Текст книги "Римлянин 2 (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– А вот этот диковинный шрифт… – Юхан Валлериус ткнул рукой в лист бумаги. – Это ведь не типографическая печать?

– Как вы это поняли? – насторожился Ломоносов.

– Слишком большие и хаотичные интервалы между буквами, – неуверенно ответил Валлериус. – При типографическом наборе интервалы всегда одинаковые и типографы стараются обеспечить минимальный интервал, чтобы сэкономить место на бумаге.

– Верно, – кивнул Ломоносов. – Это новая разработка из Шлезвига, называется пишущей машиной.

– Генри Милль как-то связан с этим? – уточнил Валлериус.

– Это секретная информация, – покачал головой Ломоносов. – Хотя пишущую машину увидите в скором времени.

Ломоносов, после того как ознакомился с процессным подходом и подписал множество бумаг о неразглашении, получил полный доступ в Промзону и следующую неделю ходил в состоянии прострации.

Всё, что он там увидел, было впереди всего остального мира лет на сто, а может и больше.

Пусть основной упор в Промзоне делался на разработке оружия, но даже та малая часть, уделённая развитию непрофильных технологий, поражала воображение.

Взять те же пишущие машины: с Генри Миллем Ломоносов познакомился в службе НИОКР отдела машиностроения. Англичанин, после получения приглашения в Промзону, примчался наибыстрейшим из возможных способов, потратив на это остатки сбережений, всё подписал и приступил к работе над перспективным проектом пишущей машины.

В течение года, посвящённого переписке с Его Величеством, пребывавшим то в Таврии, то на Кавказе, был разработан функциональный прототип из бронзы. Прототип испытывали и дорабатывали в течение следующих трёх месяцев и в итоге был готов образец для серийного производства.

Качество текста печати сильно хромает, некоторые символы не пропечатываются, пишущие головки со временем начинают гнуться, поэтому на некоторых машинках появляются накладки текста.

Ресурс у пишущих машин низкий, они ломаются в течение трёх-четырёх месяцев, но спрос в комитетах слишком высок, поэтому печатная машина «Модель.1» продолжает выпускаться, хотя Милль уже работает над улучшенной версией, получившей простое название «Модель.2», в которой некоторые недостатки предыдущей модели будут устранены.

Документооборот из-за пишущих машинок упростился и ускорился, что позволило перевести сонм писарей на более полезные должности, а это существенная оптимизация бюрократической системы.

Правда, оказалось, что не все люди способны освоить пишущую машинку, поэтому пришлось учредить курсы, где специально готовятся «пишбарышни».

Практика показала, что молодые девушки справляются с набором текста на пишмашине намного лучше, чем мужчины, поэтому на курсах численно преобладают именно женщины, которые по окончанию обучения буквально нарасхват.

Пишущая машина – это настоящая революция, которую почти никто не заметил. Шлезвигские специалисты были совершенно не удивлены, их «удивлятельный потенциал» был давно уже исчерпан, но Ломоносов, который вошёл в дело сравнительно недавно, всё ещё не «наудивлялся», поэтому наблюдал за феноменальным ускорением работы бюрократической системы со странным чувством где-то в глубоко груди. Это называют восторгом.

– Дивно, – произнёс Валлериус и продолжил читать должностную инструкцию.

– Советую знать свою инструкцию наизусть, – Ломоносов достал из стола кипу документов. – А это документированные процедуры, относящиеся к вашей должности. Имейте в виду, что правки сюда вносить нельзя, передавать их никому нельзя, делиться сведениями с посторонними личностями тоже нельзя. Вы подписали подписку о неразглашении, поэтому карательные санкции в случае нарушения любого из пунктов знаете. В вашем кабинете будет сейф, доступ к которому будет только у вас. После изучения документированных процедур хранить их только в сейфе. Это важнейшее условие.

– Понимаю, – кивнул Юхан Валлериус, отвлекшись от инструкции. – А ловко у вас тут всё устроено. Здесь же прописано буквально всё.

– Не всё, – вздохнул Ломоносов. – Увы, но есть над чем работать. Вы очень часто будете заседать в комиссии, вносить правки в процедуры и так далее. Зато когда будет достигнуто устойчивое функционирование вашего комитета – работа превратится в волшебную сказку…

Михаил Васильевич вспомнил, чем занимался с февраля по июль 1743 года.

Его Величество поставил строгие временные рамки, за которые нужно было его удивить.

Пять тысяч рейхсталеров – это огромные деньги, которые требовали грамотного обращения.

Ломоносов арендовал подходящее помещение, нанял артель строителей и начал переделывать всё для организации пекарни.

Пока велись строительные работы, Михаил Васильевич начал долгие опросы разного рода пекарей, помощников пекарей и бухгалтеров, ежели таковые были, а затем приступил к написанию должностных инструкций, документированных процедур и стандартных операционных процедур.

Это была огромная работа, которая отняла у него два месяца из выделенных шести. В первый месяц, утопая в кипах документов, он впадал в отчаянье, но Ломоносовы – это не те люди, которые из-за отчаянья могут бросить дело.

Вся необходимая документация была подготовлена, а затем начался подбор персонала.

Кого попало, даже умеющего печь, брать было нельзя, поэтому он обратился в Академическую гимназию, к Иоганну Альбрехту Корфу.

Пусть всяческую немчуру Ломоносов в глубине души недолюбливал, но его работодателем был самый настоящий немец, который, судя по некоторым признакам, тоже не сильно любил немчуру, впрочем, как и французов, испанцев, русских, но в особенности скандинавов. Михаилу Васильевичу до сих пор доподлинно неизвестно, какой народ, помимо древних римлян, пользуется симпатией Его Величества. И то, даже насчёт последних есть сильные сомнения: Гая Юлия Цезаря и Октавиана августа Карл Петер на дух не переносил и сильно оскорблялся, когда кто-то по незнанию пытался проводить параллели между ним и этими древними правителями.

Душа Его Величества полна загадок.

Возвращаясь к пекарне.

Корф, с которым всё-таки пришлось иметь дело, выделил десяток гимназистов, сносно владеющих латынью. Происхождением они были из простолюдинов, поэтому не чурались простой работы, что было очень кстати.

Преподавать Михаил Васильевич умел и любил, поэтому не составило большого труда достичь максимального усвоения гимназистами нормативных документов и параллельно подтянуть их по химии, физике и классической латыни, раз уж подвернулся случай.

Троих компетентных пекарей всё-таки пришлось нанять, чтобы обучить гимназистов печь хлеб. Это шло вразрез с изначальной задумкой Ломоносова, но другого выхода он не нашёл. Вот будь у него хотя бы два года…

Тем не менее, гимназисты более или менее освоили хлебопекарное дело, а далее начался процесс корректировок процедур.

Буквально к концу последнего месяца Ломоносовская пекарня начала выдавать высококачественный и вкусный хлеб, которым закупалась вся Выборгская сторона Санкт-Петербурга.

Секрет успеха таился в качественной рекламе, на которую Ломоносов тратил пятьсот рейхсталеров в месяц, а также в передовых методах изготовления хлеба. На самом деле они просто добавляли в хлебные булки сахар, закупаемый в Шлезвиге. Слегка жульнически, ведь сладкие булки всегда выигрывают, но это конкуренция, ничего не поделаешь.

Сейчас, спустя семь месяцев с начала затеи, Семён Кириллович Котельников, студент Академического университета, поставленный Ломоносовым во главе пекарни, договаривается с обер-гофмейстером о снабжении императорского двора свежим хлебом.

Головокружительный эффект от происходящих событий был дополнительно усилен письмом от Его Величества, где сообщалось, что пекарня теперь принадлежит Ломоносову.

Тогда он всерьёз решил для себя, что впредь будет заниматься пекарским делом, уж больно оно прибыльно…

Но в этом же письме было написано, что Михаилу Васильевичу пора в Швецию, занимать должность премьер-министра при Сенате.

И вот он в Стокгольме, учреждает Комитет статистики Шведского королевства.

Документацию он теперь разрабатывал не в одиночку, как в пекарне, а при поддержке специалистов из Шлезвига, которых ему выписала графиня Зозим Александриненсбургская.

Как он успел заметить за прошедший месяц, всеми делами в Швеции заправляет эта именно графиня, никуда не выезжающая из Шлезвига. Документооборот так или иначе связан с Эгидой, откуда поступают директивы и туда же отправляются еженедельные отчёты.

В следующем месяце, первого числа, вся полнота ответственности за Швецию ляжет на плечи Ломоносова.

Больше всего ему не нравилось работать с Сенатом.

Пятьсот человек, избранные в марте 1743 года, будут выполнять свои обязанности до марта 1748 года, потом начнутся выборы, по итогам которых, при определённом стечении обстоятельств, будет осуществлена полная смена власти.

Сейчас в Сенате заседает партия «голштинцев», победившая в прошлых выборах «совершенно честным путём». На самом деле там имел место огромнейший подлог в виде предвыборной кампании «голштинцев», которую полностью профинансировал король. У остальных партий просто не было шансов занять какие-либо должности…

Сенат в настоящий момент всецело занят разработкой Конституции Швеции, непонятного для общественности явления. Ломоносов прекрасно понял всю революционность Конституции, но о своих выводах помалкивал.

В Конституции закреплялись права и свободы всех граждан Швеции, их обязанности, государственным языком устанавливался классический латинский и устанавливалась всеобщая воинская обязанность, введение которой предполагалось в 1760 году. И это только уже фактически законченные статьи Конституции, а ведь есть ещё сотни, записанные Его Величеством в наставлениях, которые сейчас и разбирает Сенат.

Одновременно в Шлезвиге разрабатывается своя Конституция, также на основе наставлений Его Величества.

Ломоносов предполагал, что когда Карл Петер I станет Императором Всероссийским, Российская империя тоже получит свою Конституцию.

А вообще, Михаил Васильевич поражался элегантности решения короля: он даровал Конституцию, которая законодательно наделяла граждан правами, но также требовал кое-что взамен. Отказаться от таких прав просто невозможно, ведь они – конец архаическому сословному обществу, поэтому обязанности «проглотятся» народом без каких-либо сложностей.

Всеобщая воинская обязанность – это поначалу непонятно и страшно. Но в пояснениях к Конституции есть сноска, что вербовка в легион будет осуществляться на конкурсной основе, поэтому попасть туда сможет далеко не каждый. Срок службы в легионе устанавливался десятилетним, после чего он волен заниматься всем, что не запрещено законом.

Конституция очень прогрессивна по нынешним временам и Михаил Васильевич, как истинный патриот, хотел бы чего-то подобного и для России.

Но при Елизавете Петровне ничего подобного невозможно, поэтому остаётся лишь ждать.

Мысль крамольная, за такое могут осудить и повесить, но Ломоносов время от времени невольно возвращался к ней.

– Я могу идти? – спросил Юхан Валлериус.

– Да, – кивнул Ломоносов, отвлекаясь от мыслей. – У вас есть две недели, чтобы тщательно изучить документацию, а затем настанет время приступать к работе. Перепись населения будет проводиться за год до выборов в Сенат, поэтому вам пока что придётся работать с данными, собранными Комитетом статистики курфюршества Шлезвиг. Не переживайте сильно, вы справитесь.

//Баварское курфюршество, г. Мюнхен, 24 августа 1743 года//

Таргус был доволен началом кампании.

Битва под Блатной принесла не только победу, но и ценных пленников: кайзер Карл VII Альбрехт не сумел сбежать и попал в руки легионеров, а в руки русских попали приснопамятный Мориц Саксонский и Луи Франсуа де Бурбон, принц де Конти.

Последний приходился крёстным сыном Людовику XV, а также являлся одним из ценнейших его полководцев.

Также поражение франко-баварской армии послужило причиной смерти кардинала де Флёри, который последние полгода буквально дышал на ладан, но при этом как-то умудрялся держать руку на пульсе государства.

Ужасный разгром послужил последней соломинкой и кардинал умер. Весть о его кончине разнеслась по всей Европе, кого-то порадовала, а кого-то опечалила. Серый кардинал окончательно ушёл в тень, оставив державу королю, неспособному уследить даже за собственной задницей.

Таргуса смерть кардинала порадовала, так как организация франкского государственного управления будет неизбежно снижена, а это можно использовать для того, чтобы скинуть это недостойное государство с его текущих позиций.

В Северной Америке всё тоже идёт хорошо: легионы-экстраординарии заняли позиции и в течение следующих пары лет поставят окончательную точку на североамериканских колониальных амбициях англичан, а затем и франков.

Англичане не собирались пускать ситуацию на самотёк, корабли под шлезвигским флагом захватывают и топят, но это никак не влияет на ситуацию в целом. Северная Америка для них фактически потеряна, так как они не могут обеспечить там эквивалентное военное присутствие.

И историки будущего согласятся с Таргусом в определении момента, когда что-либо предпринимать стало слишком поздно: когда англичане побоялись связываться с сотнями кораблей голландской Ост-Индской компании, занимавшимися перевозкой легионов-экстраординариев в колонии.

Сумей они тогда предпринять решительные действия, потопи они всю эту флотилию – вот тогда-то и можно было бы поговорить о сохранении Тринадцати колоний, но не теперь.

Теперь там присутствует контингент из девяноста тысяч легионеров, половина из которых занимается сельским хозяйством, чтобы обеспечить провиантом такую прорву людей, а вторая половина проводит агрессивные действия в сторону англичан и франков.

Эта колониальная война создала уникальную ситуацию: англичане и франки воюют на одной стороне в колониях, объединённые одним общим противником, а в Войне за австрийское наследство выступают на разных сторонах.

В планах Таргуса было заселить Северную Америку колонистами из Шлезвига, Швеции и России, чтобы не допускать простоя такого огромного источника ценных ресурсов.

Народу не так уж и много, но на начальных этапах много и не понадобится.

Для окончательного закрытия вопроса с предыдущими обитателями колоний Таргус собирался подрядить коренное население, о чём уже оповещены штаб-капитаны легионов.

Индейцы прекрасно ориентируются на местности, поэтому, если их материально заинтересовать, они легко разберутся с разрозненными англичанами, бегущими на Запад.

Впрочем, это дело будущего. В настоящий момент нужно разобраться с последними очагами сопротивления, а затем браться за колониальные владения иберов.

Колонии – это очень выгодно. Но для Таргуса это выгодно вдвойне: индейцы очень хорошо поддаются правильной романизации, в основном ввиду низкого развития культуры, поэтому есть очень высокие шансы на то, что первые полностью романизированные регионы появятся именно в Северной Америке.

– Ваше Величество, прибыли парламентёры от Его Величества Людовика XV, короля Франции, – оповестил Таргуса Эрнст Бирон.

Бирона Таргус всегда держал рядом. Бывший регент Российской империи оказался очень полезным человеком в сфере организации дипломатических связей.

Бедолага Фридрих Бергхольц, ранее выполнявший эти обязанности, уже год как лежит у себя во дворце, сражённый подагрой, поэтому не может больше находиться в постоянных разъездах. Было жаль Бергхольца, но всё, что мог для него сделать Таргус – это назначить солидную пенсию и отправить в почётную отставку.

– Зови, – разрешил Таргус.

Во дворец курфюрста Баварии вошла свита франкского посланника, а затем он сам.

Теодор Шевиньяр, шевалье де Шавиньи, чрезвычайно опытный сукин сын, который способен смягчить даже самое тяжёлое поражение. Послужной список его включает в себя столько успешных дипломатических миссий, что просто их перечисление займёт очень много времени. У Таргуса в картотеке есть на него толстая папка, в которой всё подробно расписано. Людовик XV знал, кого отправлять.

Ростом он был где-то в районе метра семидесяти пяти, одет недёшево, на голове короткий аллонж. Физиономия классического немытого франка, глаза карие, гладко выбрит, цвет кожи лица здоровый, комплекция субтильная. Держится уверенно, расслабленно улыбается, будто употребил что-то психоактивное перед приёмом.

Из свиты наиболее примечательным был Шарль Гравье, граф де Верженн, очень молодой для дипломата, но делающий определённые успехи. В картотеке Таргуса на него есть очень тонкая папка, в которой содержится скудная информация. Слишком скудная, чтобы быть полезной.

Этот молодой человек был одет победнее, чем де Шавиньи. На голове его зачёсанный назад аллонж, изрядно напудренный, лицо бледное, что тоже следствие обилия пудры. Слегка полноват, брови его приподняты будто бы в перманентном удивлении, взгляд голубых глаз располагающий, что очень хорошо помогает в дипломатии.

– Приветствую вас, Ваше Величество, – в пояс поклонился де Шавиньи. – Рад засвидетельствовать ваше доброе здравие.

Свита дипломата синхронно поклонилась в пояс.

– Здравствуй, шевалье де Шавиньи, – кивнул ему Таргус.

Поклоны в пояс – это дань его статусу наследника Российской империи. В Западной Европе кланяются с отставлением правой ноги назад, в пояс они не кланяются, нет такой традиции.

Это значило, что хотят задобрить, невербальные методы работают неплохо, но только с теми, кто не догадывается, что его парят невербально.

– С чем пожаловали? – Таргус оценил начало дипломатического приёма довольным кивком.

– Его Величество Людовик XV, король Французского королевства, шлёт вам своё августейшее приветствие, Ваше Величество, – заговорил де Шавиньи. – Также он шлёт вам дары.

– Дары? – удивился Таргус. – Любопытно.

О дарах он знал, охрана проверила их трижды.

Франки занесли ящики с очень дорогим китайским фарфором.

– Ладно, я посмотрю потом, – махнул рукой Таргус. – Так с чем пожаловали? Неужели чтобы передать приветствие Его Величества Людовика XV и дары?

– Тематика нашей дипломатической миссии требует обсуждения в… кулуарной обстановке, Ваше Величество, – быстро заговорил дипломат.

– Так пройдёмте же, – встал Таргус со своего трона. – Есть тут один кабинет…

Трон путешествует с ним уже который год. Привык он к нему и не представлял, что будет сидеть на чужом троне.

Когда он станет императором России, сменит трон в тронном зале на свой, родной.

Кабинет, где ранее заседал Мориц Саксонский, ныне пребывающий в подземелье своего дворца, принял троих: Таргуса, де Шавиньи и де Верженна. Охрана осталась снаружи.

– Что хочет сказать мне Его Величество Людовик XV? – спросил Таргус, усевшись в не очень удобное кресло.

– Он предлагает прекратить войну, – напрямик сказал де Шавиньи.

– Сепаратный мир? – нахмурился Таргус.

– Ни в коем случае! – де Шавиньи поднял руки в жесте капитуляции. – Но в связи с пленением курфюрста Карла Альбрехта война теряет всякий смысл.

«Теперь уже курфюрст, а не кайзер», – отметил Таргус.

Он-то лично читал несколько листовок, ходящих по территории «Священной Римской империи». Листовки требовали, чтобы все вольные города и имперские земли признали власть нового кайзера. Напечатаны были эти листовки во Франции, что не скрывалось.

– На каких условиях? – уточнил Таргус. – Мне невыгодно заканчивать войну, ведь всё так хорошо получается.

– Разумеется, Его Величество готов пойти на некоторые уступки, – кивнул дипломат. – Но важно понимать, что у Франции достаточно сил, чтобы продолжать войну.

– Думаете? – улыбнулся Таргус. – Долгой войны со мной ни у кого никогда не получается. Но хорошо, что готов дать король?

Глава XXII. Империализм

Газета «Bonum Factum». Выпуск от 1 сентября 1743 года

Победа шлезвигского оружия!

Наши овеянные славой легионы уверенно продвигаются по враждебной территории, незаконно занятой английскими колонистами.

Враг отчаянно сопротивляется, но все важные города уже заняты нашими легионерами, прибывшими освободить эту территорию!

Английская корона топит торговые корабли, направляющиеся в Шлезвиг, но это лишь акт отчаянья проигравшего. Так Шлезвиг не победить!

Военные успехи подкрепляются успехами в мирной деятельности: согнанным со своих исконных земель коренным жителям предлагается возвращение в родные края. Племена ходинонхсони вернулись на свои территории в провинции Нью-Йорк и подписали соглашение мира и сотрудничества с экспедиционным корпусом курфюршества Шлезвиг!

Наше курфюршество, ведомое мудрым Карлом Петером I, наследником Российской империи, королём Швеции и курфюрстом Шлезвига, не будет стоять в стороне, когда с кем-то обошлись жестоко и несправедливо! Племена ходинонхсони – это только первый шаг по восстановлению былого благоденствия индейских народов!

В следующем номере читайте о подробностях победы Его Величества над франко-баварской армией.

А.В. Кригер, штатный корреспондент

Возвращение героя.

Герой войны, центурион Иоганн Готлиб Граун, прибывает в г. Киль в следующем месяце.

Получив тяжёлое ранение, он был отправлен в метрополию, чтобы пройти военно-врачебную комиссию.

На личном счету центуриона Грауна числится десяток успешных боевых операций, среди которых известная нашим постоянным читателям операция по уничтожению группы минитменов, отметившихся истреблением мирного индейского рода.

Наша редакция получила сведения из источника, пожелавшего остаться анонимным, что центурион Граун в скором времени удостоится ордена Святой Анны IV степени.

Если на то будет решение военно-врачебной комиссии, то наш герой будет уволен в запас.

Не надо расстраиваться, дорогие читатели, в таком случае центурион Граун не останется без дела: как выяснили наши корреспонденты, он оказался талантливым композитором и капельмейстером, заведовавшим капеллой самого короля Пруссии Фридриха II. Не исключается возможность, что в будущем вы сможете услышать его композиции в амфитеатре г. Александриненсбург.

Администрация г. Киль запланировало торжественную встречу центуриона и других ветеранов, прибывающих из Нового Света. О дате мероприятия будет сообщено в одном из ближайших номеров.

Летиция Бармхерцих, штатный корреспондент

Что там у шведов?

Уважаемые читатели, у нас на глазах творится история. И я говорю не о войне, этим никого не удивишь, я говорю о том, что происходит за Балтийским морем, сравнительно недалеко от нас.

В Сенате королевства Швеции разрабатывается Конституция, в которой будут закреплены гражданские права всех жителей, регламентированы законы, запрещены архаичные и устаревшие традиции, закреплены процедуры выборов, а также многое другое!

Пока что рано судить, до чего дойдёт Сенат Швеции в своих законотворческих изысканиях, но уже сейчас можно сказать, что это самые прогрессивные действия в отношении человеческих свобод с тех самых пор, как Его Величество Карл Петер I учредил Сенат и предоставил ему законодательные полномочия.

По данным моего источника в Комитете по связям с общественностью, в г. Киль также ведут разработку Конституции, которая коснётся непосредственно нас с вами. Это не только новые свободы, но также новые обязанности. Подумайте об этом.

З.Г. Штрайт, политический обозреватель

//Курфюршество Шлезвиг, г. Эгида, 11 сентября 1743 года//

– Как тут обстановка? – Таргус с дружелюбной улыбкой посмотрел на графиню Александриненсбургскую.

– Всё идёт по плану, Ваше Величество, – поклонилась Зозим. – Производства не стоят, легионы готовятся, социальной напряжённости не наблюдается, международные отношения только…

– Вот об этом я и хотел поговорить, – прервал её Таргус. – Ломоносов шлёт мне ежемесячные отчёты, но тебе он отчитывается гораздо подробнее. Есть что сказать?

Зозим задумалась.

– Партия «шляп» попыталась поднять восстание, но вы об этом точно знаете, – заговорила она. – Но из самых актуальных новостей: партия «колпаков» присоединилась к недобиткам и оказывает сопротивление администрации.

– А этим чего не хватает? – спросил Таргус удивлённо.

– Они считают, что вы их обманули с выборами в Сенат, – объяснилась Зозим.

Это был очень спорный факт. Он обещал им, что профинансирует их избирательную кампанию. Он её профинансировал. Кто же виноват, что своих карманных сенаторов он профинансировал лучше? Он виноват, конечно же. Но победа на выборах в сделку не входила.

Договор был заключён однозначный, надо было внимательнее читать условия.

– Как продвигается подавление? – уточнил Таргус.

– «Шляпы» плохо подготовились к восстанию, – сообщила Зозим. – По результатам допросов ясно, что они рассчитывали на массовое восстание, но в итоге оказались одни против легиона. Будем предпринимать какие-нибудь действия?

В кабинете была атмосфера затхлости, появляющаяся тогда, когда в помещении слишком долго никто не живёт. Уборщики посещают его утром и вечером, но это нельзя назвать полноценным обитанием.

– За Швецию полностью ответственен Ломоносов, – покачал головой Таргус. – Действия будет предпринимать он, отвечать будет тоже он. Инструкции у него подробные, человек он умный, сам справится с разрешением этого небольшого кризиса.

Дверь кабинета отворилась и вошла Грета с подносом. Таргус улыбнулся своей постаревшей нянечке.

– Здравствуй, Грета, – встал он из-за стола. – Давненько не виделись.

– Здравствуйте, Ваше Величество, – улыбнулась Грета. – Да, давно.

Таргус не видел её с тех пор, как её удалили от него по распоряжению Карла Фридриха.

Нянечка поставила на стол поднос и сняла с него баранчик. Это напомнило Таргусу памятный эпизод, когда она подала ему картофельный салат вместо нормальной говядины.

На этот раз были штрудели с вишнёвым вареньем.

– О, это определённо не «грёбаный картошка с трава»! – засмеялся Таргус. – Как ты живёшь сейчас, Грета?

– Хорошо, Ваше Величество, – улыбнулась бывшая нянечка. – Не на что жаловаться: я сейчас работаю в вашем дворце, платят хорошо, вышла замуж за хорошего человека.

Сейчас Грете где-то сорок. Большая часть жизни прожита.

– Вот и отлично, – кивнул Таргус. – Что-нибудь нужно?

– Нет, Ваше Величество, – ответила Грета.

Она забрала барашек и покинула кабинет.

На Таргуса нахлынула ностальгия. Когда-то он был беспомощным, беззащитным и слабым. Он не понимал, что происходит, все говорили на непонятном языке и ситуация в целом его изрядно напрягала.

Затем он освоился, понял со временем, что стартовые условия у него просто прекрасные и не придётся вскарабкиваться со дна общества как, скажем, сын какого-нибудь свинопаса или крестьянина.

Крестьяне здесь, как и во многих мирах, на дне социальной иерархии, хотя если говорить по существу, то это они обеспечивают весь этот бордель провизией и живой силой для военных конфликтов.

Правда, Таргус в своём курфюршестве несколько скорректировал положение вещей: крестьян сейчас 21 % от общего населения, тогда как при Карле Фридрихе их было где-то в интервале между 85–90 %.

Куда они делись?

Они населили Промзону, несекретные промышленные производства по всему Шлезвигу, ушли в сервис, так как уровень жизни резко возрос, ушли в строительство, по тем же причинам, начали работать в шахтах, на лесозаготовительных и камнеобрабатывающих предприятиях.

В общем-то, индустриализация в рамках небольшого курфюршества прошла успешно.

Труд постепенно автоматизируется, ради чего денно и нощно ставят трудовые рекорды станкостроительные заводы, а это ведёт к уменьшению потребности в рабочих, которые перераспределяются на другие производства.

Всего тринадцать лет назад Шлезвиг был захолустной дырой, но сейчас он является промышленным сердцем Европы. И пусть сырьё на 95 % завозное, но это временное решение, ведь рано или поздно начнётся освоение имперских земель, которые по итогам войны должны стать собственностью Таргуса. Курфюрсты и герцоги с всякими князьями-архиепископами об этом ещё не знают, но их судьба предрешена. Таргус верен своему принципу: в его государстве возможен только один феодал, буржуй и правитель. И зовут его Таргусом Силенцием Виридианом.

Но для всего этого нужно победить в войне.

Франки из войны вышли, они вынуждены поставить ему богатой медной руды на 5 000 000 рейхсталеров, а также железной руды ещё на 5 000 000 рейхсталеров в течение пяти лет.

Легко отделались.

Ещё они признают его притязания на курфюршество Баварию, где на престол сядет пока ещё малолетний Иосиф, сын Марии Терезии.

Итого: в игре продолжают находиться Испанская империя, княжество Гессен-Кассель, Сардинское королевство, Кёльнское архиепископство, Моденское герцогство и курфюршество Ганновер, представляющее англичан.

Бавария оккупирована войсками австрийцев, а легион Таргуса, вместе с русским экспедиционным корпусом Ласси, встал в Шлезвиге, якобы для обустройства на зимних квартирах.

Никого этот пассаж не обманет, все уже знают, что Таргус любит и умеет воевать зимой и зимние квартиры его легионам не нужны, но есть шанс, что кто-то на это купится.

А так его следующей целью в ближайшее время станет Ганновер, который он собирался присвоить по итогам войны. И вольный город Гамбург тоже, потому что эти сволочи посмели поддержать не своего ближайшего соседа, а некоего английского выскочку, возомнившего о себе слишком много.

Иберы застряли в Италии, где получили неожиданный отпор от Вильгельма Рейнхарда фон Нейпперга, а англичане опасаются участия Голландии в принявшей неожиданный оборот войне.

Опасение проявилось в виде двадцатитысячного десанта в Амстердам и нового витка этого, с каждым днём теряющего всё больше смысла, конфликта.

Кому-то приятно видеть мир в огне, но Таргусу просто наплевать. Чем больше солдат они убьют друг другу сейчас, тем меньше ему придётся убивать потом.

Следующая война обязательно будет. Она неизбежна точно так же, как закат или восход.

Таргус откусил кусочек от вишнёвого штруделя и с удовольствием его прожевал.

В его родном мире ничего подобного кулинарные мастера не изобрели, видимо, не было предпосылок.

Историю штруделя Таргус прослеживал до османских кулинарий, где, вероятно, и изобрели этот венец кулинарной мысли.

В его родном мире никакие турки-сельджуки не захватывали Малую Азию, соответственно никакого османского султаната не возникало, поэтому штрудель просто не имел шансов завоевать римские кулинарии.

«Это большая потеря для моей Родины…» – с сожалением подумал Таргус.

Пообещав себе вечером выполнить утроенную норму физических упражнений, он решительно съел ещё четыре штруделя и запил всё это брусничным соком.

– Будешь? – подвинул Таргус поднос к Зозим.

– Не откажусь, Ваше Величество, – карлица села в кресло для посетителей.

– Сейчас съем ещё один и поеду в «Нёр», – мысленно добавил ещё сто пятьдесят отжиманий Таргус.