Текст книги "Стилист (СИ)"
Автор книги: Наталья Лось
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
21. Квартиранты
Около одиннадцати тетка Юрика открыла своим ключом дверь в квартиру любимого племянника. Плотно задернутые шторы погружали его жильё в загадочный мрак. Громкий щелчок выключателя – и, неожиданно вспыхнувший свет, выявил, что тут кто-то есть.
С большой кровати, занимавшей почти всё пространство комнаты, на Евгению Ивановну мрачно смотрели два мелких глаза Юркиного дружка Гены. Он был не один. В одежде, разбросанной по полу, не наблюдалось ни одной детали женского гардероба. У кровати на полу стояла бутылка шампанского и блюдце с виноградом.
– Ну, привет, крокодил Гена, – не скрывая своей брезгливости победно произнесла тётя Женя.
Из-за Гениной спины раздалось испуганное:
– Здрассьти… Кто вы?
– Полиция нравов, – сухо ответила Евгения Ивановна и сделала пару снимков смартфоном.
– Отвернитесь, пожалуйста, мы оденемся.
Прихватив из коридора обувь гостей, Евгения Ивановна занесла ее на кухню и бросила под стул, на котором стояла грязная кофеварка. На столе валялись апельсиновые корки и две тарелки с остатками еды. Мусорное ведро не выносилось несколько дней. Открыла холодильник. Бутылки пива, сухая колбаса, сыр.
«Гости» надели куртки и топтались в носках в прихожей, вспоминая, где они оставили обувь.
– А шузы ваши – у меня, их надо заслужить, – с особым выражением произнесла тётя Женя.
Гена сконфуженно сопел, пытаясь сформулировать главный вопрос. Но Евгения Ивановна не желала ждать запуска его мыслительного процесса. Поэтому она сразу чётко определила задание:
– Квартиру убрать, посуду помыть. Ключ! – протянула она руку. – Вам отпускается на уборку 2 часа.
– Так много?
– Не так уж много для разнообразной работы по дому: надо помыть полы, пропылесосить, перестелить кровать, вытереть пыль, помыть ванную и туалет. Пока не сделаете всё «на пять» – отсюда не выйдете.
Она замкнула их на ключ и пошла в домоуправление договариваться со слесарем о замене замка.
Почтовый ящик распёрло от скомканных рекламных листов. Среди них Евгения Ивановна выловила длинный конверт с иностранной маркой. Да, для Юрика новостей из Минска было даже слишком много. В автобусе, держа на коленях дорожную сумку с одеждой и документами племянника, она с радостью думала о его «вычищенной» квартире. Гена там больше не появится.
22. Письмо
Евгения Ивановна вошла в дом как раз в момент, когда Стилист с истерическим напором ломился в комнату Маруси.
– Алик! Что случилось? – крикнула с порога.
– Не зови меня так! Я не Алик!
– Да, ты не Алик, а Юра, – быстро сориентировалась тётя Женя. – Вот письмо тебе принесла, Юра Латун. Это Маруся тебя Аликом назвала, когда спасала из психбольницы. Назвала, чтобы увезти оттуда под своей фамилией и придуманным именем. И чем плохо? Алик, Аленький цветочек, подарок! Ты ей по гроб жизни обязан. Никто ведь не знал, что с тобой случилось и где ты находишься, – спокойно объясняла тётка, поднимаясь по лестнице к разъярённому Стилисту.
Юрик обернулся к Евгении Ивановне, его руки со сбитыми костяшками безвольно опустились.
– Ты же испугал ее до смерти! Маруся, – позвала она, – ты жива там?
Дверь открылась, и бледная Маруся с заплаканными глазами протянула ладонь, на которой лежало кольцо, снятое на даче у беспамятного Стилиста и маленькая серёжка из его уха. Она готова была сдаться. Но Стилист смотрел на конверт, который протягивала ему тётя Женя, где стояло его настоящее имя!
В этом конверте могло находиться жуткое разочарование или «бомба», раскрывающая своей взрывной волной двери, куда заходить запрещено.
Он долго смотрел на лист с текстом, хмурил брови.
Наконец поднял глаза:
– Нужен детальный перевод.
Евгения Ивановна беспомощно развела руками:
– А давайте на компьютере переведём, – робко предложила Маруся, – только мне надо, чтобы буквы подиктовали, я французского тоже не знаю.
Через два часа перевод был готов – корявый и впечатляющий: «Ваша оплаченная заявка на участие в международном конкурсе с коллекцией авторской одежды внесена в очередь номинаций, имея номер 12. Подтверждение отеля, встреча: вторник 14 марта сего года, регистрация не позже 15 марта. Директор Морис Дека».
– Вот это да! Ты подал заявку на участие в международном фешн? – ахнула тётка.
– А где я работал? Кем?
Евгения Ивановна переглянулась с Марусей. Вот он, час настал. Маруся медленно поднялась с дивана и ушла на кухню. Но долго там находиться не смогла и снова вернулась на диван.
– По такой реакции я, как видно, в морге одеваю покойников. И с одеждой связано, и стыдно признаться, – довольно весело разрядил обстановку Стилист.
Маруся обречённо положила перед ним номер телефона «Карамелей»:
– Вот, звони, может что-нибудь ты узнаешь конкретное. Там ты работал.
– Нет, нет, – перехватила записку Евгения Ивановна и порвала в мелкие клочки. – Это не выход. Заявка явно подавалась от всех в секрете. Ведь Юра работал стилистом, а здесь он метит на место дизайнера коллекции. «Карамели» только удивятся, что он отправил заявку не по рангу, может и позубоскалят. А, может, и палки будут в колёсах. Как правило, в творческих группах очень напряжённая конкуренция. Не надо никаких «Карамелей». Хочешь участвовать – работай, мы тебя в силу своих способностей поддержим.
– Я даже не знаю, какую тему я хотел разрабатывать. Нужны ткани и модели… где их взять сейчас? Провальный проект, – растерянно бормотал Стилист.
– Не смей так говорить! Знаешь поговорочку: как корабль назовёшь – так и поплывёт. Ну-ка, давай придумаем проекту другие характеристики. Например – фантастический проект! – встряхнула головой Евгения Ивановна.
– Авантюрный, – усмехнулся Стилист.
– Прикольный! – добавила Маруся, уже запрашивая информацию про конкурс в Гугле. – Слава Интернету! Вот, всё подробно, полная информация, – волновалась она:
«Международный фестиваль молодых модельеров проводится под патронажем профессионалов отрасли и курируется мэрией города Парижа. Фестиваль проводится ежегодно уже третье десятилетие на юге Франции, весной. Каждый год Фестиваль становится точкой отсчёта для молодых талантливых модельеров…».
Стилист впитывал в себя текст, как воздух.
«Призы конкурса – грант на 15000 евро, совместный проект с ведущим домом моды на сумму 15000 евро, рекламная кампания на модных шоу в Нью-Йорке и в Париже на сумму 15000 евро. Приз от ведущего дома моды – право на продажу работ победителя, процент от продаж. Проезд – за счёт участников конкурса».
Евгения Ивановна приняла новость как манну небесную.
– Я оставлю свой заказ и буду помогать тебе. И вот тебе совет: хочешь быть первым – удиви. Вон, посмотри на Марусю. Чем не тема? Сейчас многие дизайнеры выбирают модели XL. Сегодня существуют агентства типа: «Модель плюс». У нашей Маши гармоничное телосложение.
– Вот именно: «телосложение», – вспыхнула Маруся.
– Да что за три месяца можно подготовить! Это маленький срок. Смешно даже, – возразил Стилист.
Но тётя Женя не сдавалась:
– Надо попытаться…. Это – демонстрация своей незаурядности, будущая работа, твоя память. Это не обсуждается.
Она вышла на кухню, подарив Марусе многозначительный взгляд.
Да, без Евгении Ивановны разрулить эти страсти в доме было бы Марусе не под силу.
– Давай обработаю ранки, тихо сказала она, доставая из аптечки перекись и марлевые салфетки.
Он виновато смотрел, как она заклеивает костяшки пальцев пластырем.
– Ты простишь меня?
– Уже простила.
– Ты поможешь мне?
– Всё что зависит от меня, я сделаю…
Она осторожно положила перед Стилистом ключ от его машины.
– Вот. Вспоминай дальше.
23. Маруся со знаком плюс
В сумке она с трудом разыскала скомканный листок – пропуск на бесплатную консультацию к психологу. Вопросы, которые хотела задать, написала на бумажке и положила перед собой. От волнения не сразу тыкнула в нужное место мобильника, чтобы соединиться с абонентом. Сразу услышала жесткое:
– Я не консультирую по телефону!
– Я Мария Шиян. Вы меня консультировали… Вспомните: травма у парня с амнезией, тату с ящеркой.
– Помню. Приходи завтра. В восемь утра.
В кабинете у психолога было темновато. Утро ещё не разгорелось, а свет не зажигали. Маруся села на неудобную мебель без спинки и сразу получила в лоб:
– Ну-ка, опиши себя тремя словами. Быстро, точно и со знаком плюс.
– Добрая, работящая… большая, – торопливо, с запинками выпалила Маруся.
– Будто не про девушку на выданьи речь идёт, а про корову, которую продают, – тут же съязвила психолог.
– Ну, конечно, я и есть корова, священное животное. Со знаком плюс. Меня всегда мама так называет.
Психолог упала в кресло и расхохоталась:
– Не ожидала от тебя такого чёрного юмора. Но это хорошо, что ты умеешь шутить. Только не шути над собой. Всё, что мы говорим о себе, – изменяет нас. Вот то, что мы имеем сегодня, это есть слова, которые мы говорили о себе вчера! Словом, Бог сотворил мир! Слово – это чудо, которое воскрешает или убивает. Давай-ка представим себе, какие девушки нравятся мужчинам. Не коровы же? Они хотят нежных, особенных, заботливых. Тут не покривишь душой. Такая ты и есть!
– Да, – кивала Маруся.
– Не «да», а повторяй за мной: «Я – нежная, заботливая, особенная…»
Маруся послушно повторяла, глядя на руку, которая перед её носом рубила воздух.
– Я – красивая, сексуальная, умная, я пробуждаю любовь! – продолжала психолог.
«Господи, как же все просто у этой жилистой тётки: что скажешь, то и получишь. Произнести сложно, но получить очень хочется».
– Я пробуждаю любовь! – промямлила Маруся.
– Громче! Уверенней! – закричала на неё психологиня.
И тут в Марусе что-то щелкнуло, и она встала навстречу этой грубой тетке со змеиным глазом. Каждый шаг бухгалтерши сочетался с громким криком и яростным жестом:
– Я пробуждаю любовь. Я умею бороться за себя. Я сделаю себя счастливой! Я – лучше всех!
Хорошо, что в этот момент в руке Маруси не блестела сабелька. Рубанула ладонью по столу, за которым сидела психологиня. Но в этом кабинете никто не испугался, и даже портрет Фрейда не свалился со стены. Клиентка была действительно особенная.
– Вот так-то! Про себя – только хорошее. Плохое скажут другие. Знай, любят не за красоту, а за необычность. Ты – своеобразная, это может стать преимуществом. Задание тебе такое: утром встанешь – и к зеркалу. Говори себе: «Я – самая лучшая, умная, красивая, особенная». Всё со знаком плюс!
– Я попробую, – пообещала Маруся.
– Вот только без этих импотентских слов: «попробую, постараюсь, попытаюсь». Я сделаю! Я реализую! Ты должна идти как на амбразуру. Больше ко мне не стучись. Установку я тебе дала. Работай над собой. Теперь всё в твоих руках! Придёшь, когда всё получится. Да, вот ещё совет: надень на себя какую-то безделушку, которая напоминала бы тебе, что надо почаще говорить про то, что ты – особенная. Колечко, шнурок на запястье повяжи. Глаза увидят и напомнят тебе.
Маруся шла по проспекту и в такт шагам говорила: стану красивой, стану любимой, буду счастливой! Ноги послушали и завели в парикмахерскую, потом в маникюрный кабинет, затем в ГУМ. Пять остановок до работы чувствовала себя вполне красивой и счастливой.
В бухгалтерии сразу отметили, что Маша изменилась. На голове у неё была прическа, а не просто волосы. Вокруг шеи повязан весёлый платочек. А ещё – Маша сделала маникюр! Всё это сразу оценил наладчик Семён, который заходил в бухгалтерию чинить кондиционер.
– Маруся, никак ты влюбилась? А я тебя хотел в кино пригласить. Теперь, наверное, не пойдёшь?
Семён шутки свои начинал мягко и добросердечно. Но заканчивал всегда грубо. Маруся вжалась в стул, ожидая продолжения.
– Надеюсь, кавалер твой не из мелких, – подмигивал весельчак одуревшим от цифр женщинам-плановикам, готовым позубоскалить над неуклюжей Машей.
Всё, что говорил наладчик, приобретало вид солёной заборной шутки, и, глядя на его ухмыляющееся лицо, легко угадывалось, что насмешник только начал развивать свою мысль.
Мария Ивановна Шиян медленно поднялась из – за стола и пошла на таран. Её большие руки активно загребали воздух, помогая телу уверенно двигаться в сторону Семёна. Когда до него оставалось каких-то два шага, наладчик струхнул и попытался за столами боком пройти к двери. Но особое Марусино настроение, наполненное приятными, светлыми надеждами, нельзя было пачкать грязными намёками и дурацкими шутками. Обиженная девушка легко сдвинула массивный стол, за которым хотел пробежать к двери Семён, и припечатала его к стенке краем столешницы.
– Мария Ивановна, что это вы делаете? Так человека можно инвалидом сделать, – урезонивал Марусю бухгалтерский отдел.
– Угадали. Именно этого я и хочу!
– Бешеная стала! Гормоны играют! – с трудом высвободился из плена наладчик, пользуясь тем, что на шум из соседнего кабинета прибежала главбух.
– Что это ты мужиками разбрасываешься? – усмехнулась начальница, – он у нас положительный, непьющий, неженатый…
– Я его, такого хорошего, вам уступаю! – парировала Маруся, легко задвигая стол на место.
Дамы в бухгалтерии онемели от такой дерзости. Главбух оскорблённо хлопнула дверью, рассчитывая испугать подчинённых своим гневом и яростью, но Марусино капитальное передвижение стола из тяжёлого ДСП, нагруженного оргтехникой, им запомнилось лучше.
– Ну, Машка, ты даёшь! – вскочила со своего места бухгалтер Тамара.
– Меня зовут Мария Ивановна. Прошу обращаться ко мне по имени-отчеству, – осадила её Маруся.
24. Специалист
Евгений Мартынович катался как сыр в масле: его кормили, обстирывали, пылко любили и покупали модные рубашки. Но взамен Валентина Петровна требовала культурную программу с выходом в народ. Он гулять по театрам не любил, а уж фотографироваться в парке – особенно не нравилось, потому что перечило правилам его профессии.
Пришла информация, что он объявлен во всесоюзный розыск, и следовало бы поменять паспорт. Для того, чтобы завести разговор о женитьбе с продажей недвижимости, требовался красивый поступок.
Евгений Мартынович выделил для окончательного завоевания сердца своей жертвы небольшую сумму, добытую в ломбарде, куда сдал золотые запонки покойного мужа Валентины Петровны. Он купил невесте колечко в красной коробочке и пригласил её в ресторан, чтобы за праздничным ужином с бокалом хорошего вина предложить надежду на счастье и долгую любовь. По его расчётам, расписаться надо было на следующей неделе, потом он «уедет в командировку к Сигуровой», которая, несомненно, ждёт его возвращения и согласится на круиз в Финляндию, заплатив деньги за путешествие из своего кошелька. Так можно немножко передохнуть от волнений за новые документы, которые уже заказаны.
Валентина Петровна спешила в этот день домой как никогда. Её Женя позвонил, что у него особый праздник, и они вместе пойдут в ресторан. Конечно, она и дома могла закатить пир на весь мир, и получше, чем в ресторане, но от такого приглашения отказаться было невозможно. Сердце предчувствовало важное событие. И у Валентины Петровны родилось встречное предложение:
– Женечка, а поехали в ресторан «Шпаркая крыніца», в санаторий. Я так хочу, чтобы нас там увидели вместе.
– Валечка, да там такая дыра. Ни музыки нормальной, ни еды хорошей.
– Всё в наших руках! Будет так, как ты захочешь! Я тебе весь вечер буду петь! А шеф-повар там знакомый, сделает для нас самые лучшие блюда, и не так дорого, как в городском ресторане.
У Евгения Мартыновича даже испарина на лбу выступила. Такой поход мог разрушить все последующие планы. Часть вечера ушла на веские доказательства, что санаторий – не лучшее место для задуманного праздника. Валентина Петровна так долго настаивала на неудобном месте, что жених хотел уже согласиться: «Да, черт с тобой, никуда не поедем, будем жрать котлеты дома!» Но он вовремя вспомнил, что находится в периоде с безукоризненным послушанием, стал прикидывать в уме: действительно ли вечер в санаторном ресторане будет опасен. И по-всякому получалось, что Сигурова обязательно узнает о посещении ресторана соперницей, и, конечно, ей обязательно доложат о красной коробочке с колечком, которую Евгений Мартынович собирался вручить Валентине во время праздничного ужина. В таком случае обработка массажистки уходила впустую. А он рассчитывал на получение различных дивидендов за свою любовь и ласку в виде оформленных на Сигурову кредитов и золотишка, которое лежало в доступном для него месте.
Спалиться в колхозной «Крыніце» жениху не хотелось. На похожие ситуации у него было припасено несколько артистических номеров. Мартынович скривился, прижал ладони к груди, тяжело задышал и повалился на диван, откинувшись на его широкую спинку. Так запланированный вечер сорвался из-за внезапного сердечного приступа, который поразил жениха.
Валентина Петровна тысячу раз пожалела о своей настойчивости, считая, что это она спровоцировала ухудшение здоровья своего мужчины. Она плакала и просила прощения.
Евгений Мартынович выпил капли пустырника, от которых ему значительно полегчало, вытер слёзы любимой и слабым голосом произнёс: «А зачем тот ресторан и лишняя трата денег?» При этом он выронил на ковёр красную коробочку с колечком, и…десятибалльная волна нежности, радости и счастья захлестнула Валентину Петровну. В этот момент она была готова отдать ему всё, чтобы искупить свою вину. Он легко договорился с невестой о кредите для покупки новой машины, а потом они вместе стали думать о будущей счастливой жизни с переездом в Москву и обязательным путешествием в Турцию или Болгарию.
Уже на следующий день Валентина Петровна нашла свою бывшую подругу, которая работала в загсе и договорилась о срочной росписи, чтобы приблизить своё счастье.
25. Концепция
Маруся ненавидела это слово «концепция». Оно ей представлялось в виде тощей, «цыбатой» девицы, карикатурно стильной, капризной и высокомерной. Мать таких характеризовала одним словом – «цитра». Каждый вечер, когда все собирались за вечернем чаем, Концепция без приглашения усаживалась на специально оставленный для неё пустой стул. Она портила аппетит, заводя длинные разговоры за полночь, хотела перессорить всех за столом и воображала, что важнее её персоны нет. Она отвлекала на себя все силы Стилиста. Он её боялся. А Маруся – ненавидела! Только Евгения Ивановна крепко держалась в седле.
«Для конкурса требуется не только красивая одежда, необычная модель, но и оригинальная инсталляция идеи. Надо проникнуть в обывательский мозг зрителей, взорвать его, оглушить нестандартным решением», – начинала вроде этого Евгения Ивановна. Нестандартные решения должен был выдавать Стилист.
Маруся очень внимательно слушала. Новые для себя слова искала в Гугле. Она записывала их значение на обратной стороне бухгалтерских отчетов, сопровождая своими комментариями.
БАЕР – закупает шмотки. Часто бывает тупым, не учитывает, что женщины, у которых талия больше 100 см, хотят быть модными. Наивно думает, что те, кто любит драники и сало, не поддержат его бизнес. Бутики Roberto Cavalli первыми сошли с лыжни в Украине и Беларуси, потому что считали, что женщин пятьдесят второго размера не выпускают.
ВИНТАЖ – то, что бабушка спрятала на 60 лет в шкафу, ожидая, что она ещё похудеет или пойдет замуж еще раз. Если в шкафу не бомжует голодная моль, и вещь вызывает не то улыбку, не то умиление – это будет винтаж. У дедушки тоже могут найтись свитера с оленями, олимпийским Мишкой и очки, как у Чикатило.
ГАЙД-ЛАЙН – коллекция полностью пошита из одного рулона ткани. Или все платья художественно изрезаны сумасшедшим дизайнером. Считается изюмом.
ИКОНА СТИЛЯ – положительная оценка. Это те, кто имеет бабло, имя и бзик одеваться не как все. Если бзика много, а вкуса мало, – легко потерять меру. Старушки на скамейке скажут, что крыша поехала. Быть супермодным фриком – не значит быть иконой стиля. Сергей Зверев – клоун или икона стиля – фиг разберешься. С принцессой Дианой, Мерилин Монро, Коко Шанель куда всё проще, все условия выполнены. Что ни говори, вкус – великая вещь!
ФЕЙК – нелегальная подделка изделия известной модной марки. Цена низкая, как и качество. Продаётся на рынках и у цыган.
РЕПЛИКА – хорошая копия, но не такая дорогая, как оригинал. Для людей. Вместо шелка – полиэстер, вместо шерсти – акрил.
МОДЕЛЬ АНДРОГИН – не разобраться: мальчик или девочка. То платье показывает, то мужские костюмы. Бывают всякого пола. Их называют «УНИСЕКС».
БАГГИ – штаны, в которые будто наложили.
КЛАТЧ – большой вычурный кошелёк, придумала Коко Шанель.
Маруся теперь точно знала, что её любимые ботинки разработаны армейским врачом, поэтому удобные и неубиваемые. Называются мартинсы. А любимые летние кеды на резиновой подошве – слипоны, и придуманы, как обувь для сёрфинга.
Но самое приятное открытие она сделала, когда узнала, что ее необъятные ночнушки сияли в тренде аж с Х1V века и назывались шемизами.
«Вот так! Я давно шагаю в ногу со временем», – развеселилась Маруся.
Иногда она спрашивала Стилиста, что означает незнакомое слово или выражение, которое слышала на вечерних посиделках в поисках концепции. Юрик терпеливо объяснял, но Маруся частенько оставалась в недоумении:
«Зачем шить платье вручную, если быстрее и аккуратнее можно сделать это на швейной машинке? Естественно, так напрягаться можно только на одном экземпляре. Почему такие вещи позволено шить только домам моды где-нибудь в Париже, Милане или Лондоне? А в Минске никто не отважился пошить костюмчик ручками? А валяльщицы придуманных ими стильных платьев – не могут создавать высокую моду?» Маруся приводила странные примеры:
– Соседка Марина, у которой не было швейной машинки, будучи беременной, сшила себе платье вручную меленькими бисерными стежками. Материал выбрала дорогой. Фасон придумала сама. Почему это не высокая мода?
Стилист смеялся и терпеливо объяснял:
– Потому, что соседка Марина не диктует моду и не задаёт тренды для домов мод. Она не знаменитый дизайнер, и ее платье будет стоить ровно столько, сколько она потратила денег на материал и нитки для шитья, а не 100 000 долларов. Высокая мода – это искусство, а не одежда, чтобы носить.
– Совсем с ума посходили, – ворчала Маруся.
Постепенно бухгалтерше становилась ближе и понятнее тема, которая терзала Стилиста и его родственницу, но она боялась встревать в заумный разговор Юрика и его тётушки.
Иногда Стилист зависал среди споров и предложений на минуту-две: замолкал, взгляд его становился отрешённым.
Он ничего не видел и не слышал, но спустя несколько минут спокойно выплывал из этого транса, в котором втихую складывал сохранившиеся пазлы памяти в знакомые картинки. Маруся тоже замирала, когда видела этот отсутствующий взгляд, боясь что-то испортить в состоянии Стилиста. Ей казалось, что он, как лунатик, ходит сейчас по краешку колодца или сидит на подоконнике девятого этажа, и стоит его окликнуть, как он проснётся и разобьётся, не оценив должным образом обстановки. Было ли это от характера Стилиста, прежних его привычек, которые он тоже с удивлением узнавал в себе, или от удара по голове – Маруся не знала.
Сидеть безмолвно за столом, пока шли беседы о том, как найти оригинальную идею, Марусе было скучно. В обсуждения её не приглашали: ну что ценного могла придумать бухгалтерша! Не то чтобы с ней не разговаривали, конечно, она не оставалась без внимания, незамеченной: подай, пожалуйста, сахарницу, будь добра, подлей кипяточку, тебе покрепче?..
Евгения Ивановна, стараясь зажечь Юрика, рассказывала об особенностях новых тканей, приводила примеры таких невероятных проектов, как дефиле на Великой Китайской стене, в пустыне Мингаша.
– В пустыне? – удивилась Маруся. – Где это, в Африке?
– Да нет, тот же Китай!
– Господи, а в пустыне зачем, для кого? – всплёскивала руками Маруся.
– Это показы для богатых европейцев, которым нравится экзотика. Там двадцать веков назад проходил Великий шёлковый путь. А идеи принадлежат отнюдь не китайцам, а французу Пьеру Кардену, – терпеливо разъясняла Евгения Ивановна.
– Ну, уж Великая стена – это китайский проект! – попробовала догадаться Маруся.
– Да нет, это задумка немца Карла Лагерфельда. Тоже недешёвая идея. На этот проект ушло 10 миллионов долларов.
– Молодые – очень смелые на идеи, – улыбнулась Маруся.
– Лагерфельду уже 80! Очень трудолюбивый и гениальный дизайнер. Умеет старичок думать нестандартно, и всегда удивляет, – возразила Евгения Ивановна.
– Странностей у него достаточно, – поддержал тетку Стилист.
Он, задумчиво теребя своё ухо, вдруг вспомнил про презентацию коллекции шуб вокруг глыбы льда высотой в восемь метров, привезенной с Северного Ледовитого океана…
– Тот же Карлуша придумал и осуществил! Неожиданные места для подиума – лучшее проявление идей его коллекций.
Маруся, раскрыв рот, слушала похожие на небылицы истории.
Стилист прекрасно ориентировался в истории дефиле, помнил даже незначительные детали, связанные с мировыми показами известных модельеров, но ничего не делал, чтобы самому хоть на кроху придвинуться к грядущему конкурсу.
Ночью Маруся прочитала всё, что нашлось в Интернете про Лагерфельда, который, кроме одежды, придумывал обувь, мебель, духи, самолёты, писал сценарии для кино и снимался сам. Даже после восьмидесятилетнего юбилея гениальный немец был плодовитым на всякие задумки, которые взрывали сознание не только у толстых бухгалтерш. Уже в преклонном возрасте он сбросил 40 килограммов, чтобы одеваться в брюки-дудочки и впечатлять своим стильным видом всех, кто имел совсем другое представление о пенсионерах.
Карл Лагерфельд, кумир дизайнеров и стилистов, не любил толстых женщин, низкорослых мужчин и детей разного возраста. Маруся снова и снова листала в интернете страницы с его фотографиями, статьями, просматривала видео, читала скандальные статьи о нём.
Она нашла всё: и про глыбу льда, и про подиум в пустыне. И, наконец, бухгалтерша поняла тот ужас и отвращение Юрика в тот момент, когда она натягивала на него спортивные штаны. «Спортивные штаны – это символ поражения! Вы потеряли контроль над своей жизнью и поэтому купили себе спортивные штаны», – утверждал Лагерфельд. Бухгалтерша подумала о том, что в родном спальном районе, где мужчины сплошь и рядом ходили в синих тренировочных штанах с лампасами и без – за пивом, водкой и даже на свидания, – никто не смог бы завоевать её сердце. Тут Карлуша оказался стопроцентно прав!
Последняя новость про Лагерфельда ей не понравилось. Его нетрадиционный подход к жизни включал в себя и сексуальные отношения. Великий дизайнер был геем.
Разговоры за столом раз от разу заезжали в какой-то смысловой тупик. Стилист лохматил карандашом стопку бумаги, рисуя на ней очень сложные механизмы, изобилующие шестерёнками, заклёпками и зигзагообразными трубами. Это так мало напоминало одежду, что даже Маруся понимала – у Стилиста в мозгах случилось замыкание. Юрик отказывался штурмовать время.
– Что можно сделать за такой короткий срок? – оправдывался он перед тёткой.
– Твой уважаемый Лагерфельд делал по десять коллекций за год, – выпалила Маруся и густо покраснела, потому что сама не ожидала от себя такой смелости.
Евгения Ивановна с любопытством посмотрела на неё и перевела взгляд на вялого Юрика. Стилист на секунду задержал карандаш:
– Маруся, а ты надевала хоть раз такое платье, в котором чувствовала себя принцессой?
Марусин комплекс выхватил из вопроса два слова: «платье» и «принцесса». Всё, что она встречала в свой адрес с детских лет до девичества: оскорбления, дразнилки, подчеркивание какой-то второсортности из-за плохой одежды, своей упитанности и откровенных издевательств красивых мальчиков и девочек, – связывалось с этими словами. Платья строчила мама, которая ходила на курсы кройки и шитья. Свои модели к зачету она шила на дочку, переделывая свою нелюбимую одежду. Фасоны выбирала вычурные, ткани совсем не детские. А язвительное: «Наша прынцэсса!» – отличалось от дворцового этикета. О чем тут было вспоминать!
«Все-то вам шуточки, а мне – как кнопки на стуле: кому смешно, а кому – больно». Но приглашение в разговор стоило многого. Только бы не оконфузиться!
Маруся стояла на краю оврага и понимала, что свалится туда и сломает себе шею. Это чувство пустоты и опасности было таким ощутимым, таким конкретным, что она взмахнула руками, будто отыскивая себе опору. Красный самодельный браслетик на запястье мелькнул перед глазами и выполнил свою миссию.
«Я особенная!» – вспомнила бухгалтерша.
Она улыбнулась своей замечательной улыбкой с ямочками и пошла на заклание.
– Только один раз в жизни новое платье сделалось для меня праздником. Это платье на меня надели по случаю похода в цирк шапито. Оно покупалось на вырост. В нём нельзя было бегать, играть в мяч и сидеть на дереве.
– Бесполезное платье, – начала Маруся, погружаясь в свои воспоминания и пытаясь вытащить оттуда что-то положительное и радостное.
Юрик оставил карандаш и откинулся на спинку стула.
– В цирке больше всего понравились клоуны на батуте и люди, которые ходили по проволоке с длинными палками наперевес.
Вернувшись домой, я бродила по двору, заплетая ноги и размахивая дубцом, представляя себя лёгкой эквилибристкой. Возле колодца стояла большая деревянная балея, наполненная водой. Там бабушка замачивала кухонные полотенца перед стиркой…
Стилист выхватил из стопки свежий лист бумаги и одним махом нарисовал на нём удивительно ровный круг. Штрихование карандашом этой простой геометрической фигуры превращало её в главный предмет композиции, которая усложнялась по мере того, о чем рассказывала Маруся.
– …Напевая себе под нос, я стала на бортик балеи и сделала два шага, держась за рядом стоящую скамейку. Потом скамейка кончилась, и эквилибристка рухнула в мыльную воду, в замоченные ручники. Платье облепило ноги и сразу стало заметно некрасивым. В дом вошла с рёвом и остановилась в дверях, боялась идти вперёд, потому что с меня ручьями стекала вода. Очень хорошо помню свою длинную тень, которая заняла всё пространство кухни. Такой светлый солнечный прямоугольник, и в нём – мой вытянутый силуэт.
Вечернее солнце светило в спину. Тень от платья была прозрачной и кружевной, через неё просвечивали длинные ноги. Я подвигала ими, и тень вместе со мной встала на цыпочки, легко подпрыгнула, и подол распушился, как сказочный парашют. Слёзы высохли, потому что никакой трагедии не ощущалось. Случилось чудо – я стала другой: худой, взрослой и прекрасной.
– Мокрое платье, – в этом что-то есть! – прошептал Стилист, глядя на Марусю. В голове у него кружились пока ещё обрывки идей, но они набирали силу и соединялись в единую художественную канву, по которой можно вышивать любые узоры.
Бухгалтерша мыслила нестандартно и заводила мозги каким-то волшебным ключиком.
