Текст книги "Королевская книга"

Автор книги: Наталия Сова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Замок улыбнулся, – ответил Перегрин. – Отведите господина вниз, пожалуйста.

Кто-то неуверенно взял меня за плечо. Я вырвался и заорал:

– Все прочь отсюда! Делайте что я приказал!

Перегрин проскользнул мимо меня.

– Как же вы мне надоели, – сказал он устало.

Лицо его наверняка опять было старым и пугающим, но мне теперь было все равно.

– Врежь ему, Хач, – сказал я. – Я бы сам, да боюсь не рассчитать силу. Не хотелось бы убивать его так быстро.

– Ага, – ответил Хач растерянно.

Потом я услышал, как внизу, на лестнице, Перегрина наперебой спрашивают, что случилось, и он отвечает, что к утру все непременно будет хорошо. Голоса стихли, и я остался один.

«Теперь только ждать штурма», – подумал я, хорошо понимая, что штурма может и не быть. Произнеси кто-нибудь в королевском войске «Черный Храм!» – и войско как ветром сдует. Нет ничего позорного в отступлении перед колдовскими силами, это каждый знает. Даугтер, правда, не слитком напоминает Черный Храм, каким я его знаю по рассказам, но чем черт не шутит… Граф говорил про какие-то семь признаков. Может быть, врал… Даугтер выглядит слишком легкой добычей, это может их насторожить…

Перегрин сказал – все будет хорошо, вот что скверно… Нет, не может этого быть. Ты ведь знаешь, чего я хочу, Даугтер. Не может быть, чтобы ты не хотел того же, ведь мы одно целое с тобой. Ты ведь ждал, Даугтер, ты ждал меня. Дремлющий, невидимый сгусток силы, ты был терпелив. Века шли, мастера проходили мимо, и одному из них ты наконец позволил себя увидеть, потому что я наконец появился здесь, рядом с тобой. Я был нужен тебе так же, как ты нужен мне сейчас, Даугтер. Без меня ты – странное гиблое место, не более того. А я без тебя… Ты сам знаешь, ты все должен знать обо мне. Давай же договоримся, не может быть, чтобы мы не смогли договориться, Даугтер. Пусть я навсегда останусь слепым. Пусть даже не стану королем. Ты сильнее Черного Храма, сильнее и коварнее, Даугтер. Ты можешь уничтожить меня вместе с ними, я знаю это, и я готов, если нельзя иначе. Только позволь им завтра начать штурм и сделай что должно!

Ветер косо швырял крупные, тяжелые капли. «Даугтер. Даугтер», – безмолвно повторял я в нараставшем шелесте дождя.

– Это… Господин, – услышал я вдруг голос Фиделина, – так и будете тут?

– Убирайся, – ответил я. – Мне надо побыть одному.

– Можно побыть и где посуше. Малыш просил вас отсюда увести.

– Убирайся, сказал!

– Щас, – проворчал Фиделин, и что-то плотное и тяжелое накрыло меня с головой. На ощупь это оказался кожаный плащ, подозрительно похожий на один из тех, что я строго приказал закопать вместе с убитыми посланниками.

– Ты что же это на меня напяливаешь, скотина ты горбатая? – вскинулся я.

– Плащ, – ответил Фиделин с вызовом. – Хороший, дорогой и, между прочим, совсем новый. Если б я его тогда не припрятал, мокнуть бы вам сейчас как последнему бродяге. Не с нашим теперешним достатком такими вещами швыряться. Вот будете императором, тогда и швыряйтесь, хоть горностаевыми мантиями, а пока…

Я наугад ткнул кулаком. У Фиделина лязгнули зубы, и он замолчал. Однако плащ посланника я сбрасывать не стал. В нем действительно было хорошо.

– Малыш просил передать, чтоб вы не убивались тут, – гораздо почтительнее сказал Фиделин.

– Ты еще здесь?

– Нету меня. Если что, зовите, я на лестнице буду.

Время шло, и мне казалось, что давно уже должен наступить рассвет. Дождь прекратился, кругом царило безмолвие и безветрие.

– Даугтер… – прошептал я, и в ответ будто длинный вздох донесся из недр башни. И тут же вдалеке раздался одинокий вопль, такой жуткий, что у меня мороз прошел по спине. Через мгновение кричало уже несколько голосов, и к ним присоединялись все новые и новые.

– Фиделин! – позвал я и не услышал себя: похоже было, что вокруг Даугтера пронзительно и страшно кричит вся равнина. А Фиделин стоял рядом и горланил мне в самое ухо:

– Это что же это такое? Провалиться мне! Чего это, господин? Светится ведь все! Провалиться мне, светится! И впрямь волшебный замок-то!

– Что внизу? – крикнул я.

– Да удирают они кто во что горазд! Кто в чем есть, удирают! Наша взяла, господин, провалиться нам всем!

Он что-то еще кричал, тормошил меня, а я сидел, не имея сил оттолкнуть его. И вдруг сквозь туман перед глазами я различил какой-то темный прямоугольник на светлом фоне. Вглядевшись, я понял, что это не что иное, как возвышающийся надо мною зубец башни и ясное утреннее небо. В глазах прояснялось так же быстро, как затихали, отдаляясь, крики на равнине. Я отпихнул наконец Фиделина и поднялся.

Все вокруг казалось плоским и словно бы мозаичным – соседние башни, стены, зеленая земля внизу, малиново-алое пятно восходящего солнца у горизонта. Постепенно пространство обрело глубину, и я увидел, что в неприятельском лагере пусто. Стояли палатки, виднелись среди травы темные круги кострищ, валялись знамена и опрокинутые телеги, но ни единого человека в обозримом пространстве не было.

– Будь ты проклят, – медленно сказал я.

Во дворе буйно ликовали мои солдаты. Радость была такой, будто бегство королевской армии оказалось единственно их заслугой. Под моим взглядом все притихли и расступились. И тут, к удивлению своему, я заметил двоих телохранителей графа Дарги, о которых начисто забыл. Они стояли на том самом месте, где их вчера оставил граф, все так же вытянувшись и неподвижно глядя перед собой, уперев длинные древки знамен в землю. Отяжелевшие от ночного дождя полотнища вяло шевелились у них над головами. Вокруг, словно хищник в клетке, нетерпеливо расхаживал Хач. Вражья рать от него ускользнула, и он надеялся, что ему дадут разделаться хотя бы с этими, оставшимися.

– Теперь-то уж прикажите, господин, – требовательно сказал он. – Не думайте, все по-благородному будет. Оружие дам им, чтоб защищались. Только не велите ребятам вмешиваться, я сам!

Отстранив его, я громко сказал телохранителям:

– Вольно!

Они не двигались. Я подошел ближе и пощелкал пальцами у каждого перед носом. Один из них моргнул – и только. Тогда я вырвал у него графский штандарт, переломил о колено и швырнул обломки в разные стороны. Он мужественно смотрел сквозь меня.

– Они не разговаривают. И не шевелятся, – сказал Флум.

– По-моему, они придурки какие-то, – добавил Барг Длинный.

– Зашевелятся. Прикажите, господин! – напирал одержимый жаждой мести Хач.

Телохранители были невозмутимы, ясно давая понять, что любая неприятельская выходка разобьется об их несокрушимую стойкость и железную выдержку. Казалось, начни я сейчас рубить их в капусту – они так же молча, без лишних движений повалятся, гибелью своей посрамив негодяя, посмевшего поднять руку на парламентеров.

– Орлы, – произнес я, люто завидуя графу. – Хач, ступай-ка добудь господина графа из погреба.

– Неужто отпустите, господин? – ахнул Хач и с тихими проклятиями побрел исполнять приказание.

Вернулся он не скоро. Графа он тащил под мышкой, время от времени перехватывая поудобнее, чтобы не сползал. В руке он держал золоченый латный нагрудник графа, а вот шлем, по всей видимости, где-то затерялся. Граф невпопад перебирал ногами и что-то бормотал. Хач встряхнул его и попытался поставить на ноги.

– Прочь от меня! – неожиданно отчетливо сказал граф. – Н-ничтож-с-сво! – Усы его стояли дыбом. Он окинул нас мутным взором, пошатнулся и стал оседать. Хач подхватил его.

– Прочь, – твердо сказал граф, склоняясь на могучую грудь Хача. – Мальчиш-шки… Ох… Ох, малышка, ты выпила лишку!! – вдруг завопил он надтреснутым тенором.

Я приказал привести лошадь. Очутившись поперек седла, граф встрепенулся и изверг длиннейшее витиеватое ругательство. Телохранители взяли лошадь под уздцы и, провожаемые обидными выкриками и хохотом, покинули Даугтер. За воротами граф снова запел, и его вопли долго еще доносились с дороги, постепенно отдаляясь.

– Ну. А теперь что? – хмуро спросил Хач.

– Заткнись. Распустил я вас, – ответил я.

Весь день обитатели замка не слезали с башен – глазели окрест, опасаясь возвращения армии.

– Уж я-то знаю, – приговаривал Фиделин. – Хитрые они, подлюги.

– А чего им прятаться? И негде здесь, – возражал Барг Длинный.

– А в лесу, а в лесу? – не унимался Фиделин, указывая на синюю полосу у горизонта.

– Малыш сказал – не вернутся они, – сурово вмешивался Хач.

Фиделин ненадолго умолкал, затем разговор повторялся. После очередного «малыш сказал…» я осатанел, дал в ухо ни в чем не повинному Хачу, велел подать коня и, послав ко всем чертям солдат, кинувшихся было со мной, выехал на разведку.

Равнина расстилалась передо мной, спокойная, пасмурная, пустынная. Лохматые облака неторопливо шли с юга, а на краю неба, над лесом, виднелась тонкая бледно-сиреневая полоска света. Я ехал не спеша, почти отпустив поводья, и предавался невеселым размышлениям. Было ясно как день, что никакой засады в лесу нет. Не в обычаях королевской армии изображать позорное бегство, чтобы потом, сидя в лесу, дожидаться неизвестно чего. Нет, они удрали всерьез, оставив мне мой Даугтер и целую свалку трофеев, оставив сумасшедшему князю Дану его жуткие, заколдованные, проклятые земли. Будут доблестные воины нестись галопом, пока не загонят лошадей, а потом побегут доблестные воины на своих двоих. Не совладали вы с вашим хваленым замком, князь. Перехитрил он вас как мальчишку и, вместо того чтобы обратить врагов ваших в пепел, отпустил их на все четыре стороны. Правда, враги при этом обделались со страха, но это очень слабое утешение. И почему Перегрин говорил, что нравом замок похож на меня? На него он похож, на хлипкого творца своего, который никогда, ни с кем, ни за что не будет драться.

Что мне теперь делать с Перегрином, я не знал. Поначалу все наказания, даже самые жестокие, казались мне недостаточными. В основном потому, что исправить ими ничего было нельзя. Затем, вспомнив наши с ним разговоры, я начал подумывать, что Перегрин действительно не хотел меня обмануть. Но, представив, как придется извиняться перед ним, я сплюнул и решил отложить освобождение на потом.

Я оглянулся и впервые увидел Даугтер со стороны – маленькую, изящную крепость о пяти зубчатых башнях, грязно-коричневого цвета местного кирпича. Вид у крепости был безобидный, даже беззащитный – точь-в-точь как у Перегрина. Не верилось, что это жалкое сооружение превосходит силой Черный Храм. И еще больше не верилось, что господином его я никогда не был и не буду. Даже если бы королевская армия была уничтожена, это произошло бы без малейшего моего участия, словно не месть это моя, а заурядное бедствие вроде пожара или наводнения. Конечно, потом это причислили бы к моим героическим деяниям, но я-то всю жизнь бы помнил, что не сделал ничего, что замок сам защитил себя. А заодно и всех нас, потому что таково его изначальное свойство, никак не зависящее от моей воли. И вспоминал бы потом об этой победе не иначе как скрипя зубами от стыда и унижения.

Черт с ним, с этим замком, и его колдовской силой, подумал я. Сила, заключенная в моих руках, куда надежнее. Ведь я почти забыл, как это – лететь в атаку, чтобы ветер в лицо, гул копыт и боевой клич по всей равнине, рубиться до заката и озирать потом поле битвы со спокойной радостью в сердце. Завтра же возьму солдат и отправлюсь в Изсоур на помощь лорду Гаргу. А там видно будет. Может быть, в Даугтер я больше не вернусь.

Лес оказался дремучим. В чащу вела едва заметная тропинка. Привязав коня на опушке, я решил пройти по ней немного. Не для разведки – просто я очень давно не видел деревья вблизи. Любуясь кривобокими елками и густым осинником, я углублялся все дальше. Было сумрачно, сыро и очень тихо, только шуршала осока под ногами да одинокая пичуга попискивала где-то. Вскоре тропинка пропала совсем, начался бурелом, и я решил вернуться. На обратном пути передо мной открылась обширная болотина. Я мог поклясться, что раньше ее здесь не было. Думая обойти ее, я свернул вправо и вскоре влез в совершенно непроходимые заросли, где было совсем темно и пахло грибами. С проклятиями я двинулся обратно и обнаружил, что не помню, откуда пришел. Стараясь уловить в очертаниях деревьев хоть что-то знакомое, метнулся туда-сюда и окончательно потерял направление. Тогда я вынул меч и долго стиснув зубы прорубался сквозь заросли куда глаза глядят. К болотине выйти мне все-таки удалось, не удалось лишь определить, та же самая это болотина или другая. Почти совсем стемнело. Продравшись сквозь строй крепеньких, молодых елочек, я очутился на поляне. Глянул вперед и застыл на месте.

Пересекая поляну, навстречу мне двигалось низенькое существо, горбатое, скособоченное, однокрылое, но, несомненно, человекоподобное. Походка у него была деловитая, острый конец крыла задевал темную траву, и раздавался глуховатый голосок, вроде бы что-то напевающий. Я сделал стремительный шаг в сторону, у меня под ногой что-то хрустнуло, существо подняло голову и голосом Перегрина обрадованно сказало:

– Вот и вы!

– Чтоб ты провалился! – ответил я, переводя дух.

Перегрин улыбался во весь рот. За спиной его висел длинный, в рост всадника, кованый шит, изрядно пригибавший его к земле.

– Я чувствовал, что вы здесь. А Хач с ребятами зачем-то к ручью поехал. Он прекрасно знает эти места, но понятия не имеет, как надо искать.

Перегрин сиял как алмаз на солнце. Сдерживая ответную улыбку, я спросил первое, что пришло в голову:

– А щит-то зачем?

– О! Вы только взгляните! – Он с усилием поставил щит перед собой. В полутьме я разглядел крылатого золотого единорога на белом поле. – Я его нашел там, возле холма. Никогда не видел ничего подобного… Ну что, пойдемте?

Взвалив щит на спину, он зашагал впереди, беспрестанно оборачиваясь и рассказывая, как сидел в подвале, и Белобрысый Лен развлекал его через дверь байками, как в замке поднялся переполох по поводу моего долгого отсутствия и как Хач выпустил Перегрина под честное слово, сказав при этом: «Хозяин гневлив, да отходчив, может, пронесет». И даже меч разрешил взять на всякий случай.

«Умница Хач», – подумал я.

– Я пообещал найти вас до темноты. Вот и все.

Довольно скоро мы выбрались на опушку, но совсем не туда, где я привязал коня. Стояла ночь. Обычно в этих местах в начале лета ночи бывают очень светлыми. Но сейчас на редкость сумрачно. Ветер гнал по небу рваные облака и швырял в лицо пригоршни дождевой пыли.

– Куда теперь? – спросил я.

– Даугтер в той стороне. – Перегрин махнул рукой. И тут я заметил, что вдоль черной стены леса к нам быстро приближается небольшой конный отряд. «Кого черт несет?» – пробормотал я, вглядываясь.

– Да это же наши! – обрадовался Перегрин. – Эгей, Ха-ач! Хач, сюда!

Дернув его к себе, я зажал ему рот, но было поздно – всадники повернули прямо на нас, и стало ясно, что это вовсе не наши.

– Прячься за меня, – приказал я. – Прикройся щитом и не высовывайся.

Перегрин поспешно исполнил требуемое и притих. Нас окружили. Я не мог разобрать ни гербов, ни каких-либо других знаков. Видны были только тусклые латы и плюмажи, колеблемые ветром. Всадники молча возвышались над нами, склонив копья. Я ждал.

– Кто такие? – спросил наконец высокий заносчивый голос.

– То же самое я хочу спросить у вас, – отозвался я, хотя уже узнал этот голос и понимал, что сейчас буду узнан сам.

Голос принадлежал Алеку-Мордашке.

– Какой сюрприз! – сказал он. – Я выполнял поручение его величества во Флангере и очень сожалел о том, что присоединюсь к армии уже после того, как твой замок будет взят. Но справедливость все же есть на земле, иначе мы с тобой не встретились бы. Как тебе удалось улизнуть, мерзавец? Король не собирался оставлять тебе жизнь.

Пропустив «мерзавца» мимо ушей, я сказал, что улизнула королевская армия, а не я. Мордашке надо изрядно поспешить, если он и вправду хочет присоединиться к ней. Он захохотал и заметил, что разум мой отнюдь не прояснился со дня нашей первой встречи.

– Я вижу, ты надолго запомнил тот день, – сказал я. – Запомнишь и сегодняшний. Ты уже обзавелся новым мечом взамен того, что я отнял у тебя?

– Не обольщайся, поединка не будет, – ответил он. – Я не считаю себя обязанным поступать с тобой согласно рыцарскому кодексу. Я просто прикажу моим людям убить тебя. Как бешеную собаку. Как ядовитую тварь.

– А ты не боишься за своих людей, Мордашка? Что, если я забрызгаю их ядовитой слюной? – спросил я, оглядывая темное, ощетинившееся копьями пространство. Дело было плохо.

– Кто там с тобой, оруженосец? – спросил Мордашка.

Перегрин притаился за моей спиной как мышонок. Даже дышать, кажется, перестал.

– Этот человек, – сказал я сухо, – в отличие от меня, не бешеная собака и не ядовитая тварь. И он не наносил тебе обид. Надеюсь, ты позволишь ему уйти.

– Нет, – с металлом в голосе ответил Мордашка. – Если ты об этом просишь – нет.

– Ты не тронешь его.

– Он умрет на твоих глазах. Жизнь четверых моих друзей стоит много больше, чем ты думаешь.

– Ты не тронешь его, сукин сын, подлец! – взъярился я и, спохватившись, тихо добавил: – Пожалуйста…

Бог знает на что я был готов – упрашивать, торговаться, рвать зубами глотки, но Перегрин вдруг повернулся к Алеку и незнакомо низким голосом произнес:

– Не хотите ли получить обратно свое оружие, сударь? «Отвага и гордость», не так ли?

– Дай сюда! – немедленно отозвался Мордашка, властно протягивая руку.

Послышался звук вынимаемого из ножен меча, и все такой же неузнаваемый голос Перегрина:

– Попробуйте взять, сударь. А то что-то не вижу я в вас ни гордости, ни отваги.

Обнажая меч, я успел подумать, что кое-чему малыш все же у меня научился и, судя по всему, он стоящий парень, жаль, узнал я об этом поздновато. Всадники надвинулись, плотнее смыкая кольцо.

– А ну, кто вечной жизни захотел? – весело заорал я.

Я был готов к тому, что бой кончится для меня очень быстро. Но он все длился и длился. Каждое из копий, направленных на нас, казалось мне неким существом, хищным, сильным, но не слишком проворным. И я с ледяным наслаждением окорачивал снующие в потемках длинные жала, бормоча: «Один есть! Еще один! И еще!» Меч вращался в руке, послушный, как никогда.

Перегрин творил что-то уж вовсе невероятное. Я чувствовал его движения, уверенные и сильные, слышал звон стали и глухие удары о щит. Кто-то из нападавших взвыл, потом с визгом повалилась чья-то лошадь. «Не нр-равится?» – послышался ликующий хриплый вопль, и у меня мелькнула мысль, что человек, лихо дерущийся рядом со мной, – кто угодно, только не Перегрин.

И вдруг из редеющего кольца копий навстречу мне вырвалось одно, и я понял, что мощный удар его я не смогу ни отразить, ни ослабить. Оставалось только увернуться, но позади был Перегрин, его спина, не защищенная даже кольчугой.

«Кончено», – подумал я и малодушно зажмурился, ожидая боли.

Целая вечность прошла, и, не дождавшись, я открыл глаза. Не было ни копья, ни воина, его метнувшего, ни лошади. На их месте быстро и беззвучно закручивалась какая-то темная воронка, и силуэты всадников рядом с ней зыбко дрожали и вытягивались, точно отражения в воде.

– Назад, все! – дико закричал Алек, заржали и заметались лошади, и мне показалось, что я снова теряю зрение – все вокруг подернулось сумрачной рябью, задрожало и исчезло. Погасли тусклые сумерки, оборвались звуки, и в оглушающей тишине земля медленно ушла из-под ног. Я намертво вцепился в рукоятку меча, сразу потеряв представление о том, где верх, где низ. Меня мягко перевернуло несколько раз, потом я снова очутился на ногах, и все возвратилось: дождь, ветер, темная стена деревьев слева, мое собственное тяжелое дыхание и бешеные удары сердца.

– Мордашка! – позвал я, настороженно поводя мечом.

Вокруг было пусто.

– Все, – выдохнул Перегрин, бросая щит.

– Неужто удрали?

– Нет. Не удрали. Не успели.

Он снова был прежним, и голос у него был прежним, но назвать его Перегрином или малышом я не решился.

– Ты не ранен, друг? – спросил я.

– Нет, – он тихо опустился на траву, – я только… устал. Пожалуйста, не спрашивайте меня сейчас ни о чем, я потом все расскажу, после…

– А еще врал, что мечом не владеет, – проворчал я.

– Я не врал, – ответил Перегрин и повалился на бок. Схватив его за плечи, я увидел широкие темные пятна у него на рукавах и на груди и его запрокинутое лицо, залитое кровью.

– Ч-черт, ты все-таки ранен!

– Нет-нет… – прошелестел он, не открывая глаз. – Это чужая кровь. Я тут, кажется, убил кого-то… Я устал…

Я сел, устроив его голову у себя на коленях. Перегрин надолго замолчал. Несколько раз я склонялся к нему, чтобы убедиться, дышит ли он. И вдруг он заговорил, едва слышно, медленно, как умирающий:

– Замок дорожит вами. Он будет помогать вам всегда, где бы вы ни были… Всеми способами… Я не обманывал, я действительно не умею обращаться с оружием. Но я оказался рядом, когда вам угрожала опасность, и замок… заставил меня… защищать вас.

– Право, не стоило, – сказал я. – Я бы отлично справился в одиночку. Это была лучшая драка в моей жизни, клянусь!

– И вы никогда еще не чувствовали такой отваги и силы, – подхватил Перегрин и слабо улыбнулся. – Сила замка текла сквозь нас обоих. Вы приняли ее, почти не заметив, как свою собственную. Но для меня она оказалась слишком велика… Вернее… Я ведь совсем иной, чем вы. Она мне несвойственна, она как бы… взламывала меня изнутри… Если это еще хоть немного продлилось бы, я… не знаю, что бы со мной было. Но он пощадил меня. Он сам завершил бой.

– А эти?.. Куда они делись?

– Они умерли. Это все, что вам нужно знать.

Он снова закрыл глаза и, помолчав, промолвил:

– Отныне, князь, вы непобедимы.