Текст книги "Стилист (СИ)"
Автор книги: Наталья Лось
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
29. Нестандартная
Всё утро Силист ходил возле Маруси кругами, заглядывал ей в глаза, пытался что-то сказать, но не смел. Маруся помыла посуду и села за компьютер подбивать баланс.
Юрик нерешительно топтался возле неё, комкая в руке портновский сантиметр:
– Для того, чтобы я мог работать, необходимо знать твои размеры. Позволь, я обмерю тебя.
– Большая я, нестандартная. Меня просто так не обмерить! – засмеялась Маруся.
В ситуацию вмешалась Евгения Ивановна:
– Оставь свои комплексы. В жизни такие женщины, как ты, выглядят куда более естественно, чем те, которые больше похожи на голодающих подростков.
– Да уж, святая правда, – криво усмехнулась Маруся.
Стилист распутывал портновский сантиметр. Почему-то эта затея выглядела в глазах бухгалтерши как истинное злодейство. Она наблюдала за его движениями и думала: «Вот так к кобылам необъезженным подкрадываются: набросят уздечку – и шпоры в бока!»
– Меня измерять собрался? Пусть тётя Женя… Ты – выйди! – попыталась остановить его Маруся.
– Ну как я могу выйти? Ты – моя модель. Я должен увидеть твои формы, чтобы представить, как мне надо работать. Под твоими балахонами ничего невозможно определить – какого ты размера, объёма, какие у тебя особенности фигуры…
– Нет, только Евгения Ивановна! Она тебе расскажет все мои размеры. Может быть я и не подойду! – раскраснелась будущая манекенщица.
Как показать свой главный недостаток – ожирение второй степени – так записала в её карточке врач-терапевт? Какой мужчина полюбит складки на боках, целлюлит на бёдрах и живот, в котором утонула талия? Она так сопротивлялась, что Стилист, тяжело вздохнув, вышел из комнаты.
Евгения Ивановна заставила её снять любимый сарафан, и Маруся обречённо предстала перед ней в панталонах в цветочек и мамином лифчике, перешитом под её фигуру. Тётя Женя критически посмотрела на раздетую «модель»:
– Главное, что есть у женщины – это грудь и талия. Нам надо увидеть соотношение этих двух величин. Поэтому – сними станик, – и Евгения Ивановна громко щёлкнула резиновой шлейкой на Марусином бюстгалтере.
«Это ужас какой-то», – пыхтела бухгалтерша, с трудом дотягиваясь до застёжки.
– О, Господи, и как ты умудряешься это прятать! Тут на два размера больше, чем у тебя в этой самодельной супони. И, вообще, ты видела когда-нибудь красивое женское бельё? – шёпотом спросила Евгения Ивановна.
– Я не хожу по этим отделам, чего смотреть, если на меня не шьют, – окончательно смутилась Маруся.
– Ну-ка, закроем здесь, – и тётка плотно обернула Марусины бёдра куском трикотажа. – Живот убрали, на него не отвлекаемся. Нам нужны ноги, талия и грудь. Ноги хороши: ровные, сильные, что надо. Грудь – выше всяких похвал! И что так комплексуешь?
Она поворачивала Марусю, которая вздрагивала от каждого прикосновения портновского сантиметра, цокала языком, качала головой:
– Красивая девка! Неужто никто и никогда не восхищался этим?
– А никто меня не рассматривал!
Евгения Ивановна подняла на неё глаза поверх очков, как-то странно улыбнулась и громко выкрикнула:
– Юрик, иди сюда, это просто феноменально!
Маруся ойкнула и пыталась закрыться руками. Но их было мало.
Стилист стремительно вошёл в комнату и застыл за спиной Евгении Ивановны.
– Классная модель, правда? – направляла события в нужное русло тётка. – Ну-ка, предстань, красавица.
Маша медленно опустила руки. Но под его взглядом смогла выстоять не более двух секунд. Повернулась спиной и закрыла пылающее лицо руками.
– Ладно, сами разбирайтесь, – бросила на ходу Евгения Ивановна. – Мне ещё строчить. Ночи будет мало.
Он приближался всё ближе и ближе, а ей отступать было некуда. Тёплая рука легла на Марусино плечо и на шее, возле уха дрожало его дыхание.
– Взрослая совсем девушка, а приходится уговаривать, объяснять. Я же тебя не в постель тащу…
Я этого не боюсь! – смело развернулась она и, как ей показалось, достаточно нагло посмотрела на него. – Это ты должен бояться…
Пока обескураженный Стилист переваривал такую неожиданную угрозу, Маруся шагнула к нему и прижалась к колючему свитеру, выйдя из поля зрения Юрика. Так стало не страшно, не стыдно, только сердце вылетало из грудной клетки и билось где-то в горле, мешая ей дышать.
Соски, коснувшись грубой вязки его свитера, запротестовали, но она ещё сильнее вдавилась в худую фигуру Стилиста, обхватив руками его торс повыше талии.
– Ну как, боишься уже? – горячим шепотом спрашивала бухгалтерша.
Стилист был ошарашен.
– Какой же ты болван! – шептала ему на ухо Маруся. – Тебе на шею девушка вешается, ты не прогоняешь её, но не целуешь, не обнимаешь … Как-то даже оскорбительно…
Лёгкая щетина колола ей шею, его тёплая рука легла на спину, согревая испуганное тело. Маруся ясно различала спокойный стук его сердца, и так ей хотелось, чтобы оно хоть немножко догнало сумасшедший ритм, который пульсировал в ней.
– Странная ты девушка, – отвечал растерянно Стилист, удивляясь плавным Марусиным рукам и ее нежной коже.
Он заряжался энергией как от мощного аккумулятора. Лицо горело, ноги подкашивались, и большая жаркая волна несла его в неизвестном направлении.
В дверь постучала Евгения Ивановна. Марусе вдруг стало холодно и очень неловко. Она попробовала высвободиться из объятий, и её испуганные глаза встретились с другими глазами, совсем не такими, какими она знала их со времён забинтованной головы, зелёного затылка и нелепой одежды.
– Выйди, пожалуйста, – как можно спокойнее попросила Маруся, – мне надо одеться.
Пока она возвращалась в свой нелепый мир размера ХХL, слушала как Евгения Ивановна по-деловому двигала своего племянника к цели:
– Видишь, какое богатство у тебя рядом. Твои пять моделей разберут на сувениры по лоскутам. Вот, размеры я записала, обрати внимание на перегиб спины, это характерно для женщин с большим бюстом.
Стилист слушал советы Евгении Ивановны, но ничего не слышал. Он видел, как шевелятся губы тётки, как она рисует в воздухе какие-то фигуры руками… В голову будто налили кипятка…
– Ты слушаешь меня? – она подвинула к Юрику поближе тетрадку с цифрами и подчеркнула что-то в ней.
Стилист очень медленно возвращался в действительность. Он машинально взял тёткины записи, где в начале листа она выделила:
Маруся Шиян. Размер 56-58
В голове стучало: Ма-ру-ся, Ма-ру-ся.
Евгения Ивановна щёлкнула пальцами у него перед носом.
– Ау, Юрик. Ты слышишь меня?
Стилист попробовал сконцентрироваться, но не получилось. Тётка сейчас была некстати.
Евгения Ивановна не обиделась. Потрепала его по голове и пошла ставить чайник. Из кухни доносилось:
– На речке, на речке, на том бережо-о-о-чке мыла Марусенька белые ножки…
Оба они вспоминали детали этого соприкосновения, но никто не повторил попытки, не придумал причину смоделировать похожее свидание. Маруся стеснялась, а Юрик не знал, как это сделать. Он боялся испугать Машу: вдруг она уйдёт – тогда лопнет проект и реанимация его личности не состоится.
Она готовила обеды, изредка позванивая домой, чтобы узнать у матери – как готовятся блюда, которые заказывал Юрик. Но получить дельного совета не могла – мать критически относилась и к раздельному питанию, и к вегетарианским изыскам. Она хотела знать лишь одно – стала ли её дочь Маша настоящей женой или всё надеется, что её «возьмут»? Разговоры с матерью очень расстраивали Марусю.
Она вовсе не хотела становиться королевой подиума, ничего особенного не видела в придумывании какой-то коллекции под свои толстые бока. Она просто терпеливо ждала: когда Юрик отнесётся к ней как к женщине, проявив свои природные желания побеждать слабый пол и производить потомство.
30. Работа кипит
Все свои мысли Стилист доверял бумаге. Он рисовал карандашами, мелками, шариковой ручкой, угольком из камина. Рисунки появлялись на картонках от коробок, обёрточной бумаге, на обложке телефонного справочника и даже на дверях туалета. Юрик оставлял эти «письма» для Маруси, а она воспринимала их как карикатуры на себя. Избегала встреч со Стилистом и с досадой вспоминала снятие мерок.
Однажды рисунок, «забытый» Стилистом на обеденном столе, вогнал ее в краску. Латун нарисовал русалку с голыми сиськами космического размера, способными расплющить каждого, кто защемился бы между ними!
Бухгалтерша взяла обрывок ватмана, где жирная кудрявая тетка с её телесами завлекала в непролазные камыши, и пошла на серьёзные переговоры. Стилиста застала за странным занятием – в большую кастрюлю, где яростно кипела вода, он запихивал вырванные листы из книжки в совсем новом переплёте, иногда подталкивая их деревянной скалкой и ею же мешал необычное варево.
– Юрик, ты что… Что ты делаешь? – испуганно выдохнула Маруся.
«Что-то очень серьёзное повредилось у него в голове», – подумалось ей.
Стилист мельком взглянул на испуганную бухгалтершу и указал на стол, где валялись стопки старых газет, которые собирала для растопки тётя Женя.
– Возьми, помочаль их, у меня рук не хватает. «Диалектический материализм» очень быстро разваривается, нельзя перестать мешать – пригорит. Газеток надо добавить.
– Это ты нам ужин готовишь? – осторожно спросила Маруся.
– Буду макет подиума делать, чтобы разобраться – как тебе одной все модели показать.
Он посмотрел на её растерянное лицо и закричал:
– Да ты что! Маруся! Ты подумала, что я сбрендил! О, горе на мою голову! Это же я папье-маше варю. Что такое у тебя в руке? А… Русалочка… Сегодня приснилась. Очень впечатлила, – не останавливался он, ворочая в кастрюле серое мессиво.
– А почему она похожа на меня?
– А на кого ж ещё? Я ведь только тобой вдохновляюсь!
– Ты, может, захочешь, чтобы я костюм русалки демонстрировала? – грозно шагнула к нему Маруся.
Стилист хитро посмотрел на неё через плечо:
– Было бы очень органично.
Бухгалтерша не успела разобраться: шутка это или он прикалывается, как в прихожей зазвонил телефон.
– Доченька, приезжайте к двенадцати во вторник. Отвезёте нас в загс. Мы с Евгением Мартыновичем расписываемся.
– Мама, это ты?
– Да кто ж ещё! Приезжайте обязательно!
Стилист включил свет в коридоре, где Маруся пыталась пережить то, что только что услышала.
– Мать выходит замуж за козла, – хмуро сказала она и потащилась к себе наверх.
31. Секретное дело
– Маруся, не погибай раньше времени. Надо добыть его фотографию. Собирайся, поедем к твоей матери. Без фотографии жениха информацию по аферистам не добыть.
Стилист был настроен решительно и уже снимал с вешалки Марусину куртку.
– Думаешь, что он мне подарит её со своим автографом? – чуть не плакала бухгалтерша.
– Ясно, не подарит. Надо его сфотографировать! Ну-ка, почувствуй себя разведчицей или шпионкой, выполняющей секретную миссию по спасению вселенной!
Юрик, уверенный в своём плане, смог убедить, что ехать необходимо немедленно.
– Не бойся ничего, ты родилась в этом доме, в квартире есть твои законные квадратные метры, есть ключ и права собственника. Приехала узнать подробности праздника. На прощание – семейная фотография: мама с женихом.
Маруся послушно кивала головой – он определённо знал, как надо действовать.
Своим ключом открывать дверь она не стала, позвонила. Услышала торопливые шаги и мужской голос:
– Кто там?
– Это я, Маруся.
Из приоткрытой двери на неё смотрел Евгений Мартынович в трусах и майке.
– Валентины Петровны нет дома.
Дверь закрылась.
«Ну и ну – подумала Маруся, – в родную квартиру не пускают.»
Это обстоятельство разозлило и, совсем не думая о последствиях, она достала ключ и решительно повернула его в замке.
Квартира совсем не изменилась со времени её ухода. В ванной лилась вода и, скорее всего, там не слышали, как она вошла. На круглом столе посреди гостиной, лежали какие-то бумаги с расчётами и паспорта: матери и Евгения Мартыновича.
Маруся торопливо достала свой «Самсунг» и сфотографировала первую страницу паспорта жениха. Ей показалось, что кадр получился без резкости. Она собиралась сделать ещё один снимок, но тут из ванны вышел мамин кавалер, который, видно, решил радикально поменять свою масть. Коричневая краска примяла мокрые волосы и до неузнаваемости изменила лицо Евгения Мартыновича. «Козёл перекрасился в бобра», – чуть не расхохоталась Маруся, но сдержалась, вспомнив о своей секретной миссии.
– Я тут вещички тёплые возьму, – стараясь не смотреть на Евгения Мартыновича, объяснила своё пребывание в квартире Маруся.
– Это при матери.
– Придется ее подождать. Она всегда приходит с работы в это время.
– А ты звонила? Может, задержится?
Евгений Мартынович стоял над душой, ничуть не смущаясь своего вида. По вискам краска у него подтекала, как грубо нарисованные пейсы.
Маруся послушно достала мобильник:
– Мама, алле. Ты где? Когда будешь дома?
Мать задерживалась у портнихи.
– Ну что? Что она сказала? – приставал Евгений Мартынович.
– Сказала, чтобы чаю попила с вами, – победно сообщила Маруся.
Жених посмотрел на часы и помчался смывать краску. Из ванной вышел с накрученным на голову полотенцем в банном халате яркого бирюзового цвета с малиновыми полосками – батькином подарке матери на сорокалетие. Тюрбан, халат и усы – ни дать ни взять: восточный шейх.
– Машину бы вернула, чтобы мы, как люди, красиво доехали до загса, – продолжал портить нервы жених.
– Что значит, «вернула»? Машину мне папа подарил! – возмутилась Маруся.
– А дарственная есть? – строго спросил Мартынович. – Зачем тебе машина? У тебя ведь и прав нету?
– О, почтенный господин, брови тоже надобно покрасить! – усмехнулась Маруся. – Не волнуйтесь. Будет машина. И не старый папин рыдван, а белый форд. С шариками и цветочками. Если хотите – с пупсом на капоте, голубями и лебедями.
Евгений Мартынович насупил брови, повернулся спиной и стал сушить волосы феном, что-то бубня себе под нос. Новый имидж ему нравился, но брови действительно требовали покраски, и он снова направился в ванную.
Маруся вышла из квартиры, тихонько закрыв за собой дверь.
В агентстве частного сыска за деньги можно было узнать всё. Через двадцать минут перед клиентами лежала распечатка на троих аферистов, находящихся в розыске.
– Да они совсем не похожи! Тут – голова квадратная, здесь – залысины большие, зуб железный торчит, – бормотала Маруся. – Наш более красивый.
Сотрудник агентства строго посмотрел на недоверчивую клиентку:
– Аферисты ловко меняют свою внешность: то налысо постригутся, то волосы длинные отрастят, а ещё в другой цвет покрасятся. Зуб железный – временный изъян. Стоматология сейчас на высоте. Изображения отбирает компьютер, который не ошибается. Да, фотографии у нас не очень, но, как правило, аферисты не любят фотографироваться.
– Может, он ещё и пластическую операцию сделал? – съязвила Маруся.
Ей хотелось, чтобы за зелёную вражескую купюру, запрошенную за услугу, ей показали знакомое до отвращения лицо Евгения Мартыновича в белом пуловере, с шейным платочком в турецкие огурцы.
Маруся разложила перед собой плохие зернистые изображения преступников и, внимательно всматриваясь в них, подрисовывала модные шевелюры и усы:
– Нет, среди этих его нет! Отдайте деньги обратно!
– Ну, нет так нет. Выходите за вашего жениха замуж и дальше посмотрим – как он проявится, – злорадно усмехнулся агент. – Вот тогда можно утверждать, что мы ошиблись. Согласно договору, работа должна быть оплачена.
Стилист сгрёб со стола портреты злоумышленников с подрисованными усами. Хоть он и спешил вернуться к бумажной каше из диалектического материализма и газет, но Марусе надо было помочь разобраться с личностью Евгения Мартыновича. И Юрик повёз ее в обыкновенное отделение милиции. Там обещали дать ответ на следующий день.
– Если ухажёр есть у нас в базе – произведём задержание, – заверил лейтенант, принявший заявление.
– Надо как-то мать подготовить, может, заедем к ней на работу? – робко предложила Маруся.
– Думаешь, она поверит тебе? Пусть все идёт своим чередом. Приедет бравая милиция, оденут жениха в наручники, и это будет самый убедительный факт, – отговаривал её Стилист.
– Жалко её, – вздохнула Маруся.
– Если ты сейчас ей расскажешь, он успеет скрыться, а так мы спасём ещё несколько десятков одиноких, жаждущих любви и ласки женщин. Подожди денёк – завтра его повяжут, и тогда придёшь и пожалеешь невесту. Не надо, чтобы она знала, что это мы остановили его. Станешь врагом номер один, разрушившим семейное счастье, – спокойно объяснял Юрик.
– Откуда ты всё это знаешь? Такой уверенный в себе.
– Учился хорошо, – подмигнул Стилист. – Психология была моим коньком.
– Недокормленный и хроменький твой конёк.
– Почему ты так думаешь?
– Как-нибудь позже расскажу, – вздохнула Маруся.
К обеду следующего дня Маруся, ожидающая тревожного звонка из дома, отчаялась и позвонила сама. Никакой трагедии в голосе матери она не почувствовала. Та сообщила, что свадебное платье будет зеленым, и туфли под него есть.
– Женик? Уехал куда-то, наверное, за подарком. Не застала его дома. Потом следовали ничего не значащие вопросы, ответы на которые мать не слушала. Маруся вздохнула: всё-таки в глубине души она хотела, чтобы Евгений Мартынович оказался нормальным мужиком.
«Может, информация об аферисте не подтвердится. Компьютеры тоже ошибаются, зависают или поражаются вирусами.»
32. Карты раскрыты
Валентина Петровна в новом платье прохаживалась перед большим зеркалом, и ей очень хотелось поделиться своем счастьем и радостью с бывшими коллегами из общепита.
«Заодно и приглашу их на свадьбу. Они девки щедрые: всегда на дни рождения и поминки собирали хорошие деньги. А тут свадьба! Хоть и не любит эту «Крынiцу» Женик – лучшего места не найти. И звать к себе не надо, и подарок получу, и стол будет хороший – свои же», – размышляла она.
Повариха испекла яблочный пирог, купила бутылку полусладкого шампанского и шоколадных конфет.
Она уже предчувствовала, как её встретят и будут поздравлять. Настроение у невесты фонтанировало: она легко заговаривала с незнакомыми людьми, улыбалась детям, и в этот день её совсем не раздражали девки с металлическими гвоздями в носу и парни с выбритой над ушами головой с самурайскими гульками, перехваченными резинками.
На следующей остановке в вагон погрузились студенты-музыканты, и в такт колёсам загудел контрабас, запела скрипочка. А уж когда баянист подхватил мелодию, то ей захотелось заголосить что-нибудь весёлое и полезное для души.
«Это – всё неспроста делается, значит правильный праздник у меня будет!», – радовалась Валентина Петровна, услышав знакомое вступление любимой народу песни про вороного коня и догадливого есаула. Она была в голосе и кураж просто пёр из неё. Повариха встала со своего места, пару раз притопнула ногой в такт и двинулась к музыкантам, на ходу вступая в куплет, легко модулируя голосом терцию и неожиданно уходя басом в октаву.
– Ну, тётка, ты даёшь! А денег за своё выступление у нас требовать не будешь? – спросил скрипач, когда пение закончилось
– Сынки, какие деньги? За праздник денег не платят!
– Ну, тогда – всего хорошего, нам в следующий вагон. Пока движухи нет, надо протащить контрабас.
Хлопчик со скрипкой медленно шёл по проходу с льняной торбой, куда пассажиры бросали деньги за выступление. За ним потянулись его друзья. Неожиданно из тамбура в вагон вошли контролёры и заблокировали музыкантов. После долгих объяснений и препирательств с них взяли штраф и пригрозили милицией. Компанию высадили на следующей остановке.
Это была её остановка. Валентина Петровна с сочувствием смотрела, как на перрон спускался баянист с тяжёлым обшарпанным футляром. Контрабас выносили, как покойника. Скрипач сошёл последним. Студенты сели на скамейку, как видно, ожидая следующей электрички. Никто за билетами не пошёл.
– Вот вам на дорогу, не попадайтесь ещё раз, – Валентина Петровна, протянула скрипачу пятнадцать рублей. И опять удивила их.
– Тётя, вы редкий человек! А давайте мы специально сыграем для вас. Свою любимую! – улыбнулся контрабасист, показывая неровные крупные зубы.
Подёргал струны, помогая себе простуженным голосом. Остальные легко влились в предложенный ритм. Пели на английском, песня казалась знакомой. Что за чудо эти ребятки со своим неожиданным музыкальным подарком! Валентина Петровна подхватила тему, смело фантазировала, постукивала каблуками. Музыканты щурились от удовольствия, музыка получалась, и всех согревал высокий кайф импровизации. Минский район всё-таки не Минск, интересно, что за танцы-шманцы на ждановичском перроне.
И те, кто не хлопал, не пританцовывал, а просто спешил по перрону, жили и двигались, подчиняясь ритму свинга. Вот такой неожиданный весёлый день случился у Валентины Петровны, и она радовалась бы и дальше, если бы…
По перрону навстречу ей шли двое, которые испортили всё!
