Текст книги "Чингисхан. Сотрясая вселенную (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

2 – "Старые" денарии – Темучжин, чисто теоретически, мог видеть арабские подражания под римский денарий – последующие народы почти всё Средневековье тиснили монеты наподобие денария, потому что это было круто, модно, молодёжно – Римская империя давно и прочно ассоциировалась с богатством, роскошью и солидностью, поэтому, неудивительно. Пятиуровневых защит от подделки на римских монетах не было, поэтому вытиснить что-то наподобие мог каждый, у кого есть монетный двор, винтовые станки и образец для имитации.

Глава пятнадцатая. Военная демократия

/29 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины /

– Что скажешь о вилле? – спросил Эйрих, сидящий на лавке и завязывающий шнурки на своих новых сапогах.

Римские и греческие образцы ему совершенно не понравились, потому что в походе и при конной езде они создадут больше неудобств, чем пользы. Поэтому он купил «варварские» сапоги с высоким голенищем – без шнурков, всё же, не обошлось, зато они давали возможность регулировки размера, что позволило Эйриху быстро подобрать подходящие сапоги в обувной лавке.

Коричневая дублёная кожа, прочные шнурки из пеньковой нити, меховая подбивка – Эйрих был доволен покупкой и рассчитывал носить её ещё долго.

– Что скажу о вилле Самароса? А там нечего говорить, – произнёс Хумул. – Дорого, богато, но совсем никак с защитой. Можно врываться хоть сейчас, потому что охраны всего пять человек, а куда и как там идти, мы и так знаем, твой раб рассказал всё подробно. Когда выступаем?

– Надо закончить все дела в городе, – ответил Эйрих. – Купить достаточно рабов, дождаться партии топоров, кирок и мотыг, а также посмотреть ещё что-то из научных трудов.

– Зачем тебе эти сраные свитки? – спросил Хумул недоуменно. – Ты отдал за них целую прорву серебра!

– Ещё дороже мы заплатим за рабынь, – резонно возразил ему Эйрих.

– И этого я тоже не понимаю, Эйрих! – воскликнул бывший охотник. – Зачем их покупать, когда можно сделать рабынями любых баб в любой деревеньке по пути домой?!

– Потому что честно купленные рабы более послушны, – начал объяснять ему Эйрих прописную для себя истину. – Потому что мы имеем достаточно денег, чтобы купить достаточно рабов и рабынь нужного качества и не грабить никого на обратном пути. Мы должны приехать сюда ещё раз. А если римляне пронюхают, что это именно мы оставили за собой кровавый шлейф – путь сюда нам будет заказан.

– То есть мы не будем никого грабить? – недоуменно спросил Хумул.

– Не будем – таково моё решение, – ответил Эйрих.

– А нахрена я вообще тогда пошёл в поход?! – выпучив глаза, воскликнул бывший охотник.

– Потому что сам вызвался пойти, – произнёс Эйрих.

– Но ты ведь обещал! – с обидой воскликнул Хумул.

– Я сказал, что мы можем ограбить какое-нибудь селение, если это не помешает нам вернуться вовремя, – напомнил ему Эйрих. – А мы, ты это знаешь не хуже меня, уже проваливаемся со сроком возвращения. Мы вынуждены торопиться и ненужные остановки с риском завязнуть в кровопролитном противостоянии, при этом волоча за собой обоз с ценностями – это не то, чего бы я хотел. Если хочешь грабёж – вызывайся в набеги, а не разведывательные походы.

– Ты называешь это разведывательным походом? – усмехнулся Хумул. – И что ты узнал? Что написано в этих твоих кусках кожи?

– В этих «кусках кожи» написано много всего, – серьёзно ответил Эйрих. – Эти куски кожи помогут мне узнать, как воюют римские легионы. Они помогут мне узнать многое о Риме, о том, как и чем он живёт.

– И нахрена оно тебе надо? – спросил Хумул.

– Знаешь своего врага – уже имеешь ключ к тому, что приведёт его к поражению, – ответил Эйрих. – Мы воюем с Римом, не думая наперёд. А они думают. Да, они сейчас потеряны и не способны собраться для сокрушительного удара по нам, но так может быть не всегда. Если они соберут свои силы в кулак, мы не выстоим. Хумул, они сильнее нас, тысячекратно. Они умнее и цивилизованнее. Ты видел все эти строения в Афинах?

Даже на Эйриха, ожидавшего чего-то такого, произвели неизгладимые впечатление все эти здания. Если издалека они не выглядели чем-то особенным, то вот вблизи стало ясно, что готы такое построить не способны.

– Ну, – кивнул бывший охотник.

– Кто их построил? – спросил Эйрих.

– Боги? Древние духи? – сделал предположение Хумул.

– Люди, – покачал головой Эйрих. – Обычные люди, предки тех, кого мы видели на улицах.

– Болтаешь! – скептически усмехнулся собеседник.

– Клянусь своим сердцем, – ответил на это Эйрих.

Хумул посерьёзнел.

– Да, это, конечно, выглядит крепко и велико, – заговорил он. – Но их армия – это ерунда. Где была их армия, когда мы грабили их пограничные селения годами? Почему мы так и не увидели ни одного мало-мальски крупного отряда?

– Потому что у них проблемы на юго-востоке, – сказал на это Эйрих. – Переживай они лучшие времена, нас бы давно прихлопнули. Всё, что они смогли – отправить Иоанна Феомаха. И каковы последствия?

– Дружин и вождей нет, – глухо изрёк Хумул.

– А это был далеко не самый лучший из римлян, – покивал Эйрих. – И та сотня, что пришла с ним – таких тысячи. Просто они сейчас сдерживают врагов, которые многократно опаснее, чем мы. А наши вожди, почему-то, считают, что римляне – это какие-то жалкие задохлики, которые просто не могут оказать сопротивления.

– Значит, пока они сдерживают кого-то другого, у нас есть шанс награбить как можно больше! – нашёл аргумент бывший охотник.

– Это путь, ведущий к гибели, – вздохнул Эйрих. – Я много читал и много понял. Войны имеют свойство заканчиваться, позволяя ненадолго отвлечь силы куда-нибудь в другое место.

Лицо Хумула, после того, как он воспринял услышанное, начало олицетворять собой глубокий мыслительный процесс. Что хорошо усвоил Эйрих: когда с соплеменниками говоришь понятными им словами, они всё прекрасно понимают. И Хумул понял, о чём толкует Эйрих последние годы. Просто раньше с кем-то, кроме Зевты и отца Григория, говорить об этом не было никакого смысла. Какой смысл сегодня? Никакого, просто Эйрих решил пролить немного света в тёмную юрту сознания Хумула.

– А с кем они там воюют? – спросил бывший охотник.

– Пока не воюют, но ждут войны с Сасанидами, – ответил Эйрих.

– А это ещё кто такие? – не понял Хумул.

– Это большая держава на юго-востоке, – пояснил Эйрих. – Их армия исчисляется сотнями тысяч, потому что населения несравнимо больше. Так что они выглядят куда опаснее, чем какие-то там готы, половина которых вообще ушла дальше на запад. Но если силы, вдруг, освободятся...

– А как они могут освободиться, если они ждут войны? – задал первый разумный вопрос Хумул.

– Если эта война случится, – ответил Эйрих. – После чего они заключат мир, гарантирующий, что они не будут нападать друг на друга следующие несколько лет.

– Ой, когда это будет ещё... – легкомысленно махнул рукой Хумул.

– Может, война уже идёт, – пожал плечами Эйрих. – Мы узнаем об этом последними.

– А-а-а... – удивлённо протянул бывший охотник. – То есть если, допустим, сейчас идёт война с этими... ну ты понял, то она закончится, римляне поймут, что можно убрать пару армий и тогда нам конец?

– Видишь? Ты начинаешь понимать моё беспокойство, – серьёзным тоном произнёс Эйрих. – Поэтому нужно уходить на запад, к Алариху.

– А почему к нему? – ещё сильнее удивился Хумул. – Он ублюдок, каких поискать!

– Как минимум, он ослабил западных римлян, – выдал аргумент Эйрих. – Они точно стали слабее, чем были до него. Это значит, что если туда придём мы, то сумеем добить их или... поддержать против Алариха.

– Ох ты, хитрый сукин сын! – поразился бывший охотник. – Ну, выдал! Ну, даёшь! Ха-ха-ха! Ох, опасный ты малец, Эйрих!

– Я просто вижу чуть дальше, чем остальные, – пожал плечами мальчик.

– Не-е-ет, дружок, – с усмешкой произнёс Хумул. – Это не «просто вижу чуть дальше». Ты думаешь не так, как остальные – в этом всё дело. Твой отец, во время попоек, часто говаривал, что у тебя ума палата. Я хорошо знаю твоего отца, и он бы не стал столь часто хвастаться умом своего сына, если бы за этим ничего не стояло. Если продолжишь так же, будь уверен – мой топор и щит всегда будут смотреть на твоих врагов.

– Мне приятны твои слова, Хумул, – дежурно улыбнулся Эйрих. – Я их запомню.

Он добивался не этого, на самом деле. Его безобидный план имел конечной целью распространение слухов о том, что Эйрих – это голова, которая если что-то говорит, то это обязательно что-то умное, мудрое и ценное. А ещё он хотел влить «затравочного айрага» (1) в умы воинства, дескать, в мысли о походе на запад что-то есть. Если их идею не поддержат дружинники с воинами – никто никуда не пойдёт. Это будет значить, что они останутся у Дуная, ждать верной смерти.

Хумул поддерживал связи мало с кем, потому что склочный характер его мало кому нравился, но вот если он поддерживал связи, то они были крепки – у него есть, минимум, трое друзей в отряде Эйриха. И поэтому они точно узнают мнение бывшего охотника о том, о чём говорил Эйрих. Дальше сведения поползут в среде остальных воинов, а уже по возвращению в деревню в головах всех членов отряда Эйриха будет правильно сформированная позиция по вопросу необходимости ухода в Италию. Воины и дружинники распространят эту информацию дальше, родителям, друзьям, а потом всё это услышат дети, женщины, старики – надо просто дождаться, пока это мнение заквасится и превратится в общее убеждение. В прошлой жизни Эйрих неоднократно прибегал к такому способу, поэтому знал, что делает. Надо только подождать.

А вот предложение собственной верности от Хумула – это неожиданно, но приятно. С другой стороны, предвидеть это было можно. Ведь кто такой Эйрих? Это сын вождя. Вождя, который уже получил такую власть, что уже можно говорить о передаче её по наследству. Это редкость, но так бывает. Живой пример – визигот Аларих.

В остальных же деревнях вождь – это не абсолютная власть. Дружина может диктовать свои условия вождю и сильно влиять на то, как будет жить дальше вся деревня. Например, при покойном Брете дружина голосовала за то, куда именно будет осуществлён набег. Поэтому вождь так заинтересовался предложением Эйриха учить латынь, чтобы получить дополнительный инструмент влияния на дружину – Брете были нужны аргументы для уговоров дружины. То есть, нет такого принципа «я вождь – мы идём туда – я так сказал».

Но Эйрих уже очень много сделал, чтобы у Зевты появилось больше безоговорочной власти. Главное – это успех. Это Эйрих наводил набеги на самые жирные виллы и поселения, это Эйрих сумел разглядеть хитрый заговор римлян, притворившихся друзьями, это Эйрих скоро вернётся в деревню с дорогими товарами и щедрыми дарами.

Эйрих – это значит успех. Но, ещё раз, чей он сын?

/30 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины/

На этот раз, встреча с Кассием Алиментом проходила в его загородном доме под Афинами.

Здание это было огорожено декоративной кирпичной оградой, едва ли способной удержать штурм – высотой она была в рост Нимана Науса, то есть не очень высокой. Само здание имело П-образную форму и внешним видом напоминало первую захваченную Эйрихом виллу. Побеленные стены, крыша из красной черепицы, декоративные растения, абрикосы, вишня – это, даже на взгляд Эйриха, видавшего красоты, выглядело красиво и несколько умиротворённо. В таком месте хочется расслабленно валяться на ложе для принятия пищи (2) и кушать виноград под журчание фонтана...

Римлянин теперь был не бледным, а серым. Видимо, здоровье начинает потихоньку оставлять его в одиночестве. Эйрих считал это прямым следствием пьянства, коим грешат многие состоятельные римляне, если верить Виссариону. А ещё, на совместных пьянках, они предаются мужеложеству и иному разврату.

«Хуже всего не когда не можешь получить то, чего хочешь», – подумал Эйрих философски, – «а когда нечего хотеть».

Хорезм пал потому, что его знать не отказывала себе ни в каких удовольствиях. Они перестали быть воинами, став жалкими созданиями, неспособными дать отпор внешней угрозе.

«Их отцы были достаточно сильны, чтобы собрать под единой властью огромную державу...» – подумал Эйрих, ожидая, пока рабы разложат яства на столике.

Хорезмшах Ала ад-Дин Мухаммед II был слабым правителем, трусливым и легко поддающимся обстоятельствам. Вместо решительного генерального сражения он предпочёл рассредоточить свои войска по укреплённым городам – искренняя глупость, обрёкшая их многочисленную армию.

Зато сын хорезмшаха, Джелал ад-Дин, оказался истинным правителем. Он был врагом, но Эйрих признавал волю и мастерство этого человека. Он один из немногих, кто бросил вызов Чингисхану и даже сумел одержать несколько побед.

«Моя вина в этом есть», – подумал Эйрих. – «Если бы я не поддался уговорам матери...»

Оэлун, мать Темучжина, видя успехи, которые делают другие сыновья, захотела, чтобы Шиги-Хутуху, усыновлённый в раннем детстве, тоже получил немножко воинской славы. Спорить с матерью – гиблое дело, которым Темучжин не хотел заниматься.

Всё началось с того, что Джелал ад-Дин разбил преследующий его отряд из семисот воинов, обладая, при этом, тремя сотнями – Темучжин недооценил его, слишком рано посчитав, что с Хорезмом покончено. Затем этот хорезмиец разбил войско, осаждавшее Кандагар – из-за этого Темучжин был вынужден послать за ним внушительное войско из четырёх туменов.

«Надо было послать в два раза больше», – с сожалением подумал Эйрих. – «Но как узнать заранее, что недобиток сплотил вокруг себя семидесятитысячную армию?»

Шиги-Хутуху получил долгожданную армию, чтобы разбить, по данным, полученным Темучжином, немногочисленное войско последнего хорезмшаха Джелал ад-Дина. Но хорезмийцев оказалось гораздо больше, поэтому полководческая карьера сводного брата закончилась очень быстро. Хорезмийцы разбили монгольскую армию, вселив дух в свои разрозненные войска.

Братец бежал и приполз домой, как побитая собака. Это навсегда поставило точку в его полководческих амбициях.

«Это просто было не его», – подумал Эйрих, прикладываясь к кубку с разбавленным вином.

Темучжину пришлось лично выдвинуться на устранение этой неожиданной хорезмийской проблемы.

Догнал он его на реке Инд. Два дня без еды и сна – так назвали эту погоню его воины.

Хорезмиец пытался переправиться через реку на сооружаемых транспортах, но не успел и был вынужден принять бой на условиях Темучжина.

Это была впечатляющая битва, сильно пощекотавшая нервы и полная критических моментов, когда на кону было всё...

Джелал ад-Дин многому научился, извлекая опыт из битв с монголами: он не позволил своим флангам контратаковать, когда войско Темучжина перешло в ложное отступление, а затем, после настоящего лобового натиска монголов, он сумел отбросить центр монгольского войска и контратаковать. Контратака была настолько успешной, что Темучжин был вынужден бросить в бой резерв из кешиктенов – такое случалось очень редко до этого и впредь.

Но, всё же, хорезмийцу не хватало опыта и толики безумия, потому что он не предвидел, что Темучжин может отправить целый тумен через труднопроходимые горы с целью зайти в тыл левому флангу врага. Не предвидел, поэтому поплатился.

Сокрушительный удар с тыла порушил, следует сказать, крепкие формации, после чего войско Джелал ад-Дина было обречено. Сам хорезмшах, в броне, с оружием, на коне, прыгнул с высокого обрыва, прямо в Инд.

Темучжин тогда очень впечатлился этим отчаянным шагом, поэтому приказал не стрелять. Хорезмшах пересёк реку и даже яростно пригрозил ему саблей с того берега.

«Истинный воин», – подумал Эйрих. – «Таким должен был быть Джучи...»

– Итак... – заговорил Кассий. – Я успел собрать только три тысячи солидов, остальные две тысячи семьсот двадцать два солида будут завтра.

– Меня это устраивает, – кивнул Эйрих. – Виссарион, передай нужные ящики.

Они решили, что лучше распределить драгоценности по деревянным ящикам с заранее известным номиналом, чтобы облегчить передачу товара частями. Сейчас Виссарион передал Кассию три ящика, стоящие по тысяче солидов каждый. Золотые украшения отличались большим разнообразием, но каждой вещи они нашли свою цену.

– Кушать? – спросил Альвомир, глядя умилительно-просяще.

Эйрих посмотрел на своего подопечного почти по-отечески:

– Можно, Альвомир, можно.

Здоровенный гот присел на корточки прямо перед столиком и начал жадно поедать мясо птицы, колбасу, закусывая всё это сочными абрикосами. Кассий смотрел на это неопределённым взглядом.

– Альвомира бог обделил рассудком, – объяснил Эйрих. – Поэтому манеры его оставляют желать лучшего. Но он хороший парень.

– Не сомневаюсь... – тихо произнёс Кассий.

– Касательно оружия, – вновь начал поднимать тему Эйрих.

– Я не могу продать ни доспехов, ни мечей, – вздохнул римлянин.

– А что насчёт железа? – спросил Эйрих.

– Продать тебе железо? – задумался Кассий. – Но я этим не занимаюсь, это не моё дело.

– Но ты ведь можешь знать людей? – предположил Эйрих. – У тебя ведь есть связи у железоделателей?

– Есть, но... – протянул Кассий, судя по всему, не желающий иметь ещё каких-то дел с варварами.

– Что ж, тогда сам поищу кого-нибудь, – махнул рукой Эйрих.

Альвомир сумел съесть половину всего, что принесли рабы, после чего лёг там же, где сидел, начав тяжело дышать. Ограничений в еде этот здоровяк не понимает, поэтому съедает столько, сколько дадут.

– А как здесь вообще с железом? – поинтересовался Эйрих, переведя взгляд с расслабленно лежащего Альвомира на напряжённо сидящего Кассия.

– Большая часть уходит на нужды легионов, – заговорил римлянин после недолгих раздумий, – но меньшую часть может купить любой желающий. Дорого.

– Благодаря тебе цена для меня не слишком важна, – сообщил ему Эйрих. – К кому я могу обратиться?

– К Квинту Афтонию, – назвал имя Кассий. – У него фабрика, обслуживающая имперские легионы, почти всё уходит туда, но что-то он тебе, всё же, продаст. Ещё раз говорю – дорого.

– Можешь не повторять, – попросил его Эйрих. – А где он живёт?

– Лучше сразу иди на его фабрику, – посоветовал римлянин. – Она к северо-востоку от агоры, в квартале Керамик.

– Благодарю тебя за сведения, – кивнул ему Эйрих. – Завтра я приду с остатком драгоценностей.

– Я соберу нужную сумму к полудню, – заверил его Кассий.

– Рад был увидеться, – попрощался с ним Эйрих. – Альвомир, вставай, пора идти.

Задремавший здоровяк тряхнул головой и поднялся с пола.

– Взаимно, – без особой взаимности произнёс Кассий.

/30 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины/

– Сколько ты хочешь железа? – разобравшись в сути запроса, спросил Квинт Афтоний.

Владелец фабрики был грузным человеком, явным уроженцем Италии, пережившим около пятидесяти зим. В руках его виделась сила, это могло значить, что раньше он сам не брезговал тяжёлой работой, но потом постарел и полностью перешёл к управлению. Наголо выбритое морщинистое лицо смотрело на Эйриха с недоверием и неприятием. Но деньги не пахнут.

– Десять талантов, (3) – ответил Эйрих.

– С ума сошёл?! – воскликнул железоделатель. – Два таланта – это предел!

– Сколько хочешь за пять талантов? – спросил Эйрих.

– Родители тебе не говорили, что ты наглый малый? – возмущённо спросил Афтоний.

– Не хочешь иметь со мной дел – так и скажи, – нахмурился Эйрих. – Ты ведь не единственный железоделатель в этом городе.

– Я не могу продать тебе больше трёх талантов железа, – признался Афтоний. – Три с половиной – это предел. За это тебе придётся заплатить ровно тысячу солидов.

Цена, естественно, взята с потолка и с сильным перехлёстом в пользу Афтония.

– Слишком дорого, – покачал головой Эйрих.

– Это высококачественные слитки железа, из которого делают оружие для легионов! – воскликнул железоделатель. – Тебе вообще повезло, что у меня сейчас есть три с половиной таланта железа! Обычно их забирают быстрее, чем мы успеваем сделать!

Это было явное набивание цены, поэтому Эйрих даже не собирался воспринимать его слова всерьёз.

Три с половиной таланта – это, если брать щедро, семьдесят восемь головок для топора. Проще поездить и скупить подержанные топоры в окрестных селениях, чем безумно переплачивать Афтонию. Может сталь и оружейная, но Эйрих не в том положении, чтобы тратить такие суммы за сравнительно небольшое количество железа. А ещё он не доверял римлянам.

– Тогда я возьму десять мин (4) твоего железа, на пробу, – решил Эйрих. – Сколько это будет стоить?

– Пятьдесят солидов, – назвал цену железоделатель.

– Сойдёт, – кивнул Эйрих, совершив расчёт в уме.

Афтоний раскрыл один из ящиков, стоящих под столом, и вытащил оттуда десять металлических слитков. Эйрих раскрыл кошель и отсчитал пятьдесят солидов.

– Ещё что-то? Может, пятьсот талантов бронзы? – с усмешкой поинтересовался Афтоний.

– У тебя, всё равно, столько нет, – ответил Эйрих и направился к выходу.

Теперь, когда дела в городе практически завершены, можно вплотную подходить к проблеме Виссариона. Надо только выкупить лошадей...

/31 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины/

Вилла Фотиса Самароса, действительно, мало подходила для обороны, поэтому её можно было легко взять штурмом, прямо с наскока. Но это было бы неуместно, потому что Эйрих сперва хотел кое-что прояснить у хозяина виллы.

С утра было прохладно, поэтому Фотис принимал гостя в триклинии, то есть в зале для холодного времени или торжественных приёмов. Рабы установили стол, ложа и расставили нехитрый завтрак – оливки, ржаные лепёшки, а также вино.

– Альвомир, – протянул Эйрих руку.

Подопечный посмотрел на него с недоумением, потом задумался, а затем вспомнил, что ему дали на хранение бутылку вина. Фотис посмотрел на здоровяка со снисходительной улыбкой.

Сам этот грек выглядел зим на шестьдесят. Возможно, он старше, но Виссарион не брался точно сказать, когда родился этот старик – Фотис старался молодиться и никогда не раскрывал свой возраст. Но это не было особо важно.

Морщинистая кожа лица его была покрыта чем-то вроде белил, с ненастоящим румянцем. Ростом он был не выше Эйриха, мышцы дряблые, кожа слегка обвисшая – жизнь не щадит никого. Некогда голубые глаза побледнели, волосы стали полностью седыми, а нос и уши его приобрели невиданный размер, что свойственно для стариков.

– В краях, откуда я родом, не принято приходить в гости с пустыми руками, – произнёс Эйрих, поставив глиняную бутылку на столик. – Фалернское – его оказалось непросто достать.

Виссарион сказал, что Фотис, больше молодых юношей, любит только фалернское вино.

– А ты знаешь, как порадовать старика, – произнёс Фотис, после чего улыбнулся.

Эйриху захотелось затолкать эту улыбку Фотису в глотку, вместе с выбитыми зубами. Педерастов он не любил.

Тем не менее, сохраняя нейтральное выражение лица, Эйрих подвинул молодого и смазливого раба, после чего откупорил бутылку и разлил вино по кубкам.

– Мне нужна овечья шерсть, – произнёс Эйрих, развалившись на ложе. – Много.

– Насколько много? – осведомился Фотис, скрывая заинтересованность за равнодушным тоном.

– Всё, что есть, – ответил Эйрих. – Я скоро убываю домой, поэтому хочу взять что-нибудь в нагрузку.

– Шерсть – это неплохой выбор, – похвалил его Фотис, залпом выпив кубок дармового фалернского.

– Так сколько ты можешь продать? – спросил Эйрих.

– Смотря сколько телег у тебя есть, – пожал плечами Фотис. – И вообще, тебе бы выгоднее было купить готовые шерстяные отрезы. Чуть дороже, конечно, но у меня своё производство, поэтому, сугубо из расположения к тебе, могу продать со скидкой...

– Так будет даже лучше, – кивнул Эйрих. – Склад здесь? Я не хочу возиться с этим в потёмках, потому что с утра я должен ехать.

– Да, – ответил Фотис. – Не придётся никуда ехать. Также предлагаю тебе погостить у меня до утра, ведь правильно, нечего в потёмках...

– Агафья, – перебил его Эйрих, которому надоели эти заигрывания старого педераста. – Она ещё у тебя?

Примечания:

1 – «Затравочный айраг» – это элемент из технологии изготовления айрага или кумыса (айраг – это название кумыса у монголов, это фактически один тип напитка, с небольшими локальными отличиями или вообще без оных). Как вообще делают эту штуку? Берётся кобыла, доится, после чего кобылье молоко помещается в мешок из козьей кожи или деревянную бочку с крышкой, оборудованной техническим отверстием по центру. Техническое отверстие придумано не для вентиляции или чего-то такого, а для того, чтобы помещать туда сбивалку, то есть деревянный шест с крестовиной на конце. В этом устройстве должно остаться немного кумыса/айрага, который послужит для закваски – вот этот кумыс я и называю затравочным. И вот дальше, после размещения всех ингредиентов, начинается то, из-за чего промышленное производство айрага/кумыса невозможно. В течение суток необходимо взбалтывать содержимое девайся по несколько часов. Причём у разных изготовителей напитка свои сроки, хитрости, особенности, поэтому ГОСТ к техпроцессу не напишешь, а если и напишешь, то получается какая-то невнятная шляпа, как у Фёдора Бондарчука. Но это можно было бы решить, всё-таки, это тысячелетиями делают люди, значит, это познаваемо и неразрешимых задач там нет, но... Айраг/кумыс может быть только «живым», то есть консерванты поганят вкусовые качества, что делает невозможным длительное хранение напитка. А ещё есть сложность с дойкой кобыл, которые просто так себя доить не позволяют. Всё сложно, но ограниченное производство, всё же, есть и одним из видных представителей в отрасли является... Российская Федерация. Башкортостан, Марий Эл, Алтай, Якутия, Ростовская, Тверская, Ярославская области – там живёт куча людей, для которых день зря прошёл, если они не бахнули пиалушку кумыса. Объёмы производства и потребления, конечно, не сравнить с основными производителями, но объёмы, всё же, значительные.

2 – Ложе для принятия пищи – лат. lectus tricliniaris – это вещь, очень хорошо характеризующая разность между нами, современными людьми и древними римлянами, а также чуть более древними греками. Общеизвестно, что римляне и греки предпочитали есть лёжа, для чего ими были разработаны эти ложа, которые было принято ставить П-образно, чтобы всем участникам было удобно вести беседу. Сидеть за столом себе позволяли только аскетичные спартанцы или варвары. А сами варвары, так уж получилось, как начали принимать пищу на лавках за столом так и продолжили. И мы тоже продолжаем. К слову, жратьё с ложа имеет свои резоны: так еда движется по пищеводу медленнее, потому что гравитация уже почти не помогает пище двигаться вниз, следственно, углеводы расщепляются медленнее, поэтому рывков инсулина не происходит. С другой стороны, давление пищи на основание желудка ослабевает, поэтому переедание человек почувствует позже, а ещё, из-за такого способа питания, позже поступят сигналы о насыщении. Поэтому неудивительно, что состоятельные римляне часто страдали обжорством – в случае с подобным способом приёма пищи ненароком обожраться не легко, а очень легко.

3 – Талант – лат. talentum – единица измерения веса, равная 26,2 килограммам. Корни берёт из Древней Греции, откуда перекочевала в Древний Рим. Афтоний готов продать Эйриху 91,7 кг железа.

4 – Мина – от лат. mina – «малость, мелочь» – 436,6 грамм, приблизительно. Эйрих захотел 4366 грамм железа.

Глава шестнадцатая. Грабёж и поток

/31 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины, вилла Фотиса Самароса/

– Что? – не понял его Фотис. – Откуда ты знаешь Агафью?

– Раб, – обратился Эйрих к обслуживающему стол мальчику. – Сходи и позови сюда Агафью. И всех рабов.

– Я запрещаю! – выпучил глаза покрасневший Фотис.

– Альвомир! – позвал Эйрих.

Из сада в помещение вбежал здоровяк, вооружённый секирой.

– Делай, как я говорю, – посмотрел Эйрих на раба. – Попробуешь сбежать – мои люди оцепили виллу, поэтому тебя ждёт суровое наказание за это. Ты меня понял?

– Да, господин, – испуганно поклонился мальчик.

– Ступай, – приказал ему Эйрих, после чего перевёл взгляд на Фотиса. – Агафья здесь? Отвечай «да» или «нет».

– Да, – ответил Фотис, задрожав подбородком.

– У тебя есть сундук с деньгами? – спросил Эйрих.

– Да, – ответил владелец виллы после недолгой паузы на раздумья.

Думал, наверное, что если он скажет «нет», то Эйрих ему не поверит. И правильно думал.

– Теперь отвечай развёрнуто, – приказал ему Эйрих. – Сколько у тебя денег в сундуке?

– Я не знаю, это знает мой счетовод... – ответил Фотис.

В залу начали заходить рабы. Мужчины, женщины – мальчик собрал всех.

– Кто из вас счетовод? – поинтересовался Эйрих.

– Я, господин, – без раздумий ответил парень лет двадцати. – Моё имя – Александр.

– Александр, сколько денег в сундуке этого человека? – спросил у него Эйрих.

– Семьсот двадцать три солида и пять силикв, – отчеканил Александр.

– Опись товаров есть? – спросил Эйрих.

– Могу принести, – предложил Александр.

– Поганая же ты тварь, Александр... – простонал Фотис.

Эйрих же оглядел всех присутствующих рабов и рабынь.

– Агафья, – произнёс он.

– Я, – подняла взгляд черноволосая девица зим двадцати.

– Ты идёшь с нами, – сказал ей Эйрих. – Выходи во двор. Остальные же...

Остальные рабы – это добыча.

– Вы тоже идёте с нами, – произнёс Эйрих. – Наус, забирайте их!

В помещение ворвались готские воины, ведомые Ниманом Наусом, заранее захватившие верёвки.

Спустя пару минут, в помещении остались только Фотис, Альвомир и Эйрих.

Фотис сидел напряжённый, Эйрих расслабленный, а Альвомир пристально смотрел на разложенные по столу блюда.

– Кушай, – разрешил последнему Эйрих.

Альвомира два раза упрашивать не надо: он видит еду – он хочет есть. Эйрих отметил, что на его топоре кровь – это значит, что охрана Фотиса уже мертва.

«Как мало радостей в его жизни», – подумал Эйрих, с сочувствием глядя на Альвомира. – «Но зато каждому из них он отдаётся всецело».

– Что будет со мной? – спросил Фотис. – Убьёшь меня?

– Уже убил, – ответил Эйрих, после чего встал из-за стола и направился осматривать помещения на предмет истинных ценностей. – Виссарион, иди сюда и следи за ним!

Раб вошёл в помещение, вместе с Агафьей. Он посмотрел на Фотиса с нескрываемой ненавистью.

А Самарос уже чувствовал истинность слов Эйриха – зрачки его расширились, лицо стало пунцовым, а дыхание очень частым. Яд, применённый римлянами, был добавлен в купленное Эйрихом фалернское вино, чтобы проверить эффективность. Вспомнив об этом, Эйрих забрал бутылку (1) и вылил содержимое кубков в клумбу с декоративным кустом.

Самароса можно было убить любым из тысячи доступных способов, но следовало испытать яд в действии, поэтому Фотис умрёт экстравагантно.