Текст книги "Куда пропали снегири?"
Автор книги: Наталия Сухинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Сборник очерков и рассказов, основная тема которых – нравственный выбор. Между любовью и ненавистью, между памятью и забвением, между добром и злом, между жизнью с Богом и – без Него... Герои рассказов Н. Е. Сухининой – люди, встреченные ею во время многочисленных творческих командировок в самых разных уголках России.
Наталья Сухинина
КУДА ПРОПАЛИ СНЕГИРИ?
Вместо предисловия
В предисловии профессора Михаила Михайловича Дунаева к недавно вышедшему сборнику рассказов и очерков Наталии Евгеньевны Сухининой «Где живут счастливые?» (Троицкий собор, г.Яхрома, 2006 г.) читаем: «Сухинина учит Православию. Не догматике, разумеется, и не церковным канонам – для того есть специальные книги. Она учит православному постижению жизни на простых житейских примерах. А это-то читателю просто необходимо...». Это лаконичное – чёткое и краткое – выражение сути содержания сборника в полной мере может быть отнесено и к данной книге. Да сие и понятно, ибо один и тот же автор, подобные сюжетные и стилистические особенности.
Святое Православие – не просто доктрина (хотя и ей отводится место), которую можно было бы легко свести к определённым понятиям и ограничить системой. Православие – это духовная жизнь, духовный путь, жизнь по заповедям Божиим, поклонение Богу Духом и Истиной; познаётся оно в подвиге – на опыте, как и вкус пищи познаётся вкушением, а не исследованиями её. Как бы мы ни старались красиво и мудро построить схему Православия – врачевать мир, преображать его, наполнять добром и отрадой, будет не схема, а образ верным.
Непреходящая ценность свидетельств Наталии Евгеньевны в том, что она с глубокой верой в Промысл Божий и бережным отношением к человеку подмечает то, что для многих не является чем-то значительным, да и просто не замечаемым в их постоянной житейской суете, в приземлённости, она проникновенно, художественно, необыкновенно тепло, как-то по-родному описывает то, что видела, о чём слышала, с чем соприкоснулась. Рассказы Наталии Сухининой – это не отвлечённые трактаты, высушивающие мысль или претендующие на некую учёность, а раскрытие того, что нас окружает, волнует, беспокоит, что рядом с нами, а может быть – и в нас самих.
Перед мысленным взором читателя встают многие и разнообразные судьбы людей с их горестями и радостями, с их бедами и счастьем, с их покоем и терзающим душу страданием... Но автор вовсе не стремится найти во что бы то ни стало виновных или возложить на них и без того тяжёлую ношу, а наоборот – он исполнен самого доброго желания помочь им встать, терпеливо разделить с ними бремя и указать на то, что единственно верный и спасительный путь – в Святом Православии, там, где даются силы для борьбы и победы над тщеславием, гордостью, самопревозношением; там, где есть постоянная Небесная Помощь, где Сама Божия Матерь...– Она хранит «от отчаянья материнские сердца, всегда посылая им надежду»; Она простирает Свой Небесный Омофор над святыми обителями, благословляет наши города и веси «синевой чистого неба...» (См.: «Спасительница утопающих» и др.). – И невольно вспоминается здесь призыв, обращенный ко всем нам, великого русского Пастыря святого праведного Иоанна Кронштадтского (+1908): «Славь Россия, славь каждый верный сын Церкви Небесную Заступницу свою, Матерь Божию, за матерние непрерывные милости Её к России и к тебе. Только Её ходатайством Россия доселе цела, могущественна, славна. Можно сказать смело, что если бы Россия всегда строго держалась благочестия, если бы русские все были крепко преданы вере своей и Церкви Православной, её величие и благоденствие возрастали бы из года в год, и мира её не было бы предела... Чего нам бояться бы тогда, имея Такую Заступницу, Которой любовь и могущество не имеют предела?!»
Воспроизведение житий Святых, как, впрочем, и другие описания, подаются настолько живо, жизненно, что невольно перестаёшь замечать окружающую тебя обстановку, забываешь сегодняшний день и переносишься в чарующий мир рассказчика. – Вместе с преподобным Герасимом Иорданским живёшь в знойной пустыне, прикасаешься к ране тихонько стонущего льва и более того, вместе с «царём зверей» не идёшь, а бежишь на могилочку Преподобного… («Любовью зверя укротив»). С преподобной Марией (назвавшейся Марином) исполняешься желанием послушно выполнять самые тяжёлые работы и усердно молиться «в сем лукавом и лицемерном веке» («Марин по имени Мария»). В общении с преподобным Симеоном Верхотурским уходишь «подальше от мирских треволнений, подальше, подальше...» («Симеоном его зовите»). Или с матерью-подвижницей разделяешь тяжёлую ношу детской беды («Две жизни Евгении Ревковой»). Потрясающ своей жизненной правдой и вывод к этому рассказу: «Думать о себе, конечно же, надо, но при условии, если больше не о ком думать».
Глубоко назидательно повествование о жертвенном подвиге дорогой всем нам святой Обители преподобного Сергия Радонежского в Смутное время – и не только. Словно набатом звучат мужественные слова смиреннейшего архимандрита Дионисия: «Братия!.. .Всё отдать надо, а уж сами как-нибудь...Чтобы избавить Русь от захватчиков, надлежит народу нашему собраться вместе. По отдельности не победить. А победить надо...» – И полетели из монастыря воззвания во все уголки родной земли... («Сергиев послушник»).
Рассказчица так же ведёт речь и о людях обыкновенных – таких, с которыми мы встречаемся часто, которые нас окружают, на которых подчас похожи и мы сами, и одновременно происходящее в их жизни выступает как что-то необычное, понуждающее остановиться в нашем земном беге и глубоко-глубоко задуматься: зачем ты явился в этот мир, для чего ты живёшь в нём, несёшь ли тепло и свет, не станет ли тебе горько в конце своего земного пути за неисполненное высокое призвание христианина, да и просто человека,} А что ждёт тебя потом – за порогом этого пути?! (См.: «Детская душа детского доктора», «Обуза », «Ты будешь братом моей жене », «Купе на двоих», «Брошка с мадонной», «Три красных розы в тонком хрустале», «Десять дней в счёт отпуска», «Из молитв сотканная»...).
Автору хочется выразить благодарность за раскрытие Заповедей Божиих, причём – методом самым доступным, наглядным, ярким и потому действенным! Хотя здесь и мало радости, больше горечи, но ведь большинство лекарств не сладкие! – «Все мы виноваты друг перед другом». И эта виновность просматривается не в каких-то великих делах (мы их не творим), а, как правило, в мелочах, из которых и складывается наша жизнь. – «Мы прозреваем, мы хотим пойти за Христом и идём туда, где всего вероятнее встреча с Ним. В храм. И вот первое, что мы видим – искажённое лицо храмовой уборщицы, подтирающей пол. Ей наплевать, что вы прозреваете. Она только пол помыла, а вы ей опять грязищу. «И чуть ли не тряпкой в лицо: намазалась, платок-то надвинь, завлекать в ресторане будешь, ишь, вырядилась!.. » Или в бок во время службы: «Как стоишь?..» – Нужно ли говорить, к чему приводит такая «миссия ». – Суть Заповедей можно вместе с автором свести к одному: «Идти, освободившись от греха. И – не оглядываться. Не оглядываться. Иначе – беда...» (См.: «Не послушествуй на друга своего», «Не прелюды сотвори», «Не пожелай жены искренняго твоего»).
Рассуждения Наталии Евгеньевны о гневе приближаются к наставлениям святых Отцов Церкви. – «Самое главное, чего не переносит гнев – молчание...Сожми губы и молчи...Трудно бывает смолчать... Неопровержимые аргументы зудят на кончике языка, кажется, произнеси я их, и они повергнут в смущение моего такого же разгорячённого и красного от гнева оппонента. Обман! У оппонента свои неопровержимые аргументы» («Милые бранятся -только ли тешатся?»).
Всё величие материнского жертвенного сердца показано в рассказе «Чем глубже скорбь...». – Его можно было бы назвать и иначе: «Жизнь ради детей». – Прочитав этот рассказ, мысленно поклонишься Елене и Людмиле и возблагодаришь Господа, что есть такие люди.
В глубоко психологичной повести «Солёный ветер по понедельникам » убедительно показана ответственность за тех, кого мы «приручили ». Бросивший сегодня на произвол судьбы домашнее животное, верно ему служившее, завтра оставит в беде и когда-то близкого ему человека, друга, родного! Ведь чёрствость, как и другие пороки, если с ними не ведётся борьба, быстро растут и своими ядовитыми плодами отравляют мир.
Трогательно и поучительно описание Прощёного воскресенья, на следующий день после которого, мы вступаем «в чистые воды Великого поста отмытыми собственным покаянием» («Не послушествуй на друга своего»)... А как светлеет наша душа после того, когда мы, осознав свою вину и победив самость, искренно попросим прощения! – Читаем: «И я решила, будь что будет. Позвонила. Таня взяла трубку. Я говорю, это Ирина, ты меня прости за всё. И Олегу передай, что прошу у него прощения. И так легко стало! Какое это удивительное чувство – чистая совесть. Нам бы эти праздники каждый день праздновать, а мы из них событие делаем. Вроде как подвиг – человека простить. А это наша обязанность перед Богом» («Десять дней в счёт отпуска»).
Особые страницы отводятся рассказам о святых источниках, несущих чудесную помощь даже при тяжелейших онкологических заболеваниях. – «Идите на источник, – благословляет игуменья одной из святых обителей. – Если верующие – поправитесь, если неверующие – я вам помочь не могу». «Мы сюда очень любим приезжать, – свидетельствуют паломники.– Вот, водички набрали, в храм зашли, помолились. Хорошо здесь. Покой, благодать. Святое место». (См.: «В пруду прописанное чудо», «Колюпановские тайны», «Тепло холодного источника»).
Связь с умершими, или, как говорим, общение Церкви земной с Церковью Небесной, что отмечается в рассматриваемой книге, вызывает радость, утешение, бодрит – молитвенная жизнь продолжается, любовь действует, добро не исчезает... «Может быть, папина душа, – возводит в Небесную Высь свои скорбные очи дочь, едущая хоронить своего отца, – в этот ночной час напомнила о себе, просила молитв? И я стала молиться, стоя на холодном степном ветру под звёздами, и, как всегда бывает после молитвы, отпустило, стало легче» («По семейным обстоятельствам»).
А вот очерк «Куда пропали снегири?» надо с особым вниманием прочитать невестам и будущим матерям. – Появилась у бабушки тревога в душе при встрече с молодым человеком – прислушайся, внучка, к её чуткому старческому сердцу. Иначе придётся долго смотреть в окошко и наконец спросить: «Куда пропали снегири, бабушка?»
Даже присутствующий в рассказах юмор удивительно светлый – нисколько не обижая человека, он мудро понуждает его взглянуть на себя со стороны и увидеть свои недостатки, свою обнажённость...
Короче, с первых строк книга захватывает внимание и удерживает его до конца. В каждом не только целом рассказе, но и в отдельных его абзацах, читатель находит то, что его волнует, трогает даже до слёз, то, что ему нужно, что помогает правильно взглянуть на мир, на свою жизнь, на своё земное призвание.
– Всё в книге «Верно. Глубоко. Жертвенно» (См.: «Скандальная женщина»).
И снова вспоминаются наставления святого Иоанна: «Надобно стяжать сердце чистое, сокрушенное и смиренное, простое, мягкое и нежное, которое легко чувствовало бы ядовитость каждого греха, которое болело бы от всего, что противно Святейшему Господу и своей болью извлекало слёзы, очищающие скверны сердечные... Надобно стяжать любовь к добродетели или к святой жизни».
Собиранию всего этого и помогает предлагаемая книга.
Константин Ефимович Скурат,
заслуженный профессор
Московской Духовной Академии
КОЛЮПАНОВСКИЕ ТАЙНЫ
Варенье с привкусом экзотических, диковинных плодов, цвета малахитового.
– Фейхоа?
– Нет.
– Киви?
– Не угадали.
– Сдаюсь.
– Крыжовник. Половинку апельсинчика добавила, для вкуса.
Чаёк с таким вареньем, да беседа сердечная – отрада для сердца путешественника. Особенно для моего. Потому что я очень долго ждала этой встречи и радуюсь – не нарадуюсь, что она состоялась. Для меня Тамара Михайловна Норкина – это длинные узкие конверты, подписанные разборчивым и одновременно торопливым почерком. Тульская область, посёлок Заокский... Моя постоянная читательница, скорая на доброе слово. Уже два года переписываюсь с ней, а к встрече подтолкнуло... чудо. Еду в маршрутке, а сзади две женщины громко разговаривают. Одна рассказывает, другая охает: «Ну надо же, ну надо же...»
– А источник, говорят, от всех болезней лечит, там жила придворная дама, Екатерина II её очень ценила, а она ушла от царицы и стала монахиней, хотя сама и княжна была. Источник на том месте, от всех болезней лечит. – Надо же...
Я затаила дыхание. Где он, тот источник? Пока раздумывала – спросить, не спросить, женщины вышли. Раздосадованная, пришла в редакцию. А мне письмо от Тамары Михайловны Норкиной вручают. Чудны дела Твои, Господи! Читаю: «Была я недавно на святом источнике, это совсем недалеко от нас, рядом с древним городом Алексиным. Там жила подвижница и прозорливица, блаженная старица Евфросиния, Христа ради юродивая, княжна земская, фрейлина императрицы Екатерины И».
Скор Господь на помощь нам, грешным. Теперь-то уж знаю я адрес святого источника. Пишу Тамаре Михайловне: «Приеду». И вот уже и чаёк с экзотическим вареньем пьём, обсуждаем предстоящую поездку. Завтра с утра в путь.
В храме Свято-Казанского женского монастыря в селе Колюпаново я впервые увидела её икону. Строгий лик, взгляд требовательный, даже жёсткий. В правой руке – крест, в левой – чётки.
Блаженная старица Евфросиния, я пришла к тебе после случайно услышанного разговора в общественном транспорте, после подоспевшего вовремя письма дорогой моей читательницы Тамары Михайловны. Пришла, наспех собравшись и, по сути, ничего не зная о тебе. Примешь ли ты меня, иссуетившуюся и грешную? Взгляд требовательный и даже жёсткий. Я не выдерживаю его.
Ох уж этот институт благородных девиц! Сколько блистательных особ вышло из твоих стен, сколько красавиц твоей «смольной ориентации» стало украшением царских дворцов, сколько лёгких ножек твоих выпускниц скользило по желанным паркетам и шелестом вееров ненавязчиво, да требовательно торило себе путь к высотам царского расположения. Княжна Вяземская была одной из них. Закончив Смольный институт, стала фрейлиной при дворе императрицы Екатерины. Много раз скучающая императрица призывала к себе молоденькую фрейлину разгонять тоску и развлекать разговорами. А круг её знакомств! Князь Александр Львович Нарышкин, сам Суворов, князь Юрий Владимирович Долгорукий, князь Вяземский. К этой заманчивой жизни шли, эту заманчивую жизнь завоёвывали, к ней стремились, её жаждали. А княжна Евдокия Вяземская – её оставляет.
История её ухода от блестящих паркетов удивительна. Она бросает свои одежды на берегу большого и глубокого пруда в Царском Селе. Всё. Княжна, купаясь в пруду, утонула в нём. Её больше нет. Она вычеркнута из жизни. Переодевшись в бедное рубище, она идёт странствовать и уже никто никогда не узнает в ней блистательную княжну Вяземскую. Она берёт на себя самый тяжёлый, по нашему разумению, нечеловеческий подвиг – юродства. Презреть всё, стать как бы безумной и этим принести в жертву Господу свой разум, свой интеллект – источник гордыни и тщеславия. Распять себя, сравнять с землёй, отдать на всеобщее поругание. Таких выпускниц Смольный не знал, да и Россия вообще не знала. Их очень немного. Юродивых Христа ради можно по пальцам пересчитать. Женщин в этом списке совсем мало, а уж фрейлин царских...
И пошла по Руси юродивая старица Евфросиния, доила коров на скотном дворе одного из Вологодских монастырей, в другом монастыре пекла просфоры. А когда уже непомерным физическим трудом окончательно распяла свою плоть и готова была к молитвенному подвигу, пришла в Москву к митрополиту Платону, раскрыла ему свою тайну. Просила об одном: скрыть её от преследований мира, благословить на дальнейший молитвенный подвиг юродства. Митрополит Платон отсылает её с запиской в Серпуховской Девичий монастырь. Но не в самом монастыре поселилась блаженная, а за его оградой, в маленькой убогой хижине. Было у неё много кошек и собак. С собаками она и спала на голом полу, а если кто начинал её ругать – с собаками, на полу, как так можно, она отвечала коротко: «Я хуже собак». На полу стояло корыто. Старица стучала в корыто палкой и все собаки и кошки сбегались к нему.
«Кушайте, кушайте, дорогие мои!» – ласково приговаривала блаженная.
Одевалась Евфросиния во власяницу, носила железные вериги, зимой ходила босиком. Голова её была стрижена, она обматывала её тряпкой, а сверху надевала шапочку. На шее носила железную цепь и большой медный крест. По ночам ходила вокруг монастыря и пела псалмы. Собирала разные травки в монастырском бору, давала их больным, приговаривая: «Пейте и будьте здоровы». Её знали все в Серпухове, любили, но были такие, что гнали. И она уступает гонителям, переселяется в деревню Колюпаново Алексинского уезда к Наталье Алексеевне Протопоповой, владелице деревни. Та души не чает в блаженной старице. Построила ей светлую горницу, внутри отштукатурила, деревьев вокруг насадила. Блаженная поместила в этих хоромах... корову. А сама облюбовала себе тесную, душную каморку. Молилась много, ела мало. Хотя Наталья Алексеевна распорядилась кормить её хорошо, всё отдавала своим «сожителям» – кошкам и собакам. Не они питались крохами с её стола, а она – тем, что оставалось от них.
Как не пыталась старица скрыться от людских глаз, а молва быстро нашла её и в Колюпаново. Своим смирением, умерщвлением плоти, постоянной молитвой старица достигла высокого духовного совершенства. Этим даром пользовалась щедро на благо людей. Исцеляла, предсказывала, предупреждала... Много чудес на счету блаженной старицы Евфросинии. Шли к ней не только из Алексина и Серпухова, а отовсюду. Верили её предсказаниям, надеялись на её исцеления. Она любила уходить за версту от Колюпаново, в уединённое красивое место близ Оки, молилась подальше от людских глаз. Здесь же выкопала колодец. Купалась в нём зимой и летом. Многие видели, как шла она зимой от источника с непокрытой головой, босая и радостная, приговаривая: «Берите воду из моего колодца и будете здоровы».
Умерла блаженная Евфросиния тихо и легко. Так, как умирают великие подвижники. Произошло это 3 июля 1855 года. Было ей сто двадцать лет. Во время погребения старицы произошло чудо, о котором говорили в окрестностях Алексина много, с трепетом и удивлением. И потомству передавали, чтобы не поросло забвением. Благодетельница старицы Наталья Алексеевна Протопопова тяжко болела, уже много лет не ходила и её принесли на панихиду по усопшей Евфросинии в кресле. Вдруг во время Херувимской песни больная закричала: «Вы ничего не видите! Мать Евфросиния встала из гроба и идёт исцелить меня». Больная, к изумлению всех, встала с кресла, и пошла к гробу блаженной старицы. Склоняется над гробом, берёт руку покойной: «Благодарю тебя, мать святая, что меня исцелила», – и возвратилась на своё место в кресло.
Все стояли потрясённые.
Её могила нынче в самом храме Казанской Божией Матери. Слева от иконостаса под мраморным надгробием. Получилось так, что я сначала пришла в храм, а потом уже на источник. Помолилась блаженной Евфросиньюшке: «Благослови искупаться в твоём источнике, уж очень морозный сегодня день, страшновато».
Из трёх небольших труб рвётся из-под земли святая вода. Крест над источником, припорошенная надпись, такая сердечная, такая добрая, что кажется, будто голос блаженной старицы слышишь: «Берите воду из моего источника и будете здоровы». Набираем водички и, забыв про мороз, входим в небольшую купальню. Полотенце примёрзло к стене купальни.
Солнце ярко светит и серебрит снег. Господи, благослови! Благослови и ты, блаженная старица! На Руси всегда шли к блаженным и просили их помолиться. И мы просим: «Помолись за нас, святая старица, нам без твоих молитв, как и без воды твоей исцеляющей ледяной, не обойтись».
– Я в прошлый раз привезла водички домой да и выпила её всю быстро. И компоты стоят в холодильнике, и соков наделала, а вкуснее евфросиньюшкиной водички всё равно нет, – поделилась Тамара Михайловна Норкина.
Предсказала старица: после её смерти на месте погребения будет стоять обитель. Стоит. Свято-Казанский женский монастырь. Пока небольшой, правда. Всего три монахини и три послушницы подвизаются там. Службы совершаются по выходным и праздникам, матушку, старшую монахиню, которая за настоятельницу, зовут... Евфросиния. Матушка Евфросиния верой и правдой служит блаженной старице Евфросинии и рассказала мне много удивительных современных историй исцелений по молитвам блаженной старицы.
– Приезжала женщина с пятилетним мальчиком. Когда? Да месяца два назад, не больше. Мальчик-то слепой. Приложился к могилке Евфросинии, мама приложилась, просили, очень просили. Потом на источник я их повела. И – прозрел мальчик! Не отказала Евфросиния. А бесноватые люди, несчастные! И их не забывает святая старица.
Чудеса-то, они здесь, у гроба, постоянно совершаются.
Прозревший ребёнок, освободившаяся от одержимости женщина... сколько человек утешила и исцелила старица, напоив из источника и окатив святой водицей. Когда беседовали с матушкой Евфросинией в монастырском храме, подошёл к ней мальчик. В красной курточке, худенький. «Куда поставить свечку за папу? Папа у меня умер». Матушка подхватилась, подвела мальчика к могилке блаженной: «Помолись». Потом показала куда свечку поставить. У источника я увидела знакомую красную курточку. Мальчик набирал воду в пластмассовые бутылки – одну, две, три...
– Не многовато тебе будет?
– А я с мамой, с сестрами, не один. Знакомимся. Оказывается, семейный детский дом.
У Нины Всеволодовны Першиковой пять своих детей и шесть приёмных. Десять лет уже их семейному детскому дому, что в деревне Сенево под Алексиным. Живут, как и все, нелегко, но не унывают, корова есть, поросята, куры. «А уж собаки да коты, это само собой, это для детей обязательно». Недавно умер муж – Виктор. Я вспоминаю, как молился у могилки Евфросиии в храме Петя за своего усопшего папу и становится на душе спокойно. Евфросиния ведь помогает страждущим и сейчас. Так разве не поможет большой русской семье, оставшейся без кормильца и без отцовского попечения?
– Мы сюда очень любим приезжать. Вот, водички набрали, в храм зашли, помолились. Хорошо здесь. Покой, благодать. Святое место.
А это что такое? Небольшого роста мужичок чиркает спичкой, с удовольствием затягивается, это у святого-то источника.
– Нельзя здесь курить, – говорю, – источник святой, здесь с молитвой надо.
Смотрит непонимающе.
– Вы знаете про святую Евфросинию?
– Да вроде верующая была. Мне-то без разницы, я сюда за водой прихожу. Вода уж больно хороша. Я, как выходной, на санки канистру и к источнику. Километра три до моего дома, не больше.
Да, многие местные жители приходят сюда просто за водой, не зная, что это за родник такой, не ведая ничего об удивительной жизни княжны Вяземской, блаженной Евфросинии. Но и их принимает старица и к ним обращает свои ласковые слова, написанные на плите перед колодцем: «Берите воду из моего колодца и будете здоровы».
А верующие читают здесь, у источника, акафисты, купаются с надеждой и верой, молчат. Тихо постоять у святого источника – это непременно. И попросить в молитве своей уединённой...
О многих чудесах не узнает матушка Евфросиния и не запишет их в свою книгу чудес. Потому что не расскажут о них люди. О них будут знать только двое: молящийся человек и блаженная старица. Господь благословит их тайну, тайну колюпановского источника. Но зато вопиющие чудеса будут передаваться по цепочке по всей нашей святой Руси. Мальчик прозрел, всего два месяца назад, бесноватая исцелилась. Матушка Евфросиния зовёт всех желающих:
– Приезжайте. До Алексина доехать, а там и пешком можно. А если машиной, то через Алексин к совхозу Авангард, а там указатель – святой источник.
Её жизнь была беззаботной, благополучной, блистательной. Она променяла её на трудную, подвижническую, не досягаемую для нас жизнь в юродстве Христа ради. Великий подвиг, который не вместить в сердце, не осознать умом. Но – не стало княжны Вяземской и ничего не изменилось в придворной жизни. Те же балы, те же интриги, те же блистательные карьеры и унизительные падения. Но – появилась юродивая, жившая в душной, вонючей хижине, спавшая на полу с собаками («я хуже собак»). А ещё, когда говорили, что у неё в хижине нестерпимая вонь, она улыбалась и говорила: «Это мне вместо духов, уж больно я духи любила».
Она оставила нам свою непостижимую жизнь, перед которой содрогается сердце и затихает, едва почувствовав, едва осознав в себе её приоткрывшийся особый смысл. Она оставила свою могилку, к которой можно припасть, и просить, и молиться, и плакать, не таясь и не стыдясь слёз. Она оставила источник, на который зовёт и обещает исцеления. Богатая княжна Вяземская не смогла бы оставить нам такого богатого наследства.
ДЕТСКАЯ ДУША ДЕТСКОГО ДОКТОРА
Они стояли у дверей ещё закрытой амбулатории, тесно прижавшись друг к другу. Женщина с опухшим от слёз лицом и мужчина с напряжённым, остановившимся взглядом. На руках у мужчины завёрнутый в байковое одеяло ребёнок, притихший, перепуганный.
– Доктор, – женщина бросилась к Сергею Владимировичу, – доктор, помогите, беда у нас... – и заплакала.
– Оля, помолчи, я расскажу, – мужчина взял инициативу в свои руки. – Вчера вечером всё было нормально. Дениска играл, поужинал, заснул быстро. А утром стали будить его в сад, а он на ножки не встаёт, падает...
Полиомиелит? Похоже. Доктор ещё звенел амбулаторскими ключами, а уже взвешивал все «за» и «против». По вымытому с вечера коридору – в маленький кабинетик с одним окошком.
– Разверните ребёнка... Так, Денис, говоришь? – сейчас главное расположить его и незаметно ощупать ножки. – Ты, Денис, когда вырастешь, кем решил стать? Так... Что молчишь? Думаешь, я кому-нибудь расскажу? Нет, брат, обещаю, никому ни слова. Та-ак. Хорошо...
– Военным буду, – сказал Дениска, да так бодро, будто и не его принесли сейчас в одеяле.
– Военным – это, конечно, хорошо. Но ведь военные видел, как маршируют – раз-два, раз-два. Так маршировать надо уметь, а ты в одеяле, на папиных руках...
– А я умею маршировать! – почти выкрикнул Дениска и вдруг спросил: – Показать?
Мальчик спустил на пол ножки в голубых колготках, легонько спрыгнул с кушетки и... пошёл бравым шагом к стеклянному шкафу с инструментами. Потом резко развернулся, отчеканил несколько шагов обратно и, довольный произведённым эффектом, сел на краешек кушетки, где сиротливо распласталось клетчатое байковое одеяло.
Доктор отвернулся к окну, едва сдерживая смех. Родители ошарашенно смотрели друг на друга и молчали. Денис победно восседал на кушетке.
Первым пришёл в себя папа:
– Раз ты будешь военным, пойдём сейчас в магазин, купим тебе подарок.
Дениска встрепенулся:
– Какой?
– Думаю, как будущему военному, хороший армейский ремень тебе не помешает.
Все ушли на своих ногах. Первый сегодняшний пациент оказался совершенно здоровым человеком. А то, что он хитренький? Ну, с кем не бывает! Так не хочется иногда вставать на ножки, когда предстоит детский сад, школа, командировка, смена у станка... Он потом целый день вспоминал хитренького мальчика и улыбался. Ведь Дениска-то – его родственная душа. Он тоже хотел быть военным. Вернее, военным врачом, но в военно-медицинскую академию поступить не получилось, поступил в медицинский институт с единственной целью – отучиться первый курс и перевестись. А тут практика в детском отделении. Четырёхлетняя девочка с гнойным аппендицитом. Белокурые локоны, бескровные губки, испарина на маленьком бледном лбу. После операции он сидел на краешке её кровати, молодой, красивый юноша, ещё и не думающий о собственных детях. Сидел и держал в руках её слабую ладошку: следил за пульсом. Девочка дышала неспокойно, локоны разметались по подушке, она с трудом открыла глаза, увидела дядю и вдруг потянулась к нему тоненькими ручками, обхватила за шею, прижалась. Наверное, тогда и родился в нём детский врач. Я спросила: «Когда? » Он рассказал эту историю. – Наверное, тогда...
Студента Сергея Великородова не оказалось в списках военно-медицинской академии. И в списках выпускников – соответственно. Но наша отечественная медицина ничего от этого не потеряла. Напротив, выиграла. Потому что педиатр, за двенадцать лет врачебной практики не привыкший к детскому страданию, а принимающий каждого ребёнка, как своего собственного – приобретение несомненное.
Когда он сказал «надо больных детей любить, как собственных», я усомнилась, а возможно ли это вообще. Он, конечно, сказал не о себе, а просто как об эталоне врача – так надо. Надо, кто же спорит? Но разве возможно? Собственный ребёнок для каждого из нас особая боль, его беды – рубцы на нашем сердце, к старости-то сердце всё в рубцах. Маленькие детки – маленькие бедки... А насчёт чужих, как своих – это уже некое декларирование, не больше. Но я поторопилась с выводами. Бывает, оказывается, бывает.
Тридцать восемь лет – возраст ли для мужчины? Сергей Владимирович Великородов красив – мужественное лицо, подтянутая спортивная фигура. И глаза... В глазах такая боль, что не выдерживаешь взгляда, отводишь в сторону. Глаза напитаны чужой детской болью, как своей. В посёлке Семхоз каждый ребёнок от колясочного грудничка до нескладного подростка, строящего из себя крутого мужчину, прошёл через великородовские руки. На автомате тренированный мозг выдаёт сразу же данные истории болезни.
– Андрей, здравствуй, – и тут же: «1980 год рождения, родовая травма. В 10 лет двусторонняя пневмония». – Да ты никак куришь? Бледный очень... Для тебя это смерть... Тут недавно хоронили одного, курил, а тоже, как ты в детстве, пневмонию перенёс. В одночасье сгорели лёгкие...
Пугает. У страха глаза велики. Этих крутых дуралеев и напугать не грех. Мать всё больше уговорами: «Андрюшенька, не кури, ради меня...» А он мужчина, он по-другому. Иногда специально жёстче, чем полагается.
Ходили в прошлое воскресенье с сыном Никитой на баскетбольную встречу. Играл бывший пациент Дима Степанов. Слабенький всегда был, но занялся спортом, окреп, развился, теперь под два метра, красавец. Сергей Владимирович специально взял сына посмотреть на красавца Диму. Тоже педагогика – пусть знает, человек много может, если многого захочет. Никита уже давно привык, что отца в посёлке знают все от мала до велика. Он привык, что отец часто говорит ему: «Прости, не получается», – когда уже совсем собрались на лыжах или на аттракционы в Сергиев Посад. Когда отца назначили ещё и главврачом амбулатории, Никита вовсе не обрадовался. Он сразу просчитал: приём больных до ночи плюс ещё всякие заморочки главврача. И так живёт в своей амбулатории, а теперь пропишется там, что ли?
