Текст книги "Ужин с соблазнителем"

Автор книги: Наталья Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Ужин с соблазнителем

– Боюсь, тебе будет здесь скучно. Мы живем размеренной жизнью, у нас редко бывают гости. – Кэролайн нервно провела рукой по своим коротким прямым волосам. – К тому же у нас все по расписанию: ланч, прогулки, работа и так далее. Мы, ирландцы, очень скучная нация, и слегка этим гордимся. Как своей историей и привидениями. – Она улыбнулась, обнажив большие крепкие зубы. – Я очень рада, Лора, что ты к нам выбралась. Искренне рада.

– Спасибо, Каро.

– Тебе удобно в моей бывшей детской? Это самая светлая комната во всем доме. Правда, вид из нее не слишком веселый.

– Я люблю море и скалы. Здесь можно купаться?

– Если сперва подогреть воду. И насыпать на дно песка. А чем тебе не нравится бассейн?

– Не люблю замкнутые пространства. Разве вы никогда не купаетесь в море?

Каро неопределенно пожала плечами и вновь провела рукой по волосам.

– В детстве мы с Лансом отъезжали на лодке подальше от берега и ныряли по очереди. Ланс научил меня плавать. Он обычно проплывал по нескольку миль в день. Одно время он купался в море даже зимой. – Каро посмотрела на меня виновато.

– Я слишком долго жила в Дублине и утеряла связь с природой. Когда-то я непоколебимо верила в то, что я ее частица. Если хочешь, попросим мистера Лэнсберри, и он вывезет нас на катере в открытое море.

– Я не люблю треск мотора. А обычной лодки с веслами у вас здесь не найдется? – поинтересовалась я.

– Это опасно, Лора. Очень. Бывает, налетает внезапно ураган, и…

– Но ведь ты сама сказала, что вы с братом заплывали в открытое море.

– Это было так давно… – Каро грустно улыбнулась. – В ту пору мир еще не был жестоким и злым.

Я познакомилась с Кэролайн Лэнгсли во время Московской книжной ярмарки. Она немного говорила по-русски, увлекалась нашей литературой и жаждала продолжить дружбу. Она прожила у меня две недели после ярмарки. Помимо прочих достоинств у этой женщины была необыкновенно развитая интуиция, и она болезненно реагировала на малейшую фальшь. Мы вели нескончаемые беседы о литературе, политике и крайне редко касались личного. А потому я знала о Кэролайн очень мало. По отдельным репликам поняла, что она пережила личную драму, оставившую в ее душе глубокий след. Мы созванивались довольно часто, время от времени даже обменивались факсами. В мае она прислала мне приглашение и билет до Дублина.

Я была рада вырваться на свежий воздух. Атмосфера моей личной жизни в последнее время напоминала давно не проветриваемую комнату.

– Я была бы рада, если бы ты осталась у нас на все лето. – Каро протянула руку и пожала мою. – Только, пожалуйста, не подумай, что я… Словом, у меня вполне нормальные склонности, хотя я всей душой презираю противоположный пол. Конечно, тебе у нас может не понравиться.

– Мне будет здесь хорошо. Я уверена.

– Да, Лора, я хотела предупредить тебя… – Каро слегка замялась. – В общем, не обращай внимания на маму. После смерти отца она сильно изменилась.

– Не волнуйся, Каро.

– Она иногда может сказать глупость.

– Я сама не Цицерон и даже не Уинстон Черчилль.

– Мама тоже очень хотела бы научиться русскому языку. Ты поможешь ей?

– Нет проблем. А теперь я пойду к себе, ладно? Я устала.

– О, конечно же. Прости меня. – Она вскочила и набросила мне на плечи плед. – Здесь очень прохладные вечера, да и по утрам, пока не нагрело солнце, бывает холодно. – Каро взяла меня под локоть, когда мы поднимались по крутым ступенькам на второй этаж. – Я велела Бренде постелить у тебя в комнате палас. Тебе, наверное, кажется странным, что у нас здесь каменные полы.

– Пожалуй. Впрочем, кто к чему привык.

– У тебя дома очень тепло и уютно, Лора. Мне было так хорошо и спокойно в Москве.

Она подбросила в камин брикет топлива, поправила мою подушку, переставила вазу с розами с комода на туалетный столик возле моей кровати. Я почувствовала, что Каро не хочется уходить.

– Побудь со мной, – сказала я, отчаянно борясь со сном – даже по местному времени уже было четверть первого.

Каро села в кресло возле камина, вытянула ноги. Ее суровый, словно высеченный из камня профиль отчетливо вырисовывался на фоне огня. Я с удовольствием вылезла из джинсов и свитера, облачилась в шелковую пижаму, купленную специально для этой поездки. Постель оказалась на редкость мягкой и удобной. Большое окно было задернуто плюшевой шторой. И все равно я ощущала тревожный, неизвестно откуда зовущий запах моря.

– Лора, я хотела сказать тебе, что у нас в настоящий момент гостит дядя Говард, младший брат моего отца. Ты его не бойся – он очень добрый человек.

– Но почему я должна бояться его, Каро?

Я уже с трудом боролась со сном, который, казалось, вцепился в меня мертвой хваткой.

– Я должна была сказать тебе об этом раньше, но я так боялась, что ты к нам не приедешь. Ты представить себе не можешь, как мне хотелось, чтобы ты к нам приехала.

– Какие глупости, Каро. Я сама так…

Меня приятно качало на теплых мягких волнах. Я давно не испытывала подобного умиротворения и блаженства.

– Дядя Говард был замечательным актером… Фильм с его участием… Это случилось так внезапно… Его лечили лучшие специалисты… Летом обычно он ведет себя тихо… – долетали до меня обрывки фраз Каро.

В конце концов сон одержал надо мной победу.

Я не слышала, как Каро выходила из комнаты. Я просыпалась несколько раз среди ночи, чтобы с наслаждением вобрать в себя этот ни с чем не сравнимый морской запах и снова погрузиться в свои сновидения. Мне снились фантастические неземные ландшафты, галеры и шхуны, которые, вероятно, бороздили моря и океаны нашей планеты сотни или даже тысячи лет назад. Под утро мне приснился детский сон про красавца принца, который собрался увезти меня в волшебную страну. Я проснулась и долго лежала с закрытыми глазами, стараясь как можно дольше сохранять память о его поцелуе. Увы, она оказалась столь же недолговечной, как и память обо всех остальных – реальных – поцелуях.

Я спустилась в столовую с опозданием. Миссис Лэнгсли и Каро уже допивали кофе, незнакомый мужчина со светло-русой бородкой и большими миндалевидными глазами на узком, почти лишенном скул лице глянул на меня с интересом и, как мне показалось, насмешливо, а затем опустил глаза.

– Это дядя Говард, – сказала Каро, придвигая ко мне булочки и масло. – Дядя, а это та самая Лора, моя подруга из России, о которой я тебе рассказывала.

Говард молча размешивал в чашке кофе. Мне показалось, у него слегка подергиваются уголки губ.

– Польщен, – сказал он и вдруг пристально посмотрел мне в глаза. – Я никогда не встречал русских женщин.

– И каково ваше впечатление? – спросила я.

– Очень личное. Я бы не хотел делать поверхностных выводов.

Я обратила внимание, что Каро посмотрела на Говарда не просто сердито, а, как мне показалось, с едва сдерживаемой яростью.

– Я утомила тебя вчера. Прости. – Она уже приветливо мне улыбалась. – Как спалось?

– Чудесно. Как в детстве.

Я услыхала смех и повернула голову влево. Дядя Говард откинулся на высокую спинку стула и крепко зажмурил глаза. Его смех показался мне не совсем естественным.

– А как спят в детстве? Как вы спали в детстве? – спросил он и в ожидании ответа подался ко мне всем телом.

– Говард, пожалуйста… – начала было Каро, но он сделал резкий жест рукой, и она замолчала.

– Ну-ка отвечайте! Как вы спали в детстве? – настаивал Говард.

– Я не помню, как я спала, но очень хорошо помню ощущение, с каким просыпалась. Мне казалось, меня ждет что-то необычное. Наверное, все дети просыпаются с таким ощущением.

– То есть вы просыпались с уверенностью, что с вами случится чудо?

– Да. В детстве я жила в ожидании чуда.

– И что с вами случилось?

– Говард, прошу тебя, оставь Лору в покое, – подала голос миссис Лэнгсли.

– Я спрашиваю, оно с вами случилось?

Я затрясла головой.

– Но вы все еще продолжаете верить в то, что оно случится?

– Говард, пожалуйста, не забудь выпить лекарство, – миссис Лэнгсли смотрела на деверя с явным беспокойством. – И не пей так много кофе – он тебя возбуждает.

– Мама, ты перевернула чашку. Бренда, скорее несите салфетку – миссис Лэнгсли пролила кофе.

По тому, как странно жестикулировала миссис Лэнгсли, я догадалась, что она плохо видит.

– Вы не ответили на мой вопрос, – услышала я голос Говарда. – Я спрашиваю: вы все продолжаете верить в то, что с вами в один прекрасный момент случится чудо?

– Пожалуй, да. По крайней мере мне бы очень хотелось, чтоб оно случилось. Но это, как вы верно выразились, очень личное.

– Браво! – он весело рассмеялся и снова откинулся на спинку стула.

Каро наклонилась ко мне и прошептала:

– Прости его. Я не знаю, когда он играет, а когда…

– Я всегда играю. – Говард смотрел на племянницу сердито, хотя, могу поклясться, его ярко-голубые глаза отчаянно смеялись. – Я играю всю жизнь. Вы что, об этом не догадываетесь?

– Говард, дорогой, ты помнишь, как нас с тобой застигла буря и мы спрятались в гроте? – Я обратила внимание на выражение лица миссис Лэнгсли – она сейчас напоминала мне юную кокетку. А во взгляде было сплошное умиление.

– Мама! Как тебе не стыдно. Лора может о нас подумать Бог знает что.

Я в удивлении уставилась на подругу. Мало того, что она сказала это каким-то неестественным голосом – это было так не похоже на Кэролайн, которую я успела довольно хорошо узнать за время нашего московского общения. Впрочем, подумала я в тот момент, все мы время от времени говорим и делаем не свойственные нам вещи. Мне стало грустно от этого весьма банального открытия.

– Но что плохого в том, если два молодых существа внезапно осознают, что их влечет друг к другу с невероятной силой? Да и твой отец всегда имел любовниц.

Каро вскочила и направилась к двери.

– Актриса, игравшая Дездемону, сделала из нее бессмысленную куклу, и весь спектакль превратился в голливудский боевик с максимумом спецэффектов и минимумом человеческих эмоций. Зато она была великолепна в роли леди Макбет. Увы, этот спектакль так никогда и не увидел света, – произнес Говард.

Каро громко хлопнула дверью. Я слышала ее быстрые шаги по коридору.

– Истинные эмоции – вот чего нам всем так не хватает. Мисс Лора, а вам хочется острых ощущений? Или у вас в России это блюдо не считается столь экзотичным, каким оно давно стало у нас?

– Позвольте мне ответить на ваш вопрос, скажем, через неделю, – сказала я. – Сперва я бы хотела отдохнуть и отоспаться.

– Позволяю. – Он изобразил на своем лице монаршее великодушие. – Что касается чуда, мисс Лора, оно с вами непременно случится.

Говард встал из-за стола и, слегка припадая на левую ногу, направился в сторону небольшого рояля в нише возле окна. Мне бросилось в глаза, как странно он одет: широкие шаровары из тяжелого серого шелка, расшитый бисером черный бархатный пояс, белая шелковая рубашка с жабо. Он был высок и очень статен и, несмотря на хромоту, двигался грациозно и легко. Играл он довольно профессионально, хотя более странного исполнения Шуберта я не слышала никогда. Не доиграв, он вдруг громко захлопнул крышку.

– Это все бесполезно, – сказал он, глядя в пространство между камином и дверью. – Люди воспринимают музыку, как набор красивых мелодий, которые обязаны ласкать их слух. Почему, спрашивается, они не могут воспринимать всерьез того же Моцарта?

– Потому, что мы любим радоваться и боимся страдать.

– Неужели? Вы боитесь страдать, мисс Лора?

– Наверное. А вы?

– Я не знаю, что это такое. Серьезно. Зачем страдать? Это прибавляет лишние морщины и делает нас скептиками. Если только мы, как Иисус Христос, не считаем страдание смыслом нашей земной жизни. А что, если нам совершить прогулку? – предложил вдруг он. – Надеюсь, вы умеете ездить верхом, мисс Лора?

– Каро наверняка захочет поехать с вами. – Миссис Лэнгсли усмехнулась. – Я бы сама с удовольствием прокатилась верхом. Ты помнишь, Говард, как мы с тобой…

– Она совсем рехнулась… – шепнул мне Говард, когда мы шли по дорожке к конюшне. – Она напоминает мне бездарную актрису, которая собралась доказать всему свету, что она по меньшей мере Вивьен Ли. А у Кэролайн очень скверный характер. Поэтому она никак не может выйти замуж.

Астрата оказалась очень смирной и послушной лошадкой, и я сумела быстро преодолеть свои страхи. Мы ехали рядом по гравиевой дорожке, почти касаясь друг друга ногами. Тропинка вела в глубь материка или, если хотите, острова – Ирландия представляет собой большой остров, как, впрочем, и все остальные земные тверди. Вокруг были заросли вереска. С неба изредка срывались мелкие капельки дождя.

Говард переоделся в черные кожаные штаны, куртку и сапоги со шпорами. Это здорово смахивало на маскарад, а маскарад ассоциировался в моем восприятии с праздником. Кто из нас не любит праздников?

– Кэролайн вас ревнует, – внезапно сказал Говард.

– К вам или наоборот?

– Какая разница? Если хотите, и так и так.

– Странно. Почему же тогда она не поехала с нами?

Говард хлестнул Астрату, и она резко рванулась вперед. Я с трудом удержалась в седле.

– Вы настоящая романтическая героиня, – сказал Говард, когда мы очутились в прозрачной роще молодых берез. – Итак, мисс Лора, вы, насколько я понял, знаете, что такое страдания. – Говард спешился и протянул мне руку. – Идите сюда. Я не люблю разговаривать на серьезные темы, когда мои ноги не чувствуют под собой земной тверди.

– Вероятно. Только я не считаю себя романтической, а уж тем более героиней.

– Вы умеете страдать, но вы избегаете страданий. Это потому, что вы слишком серьезно относитесь к этой жизни. Влюбившись, вы изводите себя и того, кого любите. Вы не умеете наслаждаться любовью, мисс Лора.

– Может, вы научите меня этому? – не без насмешки спросила я.

– Вряд ли вы мне позволите. Наверняка они успели наговорить вам про меня черт знает что. – Он вдруг крепко стиснул мой локоть. – Вы нравитесь мне, мисс Лора. Только меня пугает ваша серьезность. Она вводит меня в соблазн преподать вам урок. Вам никогда не преподавали уроков подобного рода, мисс Лора?

– Я уже не школьница. Далеко не школьница, – пробормотала я и почему-то покраснела.

– Конечно же, нет. Вы очень сексуальная женщина, верно?

– В любви главное не секс, а… Но это никому не интересно.

– Мне это очень интересно.

– Я вряд ли смогу когда-нибудь влюбиться. Это уже все в прошлом.

– Не зарекайтесь. Правда, здесь у вас мало шансов. Я не в счет. Тем более, что я так и не определился в сексуальном плане. Думаю, вы бы смогли обратить меня в свою веру. Если бы захотели.

– Я подумаю и сообщу вам о своем решении.

– Не тяните с ним, мисс Лора.

Он помог мне взобраться на лошадь и галантно поцеловал руку.

– Хотите, дам совет? – спросил он, когда мы подъезжали к дому.

– Да, мистер Лэнгсли.

– Зовите меня Говардом. Слово «мистер» в устах красивой девушки звучит как «дедушка». Он очень прост, этот совет. Влюбившись, не спешите отдать себя мужчине сразу и без остатка. Ну, а если вы влюбитесь в меня, сделайте все возможное, чтобы я вас ревновал. Свою роль нужно продумать всю от начала до конца. В противном случае вас ждет полный провал. Ясно?

– Не совсем. – Мне вдруг стало весело. – Скажите, а домашние не догадываются, что вы ломаете комедию? Или же они вам умело подыгрывают?

– Вы слишком прямолинейны, мисс Лора. Я буду называть вас просто Эл. Можно? Так вот, к чему вам сразу нужно знать все наши планы? Оставьте хоть что-нибудь на потом. Иначе будет неинтересно.

Он мне весело подмигнул.

– Нет, это не настоящие портреты наших предков, хоть Ланс и утверждал, будто они являлись ему во сне, а потом писал их по памяти. Хотя, возможно, это они и есть, кто знает. – Каро задумчиво усмехнулась. – Помимо таланта, Ланселот был наделен живым воображением.

– Был?

Каро ответила не сразу. Мы сидели на диване в большом зале, стены которого были увешаны портретами в тяжелых темных рамах. В углу тихо потрескивал каминный огонь, отгороженный массивной чугунной решеткой. Во всех комнатах этого большого мрачного дома, который хозяева называли замком, с наступлением темноты всегда топились камины – с моря тянуло свежестью, а со стороны пустоши часто наползал туман.

– Я ничего не знаю, Лора. Если Ланс жив, он ведет себя бесчеловечно – за семь лет ни весточки о себе. – Каро встала и приблизилась к большому, похожему на гробницу секретеру, достала откуда-то из его недр альбом, переплетенный в темно-синюю кожу. – Вот взгляни. Это мой брат в возрасте восемнадцати с половиной лет. За полгода до того, как он исчез.

С цветной любительской фотографии на меня смотрел молодой человек с прямыми темно-русыми волосами почти до плеч и пронзительно голубыми широко поставленными глазами. Казалось, они мне улыбались, хотя губы были плотно сжаты, а лоб прорезала угрюмая складка.

– Он мне кого-то здорово напоминает. Господи, да ведь он копия твоего дяди Говарда! – воскликнула я.

– Ты права. Но это лишь поверхностное сходство. Ланселот похож на отца. Сейчас я покажу тебе его фотографию.

У мистера Лэнгсли были такие же прекрасные глаза, как и у его младшего брата и сына, однако они смотрели на мир презрительно и даже недобро. К тому же у него был тяжелый подбородок человека, обладающего сокрушающей силой воли.

– Отец умер, когда мы с Лансом были маленькими, – рассказывала Кэролайн. – В ту пору мы жили в Дублине. У него было свое издательство – небольшое, но очень доходное. Они выпускали книги для детей, игры. Отец заболел гриппом и через три дня умер. Мама занималась делами его издательства, пока Ланс жил с нами. После того, как он исчез, она все забросила и переселилась сюда. Она живет здесь почти безвыездно. Прости, но тебе все это вряд ли интересно.

Я машинально листала альбом. Пока не наткнулась на фотографию: Кэролайн стоит в обнимку с Говардом. Оба весело улыбаются в объектив. На Каро длинное белое платье, в руке букет цветов.

– О, это мы ломаем комедию. – Я обратила внимание, как вспыхнули обычно бледные щеки Каро. – Дядя Говард обожает всякие розыгрыши и маскарады – ты, вероятно, уже обратила на это внимание. Раньше я с удовольствием подыгрывала ему.

– Шикарная пара, – комментировала я. – И вид у вас такой, словно вы ждете не дождетесь, когда же закончится скучный ритуал и можно будет начать медовый месяц.

– Между прочим, это была идея Ланса.

– Что?

– Поженить нас. Но мама сказала, что умрет от позора, если такое случится. – Каро вдруг выхватила у меня из рук альбом. – Пошли к морю, – предложила она. – Здесь пахнет пылью и вообще затхлый воздух.

Море неласково шумело внизу, обдавая серыми брызгами большие темные валуны, хотя вечер был почти тихим. Вдалеке виднелись огни Уэстпорта. Я не поклонница северной природы, но здешние края пришлись мне по душе. Может быть, потому, что здесь выращивают огромное количество разных цветов. Цветы всегда наполняют мне душу таинственной гармонией.

– Ланс был талантливым юношей. Настоящий вундеркинд. – Каро взяла меня под руку, прижалась к моему боку. Мне показалось, она дрожит. – В тринадцать он победил на конкурсе молодых дарований в Дублине, и его приняли без экзаменов в консерваторию. Потом увлекся живописью и поступил в Королевский колледж. Вокруг него всегда были женщины, но он словно не замечал их. Он закалял тело и душу. Одно время он даже хотел стать монахом. А потом… Потом он влюбился в танцовщицу из бара и совершенно изменился… Эта женщина его сгубила. У Ланса было верное и преданное сердце. Он не смог вынести измены. Его одежду обнаружили на третий день после того, как он исчез. В бухте, куда невозможно попасть со стороны суши. С тех пор мама стала терять зрение. Но она не утратила надежду на его возвращение. Ночами она часто встает и выходит на берег. А иногда бродит по дому. Ты не бойся, если услышишь, как кто-то бродит по дому.

– Я была бы только рада столкнуться нос к носу с привидением. Каро, дорогая, не надо грустить. – Я обняла подругу за плечи и прижалась на мгновение к ее щеке. – Быть может, твой брат инсценировал свою смерть? Бывает, люди делают так для того, чтоб иметь возможность начать совершенно новую жизнь, никак не связанную с прошедшим.

– Нет, Лора, это было бы слишком жестоко. Мама никогда бы ему такого не простила.

– Брось, Каро. Еще как бы простила.

Каро остановилась, нагнулась и подняла камешек, который вдруг со злостью швырнула в море.

– Он не вернется, – решительно сказала она. – Даже если он на самом деле жив. Он не сделает этого, пока здесь бывает дядя Говард.

– Они не любили друг друга?

– Они враждовали. Дело в том, что они были несовместимы, как два полюса. К тому же соперничали за место в сердце моей матери. Впрочем, это очень запутанная и печальная история. Могу сказать одно: с тех пор, как исчез Ланс, в нашем доме поселилась печаль. Мы все пытаемся делать вид, что ничего не изменилось, что жизнь продолжается, на самом же деле мы потихоньку умираем. Твой приезд нас очень оживил и обрадовал. Ты даже представить себе не можешь, какая это для нас радость.

– Спасибо. – Я была искренне тронута. – Скажи, пожалуйста, а Говард больше не снимается в кино? Кажется, ты говорила, что он был известным киноактером.

– Последнее время дядя Говард руководит издательской фирмой отца, в которой я работаю. Ты удивлена?

– Но ведь ты сказала, дядя Говард… слегка не в себе, – пробормотала я.

– У него отличные мозги, Лора. Работают, как компьютер. Благодаря дяде Говарду мы смогли выкупить закладную, и теперь этот замок принадлежит нам. – Она сказала это с гордостью. И вдруг смутилась. – Завтра поедем в Уэстпорт. А то, я вижу, ты совсем заскучала.

– Мне здесь хорошо, Каро. В незнакомом месте я всегда ощущаю какой-то странный прилив сил. По крайней мере первые несколько дней. Наверное, потому я так люблю ездить. Среди привычных вещей и лиц жизнь кажется рутиной. А тут… – Я улыбнулась. – Сегодня за завтраком Говард сказал, что со мной непременно случится чудо. Помнишь?

– Ты веришь в это?

– Если честно, то нет. Конечно, можно заставить себя в это поверить. Наверное, это было бы замечательно. Увы, я трезвая реалистка.

Миссис Лэнгсли стояла на террасе и смотрела на море.

– Вы не видели Говарда? – спросила она, не отрывая глаз от бинокля. – Боюсь, он снова что-то затеял.

– Ах, мама, не обращай внимания.

Мне показалось, что Каро расстроилась.

– Я сказала Бренде, что мы будем обедать в библиотеке. Ты не возражаешь?

– А Говард? Ты спросила у Говарда?

Миссис Лэнгсли посмотрела на дочь недоуменно, потом растерянно заулыбалась.

– Думаю, он тоже не будет возражать. Хотя скорее всего Говард не вернется к обеду. Но ты, пожалуйста, не волнуйся.

– Что ты несешь, мама? Собственно говоря, какое мне дело до того, где бродит дядя Говард?

– Я не хотела обидеть тебя, Кэролайн. – Миссис Лэнгсли обняла дочь за плечи, но та поспешно увернулась. Словно ей были противны проявления внимания со стороны матери.

Комната была дальней от входа, и сюда не долетали никакие звуки. Из ее окон открывался вид на вересковую пустошь и холмы вдали.

Я видела, что и Кэролайн, и миссис Лэнгсли явно чем-то расстроены. Когда мы ели десерт, вошла Бренда и что-то шепнула на ухо Кэролайн. Та выскочила за дверь.

– Вы не против, если я поставлю музыку? – Не дождавшись моего ответа, миссис Лэнгсли встала из-за стола и направилась к этажерке. – Вы любите Шенберга?

– Если честно, то нет.

– Тогда я поставлю Пятую симфонию Малера. Не возражаете?

Я не возражала. Последнее время Малер стал мне особенно близок. Он словно нащупал в моей душе точку, которая могла трансформировать боль в наслаждение:

– Ланс сделал фортепьянное переложение этой симфонии, когда ему было девять с половиной. Как жаль, что мы не записали его игру. Сохранились кое-какие любительские записи, но очень плохого качества. Мне так хотелось, чтоб Ланс выпустил диск. Увы, этому не суждено было случиться.

Я видела, что миссис Лэнгсли пытается удержать слезы.

Кэролайн вернулась примерно минут через двадцать. У нее был очень расстроенный вид.

– Все в порядке, мама, – сказала она, глядя почему-то не на миссис Лэнгсли, а на меня. – Просто Говард… слегка перебрал.

– Я так и знала. Он был в клубе?

– Да. Он просил передать, что не выйдет к завтраку. Просил извиниться перед тобой, Лора. Особенно перед тобой. Кстати, в твоей ванной комнате потек кран, и я велела перенести твои вещи в другую. Эта комната находится как раз над нами.

– Но мне нравился вид из моего окна.

– Завтра кран починят, и ты вернешься туда.

На следующий день сразу после завтрака мы с Каро поехали в Уэстпорт. Миссис Лэнгсли вызвалась поехать с нами, но Кэролайн, как мне показалось, была этим недовольна. Она вела машину очень резко, то и дело сбавляя, а потом снова набирая скорость.

Мы перекусили в японском ресторанчике. К моему удивлению, миссис Лэнгсли заказала себе рисовую водку. К концу обеда она стала очень разговорчивой. Что касается Кэролайн, то та почти все время молчала.

– Мы с Лансом часто здесь бывали. Вы представить себе не можете, какой это был замечательный сын. Он делился со мной всем. Даже рассказал о своей первой женщине. Ланс очень серьезно относился к женщинам. Не то что большинство теперешних мужчин, – тараторила миссис Лэнгсли. – В каждой из них он видел мадонну.

– Хватит, мама, – устало бросила Кэролайн. – Лора устала от тебя.

– Ты не права – мне интересно, – возразила я.

– Вот видишь. Ты, вероятно, забыла, какой у тебя был замечательный брат. Очень жаль. Вы были неразлучны, пока не появилась эта… Люси. Кажется, ее звали Люси?

– Это не имеет никакого значения, мама.

– Она околдовала мальчика.

– Брось. Просто она была самой обыкновенной шлюхой.

– Помилуй, Господи, Кэролайн! Что ты несешь? Твой брат никогда бы не связался… с женщиной подобного рода.

– Ланс был романтиком, мама. Если ты помнишь, он жил в мире своих фантазий.

– И все-таки, Кэролайн, эта женщина не была, как ты выразилась, шлюхой.

Каро устало пожала плечами и отвернулась к окну.

– Ты хочешь сказать, что твой брат покончил с собой из-за шлюхи? – не унималась миссис Лэнгсли.

– Я ничего не знаю, мама. Да и какое это имеет значение теперь? Ланса все равно не вернуть.

– У него была девушка в Дублине. Они вместе учились в консерватории. Ланс показывал мне ее фотографию.

– Мама, давай переменим тему.

В голосе Кэролайн я уловила раздражение.

– Но почему ты не хочешь говорить о своем родном брате? – миссис Лэнгсли капризно надула губы. – Когда я говорю о Лансе, я вижу его перед собой как живого. У меня осталась единственная радость – это воспоминания о Лансе.

Миссис Лэнгсли громко всхлипнула и полезла в сумочку за платком.

– Прости нас, Лора. Представляю, каково смотреть на весь этот спектакль со стороны. Я сейчас.

В отсутствие Каро миссис Лэнгсли показала мне фотографию Ланса, которую носила в медальоне.

– Лучше бы мой мальчик стал монахом, – прошептала она и прижала фотографию к груди. – Таким, как он, не место в нашем жестоком мире.

Говард вышел к обеду в смокинге. Я не видела его больше суток. Мне показалось, что он накрасил глаза и ресницы.

– Мисс Лора, сегодня я осмелюсь пригласить вас покататься на машине. Я собирался сделать это еще вчера, но у меня возникли неотложные дела. Кэролайн, ты поедешь с нами?

– Нет. Ты же знаешь, что я должна закончить статью.

У нее был тусклый голос. Последнее время Каро хандрила.

– Пригласи мистера Мордреда, – подала голос миссис Лэнгсли. Он знает пропасть забавных историй. К тому же Лоре наверняка будет интересно познакомиться с человеком, чьи картины выставлялись в Дублине и…

– Глупости, Аннабел. – Говард посмотрел на нее недружелюбно. – Этот Артур такой зануда. Мы с Лорой можем поехать потанцевать в «Корону». Разумеется, если она не возражает.

– Я плохо танцую.

– А кто сказал, что в «Короне» собираются профессиональные танцовщики?

– Поезжай, Лора, – сказала Каро, наклонившись к моему уху. – Тебе понравится там. Дядя Говард очень галантный кавалер.

– Ты зря отзываешься так об Артуре – они с Лансом были большими друзьями, – пробормотала миссис Лэнгсли. – Говард, ты не забыл выпить свои таблетки?

– Надеюсь, вам ясно, как относятся ко мне в семье. А что думаете обо мне вы, Эл?

– Если честно, то я о вас не думаю.

Говард переоделся в вишневый блейзер и белые брюки. В его манере вести машину чувствовалась та хорошо продуманная небрежность, на которую клюют наивные женщины. Да и не только они.

– Я вам совсем не нравлюсь?

Я пожала плечами.

– То есть вы хотите сказать, что не испытываете ко мне ровным счетом ничего?

– Очевидно, так оно и есть. Извините, но я не ощущаю в вас мужского начала.

– Вы любите жеребцов?

– Я люблю настоящих мужчин.

– Их больше нет. По крайней мере вы не встретите их среди людей интеллектуальной сферы деятельности. И в этом, между прочим, виноваты вы, женщины.

– Совершенно верно. Мы стали слишком доступны и даже навязчивы. Вы это хотите сказать?

– Но вы другая. Верно?

– Не знаю. По крайней мере мне всегда хотелось, чтобы рядом со мной был настоящий мужчина, а не существо среднего рода.

– Если я вас правильно понял, вы не сделаете первого шага навстречу любви. Это так?

– Пожалуй.

– Даже если поймете, что в противном случае потеряете этого человека?

– Вряд ли я смогу сыграть чужую роль.

– Вы очень старомодны. Но мне это нравится. Оставайтесь такой, какая есть, Эл.

В «Короне» на самом деле оказалось уютно, а главное, здесь звучала негромкая мелодичная музыка. Как я поняла, это заведение облюбовали люди среднего возраста. Говарда здесь знали буквально все. На меня смотрели с любопытством и, как мне показалось, с удивлением.

– Скажите, а вам хотелось бы влюбиться?

– Наверное, – не совсем уверенно сказала я.

Он вдруг крепко стиснул мое плечо.

– Любовь смогла бы стать для вас смыслом жизни?

– Пожалуй. Но это нереально.

На какую-то долю секунды я положила голову на плечо Говарда – мне очень нравилось это старое танго.

– Как жаль, что мне нужно завтра в Дублин. С вами очень интересно, Лора. Надеюсь, мы еще увидимся…

Я заснула под самое утро. Где-то поблизости щелкал соловей. Я слышала его пение даже во сне.

Когда я спустилась в двенадцатом часу в столовую, Бренда вместе с кофе и теплыми булочками подала мне записку от Кэролайн.

«Дорогая Лора, – читала я отпечатанные на принтере строчки. – Извини, пожалуйста, нас. Пришлось срочно уехать в Дублин – у мамы совсем плохо с глазами. Я покажу ее профессору Донновану. Возможно, ей придется лечь в клинику. Буду звонить тебе каждый день. Бренда будет при тебе неотлучно. Если хочешь, приезжай к нам в Дублин. Правда, летом там уныло. Дядя Говард просит передать тебе привет.

Твоя Кэролайн.

P.S. В твоем распоряжении «Опель» и лошади. Я попросила мистера Мордреда навестить тебя сегодня вечером. Он славный парень».