Текст книги "Гайавата (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)

Молодая выглядела получше. Фигура явно не рожавшей, нормостеническая форма тела, лицо не потёртое жизнью, свежая кожа, без ожогов, слегка загорелая. Лицо скуластое, маленький нос, близкий по форме к эталонному греческому, рот крупноват, держит слегка приоткрытым, что придает ей глуповатое выражение лица. Глаза карие, волосы черные, как и у “старой”. Возраст где-то между шестнадцатью и двадцатью. Взгляд опущен, боится.

Пленники мужского пола примечательны были тем, что были идентичными внешне близнецами. Лица имеют сходство со “старой”, скорее всего её дети. Возраст у них где-то около десяти лет, может больше, с питанием у аборигенов по-разному дела обстоят. У обоих мальчиков глаза горят затаённой яростью. Вот кого воспитывать точно придется.

Питер молча отвязал четверых и повел в свою мастерскую. Будет тесновато, но это временно. Похоже придется применять свои безумные строительные навыки, запрягать всех своих учеников и помощников и возвести капитальное здание. Мастерская рассыпется через пару лет: фундамент – дерьмо, древесина – сырая, пол – собран из полутесаных сырых брёвен, крыша – из травы. У Питера заготовлено под навесом некоторое количество брёвен, но он хотел начать отстраиваться ближе к осени, чтобы лучше просохли и совершенно точно не ждал внеплановых постояльцев к себе в дом. Траншеи под фундамент уже вырыты, помощники постарались, орудуя бронзовыми лопатами и кирками. Ингредиенты для раствора тоже есть, осталось смешать их в правильных пропорциях, чтобы не получилось прошлое дерьмо, которое комком держится едва-едва.

– Сюда ляжете, шкуры сейчас принесу. – членораздельно произнес Питер и указал на противоположный от плавильной печи угол.

Далее он быстро сходил в длинный дом и забрал свои шкуры, которых накопилось довольно много. Вроде дикари первобытные, а не забывают, благодаря кому так эффективно бьется крупный зверь. Каждый третий эпизод охоты с арбалетом приносил Питеру шкуру добытого зверя. Соплеменникам было знакомо такое явление как совесть и они её глушили такими щедрыми подачками. Правда за обработку шкур приходилось платить цельным металлом, бесплатно никто заморачиваться не хотел, но зато у него под лежаком в длинном доме лежал целый тюк обработанных шкур вапити, карибу, волка, зайцев, лисы и ещё одна неопознанная шкура, про которую Питер не стал ничего узнавать, ибо несущественно.

– Стелить. Лежать. – чётко разделяя слоги, сказал пленникам Питер, бросив шкуры на пол.

Дальше он сходил к женщинам в кулинарной части длинного дома, где наполнил кастрюлю объемом пять кварт(2), наваристым мясо-тыквенным супом. Вернулся в мастерскую, извлек из эрзац-тумбы у печи четыре ложки из семи имеющихся и поставил кастрюлю на эту же тумбу.

– Есть. – велел он своим... кто они ему теперь? Пленники? Он их не захватывал. Семья? Рановато об этом говорить. Пусть пока будут иждивенцами.

Он раздал ложки, затем сходил за ещё одной и показал процесс. У ленапе несомненно есть ложки, но точно так же несомненно, деревянные, а не медные. Иждивенцы увидели знакомую концепцию и с употреблением пищи проблем не возникло. Не ели они уже давно, поэтому кастрюля быстро опустела. Кел и Мэхпи уже в процессе приема пищи начали поклевывать носами, а теперь их окончательно сморило. Мэка взглядом попросила разрешения, Питер кивнул. Она отвела их к шкурам, расстелила в несколько слоёв и уложила спать.

Питер дал кастрюлю в руки Иоки, которая вжалась в угол, когда он начал подходить.

– Вода. Мыть. – помахал он перед её лицом кастрюлей. Вроде поняла.

Мэка забрала у неё кастрюлю и вышла на улицу. Питер снял свои поющие последнюю лебединую песню ботинки, которые порядком истрепались за эти месяцы и поставил их под кровать. Сам развалился на ней, укрывшись широкой шкурой вапити. Прошли минуты, а он уже спал.

Утро началось с того, что его кто-то пытался разбудить.

– Кто? – спросил он из под шкуры.

В ответ раздалось что-то малопонятное на ленапском языке, поэтому он решил вставать.

– Слушаю тебя. – сел он на кровати и уставился на Мэку.

Снова невообразимая тарабарщина. Показалось знакомым несколько слов. Еда, утро.

– Понял тебя. Скоро будет. – кивнул он и приложил палец к её губам, чтобы зря не трепала его сонный разум лишними словами.

Он обулся, взял кастрюлю и снова пошел на кухню. Там ему отлили пять кварт рыбного супа. Принес в мастерскую, поел сам, накормил иждивенцев, принялся за работу.

По плану был верстак, но пришлось его отложить. Он приступил к амбициозному проекту двуспальной кровати. Вообще, в прошлой жизни плотницким делом не занимался, ограничился резными фигурками из дерева на досуге. Но принципиально сложного ничего в этом не было, его интересовала функциональность, а не идеально ровные пропорции, однородность материала, прямые углы и прочие заморочки истинных плотников и столяров.

На улице, на берегу реки, его дожидался венец инженерной мысли племени могавков. “Высокотехнологичная” пила для роспуска брёвен на доски. Малолетних учеников пришлось дожидаться где-то минут двадцать, потом они приступили к процессу пилки. Представлял механизм из себя толстую деревянную раму из брёвен, закрепленную на станине, посередине рамы была установлена бронзовая пила. Рукоять для двух рук позволяла двигать пилу вверх и вниз. Питер забирался сверху, а ученики толкали бревно по направляющим на пилу. На деревянных монстров они не замахивались, ограничившись бревнами не толще двадцати дюймов. Пусть пилы приходилось менять часто, да и рама не всегда выдерживала нагрузки, но в час они умудрялись распускать одно трехметровое бревно на пять-шесть досок.

До обеда промаявшись с брёвнами, и получив ровно пятьдесят семь досок, Питер начал на практике обучать учеников плотницкому делу. С помощью уголька сделав пометки после замеров, он приступил к пилке с помощью ручной пилы. Работа спорилась, очень скоро у него был набор деталей для строительства двуспальной кровати. Быстро обстругав доски рубанками, они занесли их внутрь и сколотили кровать, не жалея бронзовых гвоздей.

– Ваше место. – медленно произнес Питер, указав на кровать. Мэка кивнула. Кажется, она его понимала. – Ты говоришь на могавском?

Она ничего не ответила. Лишь смотрела на него, с едва пробивающейся сквозь маску безразличия, ненавистью. Питер пожал плечами и подошел к печи.

– Бобёр и Соболь, готовьте печь. – велел он ученикам. – Малой, неси пять корзин с медью.

Корзины у него стандартизованы, плетутся по образцу и имеют примерно одинаковый объем. Пришло время сделать себе броню, оружие и попытаться разобраться с технологией изготовления шлемов. Местные очень уважают дубины, поэтому нужна хоть какая-то защита головы. Да и томагавком по голове получить малоприятно.

Когда печь была разожжена и прогрета, Питер заложил три бронзовых слитка, по десять фунтов(3) каждый, в приёмник печи. Иждивенцы с настороженностью наблюдали за его действиями, сидя на своей новой кровати. Вообще, это неправильно, спать в плавильне, но это было запланировано как временное решение, и, как ранее упоминалось, он совсем не ждал гостей. Занавески были убраны, поэтому вентиляция была достаточной, чтобы никто не пострадал.

Пока слитки плавились, Питер подготовил форму, которую под его руководством вылепил и обжег Малый. Наконец, металл пошел. Он принял самый большой тигель, какой только был, и начал лить бронзу в форму. Завоняло палёной глиной, Малый морщился на все лады, очень не любит этот запах, который образуется от сгорания органических вкраплений и волокон в глине, которые не сгорели при обжиге. Дело много времени не отняло, уже через полчаса Питер ковал ровную пластину, придавая ему надлежащую гибкость. Час работы молотом на большой и малой наковальне и доставка пластины к его авторскому прибору для гофрирования(4), который он произвел из “облагороженной” бронзы. Процесс закалки, или облагораживания, был трудоёмким и практически не контролируемым, ввиду отсутствия хоть каких-то термометров. Он с помощью мехов поднял температуру до максимально достижимой в его условиях и резко снизил её, удалив часть топлива и прекратив подавать воздух мехами. Получившуюся, с восьмой плавки, благородную бронзу, на которую уходило в пять раз больше времени, чем на обычную, он залил в форму для гофрирующих роликов. Сложного в конструкции ничего не было, станина, в неё вмонтированы два гофрирующих ролика, между которыми помещается пластина и с помощью невыносимого давления на ручку протаскивается. На пластине образуется мелкая гофра, которая увеличивает прочностные характеристики, причём существенно. Во всяком случае, форма пробного изделия менялась с трудом.

Вот пластина готова, пока совсем не остыла, Питер с помощью клещей вставил её между роликами, передвинул блокиратор и дал команду на кручение рукояти. Станина получилась слишком легкой, поэтому с другой стороны в неё вцепился Черный Бобёр, пока Черный Соболь с Малым крутили рукоять, а Питер толкал пластину. Двадцать минут титанических усилий, красные лица помощников, литр пота на четверых, и изделие готово. Ну как готово... Теперь предстояло задать этой гофрированной пластине форму нижней части нагрудника. Это будет та ещё задачка.

– Пэйта, мы ещё такие делать будем? – с тревогой спросил Черный Соболь, утирая пот с лица.

– Я и сам не рад, ребята. – Питер положил заготовку на стол. – Если только вам, в будущем. Но делать будете самостоятельно.

У Соболя и Малого отлегло от души, если посмотреть на их посветлевшие лица. Бобёр был равнодушен, он-то держал станину.

– Отдыхать некогда. – Питер указал на печь. – Сейчас выплавим ещё пару заготовок и прокатаем, потом будете свободны.

Ученики вздохнули, но перечить не стали.

– “Ещё бы они, сука, перечили.” – подумал Питер. – “Не появись я, так бы и продолжали отрабатывать изготовление кремневых наконечников для воинов, выделку кожи у кожевника и “принеси-подай-стайл” у других ремесленников.”

Работа спорилась, в процессе Малой сбегал за обедом, иждивенцы сидели себе тихо, металл плавился, прокат через “ГОФРАНАТОР-1520-1600, фирмы Мохаук Компани”, как его назвал Питер, прокатывался. Одна из иждивенок, которая молодая, по имени Иони, ушла, с его разрешения в длинный дом. Побега он не опасался, а если сбежит – ему же легче.

Когда основная часть работы была закончена, Питер отпустил учеников, а сам продолжил извращение, которое называлось придание формы кирасы гофрированному листу бронзы. Если с гофрированием относительно мягкой неблагородной бронзы такой гемморой, то как работать с гофрированной благородной версией, Питер даже не знал. Её и изготовить сущее мучение, в его-то условиях.

Ночью он решил посидеть, так как неплохо выспался до этого. При неверном свете догорающей печи, он бронзовыми плоскогубцами, зубилом и молотком с деревянной головкой, гнул и выпрямлял изделие. До конца работы было ещё далеко, но Питер не имел каких-то сроков, для себя же работает.

Тихий шорох снаружи. Ночь тихая, слышно любой шум. Питер напрягся, но не подал виду и продолжил работу. Может свои, а если не свои, он будет готов. Одной рукой он постукивал по кирасе, а другой вытащил бронзовый нож и положил его в рукав, по привычке. Судя по звуку, группа людей перемещается. Это точно не свои. За эти месяцы, Питер определился в местных порядках, и если кто-то ночью куда-то идёт, это предварительно обговаривается на общем собрании или военном совете. А так как малолетние, которые во время перерывов довольно много болтают, ничего об этом не говорили, то значит, что ночных походов не запланировано. Да и Бизон ничего не говорил, хотя заходил вечером, перетереть про исправление вмятины в кирасе, которую всё же проверил. Его кираса кстати, лежала возле стола.

– “Я не гусь, но селение спасти постараюсь.” – решил Питер. – “А так как не гусь, то орать не буду.”

Он не добавил, что вместо него орать будут враги, если он позволит, конечно.

Тихо надев кирасу Бизона, Питер взял доделанный бронзовый меч в правую руку, в левой уже был нож. Пусть он не владел холодным оружием типа “меч бронзовый, остро заточенный”, но для того, чтобы проколоть летальную дырку в спине человека, два высших образования не нужно. Но на всякий случай, у него есть одно.

Только он собирался выходить, как услышал сдавленный всхлип, напоминающий всхлип человека, которому пробивают горло острым предметом. Он образуется от того, что трахея резко наполняется кровью, но по ней при этом идёт воздух. Питер ни с чем не перепутает этот, до сих пор отвратительный ему, звук.

Он тихо приблизился к дверной занавеске и посмотрел через щель между занавеской и дверным проёмом. Никого, можно выходить.

Он обошел свою мастерскую и направился к длинному дому. По дороге ему попалось тело в женской одежде. Скорее всего, Иоми, которая уходила в длинный дом. Под ней объемная лужа крови. Питер склонился к ней, чтобы рассмотреть лицо. Точно она. Нужно торопиться, ей уже не помочь.

Возле длинного дома лежали мертвые воины могавков, двое дежурных, а человек пять неизвестных разобрали горящие ветки из их костра и начали бросать их на крышу длинного дома. Питер побежал на них, на ходу бросая нож в склонившегося к костру за новой веткой. Нож попал точно в шею, хотя Питер целился в голову, но тоже результат. Кровь зашипела в костре, а затем враг упал в него, довольно быстро взявшись пламенем.

У них видимо тут конвейер, один берет ветку, идет бросать, в это время другой возвращается к костру за новой веткой. На лицах никаких эмоций, будто работу какую-то выполняют. Питер этого терпеть не стал.

– Эй, дебил, твой друг горит! – заорал он во всё горло. – Помоги ему!

Враждебный абориген бессмысленным взглядом уставился на тихо горящее тело соратника, а Питер в это время продолжил бежать на него. Абориген очухался и вытащил из перевязи томагавк, но поздно. Питер рубанул его косым ударом по шее.

Оставшиеся трое заволновались, вглядываясь в темноту, в которой скрылся Питер. Крыша длинного дома хорошо взялась огнем, нужно торопиться.

Трое начали возвращаться к костру. Один абориген что-то сказал остальным встревоженным голосом, когда увидел два тела, одно из которых уже неплохо прожарилось, если верить запаху барбекю, разносящемуся по воздуху. Шутка. Воняло горящей кожей, палёными волосами и сгоревшим мясом, ещё и сам горящий абориген представлял из себя скверное зрелище. Кажется Питер переусердствовал с эффектами.

Самое печальное, он проорал оскорбление, вражеские аборигены громко говорили, в воздухе воняет, а его соплеменники даже не почесались выйти и узнать, что происходит. Совесть, видимо, очень чистая – крепко спят.

Питер поднял с земли небольшой камень и, перемещаясь в кромешной тьме, на ходу бросил его в стенку разгорающегося дома. Аборигены непроизвольно развернули головы, Питер воспользовался этим на 100%. Точнее, на 33,3%, убив самого ближнего аборигена, колющим ударом в область под левой лопаткой. С хрустом вырванный из плоти меч сразу же помчался на отражение удара боевой дубинкой, которую не перерубил, но зарубку оставил существенную. Нужно отходить, двоих воинов он не потянет. Питер попятился, а воин сплоховал. Вместо того чтобы ждать приятеля, он рванулся за ним, отчего получил разрез на груди, из которого хлестнуло кровью. Второй что-то раздумал подходить, решив пристрелить Питера. Лук натянут, стрела на тетиве, очень мало времени на действия. Звон удара тетивы об кожаный наруч, стрела ударила в область живота. Питер ощутил лишь средней силы толчок, поэтому не стал медлить и побежал на лучника. Тот растерялся, так как ожидал, что Питер будет стонать и наматывать свои кишки на древко стрелы, вместо того, чтобы бежать на него со странным оружием. Удар, шея перерублена до позвоночника. Меч зафиксировался между позвонками. Рывок, ещё один, освобожден. Шейные позвонки тоньше и мягче поясничных, так как должны обеспечивать подвижность головы, поэтому оружие в них застревает редко, но бывает. Питер видел, как похоронная команда долго вытаскивала застрявшую саперную лопатку из шеи трупа одного морпеха, убитого в джунглях неизвестным вьетконгом из тоннеля, который Питер потом зачищал, вооруженный кольтом, ножом и фонариком. Духота, намечающаяся клаустрофобия, червячки в стенах, зачем-то затащенные внутрь трупы американских солдат, вонь, мухи, вьетконги и ловушки. По тем временам Питер совсем не скучает, но отказаться от памяти о них не может. Потому что такое нельзя забыть.

Абориген с разрезанной грудью справился с шоком, бросил в спину Питера копье. Не будь на нём кирасы, он бы уже дважды умер. От копья удар был ощутимее, но он не упал. Развернулся и медленно пошел на ошеломленного противника. Тот выставил перед собой дубинку и что-то кричал на своём. Питер зарезал его как поросенка, так как тот был скован страхом. Ни эмоций, ни мыслей, просто действие.

Его этому научила не армия США, не детство на окраине Нью-Йорка, его научили этому вьетконги, которые воевали только так, изнуряюще, шокирующе, безразлично к себе, своим и врагам. Жизней они не ценили. Если в Америке по каждому самолету с трупами из ‘нама поднимался вой, что аж в Сайгоне слышно, то в самом Вьетнаме ежедневно умирали сотни, но их даже не считали. На всей планете Земля сейчас перманентный Вьетнам. Везде убивают и умирают без счета, тысячи, десятки тысяч, смерть поджидает везде, это не безопасный и изнеженный двадцать первый, это смертельно опасное и жестокое Новое Время. Средняя продолжительность жизни около 30-35 лет. Хотя и предшествующее ему Средневековье не отличалось гуманизмом, смертность максимальная в истории человечества, средняя продолжительность жизни – 25-30 лет, Античность тоже была жестока, исчезали народы, карты перекраивались. Средняя продолжительность жизни – 20-22 года. Даже в “цивилизованной” Римской империи. А дальше можно не смотреть, лучше не было. Никогда.

Питеру очень повезло, что он оказался среди жестоких и тёмных дикарей Северной Америки. В Европе сейчас истинно просвещенные и реформированные жители сжигают “ведьм” на кострах, уже тысячу лет убивают друг друга на религиозной почве, воюют, умирают от чумы, которая как вспыхнула в четырнадцатом веке, так и продолжает время от времени вспыхивать вновь и жать свою жатву. Оспа здесь такое обыденное явление, что никто уже не обращает внимания. Она убивает, убивает много, а ещё она скоро придет в Америку, или уже пришла. Ацтеки попадут под раздачу первыми, остальные чуть позже. В конце семнадцатого века англичане начнут помогать болезни распространяться среди индейцев Северной Америки, первое фактическое боевое применение биологического оружия. Факт зафиксирован, американцы не стыдятся, “это же были, мать их, долбанные англичане, а не мы”.

Питер мыслил на ходу, вбежав в длинный дом и будя мирно спящих соплеменников. Паники нет. Огонь ещё не накрыл всю крышу, время было. Аборигены выходили организованно, хватая вещи, еду и ценности. Старейшина громко раздавал команды, спокойно, будто на собрании народ организовывает. Похоже, уже не в первый раз пожар.

– Что не так с крышей? – спросил Питер у Бизона, который стоял и смотрел на убитых стражников и неизвестных.

– С крышей? – не понял Бизон. – Туманного Ворона и Синего Ветра убили. А кто эти четверо?

– Пятеро. – поправил его Питер. – Вон та кучка в костре это тоже человек. Был. Лазутчики. Горящая крыша – их работа. Убили мою содержанку.

– Кого убили? – не понял Бизон.

– Ну ту молодую, которую мне вчера отделили от трофеев. – объяснил Питер. – И что, у вас всегда так?

– Как? – Бизон задумчиво смотрел на труп в костре, который уже потух. – Я-то думаю, чем воняет...

– Дом горит. Никто не бегает, не орёт, спокойно вещи вытаскивают, как будто раз в месяц горим. – Питер сплюнул под ноги. – И что, б№%дь, не так с крышей?

– Да что не так с крышей? – Бизон взялся за ноги сгоревшего и потащил его подальше. Зря. Он оставил после себя след пропеченной требухи.

– Зря ты это. – покачал головой Питер. – Спросил бы, я тебе и так могу сказать, почему этого не стоило делать. А ты проверяешь вечно. А с крышами не так одна вещь. Почему она поначалу неплохо горела, а затем как-то медленно начала тлеть?

– Спроси лучше у Мрачного Кабана, он по крышам мастер. – пожал плечами Бизон. – Хотя, я кажется знаю. Ты разве не видел, как он каждое полнолуние поднимается на крышу и обливает её водой? Может поэтому?

Питер такого не видел, хотя он за крышей по полнолуниям специально не следил, пропустил скорее всего. Но обращал внимание, что иногда в длинном доме сыро. Вот все соплеменники покинули дом. Тушить бесполезно, стены горят. Начни они раньше, дом можно было спасти. Питеру не давало покоя одно несоответствие.

– Бизон, почему нет деревянной стены вокруг поселения? – спросил он у вождя.

– Только заметил? – усмехнулся он. – Нас слишком мало, смысла перенапрягаться нет.

– То есть, оттого что нас мало, пусть приходят и сжигают? – удивленно спросил Питер. – Да если бы я чего-то не заподозрил, вы бы там так и сгорели.

– Не, не сгорели бы. – уверенно заявил Бизон. – Огонь бы долго разгорался, дым бы учуяли.

– Полкрыши уже горело, а вы даже ж%пу не почесали, не то, чтобы проснуться! – воскликнул Питер.

– Значит судьба такая у нас была бы, а вот сейчас стоим на улице, никто не умер. Значит не судьба. – философски и весьма фаталистически изрёк Бизон.

– Тогда слушай меня. – Питер подошел к нему ближе, чтобы лучше слышал и вникал. – С завтрашнего дня строим времянку, что-нибудь простое, чтобы было где пережить несколько недель. Затем выбираем удобный участок неподалёку и строим капитальное жилье. Эти длинные дома уже себя изжили. Был в моей мастерской?

– Был.

– Лучше, чем длинный дом?

– Ну, да, пол деревянный, стены гладкие... да, лучше, но места мало, если сравнивать. – в целом согласился Бизон.

– Можно строить ещё лучше. И больше. – сказал на это Питер. – Я научу, инструменты уже есть. Построим капитальный длинный дом, с нормальным полом, отдельными комнатами, кабинетом старейшины, лабораторией шамана, чтобы тухлыми грибами на весь дом не воняло, а потом обнесем территорию заточенным частоколом.

– Зачем? – спросил вождь.

– Вот только не начинай! – понял Питер, что сейчас начнется. На любой его аргумент, Бизон начнет спрашивать: “Зачем?” – Я тебе на твои “зачем”, одно скажу: ты мне должен. Поэтому уговори старейшину, вымоли у шамана, но мы должны это начать, иначе нас истребят. Не холод зимой, так соседи.

Да, зимой детская смертность существенно возрастала, Питер понял это по косвенным признакам. Женщины общаются между собой, иногда вспоминают зимних детей, которые не дожили до весны.

– Эх... Ладно, я поговорю со старейшиной. Но убеждать его сам будешь. – попытался поторговаться Бизон.

– Нет, Бизон. Ты уговоришь. – Питер надавил. – Вот эту вот броню кто для тебя сделал? Забери завтра, кстати, я её починю от вмятин. Меч у тебя чьих рук дело? Арбалет кто тебе подарил? Духи? Предки? Или Пэйта, который Чужой Могавк?

– Да какой ты чужой? Ты самый родной наш! – Бизон полез обниматься.

– Осади. – попросил его Питер. – Ты его уломаешь, чтобы когда я подойду, он спросил: Когда будем строить?

– Ох... Понял. Постараюсь. – вздохнул Бизон.

Питер изначально придерживался одной эффективной тактики в отношении аборигенов. Ничего не навязывать, доказать эффективность или преимущество в деле, никого не заставлять, разжечь интерес. Soft Power(5) в действии.

Но сейчас время Hard Power’а, так как цейтнот, нужно быстро решать вопрос с жильем.

Питер пошел к себе в мастерскую. Иждивенцы крепко спят. Реально чистая совесть у людей. Он вытащил лопату и начал копать на холме в четверти мили западнее деревни. Пусть тут присутствует обряд воздушного захоронения, но, по мнению Питера, он возник от нежелания дальних предков возиться с могилами. Класть людей на площадку из веток – кормить падальщиков. Сырая земля и камни надежнее.

– Поднимайтесь! – громко разбудил он иждивенцев, войдя в помещение. – Идемте хоронить вашу подругу.

Они ничего не понимали, не видели тела, до рассвета ещё несколько часов. Питер привел их к трупу. Мэка завыла, близнецы прижались к матери. Она развернулась к Питеру и начала орать что-то ему в лицо. Судя по интонациям, ругательства. Ему было всё равно.

Он молча поднял тело с земли и понес его к могиле. Иждивенцы с опаской шли следом. Питер поместил тело в могилу, укрыл лицо материалом, взятым в мастерской и, пробормотав что-то неразборчивое, начал процесс захоронения. Мэка с близнецами стояла и смотрела на это со слезами.

– Ты убил её. – вдруг бросила она ему в спину.

– Нет. – покачал головой Питер и развернулся. Она держала в руках лезвие бронзового ножа без рукояти. – Положишь где взяла. Советую тебе меня не злить, я сам не рад, что вас повесили мне на шею. Но не могу отказаться.

– Кто её убил? – спросила она.

– Ваши соплеменники. Ленапе, если верить перьям и орнаменту. – ответил Питер. – Я убил их всех возле длинного дома, но по дороге они увидели Иоми и скрытно зарезали её. Она даже не кричала.

На фоне рассвета, они сидели на холме возле могилы и смотрели на рассвет. Питеру не хотелось возвращаться обратно, а иждивенцы не решались уходить без него. Рассвело. Питер направился в мастерскую.

У входа тёрся Ушастый Бизон. На лице улыбка. Его чуть не сожгли заживо вместе со всем родом, а он лыбится. В прошлой жизни, Питер посоветовал бы ему не жалеть денег на психиатра, хотя, честно говоря, сам неплохо сэкономил в своё время. Посттравматический синдром всё равно не лечится, тем более такой застарелый как у него. Да здесь и психиатров нет, некому лечить его голову. А и не нужно? Вдруг, ПТРС ушел вслед за раком?

– Пэйта! – позвал он его. – Я его уговорил!

Питер и не сомневался. Новость хорошая, но на душе всё равно погано. Девушку жалко? Нет. Видел он более страшные ситуации, а во Вьетнаме убивал и девушек, честных и смелых коммунисток, которые защищали свою родину от него. Так что дело не в Иоми. Истинная причина была в другом.

Ему было погано от того, что он ещё раз окунулся в это дерьмо войны.

Комментарий к Глава восьмая. Боевые трофеи 1 – И ежу понятно, что слова полинезийского происхождения индейцы не знали, но аналог существовал и применялся, они же, медь их, первобытные.

2 – Кварта – из имперской системы мер, равняется 1,1 литру с копейками. А американская кварта – 0,946 литров. Питер считает в американских.

3 – Давно следовало сказать. Фунт – 0,453 кг. Полкило, в общем. Значит, делишь вес на 2,205, получаешь приблизительный килограммовый эквивалент. Один десятифунтовый слиток бронзы весит 4,53 килограмма, это и ежу понятно, да?

4 – Гофрирование – придание складок металлу или изделию. Образует рёбра жесткости, всеми силами препятствующие деформированию изделия. Очень многие вещи в нашей повседневной жизни гофрированы, а мы не замечаем. Кто-нибудь видел металлические стиральные доски? Я что-то давно уже не встречал, хотя в детстве были сплошь и рядом.

5 – Soft Power – форма деятельности, предполагающая достижение желаемых результатов на основе добровольного участия, симпатии и привлекательности. Проще, всё, что не в мэйнстриме, игнорируется и проходит незаметно или вообще затирается к собачьим. Например, захочет любой журналюга сейчас в США написать в крупное издательство статью, что “Трамп норм мужик”, его заклюют свои же, не дадут печататься. А почему? А потому что мейнстрим – “Трамп п№дорас и х%еплёт!” Это не значит, что бедного-бедного Трампика третируют, следует помнить, что мейнстрим может и смениться, тогда клевать будут других. Там правды нет, есть только общественное мнение.

====== Глава девятая. Союз ======

Питер выбрал место. Небольшой холм в восьми милях от поселения, достаточно близко от реки. Старейшина долго жевал губу, но место утвердил. После того, как из шкур и тонких брёвен был собран временный барак, Питер вооружил почти всех жителей, кроме малых детей и старух, штыковыми лопатами и разметил территорию для копания фундамента будущего длинного дома на холме. Это было самое узкое место Гудзона, в перспективе здесь можно будет устроить паром и охватить обе стороны реки. В целом, стоит перебраться на ту сторону, станешь недоступен для ленапе с этой стороны. Мостов нет, каноэ есть не у всех, плавать аборигены умеют, но не любят. Это будет как способ защиты в случае провала оборонительного гения старейшины и боевого вождя, так и потенциал освоения заречной территории. Местные особо не интересуются, что за рекой, хотя знают, что там обитают могикане, которые те ещё паскуды и сволочи, последнее со слов старейшины.

Питер в будущем будет выяснять, насколько они сволочи и паскуды.

Всплыли подробности ночного нападения. Мэка узнала диверсантов. Это оказались охотники, которые ушли на трехдневную охоту. Каково же было их удивление, когда они вернулись к сожженному селению. По следам они вышли на длинный дом, видимо решили отплатить той же монетой. По дороге к дому зарезали Иони, скорее всего, в темноте не разобрались, а может и не захотели брать с собой обузу. Самостоятельного будущего у них уже не было, только проситься в другой род, который ещё рассмотрит их кандидатуры. Но это будет дно. Питеру тоже было уготовано социальное дно, но он смог создать такое предложение, от которого соплеменники не смогли отказаться. Статус у Питера высокий, но непонятный. Соплеменники, кроме руководства и помощников, стараются не лезть, контактируют строго в случае необходимости, или когда сам подойдет. В общем, другом рода он уже не станет.

Помахать лопатой пришлось много. Фундамент Питер заложил капитальный, так как запланировал жить здесь очень долго. А если учитывать то, что пришлось разравнивать площадку для дома... местные скоро начнут его ненавидеть.

День заливали раствор, пока застывал, готовили брёвна. По проекту должен получиться двухэтажный дом на тридцать семей, с большим общим залом и дополнительными хозяйственными помещениями. Подвал под домом Питер решил не делать, лучше вырыть погреб неподалёку.

Раствор окончательно затвердел где-то за сутки, но Питер дал ему стоять двое суток, лучше не рисковать, да и брёвна не обработаны. Фундамент встал, настало время брёвен. Брёвна были обработаны топорами, в местах распила обмазаны глиной, которую потом прижгли, чтобы обеспечить защиту от влаги и паразитов. Началась закладка сруба. Питеру доводилось работать на стройке деревянных домов, поэтому в вопросе он кое-что знал. Пусть работал он не всегда трезвый, но основные правила помнил. Брёвна были заготовленные стандартные, длиной пятьдесят футов каждое. Ещё были промежуточные бревна, вдвое короче. Заготовлено их было очень много, время было.