Текст книги "Королевская книга"
Автор книги: Наталия Сова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Постойте-постойте, – сказала я. – Вы сказали – от меня зависит судьба Серафима.
– Я сказала неправду – надо было как-то заманить вас сюда. От вас уже ничего не зависит.
Джайв неотрывно смотрела на меня с какой-то странной улыбкой. И под ее взглядом что-то начало проясняться в моей голове, что-то вырисовываться.
Я вдруг вспомнила, что видела точно такую же улыбку – в зеркале, в тот вечер, когда слушала в пустой квартире проникновенный голос, напевавший: «В далеком странствии твоем…» Улыбка брошенной женщины.
– О господи, – пробормотала я. – Вы с Серафимом… когда-то были вместе?
Будто не слыша, она продолжила:
– С некоторых пор я забочусь о том, чтобы ни один его проект не завершился успешно. Поскольку я сильнее, мне это удается. Вы увидите очередной провал.
– Вы не сильнее. Просто не гнушаетесь использовать запрещенные приемы.
– Существует масса способов вывести соперника из игры. Я выбрала самый грубый и болезненный. Ты пока не понимаешь. Поймешь позже, когда он завершит свою работу и вежливо попрощается с тобой. Я была автором, я была на твоем месте!
– А я – на твоем. От меня муж ушел…
Пронзительный взгляд Джайв на миг смягчился.
Но только на миг. Она откинулась на спинку кресла и с удовольствием произнесла:
– Меня это почему-то не удивляет.
– Надо же, как пафосно ты начала: территории, политика организаций, антикризисные программы, финал игры… – Я усмехнулась. – Столько слов, а все просто, оказывается – ревность, месть…
Она стремительно поднялась и, не оглядываясь, прошла к двери. Звук ее шагов отдалялся на лестнице, когда Олан наконец вышел из оцепенения и сказал:
– Все зло в мире от женщин.
– Не бойся, я с тобой, – ответила я.
– Я не боюсь! – не понял юмора и обиделся он.
Мы вышли на пустую площадку перед дверью и начали спускаться вниз.
Олан заозирался в тускнеющем свете. Я наблюдала, как он пробует ногой ступеньки и перегибается через перила, в точности повторяя мои давешние действия. Лицо его впервые обрело ясное выражение – недоумения и растерянности, глаза округлились.
– Ох-хт… – сказал он наконец.
Я согласно покивала, подтверждая, что все вполне серьезно. Олан перешел на шепот:
– Надо ее догнать.
Но догнать Джайв нам не удалось. У подножия лестницы нас поджидал тот самый, похожий на рептилию, безумный водитель машины, привезшей нас сюда. Он церемонно назвал меня по имени, объявил, что будет сопровождать нас, и повел куда-то, поминутно оглядываясь и совершая приглашающие жесты. Замок оказался куда больше «Замка», мы шли сложным маршрутом, минуя темные, холодные переходы, высокие залы и узкие лестницы. Эхо шагов было то нестерпимо гулким, то исчезало совсем, причем от размеров помещений это не зависело. Мы шли и шли, начало казаться, что замок представляет собой невозможную пространственную фигуру, как строения на рисунках Эшера, что наш путь зациклен и никогда не кончится. Но впереди неожиданно показался дневной свет и потянуло запахом невыпавшего снега.
Здесь было другое время суток и другой воздух – как бы чуть разреженный, тонкий, в нем пасмурный свет не был угрюмым, а предметы выглядели объемнее и четче. Вернее, так было не из-за воздуха, это было особое качество пространства. Я затруднялась назвать это качество каким-нибудь определенным словом, больше всего подошло бы – «чистота», но и оно не было окончательно верным. Мир вокруг был юным, и текло сквозь него молодое, не изношенное бесконечными повторениями зим и лет время. Я взглянула на свои руки – мне показалось, что они словно бы светятся изнутри, – а затем на Олана, и обмерла. Он был невероятно, сказочно красив. Черты лица нисколько не изменились, и дурацкая повязка на лбу, и вытертая кожаная куртка остались прежними, и я некоторое время смотрела на него, пытаясь понять, что же произошло. Он почувствовал мой взгляд, обернулся ко мне и выдохнул потрясенно: «Ох-хт!» Наверное, я тоже выглядела подобным образом. У меня улучшилось зрение и несказанно обострились все чувства. Казалось, стоит немного сосредоточиться – и я услышу, о чем думает Олан и что замышляет человек-рептилия.
Наш провожатый понимающе оглянулся на меня. Я выдержала его взгляд, и он едва заметно кивнул. Раздумывать над тем, что он хотел сказать своим кивком, было некогда – коридор вывел нас на открытую галерею, где стояли антарские королевские лучники числом не менее дюжины. Наше появление осталось почти незамеченным – они были целиком поглощены происходящим внизу. Человек-рептилия сделал последний приглашающий жест, мы с Оланом шагнули к перилам, и Олан тут же отпрянул, отталкивая меня в глубь галереи.
– Не смотри, – произнес он, почти не разжимая губ, – Ира, не смотри.
– Почему, почему?
Он все толкал меня прочь от перил, я силилась выглянуть у него из-за плеча. Понаблюдав за нами, Рептилия похлопал Олана по спине и сказал сухо:
– Не мешайте, юноша.
Олан смерил его взглядом, но сдерживать меня перестал. Я приблизилась к перилам и глянула вниз.
10
Они шли через пасмурную равнину, минуя болота и огибая прозрачные, рябящие на ветру озерца. Лес чернел далеко позади, у горизонта виднелась каемка снеговых туч, идущих с севера. Там, на севере, как сказал Горностай, простирались обширные болота, за которыми – далеко-далеко – было море.
– Здесь даже можно увидеть чаек, – говорил он, жадно оглядывая пустое небо.
Арнике никогда не доводилось быть на таком просторе, где долгий сильный ветер перехватывал дыхание, где тучи были огромными и быстрыми, а шаги – даже у Терна – маленькими: сколько ни иди, темная крепость, что видна на холме, почти не приближается.
– Ну вот и конец нашего путешествия, – сказал Горностай, – Даугтер. Самая невзрачная и самая знаменитая крепость в империи. Лет сорок тому назад ее владелец объявил войну королю Йоруму. Ту самую войну, с которой все началось – развал государства, другие войны, разорение, Великое Заклятье… Логично, что в этом самом месте мы все и закончим, то есть водворим на круги своя.
Арника чувствовала: он знает, что будет непросто, знает и внутренне пританцовывает в нетерпении. Знает это и Терн, спокойный и собранный, шагающий скользящим, длинным шагом. Может, тебе и видно сквозь меня будущее, а я так далеко не заглядываю, подумала она. Я смотрю, что есть сейчас. А что сейчас мы все трое как одно существо, мне очень даже нравится. Даже говорить между собой теперь ни к чему.
Горностай услышал ее мысли и будто назло принялся болтать вслух – рассказывать одну из своих диковинных историй, которые так Арнике нравились. Замок стоит без хозяина с тех самых пор, как его владелец отправился воевать с королем, был схвачен и казнен по обвинению в колдовстве, государственной измене и шпионаже в пользу Кардженгра. Вернее, сначала замок то и дело переходил из рук в руки, но ни один новый владелец там не прижился. Пошел слух, что люди не могут жить в этом проклятом месте, что хозяина его обвиняли в колдовстве вовсе не напрасно, и Даугтер остался пустовать. Потом опустела и вся округа, а затем и более дальние земли, и теперь на общем фоне он совершенно ничем не выделяется – разве что выглядит как новенький, в отличие от прочих.
– Жить в нем постоянно мы не собираемся, а переночевать по-человечески он нам наверняка позволит, – закончил Горностай.
– Кто позволит?
– Замок, государь, замок. У него нет хозяина, потому что он сам себе хозяин. Я родился на Порубежье, и я знаю. У нас все крепости живут собственной жизнью, и считаться с их желаниями – в порядке вещей. В хрониках сказано, что Даугтер построен каким-то зловещим пришлым ведьмаком, так я подозреваю, что это был некий искусный мастер, добравшийся сюда от самого Порубежья, и талант у него был огромный, не колдовской, конечно, а естественно-научный.
– Естественно – какой? – Терн присмотрелся к земле, прищурился на башенку над воротами и замедлил шаг. Ничьих следов не было на глинистой дороге, ворота были распахнуты настежь, виднелся пустой двор, замок казался необитаемым.
– Если вы читали труды Замли Преподобного, то, конечно, помните трактат «О внутренней стороне всех вещей»…
– Подожди. – Терн поднял руку и остановился.
– Что?
– В замке кто-то есть.
– Где? Как? – Горностай вытянул шею.
– Бойница над воротами… Видел движение?
– Нет. Сейчас… – Горностай посмотрел по-своему: постоял, вытянувшись и глядя куда-то внутрь себя. – Черт меня побери. Люди.
– Много, – невозмутимо подтвердил Терн.
Горностай медленно кивнул. Внезапно глаза его потемнели, и он простонал, ударяя себя ладонью в лоб:
– Безмозглый… Даугтер – Точка Десять, прямой выход на сеть Коридоров, принадлежащих Клубу. Там сейчас кто угодно может сидеть! Ч-черт… Черт, черт, черт!
Он яростно тряхнул выгоревшими волосами и обратил к Терну отчаянный взгляд:
– Вернуться, переждать – поздно, они нас еще за версту заметили. А теперь знают, что мы заметили их. И ведь не спрячешься на этой плеши бесконечной…
– Вперед, – сказал Терн. – Держите разум отворенным. Оба!
Он снял с плеча сумку с книгой, передал Арнике и уверенно пошел к воротам. Горностай подобрался, беззвучно сказал: «Л-ладно…» – и двинулся за ним. Арника несмело оглянулась на огромную пустую равнину и, придерживая длинный ремень сумки, которая болталась где-то у колена, прошла под аркой ворот, остановившись между Горностаем и Терном.
Их глазами Арника видела одновременно и безлюдные верхние галереи, на которых вот-вот должен был кто-то показаться, и заветное крыльцо, совсем близко, в семидесяти шагах. Тишина длилась, текла вместе с ветром, небо темнело, готовое вот-вот накрыть все вокруг пеленой мокрого снега. Терн молча ждал. Казалось, он готов простоять так всю зиму.
Горностай потерял терпение:
– Эй вы! – Эхо отразилось от темных стен. – Осмелитесь наконец выйти?
Ветер примолк и остановился, в тишине отчетливо скрипнула тетива. «Цвик!» – сказала стрела, отскочив от камня рядом с королевским сапогом. «Цма!» – сказала другая. Горностай едва удержался, чтобы не подпрыгнуть на месте, и, разозлившись, крикнул, вскинув голову к галереям и башенкам:
– Вот вся ваша доблесть!
Арника сгребла сумку в охапку и съежилась.
Лежавшие под ногами стрелы были антарскими, с бело-зеленым оперением.
Вверху на галерее произошло движение, послышался чей-то голос – испуганный, срывающийся, – и через некоторое время с крыльца спустились двое: коренастый черноволосый человек и растерянный, взъерошенный парень в кожаных доспехах. Коренастый шел неспешным шагом, то и дело ощутимо подталкивая юношу в спину. Они приблизились, он остановился перед Терном, придержав своего спутника за ворот.
– Какого черта ты делаешь, Янхар? Я доверил тебе столицу и велел дожидаться моего возвращения, – сказал Терн негромко.
– Столица в безопасности, брат мой, не беспокойся. Главный враг Антара сейчас находится здесь.
Арника ощутила тонкий запах шерсти сильного зверя. Я таких зверей не знаю, это, наверное, какой-то антарский зверь, таких у нас не водится, подумала Арника. Больше всего на снегля похож, но не снегль…
Некоторое время военачальник и король смотрели друг другу в глаза.
– Да, – произнес Терн, – он находится здесь.
Горностай, бледный от гнева, шагнул вперед:
– Твои лучники не очень-то метки, предатель!
Терн удержал его, отодвинул назад, Горностай умолк, раздувая ноздри.
– Стрелял он. – Янхар спокойно кивнул на парня, которого уже начала бить дрожь, и обратился к нему неожиданно отеческим тоном: – Помнишь, Сниар, что я вам сказал, когда мы пришли сюда?
– П-помню. В короля не стрелять, – парень судорожно сглотнул. – Виноват… Я не в него…
Янхар поддел носком сапога валявшуюся стрелу, она откатилась из-под ног Терна чуть в сторону:
– Подними.
В глазах парня мелькнул ужас.
– Подними стрелу, сынок.
Сниар, припав на колено, протянул руку, но дотронуться до стрелы не успел. В одно движение Янхар выхватил меч из ножен и вернул обратно. Арника даже не поняла сначала, почему парень вдруг нелепо повалился лицом вниз и что это за теплые брызги у нее на лице.
Она вжалась лбом в плечо Терна и зажмурилась.
– Терн Антарский! – Янхар возвысил голос, чтобы слышали и те, что наверху. – Я пришел сказать тебе, что ты больше не король. Ты был слаб, народ ждал смены династии. Я подчинил столицу за один день.
Терн молчал. Арника чувствовала, как он заполняет своим присутствием двор, галереи и все помещения замка, как поступал всегда, в каждом новом месте, привычно делая его своим. И вот уже военачальник Янхар, стоявший перед ним, стал словно меньше ростом, и слова его зазвучали гораздо менее убедительно:
– Сила покинула тебя, и я докажу это, победив тебя в честном поединке. Мои люди и эти двое, – Янхар кивнул на Арнику и Горностая, – засвидетельствуют, что власть перешла ко мне по праву.
Горностай вскинулся, готовый сказать что-нибудь язвительное, но Терн ответил первым:
– Никаких поединков. С дороги, Янхар.
– Я знал. – Янхар сухо рассмеялся. – Говорят, тебе даже оружие носить запретил твой мудрый советник Таор. В последнее время трудно было понять, кто король – ты или он.
– Зато сейчас яснее ясного: король – ты, Янхар. С дороги!
Военачальник словно врос в землю, Терн остановился вплотную к нему:
– Что еще?
– Так ты отрекаешься от престола? – спросил Янхар глухо.
– Уводи отсюда всех. Чтоб никого не было в замке! Живо!
Взгляд Янхара потемнел:
– Что происходит? Что ты задумал?
Внезапно со стороны крыльца послышался женский хрипловатый голос:
– Не спрашивай, что он задумал, он давно уже не думает. Исполняет волю своего советника, и только.
К ним неспешной танцующей походкой шла прекрасная дама. Несмотря на холод, на ней было тонкое черное платье, волосы сияли, как огонь, а глаза – как лед на солнце. Арника никогда еще не видела таких красавиц. Ей подумалось, что так, должно быть, выглядят заблудившиеся на земле ангелы, рассерженные, что не могут найти дорогу назад.
– Ваше величество, не пора ли поступить согласно вашим собственным желаниям?
– Ты что творишь? – выкрикнул Горностай. – Совсем сдурела? Такие штуки даром не проходят даже в Клубе!
Дама поморщилась:
– Милый мальчик, спасибо, что привел мне короля в целости и сохранности. Хотя, я думаю, без тебя он дошел бы с меньшими потерями… Государь Терн, вы, если не ошибаюсь, только что отдали предателю свое королевство. И та-ак легко, не моргнув глазом! Неужели только потому, что в Королевской Книге – когда-то давно, когда о Великом Заклятье еще никто и слыхом не слыхал, – появилась короткая запись: «Заклятье можно снять, если пойти против себя и отдать победу врагу»? Таор вспомнил о ней и связал вас многочисленными клятвами, заставив действовать, как свойственно слабому. Но вы допускаете мысль, что он не прав. Ведь так?
Терн оттер плечом Янхара и пошел к крыльцу, увлекая за собой Горностая и Арнику. На женщину, идущую навстречу, он не смотрел, будто и не было ее вовсе. Правильно, не смотри и не слушай. Не слушай, Терн, что бы ни говорил этот искушающий голос, подумала Арника. Просто иди. И не забудь – только четные ступени…
– Вы даже не поинтересовались судьбой своей семьи, – промурлыкала дама ему вслед. – А зря. Ваш старший сын просто образец доблести, вернее, был образцом, пока Янхар не зарубил его. Вы отсылаете нас – извольте, мы уйдем. Нам есть куда пойти. Заглянем в Иволин, в «Полтора орла», и посмотрим, таков ли и ваш младшенький…
Терн резко остановился и начал оборачиваться – медленно-медленно. Не поддавайся, подумала Арника, она врет, ты же видишь. Не отвечай ничем – ни словом, ни движением, ни мыслью, – не отвечай!
– Я и правда восхищена старшим принцем. Что касается королевы, – она улыбнулась, – она тоже неплохо владеет оружием. О прочих же достоинствах ее величества ничего сказать не могу. Спросите у друга своего, Янхара…
Темное пламя взорвалось внутри Арники. Оглушенная, она медленно осела на землю, видя, как над замком накреняется и падает красное небо, роняя обломки раскрошенных облаков. Гнев Терна бушевал в ней, гася сознание. Она хватала воздух ртом, и ни одной мысли у нее больше не было. А если бы и были, король все равно не смог бы их услышать.
– Нет, государь! Не надо! – закричал Горностай.
Вряд ли Янхар понял, что с ним случилось. В тот момент, когда его тело начало падать, он был уже мертв, как будто из него рывком вынули душу.
– У-упс… – сказала Огненноволосая, выпятив губы.
Тихо-тихо стало на галерее и во всем замке. В тишине Терн пересек двор, поднялся по четным ступенькам крыльца и скрылся за дверью, ведущей внутрь.
Арника силилась встать на ноги, чтобы бежать за ним, Горностай поднял ее и удержал за плечи:
– Не надо.
И такой у него был голос, что Арника испугалась – и за него, и за Терна, и за ангельскую женщину, и за всех, кто сейчас здесь.
Но вдруг на галерее среди антарских лучников Горностай приметил еще кого-то – даже рот приоткрыл от изумления. Огненноволосая оглянулась и что-то прокричала – звонко и раскатисто. В тот же момент Горностай вырвал сумку из рук Арники и, раскрутив ее на ремне, как пращу, запустил вверх.
– Отсечение событий! – крикнул он.
В следующее мгновение стрела с бело-зеленым оперением вошла ему под ключицу.
11
В школе я занималась баскетболом. Полгода – пока опережала в росте своих одноклассников. Это потом они меня догнали и перегнали, а в те полгода никто не мог сравниться со мной. И в тот момент, когда сумка Серафима летела ко мне вместе с Горностаевым криком, мое тело вдруг вспомнило давнее движение и сработало помимо сознания. Я высоко подпрыгнула, схватила над головой сумку, увернулась от ближайшего звякнувшего кольчугой воина и, заорав Олану: «В башню, обратно!» – устремилась в зигзагообразный коридор.
За нами гнались. С громким топотом и криками, от которых мне стало по-настоящему страшно. Бегом я не занималась никогда, даже в школе, а проклятая работа развила у меня чудовищную гиподинамию. Я задыхалась и неслась на одном лишь страхе. Легкие заливал жидкий огонь, правый бок кололо, сумка была убийственно тяжелой. Олан протянул за ней руку, но я только крепче прижала ее к себе.
Путь до башенки мы нашли не задумываясь – он отпечатался у меня в памяти, будто я ходила по нему ежедневно в течение года. На середине винтовой лестницы Олан чуть задержался позади. Отпирая дверь, я услышала устрашающий кошачий вопль, звук удара и падение чего-то тяжелого по многим ступеням. Я оглянулась, Олан длинными прыжками влетел в свет электричества и выкрикнул:
– Быстро!
В номере он тотчас схватил стол и поволок его к двери. Я кинулась ему помогать.
– Не надо, я один! Делай, что он сказал!
Я перевернула сумку, и под ноги мне вывалилась книга, огромная, старинная, с застежками и инкрустацией.
Я теребила тугие застежки, Олан деловито баррикадировал дверь, на лестнице слышались резкие гортанные голоса.
Книга раскрылась, обдав меня пасмурным ветром, какого никогда не бывает в наших местах. Будто открылось окно. Я смотрела на огромную, во всю страницу, иллюстрацию, где в вывернутой обратной перспективе теснились башенки над двором замка, где два воина скрестили мечи под небом, потемневшим от их страшной ненависти.
Страница справа от картинки была покрыта иероглифами, чернила, казалось, еще не успели высохнуть.
В дверь ударили. Еще раз. Еще. И принялись колотить размеренно, подзадоривая себя воплями. Олан подпер спиной вздрагивающую баррикаду и обратил ко мне бесстрастное лицо.
– Сейчас… – пробормотала я, задыхаясь, – сейчас. Мне что-нибудь пишущее… Карандаш, ручку…
В нагрудном кармане Олана, как обычно, оказался пакет с травой, он отшвырнул его в сторону, из того же кармана выцарапал толстый короткий маркер и запустил им в меня.
Написав несколько слов на пластике карточки-ключа, я перевернула страницу назад, вбросила карточку в книгу и с силой захлопнула переплет.
В рамах дзинькнули стекла. Земля вспучилась волной, будто долину кто-то встряхнул, как скатерть на столе. Замок протяжно застонал. Олан едва успел отскочить от рушащейся прямо на него баррикады, дверь распахнулась, я успела увидеть, как в комнату ринулись антарцы.
Потом наступила темнота.
12
Арника кинулась к упавшему Горностаю, приподняла его за плечи. Он сухо всхлипнул и попытался улыбнуться. Сейчас, потерпи немного, сейчас… – думала она, напрочь позабыв, что нужно делать в таких случаях. Держать становилось все тяжелее, голова Горностая безвольно откидывалась назад. Арника, плача, закричала во весь голос:
– Да перестаньте, перестаньте же вы все!
И тут же упал непроглядный мрак, она перестала видеть и чувствовать. Осталась только спокойная мысль: «Наверное, в меня тоже попали стрелой».
Темнота начала редеть, разбилась на крохотные, неравномерно светлеющие точки, и в конце концов из зыбких роев этих точек сложились: сумерки, подмерзшая глина дороги, лужа, покрытая первым тонким льдом. Все прошедшее балансировало на грани между памятью и грезой, между тем, что было и что могло бы быть. Странствия по чужим землям, неистовый король Антарский, залитый дождем и кровью двор замка становились ненастоящими. Будто это все в шутку нарисовали на полотне, а потом полотно скомкали и бросили в корыто стирать. Осталась только глухая боль в груди, как после плохого сна.
Она сидела на корточках, прикладывая ко льду палец. Подняв голову, увидела замок Иволин на холме и едва заметные, тусклые огоньки деревни у подножия.
Позади возвышались открытые ворота постоялого двора, горели фонари над входом и светились высокие окна. Гостей сегодня было немного, вот и выдался свободный часок – как раз для того, чтобы закончить все дела и собраться в путь. Десять аккуратных луночек красовались на льду, располагаясь по кругу на одинаковом расстоянии друг от друга. Арника положила ладошку в центр, чувствуя, как плавится лед. Ловушка для отражения синицы была готова, и больше у Арники дел никаких не осталось.
Кто-то тихо-тихо скользнул с крыльца, приблизился к ней в потемках и присел рядом, тихонько сопя. Это был Закаморник.
– Уходишь, значит? – молвил он.
– Ухожу.
– А че сегодня? Давай утречком.
– Нет, нельзя. Столько раз уж откладывала. Ведь как принято: если только Девонька догадалась, что она Девонька, ей сразу надо идти хозяйство принимать. А я с начала осени догадалась, только мне все не верилось, вот я и медлила. А теперь слышу – зовут. У нас Девоньки давно уже не было. Лес сам по себе жить не может.
– Ну гляди. – Закаморник почесал за ухом, потер кончик носа. – Жалко – невестка ваша кормить меня не станет, скупердяйка.
– Не сердись. Она тебя не видит. Ты для нее так, шорох в кладовке, а кто же шорохи кормит? Я же тебе показала, куда за едой ходить.
– Я шастать непривычный, – упорствовал Закаморник. – И жалко, что тебя не буду видеть.
– Я же рядом буду, совсем недалеко. – Арника показала в сторону леса.
Закаморник только сопел.
Арника поклонилась дому, потрепала Закаморника по макушке и пошла в направлении Иволина, где лес под холмом уже слился с темнотой.
Закаморник понуро стоял у ворот, глядя ей вслед.
– В гости приходи! – обернувшись, крикнула Арника. – И не бойся ничего – скажешь, что к Девоньке идешь, никто тебя не тронет.
– Непривычный я шастать… – печально прошептал Закаморник.
Дверь постоялого двора отворилась, бросив через двор косую полосу света. Закаморник метнулся в тень, к забору, затаился в бурой крапиве. Хоть Арника и убеждала, что никто его в этом доме не видит, да он до конца этому все равно не верил.
С крыльца спустился Мзымвик, прихрамывая, высоко держа фонарь. Вышел за ворота, вгляделся в сумерки:
– Симзуть!
Повернулся в другую сторону, откуда вдоль дороги дул медленный ветер.
– Симзуть, ты куда утянулась? Да что это за девка, господи прости!
Арника улыбнулась, не оборачиваясь на зов. В сумерках брат видит не ахти как, нипочем не разглядит, хотя ушла она совсем еще недалеко.
Конечно, ее будут искать. Горевать будут. Но потом все образуется – это прежняя Девонька нелюдимой была немножко, а она, Арника, часто будет людям показываться, может, и брат ее скоро увидит. А не увидит, ему другие расскажут, там он и поймет, что к чему. И тогда уж обрадуется…
Совсем стемнело, но различать дорогу и деревья Арника не перестала и сразу заметила на опушке невдалеке от дороги серебристую неподвижную тень.
– Снеглек, – позвала она.
Тень вытянулась, бесшумно протекла между деревьями и остановилась, поджидая ее.
– Долгая нынче осень. – Голос снегля низкий и оттого едва слышный – наполовину звук, наполовину страх.
– Последняя ночка осталась, – отозвалась Арника. – Первый Снег завтра.
Зверь вздохнул, задрал морду к темному небу:
– Скорее бы. Тоска у меня, Девонька…
Арника положила ему ладонь на серебристо-седую голову и слегка погладила между ушами.
– Это только до завтра, – ласково шепнула она, – потерпи.
Снегль благодарно прикрыл раскосые глаза и, когда Арника двинулась дальше, пошел рядом с ней – бесшумный, скользящий.
Над Иволином, Сырым Лесом и рекой Твомрой сгущалась ночь, словно настой синих осенних облаков. А где-то в неописуемой вышине между тучами и звездами медленно рождался Первый Снег.
