Текст книги "Ловушка для птички (СИ)"
Автор книги: Натали Эклер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Глава 33
Эту связь ни один из нас не в силах разорвать
Мой номер оказывается напротив. Спасибо, что не соседний и не будет соблазна всю ночь прислушиваться, что происходит за стенкой. Возможно, получится поспать.
Последнюю неделю мне пришлось жить в режиме, практически исключающем сон. Днем работа, вечером общение с Николь, ближе к полуночи задушевные беседы с Дашкой, а ночью я собирала материал и монтировала фильм для Никиты.
Идея возникла еще по прилету с Майорки. Меня ломало от чувства вины, но я понимала, что простого «прости» недостаточно. Скажи я это слово хоть миллион раз, оно не поможет вернуть его доверие, а значит любовь. Он сказал, что одно без другого не бывает.
На эту тему я написала ему несколько сообщений, но ни одно не отправила. Есть у меня привычка писать сообщения сначала в заметках, а потом копировать их в мессенджер. В телефоне таких неотправленных для Никиты хранилось несколько сотен еще с нашего знакомства. Я писала ему даже тогда, когда удалила контакт и сменила номер. Писала, чтобы выговориться.
Перечитав эти письма, я решила наконец отправить их адресату, но объем оказался внушительным. Из текстов сложился почти роман. Довольно грустная мелодрама от первого лица. Моя Дашка рыдала навзрыд, когда читала, и снова предложила продать как идею для экранизации.
Именно шутка подруги подтолкнула меня сделать фильм о нашей любви и ее чудесном плоде по имени Николь и подарить его Гордиевскому в качестве извинения. Я с энтузиазмом принялась монтировать наше кино.
Как назло, на фирме привалило заказов. Хорошо, что Дашка остановилась у меня. Она и с Николь помогла, и обустройством квартиры занялась. Возвращаясь с работы, я не уставала удивляться полному холодильнику и порядку в доме. Самостоятельная жизнь в столице сильно изменила мою подружку. Раньше она картошку чистить не умела, а тут на днях испекла мясной пирог. Мне до таких высоких кулинарных способней было далеко.
Два дня назад Даша зачитала мне новость о похоронах основателя холдинга «Град», и я решила лететь.
«Делай что должна и будь что будет», – сказала я себе и дрожащими руками собрала рюкзак, с которым последний раз путешествовала три года назад в Париж.
Чтобы успеть на прощание пришлось взять билеты с ночной пересадкой. Ночь накануне отлета просидела, доделывая кино. Весь полет глаз не сомкнула на нервах…
У меня не было никаких ожиданий по поводу нашей сегодняшней встречи и разговора с Никитой, но в глубине души я верила, что смогу его вернуть.
Только что мы провели вместе полтора часа, вроде бы поговорили и даже часть фильма посмотрели, но я так и не поняла, что он чувствует по отношению ко мне. Ясно одно: между нами пропал тот коннект, который появился после трагедии с Шуриком.
Я лежу под теплым одеялом и в сотый раз прокручиваю наши диалоги. Заснуть не получается. Ненавижу такую неопределенность.
В моем номере только одна комната с большой двуспальной кроватью. Кухни с чайником нет. В мини-баре стоит водка, пиво, кола, минералка…. А мне хочется чая. Вот именно того противного пакетированного из номера Никиты. Кажется, я ищу повод постучать в его дверь. Но тут неожиданно стучат в мою.
– Я все посмотрел и скопировал папку себе. Ничего?
Взъерошенный Гордиевский протягивает мне айпад. Я беру – он не отпускает. Неприлично длинные секунды мы смотрим друг на друга.
– Войду?
Спрашивает, уже шагнув в номер. Я пячусь. Планшет все еще у него.
– Через порог нехорошо, – поясняет и снова протягивает. В этот раз отдает.
Я молчу. Все что хотела, сказала перед тем, как выйти из его номера, добавить нечего. Жду ответной реакции.
Бегло осмотрев номер, Никита скользит взглядом по мне. Я в плюшевом трикотажном костюме, а хочу быть в сексуальной шелковой пижаме. И такая у меня есть, но взяла я тепленький комплект. Зачем, если в нем меня все равно беспрерывно морозит?
– Можно я тебя обниму? – спрашивает Никита и делает шаг навстречу.
Я растерянно моргаю и развожу руки в стороны. Мы обнимается. На миг я даже перестаю дрожать, задумываясь над смыслом этого действия. Такие объятия с разрешения означают, что мы теперь друзья?
Дружить с ним я не готова. Меня от его близости в такой адовый жар бросает, что хочется содрать с себя костюмчик. Изнутри я горю и полыхаю, при этом меня потряхивает и это заметно.
– Замерзла? – урчит он тем самым голосом, от которого меня плавит.
Одновременно с вопросом начинает водить рукой между лопаток, и я киваю, чтобы продлить этот сладкий момент. Мне жарко, но да – я замерзла, давай согрей меня. Все же логично: я только что прилетела из теплой страны, у меня акклиматизация.
– Очень, – шепчу с придыханием, – В твоем номере было теплей.
Он громко выдыхает и прижимает меня так крепко, что косточки хрустят. Его дыхание учащается, мое пытается догнать.
– Это неожиданно. То, что ты здесь, и эта папка… – говорит, слегка растягивая слова, – Я немного шокирован, но мне приятно, – звучит искренне, – Фильм о доче такой трогательный. А твой текстовой файл, – он делает длинную паузу, проводит рукой по моим волосам…Я напрягаюсь. – Это смело – дать мне прочитать его.
Его руки становятся нежнее. Теперь я обнимаю сильней.
– Хочу, чтобы ты мне доверял, – признаюсь, утыкаясь носом в его плечо.
Обнявшись, говорить такие слова как будто легче.
– Сама-то доверяешь мне?
Он слегка сжимает шею, вынуждая меня посмотреть вверх.
Наши глаза стыкуются и замыкаются. Воздух трещит от напряжения, искры летят. Ток проходит сквозь него и несется по моим венам. Мы замкнутая электрическая цепь, мы питаем и заряжаем друг друга. Эту связь ни один из нас не в силах разорвать.
Друзьями нам не стать. Это красноречиво утверждает его эрекция и подтверждает моя реакция на нее. Тело словно сотнями тысяч раскаленных стрел пронзает.
Сейчас он чуть склонится и поцелует, а дальше… Дальше будет крышесносный секс. Другого с ним не бывает.
Не глядя, бросаю на кровать планшет, который держала в руке, и льну к Никите. Ловлю губами его дыхание, прикрываю глаза…
– Па-па, пр-риесай усе савтр-ра! У меня есть уникор-рнио…
Писклявый голосок дочери из планшета действует подобно ледяному душу. Я вздрагиваю и отпрыгиваю от Ника и только потом оборачиваюсь и смотрю на айпад, из которого вещает Николь.
– Ты его не заблокировал? – догадываюсь, прижимая руки в груди, из которой вот-вот выпрыгнет сердце. В ответ Никита начинает ржать. – Эй, что смешного? Я испугалась!
– Представь, доча реально заходит в нашу спальню, а мы… – он заговорщицки прищуривается и качает головой, – …мы в том самом окне…
– Дурак! – толкаю его в грудь и тоже смеюсь, – Там что, замка на двери нет?
– Есть, конечно, – усмехается. – Будем закрываться. Ты так мощно испугалась!
Я цокаю языком и закатываю глаза. Шутник, блин, нашелся.
Стоп! Он сказал «в нашу спальню»?
Пока я вспоминаю, как именно сказал Никита, он ставит видео на паузу.
– Николь хорошо разговаривает для своего возраста. Не все буквы выговаривает, но изъясняется круто.
– Ага, болтушка. Вся в отца! – не упускаю возможности подколоть. – И шутница такая же!
– Мне не терпится поближе познакомиться с ней. Знаешь, оказалось, что она мой единственный ребенок…
Он откладывает айпад и с силой проводит пальцами по лбу.
– Знаю, – говорю уверенно и, естественно, вижу на его лице недоумение.
От недавнего романтизма не осталось и следа. Мы вернулись к малоприятному разговору о прошлом.
– Ты знаешь, что Шурик не мой? – в ответ я киваю. – Но как?
– Поняла, когда заполняла больничную анкету. По группе крови. Уверена, Юля подделала тест.
Недоумение в его глазах множится.
– Знала и молчала? Да что ж такое, – он шумно выдыхает и встает, опять трет лоб, – Сколько еще секретов ты хранишь от меня?!
– Мои давно закончились, этот был не мой.
– Все вокруг знали и все молчали, – он кривится, во взгляде разочарование. – Хер с ними – со всеми, но ты… Почему ты?!
– В больнице это было неуместно, потом я хотела, но…
Ник идет к двери, я за ним.
– …Начать надо было с себя, а я боялась. Все запуталось!
– Не узнай я о Николь случайно, ты молчала бы и дальше.
Он не спрашивает – выдает за факт. А я не согласна и отчаянно мотаю головой:
– Нет! Ни за что! Между нами все изменилось и я как раз собиралась…
– Ладно, Соня, – отмахивается, – Я понял.
Он выходит.
Стою посреди номера и закипаю. Ну уж нет! Я не позволю этой крысе Юльке еще раз разлучить нас!
Решительно направляюсь к его номеру и тарабаню в дверь. Он открывает сразу. Смотрит исподлобья.
– Я хочу… – начинаю и тут же запинаюсь. Потому что я поклялась себе никогда ему не врать, а честно озвучить свои хотелки мне слабо, – Чаю хочу горячего! Я замерзла, а у тебя вон чайник есть.
Гордиевский делает резковатый жест рукой, предлагая войти и уходит в спальню, прихватив с собой ноутбук. Разговаривать он не настроен.
Я наливаю чай и плетусь на знакомый диван. Буду тут сидеть, пока этот псих не успокоится. Ставлю чашку на столик и закутываюсь в плед. Жду, когда терпкая невкусная жижа немного остынет. Спустя пять минут незаметно сползаю головой на подлокотник и засыпаю.
Глава 34
люблю его больше жизни
Чай давно холодный, на улице темно, в номере тишина, в голове пустота. Мне нравится спать без снов. Когда закрыл глаза, а утром просто открыл и чувствуешь прилив энергии. Получилось именно так. Не знаю, сколько сейчас времени и как долго я спала, но совершенно точно выспалась.
Дверь в спальню приоткрыта. За ней тихо. Я крадусь на цыпочках и заглядываю.
Никита лежит на боку, спиной к двери. Укрыт одеялом только ниже пояса, и я невольно любуюсь открытой частью его тела.
Визуально Гордиевский безупречен. Его красота для меня абсолютная. Рассматривая его, я каждый раз думаю: почему он выбрал самую обыкновенную меня? Вокруг него столько красоток вьется, жена мисс края в прошлом, но любит он меня. Он ведь любит?
Мне безумно хочется его обнять. Физически больно от этого желания. Кости ломает, суставы выкручивает, плоть разрывает… Ничего не могу с собой поделать – тихонечко подхожу и ложусь рядом.
Обнять не решаюсь. Лежу на самом краешке кровати, боясь пошевелиться. Никита никак не реагирует. Его дыхание тихое и ровное, он крепко спит.
– Я люблю тебя, – признаюсь беззвучно, одними губами. – Я очень тебя люблю, – еле слышно, но все же произношу. Пусть его подсознание услышит.
Ник разворачивается так неожиданно, что я непроизвольно отклоняюсь и ойкаю. Обхватив рукой, он не дает упасть. Одна секунда – и нависает сверху.
– Повтори, – требует.
На мгновение я теряюсь, впадаю в ступор.
– Я…люблю…тебя, – произношу робко, по словам.
– Еще раз.
Его глаза бешено горят.
– Люблю тебя, – теперь громче.
В голосе уверенность, а в душе смятение. Он что, не верит мне?
– Скажи еще.
Мне становится не по себе. Говорю только я! В глазах собираются слезы.
– Я тебя люблю.
– Еще раз, – хрипит, склоняясь ниже.
Чувствую его дыхание и сердце заходится в бешенной пляске. Кровь вскипает и бурлит, разнося по венам ярую решительность. Я повторю хоть тысячу раз!
– Люблю тебя! Да, я тебя люблю! – выдаю с освобождающим отчаяньем, – Всегда любила… Всегда!
Бесконечно повторять готова. Не хочу молчать, не буду ничего скрывать. Только пусть и он скажет. Пожалуйста, пусть скажет!
Ник выдыхает странное «спасибо» и сухо целует в губы. Я растеряно моргаю. По вискам стекают слезы. Он смотрит с нежностью, но молчит.
Внутри зреет паника. Почему не отвечает? Глаза вновь наполняются слезами.
– И я тебя всегда, – наконец произносит, – Любил и люблю, – скользит губами по щеке, растирая слезинку, – Безумно люблю! Всегда моей будешь…
Торопливо зацеловывает лицо, шею… ладонь, которой я его глажу. Его ненасытные губы теплые и влажные от моих слез. Мы оба дышим часто, рвано. Как долго мы шли к взаимному признанию, как сложно. Мы добежали этот марафон с препятствиями, и оба победили.
Я обнимаю его за шею, тяну к себе и шепчу:
– Любимый мой…
– Родная…
Звучит так чувственно, что по коже мороз.
– Не могу без тебя.
– Люблю тебя.
Он накрывает мои губы своими, настойчиво толкается языком, и я тотчас впускаю. Чувствую его вкус и низ живота скручивает сладкой болью. Умирала, как хотела такого поцелуя, напористого и глубокого. Только он умеет так целовать, только мой Ники.
Он выдыхает со стоном, я этот стон поглощаю и возвращаю своим. Тону. Чувства затапливают. Дыхание сбивается, пульс зашкаливает. Мне не вынырнуть одной, только вместе с ним.
– Это лишнее, – говорит Никита, отбрасывая одеяло.
Он абсолютно голый и фантастически прекрасный, а на мне дурацкий плюшевый костюм и я зарёванная. Немного стесняюсь.
– Ты красивый, – шепчу, ведя рукой по идеальному прессу. Его кожа горячая, она обжигает ладонь.
Ник сжимает челюсть и шумно тянет в себя воздух. Грудь раздувается, мышцы твердеют в камень.
– Тебя нужно раздеть, – выпаливает, помогая мне сесть.
Ловко сдергивает с меня кофту, стаскивает штаны вместе со стрингами. Теперь мы на равных, но от этого неловко еще больше. Под кожей зарождается дрожь. Пробую обхватить себя руками, но Ник не дает. Разводит их по сторонам и смотрит. С какой-то лютой жадностью рассматривает шею, грудь, живот… Задерживается на зажатом бедрами треугольнике. Я инстинктивно подтягиваю колени вверх. Сжимаюсь еще больше, сдерживая детонирующее внутри желание.
Обхватив у основания шею, он медленно и с нажимом ведет рукой вниз. Я непроизвольно вздрагиваю, когда доводит до груди и поочередно сжимает полушария, а потом склоняется и так же последовательно целует их, обводя языком ореолы сосков. Перед глазами все плывет, в животе разливается жар.
– О боже, – вырывается из меня.
Опускаю руку ему на затылок, запускаю пальцы в волосы.
– Не я здесь бог, – шепчет, влажно целуя шею. – Это ты божественно прекрасна, – кладет руки на колени и настойчиво раздвигает их в стороны, – Искришь и переливаешься. Манишь, с ума сводишь… Хочу тебя.
Тепло его дыхания щекочет кожу. Она стала необычайно чувствительной.
– А-а-а, – снова получается непроизвольно.
Никита стоит на коленях между моих ног и прожигает взглядом. Не делает ничего особенного, только смотрит и мягко поглаживает раскрытые бедра, множа вожделение в геометрической прогрессии. Энергообмен настолько мощный, что ощущается физически. Кожу покалывает, внутри назревает определенная вибрация. Мы просто трогаем друг друга и уже на пике. Нам можно практиковать тантру.
Снова целуемся. Наши губы трутся и ласкаются, языки сплетаются и танцуют особенно чувственный танец. Я тону в знакомом вкусе и запахе.
– Будешь сверху? – спрашивает Ник, оторвавшись, – Хочу тебя трогать. Везде.
Я подвисаю. Это что-то новое в наших отношениях. Он всегда решает сам, а тут вдруг предложение. Пока я удивляюсь, он устраивается между подушек и тянет меня на себя. Ничего не поменялось, я не так уловила интонацию, он утверждал, а не спрашивал. Мой постельный диктатор неисправим.
Я перекидываю ногу и опускаюсь. Просто сажусь, соприкасаясь с твердой плотью ровно как надо. Цепляюсь пальцами за его плечи и немного ерзаю. Пожалуй, тантру мы оставим на потом, этот горячий член остро нужен мне внутри.
– Поцелуй меня еще, – прошу и тянусь к губам.
Это поцелуй не такой нежный, как прошлый. Мы завелись и на трепетные ласки больше не способны. Бешено сцепляемся и сосемся, как малолетки. Во рту и между ног одинаково влажно и горячо.
Возбуждение стремительно нарастает. Дышим, как два спринтера. Кислород в легких вмиг сгорает, пульс срывается и несется на максималках.
Я трусь и вжимаюсь, Ник толкается навстречу и трогает, как обещал, везде. Гладит плечи, спину, бедра… Настойчиво сжимает грудь, потом прихватывает за попу, пытаясь насадить меня на себя. И тут я вспоминаю:
– Защита.
– Что? – он не понимает.
Обхватывает за талию и приподнимает. Помогая себе рукой, направляет член в меня. Влажная головка упирается в пульсирующий клитор и скользит ниже…
У меня в глазах темнеет. Забываю сделать вдох. Замираю и концентрируюсь на ощущениях. Уже начинаю опускаться и словно выныриваю:
– Презерватив, Ники!
– Тсс, не порть момент. Доверяй мне, доверяй…
Он придавливает, и я послушно опускаюсь, принимая его в себя. Ловлю долгожданное чувство заполненности, но тут же подскакиваю:
– Опасно без защиты. У меня овуляция. И вообще… Нам так нельзя.
Вид у него жутко недовольный.
– Все нам можно. Ты у меня одна, я у тебя, надеюсь, тоже. Не переживай, прервусь. До-ве-ряй, – не то просит, не то требует.
– Однажды додоверялась, – бубню и слезаю с него.
– Ты забеременела с презервативом и все равно резинке доверяешь больше, – в голосе слышится обида.
– Я секса хочу не меньше твоего, но рисковать не буду.
Начинаю отползать, собираясь встать и уйти.
– Стой, Соня, – звучит в спину, – Обсудим варианты?
Я поворачиваюсь и смотрю с недоумением. Ник прищуривается.
– Орального секса у нас не было тридцать шесть месяцев.
– Дни посчитать не успел? – прыскаю.
– Дохера дней, Птичка. Наверстывать и наверстывать, – вздыхает и руку на плечо кладет, – Анального не было вообще.
– Даже не мечтай! – выпаливаю и отворачиваюсь, чувствуя, как щеки заливает краска.
– Ты запрещаешь?
Рука властно ложится поперек живота. Он притягивает меня, утыкается носом в шею. Шумно тянет в себя мой запах. Только этого мне хватает, чтобы завестись по новой. Под его рукой в животе горячо, но пугающе пусто и я хочу вновь почувствовать недавнюю заполненность.
Глажу его руки, извиваюсь и постанываю. Он зацеловывает спину, плечи, шею. Гладит живот и притирается сзади.
– Попробуем?
Я понимаю, о чем спрашивает и снова краснею. Молчу. Знаю, что молчание можно расценить, как согласие, но я теряюсь в своих ощущениях.
Его рука спускается ниже. Пальцы умело ласкают. Он знает, как мне нравится и делает все идеально, заставляя изнывать от жгучего желания. Кажется еще немного, и я соглашусь на любой вид секса, лишь бы он продолжил.
– Ники, я боюсь, – признаюсь из последних сил, – До одури хочу тебя, но на эксперименты пока не готова, прости.
– Мы не остановимся, малыш, – урчит этот соблазнитель, – Из двух страхов выбери меньший.
– Ты обещал прерваться. Я тебе верю. Доверяю.
– Окей, трусиха. Но мы вернемся к этому разговору, – усмехается и не давая опомниться, входит в меня, – Экспериментировать мы будем, – жарко шепчет и начинает двигаться во мне.
«Я связалась с извращенцем», – это моя последняя связная мысль. Дальше я улетаю в свой личный рай.
Никита шепчет еще что-то крайне пошлое и возмутительное, его фантазии заводят.
К финишу я прихожу раньше, сказывается перевозбуждение. Ник держит слово и прерывается, изливается мне на спину. В этот момент никаких страхов не существует. Меня и самой как будто нет. Таю в его руках, тону его запахе, растворяюсь в его флюидах и словно исчезаю, чтобы возродиться и признать, что люблю его больше жизни.
Глава 35
Сорок пять страниц текста мелким шрифтом я прочел дважды. После долго не мог прийти в себя. Смотрел в одну точку и переваривал. Отправь она мне хоть одно из этих сообщений, все было бы иначе.
Я не думал, что значу для нее так много. Вернее, думал, что не значу. Птичка никогда не говорила, что любит. Всегда держала эмоциональную дистанцию и избегала темы совместного будущего.
Три года назад она смотрела на меня влюбленными глазами, при этом старательно оберегала свою личную территорию и неустанно демонстрировала независимость. Она явно не выглядела равнодушной, но я отдавал себе отчет, что могу принимать желаемое за действительное. Сам-то втрескался по уши и готов был об этом кричать на каждом повороте. Помню, как сталкерил за ней, искал в приложении, потому что выудить номер телефона у ее подруги не получилось. Как потом мы вечно спорили, когда она делила ресторанные счета. Даже за номер в Париже умудрилась перевести половину стоимости, хотя тогда мы уже встречались. Я признался ей в любви, она не ответила.
Когда три недели назад встретились снова, Соня смотрела на меня иначе – враждебно и с опаской. Пускать в свою жизнь категорически не хотела. Откровенных разговоров избегала. Сама инициировала, первой соскакивала. Морозилась даже после того, как всю ночь сладко стонала подо мной. С одной стороны это бесило, с другой – нехило заводило. Вновь появился азарт обладает ей, несмотря ни на что.
То, что она родила от меня дочку, стало шоком. При ближайшем рассмотрении и глубинном понимании – приятным. Пусть я лошара, который не додумался посмотреть дату рождения девочки, но все же – по жизни везунчик. И дочь моя, и чувства ко мне у Птички всегда были. Она призналась.
Пока она моется в душе, я расплываюсь по подушке: теперь никуда от меня не денется.
Вода выключается, спустя полминуты щелкает входная дверь. Только что она билась в экстазе и шептала мне слова любви, и вот сбежала. По-тихому, без слов. Зашибись.
Встаю с кровати, иду следом. Стучу в дверь напротив. Не открывает. Стучу настойчивей.
– Никита? Ай, ты голый! – обмотанная полотенцем Соня затаскивает меня в свой номер, высовывается в коридор, смотрит по сторонам и закрывает дверь. – С ума сошел?
– С тобой не сложно, – развожу руками. Меня моя нагота не смущает ни разу. – Ты почему ушла?
– Чтобы одеться и взять телефон. Нужно позвонить Дашке, купить билеты домой…
– А сказать мне не нужно?
Прохожу в ее номер, падаю на кровать.
– Да я всего на минуту! Думала, ты задремал…
– Уснешь тут, – бурчу и стучу ладонью по матрасу, – Иди ко мне, поговорим.
Садится рядом.
– На сколько сможешь остаться? Неделя?
– Исключено! Завтра надо вернуться, во вторник мы с Марией переоформляем компанию. Я стану соучредителем.
Даже нос задирает, когда говорит это. Горда собой.
– Ууу, – тяну с наигранной важностью, – Ты теперь завидная невеста. Посвататься к тебе что ли?
На провокацию Соня не ведется. Смотрит снисходительно, как на идиота.
– Ты женат, Гордиевский.
– Это временное недоразумение я скоро исправлю, – обещаю и беру ее за руку, – К тебе смогу прилететь в субботу, но всего на несколько дней. Потом нужно в Краков на неделю, может две… Дальше пока не знаю.
Она слушает, не моргая, кивает.
– Ты весь в сперме, надо помыться, – проводит пальцем по животу, который и вправду липкий.
– Потом вместе сходим в душик, – обнимаю ее за талию и укладываю на себя. Фиксирую затылок и целую, пока не опомнилась.
На поцелуй она отвечает, но, когда стягиваю полотенце, начинает возмущаться.
– Нет, Никита, теперь точно только с презервативом.
– Опять двадцать пять, – выдыхаю недовольно, резко переворачиваю ее на спину и придавливаю сверху, – Смотри, малыш, – шепчу, обхватив рукой подбородок, – Я все равно сделаю, как решил. Будешь спорить или доверять?
– Сложно доверять тирану, не находишь, – язвит Птичка, но ноги уже раздвигает. Дышит часто, в глазах лихорадочный блеск.
– Тебе понравится, – заверяю и начинаю ласкать ее между ног.
Несколько минут и она готова. Дрожит вся, течет и призывно выгибается. Отзывчивая моя девочка. Затрахаю так, что до субботы каждую минуту вспоминать будет.
Целую ее, целую. Не могу остановиться. Она так вкусно стонет, изнывает.
– Хочу тебя… хочу, – задыхается.
Широко раскидывает ноги и красиво забрасывает мне на плечи.
– Ох нихера себе, как ты умеешь, – вырывается у меня.
Реально в шоке от растяжки, но больше от ее готовности. Ждать не заставляю, в одно движение вхожу. С зацелованных губ срывается протяжный стон и меня кроет. Хотел неспешно ее трахать, растягивать мучительное удовольствие. Долго и медленно вводить в исступление, смаковать его с ней… Не выходит так. С первого толчка срываюсь на бешеный ритм и остановиться уже не могу. В итоге получается быстро, технично и феерично.
В финале моя скромная Соня кричит. Не стонет, не визжит, а красиво кричит. От осознания того, насколько ей кайфово меня охватывает дичайший восторг. Поверх оргазма накрывает новой эйфорией. Доставлять любимой женщине удовольствие – вершина блаженства, я ее достиг.
Мы еще долго валяемся и обнимаемся. Шепчем друг другу нежности. Птичка больше не стесняется говорить о любви, а мне приятно слушать. Не хочу ее отпускать. Ни на неделю, ни на день… Мне и час без нее прожить, как наказание. Но сегодня ночью она улетит. Билетов на завтра мы не находим.
Выходить из номера не хочется до самого рейса, но в полдень мне звонит мама и напоминает об обещанном обеде. Параллельно с предложением встретится до отлета Соне звонит ее мама. Как сговорились. А поскольку наши мамы уже знакомы, мы решаем сходить в ресторан все вместе.
– Это ужас, Ники! Я умру от волнения, – в сердцах признается Соня, придавая встрече излишнюю важность. – У меня даже подходящей одежды нет, только джинсы и толстовка.
– Это не проблема. Торговый центр напротив. Пойдем, куплю тебе платье.
– Я и сама себе могу купить, – щетинится тут же.
– Не сомневаюсь, но куплю я. Я так хочу.
– А я так не хочу!
Звучно тяну в себя воздух. Эта вредина соглашается со мной только если я сверху и плотно сжимаю за шею. Ну не трахать же ее каждый раз! Хотя почему нет?
– Окей, – вздыхаю, решая опробовать другой метод, – Ты сама выберешь платье, но мне хотелось бы его оплатить. Сделать подарок. Понимаешь? Простой жест мужского внимания…
Подбоченилась и смотрит, как коза рогатая. Вот упертая!
– … Пожалуйста, Соня. Я хочу подарить платье любимой девушке. Ну что здесь плохого?
– Тогда я тоже подарю тебе что-нибудь, – ставит условие. Все равно вывернула в свою сторону.
– Мне нравятся подарки. Но сегодня хочу не принимать их, а делать. Позволишь? Я тебя не покупаю. Ты все равно уже моя. Моя же?..
Кивает. Подхожу. Обнимаю. Легонько целую в висок.
– …Позволь мне радовать тебя не только шумными оргазмами.
Ох и тяжело ей дается этот кивок. Но она его делает. Метод сработал.
Платье Птичка выбирает быстро. Не привередливая. От обуви категорически отказывается. Ее ботинки, видите ли, вполне подходят.
Проходя мимо ювелирного, я решаю пойти ва-банк и заворачиваю. Миновав стенд с кольцами, Соня тормозит и засматривается на подвески.
– Бриллианты у нас дальше, проходите, пожалуйста, – с милой улыбкой обращается к нам продавщица, оперативно оценив стоимость моих часов, видимо.
Пока я смотрю на искрящуюся витрину, Соня тараторит, что нам пора. Глупо уговаривать ее присмотреть себе что-то, но я все же пытаюсь. Она вскипает, смешно топает ногой и уходит, на выходе бросив, что подождет меня в кофейне этажом выше.
Продавщица озадаченно косится. Не типичная ситуация, согласен.
– Феминистка. Облегченная версия, – поясняю.
Невольно вспоминаю день нашего с Птичкой знакомства. Она задвигала что-то о разумном равенстве полов, и я дразнил ее феминисткой лайт-версии. Уже тогда было понятно, что встрял.
В ресторан мы приходим на полчаса раньше. Я забронировал столик с диванами в отдаленном углу, чтобы быть не на виду. Не то чтобы боюсь засветиться, хочется спокойной обстановки.
Соня нервничает капитально. Аж подпрыгивает. Сексуальная невозможно в своем обтягивающем платье.
Придвигаюсь ближе, обнимаю за плечи.
– Расслабься, моя мама не кусается, – шепчу на ушко. Она вздрагивает и губы облизывает, а у меня в паху покалывать начинает, – Давай я тебе помогу. Раздвинь ножки, – прошу, накрывая наши колени скатертью.
Подсовываю руку под подол платья, пробираясь по бедру вверх. У нее в глазах лихорадочный блеск появляется.
– Ты обалдел?
– Не то слово! Я от тебя торчу, – веду рукой по гладкому капрону, нащупываю кружево, – Ты в чулках? – у меня во рту пересыхает.
– Купила, пока ты в ювелирном красовался.
– Хочешь сорвать ужин с мамами? – спрашиваю, утыкаясь носом в хрупкую шею.
Пальцы уже гладят влажную ткань ее трусиков. Она возбудилась. Щеки пылают, дышит рвано, ноги послушно раздвинула. Дальше я красочно расписываю ей сюжет красивой порнушки с нашим участием. Шепчу, как после ужина привезу в номер, сниму платье и отымею в этих чулках. Подробно рассказываю, все позы перечисляю, пока пальцы вибрируют на клиторе.
Минуты через три приходится глубоко засосать ее рот, чтобы весь ресторан не понял, чем наша парочка занимается в уголке.
– Ты блин, ты… извращенец! – выпаливает Соня, возвращаясь из оргазмической агонии. Хватает со стола салфетку, чтобы промокнуть лишнюю влагу между ног, – Я тебе отомщу.
– Можешь не стараться, я сам себя наказал, – отодвигаю скатерть и показываю свой выразительный стояк в штанах.
– Вот и мучайся теперь! – хихикает и больше не волнуется, кажется.
Ловлю момент и достаю из кармана бархатистую коробку с колье.
– Только не дерись, – прошу и протягиваю.
Напрягается.
– Что там?
– Открой и посмотри.
Берет, открывает и… улыбается. Ушам своим не верю, когда слышу:
– Ой, это птичка! Милая какая. Похожа на твою татушку. Спасибо, Ники!
Обнимает, целует в губы. Просто поразительно, какой сговорчивой становится после секса. Безмерно радует такая закономерность.
Мамы приходят спустя пять минут. Вместе. Они уже посидели вместе в кафе напротив, посмотрели фотки Николь и обсудили нас вдоль и поперек. Моя сходу целует Соню в обе щеки, Сонина приветствует меня рукопожатием. За ужином они продолжают оживленно общаться друг с другом, успевают нас поженить и даже поделить внучку на следующее лето. Мы с Птичкой пересматриваемся и бесконечно улыбаемся. Стараниями мам наше будущее не выглядит туманным. Все четко и понятно – мы вместе, без вариантов.
– У тебя чудесная мама, ты на нее похож, – говорит Соня, когда мы едем в отель. – Напрасно я волновалась.
– Зато как действенно я тебя успокаивал…
– О да! Мне о-очень понравился вечер, – берет за руку, переплетает пальцы.
В груди разливается тепло. Такой трепетной нежностью отзывается это прикосновение, что дышать перестаю, боясь спугнуть. Вот как ее отпускать?
Мы заезжаем в отель за вещами и сразу же едем в аэропорт. В этот раз моим буйным фантазиям с чулками в главной роли случится не дано. Время поджимает.
На парковке перед аэропортом пустынно.
– Паркуйся здесь, не надо близко подъезжать, – просит Соня. Я смотрю с недоумением. – Время еще есть. Пообнимаемся…
Останавливаюсь на отшибе. Она отстегивает свой ремень, потом мой.
– Одна тысяча сто один, – кладет ладонь на ширинку, – Через час будет тысяча сто два дня…
Я туплю. Ни идеи, о чем речь.
Она дергает пряжку ремня, тянет вниз бегунок молнии.
– …Достаточно, чтобы подзабыть, как это делается, так что строго не суди, – говорит с хитрой улыбочкой и опускает голову.
И тут я понимаю, что это она посчитала, сколько дней назад делала мне минет. До дня посчитала! И так сказала, словно с того дня никому другому не делала. И все! Мое влюбленное сердце делает сальто, а перед глазами взрываются фейерверки.
Она смотрит в глаза и ласкает сначала пальцами, а затем губами. Спрашивает взглядом, хорошо ли? Отвечать не получается, речь неожиданно нарушилась. Я только изредка моргаю, поглаживая ее по голове, и рвано дышу, давая понять, что все нравится. Потом и вовсе закрываю глаза и ухожу в нирвану.
