Текст книги "Город убийц (СИ)"

Автор книги: Наталья Точильникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Человек очень красив, черты лица правильные и тонкие, свидетельствующие о примеси крови желтой расы, но разрез глаз европейский, глаза темные, но кожа белая, как у уроженца Севера.

Одет тоже не как араб. Белые брюки из тонкого хлопка заправлены в невысокие белые сапоги, белая туника с золотым шитьем по вороту и белая накидка, напоминающая древний китайский халат, но гораздо короче, где-то до колен. По бортам накидки широкая вышитая золотом полоса. Рукава длинные и широкие с очень широкими манжетами сантиметров в пятнадцать. Пожалуй, в местном климате очень разумно. Здесь с короткими рукавами не походишь – ожоги обеспечены.

Где-то я уже видел похожую одежду. Ах, ну да! Психолог Валериси возле входного портала в Саду Гостеприимства. РЦС!

Ну, значит не хлопок. Что-то технологичное и инновационное, отражающее солнечный свет. Да, если присмотреться, накидка местами отливает радугой. Республиканцу, скорее всего, не жарко даже под раскаленным солнцем на экваторе Дервиша. Что он тут делает?

Уроженец РЦС улыбнулся и сказал по-тессиански с очень легким, едва заметным акцентом.

– Да я из РЦС. Вы с Тессы?

– Да-а, – протянул Адам. – Чем можем служить?

– Да, ничем, просто приятно встретить людей более близкой к нам культуры, чем местное население. Кольцо выбираете?

– Нет, – сказал Адам. – Просто смотрим.

– А я бы выбрал, – нагло сказал я. – Вы бы какое посоветовали?

– Вон то! – он указал на простое белое кольцо с маленьким прозрачным камушком, не примечательное ничем, кроме цены. Ибо цена была запредельной. Под ним даже лежал ценник, что здесь не распростанено. – Хотите такое?

– Мне не карману, – улыбнулся я.

– Я вам оплачу.

– Мне кажется, это не совсем удобно, – встрял Адам.

– Я не имел ввиду никаких обязательств со стороны вашего друга, – заметил путешественник из Центрального Союза. – Но, безусловно, извиняюсь, если меня можно было так понять.

И протянул мне руку. Которую я пожал под яростными взглядами Адама и моей охраны.

– Эйлиас Кэри, – представился он.

– Анри Вальдо, – кивнул я.

И мои моды безусловно все подтвердили. И что Анри, и что Вальдо. И что кольца нет: при таком тесном контакте, как рукопожатие, сигнал проходит.

Я даже не сомневался, что Эйлиас понял все.

Он, не торгуясь, купил дорогущее кольцо и убрал его в кошель на поясе под накидкой. Оружия там не наблюдалось, но в случае с РЦС это ничего не значит, с этими ребятами вообще лучше не связываться. Убивать они не любят, но биопрограммеры носят поголовно, причем оружие размером с булавку может быть замаскировано под что угодно.

– Хотите я покажу вам город? – спросил Эйлиас. – Я тут бывал много раз.

– Хочу! – сказал я.

– Мы сами неплохо ориентируемся, – буркнул Адам.

– Адам, это невежливо, – упрекнул я. – Ну, пусть господин Кэри покажет город. Здесь все очень изменилось за последние двенадцать лет.

– Ну, ладно, – вздохнул Ершинский.

– Были здесь двенадцать лет назад? – спросил Эйлиас, когда мы снова вышли под палящее солнце.

– Да и немного раньше.

Визитер с РЦС вел себя так, словно я был единственным, кто его интересовал в нашей компании, держался рядом со мной, а остальных вовсе игнорировал.

– Сейчас жарко, – сказал он. – Гулять по городу лучше чуть позже, перед закатом. Тогда здесь замечательно. У нас еще часа два. Может быть пока зайдем пообедаем. Здесь есть неплохой ресторан при гостинице. Как вы на это смотрите, Анри?

– Отлично!

И я просительно посмотрел на Адама.

– Ладно, – согласился он.

Присутствие Эйлиаса здорово нервировало моих старых друзей, зато мне давало надежду.

Ресторан был естественно в восточном стиле с лазурно-голубыми растительными росписями, арками, похожими на маковки церквей Кириополя в разрезе и ажурными белыми перегородками. Кондиционеры работали.

Мы опустились прямо на пол на подушки рядом с низким деревянным столиком. И Эйлиас опустился рядом со мной слева по одну сторону стола, причем так близко, что я вспомнил о том, что большинство жителей РЦС бисексуальны.

По другую сторону от Эйлиаса опустился на подушки Берни. Напротив меня сел Симон, потом Адам и Рауль. Симон бесцеремонно выложил на стол импульсный деструктор, дулом ко мне. В смысле: оставь надежду, не смоешься. Смываться мне, впрочем, все равно было некуда, справа от меня была стенка.

Принесли баранину, плов и чай. Кэри подозвал официанта, тот подошел сзади, наклонился, и республиканец шепнул ему что-то, по-моему, по-арабски.

Смысл его просьбы стал ясен минут через десять, когда араб водрузил к нам на стол огромных размеров кальян. В его колбе багрового цветного стекла клубилось молоко, и от него отходили целых четыре курительных трубки, а в серебряной чаше наверху под фольгой и углями тлел муасель, распространяя какой-то странный не совсем табачный запах.

– Я угощаю, – широко улыбнулся Эйлиас.

Адам с готовностью затянулся, выдохнул дым в потолок и сказал:

– Однако.

Запах стал сильнее и содержал в себе тона чего-то соснового, пряного и сладковатого, слегка отдающего жженой проводкой. И этот запах был мне очень смутно знаком. И реакция у меня на него была примерно, как на мысль о краже кольца: только не это! Я напрягся.

После Адама затянулся Рауль и, кажется, тоже понял, что за табак для нас заказал господин Кэри. Но не остановился.

Симон вопросительно смотрел на Адама, держа в руке кальянный шланг из красного гофрированного пластика.

– Да, одну затяжку можно, думаю, – сказал Адам. – Она, вроде не очень крепкая. Только не увлекайся.

Симон вздохнул с облегчением и тоже слегка затянулся.

Адам протянул мне мундштук.

– Анри будешь?

И тогда я почувствовал тыльной стороной кисти кончики пальцев Эйлиаса. Он слегка повел ими вправо, потом влево.

Я понял.

– Нет, Адам, – сказал я. – Я уже бросал, и не хочу к этому возвращаться.

– Да, ладно! У тебя зависимость была только от кокаина.

– От этой не бывает.

– Ну-у, психологическая.

– Все равно не хочу, даже от случая к случаю.

Адам пожал плечами.

– Ну, что имплантировано Ройтманом хрен вытравишь самым лучшим каннабисом.

Вскоре мои друзья уже донельзя развеселились и болтали без умолка. И только наш республиканец не сделал ни одной затяжки. Его сначала пытался раскрутить Адам, потом Берни, но он неизменно мило улыбался и говорил, что конечно попробует, но только после гостей.

Наконец, я почувствовал, что он накрыл ладонью кисть моей руки и вложил в нее какой-то холодный маленький предмет. Я боялся опустить туда взгляд, чтобы не спалиться перед моими бывшими командирами. Неловко шевельнуться, сделать неверное движение и выдать себя.

Глава 17

Наконец, сжал руку в кулак и все понял: кольцо! Торопливо убрал его в карман брюк, кажется никто не заметил.

Это было вовремя. Я надышался, конечно, и марихуна начинала действовать и на меня. Больше всего в таком состоянии я боялся потерять свой трофей.

Эйлиас тоже развеселился и, наконец, сделал затяжку.

– Ну? Вечный мир? – улыбнулся он. – Тесса и РЦС!

Обед был съеден, кальян выкурен, близился вечер.

Мы вышли на воздух под великолепное закатное небо. Все оттенки янтаря и меда на западе перетекали в коралловую и персиковую пену облаков, а над ними – в бирюзу и ментол небес. А на фоне зари, словно самым тонким пером, были нанесены силуэты и листья пальм и пучки травы у самой воды на набережной. И в воде отражена и повторена закатная феерия неба. То ли здесь действительно волшебные закаты, то ли действие каннабиса еще не прошло, но я видел и замечал каждую деталь, каждую черточку этого чудесного города.

Мы шли по розовой каменной набережной мимо белых оштукатуренных домов, тоже казавшихся абрикосовыми в свете заката.

– Здесь есть красивая мечеть, – сказал Эйлиас. – Туда пускают, когда нет намаза. Успеем до магриба.

Впереди показались четыре черных на фоне зари минарета, слово иглы проткнувшие краснеющее небо.

Но Симона, Берни и Рауля наотрез отказались пускать с оружием, а расстаться с ним мои бывшие солдаты не хотели ни в какую.

– Ну, давайте, мы с Адамом и Эйлиасом зайдем втроем? – предложил я. – У нас нет оружия.

Относительно республиканца я, впрочем, не был уверен.

– Нет, Анри, – отрезал Адам. – Для этого ты еще недостаточно адекватен.

Эйлиас наблюдал за этим внимательно, но без удивления.

Я пожал плечами.

– Ладно, что поделаешь.

И подумал, что у приглашения союзовца был некий дополнительный подтекст. Он наверняка знал, что в мечеть не пускают вооруженных до зубов не мусульман.

– Здесь недалеко наша торговая миссия, – смирился Эйлиас. – На нее тоже стоит посмотреть.

Небо уже окрасилось алым и багровым, с минаретов послышалось завывание муэдзина, а на улицы упала тьма. Под крышами домов, на деревьях, над воротами зажглись гирлянды мелких лампочек, чаще золотистых и голубоватых, но и иногда и разноцветных.

– У них что, рамазан? – спросил я.

– Да у них каждый день рамазан! – хмыкнул Адам.

– Насколько я знаю, нет, – прокомментировал Эйлиас.

Торговая миссия РЦС имела три этажа, витые колонны, два длинных балкона по второму и третьему этажам с белой балюстрадой, похожей на каменное кружево, и таким же кружевных навесом. Под самым коньком крыши располагался подсвеченный прожектором герб РЦС: арка, увитая золотыми лилиями, в окружении двенадцати планет, цвета которых пробегали весь спектр от красного до фиолетового. А сама крыша напоминала темное стекло: солнечные батареи, конечно.

– Чем торгуете? – поинтересовался Адам.

– Людьми, – как ни в чем не бывало, ответил Эйлиас.

– В РЦС рабство? – удивился Рауль.

– Нет, конечно, – улыбнулся союзовец. – Мы не продаем, мы покупаем. Точнее выкупаем. У них же шариат. Так что и руки, и головы рубят. Мы же не можем на это смотреть. Так что откупаем, кого удается.

– Зачем вам столько сброда? – поинтересовался Симон.

Эйлиас посмотрел на него так, словно он сказал, что-то вроде: «Земля плоская и на нее надо немедленно сбросить атомную бомбу».

– Как вы можете так говорить! – воскликнул он. – Здесь нет сброда! Здесь люди! А вас никогда сбродом не называли?

– Называли, чего уж, – примирительно сказал Адам. – Но я думаю, господа мусульмане на вас бизнес делают. Дела еще не фабрикуют?

– Фабрикуют. Но ничего, переплатим. Деньги ничто по сравнению с жизнью и свободой.

– И что вы с ними делаете, с выкупленными? – спросил я.

– Отвозим на РЦС, если они соглашаются пройти через Сад Гостеприимства. Если нет, лечим, даем денег и отпускаем на все четыре стороны.

– И они принимаются за старое.

– Да это тяжелый моральный выбор. Но свобода священна.

Мы стояли у ворот миссии, украшенных лампочками не хуже мусульманских построек.

– Зайдете? – спросил Эйлиас. – Здесь есть внутренний двор с очень красивым садом и фонтаном с подсветкой. У нас можно переночевать. Есть комнаты для гостей. Бесплатно.

– А оружие оставить на входе? – спросил Симон.

Эйлиас развел руками.

– Иначе система не пропустит. Не пропадет ваше оружие.

– Нет, – отрезал Адам. – Спасибо за предложение, но нет. Мы и так припозднились.

Около полуночи мы были на нашей вилле. Только оставшись один я решился надеть кольцо. Меня ждало послание от Эйлиаса.

– Анри, вы пленник?

– Да, – ответил я.

– Для меня было не совсем очевидно, стоит ли вас немедленно спасать. Ваше положение странно: у вас нет ни кольца, ни оружия, но ваши тюремщики с вами крайне обходительны. Даже рук не связали, и вы называете друг друга по именам, как старые друзья. Это РАТ?

– Да.

– Вас вытащить?

– Это возможно?

– Более чем.

– Я бы не хотел пока. Мне восстанавливают память. Так что наши цели совпадают.

– Проблемы с памятью после ПЦ Кратоса?

– Да.

– Мы бы сделали это гораздо быстрее и лучше.

– Сад Гостеприимства?

– Например. Я не понимаю, откуда у вас мистический страх перед этим прекрасным местом! Я десять раз через него проходил.

– Десять? Зачем?

– Я часто работаю за пределами РЦС, а я не железный. Нельзя же тащить домой всякую грязь. Кстати, не обязательно лететь на Остиум. У нас есть сад при миссии. Миссия считается территорией РЦС, так что никто не посмеет пересечь наши границы. У меня жена – психолог. Все сделаем, проконтроллируем. Все будет прекрасно. Здесь хоть каждый вечер в саду отдыхай. Дервиш – место токсичное.

Я вспомнил, что Остиум и есть та самая планета, на которой арка.

– Я подумаю, – ответил я.

– На всякий случай скиньте ваши координаты. Вдруг придется действовать быстро.

Я скинул.

Эйлиас отреагировал не сразу.

– Это не координаты базы РАТ, – заметил он. – Вы не на базе?

– Нет. Насколько я понимаю, база севернее и восточнее, меня туда не возили. Здесь только вилла в горах.

– Вас на гравиплане привезли?

– Нет, хордовое метро.

– Это очень странно. Они строили хордовое метро из-за одной виллы?

– Да, странно, – согласился я. – Значит, здесь есть что-то еще.

– Вот именно! Сколько вы видели хорд?

– С космодрома РАТ на виллу, с виллы в Оазисы. Знаю, что есть хорда с виллы в Баобат и с виллы на базу. Видимо, есть с космодрома на базу. Пять. Возможно есть еще.

– Интересная вилла, – заметил Эйлиас.

– Не то слово!

– Анри, по поводу кольца. Это дешевая махдийская подделка под наши устройства связи.

– Под кольца производства РЦС?

– Да.

– Я бы не сказал, что дешевая.

– Это по местным меркам. Все функции там не реализованы, но кое-что есть. Например, встроенный биопрограммер. Коррекцию он не сделает, конечно, но отключить на пару часов всех в радиусе пяти метров вполне способен. У них в инструкции написано, что в радиусе пятидесяти метров. Это ерунда, больше пяти не потянет.

– Спасибо!

– У кольца есть прямая связь с нашим спутником.

– Махдийцы терпят на орбите Дервиша ваш спутник?

– Еще как терпят! Мы им бесплатно даем канал дальней связи.

– То есть можно хоть на Кратос написать?

– Конечно. Анри, если наша помощь понадобится, связывайтесь немедленно. Вытащим.

– С виллы?

– Мы поняли, где она.

До утра я смотрел новости, поднимал архивы и лазил по энциклопеции. Хотелось написать Артуру. Казалось правильным связаться с императором, но все контакты остались на старом кольце: ни с Артуром, ни с Хазаровским, ни с Ройтманом, ни с Кастальским я связаться не мог.

На рассвете я задумался о том, куда бы спрятать кольцо. Голые стены, голографическая панель, кровать, выход на балкон, столик и стулья на балконе. Мне хотелось, чтобы кольцо осталось где-то рядом. Я встал, приподнял толстый тяжелый матрас. Под матрасом – это то место, которое при обыске проверяют в первую очередь. Но, во-первых, надо отдать им должное, мои старые друзья меня не обыскивали, а, во-вторых, у матраса имелся чехол. И я сунул кольцо в чехол с той стороны, что ближе к изголовью. Поднимать матрас можно спокойно – ничего не вскроется и не выпадет, а снаружи кольцо практически незаметно.

Адам честно дал мне выспаться и притащился пить кофе только на следующее утро.

Мы вышли на балкон, и я порадовался тому, что это не Оазисы. Даже в полдень вполне можно жить.

– Ги рвет и мечет! – начал Адам. – Как это мы приняли в нашу кампанию педераста с РЦС!

– Что-то я не помню, чтобы Дюваль был гомофобом.

– Он не гомофоб. Он РЦСофоб.

– А что он имеет против Эйлиаса? Торговец, как торговец.

– Торговец, да! Торговая миссия РЦС никогда не бывает просто торговой миссией.

– Да, еще спаситель-благотворитель. Но они без этого не могут. Сам же говорил: безумны.

– Ага! Спаситель! Да шпионы они все! И данная конкретная миссия шпионит конкретно за нами. Дались им исламские фанатики!

– От исламских фанатиков тоже бывает некоторый вред.

– Не от этих. Эти вредят только друг другу.

– И что решил Ги?

– Ги решил не выпускать тебя больше ни на какие экскурсии.

Я вздохнул.

Сессия на юрфаке Кириополя благополучно кончилась без меня. Я отнесся к этому философски: ну, еще один пейзаж сменился на берегу реки, поплыли дальше. В конце концов, моя учеба в университете была таким же использованием доступных возможностей, как сотрудничество с Адамом в восстановлении памяти.

С каждым днем я вспоминал все больше. Затертой или заблокированной была не только память о преступлениях имперцев, но и память о моих победах над ними. Оказывается, Кратос победим. И даже неоднократно победим. Я прочно забыл об этом.

Я как-то поинтересовался у Адама, почему такая разница: одни участки заблокированы, но восстановимы, другие – затерты совсем.

– Восстановима менее опасная память, – сказал Ершинский. – Та, которую, в общем-то, можно восстановить после завершения курса психокоррекции, когда человек уже настолько изменился, что это его не сверзит обратно.

В свете сказанного веру Эжена в эффективность обратной психокоррекции можно было бы счесть наивной, если бы он не заполнял пробелы в моих воспоминаниях своими рассказами. Они, конечно, были тенденциозны, но благополучно восстанавливали разбитые части мозаики. Картинка получалась иногда печальная, иногда страшная, но я не жалел, что решился на это, и был благодарен им обоим.

Прошло около трех месяцев. Значит, в Кириополе настала осень.

Кольцо пока не нашли. Так что каждую ночь я выходил в Сеть. А каждый день просил Адама включить новости, чтобы он ничего не заподозрил. Мониторинг моей карты у него очевидно не был подключен, а то бы меня вывели на чистую воду. Ну, как можно мониторить карту Анри Вальдо! Взаперти держать можно, оставить без связи можно, а вот мониторить карту – это уже запредел.

О свадьбе моего сына пока новости не сообщали. Думаю, отказался праздновать в мое отсутствие.

С Эйлиасом мы регулярно общались, и это было забавно. Я узнал об РЦС много нового. Во-первых, обнаружилось, что жен у него две. Началось с того, что я упомянул о Камилле, а потом о Веге, а он искренне пожалел меня, поскольку идиотские законы Кратоса не позволяют женится сразу на обеих. Вот у него есть жена Лиз, которая психолог, и она здесь на Дервише, ибо нужен же психолог миссии РЦС, особенно в таком жутком месте, как Оазисы Дервиша, населенные исламскими традиционалистами. К тому же Лиз занимается исследованием психологии местного населения, ибо совершенно непостижимо, как нормальный человек может считать правильным исполнение законов шариата.

А вторую его жену зовут Марго, и она физик. К сожалению, ей пришлось остаться в РЦС, поскольку ей как раз накануне отъезда предложили место декана факультета физики университета Кейнса, и они с Лиз никак не могли вести себя столь эгоистично, чтобы ее отговаривать. Так что семья разделена, что очень мучительно, хотя, конечно, они постоянно общаются в Сети. И Эйлиас вместе с Лиз мечтает поскорее вернуться на любимую родину.

Я нарыл в Сети определение брака из кодекса РЦС: «Брак есть равноправный, свободный, добровольный союз любого количества людей любого пола, ведущих совместное хозяйство».

Интересно, чем от кооператива отличается?

Ну, да. Я конечно знал об этом и раньше, но знать теоретически – это одно, а лично общаться с человеком, который считает это определение самым естественным и правильным – другой уровень постижения истины.

Марго была аспиранткой «одного из отцов» Эйлиаса, там-то они и познакомились. Этого отца зовут Ван Чонг, он очень известный физик. Ван Чонг не был членом семьи родителей, но давал свою кровь, потому что мамам Эйлиаса нравилась корейская утонченность в чертах лица, к тому же господин Чонг уже тогда был известным ученым, и многие семьи просили у него кровь.

Я осторожно спросил, сколько человек было в семье родителей Эйлиаса.

Оказалось, у них была полная семья, то есть четверо. Но четвертого найти трудно, потому что он должен нравится всем троим членам семьи, которая уже есть, и ему тоже должны нравиться все трое. Вот, например, они с Лиз и Марго очень бы хотели найти четвертого, но пока не нашлось человека, с которым бы была такая же духовная близость и сексуальная гармония, как между ними троими.

Ну, нельзя сказать, что я не испытал культурного шока.

У Ван Чонга было двенадцать детей, семьям которых он давал свою кровь, и еще четверо своих, то есть детей его семьи. Для этой оравы уважаемый ученый учредил что-то вроде физмат школы, где и прошла Эйлисова ранняя юность. За Эйлиасом увязалась его младшая сестра Ника, про которую Ван Чонг говорил, что у нее способности больше к математике, чем к физике, но не прогнал. Ника, правда, в конце концов стала не математиком, а генетиком.

Я поинтересовался, сколько детей было в семье Эйлиаса. Оказалось, шестеро, и «это не очень много».

– А что значит «дать свою кровь»? – спросил я.

– Ну, в ней же днк! – написал Эйлиас, несколько раздраженно, от того, что варвару приходится объяснять элементарные вещи. – Просто кровь из вены. Из нее выделяют днк и используют при составлении генетической карты ребенка, также, как днк всех родителей.

– Это случайное сочетание?

– Да вы что, Анри! Как можно доверить случайности такой важный вопрос, как создание нового гражданина? Все родители дают лучшее, что у них есть. Генетик составляет карту, смотрит, чтобы не было ничего вредного: болезней, уродств, дурных наклонностей. У нас родители заранее знают, как будет выглядеть ребенок и маленьким, и подростком и взрослым, и какие у него будут способности и характер. Можно что-то подправить на этом этапе. Когда все обсуждено и согласовано, синтезируют новую днк и имплантируют в искусственную яйцеклетку. Из нее в институте генетики выращивают эмбрион, потом плод, и, наконец, родители забирают младенца.

– И никаких неожиданностей? Ни одного Франкенштейна?

– Ну, конечно, нет. Монстры получаются только при так называемом естественном рождении. Есть еще у нас извращенцы, особенно на дальних, малоосвоенных планетах. Этих «естественных» только через Сады вовремя гонять.

Я вспоминал моих родителей, которые произвели меня на свет совершенно естественным путем. У нас в семье был культ справедливости, они все время кого-то спасали: собирали деньги, вытаскивали из плена или из тюрьмы, торчали на Народном Собрании, писали проекты законов, которые не принимали никогда. Они меня не одобрили, хотя и поняли. Я шел к понятной и, возможно, правильной цели неверным путем. Они оба не дожили до моего освобождения.

Мне кажется, они бы поняли Эйлиаса, и он бы понял их. Выкупать воришек с отрубленными руками – это очень по-нашему.

На Дервише начиналась весна. Хотя здесь смена времен года выражена слабо.

Лианы с мелкими цветочками давно отцвели, и аллергия моя прошла. Теперь пришло время цвести огромным насекомоядным растениям, напоминавшим красные литавры. Пахли они при этом отвратно, за что были изничтожаемы в нашем саду, зато насморка, как ни странно, не вызывали.

– Анри, пойдем?

Адам стоял у стола и набивал трубку. Итак, прошло три месяца на Дервише, и теперь они собирали некий консилиум для решения моей судьбы.

– Пойдем, – кивнул я.