Текст книги "Чингисхан. Сотрясая вселенную (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Он считал, что если бы республика уцелела, она бы смогла порождать сотни и тысячи таких людей как Марк Порций Катон Старший – Эйрих считал его выдающимся человеком, который стоял на своём до конца. Катоновское «Земледелие» – это труд, который нужно найти любой ценой. Август ссылался на «Земледелие» в своей биографии, поэтому Эйрих навсегда решил, что этот труд стоит любых денег и должен быть непременно найден.

Но республика не могла уцелеть, она была обречена самим фактом появления легионов, лично верных своим полководцам. Это ошибка, берущая свои истоки сотни зим назад. И задача Эйриха – преодолеть её, найти решение. То решение, которое позволит создать вечное государство, устойчивое к любым потрясениям. Это непросто, но у него впереди вся жизнь.

– Тут он прав, – согласился старейшина Грэма. – Мы собрались не для обсуждения набегов, но собрались из-за них. Я бы и слушать тебя не стал, не будь перед нами общей угрозы. Вижу в этом деле что-то хорошее – лучше жить сообща, чтобы никто не смел рисковать идти на нас с войной. Даже гунны. Я, как старейшина своей деревни, принимаю ваше приглашение вступить в Сенат готского народа.

– Вот и отлично, – с равнодушным выражением глаз улыбнулся Эйрих. – Завтра мы отправляемся на восток, есть ещё несколько десятков отдалённых деревень, которые тоже могут к нам присоединиться. Придётся прожить некоторое время с риском налёта, но скоро мы сформируем защитное войско, чтобы обезопасить границы наших земель. Скоро мы все будем в безопасности.

Эйрих знал кочевников, знал, что ими движет, поэтому примерно представлял их образ действий. Сначала они будут нападать на ближайшие к Дунаю поселения, небольшими отрядами, а когда всё будет готово к большому набегу, ударят по самым зажиточным деревням, причём с двух или трёх направлений, с целью охвата. Бежать готы не смогут, потому что гунны будут повсюду. Очень повезёт, если удастся дать большое сражение.

«Им захочется избежать большого сражения, ведь большие сражения – это большие потери», – подумал Эйрих. – «А они придут не воинов терять, но награбить побольше».

Эйрих знал кочевников, поэтому понимал, что именно нужно делать, чтобы их победить.

/19 апреля 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/

– Никто не использует лошадей для вспашки! – воскликнул воин Бартмир, ныне пахарь.

– Тогда мы будем первыми, – устало вздохнул Эйрих, уже начавший терять надежду на то, что из его затеи выйдет что-то путное.

Кочевники не пахали землю. Кочевники не сеяли зерно.

Темучжин не пахал землю и не сеял зерно.

Но зато он видел, как это делают в Китае, Хорезме и в Мавераннахре. (2)

Он видел, как землю пахали свободные дехкане, (3) рабы, а также сезонные работники из городской бедноты, работающие за часть урожая. И тогда ему бросилось в глаза, что дехкане используют для пахоты лошадей. Но здесь всё иначе.

Готы побогаче используют волов, а те, что победнее, пашут мотыгами вручную, что очень тяжело и долго. Именно из-за этого готы так желают завести рабов – порой рук не хватает, чтобы распахать всё выделенное старейшиной поле. Хорошего вола пойди ещё найди, а вот рабов пригоняют из набегов.

Эйрих быстро понял, что воловьей сбруей лошадь можно, разве что, задушить. Римляне используют какие-то конские сбруи, но они душат лошадей и поэтому кони пашут не лучше волов. Но в Мавераннахре сбруи другие, с хомутами, поэтому во время вспашки на поле нужно гораздо меньше людей. И этих свободных людей можно использовать на новых полях, чтобы вспахать ещё больше земли – так зерна будет гораздо больше.

Нужно было что-то другое, но он долго не мог вспомнить конструкцию лошадиной упряжи. И нет, он так и не вспомнил ту самую упряжь, использованную хорезмийцами, но догадался, что надо куда-то перераспределить нагрузку. В помощь ему также была сбруя для лошадей в упряжке обычной арбы – когда кочуешь, необходимо возить много грузов.

В итоге его измышлений и проб вышло нечто наподобие обычного хомута для упряжи. Он знал, как его сделать, но ему лично приходилось делать что-то такое лишь единожды в прошлой жизни, в голодные годы после ухода ранее верных отцу воинов рода.

«Каждый из них получил по заслугам своим», – с внутренним удовлетворением подумал Эйрих.

Получившийся хомут, по результатам испытаний, позволил увеличить скорость вспашки, а также её качество, потому что лошади более управляемые, чем волы, а также обладают более высокой тягловой мощью. Эйрих опирался не на ощущения, а на проверенные результаты – лошади пашут землю глубже и намного быстрее.

– Подгоняйте волов, – распорядился мальчик.

Можно сказать тысячу раз, но гораздо надёжнее один раз показать.

Поле чуть сыроватое, день не самый удачный, но важно сравнить волов и лошадей. И пусть Бартмир очень сильно сомневается в успехе, как и остальные селяне, собравшиеся у края поля, скоро они будут вынуждены изменить своё мнение.

Двойка волов медленно поволочила плуг, неохотно впившийся в почву. Животные это спокойные и неспешные. Никто и не ожидает от них высокой скорости вспахивания.

Двойка коней же сразу взяла хорошую скорость, причём ход плуга по почве был более глубоким – новые хомуты, тщательно подогнанные Эйрихом, позволили уже обученным коням выдать всю свою мощь, что сразу показало превосходство лошадиных сил над воловьими.

Разница настолько очевидна, что селяне начали удивлённо вздыхать и охать, поражаясь феноменальной скорости вспашки. Пахарь, держащийся за плуг, едва поспевал за сытыми и возбуждёнными конями, из-за чего несколько портилось качество борозды. Но здесь нет случайных людей, поэтому все понимают, что всё дело в сноровке пахаря.

– Есть кто-то, кому ещё не понятно?! – громко спросил Эйрих. – Если не верите, можете сами попробовать попахать сначала с волами, а затем с конями.

Можно было, конечно, использовать лошадей для других, более полезных, целей, но провиант – это основа армии. Поэтому, вдохновляясь примером Октавиана Августа, Эйрих занимался даже земледельческими мелочами. Потому что готы едят хлеб. И чем больше хлеба, тем дешевле потом содержать воинов. А ещё, с больших урожаев всегда большой налог.

Дальнейшая демонстрация показала, что лошади уверенно лидируют, вспахав больше половины поля за то время, за которое волы сумели освоить едва ли четверть.

– Вот так всё устроено, – подошёл Эйрих к столу с готовой сбруей с хомутом.

Много разумения для изготовления сбруи не нужно, но главное, что надо точно знать – другие хомуты перекрывают доступ воздуха для лошади. А лошади тоже нуждаются в воздухе, поэтому воловий хомут душит лошадь тем сильнее, чем она будет давить на плуг. Это неправильно и вредно. Но всё теперь позади, потому что Эйрих сумел заинтересовать селян, которые очень впечатлены и уже настроены на то, чтобы раздобыть себе пару-тройку крепких коней.

Месяцы катаний по деревням, тяжёлая и кропотливая работа в промежутках – из этого состоят последние декады жизни Эйриха. Но результат окупил все старания с лихвой. Теперь они будут вспахивать больше, сеять больше зерна и, соответственно, тем самым высвобождаются рабочие руки, которые можно использовать для войны.

У гуннов затишье, получив по зубам, они решили прекратить набеги, но это почти никого не обмануло.

Гунны придут, причём с большим войском. И Эйрих должен приготовить достаточно воинов к грядущему противостоянию.

«Надо быстрее», – подумал Эйрих, наблюдая за ходом движения плуга на конной тяге.

И он даже не понимал, как много изменил сегодня.

Примечания:

1 – Пролетарии – от лат. proletarius – «производящий потомство» – это те люди в Риме, которые в графе «имущество» писали только одно слово – «дети». Нищие и неустроенные граждане Рима, являющиеся «клиентами» у «патронов», клянчащие у своих попечителей средства и еду, а также с нетерпением ожидающие бесплатной раздачи хлеба всякими политическими деятелями. А ещё у этих людей было нормальным явлением продавать своих детей во временное рабство – в этом смысле противостоящих Риму варваров можно считать образцом добродетельности и цивилизованности. Даже вводились законы, чтобы отнимать детей у отца, который продал ребёнка в рабство более трёх раз. Это где-то на три раза больше, чем мне кажется допустимым. В общем-то, с современными пролетариями, которых сейчас типа нет, если верить всяким либеральным болтунам, конечно, древнеримские пролетарии ничего общего не имеют. Энгельс определил современных пролетариев следующим образом: «Пролетариатом называется тот общественный класс, который добывает средства к жизни исключительно путём продажи своего труда, а не живёт за счёт прибыли с какого-нибудь капитала». А древнеримские пролетарии практически нихрена не делали – только влачили довольно жалкое, если судить по нашим меркам, существование. Это всё равно, что сейчас жить на пособие по безработице, лизать жопу какому-нибудь богатею, надеясь на его подачки, а также выхватывать всю социалку, выдаваемую государством. Нет, жизнь бывает разная, каждый крутится, как может. Я не осуждаю, ведь это «капитализм, счастье, помолись», но... В Древнем Риме пролетарии – это социальный класс, а не некое частное явление. И сразу скажу, что причины появления древнеримского пролетариата были не в том, что это особые ленивые создания, а в том, что это были особые экономические обстоятельства. Ненормальные процессы, происходившие в древнеримском обществе. Ещё там были латифундии, непрерывно создававшие целые прорвы пролетариев, но это совсем другая история. Все эти процессы опролетаривания – это больше экономические обстоятельства, а не личные пожелания отдельных людей – вот что надо понимать. А потом появился Гай Марий и дал пролетариям возможность служить в легионе, пообещав в награду перспективу получить землю, поэтому пролетарии начали массово приносить пользу сначала республике, а затем и империи, приращивая к границам державы всё новые и новые территории, но потом что-то пошло не так. Следует сказать, что в Риме, к I веку до н.э., было минимум 200 тысяч (но это не точно, потому что 200 тыс. людей – это только те, кто бесплатно снабжался хлебом при Октавиане Августе) представителей городского пролетариата, то есть, по тем временам, бездонный источник легионеров.

2 – Мавераннахр – также известен как Трансоксиана или Трансоксания или даже Фараруд. Это историческая область, граничащая с Хорезмом. Темучжин мог знать этот термин, потому что Мавераннахром ту область начали называть где-то с VIII века н.э.

3 – Дехкане – от перс. – دهقان – «земледелец» – обозначение среднеазиатских крестьян, даже поныне. Во времена Темучжина дехканами называли как феодалов, владеющих землёй, так и, иногда, свободных крестьян, владеющих собственноручно обрабатываемой землёй. В XIII веке н.э. пришли монголы и всё опошлили, поэтому феодалов начали называть иктадарами, а дехканами стали называться обычные крестьяне, в том числе и не владеющие обрабатываемой ими землёй.

Глава двадцать пятая. Щедрость

/1 мая 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/

Солнечное раннее утро застало Эйриха за прогнозированием. Он прогнозировал направление движения большого отряда гуннов, если они решатся на набег в ближайшие дни.

Эйрих был облачён в новую броню – нагрудник из пластинчатых стальных пластинок. Римляне называют такой тип брони лорикой скваматой (1)

– Видели их на переправе, – сообщил Хумул. – Они послали небольшой отряд всадников на плотах, чтобы разведать всё – наши быстро смылись оттуда.

– Кто-то ещё следит за ними? – спросил Эйрих.

– Да, оставил там троих, – ответил бывший охотник. – Они скажут, если начнётся переправа основного войска.

Мостов через Дунай не существует, потому что река слишком широка. И Дунай шёл далеко на восток и на запад, сильно осложняя любые походы с севера на юг. Неизвестный Эйриху полководец гуннов решил, что время пришло, поэтому переправляет потихоньку небольшие отряды, чтобы создать безопасный плацдарм. Но беда в том, что побережье никто не охраняет – Эйрих решил, что лучше одолеть гуннов в открытом сражении, а не держать постоянно готовые к бою войска, что затратно и неразумно.

Но ключевым последствием было то, что готы могут подумать, что так может продолжаться вечно и идти никуда не надо.

Уговорить старейшин дать бой – это было особое испытание выдержки Эйриха. Старики хотят жить спокойно, продвигать свои интересы в вечных спорах по неважным вещам.

Регламент заседаний, полностью скопированный у римлян прошлого, соблюдался неохотно, драки в готском Сенате были нередким завершением слушаний. К счастью, Эйриху удалось провести запрет на судебные поединки между сенаторами, чтобы не гибли напрасно совершенно непричастные люди. Ещё сенаторам было запрещено переходить на личности и обсуждать дела Сената вне зала заседаний, но на это старики тоже плевать хотели.

Эйрих надеялся, что здесь будут какие-то другие старики, преисполненные мудрости прожитых лет, но его надежда не оправдалась – тут они точно такие же, как в его державе. Склочные, болезненные, старые и переполненные злобой.

Но, вопреки опасениям, несмотря на постоянные драки и ругань, ставшие предметом бурных обсуждений среди селян, Сенат, каким-то образом, работал.

Было четыре деревни, где крысы пожрали запас зерна для посевной. Сенат решил, что все остальные поделятся с родичами, поэтому выдал единогласное постановление – Зевта взял с собой Эйриха и лично собрал по небольшой доле зерна, после чего они доставили груз адресату и проблема решилась. Удивительно быстро, без проблем и препятствования.

Было поймано несколько преступников, с разными преступлениями – Сенат провёл общее заседание и преступников наказали, причём Эйрих вдруг понял, что он сам бы не придумал ничего лучше. Удивительно, но принцепс Август был прав: «Сенатор может быть глуп и предвзят, но Сенат мудр и безошибочен». Пусть преступники, сидящие в клети в центре зала заседания, были вынуждены видеть несколько серий драк и перебранок престарелых мужей, будто бы истово ненавидящих друг друга, но решения суда получились объективными и справедливыми.

В девяти деревнях не хватало рабочих рук – Сенат постановил, что, за счёт готского народа, деревням будут выделены, на время посевной, лошади и плуги.

Раньше проблемы деревни были проблемами деревни. Деревня могла рассчитывать на поддержку только окрестных деревень, но и то не всегда. Сейчас же мирскими делами всего их сообщества занимается Сенат, поэтому выходит, что все помогают всем. Не без накладок, не без сбоев, но даже со всеми недостатками Сенат показал, что он гораздо лучше, чем когда каждый сам за себя.

И все помнят, что придумал это Зевта, сын Байргана. Эйриху такой славы было не жалко, потому что он буквально чувствовал, что добьётся гораздо большего, чем учреждение Сената.

В целом, Эйриха устраивала нынешняя ситуация. Все заняты делом, посевная, а у него под началом почти пять тысяч воинов, лишь четверть которых экипирована бронями, но зато у всех нормальные топоры, щиты и копья. У гуннов должно быть примерно так же, за исключением того, что у них очень много всадников.

Пусть официально войском руководит отец, но так уж получилось, что Зевта вообще не умеет управлять отрядами крупнее пяти сотен воинов. И Эйрих понял, что отец откровенно напуган перспективой управления пятью тысячами.

А для Эйриха пять тысяч воинов – это какие-то жалкие полтумена, то есть задача детская, подготовительная.

– Где Наус? – огляделся Эйрих.

– Тут, – раздалось из-за спины.

Эйрих развернулся и увидел Нимана Науса, облачённого в кольчугу по колено и шлем с длинной бармицей. Вооружён Наус был топором и круглым щитом красного цвета – все готского изготовления.

– Сообщи всем, чтобы каждый был готов выдвинуться в поход в любой момент, – приказал Эйрих. – Гунны могут появиться когда угодно.

– Я передам всем, – ответил Ниман.

Никто в их полевом лагере не уверен в том, что встречать гуннов – это отличная идея. Гуннов ещё никто не побеждал, поэтому решение Эйриха, на которое он сподвиг своего отца, выглядело очень сомнительно. Да, он одолел отряд налётчиков гуннов, но это совсем не одно и то же, что их войско.

«Назад пути уже нет, мы либо победим, либо уже ничего не будет важно», – подумал Эйрих, направившись к костру.

Шатры они не ставили, но нарубили тонких брёвен и лапника, чтобы соорудить шалаши для ночёвки – их можно безболезненно бросить и отправиться в путь.

У готов очень плохо с бронёй, но зато всё хорошо со снабжением – провиант собирали со всех деревень, причём складировали в ближайших поселениях, чтобы было недолго везти.

Казалось бы, подумаешь, провиант – но Зевта даже не спрашивал ни о чём, возможно, он даже не задумывался о необходимости кормить такое большое количество воинов. Правда, Эйрих довольно рано взял это на себя, договорившись с Сенатом в общем, и с сенаторами в частности – общее дело сплачивало, поэтому следует ожидать поставки стрел и даже какой-то брони от некоторых деревень.

У костра сидел Зевта, пытающийся разобрать что-то в учебной табуле.

Виссарион, присутствующий здесь же, вызвался обучить отца латыни и латинской грамоте.

– Винтеро, – неуверенно произнёс Зевта.

– Vincere, господин, – поправил его Виссарион.

– А, да, точно! – хлопнул себя по колену первый консул готского народа, а затем увидел Эйриха. – Сын! Подходи, садись!

Рядом с ним сидела Эрелиева, которую пришлось взять в поход – она прошла испытание в дружину и теперь являлась полноправной девой щита. Зевте это не понравилось, потому что у него были другие планы на дочь, но он не мог публично запретить Эрелиеве участвовать в испытании, потому что древний закон гласит, что каждый гот может попытать удачу и поучаствовать в испытании. Каждый – это мужчина или женщина.

Сестре никто не мешал, но и не помогал, поэтому она продемонстрировала всё, что умела, особенно блеснув на навыках дистанционного боя – пять из пяти попаданий в мишень на дистанции сто шагов. Для начала это было неплохо.

В поединках она очень предусмотрительно вооружилась копьём и щитом, благодаря чему вышла в четвёрку лучших, пусть и проиграла последнюю схватку.

Потом она напилась в бражном доме, вместе с остальными дружинниками, после чего Эйрих был вынужден волочь её домой.

Теперь она дева меча и Эйрих выполняет обещание – она в походе.

Правда, на лошади ездить почти не умеет, но Эйрих не давал ей расслабиться и гонял на конные прогулки вокруг лагеря или поселения. Через три-четыре года она будет чувствовать себя в седле как на двух ногах, но сейчас её пределом является езда вне боя.

– Эйрих, выпей, – с усмешкой вручил ему кубок отец. – Твоё любимое разбавленное вино.

Разбавленное вино готы называли «женским» или «детским», но Эйриху было плевать, как оно называется. Он должен был что-то пить, а от сырой воды у него болит желудок, поэтому разбавленное вино было просто одним из меньших зол.

– Благодарю, – изобразил поклон Эйрих.

– Ты уверен, что нам не надо встречать их на переправе? – спросил Зевта.

– У них там повсюду разведчики, – покачал головой Эйрих. – Узнают, что мы рядом – переправятся позже и в другом месте. А нам надо истребить их, а не просто не дать переправиться.

– Отец, Эйрих никогда не рискует понапрасну, – поддержала брата Эрелиева.

– Хочу верить, – вздохнул Зевта. – Надеюсь, бог на нашей стороне.

– А на чьей же ещё? – удивлённо спросил Эйрих. – Гунны – язычники. Если бог на стороне язычников, то это не наш бог.

– Отец Григорий говорил, что гунны – это божья кара на неправедных христиан, – поделилась Эрелиева, принимая из рук Виссариона кубок с разбавленным вином. – Римляне прогневили Господа, поэтому он направил на них гуннов.

Эйрих, конечно, понимал, к чему ведёт отец Григорий, но против римлян гунны ещё не воевали. Да, они движутся в их направлении, но если они и страдают сейчас, то только из-за движения племён, оказавшихся на пути гуннов.

Объяснение появления гуннов божьим умыслом было очень удобным, но Эйрих считал, что просто время империй римлян подошло к концу и они обречены рухнуть. Остановить это нельзя, потому что готы – это не единственное племя, которое постепенно идёт на запад. Далеко не единственное.

Ещё «не билось» с заявлениями отца Григория то, что некое воинство гуннов, буквально несколько лет назад, помогало западным римлянам отражать нападение Радагайса, (2) за большие деньги, разумеется.

Радагайс был казнён, если верить слухам, пару лет назад, ровно после того, как его армию разбили под Флоренцией. Флавий Стилихон отлично сотрудничал с гуннским вождём, поэтому как-то не вяжутся заявления отца Григория о божьем наказании для римлян с этим самым сотрудничеством. Впрочем, простые селяне охотно слушали всё, что скажет священник и не подвергали всё это какому-либо сомнению. В этом-то и заключается вся прелесть духовной власти...

– Божью кару нельзя было бы нанизать на копьё или ранить стрелой, – Эйрих едва улыбнулся. – У гуннов течёт кровь, их можно убить. Они люди, пусть и выглядят не так, как мы.

И всё-таки, мысли об этом провальном вторжении Радагайса не давали ему покоя.

Кто такой Радагайс? Это вестгот, причём из тех, что остались за Дунаем, то есть под рукой гуннов.

Противоречивые слухи с севера твердят, что Радагайс начал сеять смуту среди квадов, гепидов, алеманнов, готов и вандалов, подговаривая всех сняться и уйти из-под руки гуннов дальше на юго-запад, чтобы там, подальше от кочевников, жить себе припеваючи. Эйрих понимал его, потому что сам делает то же самое, но вот у Радагайса не хватило ума хорошо всё продумать.

Римляне очень быстро узнали, что к ним движется огромное сборное племя, поэтому Флавий Стилихон выделил несколько легионов, а также отправил гонцов к гуннам, чтобы уговорить кочевников оказать поддержку в борьбе против их бывших подданных.

И гунны, пусть и за большие деньги, согласились поучаствовать в демонстративной казни предателей. Казнь состоялась под Флоренцией, которую так сильно хотел взять Радагайс.

Самое удивительное было то, что гунны ушли сразу же после битвы – лишь собрали боевые трофеи и добили вражеских раненых. Это значило, что у них не было цели грабить римлян. Пока что.

– Иисуса тоже убили люди, – резонно возразила Эрелиева, заставив Эйриха отвлечься от размышлений.

Валамир и Видимир смогли завлечь её на совместные молитвы в часовне, где отец Григорий читает проповеди, сея слово господне среди тех, кто готов слушать. И отец Григорий был хорошим проповедником, поэтому те, кто внял, потом ходят постоянно, становясь частью верной паствы – Эйрих бывал на нескольких проповедях и не мог не признать, что священник знает своё дело и очень доступно объясняет непонятые моменты из Писания. И пусть никто в деревне не умеет читать и писать, псалмы из библии Вульфилы передаются из уст в уста, но не как нечто религиозное и обязательное к знанию, а как что-то интересное и захватывающее. Давид против Голиафа, Ной с ковчегом, народы Гог и Магог, пророчества, так любимые всеми людьми – это мифология, которую интересно узнавать и обсуждать.

Эйриху тоже было интересно, поэтому он собирался купить Писание при следующем визите в Афины или при поездке в Константинополь. Слушать отдельные фрагменты из уст отца Григория – это не то. Известно ведь, что рассказчик неизбежно искажает суть, невольно или целенаправленно.

– Его убили только потому, что не нашлось среди евреев тех, кто встанет за нашего Христа, – вставил реплику Виссарион.

– Почему вы все так недолюбливаете иудеев? – недоуменно спросил Эйрих.

– Они убили Христа, – без раздумий ответил Виссарион. – Это ведь все знают.

– Это точно сделали не те иудеи, которые живут сейчас, – вздохнул Эйрих.

Он этой всеобщей нелюбви не понимал, потому что в прошлой жизни видел иудеев, в Мавераннахре и Хорезме. В отличие от остальных жителей города, самаркандские иудеи были очень покладистыми и сразу согласились платить дань от своей общины. Люди Темучжина сразу выяснили, что иудеи – это отдельный народ, живущий в городе, но, в то же время, не с городом. И брать с них дань надо было отдельно, с чем они легко согласились. И в Самарканде к иудеям относились как-то равнодушно.

«Может, действительно, в людях говорит обида за Христа?» – подумал Эйрих.

– Вина лежит на всём их племени, – уверенно заявил раб. – Они никогда не искупят преступление своих отцов.

– Не хочу спорить о евреях, – вздохнул Эйрих. – Надо готовиться к ночлегу – гунны точно не начнут переправу вечером...

/4 мая 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/

Но утром переправы тоже не было, как и следующим утром.

Разведчики гуннов рыскали по окрестностям вокруг берегов Дуная, словно чувствуя некий подвох, но ничего не находили. Наблюдатели готов были спрятаны слишком хорошо, чтобы их можно было обнаружить так просто, при спешном прочёсывании лесов.

Гуннами управляет умный полководец, не рискующий подставляться на переправе, единственном, как он считает, уязвимом месте войска кочевников.

Эйрих мог бы рассказать ему очень многое о неочевидных уязвимых местах любого воинства кочевников, но едва ли гунн станет его слушать, даже если у мальчика появится желание раскрывать такие ценные секреты.

И вот, на третье утро, в полевой лагерь прибыл гонец от наблюдателей – гунны удостоверились, что на том берегу действительно никого нет и можно смело переправляться.

«Сейчас почти полдень», – поднял взгляд к Солнцу Эйрих. – «Главное, не прийти слишком рано».

– Ещё один гонец, – увидела Эрелиева конного воина, спешащего к их походной колонне.

– Поехали к нему, – подстегнул Инцитата Эйрих.

Гонец от наблюдателей встретил их рядом с головой обоза.

– Гунны уже почти переправились! – сообщил воин Дегамуд.

– Отлично! – почти что обрадовался Эйрих, а затем обернулся на походные колонны. – Воины!!! Ускорить марш!!! Скоро мы вступим в бой против гуннов!

– Да-а-а!!! Да!!! – вразнобой заорали воины готов.

– Давно пора определиться, такие ли уж непобедимые эти гунны!!! – продолжал Эйрих. – Время доказать себе и всем, что мы можем победить кого угодно!!! Вперёд!!!

/5 мая 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/

Улдин беспокоился с самого момента переправы через Дунай.

С ним шесть тысяч воинов, половина из которых – конница. Римлян тут давно нет, а готы настолько разобщены, что не смогут вовремя собрать своих воинов в единый кулак. Маленькие отряды каждой деревни будет нетрудно сначала разбить, а затем и полностью истребить.

Но почему сердце тревожно стучит в груди? Почему у него такое плохое предчувствие?

Для успокоения души Улдин отправил целых шесть отрядов разведчиков, чтобы они проверили всё побережье Дуная, чтобы ни одна сволочь не сумела устроить засаду. Разведчики вернулись, ничего не обнаружили, но беспокойство никуда не делось, пусть и поутихло.

Сегодня, когда воины достаточно отдохнули после напряжённой переправы, они пойдут к ближайшему поселению готов.

Изначально Улдин запланировал атаку на Глину, довольно богатую деревню, но своевольные тупицы, братья Баламер и Элдак, подговорили своих друзей, небольшой отряд верных гуннам визиготов, а также нескольких наёмников из антов, чтобы совершить самостоятельный налёт на Глину.

Дело выглядело надёжным, потому что готы-предатели этого точно не ждали, но всё пошло не по плану и обратно вернулось чуть меньше десятка налётчиков, в том числе Баламер, получивший стрелу в ногу. Улдин хотел его казнить, но это не потребовалось – сам Тенгри наказал Баламера, одарив его лихорадкой и мучительной смертью в бреду. Даже достойные воины плохо кончали после ранений от стрел, а такой подонок, как Баламер, посмевший ослушаться Улдина.

– Тут совсем недалеко остатки дороги римлян, господин! – подъехал к нему Челта, левая рука. – Как и говорил Банра Чёрный!

Специально отправленные купцы излазили тут всё и даже продумали заранее наиболее удобные маршруты, чтобы как можно быстрее пересекать эти земли, молниеносно атакуя беззащитные готские поселения.

Римская дорога – это хорошо. Римляне когда-то строили отличные дороги, по которым удобно доходить до их городов. В прошлом походе, когда Улдин добивал радагастовых предателей, ему пришлось по нраву то, что надо вести коня по ровной дороге, которая обязательно ведёт в какой-нибудь город.

– Выводи голову на эту дорогу, – решил Улдин, оторвавшись от тёплых воспоминаний о состоявшемся возмездии. – Недалеко от этой дороги, точно помню, есть несколько деревень...

Войско гуннов направилось к остаткам римской дороги. Несмотря на возможные риски, всего важнее время. Любой набег – это комбинация из скорости и решительности. Если ворваться в поселение до того, как его обитатели успеют собрать воинов, можно избежать лишних потерь и сэкономить дополнительное время, чтобы приступить к налёту на следующее. Это просто и очевидно, но далеко не все гунны понимают это, поэтому нередки случаи, подобные случаю Баламера и Элдака, когда отряд из соседней деревни прибыл гораздо раньше, чем можно было ожидать.

«Быстро ударил – быстро ушёл», – подумал Улдин, когда его конь ступил на мощёную дорогу.

Дорога эта была построена очень давно, во времена, когда тут были римляне. Сейчас между камнями выросла трава, а кустарник очень близко подступил к дороге.

Воинство передвигалось быстро, но ещё быстрее двигались разведчики, задачей которых было выявление возможных засад – Улдин предпочёл перестраховаться, отвечая беспокоящим предчувствиям недоброго.

К вечеру добраться до целевого поселения они не успели, поэтому разбили лагерь посреди леса. Это было опасно, поэтому предводитель гуннов выставил усиленное охранение. Ночное нападение маловероятно, от готов никто такого не ждал, но бережёного Тенгри бережёт...

Ночь была беспокойной и тревожной, но беспокойство и тревоги не оправдались, потому что рассвет наступил, а никакого подлого нападения, о котором буквально твердило нутро Улдина, не состоялось.

Поняв наконец, что тревоги напрасны и появились под влиянием сокрушительного провала Баламера и Элдака, Улдин почти успокоился и дал команду на оставление лагеря.

Баламер, пребывая в лихорадочном бреду, бормотал что-то о конных лучниках готов, но это именно, что бред. Все ведь знают, что конных лучников у готов нет, но бывает тяжёлая кавалерия из дружины – их войско уповает на конный удар по врагу с фланга или тыла, а затем на короткую рубку в разрушенном вражеском строю. Гунны так тоже могут, но гораздо надёжнее расстреливать врагов со всех сторон и смотреть, что он будет пробовать ответить на это...