Текст книги "Ловушка для птички (СИ)"
Автор книги: Натали Эклер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Глава 26
Почему Соня так поступила со мной?
Никита
Еще один день с сыном в больнице, и к вечеру я снова выжат, как лимон.
Медицинские заключения отправлены в Краснодар, трансферы забронированы, Юля о времени вылета предупреждена. Осталось упаковать чемоданы.
Уже довольно поздним вечером еду в Барсу на ужин с Гариком. Завтра они с Ариной возвращаются в Краков, а нам есть что обсудить с глазу на глаз.
Вот уже два года, как я практически не принимаю участия в управлении компанией. Поэтому в прошлом году за символическую сумму продал другу четверть своей доли. Теперь он хочет выкупить оставшуюся часть и предлагает оговорить сумму.
Пообщаться на вечеринке у нас не получилось. Но на то она и вечеринка, чтобы веселиться, а не дела перетирать. На следующий день случилась беда с Шуриком, и я отменил договоренный обед.
Для встречи Гарик выбирает тихий ресторанчик в центре города. Я немного опаздываю из-за проблем с парковкой. Когда прихожу, он уже попивает пивко и машет, завидев меня на входе.
– Что там твой сынуля, бро? Рассказывай, как это вышло-то?
– Знаешь такое слово – недосмотрели? Вот оно идеально объясняет «как». Пока Юля дрыхла, он пошел гулять. Увидел зеленого робота и решил его перевернуть. Ногой, как обычно делает со своими грузовиками.
– Много крови потерял?
– Обошлось. Его София спасла, представляешь? – В глазах друга читается немой вопрос, поэтому объясняюсь. – После вечеринки я ночевал у неё, мы вместе приехали. Она сообразила, куда он пошёл, и нашла раньше полиции.
– Так вы с ней вместе?
Я не знаю, как ответить, и молча смотрю в окно. Мы с Соней точно не порознь, но и не вместе пока. После вчерашнего разговора на душе хреново. Я прямо предложил ей отношения, но ответа не услышал. Она съехала с темы, вспомнив, что мы еще о чем-то там недоговорили. Вечная женская потребность мусолить и без того понятные вещи.
Гарик делает несколько глотков пива и вздыхает:
– А как же Юля?
– Как всегда – лучше всех. Шляется с подругой по бутикам, скупает новые коллекции.
Этой фразой даю понять, что говорить о личном не настроен.
Гарик меняет тему. Мы обсуждаем условия, на которых я окончательно выйду из состава учредителей «BE: GO»[1]. И без того хреновое настроение портится. Тяжело расставаться с мечтой, которая сбылась. Сама идея создания компании принадлежала мне, большинство стартапов тоже придумал я. Гарик всегда отвечал за техническую часть и поражался моей неуемной креативности. Но последние годы я погряз в проблемах и, кажется, потерял эту суперспособность. Теперь идеи придумывает Арина, и логично, что компания должна стать их семейной.
– Ты всегда сможешь вернуться, – говорит друг, распознавая мои терзания. – Если передумаешь баллотироваться… ну или отец выздоровеет.
– Нереально. На днях был очередной инсульт, его перевели на искусственную вентиляцию лёгких. До месяца дают.
– Бро-о, – вздыхает Гарик, – искренне тебе сочувствую.
– Это жизнь. Выход из неё у всех один.
– Моего бати почти три года как нет, – вспоминает.
Я тоже помню. У него случился инфаркт на охоте, а до больницы довезти его не успели. Тогда я был в Барселоне с Птичкой. У нас только начиналось всё, но пришлось сорваться и на пару дней улететь, чтобы поддержать друга.
– Знаешь, я готов к его уходу, но этот холдинг… Вот ни разу не моё это – строить торговые центры. Равно как и местное депутатство. Само понятие местечковой статусности вызывает отвращение, но я уже впрягся и тащу. Куда, зачем, почему – хер знает. Маховик вращается, а я внутри.
– Семейная бизнес-империя может быть как подарком судьбы, так и проклятьем. Мне ли не знать, – хмыкает Гарик. – Пить что-то будешь?
– Пиво тут стоящее? – спрашиваю, кивнув на его надпитый бокал.
– Дерьмовое. Но это безалкогольное.
– Что так? – спрашиваю прямо. – Ты что-то и на вечеринке не пил.
– Заметил значит… Мы просто это… – запинается, – мы с Ариной плотно работаем над одним важным проектом, – давит хитрую лыбу. – Малыша хотим, короче.
– Ооо, – растягиваю удивленно, – как ответственно вы подходите к вопросу.
– Дык не самый простой вопрос, оказывается. Не у всех с первого раза получается, – хлопает меня по плечу. – Ты, кстати, знаешь, что у Софии дочка есть?
– Знаю. Николь зовут. Красиво, правда?
– Красиво, – соглашается. – А она случайно не твоя?
– В смысле? Птичка замужем была вообще-то. Сразу вышла – я ж тебе рассказывал.
– И что? По возрасту ребенка ты прикидывал?
Задумываюсь. Своими вопросами он ставит меня в тупик.
– Так вроде маленькая дочка. А мы три года как расстались.
– А ты ее видел? Она по возрасту как Шурик, примерно.
Подозрительно кошусь на друга.
– Ты полагаешь, что София способна скрывать от меня дочь? Бред! Зачем?
– Братишка, я вообще о таком не думаю. Ни хрена не понимаю в этих делах. Но Арина мне все уши прожужжала, что эта девочка – твоя. Она посчитала. Всё, что касается беременности, родов и маленьких детей, для моей жены сейчас тема номер один. Они с Соней битый час об этом трепались, рассматривая фотки её дочки от рождения и до двух лет. Ей летом исполнилось два. Ариша знает дату и посчитала.
– Дети часто рождаются раньше положенного срока, – говорю слегка заторможено, потому что мысленно пытаюсь посчитать.
Неожиданную информацию выдал мне друг, её обязательно нужно перепроверить.
– Очень возможно, что так и было. Ник, без претензий! Я повторил то, что услышал от жены. Кстати, она просила ничего тебе не говорить. Мол, не наше дело. Но ты сказал, что вы с Софией вместе, и я подумал, что это из-за дочки. Короче, бро, я тебе сказал, но ничего не говорил. Давай пожрём уже, остыло всё.
Принесенные официантом блюда давно стоят перед нами, но мы увлеклись разговором.
Я беру нож и вилку, но сразу же кладу на место. Есть перехотелось.
– Схожу помою руки. Приятного!
У туалетов достаю телефон и набираю Соню. Трубку она не берёт. Обиделась и игнорит или просто занята?
Вернувшись, ковыряюсь в тарелке и цежу гадкое безалкогольное пиво. Мысли где-то далеко. Ориентировочно – на Майорке. Так может она о дочке поговорить хотела?
– Слушай, Гарик, а ты фотки Сониной малой видел?
– Я – нет, – друг смотрит насторожено, – Но мой Шерлок Арина в одной из соцсетей находила. На корпоративной странице. София там организацию вечеринок рекламирует и есть фотки с детских дней рождений.
– Неужели так бывает? – этот вопрос я задаю скорее себе. – Разве можно не сказать о ребенке? Это вообще законно? Скрывать от отца ребенка два с лишним года законно? Нормально?
Не замечаю, как до белых костяшек сжимаются кулаки. А Гарик видит и заметно нервничает.
– Ник, ты не кипятись. Я уже жалею, что завел этот разговор! Не делай поспешных выводов, ладно? Поверь всё и поговори с ней. Спокойно поговори, без обвинений с порога.
Хмыкаю, киваю, улыбаюсь и рьяно растираю лоб. Стандартный набор стрессовых реакций. В такие моменты я обычно никого не слышу, судорожно соображая, как действовать. Мне нужно увидеть Софию.
По дороге домой набираю по громкой связи её начальницу.
– Никита, добрый вечер! Как ваш сыночек себя чувствует?
Слишком милое приветствие для позднего вечера. Так-то уже половина одиннадцатого на часах.
– Спасибо, Мария, значительно лучше. Послезавтра мы улетаем долечиваться домой. Я как раз по этому поводу звоню.
– Если у вас есть претензии к отелю, то лучше обратиться к нашему адвокату, – перебивает она взволновано.
– У нас нет претензий, Мария, вам не стоит беспокоиться. Я хотел узнать адрес, по которому могу найти Софию. Хотелось бы отправить ей небольшой презент в благодарность за спасение Шурика и помощь.
– Ах, – выдыхает с облегчением. – Софи на острове, но адрес мне известен. Напишу вам без проблем.
– Буду благодарен. Только не сообщайте ей пока, что я спрашивал. Это настоятельная просьба. Хочу сделать сюрприз.
– Поняла вас, Никита. Она не узнает.
Спустя минуту приходит сообщение с адресом.
Добравшись до дома, я беру билеты на Майорку. Улечу рано утром туда и в обед обратно. Вечером нужно будет сменить в больнице няню, а послезавтра у меня ранний рейс домой.
Хочет Соня или нет, но ей придется ответить на мои вопросы.
Фотографии с первого и второго Дня рождения Николь я нахожу быстро. Я хорошо работаю с информацией, а считаю ещё лучше. На то, чтобы установить дату рождения девочки, у меня уходит пять минут. София родила через тридцать семь недель после нашей поездки в Париж.
Это никак не доказывает, что ребёнок от меня. Она могла забеременеть позже и родить раньше срока. И даже каштановые кудри у малышки, чья мама и формальный папа – натуральные блондины, ничего не доказывает. Но улыбка…
Смотрю на свежее фото смеющейся Николь и вижу свою детскую фотографию на старинном семейном комоде в доме отца. Эта маленькая девочка поразительно похожа на меня! И не зря Птичка дергалась и заикалась, когда о ней заходила речь.
К утру я в сотый раз пересматриваю фотки, и у меня не остается сомнений, что Николь – моя дочь. Но не сплю я по другой причине. Никак не могу понять, почему Соня так поступила со мной.
________
[1] BE: GO название компании, состоящей из первых букв фамилий Белецкий и Гордиевский.
Глава 27
Отпуск потому так называется, что, отправляясь в него, надо все отпускать. У меня не получается. События последней недели оказались настолько яркими и значимыми для меня, что даже эмоции от встречи с мамой и Николь не способны их перекрыть. Я бесконечно думаю о Никите. Вспоминаю проведенную вместе ночь и тоскую. До саднящей боли в груди скучаю по нему.
Наш последний телефонный разговор сначала вознес меня к звездам, а затем уронил лицом в грязь. До отупевшего от любви разума окончательно дошло: я стала классической любовницей.
Гордиевский хочет быть только со мной, с женой у него все плохо, но есть обстоятельства. Я не тупенькая и все понимаю, но как же хочется верить в исключительность нашей любви.
Хочется, чтобы он вдруг появился здесь, обнял и признался, что не может без меня жить. Тогда я расскажу ему о Николь, а потом и о Шурике. Мы будем много разговаривать, и плакать вместе, и обниматься. Мы все друг другу простим, начнем заново и больше никогда-никогда не расстанемся.
Мечты идиотки.
Завтра он улетает домой. С другой женщиной и ее ребенком, которого любит, как родного. У меня не хватило смелости сказать правду. Я снова не стала бороться за него и нашу любовь. Я сдала нас без боя и мне самой от себя противно.
Не скатиться в депрессию помогает неунывающая Николь. Стоит мне загрустить или просто задуматься, она тут как тут. Тянет играть или купаться в бассейне.
За две недели эта вымогательница обзавелась целым флотом плавательных средств. Вся прихожая и половина террасы завалены надувными матрасами, кругами и диковинными животными. Гигантский розовый фламинго и единорог базируются в маминой спальне. Она их купила – ей и мучается, каждый раз перешагивая.
– Меня ты так не баловала, – замечаю с наигранным укором, оттопыривая нижнюю губу.
– Такой красоты тогда не было, Соня! Но ты можешь наверстать. Николь позволит тебе оседлать свою флямингу, – смеется мама, коверкая слова в стиле внучки.
Наше общение с мамой складывается неплохо. Опасаясь нарушить границы друг друга, мы не говорим о личном, нам хватает разговоров о Николь.
Мы завтракаем на террасе и планируем очередной отпускной день. Я предлагаю устроить шоппинг. Мама сомневается: у неё в планах борщ.
– Борщ – бе-е-е, – кривится Ника.
– Нельзя так говорить про еду, – сдержанно замечает мама. – Борщ вкусный.
– Фу-у-у, – настаивает маленькая кривляка, вжимая голову в плечи.
– Николь, доедай кашу, иначе будешь есть две тарелки борща, – предупреждаю я.
Дочь накидывается на еду и спустя минуту натурально вылизывает пустую тарелку. Не могу сдержать смех: мне тоже никогда не нравился мамин борщ.
Наш веселый завтрак неожиданно прерывает звонок в дверь.
– Наверное, соседи, – догадывается мама, вставая из-за стола.
Она подружилась с соседкой из Латвии, которая отдыхает с внуками в соседних апартаментах. Иногда они вместе ходят на пляж.
Николька бежит вперед бабушки.
– Доброе утро, – слышу спустя несколько секунд знакомый голос, и сердце срывается в невидимую пропасть.
– Ты кто? – спрашивает Николь.
Она всегда такая прямая. Без комплексов.
– Меня зовут Никита. И я пришел к Софии.
– Соня!.. – зовёт мама.
Хочу сказать, что иду, но не могу. Привет, моя нервная немота. Я буду называть тебя синдром нежданного Гордиевского.
– …К тебе пришли, – перепугано шепчет мама, когда я высовываюсь в гостиную.
Кажется, она понимает, кто именно стоит у нас в дверях.
О боже! Это он! Приехал, как я мечтала!
Мои щеки радостно вспыхивают, а глаза намертво приклеиваются к любимому лицу.
– А меня савут Николь, – громко сообщает дочка.
Она стала лучше выговаривать шипящие, но со звенящими у нас по-прежнему плохо.
– Приятно познакомиться, Николь, – он протягивает руку и внимательно оглядывает ее с головы до ног.
Я напрягаюсь каждой клеточкой, замечая, как он скользит взглядом по моей дочурке. Сверху вниз, потом снизу вверх. Внимательно рассматривает, не забывая улыбаться.
Николь кладет свою крошечную ручку в его раскрытую ладонь. Никита ей нравится. Неудивительно: мне он тоже понравился с первой секунды.
Их знакомство я представляла иначе. Более эмоциональным и по-родственному теплым, что ли.
Гордиевский переводит взгляд на меня.
– Привет, – выдавливаю с трудом.
Все это время я не дышала, кажется.
Мы смотрим друг на друга несколько громких сердечных ударов, которые я слышу словно издалека.
– Мами, он пр-р-рисол к тебе, – оповещает Николь. – Хочешь какао? – с невозмутимым видом приглашает нового знакомого за стол.
Он растеряно моргает, пока моя малышка что-то лепечет про шоколадное печенье и уже тянет его на террасу. Она дочь своего отца: такая же самоуверенная и не умеющая принимать отказы.
Проходя мимо меня, он сухо произносит:
– Нам нужно поговорить, София.
Они с Николь выходят на террасу. Мы с мамой коротко переглядываемся, и я шепчу одними губами:
– Уведи её, пожалуйста.
С натянутой улыбкой она принимается уговаривать внучку отправиться к бассейну, где её заждались друзья. Но гостеприимная Ника достает свою личную коробку с печеньем и конфетами. Мы с мамой удивленно переглядываемся. Обычно наша маленькая жадина не с кем не делится вкусностями из своей коробки. Даже со мной! А Гордивскому предлагает.
Выпроводить эту мелкую подхалимку оказывается не так просто. Приходится включить строгую маму и объяснить, что ко мне пришли по делу. Ника дует губы, но слушается. Берёт нарукавники и с демонстрационным недовольством идет к двери.
– Я в басик, – обращается к Никите на прощанье.
В ответ он кивает и обескуражено улыбается. Она явно сбила его с толку своей непосредственностью. Его взгляд отражает неподдельное восхищение, и я невольно любуюсь. Именно так любящие отцы смотрят на своих дочек. Я совершенно забываю о том, что он ничего не знает.
Хлопок входной двери заставляет меня вздрогнуть и прийти в себя. Как только мы остаемся одни, Никита меняется в лице и впивается в меня пытливым взглядом.
– Николь моя?
Всего два слова в вопросительной интонации, а у меня в глазах на миг темнеет. Я даже встряхиваю головой: послышалось, наверное. Он сказал: «Николь милая»?
– Эта девочка – моя дочь? Ответь, София! – уточняет и смотрит так, что кровь в жилах стынет.
В очередной раз я немею: горло сжимает болезненный спазм. Слегка пошатнувшись, киваю. Получается как-то неловко, словно я кланяюсь ему.
Никита не понимает моих телодвижений. Трёт лоб и предупреждает:
– Только не нужно врать. Я все равно добьюсь генетической экспертизы.
Он смотрит как-то исподлобья. Я не совсем понимаю, о какой экспертизе речь.
– Николь – твоя дочь, – выговариваю эти три слова с трудом и опускаюсь на стул. Еще минута такого напряжения – и я запросто могу свалиться в обморок. Никита продолжает стоять. Теперь он смотрит сверху. Я боюсь отвести взгляд. – Не нужно ничего добиваться. Я не вру, – мой голос звучит уверенней.
– Теперь нет, – он неприятно хмыкает. – Как ты могла ее скрывать, Соня? Зачем?
– Ты уже был женат, когда я узнала.
Он выгибает брови:
– Это как-то меняло факт, что ребёнок мой?
В ответ я пожимаю плечами и туплю взгляд. У меня есть и другое объяснение, но теперь оно кажется надуманным. Что бы ни произошло в прошлом, нужно было сказать. Он имел право знать.
Никита присаживается на корточки и пытается заглянуть мне в глаза. Он в полном порядке, а я в полнейшем шоке. Неожиданно. Была уверена, что удивляться в нашем случае положено ему.
– У меня всего десять минут. Такси ждёт. Через два часа самолёт обратно. Но я не уйду, пока не услышу, почему ты так со мной поступила. Тебе никто тогда не угрожал?
Теперь, когда он ниже, от его взгляда не спрячешься. Я отвожу глаза, а потом и вовсе закрываю лицо руками. Мне стыдно. Лучше бы мне угрожали, но нет – это было решение, основанное на ревности, обиде и желании отомстить.
Никита кладет руку на моё колено и легонько сжимает его. Я мотаю головой и убираю руки от лица.
– Я чувствовала себя преданной. Брошенной, ненужной тебе… Злилась. Хотела вычеркнуть тебя из жизни. Забыть! – признаюсь, сжимая руки под горлом.
Мне трудно дышать и хочется плакать. Я по новой проживаю ту давнюю боль.
– Получилось? – спрашивает хрипло.
Отчаянно мотаю головой, чувствуя, как по щекам стекают две теплые слезинки. Я быстро растираю их и всхлипываю.
– Не понимаю тебя, Птичка. Честно. Как ни стараюсь, – произносит он спокойно и поднимается. – Мне пора ехать.
Я тоже встаю.
– Зачем ты приезжал?
– Увидеть дочь.
– Как ты узнал? Мария рассказала?
– Тебя рассекретили Гарик с Ариной. Несложно было сложить два и два.
– Плохо вышло. Я хотела сказать, но никак не получалось, – лепечу, шмыгая носом.
Он смотрит на меня снисходительно, но холодно. Совсем чужой.
– Николь считает отцом твоего бывшего мужа?
– Нет, – спешу уверить, – она не помнит Мишу. Мы не общаемся. Наш брак был фиктивным.
После этих слов Никита подвисает. Хмурит брови и щурится, словно что-то вычисляет в уме.
– Что она знает о своем отце?
– Правду. Он живет очень далеко, в другой стране. Много работает и не может приехать. Она пока не ходит в садик, поэтому не задавала лишних вопросов.
– Значит, я успел. Через две недели я снова прилечу в Испанию, и мы оформим отцовство. Николь станет Гордиевской…
– Нет, – я машу руками, – Я не хочу, не нужно менять фамилию.
– В смысле нет? Николь будет носить мою фамилию, София.
У него заметно раздуваются ноздри.
– Нет! – я начинаю плакать.
– Будет, Соня. Сто процентов. Хочешь ты этого или нет! – отрезает и направляется к двери.
Я встаю у него на пути.
– Нельзя! Пойми меня, пожалуйста. Я не могу этого допустить. Из-за твоего отца.
Никита хмурит брови:
– Он здесь каким боком?
– Помнишь, я говорила, что мой папа погиб? – Кивает. – Так вот, он работал в стройнадзоре и погиб на стройке холдинга «Град». И это было неслучайно. У наших отцов был конфликт, – рассказываю я, немного заикаясь.
– Что ты хочешь этим сказать? – Никита подозрительно косится.
– С тем домом что-то было не так. Я только знаю, что на моего папу упало перекрытие, и все говорили, что неслучайно.
– Следствие было?
– Постановили, что несчастный случай. Но это не правда! Моего папу устранили!
– Что ты несешь? – он усмехается, и у меня срывает тормоза.
– Моя дочь не будет носить фамилию убийцы!
– Ты отдаешь себе отчет в том, что только что назвала убийцей моего отца? – он смотрит ошарашено.
– Не веришь, что это так? А ты спроси у него! Фамилию мою назови и спроси, что произошло тринадцать лет назад! Не станет же он врать родному сыну! Или станет? Такие, как он, ни дьяволу, ни господу богу брехать не боятся!
– Я бы спросил, да не получится! – Никита тоже переходит на крик. – Со вчера он в коме и вряд ли выйдет из нее. Он уже всё, Соня! Готовится брехать кому-то там из них… – он тычет пальцем в небо и закатывает глаза.
Я возмущенно хватаю ртом воздух и не могу найти слов. Какой ужасный разговор получается. Хуже и представить сложно.
– …Не знаю, что там произошло тринадцать лет назад, но моя дочь будет носить мою фамилию, – цедит Никита сквозь зубы и отодвигает меня, чтобы открыть дверь.
– Не делай так! – кричу я ему в спину и топаю ногой. – Это несправедливо!
Он разворачивается и прожигает взглядом.
– Несправедливость – удивительная штука, София, она всегда возвращается. Считаешь, справедливо было скрывать от меня ребенка? Справедливо одной решить за всех? Ты лишила меня права быть отцом своей дочери, ты обманывала… Спала со мной и продолжала врать. А я тебе верил…
В отчаянье я хватаю его за руку.
– Мне было страшно, пойми! Я не знала, как ты отреагируешь. И видишь, я боялась не напрасно. Ты злишься. Ты меня ненавидишь!
– Ненавидеть тебя сложно. Но я разочарован, Птичка. Я тебе доверял, а ты мне нет. Значит, не любила. Любви без доверия не бывает.
Мне хочется крикнуть «Я любила тебя всегда!», но слова болезненным комом оседают в горле, и я только всхлипываю.
– … Мне нельзя пропустить рейс. Вернусь и оформим отцовство. Пока.
Он на секунду сжимает мою ладонь и сразу отпускает. Дверь за ним закрывается. Я оседаю на пол и скулю, как побитая собачонка. Мне адски больно.
