Текст книги "Тайны Шелкового пути"

Автор книги: Наиль Ахметшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Глава II
К СЕВЕРУ ОТ РЕКИ ЛО

________________________________________________________________________

Примерно в 400 километрах к востоку от Сиани находится древний Лоян (совр. провинция Хэнань). Его прошлое на протяжении столетий тесно переплеталось с историей Шелкового пути. Город, согласно преданию, был основан более трех тысяч лет назад, ав 770 г. до н. э. впервые становится административным центром государства. Именно сюда переносит свою столицу чжоуский правитель Пинван. Правда, в те времена он назывался по-разному: Ванчэн, Чэнчжоу, Лои или Синьдаи. Только в начале эпохи Борющихся царств (середина V в. до н. э.) на карте страны появился топоним Лоян. В дальнейшем было много других названий, но доминировало именно это. С китайского языка оно переводится как «северный берег реки Ло», что в полной мере соответствует географическому месторасположению города, несмотря на частые изменения его границ.

Лоян– столица 13 династий, в том числе Восточной Хань, Западной Цзинь, Северной Вэй и др. В период Суй и Тан, когда в государстве развернулось грандиозное градостроительство, он стал восточной столицей империи и постепенно превратился в крупнейший культурный и торгово-ремесленный центр. Высокие и массивные стены, четкая планировка улиц и зданий, роскошные дворцы и парки, развитая система коммуникаций и отлаженная инфраструктура вполне логично и заслуженно создавали имидж процветающего средневекового города. Сюда стремились попасть купцы и миссионеры, чиновники и поэты, ученые и народные умельцы. Соединенный дорогами, каналами и мостами с различными районами страны Лоян играл также незаменимую роль во внешнеполитических и экономических контактах Китая.

В начале VII в. он оказался в центре уникального строительства Великого канала, в котором участвовали миллионы людей. Водные пути связали его с городами Кайфэн, Янчжоу, Ханчжоу, Тяньцзинь и многими другими. Сюда из южных и северных регионов шел основной поток грузов. На берегах Лошуй отстроили пристани и склады, где происходила оживленная оптовая торговля различными товарами.

В судьбе города были и сложные периоды, когда во время иноземных нашествий он подвергался разрушениям и запустению. Вот, например, каким застал его и описал в стихотворении «Проезжая через древний Лоян» танский поэт Бо Цзюйи:

Перед воротами старого города

косо весеннее солнце.

А за воротами старого города

дома не будет жилого.

Видеть дворцы мне хотелось и площади,

но этих мест не узнаю:

Здесь в запустении полями бескрайними

носятся травы сухие.

(пер. Л. З. Эйдлина)

После разорительных войн и масштабных потрясений «северный берег реки Ло» быстро восстанавливали и отстраивали заново. Однако пик расцвета и многовекового великолепия уже был пройден, хотя окончательно фортуна от него отвернулась несколько позже. Со второй половины Х в. это рядовой уездный город, затерявшийся на фоне динамичных и драматических событий национальной истории.

С Лояном тесно связана судьба семейства Бань, оставившего заметный след в летописи Ханьской империи. Бань Бяо (3 – 54 гг.) при первом императоре Восточной Хань Гуанъуди продолжил труд прославленного автора «Исторических записок» Сыма Цяня (конец II– начало I вв. до н. э.), существенно расширив хронологические рамки его повествования событиями более позднего периода. Он дополнительно написал свыше 60 глав.

Дело отца перешло к Бань Гу (32–92 гг.) – знаменитому историку и литератору. Однако вскоре по навету завистников, доложивших императору о, якобы, вольной интерпретации конкретных фактов, ученый был схвачен и заключен под стражу. От еще больших неприятностей его спасло лишь заступничество влиятельного младшего брата Бань Чао. Некоторое время Бань Гу находился на административной службе, а затем по указу императора продолжил работу над составлением истории династии Западная Хань – «Хань шу», которой он отдал более двадцати лет.

Написанная изысканным литературным слогом и изобилующая всевозможными деталями книга содержит обширный материал по истории, экономике, культуре древнего Китая и соседних с ним государств. Бань Гу активно использовал прием своего предшественника Сыма Цяня, подготовив биографии наиболее значительных действующих лиц анализируемой эпохи. Увы, ему не удалось закончить главный труд своей жизни. В 89 г. он принял участие в походе генерала Доу Сяня против кочевников-сюнну. Позднее полководец был обвинен в превышении полномочий и казнен. По данному делу проходил также Бань Гу. Историка посадили в тюрьму, где он и скончался.

Творчество ученого было весьма многогранным. В «Отчете о дискуссии в зале Белого тигра» отражены не только взгляды участников обсуждения, состоявшегося в 79 г. до н. э. и посвященного проблемам толкования канонической литературы, но и личные взгляды Бань Гу, выступившего здесь в роли философа-конфуцианца. Одновременно он был крупным теоретиком и известным автором сочинений в литературной жанре «фу» – своеобразном синтезе поэзии и прозы, который в то время переживал период бурного расцвета. Особую популярность приобрела его «Ода о двух столицах», посвященная городам Чанъань и Лоян.

Работу над «Хань шу» завершила Бань Чжао (4 9 (?) – 120 (?) гг.) – младшая сестра Бань Гу, талантливый историк и удивительная женщина. Она не только блестяще справилась со столь ответственной задачей, но и в дальнейшем проявила себя как квалифицированный педагог и видный литератор. Получив превосходное образование, Бань Чжао становится придворным наставником жены и наложниц императора, знакомит их с классической литературой, историей, астрономией и математикой. Как и старший брат, пробует силы на литературном поприще, сочиняя изящные и логически стройные хвалебные оды по случаю памятных дат и крупных событий в государстве.

Однако наиболее значимым ее творением стала книга «Наставление женщинам». Первоначально написанная для дочерей в качестве пособия по решению возникающих жизненных проблем она вышла за рамки семейного чтива и получила широкий резонанс. Бань Чжао настойчиво подчеркивает мысль о необходимости овладения женщиной знаниями, чтобы достойно выполнять обязанности жены и матери; в деликатной и корректной форме выделяет тезис о неизбежности уступок в браке с обеих сторон, когда правильные взаимоотношения между мужем и женой «основываются на гармонии и близости», а супружеская любовь «опирается на справедливый союз». Неудивительно, что многие адекватно мыслящие сановники рекомендовали своим женам и дочерям ознакомиться со взглядами мудрой женщины.

Ее имя до сих пор высоко почитается в Китае и неизменно вызывает глубокое уважение в обществе. В 2001 г. в ультрасовременном Шанхае в жанре традиционной местной оперы «куньцюй», возникшей еще в XIV в. и отличающейся мягким вокалом, красивыми и утонченными мелодиями, был поставлен тепло встреченный публикой и средствами массовой информации спектакль «Бань Чжао».

Его авторы ничем не рисковали, обращаясь к сюжету почти двухтысячелетней истории, ибо успех во многом был предопределен хорошим знанием зрительской аудиторией исторической канвы повествования. К тому же создатели в рамках некогда популярной на юге провинции Цзянсу (южная «куньцюй»), а также в провинции Хэбэй и Пекине (северная «куньцюй») оперы, для которой характерны в целом довольно затянутые монологи и сольные арии, усилили драматический эффект, заставив героев в критические моменты говорить кратко и однозначно.

В контексте наиболее заметных театральных премьер 2001 г. в КНР хотелось бы вкратце упомянуть работу столичного театра Жэньи о судьбе еще одной одаренной женщины ханьской эпохи Цай Вэньцзи. Поэт и музыкант, она оказалась в плену у сюнну, где провела долгих двенадцать лет, вышла замуж и родила двух детей. Благодаря вмешательству влиятельного китайского политика, полководца и поэта конца II– начала III вв. Цао Цао, хорошо знавшего родителя молодой женщины и высоко ценившего ее творчество, Цай Вэньцзи после долгих раздумий оставила семью и вернулась в Лоян, чтобы завершить труд по истории государства, начатый отцом Цай Юном.

Знаменитый ученый, писатель и президент Академии наук КНР Го Можо написал в 50-е гг. прошлого века драму «Цай Вэньцзи», сценический дебют которой (режиссер Цзяо Цзюйинь) в 1959 г. был поистине ошеломляющим (около 400 спектаклей). По мнению Го Можо, он прекрасно чувствовал сложную дилемму женщины, вынужденной делать выбор между семьей и родиной, поскольку во второй половине 30-х гг. ХХ в. во время антияпонской войны ему самому пришлось оставить страну Восходящего солнца и жену-японку. Постановка пьесы в начале третьего тысячелетия вызвала острую полемику в театральных кругах, так как критики, пишущие для молодежных изданий, новую трактовку посчитали чрезмерно «перегруженной» и «оторванной от реальной жизни», а игру актеров – «старомодной».

Еще одним членом семьи Бань, прославившим ее, стал уже упоминавшийся генерал Бань Чао (32 – 102 гг.). В 73 г. под командованием военачальника Доу Гу он сражался с кочевниками и по его приказу в составе особой миссии отправился в Западный край, где провел в общей сложности более 30 лет. Он активно включился во внутриполитическую борьбу в Шаньшане и Хотане, ликвидировав там посланцев из враждебного лагеря, в конце 70-х гг. успешно оборонялся от набегов кочевников в Шулэ (Кашгар), с 87 по 94 гг. подавлял восстания и усмирял бунты в Шачэ, Цюцы (Куча) и Яньци (Карашар), решительно отбил мощное наступление юэчжи, пришедших из Средней Азии. Отношения с последними складывались особенно сложно.

В 84 г. при осаде города Уцзи, за стенами которого укрылась армия правителя Кашгара, Бань Чао обратился к ним за дипломатической поддержкой. Дело в том, что на стороне кашгарцев сражался отряд из государства Канцзюй, с которым незадолго до этого юэчжи установили брачные связи. Направив к юэчжийскому царю посольство с богатыми дарами из парчи и шелка, Бань Чао попросил оказать максимальное воздействие на Канцзюй, что в результате и произошло, а Уцзи вскоре был взят штурмом.

Через три года уже юэчжи направили в Китай посольство «с драгоценными камнями, антилопами и львами» в попытке сосватать ханьскую принцессу, но генерал задержал и отправил его обратно, после чего стороны «прониклись враждой». В 90 г. он сумел на дальних подступах империи отразить поход 70-тысячного войска юэчжи во главе с наместником Се.

На протяжении нескольких десятилетий Бань Чао твердо и последовательно отстаивал интересы Китая в регионе, обеспечивая безопасность торговых путей и бесперебойное движение караванов в различных направлениях. За беспримерное мужество и неизменное усердие ему был пожалован самый высокий пост в местной администрации.

Заслуживает упоминания эпизод с отправкой полководцем некоего Гань Ина в качестве специального посланника в Рим. К сожалению, сведения об этой миссии очень скудны. Известно, в частности, что тот сумел добраться лишь до Персидского залива. В 102 г. Бань Чао, измученный многолетней службой в экстремальных условиях, вернулся в Лоян и в том же году скончался. Спустя четверть века в Западный край прибыло новое китайское войско, которым командовал его сын Бань Юн.

В 13 километрах к югу от города расположен буддийский комплекс Лунмэнь, неизменно вызывающий огромный интерес у специалистов и туристов со всего света. Около 2500 пещер, гротов и ниш, 4 0 пагод хранят свыше 100 тысяч скульптурных, горельефных и барельефных изображений размером от 2 сантиметров до 17 с лишним метров, высеченных в V–I вв. в известняковых скалах по берегам Ишуй. Наряду с комплексами Юньган (совр. провинция Шаньси) и Могао (провинция Ганьсу) он относится к числу крупнейших пещерных буддийских монастырей Китая.

_{Пещерный комплекс у реки Ишуй}

Первая пещера была вырублена здесь в 493 г., когда император Тоба Вэй (Северная Вэй) Сяовэньди перенес столицу своего государства из Пинчэна (совр. Датун, провинция Шаньси) в Лоян. Скотоводческое племя тоба кочевало первоначально на территории нынешнего автономного района Внутренняя Монголия и входило до III в. во влиятельный племенной союз сяньби. В IV в. в процессе этнической ассимиляции сяньбийцев оно начинает играть все более активную политическую роль, некоторое время поддерживает военный союз с китайской империей Западная Цзинь и постепенно завоевывает Северный Китай, создав там достаточно крепкое и независимое государственное образование.

При Северной Вэй (386–534 гг.) в этом регионе получает распространение буддизм. Именно во время правления данной династии в Китае утверждается практика строительства монументальных пещерных комплексов, которые высекают в горных склонах. Внутри, как правило, находятся изображения святых буддийского пантеона, а также настенная роспись. Сначала приобретает законченный вид монастырь на горе Юньган, расположенный в 16 километрах к западу от первой столицы государства и включающий около 60 пещер с раскрашенной скульптурой из песчаника, разнообразными рельефами и многоцветной стенописью.

Правда, с весны 2001 г. китайские археологи пытаются доказать, что менее известный комплекс Луеюань в 8 километрах к северо-востоку от Датуна был построен несколько ранее пещер Юньгана. Однако даже если это и так, то монастыри не сопоставимы ни по своим масштабам, ни по культурно-исторической ценности. Другое дело – строительство под Лояном, куда в конце V– начале VI вв. перемещается центр основных работ и переезжают придворные мастера.

Создание столь гигантских сооружений было возможно лишь при наличии соответствующих навыков и опыта. Поэтому к работам в пещерах активно привлекались и ремесленники из других стран, хорошо знакомые с буддийской иконографией, традициями архитектурной и скульптурной обработки скальных пород. Не случайно в произведениях искусства нашли отражение мировоззренческие стереотипы, эстетические представления и художественные приемы, характерные для многих народов, которые непосредственно контактировали с Китаем. Проникновение извне новых самобытных идей и решений оказало благотворное воздействие на развитие творческого процесса в Поднебесной.

Горные склоны в ущелье реки возникают несколько неожиданно и сразу производят яркое впечатление. Однако бросается в глаза, что Ишуй больше напоминает искусственное озеро, чем естественную водную артерию. Так оно и есть, ибо русло реки практически пересохло и вода около древних памятников удерживается с помощью плотин. Впрочем, оскудение гидроресурсов – это общая беда северных и западных районов страны. Аналогичная проблема существует в настоящее время и с Лошуй.

Стоимость входного билета вполне приемлемая (45 юаней, или около 5,5 доллара), но есть маленькая хитрость: чтобы добраться от конечной остановки любого прибывшего из города транспорта до пещер и вернуться обратно, надо заплатить еще 4 юаня за проезд в миниатюрном автопоезде. Военнослужащие, учащиеся, пожилые люди в возрасте свыше 60 лет и другие категории граждан, включенные в некий документ 66 (2000) городской администрации Лояна, имеют льготы и платят за вход уже 25 юаней. Предусмотрены услуги «аудиогида» (5 юаней), говорящего исключительно на китайском языке.

Эпоха Северная Вэй наиболее выразительно представлена пещерами Гуян (номер 1443), средней Биньян (140) и Ляньхуа (712). Всего, по подсчетам специалистов, при правлении императоров этой династии в Лунмэне было построено примерно 30 процентов пещер, гротов и ниш. Для величавых отдельных скульптур и сложных композиций того периода характерны заметная тяжеловесность и статичность образов. Массивные фигуры, лишенные природной естественности, как бы вдавлены в стены и не могут оторваться от скал, их породивших. Спокойные и бесстрастные божества выглядят строгими наставниками верующих, их незамысловатые жесты утверждают незыблемость и суровость Закона Будды. Одновременно в ликах святых доктринальные милосердие и сострадание передаются через отстраненную задумчивость и мистическую улыбку. В изображениях будд и бодхисатв прослеживаются творческие наработки мастеров комплекса Юньган.

_{Буддийские божества Лунмэня}

Самой ранней из перечисленных является пещера Гуян, где активные работы велись еще в конце V в., наиболее поздней – Ляньхуа (527 г.). Среднюю пещеру Биньян начали высекать при императоре Сюаньуди в 500 г. в честь его родителей, а завершили внутреннее убранство в 523 г. Ключевые фигуры композиций в каждой из трех ее стен неизменны – это Будда, его ученики и бодхисатвы. Решение несколько неожиданное, но достаточно уравновешенное: если в центральной части изображен сидящий Будда, то у северной и южной стен он представлен в полный рост.

В танских пещерах, которых на берегах Ишуй порядка 60 процентов, максимальный интерес у посетителей вызывает общепризнанный лунмэньский шедевр – будда Вайрочана (божество космического света) (пещера 1280, Фэнсянь). Выполненная в 672–675 гг., в период правления императора Гаоцзуна и его всесильной супруги У Цзэтянь, статуя высотой свыше 17 метров буквально взлетает и доминирует над округой. В сопровождении канонизированной свиты и устрашающей злых духов охраны она символизирует расцвет и могущество торжествующей империи. В отличие от ранних изображений божеств буддийского пантеона восседающий Вайрочана при весьма внушительных габаритах (высота головы 4 метра, длина ушей около 2 метров) удивительно близок и доступен зрительскому восприятию.

В духе новаторских тенденций монументального искусства династии Тан смягчены и более женственны черты лица, плавно струятся одеяния, в облике будды соединены возвышенная одухотворенность и абсолютное всевластие. Скульптура почти отделилась от стены и приблизилась к мирянину, усиливая эффект реального присутствия «космического света». Под стать главной фигуре и ее окружение. Пластичные, индивидуальные и до некоторой степени независимые образы придают композиции сбалансированный и целостный характер при наличии явно выраженного центра.

На нижних ярусах монастыря привлекает внимание пещера 565, которую часто называют «малой Фэнсянь». Ее высекли в 673 г. для уже упоминавшихся правителей Гаоцзуна и У Цзэтянь, а также двух их сыновей. По непонятным причинам в традиционном сопровождении Будды отсутствует один из его любимых учеников, старец Кашь-япа. Его место пустовало изначально. Даже после многолетних исследований специалисты так и не смогли разгадать эту тайну.

Во второй половине VIII в. создана пещера Цяньси (20), хранящая в своих недрах трех святых «западного рая» – будду Амитабу, бодхисатв Авалокитешвару и Махастамапатру. С культом первого тесно связана одна из ведущих школ китайского буддизма – Цзинту (Чистая земля). Возникшая во второй половине III – начале IV вв., она оформилась в целостную систему и приобрела широкую известность в VII–VIII вв. Ее адепты уповали на обретение высшего блаженства в «чистой земле», расположенной на западе, под покровительством будды Амитабы. Практика школы была чрезвычайно проста и доступна: следовало постоянно повторять его имя, чтобы оказаться в раю.

Во время посещения великолепного ансамбля возникает неприятный осадок. При доступности экспонатов, когда дотошные посетители фотографируются в пещерах, гротах и нишах, забавно имитируя позы святых, при качественно организованном осмотре достопримечательностей, удобных подъемах и переходах слишком много обезглавленных скульптур, следов вандализма, откровенных изъятий. Начало сему варварству положили в конце Х!Х в. иностранцы. При наличии устойчивого спроса на древности к нему «подключились» местные жители, предприимчивые «дилеры» и «коммерсанты» из числа приезжих китайцев. Во второй половине 60 – х гг. прошлого века беснующиеся хунвэйбины и цзаофани «культурной революции» «внесли свою лепту» в разрушение бесценного памятника. Опасность существует и сейчас. Увы, велико искушение украсть и выгодно продать кажущиеся бесхозными уникальные реликвии.

Правительство КНР с годами взяло жесткий курс на борьбу с разграблением национальных сокровищ. Ночью 29 марта 1997 г. в Лунмэне злоумышленники похитили статую Будды танского периода весом более тонны, которая была отнесена к культурно-историческим памятникам, особо охраняемым государством. Во время совершения кражи она раскололась на три части. Позднее ее нашли и отреставрировали, а преступников схватили. Как сообщило информационное агентство Синьхуа, в январе 1999 г. Гао Юньляо– руководитель преступной группы – был казнен, а его подельники получили длительные сроки лишения свободы.

Подобные приговоры в современном Китае не редкость, борьба в этом направлении идет нешуточная. Ситуация становится намного деликатнее, когда раритеты оказываются вне пределов досягаемости, т. е. за рубежом.

При посещении пещеры 140 на глаза попадается надпись на китайском и английском языках, согласно которой барельеф «Поклонение императрицы Будде», располагавшийся в верхней ее части, был выкраден между 1930 и 1935 гг. ив настоящее время находится в Галерее искусств Нельсона Канзас-сити (США). Можно не сомневаться, что аналогичная судьба постигла многие произведения искусства, некогда украшавшие лунмэньский комплекс.

По последним данным китайских экспертов, около 1 миллиона единиц национальных культурно-исторических ценностей хранятся в 200 с лишним музеях 47 стран, но точную цифру на сегодня не знает никто. Безусловно, наличие в экспозиции или запасниках музея редких китайских фарфоровых ваз и всевозможных сосудов, антикварных изделий из драгоценных камней, слоновой кости, перегородчатой эмали, лака и красного дерева, старинных статуэток и шкатулок, украшений и безделушек, одежды и свитков, уникального шелка и т. п. отнюдь не означает, что когда-то они были украдены или незаконно вывезены из страны. На протяжении тысячелетий Китай вел активную торговлю с соседними и заморскими государствами, поддерживал интенсивные внешнеполитические связи, поэтому их появление за границей неудивительно. Речь в данном случае идет о тех экспонатах, история появления которых на зарубежных музейных стендах покрыта завесой тайны либо связана с прискорбными событиями относительно недавнего прошлого.

Наибольший урон Китай понес во второй половине ХIХ – первой половине ХХ вв. В результате агрессивной политики западных держав, регулярно вторгавшихся на территорию страны, хищнического разграбления императорских дворцов и парков, уничтожения государственных и частных хранилищ были утрачены огромные сокровища. Одновременно Метрополитен-музей в Нью-Йорке стал владельцем крупнейшей коллекции китайской живописи, Британский музей обзавелся бесценными рукописями и картинами, музей Гимэ в Париже прославился древнекитайскими керамикой и фарфором, не остались в стороне музеи Токио и Санкт-Петербурга. Так, в ходе раскопок в районе Аньяна (совр. провинция Хэнань) в начале прошлого века 2 6 700 предметов эпохи Шан-Инь, датируемой ХVII – ХII вв. до н. э., в итоге оказались в 12 странах, а первенство уверенно удерживают японцы, которые вывезли 12 443 единицы.

В то же время есть пример и совершенно иного рода. Весной 2001 г. представители Национальной галереи Канады в Оттаве передали китайской стороне известняковую скульптуру из Лунмэня. Дело в том, что в последнее время музей стремится сделать более прозрачными свои поступления и устранить имеющиеся сомнения относительно их происхождения. Выяснив, что изображение действительно прежде находилось в одной из скальных пещер монастыря и было вывезено из Китая при вызывающих подозрения обстоятельствах, его руководство приняло решение вернуть реликвию на ее родину.

84,3-сантиметровый бюст часто называют «фигурой архата». Вероятно, появление такого словосочетания было вызвано исключительно фактором внешнего восприятия – аскетическим обликом божества. На самом деле у него есть конкретное имя. Это ранее упоминавшийся Кашьяпа – мудрый отшельник, ставший буддийским монахом, и один из двух самых известных учеников Сиддхартхи Гаутамы. В буддийской иконографии его роль и значение трудно переоценить.

Первоначально старец Кашьяпа в полный рост в числе 2 9 святых был высечен в нижней части пещеры Каньц-зин, появление которой относят к 700–720 гг. Его фигура была первой в ряду барельефных изображений на южной стене и оставалась здесь свыше двенадцати веков, до 1936 г. В тот год в Лоян вошли наступавшие японские войска. Отсутствуют какие-либо фотографии или другие документальные свидетельства, подтверждающие наличие ее верхней части в пещере после 1940 г. Таким образом, бюст был сколот именно в этот промежуток времени.

В 1970 г. в коллекции произведений китайского искусства он был выставлен и продан на аукционе Сотби в Лондоне, где его оценили в 20 тысяч американских долларов. Тогда же появились первые документы на древнюю скульптуру. Вскоре ее приобрел частный коллекционер из США, а позднее – канадец, доктор Херман Леви, который в 1978 г. подарил «архата» указанному музею.

По словам директора Национальной галереи Канады, «было совершенно очевидно, что его отбили с помощью молотка и зубила, вывезли из страны незаконно». После того как удалось выяснить истинное место происхождения, раритет отправили в КНР. Это первый в китайской практике случай, когда иностранный музей по собственной инициативе вернул государству то, что составляет национальное достояние. Можно с уверенностью сказать: в самое ближайшее время восстановленный и отреставрированный барельеф в пещере Каньцзин будет вновь доступен многочисленным посетителям со всего мира.

В населенном пункте Гуаньлин, что в нескольких километрах к югу от Лояна, расположен симпатичный и хорошо отреставрированный храм, сохранивший архитектурные черты эпохи Мин. Он построен в честь известного в Китае генерала Гуань Юя, о чем напоминает 7-метровая статуя полководца. Некогда здесь со всеми почестями была погребена его отсеченная голова. Эта история тесно связана с интереснейшими событиями краха династии Хань и начального периода Троецарствия, когда страна погрузилась в пучину ожесточенных междоусобных войн и многолетней раздробленности.

В 184–204 гг. на обширной территории в восточной части государства бушевал пожар народного восстания «Желтых повязок». Его несколько странное название произошло от небольших кусков материи соответствующего цвета, которые повстанцы носили на голове. Многочисленных крестьян объединил под своими знаменами даосский проповедник Чжан Цзяо, убедительно призывавший в религиозно-мистической форме к свержению правящей династии и установлению «желтого неба», основанного на «великом равенстве». Армия повстанцев была неплохо организована и успешно привлекала на свою сторону широкие слои населения. Возникла вполне конкретная угроза трону.

Ханьские императоры в эти годы утратили реальную силу и оказались заложниками бесконечных дворцовых интриг. Особым усердием по части последних отличался канцлер Дун Чжо, всецело подчинивший своему влиянию слабохарактерного правителя Сяньди и свободно манипулировавший контролируемыми институтами государственной власти. Естественно, такие действия вызывали резкое недовольство у других высокопоставленных сановников, фактически отстраненных от принятия ключевых политических решений. Инициатором заговора «18 генералов», представлявших не только столичную, но и местные элиты, стал Цао Цао (155–220 гг.), о котором уже говорилось в этой главе.

В результате военного мятежа сторонники Дун Чжо потерпели сокрушительное поражение, а их предводитель был убит. Однако затянувшаяся смута и откровенная слабость императорской власти на протяжении долгих лет неизбежно усиливали центробежные тенденции в обществе, вели к обострению противоречий между центром и региональными лидерами. Борьба с участниками восстания «Желтых повязок» оставалась единственным фактором, способствовавшим сплочению влиятельных и амбициозных военачальников. Они смогли объединить свои усилия и жестоко подавили выступления крестьян, но в дальнейшем расхождения между ними усилились и приобрели необратимый характер.

В Лояне энергичный Цао Цао присвоил себе все прежние полномочия Дун Чжо и намеревался обеспечить восхождение на императорский трон сына Цао Пи, однако ситуация уже существенно изменилась. На юге возникли мощные группировки, способные эффективно противодействовать двору. К югу от Янцзы крупные землевладельцы объединились вокруг Сунь Цзяня, а позднее его сына Сунь Цюаня. Район нынешней провинции Хубэй контролировал талантливый, но чересчур эмоциональный и импульсивный для политика такого уровня генерал Лю Бэй. Бассейн Хуанхэ в среднем и нижнем течении оставался сферой влияния Цао Цао. Решающее сражение главных участников противостояния произошло в 208 г. в местечке Чиби (досл. с кит. «Красные скалы») на берегу Янцзы, как раз на территории Хубэя.

Ранее Лю Бэй, потерпев поражение от Цао Цао, бежал на юг, где его поддержали местные правители и чиновники. Незадолго до битвы своим главным советником он назначил Чжугэ Ляна, который в истории Китая символизирует безграничную мудрость. Тот, проанализировав слабые стороны армии Лю Бэя, предложил ему объединиться с Сунь Цюанем, у которого было многочисленное и хорошо обученное войско.

На стороне Лю Бэя воевали два его названых брата – бесстрашные генералы Чжан Фэй и упомянутый Гуань Юй. Обе эти фигуры оставили яркий след в национальной культурно-исторической традиции. С именем Чжан Фэя китайцы на протяжении столетий ассоциируют такие личные качества, как смелость и отвага, а Гуань Юй неизменно олицетворяет чувства верности и справедливости.

Расчет Чжугэ Ляна полностью оправдался: союзники наголову разбили армию Цао Цао. Покинувшего поле сражения полководца окружил отряд Гуань Юя. После некоторого раздумья генерал позволил Цао Цао уйти. Его поступок получил неоднозначную оценку, но в нем была логика порядочного человека.

В свое время Гуань Юй в ходе боевых действий потерял связь с Лю Бэем. Умный и ловкий царедворец Цао Цао решил использовать данное обстоятельство, пригласив грозного и достойного противника фактически к себе на службу, но сделал это от имени императора, находившегося всецело под его контролем. Гуань Юй принял такое приглашение и был щедро одарен всевозможными милостями и богатствами.

Однако узнав местонахождение Лю Бэя и его сторонников, он тут же оставил свой пост и полученные ценности, в том числе печать – символ власти, и направился в лагерь названого брата. Взбешенный Цао Цао, тем не менее, не стал его преследовать. Все события недавнего прошлого вихрем пронеслись в голове Гуань Юя, когда они встретились вновь на поле брани, и он принял непростое решение отпустить потерпевшего поражение противника.