Текст книги "Стилист (СИ)"
Автор книги: Наталья Лось
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Стилист раздражался, когда она опаздывала на примерки, хмурился, но молчал. Следовало примерить пять платьев: чёрное с открытыми руками, белое многослойное, из нежно покрашенного вручную белого крепдешина, зелёное с прозрачной цветной туникой. Нелепое, на её взгляд, красное с какими-то лоскутами, пришитыми у ворота и на бёдрах. Оно сильно жало под мышками.
Маруся стояла на примерках истуканом, строила в зеркало рожи и была максимально несерьёзной.
Стилист был очень недоволен собой. Он нутром чувствовал несовершенство своей маленькой коллекции.
36. Мультипликация
Степан Олешка обладал редкой профессией мультипликатора. Необычные идеи сыпались из него, как из рога изобилия. Степан постоянно находился в поиске новых решений, за какое бы дело он ни брался. А брался он за всё! Когда киностудии за бугром стали снимать компьютерные фильмы, Олешка стал конструировать специальные прибамбасы, чтобы статичная камера на мультстанке могла совершать такие же головокружительные панорамные виражи, как в компьютерном кино. Родная студия с недоверием принимала его предложения и даже высказала мысль о том, что он испортит ценное, пока ещё не совсем убитое оборудование, нарушит противопожарные правила и съёмочную закроют насовсем. Испугать мультипликатора было трудно, и от своих идей он никогда не отказывался. А если ему ставили палки в колёса, то работал над своими задумками особенно упорно.
Каждый день, когда основная масса трудящихся шла домой ужинать, смотреть телевизор и делать всякое другое, Олешка в укромном месте за автоцехом варил металлические полозья для камеры, мастерил специальные крюки и рассчитывал дуги панорам.
В тот вечер за четыре ходки он принёс своё инновационное железо в съёмочную и очень сильно задумался. Ему требовался помощник и не простой, а который был бы сообразителен, силён и выше Степана хотя бы на две головы, потому что лестница-стремянка не могла доставить его к нужному месту. Рост мультипликатора составлял метр пятьдесят восемь. Иногда этот факт ему мешал. Но в целом он жил полной и красивой жизнью, в которой совсем не замечал своего небольшого роста, ездил на крутой тачке и выбирал девушек значительно выше себя.
В этот вечер Олешка наметил не только смонтировать своё детище, но и попробовать его в деле.
В тёмном аппендиксе коридора, где находилась съёмочная, было тихо и грязно по углам, но думалось свежо и плодотворно. Степан любил этот участок студийных лабиринтов, где кошки за декорациями рожали котят. Он всегда здесь мог раздобыть какую-нибудь еду для ночных бдений у сердобольных девочек, которые приносили кошачьему племени молоко и сосиски. У входа в сьёмочную стоял огромный сундук. В нём лежали муляжи немецких трупов в полном обмундировании времён Отечественной войны. Изготовленные из разного тряпья, кое-где облитого красной краской, «немцы» производили неизгладимое впечатление на Олешкиных гостей, которым он показывал этот реквизит в разбросанном по тёмному коридору виде.
Сидя на сундуке и обдумывая, где можно раздобыть помощь, Степан услышал неспешные шаги. Он выскочил к первому съёмочному павильону, где проходил главный студийный коридор, и увидел классного мужика, который соответствовал всем его требованиям – был высок, трезв и никуда не спешил.
По коридору шёл Юрик Латун. Насмотревшийся всяких чудес в фильме Люка Бессона «Пятый элемент», он пошёл на киностудию, «Беларусьфильм», желая познакомиться с работой пошивочного цеха. Чудом проскочил мимо охраны, но ничего интересного за дверью, где обшивали актёров, для себя не нашёл. Студия переживала не самый лучший период своего существования. Всё в ней обветшало, фильмов снимали мало, в основном сериалы про героев – милиционеров, и мастера, которые умели творить исторические и сказочные костюмы, давно не работали здесь, а строчили обыкновенную одежду в обыкновенных ателье.
Юрик спустился по боковой лестнице и, потеряв ориентиры, заблудился. Студия к тому времени опустела, и спросить дорогу к выходу было не у кого.
– Стой, человек! – окликнул Олешка Стилиста.
Как же они обрадовались друг другу!
Степан быстро описал ситуацию и подарил Юрику свежие впечатления от жизни. Ещё никогда Стилиста не наполняло такое истинно мужское чувство созидания, ощущения своей силы и мужского братства, которое растёт на полном доверии и взаимопомощи.
Юрик, не оставлявщий попыток что-то вспомнить и логически связать, вдруг получил возможность говорить, совершенно не заботясь о «слепых зонах». Степан понятно объяснил задачу, а Юрику было приятно ощущать свою ценность в этой необычной ситуации.
Мультипликатор разъяснял важность сложного панорамирования с примерами из «Пятого элемента». Юрик удивил Степана масштабностью темы в грядущем конкурсе и своей озабоченностью, что его проект вторичен и будет не интересен для жюри.
Степан подмигнул:
– Не морозь ерунды! Из всего можно сделать конфетку.
Он спрыгнул со стремянки, выключил основной свет и врубил бебик, направив его свет на стену.
– Смотри на тень и говори, что видишь.
Стилист видел четко очерченную тень лохматого Олешки с шуруповёртом в руке. Вместе со стрекочущим звуком инструмента тень мультипликатора механически двинула рукой, повернула голову, удачно имитируя движения робота.
– Терминатор! – рассмеялся Стилист.
– Да ну, я же маленького роста, не стреляю, не спасаю вселенную, и мысль моя вторична. Зато совершенно оригинальный номер. Мысль помещена в другие рамки. Это уже интересно. Не копируй чужую идею – развивай её в другом формате или смейся над ней.
К двум часам ночи новые друзья собрали конструкцию панорамирования и прикрутили на неё камеру. Юрик совсем забыл про время, а Степан никогда за ним не следил.
– Я знаю, как тебе помочь, – заваривая крепкий кофе, небрежно сказал веселый киношник. – Ты помог мне, а я помогу тебе!
Стилист чувствовал, что это не простые слова. Он видел человека в деле, оценил его умение оригинально мыслить, удивился фантастическим возможностям кино, но он и представить не мог, что сделает для него мультипликатор.
– Ты носишь носовые платки? – отпивая из замурзанной чашки с выщербленным краем, ошарашил своим вопросом Олешко.
Юрик достал из кармана идеально чистый платок, который там находился скорее по этикету. Степан фыркнул, глядя на это отутюженное чудо, и положил его на стеклянный стол перед камерой.
Полчаса Юрик с удивлением смотрел, как мультипликатор заламывал у платочка уголки, передвигал его по миллиметрам, приклеивая к стеклу какой-то серой липучкой, похожей на пластилин, мял, мочил в воде и собирал комком. Наконец Степан закончил свои действа и протянул замурзанный лоскут Стилисту:
– Думаю, он тебе больше не пригодится, клячка не отстирывается.
Насвистывая, он поманил Юрика к контрольному экрану, чтобы показать результат своей работы. И Стилист с детской радостью увидел, как его носовой платок с заломаными жёсткими складками превратился в некое существо, которое страдало, сражалось и плакало. И, растеряв всю свою холёную красоту, вдруг взлетело птицей в надежде обрести новый смысл в жизни.
– Вот как движение меняет наше отношение к предмету, – подвёл итог Олешка. – Тебе в инсталляции надо использовать движение! Ты мне покажешь на каком ты этапе. И мы с тобой придумаем сногсшибательное шоу. И ещё мне надо видеть твою модель, от неё зависит – насколько мы будем смелыми в этом проекте.
Юрик заявился домой под утро, под взглядами двух заплаканных женщин без сил повалился на диван и тут же уснул. От него не пахло ни алкоголем, ни сигаретами, ни парфюмом.
Евгения Ивановна, пережив бессоную ночь, желала одного: лишь бы Юрик живой и здоровый вернулся домой. Наскоро приготовленный без всякого настроения обед не вызвал у Стилиста никаких претензий, он был счастлив, что появилась новая свежая волна в его творческом застое, ему хотелось работать, быть смелым в своих решениях, появилось дикое желание сделать в доме что-то достойное настоящего мужчины. На вопросы тётки и Маруси он отвечал пространно, эмоционально и выдал всё про нового друга: и как зовут, и где можно его найти. Тётка горько вздохнула и пошла к себе в каморку тяжело переживать возвращение Юрика к голубому периоду; она не сомневалась, что этой ночью он наступил. Маруся по просьбе Евгении Ивановны поехала на киностудию искать Олешку для серьёзного разговора. Юрик дивился странному молчанию двух своих опекунш, но настроение его не погасло. Он починил две розетки и смазал петли скрипящей двери.
37. Серьёзный разговор. Предвидение
Найти Олешку не составляло труда. Придумав серьёзную историю про патентное бюро, Маруся получила временный пропуск на студию и добралась до съёмочной. Из-под запертой двери сигналила узкая полоска света, там кто-то был. На стук никто не отзывался. Маруся села на сундук с немцами и задумалась о своей жизни.
Пока Маруся остывала, появился хозяин съемочной с пакетом пирожков и бутылкой пива под мышкой.
– Меня ждёте?
– Если вы Степан Олешка, то вас.
– А вы записались ко мне на приём? – балагурил Степан, открывая ключом съёмочную.
Маруся протиснулась вслед за мультипликатором в маленькое помещение, заполненное странными предметами. Под потолком висело что-то похожее на останки динозавра. Кроме высокой стремянки-табуретки и пластикового ящика из-под бутылок сесть было негде.
– Чему обязан? – спросил мультипликатор, откусывая от пирожка.
У Маруси всё сбилось в голове, и она никак не могла найти начало разговора.
Степан открыто и доброжелательно смотрел на неё.
– Хочешь пирожка? Дам откусить!
– Вы, правда, поможете Юрику с инсталляцией? Или это шутка была, как с пирожком?
– Конечно помогу. Только ты не ради этого вопроса сюда пришла. Проверяешь, да? Ночку провел где – непонятно. А провели мы её вместе очень плодотворно. Хороший у тебя мужик и за него волноваться нечего. Ну, так как насчет пирожка? Долго будешь думать – ничего не останется.
– Оставь свои шуточки с пирожками! Я серьёзно спрашиваю.
– Ну и я серьёзно.
Он положил на ящик толстую папку, жестом приглашая Марусю сесть на это импровизированное сиденье.
– Давай, девушка, располагайся. Думаю, разговор у нас долгий получится. Ты ведь Маруся? Это на тебе держится идея Юрася?
Вот так зацепил невзначай и повёл-поехал, не давая передохнуть: то вопросы, то странные рассуждения, то наброски на бумаге.
– Сколько весишь?
«Зачем тебе?» – хотела огрызнуться Маруся, но спохватилась. Вопрос звучал серьёзно.
– Сегодня не знаю. Давно не взвешивалась.
– Пойдём, взвесимся, мне кое-какие расчеты для нашего Юрасика сделать охота.
Они пошли к такелажникам, где стояли большие грузовые весы. Там, поставив Марусю на платформу, Степан ловко навесил гири на большое железное коромысло и с весёлым видом произнёс:
– Ну где таких девушек выпускают? У тебя с Юрасиком серьёзно? А то, может, замутим с тобою любовь-морковь? Я парень надёжный и очень любвеобильный, а от таких, как ты, – с ума схожу!
«Хоть с придурью, но не гей. Зря мы с тёткой испугались», – радостно подумала она.
– А ты у Юрика спроси: как у нас – серьёзно или нет. Я никак разобраться не могу, – усмехнулась Маруся.
– Конечно, спрошу. Завтра. Приеду к вам с расчетами и обязательно спрошу, – подмигнул Олешка, и понять было очень сложно: он серьёзно говорит или шутит. – Ближе к вечеру ждите. Я драники люблю.
Когда Маруся вышла на улицу, стемнело. В городе она бывала редко и теперь, пользуясь случаем, решила навестить мать.
Двойную дверь пробивала весёлая колядочка. Голосу матери неуверенно вторило незнакомое контральто. Маруся дождалась конца песни и позвонила.
Валентина Петровна никого не ждала в этот вечер. Ей достаточно было одной гостьи, с которой они вместе испекли пирог, нарезали сухую колбасу, купленную для свадьбы, распечатали неоприходованную бутылку шампанского, после которой начались особенные, задушевные разговоры, разбавленные голосистыми запевами. Звонка не слышали, Маруся открыла дверь своим ключом.
Бросив пальто в прихожей, она вошла в комнату мелкими шажками под песню, которую мать не остановила, а довела до конца, и лишь тогда встала навстречу дочери:
– Вот, Маруся, нежданно-негаданно я обрела себе подругу. Хотели вместе повеситься, но жизнь победила!
Лучшей подругой оказалась Рая Сигурова.
Мать обняла за плечи вчерашнюю вражину, и они вместе душевно затянули про зялёненькі алешнічак, а Маруся достойно присоединилась к ним. Песня гудела слаженно, поднимала настроение, и Валентине Петровне очень хотелось закрепить этот эффект крепкой дружбы и взаимопонимания. Под последний куплет «алешнічка» хозяйка выставила на стол квадратный штоф припасённой «Зубровки».
– Нет-нет-нет, – протестующе замахала Сигурова, – мне дорогу домой надо найти, и тебе перебор, а дочке твоей – и подавно зелье
это противопоказано.
– Да она уже давно взрослая, мы ж не алкоголики, меру свою знаем, – обиделась Валентина Петровна.
– На первых неделях у ребёночка мозг закладывается. Пусть умненьким родится.
– Что это ты там лопочешь? – со смехом удивилась Валентина Петровна. – Это тебе твои тибетские шаманы нашептали? Дочка моя полновата, кажется беременной, но… Маруська, у тебя будет дитё?
– Отстаньте от меня, ничего я не знаю!
Сигурова подмигнула и даже притопнула ногой:
– А я знаю, что это будет мальчишка!
– Да ну вас, – отмахнулась Маруся.
Шутка Сигуровой была неожиданной и воспринималась как неправдоподобное событие, хотя физиологически оно могло случиться с любой девушкой, которая слушала ночью нежные слова от любимого мужчины.
38. Поиски креатива
Всё утро ушло на приготовление любимого блюда Олешки. Он пришёл, почти до макушки завёрнутый в красный шерстяной шарф, сразу достал большой лист бумаги со схемой дефиле и без вступления начал объяснять свой сумасшедший проект по взрыванию мозгов.
План Степана включал в себя множество технических приспособлений, которые помогли бы максимально раскрыть талант Стилиста и красавицу-модель. Он так и повторял: «красавица-модель», «красавица Маруся».
В арсенале мультипликатора был студийный ветродуй, диодные лампочки, зонты, и тонкая строительная плёнка, при помощи которой закрывали мебель во время ремонта. Предложение Олешки, выглядело фантастическим перфорированием человеческого сознания и вряд ли подходило к международному фешн. Но чем больше слушали его Стилист и Маруся, тем больше хотелось им использовать идеи Степана для творческого куража. Несомненно, в те часы тень великого Лагерфельда витала над ними.
Особое сопротивление вызвал полиэтилен. Его обозвали дешёвкой, способной унизить любую творческую мысль.
Степан выглянул в окно, оценивая силу ветра по заиндевелой берёзе, беспорядочно болтающей своими ветвями.
– Вам пора увидеть, для чего нужна строительная плёнка!
Тон его не терпел возражений. Все оделись и вышли в сад с жадным ожиданием удивиться нестандартному мышлению волшебника Олешки. В предвкушении чего-то особенного хотелось бежать за ним вприпрыжку и выкрикивать радостные звуки, как это делают дети, собираясь в цирк или на утренник. Но по-настоящему своё настроение показывал только Бекон, который гоцал возле Степана, обнюхивая его руки, пахнущие драниками со шкварками. У пса зрело подозрение, что в пакете, которым шелестел человек в красном шарфе, есть вкусная еда.
Олешка стал лицом против ветра и выпустил из рук строительную плёнку, которая затрепетала над его головой. Она выглядела живой субстанцией, студёнисто мерцала под скудным светом фонаря и напоминала кусок оторвавшегося неба. Бекон лаял на Степана, клал ему лапы на плечи, пригибая к земле, норовя повалить своим весом. Он верил в сверхмогущественную силу великого чародея в красном шарфике.
– А если на это трепетание направить лазерный проектор, получится шевелящийся огромный экран. Любой цвет, любой сюжет! Фильтр и направленный свет! Но это ещё не всё!
Степан отпустил концы полиэтиленовой фолии, она взвилась вверх, скрутилась и прилипла к яблоне, выставив надутые ветром тусклые пузыри. Ветер терзал их, и белые неровные обрывки беспорядочно летели, цепляясь за деревья, меняя скорость, траекторию своего полёта, неожиданно замирая на ветках, и снова стремительно срывались для нападения на следующее дерево. Это беспорядочное движение напоминало мелкое нашествие инопланетных существ.
Похоже, Олешка и сам удивился результату эксперимента. Он долго смотрел, как обрывки полиэтилена загаживают сад, присвистывал и сожалел, что взял с собою только одну пачку строительной фолии. Бекон бегал по замерзшему газону с обрывком плёнки в зубах, тряс головой, рвал лапами и демонстрировал своё собачье восхищение задумкой мультипликатора.
Впечатлённые свойствами простого и дешёвого материала, Маруся и Стилист застыли в ожидании новых сюрпризов.
– Да! Народ требует чуда, – многозначительно подняв указательный палец, изрёк Олешка.
Чудо содержалось в идее, что все платья надо демонстрировать сразу. Степан показал на ноутбуке выступления иллюзионистов, которые за пять минут переодевались перед публикой раз десять.
– Вот что нам требуется! – подвёл итог мультипликатор.
Завтрашним днём, не откладывая, решили попробовать совместить все творческие идеи Стилиста в единое выступление.
Неизвестно, что такое было в этом мультипликаторе, но хотелось ему доверять и вместе с ним удивлять народ, «требующий чуда».
Очистив тазик от блинов, утомлённый Олешка заснул за обеденным столом, сидя на диванчике. Его мягко положили на бочок, закрыв ноги пледом.
Маруся ещё не сложила в буфет вымытую после ужина посуду, как гость на диванчике заворочался, сел и уставился на неё.
– Маруся, ты правда занятая женщина? У меня нет никакой надежды? – то ли шутил, то ли всерьёз спрашивал сонный гость.
– Да, Степашка, – улыбалась Маруся.
– Жаль, драники ты классно готовишь. Я вот оценил. И весёлая ты. Мне это нравится.
– У меня хорошее настроение, потому что новости у меня хорошие. Вот я и радуюсь.
– Расскажи мне про новости. Давно телевизор не смотрел.
– У меня появилась надежда, что он меня любит.
– Так важно это тебе? – зевнул Степан.
– У меня ребёнок будет, его ребёнок. Только не говори ничего Юрику. Я не хочу, чтобы он думал, что я его ребёнком хочу к себе привязать. Я и так счастливый человек. Мечтала стать мамой.
Сон у Олешки окончательно пропал. Он внимательно посмотрел на будущую маму, и новая идея немедленно сконцентрировалась в его голове. Всё оставшееся до утра время он шлифовал её, высчитывал и взвешивал.
«Маруся, ты просто не представляешь, как ты меня красиво озадачила», – бормотал он, переворачивая листы своего мурзатого блокнота. Потрудившись с полчаса, он быстро собрался и, торопливо попрощавшись, ушёл.
Через три дня Олешка позвонил Марусе и попросил о тайном свидании.
– Степашка, что за тайны? Я тебя боюсь.
– Марусечка, я придумал, как завершить коллекцию Юрася, но это надо придержать до времени. А мне ты нужна, чтобы проверить в деле то, что я придумал. Надень спортивный костюм и возьми с собой какое-нибудь платье из тонкой ткани.
Просьба мультипликатора озадачила Марусю. Она не носила платья.
– Ну ладно, возьми сорочку ночную вместо платья. Надеюсь, она у тебя не бумазейная, – милостиво разрешил экспериментатор. – Езжай на студию, пропуск на тебя заказан.
В съёмочной все было заполнено банками с краской, высокими строительными тубами с силиконом, крафтовыми мешками с гипсом. Маруся споткнулась о выщербленный эмалированный таз с приготовленной формой для отливки. Олешка держал в руках сгусток силикона противного розового цвета с грубо пришитыми к краям резиновыми шлеями мужских помочей. Множество проводков лохматились, вылезая из розовой бугристой мерзости.
– Примерим? – тоном, не терпящим возражений, предложил экспериментатор.
Маруся судорожно схватилась за стремянку:
– Ребёнку это не навредит?
– Обижаешь. Это обыкновенный силикон, в него погружены маленькие диодные лампочки. Они не греют. Током не ударят.
– И это я должна надеть на себя?
– Мы разглядываем схему чуда, которое ты понесёшь публике. Схе-му! Подержи, пока я это к тебе прилажу, – командовал Степан, набрасывая на Марусины плечи полосатые резинки подтяжек. В её руках оказалась тяжеловатая силиконовая накладка, похожая на выброшенную на берег медузу. Олешка ещё немножко повозился с проводами и приказал Марусе сверху надеть сорочку.
– Я тут попорчу немножко, потом зашьёшь, – он рывком распорол боковой шов в ночнушке и через образовавшуюся дырку вытащил наружу провода, торчащие из силикона.
Олешка щёлкнул выключателем и, чертыхаясь, споткнулся о тяжёлый таз, заполненный застывшим гипсом. Ещё пару минут возни в кромешной тьме и – Маруся увидела своё отражение в зеркале: под растопыренной рубашкой мягко светился силуэт ребёнка – почти неясный, но такой реальный, что она невольно вскрикнула и поднесла руки к животу, стараясь обнять своё ещё нерождённое чадо.
Мультипликатор довольно хохотнул и включил большой свет.
– О том, что видела и что примеряла на себя, – никому ни гу-гу. – Инновацию свою я поправлю, облагорожу и доработаю, – подмигнул он Марусе, – и будет у нас самое красивое сообщение о будущем событии. Знаешь уже, кто там у тебя живёт – девчонка или пацан?
Маруся засмущалась:
– Не знаю. Ещё рано об этом говорить. Да мне всё равно.
Свой секрет она решила оставить при себе. Срок был небольшой. Она перестала ходить на занятия дефиле, прогуливала и сценическое движение. Всё ей казалось не очень важным для её нынешнего статуса.
Юрик в последнюю неделю так плотно занимался организационными делами, что виделись они только на репетициях и примерках. Доктор предлагала полежать в больничке на сохранении. Маруся отказалась, пообещала быть осторожной.
Она прислушивалась к себе и не чувствовала ничего особенного. В фигуре ничего не менялось. Но ей это только казалось. Движения у Маши стали плавными и замедленными, на лице всё время играла мягкая улыбка, и глаза стали зеленее.
