Текст книги "Стилист (СИ)"
Автор книги: Наталья Лось
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
53. Непутёвая Геля
Последний год Гелиной жизни был таким бурным, что она перестала удивляться своим поступкам и только радовалась подаркам судьбы, хотя получала их отнюдь не в красивых коробках с блестящими бантиками.
Мать не считала ее непутевой, но в поселке, где Геля родилась и закончила школу, все жалели Максимовну, у которой по части дочки мечты не сбылись. Института не закончила, замуж не вышла, детей скоро поздно будет заводить. Да невозможно же всю жизнь показывать народу во что нельзя одеваться!
Без Стилиста в «Карамелях» работы для нее не нашлось, требовалась новая точка отсчета. Знала, что так доверчиво можно начинать все заново, можно только с сумасшедшим Олешкой. Его рост ничуть не смущал модельку – выбор такого мужчины стал частью отрицания красивого мира, в который она так долго верила. Она могла еще долго раздумывать – права ли в своем выборе, но случился сюрприз, который разрушил все сомнения. Геля поехала к матери со своей сногсшибательной новостью, еще не подтвердив у врача свои подозрения, сразила ее своими рассказами про настоящую любовь и неожиданную беременность. Максимовна вздохнула и задала один из своих дурацких вопросов:
– А когда будет свадьба?
Геля пожала плечами и стала собираться на рейсовый автобус.
– Куда ж ты? – попробовала остановить ее мать.
– Свадьбу организовывать! Здесь же без свадьбы детей не рожают!
– Да ладно, дочь, вырастим твоего ребеночка и без мужа. Лишь бы здоровенький родился, мене на старость радость большая.
Чего было больше в этой фразе: горечи или радости, дочь не разобралась, зыркнула исподлобья и поехала в Минск.
Следовало поставить точки над всеми «і», и Геля пошла в платную консультацию за подтверждением сюрприза и уточнением: какого пола он будет. Пол получился разнообразный: мальчик и девочка. Ошарашенная Геля, зажав в руке заключение, как сомнамбула спускалась по лестнице, пытась вместить в себе радость необычного открытия и прогнозы ближайшего времени. На последней ступеньке она подняла голову, и Гелин взгляд уперся в белый форд Латуна, из которого показался гад Олешка – радость, разочарование и любовь всей жизни. И так уж случилось, что он сразу выделил Гелю из толпы пузатых пациенток гинекологического корпуса и догадался о великой тайне века, – но не до конца. И деревья собрались в праздничные букеты, небесные птицы кружили над больничным двориком, и музыка неизвестных инструментов со счастливыми мелодиями гремела внутри Олешки, мешая сердцу биться ровно и спокойно. Они долго выясняли, кто из них лучше и зачем судьба столкнула их лбами.
Геля размахивала перед носом Олешки пучком бумаг и топала ногами.
– Это я тебя не люблю? Развод! И будет один тебе, а другой – мне!
Степашка пытался перехватить ее руку, но Геля в запале заскочила на скамейку, поднявшись на недосягаемую для Алешки высоту. Он обнял ее прекрасные длинные ноги и прижался к слегка испорченной фигуре, выражая всю свою неземную любовь к этой чудесной женщине, которая любила его. Он точно это знал.
– У меня есть условия для совместного проживания, – предупредила Геля. – Я никогда не надену кроссовки! Я буду всегда на каблуках!
– Ладно, можешь спать в них, – на все соглашался Олешка.
– А свадьба будет в Смиловичах!
– Смиловичи – мечта всей моей жизни, еще ни разу там не был! – рассмеялся Степашка.
54. Бинго
Ночь еще долго не кончалась: разговаривали, плакали, смеялись, искали, где припаркована машина. Наконец, ее обнаружили в соседнем дворе. Забытый знак удачи, стиля и часть имиджа Стилиста был густо украшен воронами, проживающими на рядом стоящем старом тополе. На передней водительской двери гвоздем было нацарапано: «гей». Бензин был слит, а колеса требовали компрессора.
Юрик провел пальцем по линиям, из которых уже лезла ржа.
Олешка хлопнул его по плечу:
– Ну что ж, вполне соответствует вашему виду.
Юрик вышел из процедурной и остановился у окна. Яркие солнечные пятна танцевали перед глазами, и голова слегка кружилась, как после бокала хорошего вина. Он ждал Марусю, чтобы она до конца все объяснила. Мимо пробежали две медсестрички в стильных халатиках, явно из гуманитарки.
– Стойте, – в два прыжка догнал их Юрик.
Медсестрички замахали на него рукой.
– Нет-нет, никаких вопросов. У нас пятиминутка. Вам всё Валерий Николаевич расскажет.
Стилист околачивался в коридоре больше часа и, наконец, толпа в белых халатах повалила обратно. В плотном окружении женского коллектива навстречу двигался единственный мужчина.
«Вот он и есть Валерий Николаевич», – догадался Юрик и ввинтился в толпу медиков. Приноравливаясь к шагам главного лекаря, проводящего часовые пятиминутки, спросил:
– Кровь я сдал, а что дальше?
– Дальше надо, чтобы отстоялась три дня, и сделаем переливание.
– Кому, Марусе?
– Да что ж она тебе ничего не сказала? Ну-ка, Лидочка, – окликнул он плотную блондинку, – добудь халат. Только не женский.
Через две минуты они шагали по переходу в детское отделение.
В прозрачных люльках здесь лежали торопыги, недоношенные граждане страны, которым полагалась интенсивная терапия, бережный уход, тепло, влажность и нативное молоко, то есть прямо от мамы, но через зонд, так как сосательный рефлекс у всех поголовно отсутствовал. Они напоминали игрушечных людей, вылепленных гармонично и тонко, но с некоторыми ошибками, которые срочно нужно было исправлять. Их подключали к громоздким аппаратам, доставляющим маленьким организмам то, чего им недоставало. В кювезах, несмотря на маниакальную стерильность, лежали вязаные полосатые осьминожки.
Юрик с любопытством застыл возле медсестры, которая бесстрашно вертела на пеленальном столике мальчишечку размером в батон с изюмом. Он морщился, сучил ногами и стоически терпел над собой разнообразные издевательства. Медсестра чистила ему нос компрессором, мазала животик зеленкой, делала уколы – один в маленькую сморщенную попку, другой в голову! Малыш тихонько попискивал. Похоже, на большой скандал у него не хватало силенок. Она надела на кроху подгузник и уложила его в открытый прозрачный контейнер, проверив в нем вентиляцию, температуру и влажность.
– Ну, что? – медсестра выжидательно посмотрела на Валерия Николаевича. – Опять привели. Сказано же было: не водить сюда папаш! Они только отвлекают дурацкими вопросами, пугаются и мешают работать.
– Ладно уж! – улыбнулся Валерий Николаевич. – Это Шияновский. К дитёнку мощная подмога пришла.
– Пятая кювеза от окна, – подсказала сестричка и взяла из бокса следующего малыша вместе с прицепившейся к нему самодельной игрушкой.
– А игрушки – еще не рано? Мило, конечно, но однообразно. Их будто одна бабушка вязала без особой фантазии, – удивился Стилист.
– Вот и не угадал. Молодые девчонки вяжут, волонтёры. По особой схеме: щупальца у игрушек на ощупь похожи на пуповину. Малыш трогает руками – восстанавливается кровоток, сердцебиение. Теперь осьминожков вяжут и в нашей клинике волонтеры.
– Ай да методика! – усмехнулся Юрик. Он с трудом воспринимал разноцветных уродцев, призванных восстанавливать пульс и дыхание малышне.
– Эта терапия досталась нам из Дании. Она научно обоснована, – поставила Стилиста на место строгая медсестра.
Юрик стоял над крохотным оранжево-красным детёнышем, одетым в игрушечные полосатые носочки.
Валерий Николаевич предупредил следующий его вопрос.
– Тебе жарко, а малому – холодно. У них жировой прослойки совсем нет. Шерсть согревает и стимулирует рефлекторные зоны, напоминает, что надо дышать, жить. Это немцы придумали.
Стилист прочитал на бортике кювезы: Шиян.
– Понятно. Это Марусин ребенок.
– Да, Марусин с твоей формулой крови. То есть… – терял терпение Валерий Николаевич.
– Он мой, – наконец догадался Юрик.
– Ну, наконец, началось просветление! – фыркнула сестричка. – Хочешь, дам подержать?
Стилист вздрогнул. Доктор похлопал его по плечу и подтолкнул к стулу.
– Садись, расстегни халат, если есть майка – надо снять, – руководил им Валерий Николаевич.
Юрик шизел от всех этих событий: встреча с Марусей, потом с Олешкой, сдача крови, сын…
– Ты готов? – строго спросила сестра.
Юрик сглотнул набежавшую от волнения слюну. Он не понимал, что с ним хотят сделать. Звезды на небе выстроились в необъяснимый фатальный круг, испытывали его психику на прочность.
Малыша вынули из кювезы и положили Юрику на грудь вместе с вязаным осьминогом, который зацепился за крохотные пальцы.
– Это женщинам так делают! – удивился Стилист, у меня же нет молока, я не могу…
Валерий Николаевич улыбнулся:
– Конечно, меж мамкиными сиськами ему комфортнее, но так устроен маленький человек: он любит слушать ритм сердца родных ему людей, чувствовать их тепло. Успокаивается его нервная система. Мы каждый день проводим эту терапию не только с мамками, но и с папашками. Эффект потрясающий!
Стилист вдыхал незнакомый запах, идущий от крохотной макушки со следом капельницы, и даже не подозревал, что в его извилинах уже началась космическая реакция по производству дофамина, который руководит родительскими чувствами. И с каждой секундой Юрик все больше ощущал себя отцом и мужчиной. Его распирала гордость: на груди у него тихонько сопит со сжатыми кулачками маленький сын, неожиданное счастье и лучший подарок в этом мире.
Маруся, принесшая малышу бутылочку со сцеженным молоком, остолбенела.
– Ну-ну, – успокаивал ее доктор. – Пришлось все рассказать и показать. Это верный способ очистить мозги и узнать подлинность отцовства.
Валерий Николаевич вывел их из корпуса через запасную дверь в крошечный дворик
– Вам надо поговорить, дорогие родители. От вашего счастья зависит счастье вашего малыша. Не разочаруйте его.
Он быстро забежал на крыльцо, успел обернуться и помахал им рукой.
Юрик притянул к себе Марусю, и уткнулся в завитки за ухом.
– Ты не забыл, какие слова мне однажды говорил? – шепотом спросила она.
– Я их нарисовал, чтобы не забыть. И чтобы ты не забыла…
– Я ничего не забыла. Все твои рисунки сохранила. Даже те, которые ты рисовал на обоях.
– А русалку, которая тебе не понравилась?
– Она у меня на стенке висит, над кроватью, как твоё объяснение в любви.
– Я тебя очень ждал, русалка моя. Особенная и Единственная.
Маруся улыбнулась:
– На вот, позвони матери – протянула она телефон Стилисту.
Он сразу переменился в лице:
– Что я ей скажу?
– Что? Скажи, что ты с ней хочешь коляску выбрать сыну, – рассмеялась она, – и что у ящерки вырос новый хвост! А потом поедем к твоей тётке. Надо же ее обрадовать!
