тоже источник.

– Конечно, но короткоствольное оружие не запрещено. Иначе с чем же народу поднимать восстание, если власти зарвутся?

– А у властей будут иглы Тракля…

– Иглы Тракля будут ни у властей, а у армии, а армию финансирует народ. Республиканская службы охрана не имеет права на боевое оружие также, как и граждане.

Мы с ним протрепались почти до полуночи, но ровно ничего не произошло.

Ничего не произошло и на следующий день, и два дня спустя.

Зато визиты Эйлиаса стали традиционными.

На третий день я подумал, что, учитывая некоторые особые сексуальные обычаи РЦС, женам Эйлиаса пора начать ревновать. Но они не начали. Ни от Марго, ни от Лиз претензий не поступало.

Зато Эйлиас предложил отказаться от такого официального и бюрократического обращения, как «Эйлиас» и перейти на «Эли».

– Хорошо, – кивнул я.

В тот же день произошло еще одно знаменательное событие: мне на счет упали деньги от Бюро. Тысяча ауреусов. Я знал, что ауреус – самая дорогая валюта в галактике, но не сразу сообразил, сколько это. А когда пересчитал – обалдел. Полтора миллиона гео. Учитывая мои скромные потребности, мне этого хватит на жизнь лет на десять. Правда, половину я буду должен отдать за долги по искам. Ну, на пять. Тоже неслабо.

– Тысячу арок наши тебе кинули, – сказал Эли. – Ты только не обижайся, ладно? Мне вообще пятьсот.

Я подумал, что неправильно посчитал.

– Но это ведь полтора миллиона гео?

– Ну, да. Я и говорю, что гроши. Фонд героев вообще меньше миллиона арок не платит. А наши скупердяи чертовы!

– А какие у вас цены на Мистрале? – аккуратно спросил я.

– Раза в два ниже, чем здесь. Все-таки внутренняя планета. Это здесь Вавилон!

Я до сих пор не смог толком оценить цены на Остиуме, поскольку Эли не давал мне ни за что платить, но, судя по визиту в ресторан с Адамом, от цен на Кратосе они радикально не отличались.

– А что за «Фонд героев»? – спросил я.

– Фонд, который выдает премии тем гражданам РЦС, которые кого-нибудь спасли: сломанный гравиплан с пассажирами посадили, из пропасти вытащили или из огня, из пещер, из воды. И достаточно спасти одного человека. Они еще пенсию могут назначить. Пожизненную. Думаю, тебя тоже кто-нибудь выдвинет.

– Я не гражданин РЦС.

– Не важно. Ты посмотри, как Дика песочат!

И он кинул мне ссылку.

– Дик – это кто? – спросил я.

– Председатель Бюро.

По ссылке было выложено постановление о награждении меня и Эли, красивое, с аркой, планетами и гербом Бюро. А под постановлением были комментарии.

Самый ласковый звучал примерно так: «Дик, где твоя совесть? Пропил что ли? Мы тебе сколько накидали? Пятьсот миллионов, да? И где? Кто пробирки достал? Два человека: Анри и Эли. И ты им по тысяче и пятьсот арок? Они наши шкуры спасли!»

Большая часть остальных комментариев смысл имела примерно тот же, но не всегда была в рамках цензурной лексики. Думаю, Дик узнал о себе много нового.

– А что они не закроют комментарии? – спросил я.

– Запрещено. Не имеют права закрывать комментарии под государственными решениями. Народ должен иметь право высказаться.

– Но здесь лексика!

– Если народ хочет высказаться эмоционально, он должен иметь на это право! – отрезал Эйлиас.

Я написал, что благодарен народу РЦС за награду и комментарии.

И тут высказался Дик Моррис – председатель Бюро.

«Я прошу прощения у народа РЦС, – писал он. – Нас просто не так поняли. Это был аванс. Уважаемые господа Элиас Кэри и Анри Вальдо добыли для нас некие пробирки РАТ, но мы пока не знаем, что в них за вещество. Его исследуют наши ученые. Если выяснится, что это то самое легендарное оружие – естественно, мы в долгу не останемся».

– У вас под каждым постановлением такой срач? – спросил я.

– Ну, если народ не доволен, то да.

На следующий день мне на счет упали еще десять тысяч арок от некого Джона Фридома. Я поинтересовался у Эли, кто это.

– Джон Фридом? Президент «Мистраль-банка».

Можно было не спрашивать, мне уже пришло от него письмо:

«Уважаемой господин Вальдо!

Благодарим Вас за открытие счета в нашем банке. Надеюсь, что мой небольшой подарок послужит хотя бы некоторой компенсацией недостойного поведения Дика Морриса и оправдает народ РЦС в Ваших глазах. Джон».

– Ну, он же понимает, что тебе еще упадет! – прокомментировал Эли. – И хочется, чтобы уважали. И пиар никто не отменял. Сейчас все напишут, что Анри Вальдо открыл счет именно в «Мистраль-банке».

Написали.

В результате на пятый день этой эпопеи мне упали на счет еще тридцать тысяч от тридцати банков. Послания от них были примерно такого содержания: «Уважаемый господин Вальдо! Очень жаль, что Вы открыли счет не в нашем банке. Но у нас тоже хороший банк. Вам не нужен резервный счет? Пусть этот небольшой подарок послужит компенсацией недостойного поведения Дика Морриса и хоть частично оправдает народ РЦС в Ваших глазах».

– Ну, всем же надо попиариться, – пожал плечами Эли.

Я неуклонно становился миллионером.

Конечно за «Историю Тессы» мне тоже иногда приходили неплохие деньги, но не за три дня! И не столько!

Это меня временно примирило с сидением в четырех стенах, но к концу недели я взвыл.

– Последние тринадцать лет я только и делаю, что переезжаю из тюрьмы в тюрьму, – жаловался я Эли. – Психологический Центр Кратоса, полусвобода в Лагранже, ссылка в Чистое, Реабилитационный Центр на Сосновом, плен РАТ. И вот опять! Сколько можно?

Эли имел вид человека, оскорбленного в лучших чувствах.

– Ты можешь хоть сейчас выйти! – сказал он. – Но тебя тут же убьют!

– Ты уверен? Вы еще кого-то нашли?

– Нет. Но риск очень велик.

– Эли, надо расшатать ситуацию.

– Что ты придумал?

– Балкон под защитой?

– Да, но защиту можно пробить. Там опасно.

– Ее не мгновенно можно пробить.

Я подошел к окну и открыл балконную дверь.

Были сумерки. Из сада под балконом потянуло вечерней свежестью и запахом лилий. Я вдохнул полной грудью и вышел на балкон. Встал, опершись на балюстраду. Думаю, на фоне освещенной комнаты мой силуэт прекрасно выделялся.

На багровом небе загорались первые звезды, и Арка сияла белизной.

Эли вышел за мной.

– Думаешь, я отпущу тебя одного?

Я пожал плечами.

Справа от меня стоял очень соблазнительный круглый столик с прозрачной столешницей и три плетеных кресла.

– Принеси что ли бутылочку вина…

– Не ко времени. Тебе сейчас лучше быть трезвым.

– Вот уж не ожидал объявления сухого закона от человека, который угощал нас каннабисом.

– Это было для дела.

– Да, я понял.

– Давай, сделаем чай. Только вместе.

Мы отступили на кухню и соорудили чай. К нему прилагался дежурный Эйлиосов мясной пирог, ждавший часа в холодильнике.

Вышли обратно и уселись в креслах.

– У вас ведь, кажется, никакие наркотики не запрещены? – спросил я.

– Если они не запрещены, это не значит, что мы это приветствуем. Просто, если у человека зависимость, его легче вытащить к психологу, если никакие санкции ему не грозят: ни, если кого-то угостил, ни если кому-то продал. А, если нет зависимости – это вообще не проблема. Главное, чтобы не сформировалась. Но, конечно, если ты, употребляя рекреационное вещество, нарушаешь права других, то это запрещено. Курить в общественных местах, например.

– То есть курить в общественных местах запрещено, а колоть героин у себя дома – нет?

– Теоретически – да. Но психологическая служба отловит и пригласит на беседу на тему: а оно тебе зачем, и нет ли у тебя депрессии, и понимаешь ли ты риски, и нет ли уже зависимости…

– В случае героина?

– Не только. Но чего-то серьезного.

Эта светская беседа под предполагаемыми дулами лазарников меня положительно забавляла.

– А Адама вы также охраняете?

– Конечно, он же тоже в опасности.

В этот вечер ничего не произошло, и на следующий день мы решили повторить.

И примерно в то же время. Все-таки вечера на Остиуме великолепны.

Кроме роскошных закатов мое затворничество скрашивали совместные обеды в гостиничном ресторане в компании Эли и двух его нимф. Каждый такой обед начинался с обряда проверки всей моей еды неким РЦСовским прибором, напоминавшим инфракрасный термометр. Эли лично водил им над моим обедом, пока тот удовлетворенно не пикал. Эли кивал и провозглашал:

– Можно.

Эта процедура казалась мне забавной, а опасность эфемерной. Ну, поймали одного убийцу, почему собственно должен быть еще?

– Есть оперативная информация, – солидно пояснил Эли.

– Анри, ты устал, – сказала золотая нимфа Лиз. – Ну потерпи еще немного.

– Это почти наверняка оно, – сказала Марго. – Пробирки уже не здесь, и даже не на Мистрали. Мы побоялись их оставлять на обитаемых планетах. Вывезли на Геттерн. Это пятая планета от нашего солнца, холодная и безжизненная, но там есть научная база. Пока эксперименты все подтверждают. Мы с Чонгом ручками с этим не работаем, но информация к нам поступает вся. Твой Ги – гений.

– Злой гений.

– Увы! – она вздохнула. – Но на благо это тоже можно применять. Например, прожигать туннели в объектах, вроде пояса аль-Суфи. Увеличит скорости межзвездных перелетов. Но пока не понятно, как это сделать безопасно.

Я к чему-то заикнулся о прекрасном вечере на балконе в компании Эли и тут же пожалел об этом.

Но это было не то, о чем я подумал.

– О, Господи! – взмахнула ресницами Лиз. – Вы что с ума сошли!

А Марго пригвоздила взглядом Эли так, что сразу стало ясно, кто у них глава семьи.

– Вас пристрелят, – заметила она. – Эли, ты понимаешь, что нарушаешь наши с Лиз права, ты не только себе принадлежишь!

– Мальчишки, – вздохнула Лиз.

– Это совершенно безопасно, – сказал Эли. – Там защитное поле.

– Это я решил, что надо расшатать ситуацию, – взял я вину на себя.

И Марго посмотрела на меня так, словно я уже член семьи. И в этом что-то такое было… В общем приятно, что и темноволосой нимфе я, кажется, не совсем безразличен.

– Я же не мог отпустить Анри одного, – оправдывался Эли.

– Это точно безопасно? – спросила Марго.

– Абсолютно! – сказал Эйлиас. – Бюро в курсе. Все небо мониторят.

– Ну, ладно, – вздохнула Марго, и я понял, что высочайшее разрешение получено.

Глава 25

В этот день закат был еще круче, чем накануне.

Розовые облака тянулись перьями и пухом от карминного солнца по оранжевому небу, переходящему в бирюзу и синеву ближе к зениту. И Арка сияла ярко-оранжевым, словно стеклянная или стальная.

Мы соорудили чай по какому-то особому местному рецепту, и розовым был даже пар над чаем. Пахло травами и фруктами.

Эли настоял, чтобы я сел ближе к балконной двери, которую оставили открытой. Он устроился напротив меня, и я понял, что ему страшно. И что страх его красит: еще бледнее кожа, еще контрастнее на ее фоне черные брови и карие глаза, и черные волосы над высоким лбом.

Я похоже многого не знаю про себя. Подслушав мои мысли, мой тюремный духовник отец Роже обязательно бы заметил, что я давно не был на исповеди. Да, ни разу после освобождения. Чем дальше отдалялась тюрьма, тем ближе мне было научное мировоззрение и идеология гедонистической свободы.

Сколько же Эли лет? Он явно младше меня и, когда не напускает на себя солидность сотрудника Бюро, выглядит совершенно, как юноша. Прекрасный юноша. Я давно заметил, что он красив. Но заметил, просто как факт. Ну, красив. Как китайская ваза. До сих пор сей факт не вызывал во мне никакого эмоционального отклика. Но сегодня что-то изменилось.

Я не поленился залезть в базу налогоплательщиков РЦС. Эли там был и не скрывал информацию. Он младше ровно на десять лет. Ему двадцать восемь.

Что я делал десять лет назад? Ну, собственно сидел в тюрьме. Это был, пожалуй, самый тяжелый период, когда мне дали отсрочку, и психологи насели на меня на полную катушку и мне запороли вены. Хотя, честно говоря, годом ранее, когда я был приговорен и ждал смерти, было еще хуже. Неужели я выглядел таким же мальчиком?

– Эли, давай поменяемся, – сказал я.

– Нет. Кто кого охраняет?

Солнце село, небо на западе стало багровым, бирюза спустилась ниже, а синева с востока поднялась, перекрыв зенит. Небо обрело прозрачность, как цветное стекло: коснись – зазвенит, и звезды вспыхнули, как серебряные мониста.

Никто в нас не стрелял, и мы с Эли немного успокоились и, наконец, принялись за пирог и простывший чай.

– Эли, что еще меняет Сад Гостеприимства?

Он вопросительно посмотрел на меня.

– Адам мне рассказывал, что многие наши ребята, которые решились пройти через Арку, потом радостно влились в большие РЦСовские семьи, хотя до того ни в чем таком не были замечены.

– А, ты об этом… Понимаешь, если твой гетеросексуализм или гомосексуализм есть следствие воспитания, традиций, детских травм, веры или идеологии – то, да, все снесет. Люди должны быть равными, и свобода выбора не должна быть ограничена полом. У нас же секс вообще не связан с размножением. Совсем! Ни пол, ни возраст не играют в этом никакой роли. Да и наличие партнера – тоже. В принципе ты можешь себя клонировать, а если есть не самые лучшие гены, заменить их на гены из базы или попросить у кого-нибудь кровь. Только психологи на это косо смотрят. Могут быть психологические проблемы, общественное же животное. Одиночество чревато депрессией. Посмотрят косо, но не имеют права запретить.

Секс – это для удовольствия и поддержания отношений, а семья для общения и детей. В большой семье детей воспитывать легче, если конечно ты хочешь передать им не только гены, но и мемы. К тому же можно скооперироваться так, чтобы помогать друг другу, и никому не надо было надолго отрываться от работы. Человек же несчастен без самореализации.

Но, если твой гетеросексуализм – следствие физиологии и анатомии – ничего не изменится. Сад физиологию не меняет.

– Насколько часто это физиология и анатомия?

– Нечасто, но бывает. Непредсказуемо.

– А зачем нужно лишать людей возможности к естественному размножению?

– Чтобы исклюить случайные рождения людей со случайными сочетаниями генов. Зачем, если можно создать оптимальные? Ну, и для свободы в сексе. Чтобы для женщины это было также безопасно, как для мужчины, независимо от пола партнера.

– А рожденные естественным путем, если это все же случилось, у вас как-то поражены в правах?

– Нет, если пройдут через Сад. Но у них меньше шансов на успех в нашем обществе. Просто объективно. Не оптимальный набор генов. Хотя бывают, конечно, исключния. Иногда просто везет.

Небо стало совсем синим, только на западе у самой земли осталась бирюзовая полоса. Подул прохладный ветер, воздух стал влажным и запах ночными цветами.

И я уже подумал, что нам пора уходить в номер.

Но Эли остановил меня.

– Мне передают, что что-то летит в нашем направлении.

Я напрягся, но сказал:

– Здесь все время что-то летает.

– Это отклонилось от обычных путей.

И тогда воздух за балконом заискрился, словно кто-то осветил прожектором капли росы.

Эли вскочил на ноги и бросился ко мне. Я тоже уже был на ногах. Он схватил меня за руку и утянул в распахнутую дверь. Впрочем, я бы и без него понял, что делать. Он захлопнул и запер дверь, и мы бросились под защиту глухой стены. Зато в трехстворчатом зеркале напротив нас разгорался огненный цветок с неровными лепестками: прозрачный в центре, затем голубой, лиловый, белый и, наконец, оранжевый по краям. Так горит спирт на поверхности воды или газовая горелка воздушного шара.

Я потянулся к пистолету.

– Не надо, – остановил Эли. – Их уже держат на прицеле.

Чудовищный цветок уже занял все зеркало: от пола до потолка. И тогда оконное стекло взорвалось и осыпалось осколками. Запахло горелым пластиком, и зеркало помутнело и начало испаряться.

И вдруг резко все кончилось.

– Сбили, – сказал Эли.

Он улыбнулся.

– Но, как всегда есть плохая новость.

Я вопросительно посмотрел на него.

– Это дрон, – хмыкнул он. – Но мы найдем того, кто запускал. Уже восстановили траекторию.

Пожар тушить не пришлось. Пластик на окне был огнеупорный, так что как только его перестали поджаривать из гамма-лазера, потух сам. Но пахло отвратительно, и стекло перестало существовать.

– Переночуешь у нас, – не допускающим возражения тоном сказал Эли.

Мы вышли в коридор, и нас тут же встретили нимфы.

Марго повисла на Эли, а Лиз обняла меня, словно так и надо.

– Анри, я тебя умоляю, пойдем с нами на Мистраль, – сказала она.

Потом Марго обняла меня, а Лиз уткнулась носиком в грудь Эли.

Темной нимфы я немного побаивался и ждал упреков за то, что подверг опасности драгоценную жизнь господина Кэри. Мне казалось, что Марго в прошлом воплощении была нимфой какого-нибудь горного ущелья с крутыми обрывами, острыми скалами и бурной рекой внизу.

Но Марго сказала только:

– Слава Богу, оба живы!

Номер господ Кэри был трехкомнатным, так что ничего такого, на что я уж было понадеялся. Имелось в виду, что это были дружеские объятия. Им же на РЦС все равно, мужчина или женщина. Так что мне выделили комнату и постелили на диванчике. Окна выходили на противоположную сторону, что несколько успокаивало.

Но заснуть я не смог.

Утром я сказал Эли то, чего он так давно ждал.

– Я согласен уйти на Мистраль.

И он счастливо заулыбался.

Да, я, конечно, сдался. Но с кем было это сражение? Собственно, почему бы нет?

Сказал и завалился спать до вечера. Днем мне это почему-то удалось.

Когда я, наконец проснулся, Эли сообщил мне две новости. Во-первых, убийцу нашего идентифицировали, его генетический код восстановили, но он как в воду канул. В базе граждан РЦС его естественно не было. Либо махдиец, либо из РАТ. Хуже всего, что его не запомнила система космопорта.

– Ложная личность, скорее всего, – сказал он. – Значит, профессионал.

Вторая новость заключалась в том, что утром мы уходим на Мистраль.

– Во сколько? – спросил я.

– В четыре.

– Это не утро, это ночь, – заметил я и вздохнул.

– Самое безопасное время, – сказал Эли. – И будет красиво, не пожалеешь.

– Мне надо собраться.

И я вспомнил, что все вещи остались в старом номере без стекол и с испарившемся зеркалом. Возвращаться туда не хотелось.

– Мы все собрали в две коробки. Все шкафы осмотрели, ты уж извини. Не хотели тебя будить. Все в прихожей.

На полу у двери из номера действительно стояли две картонные коробки с моим скарбом. Мне осталось только переложить это в дорожную сумку.

– И пистолет упакуй, – сказал Эли. – Сейчас запрещено проходить через Сад с оружием.

– Но он же как на ладони!

– Он под защитой. Это самое безопасное место на Остиуме.

– Марго и Лиз с нами?

– Двумя часами позже. Думаю, так безопаснее. Багаж заберут в три. Так что пойдем налегке.

Я решил не ложиться. В три уехали сумки. Без пятнадцати четыре за нами прибыл гравиплан. Лета тут минут десять по максимуму.

Возле тройной арки Сада мы приземлились без пяти. До входа оставалось метра два, но Эли умолял поторопиться. Под центральной аркой – кованые ажурные ворота, которые я не заметил, когда мы провожали Вацлава. Слева и справа – такие же кованые калитки. И казалось: сад, как сад.

Левая калитка открылась, и человек в форме с эмблемой Бюро пустил нас внутрь.

– Обычно портал открывают в шесть, – пояснил Эли. – Но для нас сделали исключение.

И мы пошли по аллее вглубь сада.

Предутренние сумерки, под деревьями еще горят фонари, такие же резные как ворота, но не кованые, а из белого мрамора.

И аллея выложена белыми мраморными плитами.

Скорее всего, мрамор искуссвенный, натуральный не выдержит такого трафика, днем здесь полно народу. Но впечатление полное.

Впереди мраморные ступени, очень широкие, но всего три, и мраморная балюстрада. И таких коротких лесенок еще около десятка. И впереди, еще в ночной подсветке, царит Арка, совсем близко, чтобы увидеть ее свод, надо запрокинуть голову.

Мы поднимаемся к ней.

Фонари подсвечивают кусты роз и лилии выше человеческого роста и выхватывают из тьмы пышные лиловые кисти цветов какого-то кустарника. Похоже на глицинию, но ярче, похоже на гортензию, но великолепный аромат, растворенный в утренней свежести.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Эли.

– Отлично! А что?

Действительно отлично, хотя мы поднимаемся вверх, так что последние месяцы сидячего образа жизни вполне могли сказаться. Но я даже не запыхался: дышалось легко и свободно.

– Та-ак… – протянул Эли. – Ты кольцо не снимал?

Я посмотрел на руку. Кольцо было на месте.

– Нет, как видишь. А что не так?

– Все совершенно так. Более, чем.

Небо на востоке начало светлеть и, наконец, окрасилось розовым. Запели птицы.

Мы все шли вверх. Впереди у дороги появилась беседка, такая же мраморная и кружевная, как все здесь. По-моему, именно эта беседка была в ролике с Валериси, который мне показывал Адам. Очень похожа. Хотя там арка была расположена иначе, и было видно море.

Арка была уже почти над нами, и ее свод на самом верху загорелся медом и янтарем.

– Не устал? – спросил Эли и кивнул в сторону беседки.

– Нисколько. Но оттуда, наверное, красивый вид.

Мы зашли внутрь, и Эли тяжело опустился на мраморную скамью. Отвернулся, положил руки на балюстраду и голову на руки.

– Полгода на Дервише даром не проходят, – вздохнул он. – Несвобода, казни, кровь. Приходилось смотреть. Иногда хотелось смотреть, если уж быть честным перед самим собой. И не всех удалось спасти. Здесь очень хорошо понимаешь, что ты должен сделать и чего не смог. Сейчас пройдет. Давно так не было.

– Биопрограммеры работают? – спросил я.

– Конечно. От самого входа.

– А я еще стою на ногах.

– Ты не стоишь, ты бегаешь.

– Нет, Эли! Я летаю! У вас великолепный сад, спасибо, что вытащил.

Вид из беседки и правда был замечательный. Ворота остались далеко позади, а перед ними – море листвы и цветов в серебристой росе, а за ними раскинулась Рэнд в розовой рассветной дымке. Я полюбовался на это чудо, опершись на белую колонну беседки и сел рядом с Эли.

– Наверное, мне уже нечего корректировать, – предположил я. – Должен же быть предел.

– Есть не сомневайся. Просто система не находит никакой особенной грязи. Пока.

– Ну, буду падать в обморок, ты меня подхватишь, – сказал я. – Ты как?

– Уже почти нормально. Еще минут десять.

Наконец, Эли встал, и мы пошли дальше.

Арка стояла над самой вершиной, уже вся оранжевая в лучах рассвета. Мы прошли под ней, перевалили через холм, и тогда перед нами открылся новый прекрасный вид. Перед нами уступами спускался сад, а вдали сияло море. Мы были на полуострове. А у самого берега возвышались еще несколько арок. Я посчитал: двенадцать. И, кажется, не меньше той, через которую мы уже прошли.

Здесь тоже была беседка. Вот это точно та самая.

– Откуда здесь море, Эли?

– Мы на Острове Ворот.

– На острове?

– Мы прошли через первый портал. Остиум в десятке световых лет отсюда. Мы на планете Нодус.

– Там внизу двенадцать арок по числу планет в РЦС?

– Конечно. Наша первая справа от центра. На Мистраль. Пойдем!

Мы спустились к аркам без приключений. Они были столь же огромны, что и первая, и, на самом деле, расположены довольно далеко друг от друга. Где-то на полпути нас ждала развилка: двенадцать дорожек с мраморными стелами с изображениями и названиями планет. Да, наша: первая справа. Идти оставалось меньше километра.

Мы прошли под аркой на Мистраль и попали в полдень. Солнце стояло в зените. Было жарко. И сад приобрел более южный колорит: появились пышно цветущие красным, синим, белым и фиолетовым кусты, похожие на олеандры и вытянулись вверх свечи совершенно явных кипарисов.

За аркой сад растянулся еще на полкилометра, но примерно через полчаса мы вышли в город, который, впрочем, мало отличался от сада: здоровые особняки в зарослях деревьев и цветов.

– Это Габриэла? – спросил я.

Что Габриэла – столица Мистрали и родной город Эли я уже знал.

– Нет. Габриэла в ста пятидесяти километрах. Это Остиум-Мистраль.

И вот я прошел через тот самый Сад, но не почувствовал в себе радикальной перемены.

– Вот ты и гражданин РЦС, – улыбнулся Эли. – Поздравляю!

Я еще не осознал, насколько стоит с этим поздравлять.

– Ты спрашивал о скорости наших кораблей, – напомнил Эли. – До ноль девяносто пяти от скорости света. Военные катера.

– Ни хрена себе!

Эли хмыкнул.

– Что ты там еще спрашивал?