Текст книги "Чингисхан. Сотрясая вселенную (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Виссарион рассказал подробный план виллы Самароса, поэтому Эйрих точно знал, где именно нужно искать сокровища.

В кабинет он вошёл с переносным светильником, от которого подпалил каждый настенный светильник, полный жира.

Документов у Самароса много, в основном деловых, но Эйрих искал научные и философские труды. Виссарион говорил, что такие точно должны быть.

– Так, посмотрим... – нашёл мальчик нужный стеллаж.

/8 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, на тракте/

– Живее! – подгонял толкающих застрявшую в грязи телегу воинов Эйрих.

Сам он восседал на великолепном белом коне. Инцитат в нетерпении фыркал – мальчик только что занимался подзабытым делом – собирал начавшее разбредаться стадо овец и направил его в нужном направлении. Ему помогали в этом воины из отряда, когда-то занимавшиеся скотоводством. Для них это было тяжело, а Эйрих на мгновения почувствовал себя будто в прошлой жизни.

Погони не было, хотя виллу покойного Самароса они, всё же, основательно разграбили.

Уйдя ночью, они прибыли к ожидающему их каравану из телег, гружённых добром, присоединили к ним телеги с награбленным, дождались рассвета и двинулись вперёд.

А сейчас у них другая проблема.

Некие ухари, вооружённые копьями и топорами, притаились в роще впереди. Эйрих увидел их первым, поэтому вернулся к каравану и сейчас поторапливал воинов поживее складывать из телег импровизированное укрепление, чтобы прикрыть фланги. Но и неизвестные увидели Эйриха, поэтому точно скоро будут здесь.

Воинов у Эйриха мало, а врагов неизвестное количество.

– Кто это такие вообще? – спросил Хумул, надевая шлем.

– Кто-то вроде нас, – ответил ему спешившийся Эйрих, надевающий тетиву на свой лук.

Так получилось, что у него до сих пор простой лук, который был неплох, но уступал качеством гуннскому. Тот лук, который ему показывал покойный Брета, куда-то пропал: в неразберихе после вероломства римлян лук кто-то украл – Эйрих искал его, даже предлагал деньги тому, кто вернёт его, но всё без толку. Приходится использовать добротный, но обычный лук. Впрочем, и из такого можно убивать...

– Занимайте оборону здесь, – сказал Эйрих, вновь взбираясь на коня. – А я буду беспокоить их с фланга. Наус, защита на тебе.

– Да понял я, понял, – проворчал Ниман, перехватывая поудобнее топор.

Весь отряд готов сам по себе представлял определённую ценность: на каждом кольчужные брони, шлемы, каждый вооружён неплохим оружием – этого достаточно, чтобы побудить каких-нибудь отчаянных ребят на ночную атаку. Но ещё у них есть телеги с добром, скот, рабы и, вероятно, какие-то деньги. Они самая желанная цель для всех грабителей, какие только есть в этих краях...

Неизвестный отряд показался спустя что-то около получаса. Их было человек сто, все с оружием, есть даже несколько лучников. Последних Эйрих решил взять полностью на себя.

Враги, а это точно враги, выстроились в простую формацию для лобовой атаки, весьма хаотичную и неровную, после чего не стали долго мяться и кинулись в атаку на вставших в оборону готов. Эйрих же свинтил подальше вправо, до поры до времени.

Поднялся яростный крик, а затем зазвенел металл – началась сшибка. Когда Эйрих понял, что задействованы все, он подъехал поближе и начал перестрелку с лучниками.

Лучники, как один одетые в кожаную одежду, явно самодельную, увидели его и начали стрелять. Результативность стрельбы была нулевой, потому что Эйрих с конём находился в двух сотнях шагов и постоянно водил послушного коня из стороны в сторону, чтобы осложнить прицеливание – гоночное прошлое Инцитата служило отличную службу.

Попасть по нему могли только случайно, потому что всякому лучнику нужен ориентир рядом с целью, чтобы прикинуть расстояние до цели и метнуть стрелу прицельно. Но Эйрих менял расстояние и перемещал коня от любого ориентира, что делало прицельную стрельбу по нему малоперспективной.

Зато он сам, делая короткие остановки, пускал стрелу за стрелой, с каждым манёвром сокращая расстояние, риск ранения от ответной стрельбы растёт, но растёт также и шанс попадания по врагу.

Первые шесть стрел Эйриха бессмысленно воткнулись в траву, а вот седьмая поразила дальнего лучника прямо в колено.

На фоне происходила ожесточённая схватка, где, пока что, ломили неизвестные враги.

У Эйриха оставалось ещё тринадцать стрел в колчане, а ещё двадцать три в колчане на Инцитате – ещё есть, чем пострелять...

Дистанция сто шагов, один лучник лежит на траве и орёт, а оставшиеся трое мечут стрелы почти не целясь, надеясь поразить Эйриха хоть одной. А конь Эйриха уже скакал во весь опор, по большой дуге – стрельба на ходу была не очень эффективной, когда речь идёт о малочисленных целях, но, тем не менее, результаты давала.

Первый результат – один лучник получил стрелу в кишки и сложился пополам, но именно последняя стрела этого лучника болезненно врезалась в левый бок Эйриха. Кольчуга прекрасно удержала стрелу, но это, всё равно, было больно.

Поморщившись, Эйрих подстегнул коня и продолжил стрельбу. Три улетевшие впустую стрелы спустя, он поразил ещё одного лучника, на этот раз это была гарантированная смерть – стела попала прямо в середину груди противника, нанеся смертельное ранение.

Впрочем, ранение в живот – это тоже смерть, но не гарантированная. Эйрих, в прошлой жизни, видел некоторых воинов, сумевших пережить подобную рану, пусть и после продолжительной борьбы с лихорадкой. Шаманы и знахари нянчились с ними, давали пить отвары от злых духов, проникающих в раны – но выживали далеко не все. Эйрих знал больше воинов, которые не пережили такое, чем тех, кто пережил...

Второй результат – стрела пробила правую руку предпоследнего лучника и тот упал на траву, корчась от боли.

Третий результат Эйрих получил, находясь рядом с противником, не выдержавшим и побежавшим прочь – стрела воткнулась в поясницу трусливого лучника.

Эйрих поместил лук в саадак, извлёк из перевязи топор и развернул коня, чтобы добить раненых.

Но затем он вспомнил, что его тело просто не знает обыденных приёмов конного боя, хоть он их и помнит прекрасно. Есть риск свалиться и сломать шею.

Ещё больше неудобства добавляет отсутствие стремян – Эйрих умел ездить и без них, но, таким образом, он лишался большей части приёмов, которыми, чисто номинально, владел.

«Поздно я коня завёл, очень поздно...»

Пришлось бросить топор обратно в перевязь и взяться за лук. По лежачим и ползучим целям стрелять очень легко, поэтому он перебил лучников, израсходовав четыре стрелы.

Бросив взгляд на основную схватку, он увидел, что нет ничьего превосходства – баланс установлен, и сражающиеся стороны не могут друг друга пересилить. И это звёздный час Эйриха.

Он недобро улыбнулся и погнал Инцитата вперёд – нужно встать на комфортной дистанции и начать безнаказанный расстрел врагов.

Собственно, он это и начал делать. Спины сражающихся были открыты, поэтому первых пятерых Эйрих убил безнаказанно. Потом оставшиеся начали что-то подозревать и частично развернулись к новому врагу, выставив щиты для защиты спин соратников.

Правда, это ослабило строй, что прекрасно увидел Наус, являющийся опытным воином.

– Во славу Вотана!!! А-а-а!!! – зарычал он, побуждая окружающих усилить натиск.

Хаотичная формация нападающих устояла, но уже наметился перелом.

Эйрих продолжал обстрел с коня, находясь на расстоянии в шагов пятьдесят от строя врагов. Это детская дистанция, поэтому стрелы он отправлял прицельно, калеча воинов врага – руки, ноги, а иногда даже убивая – в голову и открытые участки торса.

Когда на его личный счёт записался двенадцатый воин, Наус сумел продавить строй противника и началась ожесточённая рубка.

Кто-то из врагов побежал в сторону рощи, надеясь спастись, а кто-то вяло отбивался, особо ни на что не надеясь.

Эйрих ездил из края поля в край, выцеливая понравившихся противников и убивая их.

«Убивать легко, когда ты на коне и с луком», – подумал он. – «Парфяне так уничтожили Красса, а гунны сейчас завоёвывают всё новые и новые территории».

Битва кончилась тем, что остатки неудачливых нападающих, всё же, сбежали, а тех, кто не смог, убили воины готов.

– Славная битва, Эйрих!!! – воскликнул Ниман Наус, доспехи и лицо которого были покрыты чужой кровью.

Вообще, все воины были, буквально, залиты кровью врага – вот что бывает, когда безбронные вступают в схватку с бронными. Поэтому у Эйриха есть второстепенная задача – добыть как можно больше высококачественных броней для своей будущей дружины.

«У моих кешиктенов всегда были самые лучшие доспехи и булатные мечи», – подумал Эйрих, размышляя над задачей. – «Мы скупали весь булат и самых лучших рабов-кузнецов».

Степные кузнецы тоже неплохо справлялись с изготовлением надёжных доспехов, но хорезмийские кузнецы, коих они обращали в рабство, показали им настоящее мастерство работы с булатом (2), приходящим с юго-запада. Эйрих даже приказал южным городам платить часть дани булатом.

«Лучшее оружие для лучших воинов».

– Кто это такие? – спросил Хумул, пнув труп светловолосого копейщика в кожаной жилетке.

Из груди его торчала окровавленная стрела Эйриха, прошедшая почти насквозь из-за того, что жертва упала на спину. Стрела испорчена и не подлежит восстановлению.

«Хотя бы наконечник я сохраню», – подошёл Эйрих к трупу и вытащил нож.

– Не похожи на римлян, – произнёс Хумул задумчиво. – Может, кто-то из наших?

Он подошёл к недобитку, который лежал в окровавленной траве, сжимая собственные кишки.

– Эй, дружок, ты говоришь на нашем языке? – спросил у него Хумул.

Смертельно раненый просипел что-то неразборчивое.

– Нет, это не наши, – вынес вердикт Хумул, после чего подошёл к раненому и перерезал ему глотку.

– Собирайте оружие и брони, если есть, – распорядился Эйрих. – И о наших раненых позаботьтесь – нам лучше поторопиться и уйти подальше отсюда до прихода тьмы.

Подсчёт убитых показал, что у Эйриха теперь сорок два воина из пятидесяти. Потери незначительные, если сравнивать с числом убитых врагов. Но им ещё идти дальше, ведь они не прошли и половины пути домой. А ещё они опаздывают.

Раненых было двадцать девять – порезы от топоров, уколы копьями, синяки и сломанные руки. Часть из них уже небоеспособна, поэтому Эйрих посчитал, что надо сделать остановку где-нибудь в безопасном месте.

– Уходим, – произнёс он, когда караван вновь пришёл в себя и был готов к движению.

/12 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, посреди холмов и горных кряжей/

Так как продолжать путь было слишком опасно, Эйрих решил поставить лагерь где-нибудь в неприметном местечке, чтобы раненые кое-как пришли в себя, а возможные преследователи наткнулись на подготовленную оборону.

Каструм строить он даже не думал, хотя, в общих чертах, знал, как это делали римляне. Просто он выбрал неплохое ущелье с источником воды, где поставил лагерь и заставил рабов сложить из камней насыпь, затрудняющую штурм с наскока.

Поставив шатры и нарубив дров в достатке, они развели костры и засели тут, готовясь ко всему.

«Не ожидал я, что здесь орудует кто-то, помимо готов», – размышлял Эйрих, грызущий баранью голень. – «А ведь могли и готские налётчики напасть – всякое бывает».

Но у неизвестных оружие было не готское, одежда была чуждая, а ещё броня, встреченная у троих, оказалась совершенно нехарактерная как для готов так и для римлян. Это чужаки, прибывшие откуда-то издалека.

«Старейшина говорит, что сейчас время такое», – припомнил Эйрих. – «И он прав, видит Тенгри».

На фоне стонут раненые, едва способные ходить, трещат костры, скрипят деревянные вертелы с бараньими тушами на них, в воздухе пахнет пряными травами, вкусным бараньим мясом, а также умиротворением вечернего лагеря.

– Виссарион, теперь ты мне должен, – произнёс Эйрих, посмотрев на сидящего рядом раба.

– Да, господин, – ответил тот, быстро глянув на сидящую рядом Агафью.

– Полная самоотдача, Виссарион, – добавил Эйрих. – Надеюсь, ты уже хорошенько подумал и придумал, как можешь быть полезен мне.

– Да, господин, – кивнул раб.

Эйрих огляделся по сторонам.

– Я вижу, что сейчас самый подходящий момент поделиться со мной своими мыслями, – произнёс он.

– Сначала я даже не знал, как подступиться к этому, – признался Виссарион. – Но потом я подумал о том, чем мы с тобой занимались всё это время, господин. Я учил тебя латыни, речи и грамоте, а также наукам, которыми я, смею надеяться, владею сам.

– Так, – кивнул Эйрих.

– Может, будет разумнее обучить всех готских детей латыни и грамоте? – предложил Виссарион.

– Зачем? – нахмурился Эйрих.

– Так будет больше пользы, – ответил Виссарион. – Рим тем и силён, что многие его граждане грамотны. Грамотный человек приносит больше пользы, чем неграмотный...

Раб запнулся.

– ... варвар, – договорил за него Эйрих. – Я знаю, как нас называют римляне. Ты тоже варвар, Виссарион, потому что в рабстве у меня – твои сородичи считают именно так.

– Да, господин, – не посмел оспаривать это утверждение раб.

– Но что-то в твоём предложении есть, – задумчиво произнёс Эйрих. – Если каждый будет грамотным, то... Только вот что это мне даст? Я ведь не Рим, я не стану от этого силён.

– Станешь, господин, – ответил Виссарион. – Ведь так можно передать твоим готам знания древних. Я видел в телеге свитки об осадных машинах, стратегемах – этому можно научить только грамотного. А ещё свитки можно переписывать и распространять, но тоже в среде грамотных.

– Моей жизни не хватит на такое, – вздохнул Эйрих. – Но ты этим займёшься. Я уговорю отца, чтобы он принудил родителей отдавать на время своих детей на обучение латыни и грамоте. Но если будешь устраивать что-то вроде выходок Фотиса...

– Я не педераст, – с окаменевшим и ожесточившимся лицом сказал Виссарион.

– Хочу верить, – покивал Эйрих.

Повисла пауза, в течение которой он догрыз баранью голень, после чего принял от римской рабыни, даже выглядящие сочно, рёбрышки. Много мяса не бывает. Особенно когда речь идёт о баранине. Эйрих даже не представлял, как сильно скучал по чуть подзабытому вкусу баранины, приправленной солью, перцем и пряными травами – местный рецепт, за который рабыня Фортуната, судя по всему, заслужила себе место в доме Эйриха.

– Хорошая готовка, – похвалил он её.

Левый бок побаливал сейчас, хотя стрела лишь чуть царапнула его. Гнойничок, возникший на месте царапины, уже сдулся и исчез, но болезненность при ощупывании осталась.

Эйрих никак не сподобился найти достаточно времени и нитей, чтобы сшить себе хороший поддоспешник. Виссарион, Татий – эти двое шили плохо. Мать не хотела заниматься чем-то подобным, потому Эйрих решил, что займётся этим сам или найдёт нужных рабов.

Ему надо было разобраться с этим ещё в Афинах, заказав многослойный жилет из хлопка.

«Будь на мне поддоспешник, я бы вообще ничего не почувствовал».

/13 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя/

– Кто это сделал? – спросил эдил Клавдий Виллан.

Уважаемого человека убили прямо в вилле, посреди ночи, а узнали об этом только на следующий день – это был позор. Губернатор Ахейи, вилла которого находится всего в пяти милях к востоку, очень обеспокоился произошедшим, поэтому отправил посланника к эдилу Виллану, чтобы он разобрался со всеми подробностями.

– Возможно, рабы, – пожал плечами квестор Тулий.

– Я отправил тебя не рассматривать возможности, а выяснить, кто это был!!! – взбеленился Виллан. – Твои люди осмотрели следы, установили численность напавших, что именно там произошло и почему губернатор так обеспокоен?

– Мы уже два дня виллу осматриваем – поняли, что рабы сбежали, – ответил квестор. – А ещё они вынесли всё самое ценное, даже хозяйские тайники вскрыли. Ещё, как говорит наш врач Антерос, Фотиса Самариса отравили. Я склоняюсь к мысли, что это были рабы, господин эдил. Очень похоже на то, как они действуют – отравили хозяина, перебили охрану, после чего ограбили всё и ушли на север. Их надо искать там.

– Отправь центурию Коллатина по следам, – распорядился эдил Виллан. – Нужно догнать их и наказать. Исполняй.

Примечания:

1 – Стеклянная бутылка – вопреки мнению разных «экспертов», бутылки в Древнем Риме были. Более того, ещё они были в Древнем Египте, где была изобретена стеклодувная трубка, позволяющая изготавливать разные прикольные штуки, некоторые из которых, как оказалось, ещё и полезны. Стеклодувные мастерские работали, в империи их было навалом.

И чтобы не быть голословным, я приведу вам, уважаемые читатели, доказательство:

Упс, это не то. Вот оно:

Это, уважаемые дамы и господа, бутылка из Шпайера, которую датируют между 325 и 359 годами нашей эры, то есть IV век. Она была обнаружена в гробнице римского аристократа. Это самая древняя невскрытая бутылка с вином. Скорее всего, внутри местное вино – считают исследователи. И это значит, что комплексную деградацию технологий в поздней империи как аргумент невозможности производства стеклянных бутылок использовать не удастся.

2 – Булат – от авестийского «palawad», ср.-перс. «pulad» – «сталь» – рафинированная сталь высокого качества, имеющая происхождение откуда-то из Индии. Для нашей современности это какая-то неактуальная хрень, но во времена, когда металлургия больше связана с приметами и магическим мышлением, чем с наукой, булат – это хай-тек, киберпанк и мегадэт. Особенность булата в том, что он близок по содержанию углерода к чугуну, но сохраняет ковкость и после закалки существенно превосходит стали по твёрдости.

Глава семнадцатая. Лесные порядки

/17 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, лагерь Эйриха/

– Я должен выказать тебе своё уважение, Эйрих, – сказал Ниман Наус. – Если бы ты не убил тех лучников, мы бы потеряли гораздо больше людей, да...

– И он щедро осыпал остальных ублюдков стрелами – я сам видел! – выкрикнул раненый в ногу Бадвин.

Ему прокололи копьём бедро, он только пришёл в себя после лихорадки, поэтому пропустил всё, что происходило в последние дни.

– Я благодарен тебе, Ниман, – кивнул дружиннику Эйрих.

Ниман с одобрением усмехнулся.

– Я долго думал о том, как мне наградить всех отличившихся в бою, – произнёс Эйрих. – Я разговаривал с каждым из вас и пришёл к выводу, что будет преступно не одарить вас золотом. Каждый воин, участвовавший в прошлом бою, получает от меня по два солида вознаграждения.

– Да-а-а!!! Эйрих!!! Да-а-а!!! – поддержали его слова обрадованные воины, раненые и не пострадавшие.

Уже давно Эйрих удивился тому, что вожди считают грабёж после победы достаточным вознаграждением воинов. Это глубокая ошибка, которая укоренилась в их разумах из-за традиций.

Если тебе нужны верные воины, дары и награды должны исходить лично от тебя, а не от твоего разрешения начинать грабёж. Да, разрешение грабить селение или город – это тоже поощрение, но оно слишком традиционное и общее. А вот две золотые монеты – это иное. Это награда, расположение от Эйриха.

Ниман Наус, решивший публично похвалить Эйриха – это тоже неспроста. Хумул разговаривает с воинами, кто-то прислушивается, а кто-то нет. Наус почувствовал, куда дует ветер. По его поступкам это почувствуют остальные.

Эйрих – это успех. Будешь держаться рядом с успешным человеком – успех коснётся и тебя. И тогда всё у тебя будет хорошо. Это все знают.

Правильный образ позволит собрать собственную дружину. Но Эйриха не устраивал традиционный формат. Если у него будет дружина, то она будет сильно напоминать кешик – его личную гвардию самых опытных и умелых воинов. Сегодня была брошена первая ветка в разгорающийся костёр его славы.

– Ещё, после прошлого боя я понял, что нам нужно больше конных лучников, – сказал Эйрих. – Поэтому предлагаю вам, воины, дать своих сыновей мне в обучение. Плачу по золотому за каждого ребёнка не младше шести, но не старше пятнадцати зим. Они будут жить дома, но ежедневно будут приходить ко мне заниматься с луком и ездить на лошади. Если, по итогам пяти лет, они смогут пять раз подряд попасть в цель с пятидесяти шагов – отец ребёнка получит пять солидов лично от меня, за то, что воспитал правильного ребёнка, которому самое место в моей дружине. Как вам такое?

– А кошт сыновей за чей счёт? – спросил Атавульф, счастливый отец четырёх сыновей и двух дочерей.

– За твой, конечно же, – ответил Эйрих. – Твоя выгода – пять золотых в конце обучения конного лучника. Если он займёт место в моей дружине – у него будет доля от добычи, как пристало дружиннику. Может, если он тебя достаточно любит, и тебе что-то перепадёт с добычи воинской.

– Вот оно что... – задумался Атавульф.

Усы его задумчиво подвигались, а сам он почесал затылок. Кормить детей – тяжкое бремя, особенно сейчас.

– Ладно, покумекаю потом, – решил воин.

– Хорошенько подумай – это ведь не только воинская слава, но и риск, – напутствовал его Эйрих. – Дружине слава и почёт, но спрос больше. Особенно говоря о моей будущей дружине.

– А что, дружину собирать надумал? – заинтересовался Аравиг, рядовой воин.

– Надумываю вот, – ответил Эйрих. – Ещё пара-тройка успешных походов – соберётся нужное количество броней, оружия, денег. Вот тогда и надумаю.

Окружающие воины задумались. Но они ещё не знают, что именно Эйрих собирался сделать со старой концепцией дружины вождя.

Изначально, когда он только вникал в особенности устройства воинского быта родного племени, он решительно отверг эту старую и никчёмную практику со много что решающей и много за что голосующей дружиной, внедрив, взамен неё, свою систему. Но потом он узнал о том, как эту систему организовали римляне...

Идея о том, что воины получают фиксированную зарплату и долю в добыче, а взамен делают то, что им говорит командир – это нечто новое для Эйриха. Он не видел ничего подобного в степях, где просто так сложилось, что воины собираются вокруг нойона ради доли в добыче, не претендуя ни на что другое. Он не видел ничего подобного в Хорезме, где постоянное воинство сражается за хорезмшаха ради добычи в бою и щедрых даров, а временное воинство сражается из-за того, что их просто собрали со всех селений и сказали, что они теперь воюют за хорезмшаха.

В Китае было нечто подобное оплате услуг воинов, но Эйрих презирал китайцев. Потому что они имели многократно более многочисленную армию, но не смогли защитить свою страну. Они боялись кочевников – никакие зарплаты не могут перебороть этот страх, а у них они ещё и были низкими.

Но римляне заставили Эйриха пересмотреть свой взгляд.

«Экипировка воина за счёт вождя, оплата его службы за счёт вождя, но и обязанностей у них будет куда больше», – размышлял он. – «Тренировки, никакого хозяйства – только война и подготовка к ней. А ведь это...»

Это настоящая армия. У римлян настоящая армия, а не временно собираемое воинство, как у Темучжина в прошлой жизни, как у готов сейчас. Тот, у кого больше воинов, ничем, кроме войны, не занимающихся, тот и победит, в итоге.

Но для такой армии нужны деньги. Много денег.

«Нужна торговля», – подумал Эйрих. – «Но чем? У нас ничего нет».

На грабежах крепкую армию не построить. Слишком уж нестабильное это дело. Нужны надёжные источники снабжения деньгами.

«Похоже, Аларих обречён получить от меня удар в спину», – подумал Эйрих. – «Он не сможет дать мне то, что даст западный император».

Но это больше похоже на рисунки в болотной грязи – он ничего не знает о раскладах в Италии и там сейчас может происходить всё, что угодно. Это нужно, как-то, исправлять.

Татия отправлять преждевременно – он ещё не получил от Эйриха ничего, кроме женщины и дырявой халупы. Золото и серебро ему давать опасно, потому что тогда он может накопить сумму, которой достаточно для жизни в Афинах или в Константинополе.

Готы для скрытной разведки не годятся совершенно. Их видно издалека и они бросаются в глаза в толпе. О какой разведке вообще может идти речь?

«Купцов бы...» – подумал Эйрих. – «Эти прощелыги в любую щель пролезут, всё вынюхают – это у них в кровь впитано...»

– Дельное ты предлагаешь, – заговорил вдруг Наус. – Полезное.

Он уже сидел перед костром и сосредоточенно точил топор.

– Долго думал, – бросил Эйрих, после чего встал и пошёл к своему коню.

Инцитат требовал особого ухода. И Эйрих мог ему его дать.

– Хороший, хороший... – шепнул он коню на правое ухо, гладя по гриве.

Конь, действительно, был на загляденье. Ни одного солида не жалко.

Сколько им тут сидеть? Пока раненые не смогут ходить. Овец они кормят в глубине ущелья, куда падает солнце и где росла сочная трава, сейчас пожелтевшая и опавшая к земле – овцы неприхотливы и им сойдёт даже такая.

Небольшая и смутная тревога теребила сердце Эйриха. Что-то шло не так.

Вот, вроде разделались с разбойниками малой кровью, но, всё же, поистрепались в бою. Даже Эйрих получил стрелу в бок, пусть и не пробившую его кольчугу. Сейчас напади на них кто...

/19 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, на тракте/

Квестор Тулий Веннон Гамала озадаченно почесал затылок.

Трупная вонь доносилась из-за кустов – там уже задумчиво расхаживали его подручные, пытающиеся понять, что именно здесь произошло.

Тулий был назначен квестором всего полгода назад, сумев перебить цену слишком жадного Марка Глабиона Кана, претендовавшего на сочную должность. До этого Тулий, с семнадцати лет, служил в V-ом легионе «Македоника». (1) Ожесточённые схватки с варварами, затем передислокация в Азию, затем в Грецию, а потом и в Сирию-Палестину – император таскал пятый легион по империи так часто, что их даже начали называть «топтунами».

Покончив со службой в должности центуриона, Тулий расстался со всеми своими сбережениями, чтобы получить должность квестора в Ахейе. И получил...

Работа его была несколько странной – он еженедельно заполнял табулы с докладами о положении дел в муниципии для эдила, а когда происходила какая-то ерунда, отправлялся на место, чтобы выяснить все детали и получить дальнейшие инструкции от эдила.

Его полномочия распространялись только на муниципию, хотя он знал, что в других провинциях у квесторов их гораздо больше. Но в Ахейе свои порядки, поэтому он, пока что, даже не пытался понять, почему полномочия связывают его, исключительно, с городом.

Правда, в последние несколько дней он залез на «чужую территорию» – удалился от Афин так далеко, что если бы не знал, что всё ещё в Ахейе, подумал бы, что покинул провинцию.

Странное убийство Фотиса Самароса с охраной – это дело, которое можно было бы легко спустить на тормозах. Рабы отравили хозяина, убили охрану и сбежали – такое сплошь и рядом! Зачем тратить на это время, силы и ресурсы?

Но губернатор хочет, чтобы дело расследовали с особой тщательностью, поэтому Тулий сейчас преследует группу рабов с гружёными телегами, в ходе чего подмечает странные детали, которые совершенно не бьются с его первоначальными выводами...

Во-первых, почему босоногие идут группой, будто связаны между собой? Почему группа такая большая? Почему около пятидесяти-шестидесяти членов группы обуты и тяжелы?

Во-вторых, что произошло прямо здесь? Как рабы сумели не то, что отбиться от, явно, варварских разбойников, так ещё и перебить их? Почему так много расколотых кольчужных колец валяется на дороге? Зачем они тягали телеги по грязи?

И в-третьих, зачем Тулий вообще углубляется в такие вопросы? Почему он пытается составить какую-то картину, когда ему всего-то и надо, что найти и захватить беглых рабов, чтобы всё стало кристально ясно?

– Они пошли на северо-запад, – сообщил центурион Деций Азина.

Неплохой легионер, правда, выбрал совсем не ту службу. В Ахейе, при муниципии, приходится, день за днём, скучать и развлекать себя выпивкой напополам с разговорами. То ли дело настоящие легионы...

Тулий пресёк свои ностальгические мысли, которые неизбежно приведут его к воспоминаниям о бойнях, в которых ему пришлось поучаствовать когда-то.

«Хороша легионерская служба, но как война – хоть вешайся», – подумал он с усмешкой.

– Что делаем? – поинтересовался центурион.

– Что-что? – посуровел Тулий. – Идём за ними. Догоняем и вяжем. Что же ещё?

– Есть, квестор, – стукнул себя по груди центурион. – Центурия! В походную колонну – становись!

И они пошли по пересечённой местности.

Тулий, восседающий на Марсе, казённом вороном коне, с философским видом осматривал окрестности. Слишком его работа походила на предыдущую. Правда, платят тут неплохо, но однообразие жизни и работы угнетало.

«Ничего, пять-шесть лет в квесторах, а потом и на эдила накоплю», – успокаивал он себя. – «В Египет попрошусь или в Африку – чтобы потеплее, побезопаснее...»

/19 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, лагерь Эйриха/

Стремян нет.

Эйриху очень хотелось, чтобы стремена были, но римляне и готы, действительно, их не знают.

Проблема устойчивости всадника решалась за счёт особой конструкции седла, но решалась очень плохо. Никаких наклонов, никаких уклонений, только ровное положение седока – Эйрих мог так ездить, но это не значит, что ему так нравилось.

«В деревне надо зайти к кузнецу и заказать нормальные стремена», – пообещал он себе. – «Сбрую, конечно, самому придётся делать».

Проблема решаемая, ничего сложного в этом нет. Можно было и в Афинах заказать, но это время, а ещё пришлось бы объяснять кузнецу весь смысл, что может повлечь за собой неприятные последствия – крошечный шанс, что римляне воспримут новинку и она им понравится.

В настоящий момент, проблему не решить, поэтому Эйрих перестал её обдумывать и вернулся к чтению пергамента «Тактика» Флавия Арриана.

Арриан, как известно из труда Марцеллина, был наместником в провинции Каппадокия, что сравнительно недалеко от Фракии, что на востоке от Ахейи.

У автора «Тактики», как успел понять Эйрих, большое внимание уделено македонской фаланге, казалось бы, устаревшей к нынешним временам.

Только вот Эйрих знал контекст, который ему любезно предоставил Аммиан Марцеллин: Флавий Арриан сильно переживал по поводу парфян, славных своей тяжёлой кавалерией, неоднократно наносившей сокрушительные поражения римлянам, поэтому пребывал в постоянном поиске рецепта для противодействия мощным лобовым ударам катафрактариев. И ответ он попытался найти в прошлом.

Пока неясно, сумел ли Арриан разработать что-то дельное, но Эйрих собирался это выяснить.

Нетерпение, которое он испытывал все прошедшие дни, удовлетворённое лишь после начала чтения пергамента, привело к мысли, что он больше не сможет жить без книг. Теперь Эйрих понимал всех записных книгочтеев в Китае, в Хорезме, всех учёных мужей, встречаемых на пути: книги – это алкоголь для разума. Удовольствия много, но если «перечитаться», то потом страшно болит голова... (2)