Текст книги "Стилист (СИ)"
Автор книги: Наталья Лось
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
4. История с Шуриком
Уже в поезде «невеста» получила львиную долю внимания. Её угощали газировкой, конфетами, домашним салом и водкой. Командир отряда, маленький крепыш с уже намеченными залысинами, дал ей список бойцов для ознакомления, и Маруся провела первый кастинг женихов. Женатики, мелкота и все с дурацкими фамилиями сразу вылетели из претендентов на её руку и сердце.
«Да, в такой обстановке обмануться трудно. «Женихи» и правда на виду», – думала Маруся под бренчанье гитары, которую терзал в хвосте вагона носатый Леня. При полном отсутствии чувства ритма и слуха у гитариста хорошее настроение зашкаливало. Его однообразный концерт затянулся за полночь и, возможно, продолжался бы до утра, если бы огромный, двухметрового роста Шурик не сел на Лёнину гитару, когда тот отлучился в туалет. Этот яркий поступок дал возможность поварихе заснуть чутким тревожным сном среди молодых весёлых мужчин. И, засыпая, она отметила, что ни Лёня-музыкант, ни слон Шурик ей не нравятся.
Однако Шурик постоянно напоминал о себе. Всё, что он ни делал, заканчивалось мелкой пакостью или большой катастрофой. Когда он наступал на ногу – у пострадавшего случался перелом, он попутно ошпаривал кого-нибудь горячим чаем, роняя чашку из своих граблеподобных рук. У него в руках ломались ручки, расчёски, и когда он садился – стулья рассыпались, разбрасывая в разные стороны свои деревянные ноги, как пьяные балерины.
Марусины будни начинались весело и страшно. Огромные котлы, печка, сложенная прямо в степи. Бочка с водой, которую нельзя транжирить на постирушки, душ и прочие излишества. Ну и степь, конечно, – ровная, бескрайняя, без единого кустика и… без туалета. Это сразило её наповал. Где бы она ни присела, повариху могли наблюдать даже со строительной площадки. Чтобы справить нужду, следовало дожидаться ночи. Да и то никто не гарантировал, что в ответственный момент кто-нибудь из стройотрядовцев не захочет «полюбоваться на звёзды». Маруся поставила вопрос ребром: «Готовить не буду, пока не поставите туалет». Так первая саманная постройка появилась в голом поле, как памятник человеческим потребностям.
В этом строении отсутствовала дверь – сказалась местная нехватка материалов: деревья здесь не росли, доски не водились. Но находчивый Шурик, который очень серьёзно воспринял ультиматум поварихи, отлучился в посёлок и принёс дверь от холодильника, которую немедленно водрузили на законное место в маленьком саманном домике на одно очко.
Спала вся бригада в большой военной палатке. Своей кормилице выделили угол, завешенный двумя простынями. Ночью мужики храпели, воняли или шумно мочились за тонким брезентом палатки, разрушая своей физиологией мечту о прекрасном принце.
Обеды у поварихи удавались так себе, но строители саманных коровников хвалили её стряпню, просили добавки и даже назначали свидания «для обсуждения меню». Маша на ухаживания пока не отвечала. Пару раз её пытались ущипнуть за зад или просто по-дружески облапить – вроде благодарности за обед, но тут же рядом появлялся большой Шурик, который убедительно объяснял, что так делать не надо. Он поставил свою раскладушку прямо возле отгороженной простынями «комнаты» Маши, зорко оберегая её ночной покой.
Сначала повариха радовалась, что влюблённый слон взялся её охранять. Но потом поняла, что благодаря его заботе может остаться совсем без кавалеров. Она с ужасом смотрела, как Шурик, пристально глядя в глаза слишком любезному строителю, закручивал штопором ложки и вилки, намекая на то, что он может сделать с нахалом. Иногда предупреждение не срабатывало, и под глазом соперника появлялся синяк.
На третьей неделе Шурик оказался вне коллектива. С ним не здоровались, не садились рядом за обедом, а он угрюмо смотрел, сидя на отдельной табуретке усиленной конструкции, на меченую им рабочую братию, хлебавшую щи кручеными ложками.
«Боже, из-за меня все переругались, все пошло не так, – переживала Маруся. – Надо персонально поговорить с Шуриком. Важно только выбрать правильное время».
Повариха поставила кастрюлю с супом посреди стола – пусть разливают сами. Кинулась в палатку, сняла передник, причесалась, тронула губы помадой, выглянула в степь – «женихи» рассаживалась по лавкам. Следовало дождаться конца обеда, когда все новости воспринимались куда лучше.
Волнение заставило ее двинуть быстрым шагом к саманному строению с эксклюзивным входом, которое красовалось в степи на виду у всех, кто, расслабившись, черпал из алюминиевых мисок пересоленный рассольник.
Маруся потянула на себя ручку «холодильника», но она почему-то не поддалась. Второй рывок получился посильнее. А с третьим – дверь выскочила из петель и тяжело упала, едва не придавив ей ноги. Саманный домик закрывался на верёвочную петлю, за которую можно было ухватиться изнутри и оберегать свою тайну физиологических отправлений. Петлю сконструировал Шурик. Он её и удерживал изо всех сил, но Маруся победила.
Повариха стояла перед упавшей дверью, на которой, вцепившись мертвой хваткой в держалку, лежал ее вздыхатель с голой задницей. На правой ягодице у него темнела родинка.
Три дня Шурик с утра уходил подальше в степь, а спать ложился, когда повариха видела десятый сон. Потом к ней пришла делегация. Носатый Лёня от имени бригады умолял помочь влюбленному другу справиться со стрессом. Вдруг повесится после такого конфуза. Он бы и повесился уже, только было негде.
– Да я тут при чём! – сердито обрезала разговор Маруся.
Глупые девичьи мозги не могли принять верное решение. Повариха, с трудом дождавшись замены, вернулась в Минск нецелованной невестой с воспоминаниями о неудавшейся любви. Нюська, выпытав у подруги драматическую историю про крушение надежд, обозвала Марусю дурой и напророчила остаться вечной девой.
Сейчас одинокая бухгалтерша остро нуждалась в совете. Она набрала Нюськин номер и рассказала о прибившемся к ней мужчине, забывшем своё имя. Подруга примчалась, гордо неся беременный живот, на котором пуговицы халата уже не застёгивались. Заставила Машу ещё раз всё пересказать, задала пару очень странных вопросов и сделала выводы:
– Ну вот, думаешь, сама судьба тебе подарок прислала? А это сплошной геморрой. Может, он алкоголик или наркоман. Ты же ничего о нём не знаешь! Когда ездила со стройотрядом – ты видела, кто есть кто. У каждого есть свои минусы, их можно исправлять. Если человек тебя любит, он будет меняться. Шурик тебя любил, а ты его пробросила.
Маруся смотрела на рябое Нюськино лицо, и ей казалось, что это мама надела такую маску и по обыкновению завинчивает ей мозги.
– Надёжный мужик встретился! А этот? Ноль информации. Да у него, может, и жена есть. Всё романтики какой-то ищешь! – не унималась подруга.
Чем дольше Маруся слушала Нюську, тем больше хотелось ей стукнуть по столу ладонью, плашмя, чтобы зазвенело в голове и заболела рука, и сказать: «Заткнись! Я всё буду решать сама». Но не стукнула и не сказала, потому что сама позвала её, чтобы услышать то, что давно известно и понятно нормальным людям.
Бухгалтерша сидела с пылающим лицом и медленно раскачивала на стуле своё мягкое большое тело, будто отдаляясь от неприятных слов и режущих вопросов, а Нюська делала круглые глаза и больно тыкала в Марусину грудь указательным пальцем:
– Ну, что разнюнилась? Ехала бы с мамашей в санаторий!
Бухгалтерша нервно барабанила пальцами по столу, а советчица выкладывала перед ней новые аргументы:
– Ну и нашла себе утешение! Вдруг его дырявая голова перестанет соображать? Что же, всю оставшуюся жизнь менять ему подгузники и кормить из ложечки?
– Ладно, не напрягайся, а то родишь раньше времени, – хмуро подвела черту Маруся и встала из-за стола, показывая, что разговор по душам закончился.
А Нюська, уходя, ещё трындела и не давала закрыть за собою дверь:
– Вот ты грубо выпираешь меня и не хочешь взглянуть правде в глаза!
Маруся не без труда осторожно выжала Нюську в коридор и прислонилась к закрытой двери затылком. «Советчица хренова!»
Та всё ещё стояла за дверью и что-то бубнила. Два раза звонила и стучала ногой в дверь. Ей очень хотелось спасти подругу от необдуманных решений. Но чем настойчивей старалась Нюська, тем стройнее вырисовывался план в Марусиной голове по опеке несчастного амнезиста.
5. Новые впечатления. Визит к психологу
Операция у Юрика была не из самых сложных. Он уже открыл глаза, но ощущал себя в совсем другом теле. Голову обрили, больничная одежда не в размер – отвратительные клетчатые брюки на резинке и совсем не в комплекте мерзкая полосатая пижама с одной пуговицей. Язык во рту не хотел слушаться. Юрик слышал, но не мог говорить.
В обед сообщили, что к нему пришёл посетитель. В дверь боком протиснулась толстая тётка с огромным пластиковым мешком.
– Ну, вось нехта і пра цябе ўспомніў, – вздохнула санитарка Матвеевна, шаркая по полу то шваброй, то огромными тапочками, – Я ж тут адна на ўсіх. Хоць разарвацца. Зараз памыем цябе.
Маруся не знала, как подступиться к забинтованному Стилисту, который как-то странно причмокивал пересохшими губами и пучил на неё удивлённые глаза. Матвеевна принесла тазик с тёплой водой, кусок марли и хозяйственное мыло.
Юрик не понимал, зачем его трут вонючей тряпкой, надевают пахнущие нафталином очень некрасивые чужие вещи. Из большой фланелевой рубахи торчала его тонкая, почти детская шея, на которой держалась удивительно круглая, белая от бинтов голова.
– Глянь-ка, – штурхнула посетительницу нянька, – які прыгажун стаў! На, яму твар пачысці трохі. А то вунь, вочы замурзаныя.
Потом Маруся кормила Юрика, а он послушно открывал рот, как маленький ребёнок. Санитарка показала ей, красной от смущения, способы подсовывания под больного утку, учила правильно перестилать простыню. Маруся уже собиралась уходить, как в палате появился дежурный врач с обходом.
– Это кто у нас тут? Может, родственница? Документы принесли?
Маруся замялась, ей вдруг стало стыдно:
– Нет документов.
– Волонтёр, значит. Жаль. Парня на следующей неделе подготовим к выписке. Будут какие-то остаточные явления, но в целом он здоров, восстановится, организм молодой, справится. То, что у него амнезия, – это может пройти. Ну, и с речью тоже. Надо надеяться на лучшее.
– А он не станет идиотом?
– Да нет, мы ведь не в мозгах копались. У него от удара по голове сгусток крови образовался. Мы эту гематому аккуратненько удалили. Теперь нужно время для восстановления. Он вспомнит себя.
Жаль, что никто из родных пока не отыскался. Ну, это уже дело милиции.
– Так куда же вы его выпишете, на улицу, в бомжи? – решилась спросить Маруся
– Зачем на улицу? В психдиспансер, в Новинки отправим, там такими занимаются, с потерянной памятью, – успокоил её доктор.
– В дурку, значит, – подвела итог бухгалтерша.
Дальнейшие свои действия Маруся не представляла. Ясность планов затуманилась. Придя домой, она села за компьютер и до глубокой ночи задавала вопросы на форумах медиков, засидевшихся невест и психоаналитиков, пока не решила для себя, что схему поведения ей должен подсказать психолог.
Для встречи с психологом пришлось сочинять объяснительную. Маруся придумала, что в этот день ей надо пройти медобследование. Главбух пристально вглядывалась в ясные Марусины глаза:
– Шиян, много отсутствуешь на рабочем месте. А я замену себе присматривала, хотела на тебя положиться. А ты какая-то мутная оказалась. Ничего не рассказываешь, будто не товарищи мы тебе.
«Да, уж вам только расскажи», – усмехнулась Маруся.
Она считала себя смелой девушкой, но, переступив порог кабинета психолога, ощутила ни с чем не сравнимый мандраж и вместо традиционного «здравствуйте», вдруг выпалила: – «Всего хорошего!».
Психолог, жилистая тётка с запахом табака и неровно накрашенными губами, выпытывала у Маруси самые сокровенные желания, потом, откинувшись на спинку кресла, стала сверлить её немигающим взглядом.
– Деточка, да у тебя не одна проблема! Её перешевелить – одного месяца мало. Боишься, что он вернётся в прежнюю жизнь? А ты знаешь, что именно выдернет его из сегодняшнего состояния? Музыка, голос, знакомое место, любимая вещь, – да много чего может разбудить его разум. И он вспомнит себя, обязательно вспомнит. А ты до этого времени постарайся создать ему другой образ, и так, чтобы ему нравилось в нём быть. Чтобы новое состояние победило старую историю. Я понятно говорю?
– Да, – кивнула головой Маруся.
В голове у неё никакого плана конкретных действий не вырисовывалось, только злилась на тётку, которая гипнотизировала своим змеиным взглядом и ничего не подсказывала что надо делать, а только дразнила и распаляла Марусину неуверенность в себе.
«Денег хочет побольше вытянуть из меня, но – обломится. Не сдамся». Она поскрипела стулом и нашла в себе силы вернуться в образ прежней Маруси – непробиваемый, закрытый для всяких гипнозов и манипуляций по части денег.
– Свою ситуацию и проблемы я прекрасно вижу сама. Их не надо шевелить! Мне нужно руководство к действию. Именно за это я готова платить деньги. Я понятно говорю?
Психолог сузила глаза и перекинула ногу за ногу.
– Надо начать с себя! Чтобы нравиться мужчине, надо быть…
– Худой и стройной, – перебила с усмешкой Маруся.
– Глупости! Не обязательно худой, но чем-то надо же привлечь к себе – характером, поведением, умом. Скромность никого не украшает! Закомплексованные девушки с низкой самооценкой будут жить без секса и отношений не потому, что они не красавицы, а потому, что очень плохо относятся к себе. Так что начни с себя. И когда ты ощутишь свою значимость, он обратит на тебя внимание. Ну-ка, скажи, за что ты его полюбила?
– Да я не люблю его. Я его жалею. Он худой, бледный. Абсолютно беззащитный. Серёжка в ухе, как у девочки. Татушка на шее. Мне мама с такими запрещала знакомиться…
– Татушка? А что там у него было… Что?
– Да вроде ящерка пятнистая с закрученным хвостиком.
Психолог встала со своего кресла и подошла к окну. Мяла в руке сигарету, смотрела в никуда.
– А как зовут этого парня?
– Он своё имя забыл.
– Вот тебе совет: назови его как-то. Пусть привыкает к новому имени. Его жизнь должна начаться в других координатах. Придумай ему легенду о прошлом, и он в неё поверит если ты будешь с ним искренней. И у ящерки отрастёт новый хвост!
Она вернулась к столу, написала размашисто на листке свой номер телефона и подвинула его Марусе:
– Вот тебе пропуск на следующее занятие. Бесплатное.
Когда голова бухгалтера Марии Ивановны освобождалась от цифр, то мгновенно наполнялась мыслями о несчастном Юрике. Стилист для неё стал большим ребёнком, родным и любимым, которого надо спасать.
Каждый день Маруся мчалась в больницу. Как бы осторожно ни открывала дверь в палату, всегда натыкалась на его взгляд. Он и вправду не сводил глаз с двери, ожидая, что она вот-вот откроется и войдет его спасительница.
Маруся катала Стилиста в инвалидном кресле по маленькому скверику возле лечебного корпуса, совала ему в руки хлеб для голубей, заботливо укрывала ноги одеялом и без остановки говорила про погоду, дачу, птиц, которые слетались к нему на колени. Когда он улыбнулся – расплакалась от щемящего необъяснимого чувства, которое уничтожало её холодную расчетливость и грубость. На прощанье она неловко поцеловала его в небритую щеку. Уходила, часто оборачиваясь, чтобы увидеть, как он машет ей вслед рукой.
6. Безутешное горе
Гена Голявин страдал от неведения. Его друг Юрик пропал. После работы не позвонил. Бойфренд собирался приехать к нему на деньков три-пять для обсуждения плана совместного путешествия в тёплые края, чтобы продлить лето, зарядиться солнцем и отдохнуть от людских пересудов.
Со Стилистом Голявин познакомился в СПА-салоне, где Гена работал массажистом. Юрик Латун в то время разрабатывал образы для андрогенных моделей, но фактурный материал найти долго не удавалось. Десять сеансов массажа Стилист настойчиво уговаривал Гену прийти на пробу, тот капризно отказывался, набивая себе цену. Массажисту нравился этот странного вида клиент в модных дорогих одёжках, но Гена не хотел показывать, что сразу бросается на всякие предложения. Однажды Стилист встретил массажиста на шикарном белом форде и пригласил на сезонное дефиле в джазовом клубе. И тут Голявин не смог сдержать своего восторга. Ему показали другую жизнь и предложили быть её частью. Разве можно от такого отказаться?
Юрик долго возился с поиском стиля для Гены. Тот терпеливо высиживал часами в кресле, пока Латун подбирал для него грим, соглашался примерять на себя женские платья, и уже через месяц уверенно мог сам выбрать женское бельё для подиума. Ему запретили ходить в качалку, поменяли прическу, сделали маникюр и научили ходить на каблуках. А Латун не переставал шлифовать непростой характер Голявина.
Гена постоянно нарушал график работы. Бесконечные примерки изнуряли его, и только Стилист поддерживал силы своего протеже. Латун ценил голявинскую эстетику поведения на подиуме, нестандартность и способность к самым невероятным перевоплощениям в экспериментах Стилиста. Гена умел слушать и анализировать. Он вдохновлял Латуна и восхищался им.
Друзья все больше сближались, доверяли друг другу свои тайны, и вскоре это доверие стало таким тесным, что отношения их закрепились в ином статусе. Вместе они решили независимо от «Карамелей» пробиться на престижный конкурс, доказать свою творческую значимость и попытаться найти работу в других, более интересных и денежных местах.
Их совместная затея требовала некоторых вложений. Вложения Юрик взял на себя. Он заплатил за ткани, сделал нехилый взнос за участие в конкурсе. Теперь следовало расплатиться со швеёй и кружевницей, выдать аванс моделькам, чтобы они не подвели и остались в проекте. И вот на взлёте активного продвижения к цели друг, вдохновитель, спонсор и просто любимый – исчез без всякого объяснения.
Телефон не отвечал. Гена нервничал, ревновал. На третий день исчезновения друга стал звонить в милицию, больницы и морги. Юрик – как сгинул. Никакой информации вообще.
«Явно что-то случилось», – бормотал Гена, с волнением открывая своим ключом квартиру Стилиста.
Он увидел идеальный порядок и никаких признаков присутствия хозяина. Гена повалился на широкую кровать и, закрыв глаза, завыл:
«Юрик, где ты, Юрик? Надо оплатить буклеты, рекламные листы, визитки. Что делать с нашей коллекцией дальше?»
Но тайный глас не помог ему. Не получив ответов на вопросы, Гена покинул квартиру друга и направился в любимый клуб, чтобы утолить свои печали, вернее – утопить их в парочке стаканчиков виски.
За барной стойкой его чуть отпустило в разговоре с барменом, который иногда угощал Голявина в долг. Но тут рядом за стойку сел засидевшийся в «Карамелях» стажёр Костя Парамонов, который стал хвастаться, что жизнь его кардинально изменилась – ему доверили работу Юрика Латуна, пока временно, но он уверен, что место станет постоянным.
– Будет шикарная фотосессия и целый месяц в Турции, – закончил Костя свои романтические вздохи, как-то странно поглядывая на Гену.
– Ты не хочешь поработать на меня?
Голявин видел стажера насквозь: Костя был хитрый и бесталанный болван. Он ходил по пятам за Юриком и ждал, когда ему отвалятся какие-то крохи от успеха Латуна. В этот раз ему достался целый пирог.
– Как бы ты не подавился своей удачей, – зло прокомментировал Костино сообщение Гена.
– Да ты что? Всем славы хватит, давай лучше выпьем за удачу. И за Юрика.
– За Юрика выпью, а за тебя – нет!
– Зря ты так. Мы с Юриком не ссорились. На последнем дефиле он доверил мне три модели, оценил, что я могу работать на высоком уровне. Да и стажировка моя закончилась. Я по праву принял его место, – пытался понравиться Парамонов.
– А когда ты его видел в последний раз? – сузив глаза поинтересовался Голявин.
– Недели две назад, и потом – ни слуху, ни духу. Признаться, я думал, что вы с ним куда-то слиняли на медовую неделю, – придвинувшись поближе к Гене, прошептал Парамонов.
– Не твоего ума дело, – огрызнулся Голявин и залпом допил виски.
– Да кто ж так пьёт? – усмехнулся Костя. Смаковать надо. Я разбавляю газировкой, букет лучше, вкус раскрывается. А ты как самогонку хлещешь. Виски надо понимать…
– Да заткнёшься ты! Что ты знаешь про виски? Держишь в руке пойло и думаешь, что это виски. Я пью Jamеson, который не разбавляется никакой хернёй типа колы или газировки. И, знаешь, почему? Потому что это – уникальный вид тройной дистилляции. А выдерживается он по-особому, в бочках из-под хереса. Поэтому пьют его в неразбавленном виде и без закуски. И он подаётся в бокалах, а не в стаканах, как здесь. Есть ещё один нюанс – к такому виски нужна хорошая компания. А ты мне – не компания.
