Текст книги "Куда пропали снегири?"
Автор книги: Наталия Сухинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
– Ну, матушка, разве я у тебя не красавец?
А вместо радости сердце заныло. Вещее материнское сердце, сколько написано о нём, не обманешь его, чувствует. Она вдруг отчётливо ощутила, что всё в жизни сын уже сделал, уже ничего больше не будет, ничего... Мысль: он не будет жить – была такой ясной и сформулированной, что Ирина Александровна прикрыла рукой рот, боясь, что страшные слова произнесутся сами. Потом забыла и не вспоминала до самого отъезда сына на Волгу. Группа выпускников, дипломированные врачи, ехали под Астрахань позагорать, накупаться, порыбачить. Загрузили её автомобиль под завязку, палатки, спальные мешки, коробки с консервами, да ещё она целое ведро беляшей напекла им в дорогу. Вела машину уверенно, спокойно, а сердце ныло, не хотело расставания.
– Ну, матушка, не скучай, вернусь загорелый, здоровый и дово-о-о-льный.
– Костя, – сказала она тихо, – мне кажется, ты утонешь.
– Ну, матушка, ты даёшь, чтобы я, знатный пловец, ну, надумала...
Из сердца выплеснулись те слова, из вещего материнского сердца.
...Какой же русский не любит быстрой езды! Моторка мчалась по водной глади, летела как пушинка, едва касаясь воды. Красивый юноша с удовольствием подставлял загорелое лицо солнцу.
Вдруг на полном ходу выключился мотор, лодку качнуло, и Константин вылетел из неё. Он, правда, кричал, несколько раз крикнул. С берега бросился в воду его друг Андрей Решетников, уже без сознания вытащил его на берег. Встал на колени перед умирающим другом. Взмолился, неверующий, некрещёный, никогда в Боге не нуждавшийся:
– Спаси его, если Ты есть, спаси его! Константин умер.
В тот день, вернее, в ту минуту, когда это произошло, Ирина Александровна была на даче. Вдруг у неё подкосились ноги, стало пусто на сердце, такая немыслимая пустота... Села и не могла подняться. Напрасно звала её старенькая мама, просила включить телевизор.
Константин умер некрещёным. И мать бросилась в храм с бедой:
– Что делать, батюшка, сын у меня утонул.
– Крещённый?
– Нет.
– Что же вы хотите...
Холодный, безучастный голос. Она не видела его лица, видела только лаковые туфли. Сердце зашлось в непереносимой боли, она кричала криком, просила, требовала утешения.
Потом случилось непонятное. Она ехала по делам в своём автомобиле и вдруг в районе Сущевского вала, сама не понимая почему, резко развернула машину и поехала совсем в другую сторону. Зачем? Куда? Только возле Знаменского храма у метро «Рижская » перевела дух. Вот, оказывается куда, вот, оказывается, зачем. Вошла в тишину лампадных огоньков, увидела стоящего у амвона батюшку. Упала в ноги.
– Мне плохо. Помогите мне. У меня сын утонул. Опять те же вопросы:
– Крещённый?
– Нет.
– А вы сами?
– Нет тоже.
– Ничего, матушка, ничего. Будем молиться...
Он долго говорил с ней, он утешал её скорбь простыми словами, сострадая и плача вместе с ней. Звали священника отец Сергий Вишневский. Он и окрестил её вскоре. Стал ей духовным отцом. Теперь уже крещённая, Ирина Александровна стала молиться об утонувшем сыне. Она сама сложила молитву Божией Матери и каждый вечер плакала и молилась, молилась и плакала. Потом батюшку перевели в Ярославскую епархию, писала ему письма, он ей, когда приезжал в Москву, обязательно звонил, звонит и поныне. Ниточка молитвенной, духовной связи не прерывается. А в храм пришёл новый батюшка, отец Феодор. И он принял на себя боль несчастной матери. Он-то и сказал, что где-то, то ли в Троице-Сергиевой лавре, то ли в Духовной академии есть икона «Спасительница утопающих». Хорошо бы найти её, если получится. Ещё бы не получилось! Она седлает своего «коня» и гонит его в сторону Сергиева Посада. В растерянности ходит по монастырскому двору, спрашивает про икону, на неё смотрят с удивлением, разводя руками. Уехала ни с чем. Потом поехала опять, мысль об иконе не давала покоя. Пытается попасть в Духовную академию, может там знают, но через проходную пускают не всех. На третий раз она всё-таки попала. По длинному академическому коридору вошла в какой-то кабинет.
– Простите, я ищу икону «Спасительница утопающих».
Человек за столом недоуменно смотрел на неё.
– У меня сын утонул, я хочу приложиться к ней. Дверь была приоткрыта.
– Александр! – окликнул человек проходящего мимо семинариста, – Александр, нет ли у нас в музее иконы «Спасительница утопающих»?
– Есть, – ответил семинарист, – в четвёртом зале. И вот её уже ведут к иконе.
Небольшая. Лик Божией Матери скорбен и задумчив. Она прижимает к себе Богомладенца, а Он щёчкой прильнул к Матери, доверчиво и кротко. Вот она какая, «Спасительница утопающих». Ирина Александровна встала перед ней на колени и молилась, молилась. Потом достала из сумки листочек с молитвой, которую сама сложила, и положила этот листочек за икону.
– Матушка, – семинарист Александр стоял рядом. – Матушка, у вас беда какая-то?
– Сын утонул, в Волге...
– В Волге?! – вскрикнул Александр, – в Волге! Я же, матушка, сам в Волге тонул.
Рассказал. Чудесный летний день. На моторке поехали на прогулку. На середине реки решили бросить якорь, нога Александра запуталась в тяжёлых цепях и он улетел вместе с якорем в воду.
– Помню, как диск солнца такой яркий, пронизывающий воду, стал темнеть и удаляться. Я пошёл ко дну. Взмолился! А разве до того вспоминал о Боге? Жизнь прожигал, о будущем не думал. Взмолился: «Помоги, Господи, если спасёшь меня, всю оставшуюся жизнь Тебе служить буду». И боль страшная, кусок мяса на ноге вырвало якорем, я освободился от его пут. Кровь, боль страшная, но жив...
Он сдержал слово. Поступил в семинарию. Теперь вот закончил её и служит на приходе под Саратовом. Интересно: семинарист Александр шёл мимо раскрытой двери именно в ту минуту, не раньше, не позже. И он, именно он, переживший страх утопающего человека, подвёл Ирину Александровну к иконе. Для неё это было Божиим промыслом. А для него?
– Спасибо, вы ведь мне путь к иконе указали. Я и не вспоминал о ней. Теперь буду каждый день приходить сюда и прикладываться.
С тех пор она приезжает сюда постоянно. Её уже знают, разрешают приложиться к иконе. Один раз церковно-археологический кабинет оказался закрытым и одна из сотрудниц музея вынесла икону Ирине Александровне.
– Прикладывайтесь.
Здесь её принимают тепло, участливо, сострадая. Здесь, у иконы, она отогрела своё изболевшееся сердце, здесь первый раз примерила к себе мысль о том, что жизнь продолжается, она должна жить памятью сына, своей работой, своими непростыми земными проблемами. И здесь она вымолила себе сон.
Яркая зелень лугов, цветы, бирюзовое небо. Пиршество красок, от которых щурятся глаза и ликует сердце. Её сынок маленький, весёлый, непоседливый. Они бегают по прекрасному лугу, и так им сладко, так хорошо, так беззаботно. Проснулась с лёгким сердцем и с лёгким сердцем прожила день. Отсвет того красивого сна осветил истомившуюся душу. Ему хорошо там...
Вскоре к ней пришёл друг Константина, Игорь Заика.
– Я хочу окреститься, Ирина Александровна, будьте моей крёстной матерью.
Она согласилась. Потом пришёл Руслан Ершов с женой Ольгой с той же просьбой. Потом крестился Андрей Решетников, кричавший в тот страшный день: «Спаси его!» – и разуверившийся в Божией помощи. Видимо, пример матери погибшего друга, развернувшей однажды свой «Жигуль» в сторону храма, оказался единственно правильным в этой непростой, путаной жизни, где многое становится понятным только через страдания и чёрную беду. Она стала крёстной матерью и друзьям Константина – Виктору Скопинцеву, Сергею Шарапову, Ирине Матросовой.
Сейчас у неё пятнадцать крестников. Друзья Константина, их жёны, их дети, сотрудники Детского Центра восстановительного лечения № 7, где она работает, даже бывшие одноклассники.
– Может, нельзя так много? – спрашивает батюшку.
– Просят, соглашайся, – благословляет.
Всех их она приводит в Знаменский храм, теперь очень любимый ею. Мать некрещёного сына, вымаливающая у Господа и Пречистой Его Матери прощение за свою близорукость, она привела к крестильной купели его друзей. Материнский долг реализовала в своих крёстных детях. А икона «Спасительница утопающих» – по-прежнему её главная икона.
– Я чувствую её поддержку постоянно. Бывает, подкатят думы, боль в сердце, терзаю себя, представляю, как он тонул, вдруг как будто рука чья-то отодвигает от меня худые думы, и сердце затихает в надежде на великую Божию милость.
После рассказа Ирины Александровны я стала искать об иконе «Спасительница утопающих» хоть какие-нибудь сведения. Узнала, что недалеко от Новгород-Северска в Черниговской губернии на берегу реки Десны было село Леньково. И был на Десне весьма опасный водоворот. Даже опытные пловцы с большими затруднениями переплывали ту пучину. Случалось часто, что в этот водоворот попадали огромные, гружённые хлебом, баржи. Воронка засасывала их и они становились добычей бездны. Вот на этом-то опасном месте к берегу приплыла икона. Верующие люди сначала поставили икону на горе, напротив гибельного места. Потом построили храм. С тех пор все суда, шедшие по Десне, останавливались у села Ленькова, и люди шли в храм. После усердной молитвы, они бросали жребий перед чудотворным образом, кому оставаться на барже и плыть через опасный водоворот. Остальные же шли пешком по берегу и несчастья прекратились.
Вот и всё, пожалуй. А ещё говорят, что Волга в нижнем своём русле очень жестокая и непредсказуемая. Она забирает утонувшего с собой в страшную пучину и не возвращает страдающим родственникам. Кто знает, какую последнюю молитву возносил Константин Харьковский, борясь с пучиной, может просил он милости Божией Матери к своей любимой матушке. И Волга-река вернула тело сына, и на могилу к нему ходят все, кто любил его, кто любит и помнит.
Говорят, что материнская молитва со дна моря достаёт. А я бы сказала, что материнской молитвой можно отмолить невозможное. Константин погиб некрещёным. Мать принимает святое крещение и встаёт на молитвенный подвиг. Она молится за сына, за то, чтобы ей были дарованы силы жить. И вместо некрещёного Константина у неё появляются её крёстные дети, за которых она в ответе теперь перед Господом. Все её, теперь уже крещеные, дети молятся за некрещеного Константина, молятся друг за друга, и за свою замечательную крёстную мать. Она учит их любить Господа, жить по совести и не отчаиваться, никогда не отчаиваться. Потому что отчаянье – грех, отчаянье от неверия в Господа. А если с верой...
Недавно в иконной лавке Ирина Александровна купила маленькую иконочку «Спасительница утопающих». Обрадовалась несказанно. Теперь есть у неё дома свой образок, а тот другой, в Академическом музее продолжает навещать. Написанная её рукой молитва – маленький листочек – за иконой. Божия Матерь хранит этот листочек от чужих глаз, как хранит Она от отчаянья материнские сердца, всегда посылая им надежду.
АНГЕЛ С КРАСИВЫМ ПОЧЕРКОМ
Мы встретились на Рождественских Чтениях в конце января, ровно через год после последней встречи. Она и в прошлом году приезжала на Чтения и увезла домой три неподъёмных сумки с методичками, детскими журналами, книгами по педагогике, акафистами, иконками.
– Как повезёте? Тяжело... – посочувствовала я.
– Ничего, здесь знакомые посадят, а там муж встретит.
В этом году то же самое – тяжёлые сумки, кассеты с духовной музыкой и детскими сказками, книги, методички. Но добираться ей теперь одной. Чёрная метина ушедшего года – умер муж.
– Примите мои соболезнования... Глаза, полные слёз, виноватая улыбка:
– Учусь жить одна. Получается плохо...
Моя давняя читательница из Орска Оренбургской области Наталья Юрьевна Капалина. Всегда радуюсь, когда благословляет Господь встретиться с теми, для кого пишу. Вот и Наталья. Приехала в Москву, разыскала, познакомились, стали переписываться, а иногда и звонить друг другу. Я знала, что муж её, Виктор Михайлович, тяжело болен. Никогда она не жаловалась, скупо говорила о мужниной болезни, но зато уж о «Зёрнышке»...
– У нас в «Зёрнышке» прошёл чудесный праздник. Все мамочки и дети явились нарядные, дети так повзрослели, они уже знают наизусть многие молитвы, а в воскресенье я встречаюсь с ними в храме. Так трогательно: стоят чинно, не шалят, крестятся старательно.
«Зёрнышко» – детский центр православной культуры в Орске. Вот уже третий год он существует, и руководит им бессменно Наталья Капалина. Два раза в неделю подтягиваются сюда родители, крепко держащие за руку детей. Кто одного, кто двух, а кто и трёх. Занимаются вместе, и Наталья Юрьевна решает каждый раз практически неразрешимую задачу. Построить свои занятия так, чтобы детям было ну очень интересно и родителям не без пользы. Получается. Ещё бы не радоваться, когда такие далёкие от церкви родители, растерянно слушавшие Наталью Юрьевну на первом занятии, через месяц-два приходят в храм и стоят чинно рядышком со своими чадами.
Занятия в «Зёрнышке» бесплатные. Дети учатся рисовать, лепить, пересказывать прочитанное, они запоминают стихи и репетируют праздничные спектакли. Они знакомятся с житиями святых, с библейской историей, осваивают молитвенный труд, науку прощать и сострадать ближнему. Без всякого пафоса скажу: «Зёрнышко» – дело всей жизни Натальи Юрьевны Капалиной. Я ехала в командировку, а уже знала заочно половину детей из православного центра. Наталья писала мне о них, рассказывала при встречах. Я знала, что четырёхлетний Илюша знает наизусть все вечерние и утренние молитвы, шестилетняя Лиза очень хорошо поёт, Вова Азрапкин так любит «Зёрнышко», что, даже когда болеет, рвётся сюда и угрожает маме: «Не отведёшь в «Зёрнышко», сбегу». Знала я заочно и шестилетнюю Женечку, Ванечку, Толю.
И вот встречаюсь с ними, сижу на занятиях, слышу ласковый голос Натальи Юрьевны:
– Ну что, мои хорошие, начнём занятие, как всегда, с молитвы за наших благодетелей?
Благодетели – это те, кто питает почву, чтобы «Зёрнышко» росло да сил набиралось. Все они живут в Орске, но дети знают только их имена. Настоящему добру реклама чужда. Встают дети перед иконой Спасителя: «Спаси, Господи, и помилуй рабов Твоих Ирину, Ольгу, Людмилу...» Детский чистый голосок, детские чистые глаза, детские чистые сердца – кто ещё возблагодарит так искренно добрых благодетелей, чьими вкладами вот уже три года живёт Орский православный центр.
– Галину вроде забыли, – тихо подсказывает кто-то из детей.
Галина! Как же без Галины? И снова: «Спаси, Господи, и помилуй рабу Твою Галину...»
Поблагодарили. Теперь можно начать занятия. Разложили фломастеры, альбомы. Сегодня тема занятия – моя семья. Вечером Наталья Юрьевна покажет мне детские рисунки, и я в который раз удивлюсь способности детского сердца тонко чувствовать и переживать. На одном рисунке папа, мама и он, пятилетний автор. Держит за руку своих родителей, рот до ушей, доволен. Всем хорошо в этой семье, живут дружно, ребёнок любим. А вот мама держит за руку ребёнка, а сбоку вкривь-вкось, совсем в стороне – папа. Здесь нет желанной симфонии счастья и единомыслия, папа не главный в семье, а приходящий после работы поспать и посмотреть телевизор. Детское сердце ощутило это чётко, маленькая ручка, ещё такая неуверенная, изобразила, как могла. А здесь что такое? Две мамы. Одна с золотыми кудряшками, другая в больших очках. Кто это? Ребёнок ответил без запинки:
– Мама и Наталья Юрьевна.
– Но я же не живу в вашей семье...
Ребёнку непонятно, как же так? Наталья Юрьевна всегда с ними, играет, читает, поёт и рисует, рассказывает столько интересного. Они бегут к ней навстречу и утыкаются в её колени – счастливые, соскучившиеся. И вдруг – не живу в вашей семье... Не поймёшь этих взрослых, вечно они что-то путают. Это все рисунки радостные, но больше, к сожалению, других. На них одна мама. В «Зёрнышке» немало детей, которые растут без папы, есть многодетные семьи, где папа пьёт или отсутствует вообще. Детские рисунки, как обнажённый нерв, болит, беспокоит. Слава Богу – есть «Зёрнышко», куда даже самые неимущие мамы могут привести своих детей. Бесплатно. Их учат здесь жить с Богом в сердце, с любовью к ближнему, учат добрым чувствам и незлобию души.
– В наше «Зёрнышко» идут в основном те, кто не имеет возможности, а попросту денег, водить детей в дорогостоящие секции, престижные клубы. Да, слава Богу! Они приобретут здесь гораздо больше, они Господа обретут. Хотя иногда сердце разрывается, глядя, как моим дорогим мамочкам тяжело живётся.
Да и ей самой живётся несладко. Но она умудряется этого не замечать. Но зато какая радость, если кто-то из благодетелей (Ольга, Галина, Людмила, Ирина...) подбросит для «Зёрнышка» очередную лепту. При мне Центру пожертвовали тысячу рублей. Как поделить их, как с умом израсходовать? Она решает особо нуждающимся мамам просто подарить понемногу денег. Разложила их на маленькие кучки -Людмиле, Лене, Инге. Она знает, как тяжело мамам сводить концы с концами. Все они многодетные, без мужей. Конечно, это очень мало, но всё-таки. Шоколадка, мороженое, новые фломастеры – маленькие праздники для неизбалованных разносолами детей. А ещё она учит мамочек хитростям экономии.
– Я вам такой рецепт раздобыла, копейки! Икра из морской капусты. Пакетик сухой, в порошке, морской капусты заливаете кипячёной водой, чтобы набухла, добавляете специи...
Мамы быстро записывают. Они уже квасят капусту со свёклой по рецепту Натальи Юрьевны, тушат овощи, могут испечь простенький, но очень вкусный рулет.
«Зёрнышко». Тридцать мальчиков и девочек, тридцать мам с разными, но в то же время одинаковыми судьбами. Детский центр православной культуры стал любимым местом для них. Их здесь понимают, любят, учат жить. «Не учи меня жить», – говорим мы порой раздражённо. «Научи меня жить, научи не роптать, научи зрить Бога в сердце», – говорят те, кого привела дорога в «Зёрнышко». Именно за этим приходят сюда каждый понедельник и пятницу. Учиться жить.
Беседую с маленькой Маргаритой. Она взахлёб делится со мной радостью:
– Вчера я отмечала день рождения. Всех из «Зёрнышка» позвала: Настю, Лизу, Славика. Только Венечку одного не позвала, – она обиженно надувает губки.
– Чем же провинился Венечка? – спрашиваю и получаю ответ, исполненный достоинства:
– Венечка бьёт меня по попе, а это не по-христиански.
Бедный Венечка. Одно обнадёживает: сей жестокий урок будет ему во спасение.
Я говорила со многими мамами, и все они благодарят Наталью Юрьевну за её подвижнический труд.
– У нас теперь своя община. Мы не поодиночке, а вместе. Мы сдружились, и дети наши. Одеждой обмениваемся, обувкой, если надо, подменяем друг друга, сегодня одна сидит с детьми, завтра другая.
– Наталья Юрьевна удивительный человек. В ней чувство долга – превыше всего. Умер муж, а она на второй день после похорон пришла на занятия, не хотела, чтобы пропуск был.
– Какая радость нам! Придём на службу в храм, а там все свои. Дети встают в очередь к причастию, ручки на груди сложат, так трогательно. А у Натальи
Юрьевны лицо счастьем светится, послал нам Господь такого человека.
Я вспомнила, как перед Рождеством Наталья репетировала с детьми сказку про ёлочку, которая пришла к родившемуся Младенцу. Она звонила мне в Москву, взволнованная, очень нервничала – как оно всё будет. Дети слова забывают, роли путают. Теперь могу спросить, как прошёл праздник?
Вместо ответа мне показали видеофильм.
Ну и праздник! Поют громко, «ангелы» машут крыльями добросовестно, зайчики прыгают ловко, медведь кувыркается мастерски, ёлочка сверкает блёстками ослепительно, а главный режиссёр, постановщик, организатор, дирижёр Наталья Юрьевна всё волнуется, всё переживает. Особенно болела у неё душа за зайчиков. Никак не могла научить их громко радоваться встретившейся в лесу ёлочке.
– Здравствуйте, ёлочка, – тихо, чуть слышно, без всякого энтузиазма шептал первый зайчик.
– Илюша, я забыла тебе сказать – ты же главный зайчик, а главные зайцы говорят громко.
– Я главный заяц? – встрепенулся артист и обрадовано закричал:
– Здравствуй, ёлочка!!
– А я тогда какой? – обиженно спросил второй зайчик.
– И ты главный, – быстро сообразила режиссёр-постановщик, – и Ваня тоже. Вас три зайчика, и все вы пришли из своего леса, и каждый в своём лесу главный.
Главные зайцы запрыгали и заголосили как полагается...
Теперь впереди Пасха, а значит, надо всё начинать сначала – сценарий, репетиции, костюмы. В этом и преимущество работы с детьми, что всё повторяется, только не повторяются дети. Они растут, взрослеют, мудреют, на смену им приходят другие. Круговорот жизни, он совсем не утомителен, в нём Божия мудрость, к нему нельзя привыкнуть.
– Не привыкли ведь, Наталья Юрьевна?
– Уже, наверное, не привыкну. Была в Москве десять дней. Иду в «Зёрнышко», а у самой сердце стучит – соскучилась. Женечка бежит, в колени уткнулась. Илюша обрадовался, у Лизочки глазёнки загорелись. «Родные мои, как долго мы не виделись!» Сама слёзы глотаю, а дети смотрят на меня внимательно: «А у вас, Наталья Юрьевна, новая кофта, вам идёт...»
«Зёрнышко» в Орске любят и знают. Руководитель детского центра досуга и творчества молодежи «Искра» Валентина Ивановна Александрова считает Наталью Юрьевну одним из лучших педагогов. У неё есть на это все основания. Педагог, который не экономит на доброте, на чувствах, на собственном времени и здоровье, ценился во все времена. Занятия в православном центре охотно посещают и руководители народного образования Орска. Они единодушны, что дети в «Зёрнышке» живо мыслят, у них цепкая память, они не агрессивны, расположены к общению, не закомплексованы. Они хорошо усваивают уроки Закона
Божьего, всё это вместе взятое – добрая основа развивающейся души.
На этом бы и закончить мне, да не будет мой рассказ полным без одной удивительной истории. Наталья Юрьевна рассказывала детям, как крещён был Спаситель в водах Иордана, о том, что был Голос с неба и прилетел голубь...
– А теперь, мои хорошие, нарисуйте Иордан.
Дети зашелестели альбомами, зацарапали фломастерами. Она пошла по рядам, останавливаясь по очереди с каждым. Подошла к Славику. Он рисовал Иордан смелыми, сильными мазками, прямо море разливанное, а не река.
– Молодец, Славик, у тебя очень хороший рисунок. Как называется река?
– Иордан, – ответил мальчик и тут же, на глазах Натальи Юрьевны, красиво, почти каллиграфически, вывел слово «Иордан» под своим рисунком.
– Ты и буквы знаешь, какой же ты молодец! – похвалила ещё раз.
Мамы Славы на занятиях не было. Она пришла забирать его да и удивилась:
– Наталья Юрьевна, кто это ему так красиво написал?
– Сам.
– Да он ни одной буквы не знает, – изумилась мама.
– Как это не знает? На моих глазах писал, я рядом стояла.
Странно. На следующий день Наталья Юрьевна решила провести расследование.
– Славик, – спросила, – а про какую реку рассказывала я вам вчера?
– Иордан, – твёрдо ответил мальчик.
– А ну-ка напиши, как она называется...
– Я не умею.
– Но ты же в прошлый раз написал.
– Я не умею, я буквы не знаю.
Вот такая история. Добрые ангелы склоняются рядом с кудрявыми головками и водят неуверенными детскими пальчиками, дабы запечатлеть священные слова. Добрые ангелы берегут детские души и радуются свету из окон, за которыми детей учат любить Господа и постигать науку благочестия и веры. Сия наука сложна только для тех, кто сам, без помощников, впотьмах и спотыкаясь, идёт по ней. Она легка, радостна и благодатна для тех, у кого есть проводник. У детей из «Зёрнышка» проводник есть.
ЛЮБОВЬЮ ЗВЕРЯ УКРОТИВ
Среди прокалённых солнцем песков Иорданской пустыни какая может быть жизнь? Кто способен глотать горячий, обжигающий внутренности воздух, страдать от жажды, от знойного ветра, вбивающего в лёгкие, рот и глаза колючие песчинки, кто способен выдержать здесь хотя бы один световой день? Мало кто. Пустыня вообще не избалована любовью. Нрав её суровый, гневный, может быть, именно от того: нелюбимое дитя матушки природы. Вечная падчерица при любимых дочерях – раздольных полях, лесах, приморских роскошных рощах. Но находились, были во все времена и её избранники. Недалеко от Иерусалима (древние бы сказали – в 35 стадиях от него) в Иорданской пустыне поселился отшельник. Звали его Герасим, имя это с греческого переводится как «почтенный». Ушёл он в пустыню, взалкав подвигов духовных, стяжая духовную нищету. Время шло, а Герасим жил себе в знойной пустыне. Потянулись к нему такие же, как и он, подвижники. Обосновал Герасим монастырь, а ещё глубже в пустыне монашеские кельи. Это для тех, кто, пожив в монастыре, не бежал сломя голову от сурового нрава пустыни, кто принимал с должным смирением все выпадающие на него тяготы.
Строг был отшельнический устав. Пять дней полного молчания. Работа (в основном плетение корзин), молитва, опять работа, опять молитва. Еда: немного сухого хлеба, вода, коренья. Даже огонь в кельях не разрешалось разводить, дабы и мысли не было о варёной пище. В воскресенье все собирались в монастыре. Здесь уже преподобный Герасим благословлял инокам праздничную трапезу: варёную пищу и немного вина. Потом опять кельи, опять неделя молчания и неутомимого труда. Герасим ревностно следил, чтобы у иноков не появлялось никакого имущества. «По штату» положена им была ветхая одежда, рогожа для сна и небольшой сосуд с водой. Замков на кельях не полагалось, каждый мог войти в любое жилище и взять, что ему надобно. «Едино сердце и едина душа» – по этому апостольскому правилу и жили. Герасим сам был примером аскетической, богоугодной жизни. Он строго постился, весь Великий пост перед Пасхой не ел вообще, уходил для молитвы далеко в пустыню, разговоров попусту не вёл, много и усердно трудился.
Однажды, уйдя для молитвы в пустыню, он встретился со львом. Сначала испугался, конечно, но потом заметил, что лев смотрит на него как-то просяще. Он лежал, вытянув вперёд лапу, и тихонько стонал. Глянул Герасим на лапу. Лапа вздулась, опухла, гной переполнял рану, а в середине её торчал большой шип. Перекрестился Герасим, склонился надо львом, осторожно прикоснулся к ране. Лев молчал и смотрел на человека. Бережно, стараясь не причинить зверю лишних страданий, Герасим вытащил шип, очистил рану от гноя, перевязал лапу платком. И пошёл своей дорогой к монастырю. А возле монастыря будто шаги какие услышал сзади. Оглянулся. Осторожно ступая на больную лапу, за ним шёл исцелённый лев. Прихромал к монастырским воротам, покорно лёг. Герасим вынес ему хлеба, погладил по мягкой шерсти. Лев смотрел преданно, тёрся о старческую руку. Так и остался лев при монастыре.
Преподобный Герасим, дабы не ел лев хлеб свой напрасно, определил его «на послушание». Был в монастыре осёл, на нём возили иноки воду из Иордана. Вот и вменили в обязанность льву охранять осла, присматривать за ним, когда тот пасётся. Всё шло хорошо, все были донельзя довольны. И лев, и осёл, и братия, и сам преподобный Герасим. Но вот ведь незадача. Приходит однажды лев с пастбища один, без осла и смотрит виновато.
– Где осёл? – строго спросил Герасим. А лев только голову опустил.
– Съел ты осла, – догадался подвижник, – всё-таки взыграл в тебе твой хищный нрав. Ну что же, накажу я тебя. Нет у нас в обители другого осла, а работы, сам знаешь, сколько. Придётся тебе теперь за осла трудиться.
Навьючили на царя зверей тяжелющий бочонок, и поплёлся он, виновато опустив хвост, на далёкий берег Иордана за водой для братии. С тех пор и прозвали его «Иордан». Так и жили. Каждый со своим послушанием. Братия плела корзины, лев – «по снабжению», снабжал иорданской водой монастырь. Помилование пришло неожиданно. Забрёл в монастырь помолиться один богатый воин. А навстречу ему навьюченный лев.
– Отродясь не видал такого, – изумился воин, – чтобы дикий зверь да воду возил?! Объясни, старче, сию загадку.
– А загадки и нет никакой, – ответил Герасим. – Лев провинился, заел нашего осла-труженика. Теперь вместо него на послушании.
Долго изумлялся воин, а в конце концов пожалел царя зверей. За три золотые монеты купил инокам нового осла. Лев был амнистирован.
Он по-прежнему ходил по пятам за Герасимом. Если тот шёл в пустыню, он непременно брёл следом. Если Герасим скрывался в своей келье, лев послушно ложился у входа. Был он кроток, никого из иноков не обижал, никто никогда не слышал от него никакого рыка. А однажды рано утром, выйдя из своей кельи, Герасим увидел льва, стоящего в нетерпении перед дверью. На поводке у него был... осёл, а на поводке у осла... три верблюда. Да, да, это был тот самый осёл, которого когда-то сопровождал лев по воду. Не новый, купленный от щедрот воина за три золотых, а тот самый, братия узнала его сразу. Лев стоял и смотрел в глаза старца почти торжествующе.
– Откуда ты взял его? Где нашёл? Как привёл? – волновалась братия.
Но царь зверей, как ему и положено, молчал.
А дело-то, оказывается, было так. Когда Иордан пас осла, то ли зазевался, то ли заснул, а только проходил берегом реки один купец из Аравии. Смотрит, осёл один пасётся: почему бы не взять его себе в прибыль? Взял. Осёл долго служил ему. А спустя время купец отправился продавать пшеницу с караваном верблюдов той же дорогой. Осёл с ним, куда же без осла? И повстречался караван с Иорданом. Зарычал лев, бросился к ослу, схватил его за узду зубами, как делал раньше. А к ослу были привязаны ещё и три навьюченных пшеницей верблюда. Разбежались в ужасе люди, а Иордан быстренько к старцу – обрадовать, да и реабилитироваться перед ним: не ел он осла, чист как стёклышко. Вот так восторжествовала справедливость. Старец с улыбкой погладил льва по спине:
– Ну вот, видишь, а мы-то так плохо о тебе думали...
Но лев обиды не держал. Он по-прежнему жил при монастыре, охраняя братию, но особое расположение питал, конечно, к старцу Герасиму. Пять лет после этого жили душа в душу человек и царь зверей. Пять лет верой и правдой служил хищник обители. И ещё бы служил, если бы не призвал Господь Герасима...
Так случилось, что именно в то время, когда это произошло, льва в монастыре не было. Горько плакала братия о своём отце, духовнике, молитвеннике. Отпели его, как положено, погребли. Тут объявился Иордан. Пришёл к келье старца, послушно лёг у дверей.
– Нет нашего отца, осиротели мы, – плакали монахи.
Лев смотрел на них своими чистыми глазами и ничего не понимал. Потом заволновался, стал бегать по обители, скулить.
– Иордан, умер Герасим, нет его...
Иордан бегал, беспокоился, скулил. Принесли ему поесть. Даже не взглянул Иордан на пищу. Тогда инок Савватий решил отвести льва на могилу к Преподобному. Пришли к гробнице. Отец Савватий заплакал горько, кивнул головой:
