Текст книги "Стилист (СИ)"
Автор книги: Наталья Лось
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
39. Парижские сюрпризы
Исчерпав все свои денежные запасы, Стилист выкупил ещё одну шенгенскую визу для незаявленного арт-директора Степана Олешки и билеты на «Люфтганзу» до Парижа.
Весь полёт Степан шуршал бумагой, закручивал в задумчивости свой чуб и сердился на стюардесс, которые отвлекали его вежливыми предложениями что-нибудь выпить. Стилист спал и вздрагивал во сне, бормотал непонятные фразы. Маруся держалась за его руку и желала, чтобы полёт поскорее закончился, потому что её сильно мутило. В аэропорту Шарля де Голля их встретили и погрузили багаж в бусик, обклеенный рекламой конкурса. Всех ждала комфортная дорога до гостиницы, но Олешка вдруг сообщил, что доберётся сам, «как народ», и выскочил из машины.
Холл гостиницы, где проходила регистрация участников конкурса, напоминал восточный базар. Многие хорошо знали друг друга. Мужчины хлопали друг друга по плечам, женщины вскрикивали, как испуганные чайки, и громко смеялись. Разноцветные чемоданы, баулы сваливали где попало, и никто не заботился поставить свой багаж более удобно, оставив место для прохода. В гостинице мест всем не хватало. При регистрации формировались группы, которые должны были отправиться по другим адресам. Олешка своим отсутствием задерживал регистрацию группы из Беларуси. Стилист нервничал, потому что удобные номера «уходили».
Потоптавшись возле ресепшна, Маруся нашла свободное кресло и оценивала обстановку с этого наблюдательного пункта. Её утомляла суета вокруг. Очень хотелось немедленно выйти на улицу, чтобы получить порцию живых впечатлений от Парижа своими глазами, а не из путеводителей. Ей казалось, пока Юрик бездарно тратит время в очереди на регистрацию, она смогла бы пройтись хотя бы до Оперы, несомненной достопримечательности Парижа. Она находилась всего-то в квартале отсюда. Желание ускорить события нарастало и стало совершенно неумолимым. Маруся успела только встать с кресла, как её кто-то бесцеремонно отпихнул, облегченно крякнув, садясь на освободившееся место. Чернявая девица, подвернув штанины узких брюк, стащила носки и с наслаждением шевелила босыми пальцами. Туфли явно измучили хозяйку.
Маруся вытащила из сумки влажные салфетки и молча протянула девице.
– Мерси боку.
– Няма за што, – усмехнулась Маруся и двинулась к выходу – хоть на крылечке постоять.
– Стой! Ты откуда? – понеслось вслед.
– Из Минска я.
– Ну и я из Минска! Вот родная душа, сразу видно, – затараторила чернявая.
– И я – родная душа, – раздался рядом голос Степана. – Вы – уже с ключами?
Чернявая пожала плечами и знакомиться со Степаном не захотела.
– По-моему, мы выпали за рамки французского гостеприимства, – сообщила Маруся, кивнув головой на ресепшн, где Стилист на плохом английском задавал вопросы консьержу. Олешка любую проблему решал легко.
– Ну? – толкнул он Юрика.
– Остался один семейный номер с приставным местом для ребёнка.
– Нас очень устраивает семейный номер. Это замечательный вариант! Мы должны быть вместе. Уж как-нибудь помещусь на детском диванчике, – хохотнул Степан и победно поднял руку с добытым ключом от номера. И тут его чуть не сбила с ног новая знакомая Маруси. Она вдруг сорвалась с завоёванного кресла, помчалась босиком к ресепшну и бросилась на шею стоящему рядом Стилисту. Поначалу это выглядело, как нападение. Но спасения Юрику не требовалось, он широко улыбался и бурно радовался неожиданной встрече. Его будто воткнули в розетку: он громко смеялся, взмахивал руками, тёр свой лоб, внезапно подхватил и закружил босоногую нахалку.
– Марусечка, это Геля, мой верный и преданный друг. Я вспомнил всю свою предыдущую историю. Представляешь? Одномоментно!
– Я очень рада, – тихо произнесла бледная Маруся.
– А это – моя помощница и добрый ангел, по совместительству – креативная модель моего нового проекта, – представил Марусю Стилист, вручая ей ключ от номера.
Вот умела Геля сделать такое лицо, что и говорить ничего не стоило
– Вам плохо? – взяла себя в руки Маруся. – Может, водички?
– Не знаю, как модель, но очень заботливая, – вернула своё лицо на место Геля. – А как же совместная коллекция, которую ты готовил с Геной? Я вижу, ты теперь работаешь в другом формате.
– Не простудитесь босиком! – на прощанье бросила Маруся и направилась к лифту.
«Он не защитил, не остановил. Меня будто не существовало», – шептала бухгалтерша, открывая ключом дверь.
В небольшом номере всё пространство занимала огромная двуспальная кровать. За условной перегородкой – почти игрушечный диванчик. На столике – живые цветы. Маруся могла бы улыбнуться, а она изображала медведя в клетке. Тихонько рычала, неуклюже слоняясь вокруг кровати, портила себе прическу скрюченными пальцами. В общем – набиралась силы и решительности перед серьёзным броском за своё счастье. «Никакой эстетики, только первобытные рефлексии», – как сказала бы знакомая психологиня. Спустя минут десять в номер без стука вломился Олешка.
– Марусечка, у нас разнообразные новости. Нужен совместный анализ действий.
– Я очень хочу есть. Пойдём куда-нибудь поедим без всяких диет и запретов, а по дороге ты мне расскажешь о новости.
– А Юрась пусть сдохнет от зависти и голода?
– Я думаю, у него будут другие планы. Тут нашлись друзья, а я… пока отдыхаю на запасной скамье.
– О, эта женская логика! В старой жизни Юрась девушек не трогал, так что задуши свою ревность. Это – моделька, их связывает только работа и дружеские отношения.
Они спустились в холл.
За крохотным столиком в креслах сидели Стилист и Геля. Одна ее нога лежала на коленях Юрика, а он осматривал потёртые Гелины пятки.
Не нравилась Марусе эта картинка!
Моделька, увидев, что вся компания в сборе, встала и «пошла бы совсем», но предупредила, что очень скоро вернётся, только переобуется.
Стилист посмотрел на кислое Марусино лицо и рассмеялся:
– Марусечка, ты ревнуешь? Клянусь, нет причины! Два года я тайком от всех готовил коллекцию, а Геля никому не проговорилась про неё. Это настоящий женский подвиг! Во французской конкурсной программе заявлены платья моей тайной деятельности, которые она привезла сюда. А вот новую нашу инсталляцию мы не имеем права показывать. Она не проходила отбор.
– Вот так новости, – тяжело вздохнула Маруся.
Прошлая жизнь Стилиста неожиданно заехала на встречную полосу движения и уже грозила серьёзной аварией. Поездка на конкурс выглядела сейчас, как ненужная затея Евгении Ивановны и казалась огромной ошибкой. Маруся утешала себя, что ничего предугадать невозможно. Психолог предупреждала её, что в любой момент любая мелочь может вернуть Юрика в прошлое. Надо лишь успеть создать до этого случая другую жизнь. Он всё так же корпел над прежними идеями: сделать особенную одежду, победить, стать первым, известным. Это она стала другая. Стилист всё переделал в жизни толстой бухгалтерши, научил быть особенной, взял в свой проект, и… он любил её. Пусть одну ночь, но ведь это было именно то, что могло изменить всё в его сознании.
Вернётся ли он к ней или постарается забыть, как смешное наваждение?
40. Неразгаданные ребусы
Узенькая улочка с тесно припаркованными машинами позволяла идти по двое, да и только тогда, когда у стены не лежал бомж. Геля прилепилась к Стилисту, подцепив его под руку, и что-то непрерывно говорила, часто прерывая свой поток слов противным смехом. Марусе казалось, что смеются над нею. Она держалась за Олешку, который бережно вёл её вслед за Юриком, и едва сдерживала себя, чтобы не спихнуть мерзавку с высокой бровки.
Ветер гнал обрывки газет, старых билетов и блестящих обёрток. Но если не смотреть под ноги на мостовую, то впереди взгляду представало прекрасное здание Оперы. «Смотри вперёд, а не под ноги. Есть главное и второстепенное. Не отвлекайся на мелочи – впереди грандиозные планы», – выпрямляла извилины Маруся.
Опера Гранье вместила в себя огромный современный ресторан с очень просторной террасой. Олешка быстро нашёл там уютный тупичок, где можно было спрятать Гелю с красными пятками в туфлях с заломленными задниками.
На их столик пялились маленькие чернявые французы в небрежно повязанных кашне. Марусе казалось, что с ней что-то не так.
– Перестань вертеться. Всё у тебя в порядке, – успокоил её Степан. – Тут просто не видели таких колоритных девушек, как ты. Если бы не двое мужчин за нашим столиком – обязательно кто-то из французских кавалеров подсел бы сюда. Вон, видишь, забыли, зачем вилки в руках. Помаши им ручкой, сделай праздник, – подначивал Олешка Марусю.
Он изо всех сил старался сгладить напряжение, которое витало над их столиком.
Маруся волновалась, хватит ли денег, чтобы расплатиться. Геля сомневалась в адекватности Стилиста, Стилист страдал из-за расстроенных планов Степана и рухнувшего проекта с моделью Марусей. Только Олешка ничем не удручался. Пока ждали еду, он делился впечатлениями о парижском метро.
– Друзья мои, когда в России отменяли крепостное право – в Париже задумали делать метро. И сделали к 1900 году. Девять веток с того времени работают и сейчас! Конечно, эскалаторов нет, станции маленькие, вагоны крошечные, остановки – просто смешно сказать: по верху расстояние от пункта до пункта можно покрыть пешком за минут пять, сам проверял. Есть и другая экзотика – чумазенько и повсеместно – бомжи. Надо сказать, очень колоритные. Они создают особый аромат французского метрополитена, кстати, это слово придумали французы.
Общий разговор не ладился. Геля старательно игнорировала Марусю и криво улыбалась шуткам Степана. Её удивляло, что Стилист не интересуется делами «Карамелей», не спрашивает про Гену и не высказывает желания освежить память и посмотреть, какие платья она выбрала для показа. Главная Гелина новость дня проскочила у него, как сообщение о хорошей погоде. Встреча с Гелей выкачала из него всю радость и удивление, а вот оценить её сюрприз – силушки не хватило.
– Ни музыки тебе, ни танцев, – сокрушался Олешка, привычный к быстрой смене событий. – Они пришли сюда только для того, чтобы есть! Геля, а если бы Юрась не приехал в Париж, вы имели бы полномочия показывать его коллекцию от его имени?
– Почему бы и нет. Мы вместе надеялись на конкурс, заявка была оплачена. Не пропадать же деньгам. Мы всегда доверяли друг другу, и когда Юрик пропал, мне следовало довести дело до конца. Мы же оба из «Карамелей», – слегка волнуясь, пробовала объяснить Геля.
– Стоп. Заявка подавалась не от имени «Карамелей», – перебил Гелю удивлённый Стилист.
– Юрик, ты же не агентство. У тебя нет моделей, ты не юридическое лицо и не можешь заключать с ними договоры. Да и платья отшивались в нашей мастерской. «Карамели» тебе палки в колёса не ставят. Они помогают!
– Да что ж это за помощь такая? – вмешалась в разговор Маруся. – Выехали на конкурс с чужой идеей и пытаетесь протолкнуть ее как свою! Да вот неувязочка вышла – нечаянно отыскался автор. Теперь вы ему лапшу на уши вешаете! Не было никакой гарантии, что вы встретите здесь автора коллекции.
Геля оскорбилась. Её в чем-то подозревали.
– Конечно, я не смогла бы из своего кармана оплатить поездку, багаж, работу моделей. Поэтому пришлось просить об этом агентство. Имя Юрика прозвучит на международном конкурсе. Модельки в зачет работы получат одежду – здесь это в правилах. У меня тоже свой интерес. Два платья Юрик делал специально под меня. Я не вписываюсь в любимые рамки фешн. Тут больше нравится образ белой моли. Есть надежда, что мой нестандарт кому-то приглянется, и я получу работу.
– А если бы случилось первое место? – продолжал развивать тему Олешка, – кто бы получил лавры?
– Да ладно вам, никто не рассчитывает на первое место. Коллекция так себе, главное – участие, – уходила от ответа Геля. – Завтра приедут арт-директор и стилист «Карамелей», и вы все вопросы зададите им.
Стилист хмурился, нехорошие предчувствия не давали ему насладиться французской кухней.
Обед потянул по 50 евро на человека. Скинулись, кто сколько мог. Больше всех смог Степан, и от этого факта Стилист ещё более закомплексовал.
В отель возвращались молча. Каждый нёс с собой неразгаданный ребус и будто боялся, что общение ещё больше усложнит его решение. Помахали друг другу и разошлись. Ни улыбки, ни прощальной шутки. Любопытный Гелин взгляд отметил, как устало и обреченно шел по узкому коридору Стилист.
«Странный он стал, – подумала она, – раньше он выбирал себе других товарищей. Откуда эта Маруся? Зачем он притащил её сюда? Что-то у него в голове точно попортилось, – с сожалением сделала она вывод. – Ладненько, завтра приедет Гена, и всё пойдёт как по маслу».
41. Новые планы
Маруся свернулась калачиком на большой кровати и без конца перебирала ресторанный разговор. Получалось, что теперь она никакая не модель, а досадная случайность и просто беременная женщина.
Стилист долго смывал своё напряжение в душе. Казалось, ему полегчало.
– Маруся, ты не сердишься на меня?
– Нет, я благодарна тебе. Увидала заграницу. Я ведь никуда раньше не ездила. Всё жалела денег на отпуск.
Он обошёл кровать и наклонился, чтобы видеть её лицо.
Как он ненавидел женские слёзы! И громкие истерики, и тихие всхлипывания. Он это видел сотни тысяч раз в «Карамелях» – прическа не идёт, платье не нравится, ногу подвернула, туфли специально спрятали… С Марусей всё выходило не так. Она не хлюпала носом, не размазывала лицо, просто лежала и производила слёзы.
– Ты плачешь из-за меня?
– Ну что ты. Это я по себе плачу. Меня сразил великий Капец.
– Он и по мою душу пришёл, – развел руками Стилист.
– Да что тебе сделается! Смотрела я на тебя сегодня, как ты шёл впереди с этой… Гелей. Ты о ней заботился, под ручку вел, она смеялась надо мной, и ты был с нею против меня.
– А-а-а, – это сцена ревности, – протянул Юрик.
– Я бы могла сказать, что это – ревность, если бы ты с нею целовался-обнимался. Тут совсем другое. Я получила ярлык второсортности. А с этим очень трудно жить.
– Да я это же могу сказать про тебя и Олешку. О чем вы там всё время шептались? Я просто не хотел вам мешать.
В дверь кто-то поскрёбся, и в номер ввалился бесцеремонный Степан.
– Мы закрываем конкурс нашей инсталляцией! – ещё с порога объявил он.
Марусю бесили эти непонятные слова. Вспомнился глобальный ремонт у них на заводе, когда закупали финскую краску для щербатых подоконников, для общественных туалетов – новый керамический инвентарь. Жуть сплошная – дырки в полу на высоком пьедестале. Кабинки не сделали просторней – в позиции орла голова вышибала пластиковую дверь. А для начальства приобретали эти самые инсталляции. Это были какие-то конструкции для поддержки висячих унитазов. Господи, что еще придумал этот Олешка? Мысль с унитазами следовало проверить, и Маруся осторожно стала добывать информацию у мультипликатора.
– Степан, а ты давно занимаешься инсталляциями?
– Спрашиваешь! Это моя любимая тема. В институте мы очень её любили. Такой вид искусства! Мы искали оригинальные предметы, чтобы из них создать художественный шедевр. Чаще всего в дело шли стулья, обрезки пластиковых труб, бутылки из-под пива и всякое говнище, которое мы находили в ближайших мусорных контейнерах. Соединяясь в различные неординарные комбинации, вещь освобождалась от своей практической функции, приобретая функцию символическую.
Наши художественные объекты напоминали друг друга похожестью составных деталей. Педагог нас прессовал, говорил, что мы работаем примитивно, ведь в инсталляции можно включать звук, движение. Но студенты уже наелись новизны, за окном бушевала весна, мы бегали на свидания и делали свои задания без рвения. Препод озверел и всем поставил неуды. Надо было спасать стипендию.
Актёры, режиссеры и художники учились вместе, только на разных этажах. Мы вместе скакали на общих дискотеках. Все друг друга знали. Художники и режиссеры любили актёрские сдачи спектаклей, актёры приходили на итоговые просмотры художников. И у нас были общие занятия по физкультуре – бассейн.
Перед дипломом студенты театрального отделения всегда делали веселый капустник. Последнее своё задание я задумал показать на этой веселой вечеринке. К тому же среди актёров очень мне нравилась одна девочка под два метра ростом. Она меня открыто презирала. А я ей каждую субботу покупал билет в кино. Но тщетно, дылда Валя ни разу не порадовала меня. Мне требовался эмоциональный взрыв, чтобы эта девчонка увидела, – какой я смелый, веселый и достойный, несмотря на мой рост.
Степашка ловко откупорил банку с пивом и вопросительно посмотрел на Марусю. Она добивалась более конкретного объяснения:
– И что же ты показал народу?
– В те времена мы любили смотреть ужасные фильмы, где хлестала кровь. Вурдалаки, некроманты, маньяки и разнообразное мочилово, которое возникало на фоне романтической любви или семейных идиллий. Я задумал продемонстрировать себя как часть такого кинематографа. Стать основной деталью в живой композиции: «Борьба с внутренним Я».
Олешка замолк и как ни в чем не бывало стал разглядывать рекламные проспекты на журнальном столике.
– Ну? – хором заторопили его Юрик и Маруся.
– А-а-а! Вот видите, что значит подготовить слушателя. Но предупреждаю, в этом рассказе будут кошмары и ужасы. Детям, женщинам и особо впечатлительным особям слушать запрещается.
Маруся фыркнула:
– Давай уж, рассказывай. Особо впечатлительные потерпят!
– Да уж не знаю, как вам и рассказывать. С конца – будет интереснее и страшнее, с начала и по порядку – можете не оценить, и я зачет вам не сдам.
Юрик расхохотался:
– Рассказывай результат. Потом уж тонкости.
– Актеры вставили меня в свою программу, и в конце капустника я вышел на сцену наглаженный, с галстуком, в любимой кожаной авиаторской куртке. Поздравил с окончанием, пожелал счастливого творческого пути и, глядя пристально на Валю, выразил свою боль от расставания с самыми прекрасными девушками Беларуси. Особенно с Валентиной, которая не дала мне ни единого шанса. Актрисульки зашептались, захихикали. И тут я достал из-за спины огромный, побитый ржавчиной тесак, который умыкнул у хозяйки, сдающей мне угол. Им она крошила курам зелень.
Я с размаху вонзил себе в живот нож, безжалостно испортив свою кожанку. Из раны фонтаном брызнула кровища, пачкая светлые доски сцены. Публика в зале замерла. Я запустил руку в рваную рану и стал вытягивать из неё кишки. Когда они кончились, я добыл из своего нутра печенку…
– Фу, какая гадость! Меня сейчас вырвет! – скривилась Маруся.
– Вот, я же предупреждал! Все девушки из первого ряда поднялись и побежали к выходу, а куратор актёрского курса упала в обморок. Кто-то додумался прекратить мое действо, опустив занавес. Я отчаянно сопротивлялся. Пока портьера медленно спускалась к полу, я успел изобразить предсмертные конвульсии, а затем выскочить к рампе и вежливо раскланяться.
Моя инсталляция имела бешеный успех. Пока я учился, на меня приходили смотреть первокурсники.
– Никакой эстетики! – вынес свой вердикт Стилист.
Марусю интересовал другой вопрос:
– Из чего ты лепил своё представление? Полагаю, что без Комаровского рынка здесь не обошлось.
– В самую точку! – рассмеялся Степан. – Я там оставил большую часть стипендии, но получил море удовольствия от произведенного эффекта. Вечером для любимых зрителей была предложена конференция с жареной печенкой и пивком. Я сидел на этом празднике рядом с Валей.
– Неужели она согласилась на свидание? – удивилась Маруся.
– Ну как тебе сказать? – замялся Олешка. – Вроде бы согласилась, но пришла на высоченных каблуках, прибавив себе еще 12 сантиметров! Отметила мой талант, но музой быть отказалась. Я понял, что публики пугаться не надо! Ее надо удивлять!
– Да уж, наперекор правилам конкурса мы обязательно порвём публику и максимально ее удивим, – съязвила Маруся.
– А мы не в конкурсе, а над ним, – победно произнёс Олешка, – кроме здешних начальников, есть родной и близкий народ, с которым я железно договорился. Осветители, такелажники, работники сцены – всё, как у нас на киностудии.
– Да как же ты с ним договаривался, языка ведь не знаешь? – сбивала Олешкину прыть Маруся.
– Есть международный язык жестов. Я им комиксы рисовал. Они всё отлично поняли.
Степан повалился на широкую кровать рядом с Марусей и фальшиво засвистел «Болеро» Равеля.
Маруся принюхалась. Знакомый запах перегара, который она так ненавидела, выдал Олешкино весёлое настроение.
– Степан, ты надрался, – разочарованно протянула она.
– Фу, как грубо. Всё происходило очень интеллигентно. С французскими друзьями раздавили «Зубровочку». Но они непривычны к нашим напиткам. Полегли сразу после второй. А я вот, как огурчик, сам дошёл. Пойду сейчас к Геле. Пяточки ей полечу.
– А договаривались вы до или после «Зубровочки»? – ехидничала Маруся.
– Обижаешь, мать. Сначала говорили, потом веселились. Я правила переговоров соблюдаю, – вполне осознанно оправдывался мультипликатор, пытаясь устроиться поудобнее на чужой подушке, облюбовав узкую свободную полоску огромного гостиничного ложа, но Маруся растолкала его:
– Иди уже к своей Геле. Это место занято.
Стилист вывел Степана в коридор и смотрел, как он шёл по ковровой дорожке – удивительно прямо, хотя и с короткими остановками, разглядывая цифры на дверях номеров. Отыскав нужную дверь, Олешка стукнул три раза и стал терпеливо ждать. Геля открыла, и он, сказав какой-то короткий пароль, беспрепятственно вошёл к ней.
Конечно, Геля хотела сразу же выставить его за дверь. Но разговор в ресторане не давал ей покоя, а так как его затеял Степан, ей очень хотелось узнать ход мыслей этого странного человека, потому что он вселил в неё это ужасное чувство неловкости и вины. Её уже пугал завтрашний день приезда карамельщиков. Она перебрала все эпизоды, связанные с передачей коллекции Юрика в юрисдикцию «Карамелей». И везде находился маленький неоговоренный пунктик, который грозил большими неприятностями.
Вспомнились беседы с юристом, подписанные бумаги с мелким текстом, в который особо не вникала. Сможет ли Стилист выкрутиться из ситуации, если та действительно сложилась не в его пользу?
Геля усадила Олешку на кресло возле письменного столика и уставилась, не мигая, на его простоватое лицо со слегка покрасневшим носом. «Надо же, какие кавалеры пребывают у меня в номере!»
– Я внимательно вас слушаю, – нетерпеливо начала она опасный разговор, забравшись с ногами на кровать. Сидеть больше было негде.
– Можно, я пересяду к тебе? – хитро сощурился Олешка, – мне тут неуютно и одиноко.
– Только попробуй!
Олешка воспринял эти слова как приглашение и переместился на кровать.
Она опешила от такой наглости и больно ткнула своим маленьким кулачком в Степашкину скулу. Олешка перехватил её руку и прижал к своим губам, выразительно глядя на сердитое Гелино лицо.
– Богиня!
Геля приостановила нападение, прищурила глаза:
– И что дальше?
– А назовите, девушка, пять ваших любимых предметов, и я сделаю из них самолёт!
Геля оказалась не очень разговорчивой. Её критическое отношение к мужчинам и, в частности, к малорослым, веснушчатым и нахальным – казалось непоколебимым.
– Поиграем. Я тебе пять вопросов – ты честно отвечаешь. Потом твоя очередь. Я отвечу на твои. Попробуем? – предложил Степан.
Пять вопросов – и она узнает насколько серьёзна ситуация с авторским правом на коллекцию. За пятнадцать минут можно справиться с этим допросом и ещё наверстать сон, которого так не хватало последнюю неделю сборов. Но вот тут-то она сильно ошибалась. Олешка про здоровый сон ничего не знал. Он любил работать по ночам и спал урывками, как придётся.
– В твоей жизни были надёжные мужчины? – ошарашил первым вопросом Олешка.
– Нет!
– Это хорошо! Просто замечательно хорошо!
– Что же в этом хорошего, что мне встречаются только козлы?
– Хорошо потому, что ты можешь сравнивать и делать выводы.
– Сравнивать? С кем?
– Со мной, конечно, – не переставая улыбался Олешка.
Через час Олешка всё ещё не задал главных вопросов, а Геля исправно получала ответы на свои. И получалось, что этот неказистый, с её точки зрения, мужичок, прекрасно ориентируется в непонятной истории с потерявшимся Стилистом и очень логично выстраивает действия возможных его недоброжелателей. А попутно доказывает свою исключительность в роли надёжного парня.
Ещё два часа общения с гостем полностью изменили Гелины взгляды на малорослых нахалов. Степен был остроумен, абсолютно непредсказуем в своих выводах и главное – он предлагал помощь, которая выглядела безвозмездной. Ещё никогда Геля не встречала такого мужчину, который бы вёл разговор, не имея за пазухой парочку шкурных интересов. Она всё ждала, когда же Степан начнёт к ней приставать, но Олешка, порядком утомившись, просто потянул за шнурочек бра и погасил свет, приглашая Гелю подумать о сложившейся ситуации, потому что в темноте это можно делать более продуктивно.
И они очень мирно заснули на общем ложе. В шесть мультипликатор по обыкновению проснулся для свершения великих дел.
Маруся с ужасом смотрела на ручку двери, которую кто-то с остервенением дёргал со стороны коридора.
– Юрик, к нам кто-то ломится.
– Ну кто это может быть, кроме Олешки!
И правда, открыв дверь, Маруся увидела Степана с синяком под глазом и Гелю, которая очень вежливо сказала: «С добрым утром».
– Мы должны посмотреть то, что привезла Геля. На этот счёт должна быть четкая и однозначная оценка, – произнёс Олешка.
– Ждём вас в холле, – добавила Геля, и вытащила Степана в коридор.
– Они сговорились! – ахнула Маруся.
– Нет, похоже Степашку взяли в заложники, – рассмеялся Стилист.
Багаж распаковали в большой гардеробной. Геля ловко развешивала на стойке платья, упрятанные в пластиковые мешки. Вся коллекция была в жёлто-золотистом цвете.
– Ты ведь помнишь, над чем работал, под какие модели создавалась коллекция?
Юрик осторожно вскрыл крайний мешок, висящий на стойке. Лёгкая шёлковая ткань безжизненно висела на вешалке. Он вертел в руках платье и ничего не мог вспомнить.
Геля без всякого стеснения спустила свои узкие брючки, сняла майку. Лифчик у неё отсутствовал. Она моментально переместилась в платье и стала перед узким зеркалом.
– Это помнишь? Для Галочки Литвинской шили.
Стилист, набычившись, смотрел на Гелю. Никто не мог догадаться, что происходило у него в голове.
Маруся изо всех сил желала, чтобы он ничего не вспомнил из этой проклятой коллекции.
Юрик, наконец, кивнул головой, и Геля моментально разделась, мелькнув своим подрумяненным в солярии длинным телом, чтобы показать следующее платье.
Стилист мерил шагами гардеробную. Маруся не спускала с него глаз. Олешка разглядывал Гелю, и она нравилась ему без платья.
Моделька сделала пару шагов взад-вперёд:
– А это помнишь?
Латун смотрел, как колышется у её ног шифоновая многослойная юбка, пытаясь разделить: что поистине талантливо и что – «так себе», где радость от события и горечь утраченного вдохновения. И лишь Степан Олешка предельно ясно чувствовал состояние Стилиста и бросился ему на помощь.
– Юрась, ты будешь показывать эти маскхалаты для пустыни?
– Пустыню мне не потянуть, я не Пьер Карден, – улыбнулся Стилист, и всё встало на свои места.
Было так напряжённо тихо, что тоненький скулёж модельки, звучал особенно трагически:
– А мои два платья? Я их не нашла. Те, что ты придумал для меня. Их нет. Мне не в чем выходить на подиум.
– Я думаю, платья твои здесь. Только они чуток изменены. Кто-то внёс корректуру, изменил, поправил… Некоторые детали выдают себя швами, неродными нитками. В боках тянет. Я вижу другой уровень исполнения, и я не хочу, чтобы эта профанация носила моё имя, – очень спокойно объяснил Стилист.
Хлопнула входная дверь, и в проём с трудом протиснулся огромный чемодан на дутых колёсах, а за ним – ещё один Юрик Латун! Когда двойник Юрика поднял лицо, на которое свисал выкрашенный в три цвета чуб, все узнали Константина Парамонова из «Карамелей».
– Ю-у-ури?ик! Какой сюрприз! – манерно произнёс он, всплескивая руками.
Постояв пару секунд в скульптурной позе, чтобы его запомнили изящным и красивым, Костя раскинул руки и мелкими быстрыми шажками побежал навстречу Стилисту, как видно, намереваясь его обнять.
Юрик вовремя спрятался за Марусю:
– Кто это?
– Костик, который думает, что он – это ты, – процедила Геля.
– Ой, оставь эти хищные подколки, – обиделся новый стилист «Карамелей».
– А где Гена? – с раздражением спросила Геля. – Где арт-директор?
– Сегодня арт-директор – я, – ничуть не смущаясь, ответил Костя. – С Геной у нас тёрки. Он психанул и отказался ехать.
– Но ты здесь при чём?
– Я тоже участник конкурса. Тут и мои идеи есть.
Геля от возмущения чуть не задохнулась:
– Вот этот придурок попортил платья, приехал вместо Гены, оделся в Юркину одежду и хотел срубить его славу!
– Всё складывается как нельзя лучше, – подвел черту Олешка. – Эта задачка – для юристов. А мы свои задачки будем решать: сразим публику наповал свежими идеями талантливой беларуской молодёжи.
– Господи-и-и, – пропел тоненьким голосом Костик. – Ладно уж, Юрий Латун, «вечно молодой стилист», а это кто еще? – он ткнул наманикюренным пальцем в сторону Степана и Маруси.
Олешка вежливо наклонил голову и представился:
– Стратег, инженер, аниматор, режиссер и авиатор, трижды номинант на премию «национальный герой» – Алекс Степашкин. А это, – он повернулся к нахмурившейся Марусе, – героиня нашего проекта. Нестандартная модель, взрывающая стереотипы серых рабов посредственности, – Маруся Шиян.
Костик как-то странно хрюкнул и, резко повернувшись на каблуках, побежал прочь, волоча за собой свой огромный тюнингованный чемодан.
Олешка хлопнул себя по коленям:
– Поехал плакать и вешаться, а мы – за работу.
