Текст книги "Тайны Шелкового пути"

Автор книги: Наиль Ахметшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Названные первоначально расценки уверенно поползли вниз, а пещеры, водоемы и руины стали состыковываться, образуя замкнутую цепочку объектов, которые можно посетить в режиме реального времени. Поскольку речь шла об утренних часах следующего дня и ситуация не требовала принятия мгновенного решения, то полученную крайне важную информацию надо было тщательно проанализировать и сделать разумные выводы.

Для вечерних посиделок и подведения итогов очередного дня путешествия лучшее место в любом населенном пункте – ресторан. Дуньхуан, естественно, не исключение. Западные путеводители увлеченно пишут о его уютных заведениях с европейской кухней. Возможно, для тех, кто только начинает знакомиться с современным Китаем, несколько кафе в уездном городе с ограниченным выбором нетрадиционных блюд в меню на английском языке покажутся прорывом в сфере обслуживания. Однако намного разнообразнее подобное чревоугодие в таких изысканных уголках любования природой, как Яншо (Гуанси-Чжуанский автономный район), Дали и Лицзян (пров. Юньнань), расположенных, к сожалению, далеко отсюда. Что же касается упомянутых изданий, то тут они в какой-то степени дезинформируют читателя. В Дуньхуане, если хочется качественно и сытно поесть, все-таки следует отдать предпочтение местной кухне или направиться в уйгурскую харчевню.

О мучных пристрастиях населения западных районов уже говорилось на страницах этой книги. Добрых слов заслуживает уйгурские блюда. Учитывая географическую близость Синьцзян-Уйгурского автономного района, логично было предположить, что соответствующих пунктов питания в городе достаточно. Так оно и оказалось на самом деле.

Ближайшее от автовокзала заведение располагается в 3 минутах ходьбы. При входе в харчевню порадовало наличие тандыра, где обычно пекут роскошные лепешки с кунжутными семечками и самсу с начинкой из рубленой баранины. Его отсутствие несильно отражается на настроении проголодавшегося туриста, ибо за лепешками официанты всегда сбегают в соседний ресторан или купят их у знакомого уйгура – владельца печи, специализирующегося на изготовлении национального хлеба.

Когда финансовые возможности туриста ограничены, то наиболее оптимальное со всех точек зрения блюдо – лагман. В отличие от ланьчжоуского варианта данного блюда лапша тут приготовлена в виде широких полос, подается без бульона, но с обжаренными мясом и овощами. Порции всегда огромные, поэтому насыщение происходит достаточно быстро.

При неуемном желании отведать парной жареной баранины лучше всего заказать незатейливые шашлыки или приготовленные на сковороде куски мяса. В обоих случаях они от души посыпаются острым красным перцем и приправой, которую в бывших среднеазиатских республиках, а ныне государствах Центральной Азии называют «зерой».

Приправы и их количество можно отрегулировать при составлении заказа или непосредственно на кухне, куда посетителю с приличными манерами вход отнюдь не запрещен.

Отменны по вкусовым качествам хрустящие бараньи ребрышки, пикантно обжаренные почки, говядина с более дорогим и полезным черным кунжутом, тушеная баранина с помидорами на лепешке, которую мусульмане называют «нан». Последняя настолько пропитывается соками свежеприготовленного мяса, помидоров и размягченными под воздействием термической обработки специями, что, несмотря на изначально плотную консистенцию, буквально тает во рту, оставляя аромат чарующей смеси.

Нельзя покинуть ресторан, не отведав фирменные изделия из мяса и муки: это уже упоминавшаяся самса из тандыра и паровые манты с тончайшим слоем теста, обильной начинкой и превосходным бульоном внутри. Есть их следует аккуратно и без суеты, растягивая минуты удовольствия. Любителей супов, безусловно, заинтересует шурпа – наваристый бульон с кусками нежнейшей баранины, который обычно подается в керамической емкости. Отчаянные гурманы могут испробовать и по достоинству оценить качество несколько своеобразных и в меру экзотических блюд из верблюжатины, а также специфических субпродуктов, некогда принадлежавших быкам и баранам.

Автор глубоко убежден, что ударным блюдом в размеренной и неторопливой трапезе неизменно остается запеченная баранья нога. В больших и престижных ресторанах есть еще потрясающий молодой барашек, зажаренный целиком, но это весьма дорогостоящий вариант, нередко возникающий в эйфории куража или загула. Кроме того, барашка нужно заказать загодя. Сейчас же речь идет о ситуации, когда просто хочется вкусно поесть.

На компанию, состоящую из более двух человек, «ногу» надо брать обязательно, полностью игнорируя при этом возможные высказывания об отсутствии у кого-то аппетита и дискуссию о том, кто сколько съест. Когда ее принесут, присутствующие быстро забудут свои сомнения, которые не так давно озвучивали прилюдно.

Баранья нога незаменима и в том случае, если мужички решили душевно посидеть и поговорить под водочку с глазу на глаз. Как правило, на приготовление блюда уходит значительное время и подают его не сразу, поэтому, обедая или ужиная в подобном ресторане, необходимо учитывать данное обстоятельство и не частить с закусками. Сочное мясо с пылу, с жару все равно будет съедено, поскольку настоящие деликатесы не так часты в нашей жизни, но желудку в этот день придется отработать по полной программе.

Конечно, без горы овощей в ассортименте тут никак не обойтись. Особых изысков по данной части в уйгурской кухне не замечено. Предпочтительнее ориентироваться на традиционные в Китае холодные закуски, которые присутствуют в меню в полном объеме, за исключением, естественно, блюд с добавлением свинины. Можно заказать так называемый синьцзянский салат, но вряд ли посетителю удастся угадать, чем именно в конкретном заведении будут заправлены свежие огурцы, перец, лук и помидоры: если повезет – растительным или кунжутным маслом с уксусом, если нет – сладким майонезом. Поэтому лучше всего попытаться договориться с официантом о большой тарелке нарезанных овощей и попросить отдельно показать варианты заправки.

Городская жизнь в летнем Дуньхуане активизируется с появлением вечерней прохлады. Открываются бесчисленные лавки и магазины, повсюду слышны возгласы продавцов, зазывающих потенциальных покупателей. Особенно колоритен ночной рынок. Здесь представлена вся палитра народных промыслов, сохранивших характерные черты произведений искусства далекого прошлого. На непритязательных лотках выставлены уже знакомые по пройденным участкам Шелкового пути фигурки терракотовых воинов и «лошади, наступившей на ласточку», образцы трехцветной керамики и посуда из черно-зеленого наньшаньского нефрита, разнообразные украшения и поделки из серебра, бронзы, камня и кости, а также многое другое. Картину дополняет творчество умельцев из соседнего Синьцзян-Уйгурского автономного района: хотанские и кашгарские ковры, инкрустированные кинжалы, музыкальные инструменты, расшитые национальные головные уборы, вышивки бисером.

Тут же при желании можно перекусить, купить восточные сладости и фрукты, выращиваемые на территории оазиса. Кстати, идея очень конструктивная, поскольку завтра предстоит трудный день и времени на поиски магазинов и точек общепита до вечера не будет. В Китае с голоду не умрешь даже в пустыне, но и создавать себе какие-то проблемы на ровном месте совершенно ни к чему.

В начале знойного лета среди фруктов нового урожая привлекают внимание вкусные плоды, которые в Дуньхуане называют «абрикосами Ли Гуана». Со сложной судьбой замечательного китайского полководца второй половины II в. до н. э. внимательный читатель познакомился в главе о погребениях императоров далекого прошлого. Казалось бы, от продавцов стационарных и импровизированных рынков на улицах города трудно ожидать глубоких познаний в области древней истории, но они именно так рекламируют свой товар, энергично зазывая покупателей. О том, почему имя ханьского генерала оказалось тесно связано с дарами природы, рассказывает старая легенда.

Во время очередного похода против кочевников-сюнну его отряд заблудился в безжизненной пустыне, что случалось довольно часто с армиями противоборствующих сторон на бескрайних просторах Гоби и Такла-Макана. Солдаты, измученные длительными переходами под палящим солнцем, валились с ног, а Ли Гуан, чрезвычайно обеспокоенный отсутствием выхода из сложившейся ситуации, всерьез задумался о приближающейся гибели всего войска. Запасы воды и продовольствия давно закончились, оставалось надеяться только на чудо. Внезапно в центре неизвестно откуда появившегося на небе облака усталые воины увидели два рулона парчи, которая красиво развевалась при порывах ветра и переливалась в лучах яркого солнца различными оттенками цветов – от темно-зеленого до золотого. Одновременно в воздухе распространился изумительный аромат спелых абрикосов. Ли Гуан отдал приказ двигаться в сторону облака, разумно решив, что ему все равно не удастся остановить своих подчиненных, даже если оно не что иное, как мираж.

Однако последнее вело себя по меньшей мере странно: когда всадники пытались его догнать, оно двигалось быстрее; если армия останавливалась, то и удивительное облако с рулонами парчи сохраняло неподвижность. Взбешенный долгим и безрезультатным преследованием генерал – отменный стрелок – взял в руки лук, изо всех сил натянул тетиву и выпустил в небо стрелу, стремясь поразить далекую цель. В результате меткого выстрела один из рулонов рухнул на землю, а другой – бесследно исчез. Обрадованные воины сломя голову бросились к упавшей на песок парче.

На месте ее падения вместо поврежденного стрелой рулона они неожиданно увидели фруктовый сад из абрикосовых деревьев. При виде крупных и сочных плодов солдаты не могли скрыть своего восторга и стали быстро срывать их в надежде утолить жажду и голод. Ли Гуан тоже попробовал абрикос. Лицо его тут же перекосила гримаса, и он выплюнул то, что еще секунду назад казалось на редкость аппетитным. Также поступили и его подчиненные. Фрукты были одновременно настолько горькими, кислыми и жесткими, что даже находившиеся на грани голодной смерти люди не могли их есть.

Окончательно расстроенный генерал выхватил меч и начал рубить ветки ненавистных деревьев. Его примеру последовала вся армия, чья злость не знала границ. В конце концов обессиленные воины рухнули на песок и заснули крепким сном.

В это время произошли интересные события. Выяснилось, что в рулоны блестящей парчи, внезапно появившиеся в голубом небе, превратились две феи – сладких и горьковатых абрикосов, которых богиня Запада специально послала оказать помощь отряду Ли Гуана. Однако тем захотелось еще немного помучить страждущих, искушая и соблазняя их фантастическим зрелищем и умопомрачительным запахом фруктов. Для них стали полной неожиданностью действия военачальника, пущенная им стрела попала в фею горьковатых абрикосов. Последняя упала на землю, а ее подруга в панике улетела. Оказавшись в плотном окружении солдат, девушка безудержно разрыдалась, что сделало ее плоды, на самом деле хорошо утолявшие жажду, совершенно непригодными в пищу.

Когда вокруг все стихло, появилась вторая проказница. Сначала были слезы и упреки, но затем подруги начали думать, как поступить в сложившейся ситуации. Главным действующим лицом последующих превращений стала фея сладких абрикосов, которая предложила привить поврежденные деревья. Девушки освободили их от всех оставшихся веток, сохранив лишь голые стволы. Потом инициатор затеи вытащила сверкающую серебряную иглу и подбросила ее высоко вверх. Та трансформировалась в многочисленные маленькие шила, которые обрушились на фруктовый сад, проделав в деревьях точечные отверстия. Когда в легком танце девушки взмахнули рукавами своих роскошных одеяний, из них высыпались нежные прутики, усеявшие только что пустовавшие стволы. Буквально в считанные минуты на их месте появились мощные раскидистые ветви, ломившиеся под тяжестью желтых плодов. Закончив работу и внимательно осмотрев восстановленные деревья, довольные собой феи взмыли в небо и улетели в западном направлении.

На следующее утро войско просыпалось с плохим настроением, но возрожденный сад несказанно удивил всех. От вчерашнего погрома не было и следа. Срубленные ветки утопали в зелени, едва удерживая десятки и сотни плодов. Сладкий аромат вызывал спазм внутренних органов, но никто не притронулся к фруктам. Наконец Ли Гуан сорвал один абрикос и стал внимательно его изучать. Затаив дыхание, солдаты следили за своим командиром. Тот на секунду задумался и надкусил плод. Его сочная и сладкая мякоть разорвала нежнейшую кожуру и вырвалась на свободу, вызвав у генерала непередаваемые ощущения восторга. Восхитительный густой сок заполнил иссушенный рот и сочился меж пальцев. Взволнованный и обрадованный Ли Гуан воскликнул: «Он сладкий!» Армия была спасена, а воины, утолив столь необычным способом жажду и голод, рвались в бой, не боясь преград на трудном и опасном пути.

Спустя некоторое время военачальник встретился с дуньхуанскими чиновниками, передал им несколько фруктов и настоятельно рекомендовал культивировать именно эти абрикосы, показав местным жителям, как надо сажать и прививать деревья. С тех пор и появились в оазисе вкусные и сладкие плоды, а население увековечило в их названии имя бравого генерала. Рассказывают, что такой сорт абрикосов может быть выращен только в Дуньхуане, в другом месте вкус у него уже совсем иной.

Глава IX
СЮАНЬЦЗАН И МАРКО ПОЛО

________________________________________________________________________

В первых веках нашей эры Дуньхуан оказался в водовороте интеллектуальных исканий и концептуального переосмысления окружающего мира. По Шелковому пути в это время в Китай пришел буддизм. Согласно традиционной версии, первыми великое учение о человеческих страданиях и освобождении от них в столицу Восточной Хань город Лоян принесли индийские монахи.

Династийная хроника свидетельствует, что императору Минди ночью приснился «летающий над дворцом золотой образ», его «плоть излучала солнечный свет». Правитель наутро созвал высокопоставленных чиновников и приказал растолковать вещий сон. Один из сановников поведал, что в западных странах есть святой, называемый Буддой и похожий на только что описанного императором. Минди отдал распоряжение незамедлительно направить в Индию специальную миссию в составе 12 человек и привезти в Поднебесную «учение и священные книги». На территории государства Даюэчжи в Центральной Азии, куда в свое время лежал путь первопроходца Чжан Цяня, посланники ханьского двора повстречали двух буддийских монахов. Это были Кашьяпа Матанга и Дхармаратна. Последние, выслушав просьбу озадаченных посланцев, согласились отправиться в Китай, взяв с собой канонические сутры и скульптурное изображение основателя веры Шакьямуни.

В 67 г. священники в сопровождении пышной свиты прибыли в Лоян, их историческую поклажу везли белые лошади. Именно в их честь первый в стране буддийский монастырь, заложенный по августейшему повелению в связи со столь важным событием, был назван Баймасы (монастырь Белой лошади). Он был построен через год и сохранился до сих пор. Ежегодно этот культовый комплекс привлекает внимание многочисленных туристов, приезжающих отовсюду.

В середине II в. наступил этап интенсивного ознакомления китайцев с новой религией. В 148 г. в Лоян приехал другой буддийский миссионер и наставник Ань Шигао. Он был наследником престола Парфянского царства, но после смерти отца отказался от трона в пользу своего дяди и принял монашеский обет. В Китае он активно занимался переводческой деятельностью, на протяжении двадцати с лишним лет перевел свыше 100 цзюаней («свитков») ортодоксальной литературы. Будучи твердым последователем буддизма хинаяны (досл. с санскр. «малая колесница») с ее ориентацией на индивидуальное совершенствование, независимое от каких бы то ни было внешних обстоятельств и условий, Ань Шигао для переводов соответствующих понятий и терминов неизменно использовал близкую ему по духу и мировоззрению даосскую лексику. Фактически он пересказал древние тексты с учетом особенностей традиционной китайской культуры.

Успешное продвижение буддизма на восток было непосредственно связано с возросшим притоком талантливых и превосходно образованных миссионеров-иноземцев. Далеко не всегда они шли из Индии. Монахи-подвижники из Бирмы, Кушанского царства, Парфии, государств Средней Азии и Восточного Туркестана, преодолевая огромные расстояния, также несли свои проповеди и священные тексты в неведомую им страну, находя здесь долговременное пристанище или оставаясь навсегда. Наиболее известны уже неоднократно упоминавшийся Кумараджива, Дхармакшема, Бодхидхарма, Парамартха (Чжэньди) и другие теологи, внесшие свою лепту в адаптацию буддийской философии к конкретным реалиям Срединного государства.

Особую роль играли государства-оазисы на Шелковом пути. Восприняв Закон Будды, вне зависимости от своего статуса на том или ином этапе исторического развития, они оказывали значительное идеологическое воздействие на своего могучего восточного соседа. В результате длительных и интенсивных контактов шел процесс интеграции буддизма в духовную и политическую культуру Китая, становления китайско-буддийской традиции. Хотя периодически учение и подвергалось жестокому остракизму со стороны отдельных правителей, как это случилось, например, при императорах Тайуди (Северная Вэй) и Уди (Северная Чжоу), тем не менее, уже к началу VII в. в стране действовали около 3 тысяч монастырей, где обитали свыше 80 тысяч служителей культа.

Одновременно получила распространение практика путешествий китайских монахов в буддийские государства и прежде всего Индию. Они устремлялись далеко на запад, навстречу опасности и самым невероятным ситуациям в надежде постичь и приобщиться к таинствам религии, приобрести канонические книги для своих сограждан. На первом этапе их странствия в основном совпадали с маршрутами Шелкового пути, но постепенно все большую актуальность приобретали передвижения по морю.

Монах, путешественник и переводчик Ицзин, отправившийся в Индию в начале 70-х гг. VII в., составил жизнеописания священнослужителей, совершивших паломничество в «западные земли». По его данным, из 65 лиц 14 двигались по дорогам Центральной Азии, 8 прошли через Тибет и Непал, 41 плыли по морю мимо Малакки и Цейлона. Об обратном пути сохранились сведения только по 24 монахам: Центральную Азию пересекли 9, Непал и Тибет – 5, морскими судами воспользовались 10 человек.

Из числа самых известных паломников на родину Сид-дхартхи Гаутамы следует выделить Фасяня (337 (?) – 422 (?) гг.), обладавшего не только высокими нравственно-этическими принципами, но и обширными научными интересами, удивительной страстью к перемене мест. В 399 г. он отправился в многолетнее странствие из Чанъани.

Оказавшись в Западном крае, монах со своими спутниками избрал на редкость замысловатый и чрезвычайно рискованный маршрут. Вместо очевидного и в то же время достаточно трудного перехода от озера Лобнор до оазиса Хотан в юго-западном направлении вдоль северных отрогов горной системы Куньлунь они двинулись строго на северо-запад: дважды преодолели Тянь-Шань, отважно пересекли грозную пустыню Такла-Макан с севера на юг и только потом вышли к Хотану. Заслуживает внимания его описание этих мест: «В песчаном потоке есть злые гении, и ветры настолько жгучи, что когда с ними встречаешься, – умираешь, и никто не может этого избежать. Не видишь ни птиц в небе, ни четвероногих на земле».

В Хотане Фасянь задержался на несколько месяцев, регулярно общаясь с местным духовенством и верующими. Дальнейшие его передвижения в сторону Южной Азии определить весьма сложно. Вероятно, следуя в западном направлении, караван сумел выбраться из заоблачных высот гор Афганистана и добрался до Северной Индии. Проповедник прожил в этой стране несколько лет, постигая новый для себя мир, постоянно путешествуя, собирая древние легенды и сказания о Будде, изучая быт и нравы населения.

В Китай он вернулся морем в 412 г., побывав еще на Цейлоне, островах Индонезии и в других государствах. Известно, что после многих лет скитаний его корабль окончательно бросил якорь в прибрежных водах Желтого моря, омывающего Шаньдунский полуостров, неподалеку от современного Циндао. К сожалению, в конце ХХ и начале ХХI вв. регулярно посещая этот восхитительный город с фантастическим по вкусу пивом и роскошными морепродуктами, автор так и не смог собрать интересной информации об этом эпизоде в жизни Фасяня, хотя и проявлял настойчивый интерес.

Остаток жизни наставник провел в Цзянькане (совр. Нанкин), где участвовал в переводе с санскрита 24 «свитков» из числа привезенных им из Индии сутр, написал обстоятельные «Записки о буддийских странах», или «Жизнеописание достойного монаха Ф.». В этом сочинении содержатся ценнейшие исторические, географические и этнографические сведения о 30 с лишним государствах Центральной, Южной и Юго-Восточной Азии, их внешнеполитических связях и культурном наследии. Монах-путешественник проявил исключительную добросовестность и точность при изложении уникального материала, что существенно повысило ценность фундаментального труда.

Личность и литературное творчество Фасяня оказали мощное влияние на последующие поколения буддийских подвижников из Поднебесной. Отныне многие из них считали своим долгом наряду с постижением философских глубин учения Будды и приобретением соответствующих текстов дать подробное описание увиденного, познакомить своих сограждан с дальними странами и народами их населяющими. К его решительным последователям можно смело отнести монахов Сунюна, Ицзина и др. Однако наиболее выдающимся продолжателем дела Фасяня стал легендарный Сюаньцзан – буддийский наставник и проповедник, путешественник и переводчик.

Сюаньцзан (600 (?) – 664 гг.) родился в небольшом городке на территории современной провинции Хэнань и в 13-летнем возрасте был определен послушником в один из монастырей Лояна, в то время восточной столицы династии Суй. В возрасте примерно 20 лет он принял постриг, стал странствующим монахом и обошел многие монастыри в поисках лучших буддийских наставников. В конце концов дорога привела его в Чанъань, находившуюся в то время на подъеме в связи со сменой династии и грандиозным строительством, которое развернули в городе танские правители. Тем не менее, молодой человек принял твердое решение совершить паломничество в Индию и в 629 г., игнорируя запреты властей, покинул блистательную столицу. Сюаньцзан тайно выбрался за городскую стену и отправился в западном направлении, навстречу запредельным трудностям и лишениям.

_{Памятник Сюаньцзану в Сиани}

Монах строго придерживался маршрута Шелкового пути, но, не имея соответствующего разрешения, постоянно рисковал быть перехваченным официальными лицами, стражниками или солдатами. Поэтому после того как вскоре его покинул проводник, бдительность и осмотрительность в любой ситуации оставались единственными союзниками странника. Сюаньцзан двигался по территории Центральной Азии, часто испытывая недостаток в воде и провианте, сталкиваясь с людскими пороками и недостатками, преодолевая песчаные бури и естественные преграды, нередко находясь во власти сводящих с ума миражей. Серьезные исследователи его биографии очень точно передают атмосферу этого отчаянного путешествия: «Наденьте изодранную одежду наставника, и пусть сквозь ваши рукава, пронизывая до костей, свищут гобийские ветры; сядьте верхом на его гнедую лошадку и обратите лицо на запад. По ночам, разбуженные демонами и духами, вы увидите лишь свет звезд, выступив в путь поутру, будете видеть «воинов, одетых в мех и войлок, фигуры верблюдов и верховых на конях, блеск пик и штандартов и все новые видения, меняющиеся на тысячу ладов, находясь то на огромном расстоянии, то у самой руки и затем исчезая в пустоте». Наступает момент, когда и старый гнедой конь оказывается бесполезным, и перед вами встают очертания громадных снеговых вершин, и вы ползете, подобно муравью, и цепляетесь, подобно мухе, за крышу мира, и на самой вершине, еще далеко от земли обетованной, осознаете две вещи: эфемерность человеческой жизни и величие неукротимого духа». Кстати, в монастыре Дацыэньсы, что в современной Сиани, на посетителей производит сильное впечатление панно, передающее драматизм сложнейшей экспедиции и удивительную убежденность молодого человека в правоте и необходимости своего дела.

Сюаньцзан, миновав Лянчжоу (Увэй), Дуньхуан и Юймэньгуань, обогнул пустыню Такла-Макан с севера, через Хами, Турфан, Карашар, Кучу и другие земли. Его глубокие знания, умение логично их изложить и донести до слушателя были по достоинству оценены разумно мыслящими правителями и интеллектуальной элитой государств, воспринявших буддийское учение. В 630 г. он произнес свою знаменитую проповедь в Гаочане (Турфанский оазис). Наставник прочитал ее на специально отстроенной по этому случаю арене, вмещавшей аудиторию порядка 300 человек.

Из Восточного Туркестана дорога лежала в Среднюю Азию. В двух днях пути от Кучи и в районе озера Иссык-Куль Сюаньцзан вплотную столкнулся с тюрками. Танский монах внимательно вникал в порядки и обычаи неведомого ему прежде народа, беспристрастно анализировал условия жизни людей и особенности их психологии.

Местные правители оказали ему теплый прием, познакомились с его взглядами и воззрениями, выразив уважение и почтение. Интересно, что один из них в деликатной форме рекомендовал Сюаньцзану отказаться от похода в Индию, мотивировав это сложными климатическими условиями, непросвещенностью тамошних жителей и отсутствием учтивого обхождения. Не сумев убедить паломника в собственной правоте, он предоставил в распоряжение последнего квалифицированного переводчика и рекомендательные письма в различные государства, а также «преподнес наставнику религиозные одеяния из красного шелка и пятьдесят штук тонкого шелка».

Среди прочих мест среднеазиатского участка пути оказались Сайрам, Ташкент и Самарканд. На дороге из Самарканда в Кундуз (Северный Афганистан) монах проследовал через известные «железные ворота», где «вершины отвесны», «скалы богаты железной рудой», «проход устлан плитами железняка». После Кундуза и Балха попал в стихию высокогорья и, преодолев на больших высотах снежные перевалы Гиндукуша, добрался наконец до известного буддийского центра в Северной Индии, монастыря Наланда. Именно здесь он постигал санскрит и изучал буддийскую литературу. В дальнейшем, путешествуя по Индии и сопредельным странам, посетил ведущих теологов, неоднократно участвовал в дискуссиях по ключевым направлениям буддизма, побеждая оппонентов в принципиальных спорах по основам учения.

Из Индии в Китай Сюаньцзан, преодолев Памир, возвращался по южному «шелковому» маршруту в обход песков Такла-Макана: Ташкурган, Кашгар, Хотан, Ния, южная оконечность озера Лобнор. Возвращение в Чанъань (Сиань) произошло в 645 г. Он привез с собой большое количество буддийской литературы, которую ему еще предстояло перевести на китайский язык. Путешественник собрал уникальные сведения и описал 110 увиденных своими глазами государств и районов, подарив миру удивительные «Записки о западных землях». Важное место в них занимают материалы об еще 28 территориях, о которых он услышал во время своих странствий.

Фундаментальное образование, разносторонняя эрудиция и наблюдательный взгляд позволили целеустремленному паломнику охватить широкий спектр событий и явлений. Так, наряду с изысканными легендами и красочными описаниями природы Сюаньцзан в своих «Записках» предлагает читателю мозаичную картину реальной жизни и объективных проблем оазисов Центральной Азии, подлинность которых подтверждается результатами археологических раскопок, историческими хрониками и документальными свидетельствами, впечатлениями путешественников, купцов, паломников и миссионеров.

Монах со знанием дела рассказывает о системе орошения в Карашаре и Аксу, развитии сельского хозяйства в Яркенде, Ташкургане и Сулэ, добыче и обработке нефрита в Хотане, где местные жители носят «кожаную одежду», о богатых полезных ископаемых Кучи и многом другом. Его повествование всегда содержательно и увлекательно. На протяжении столетий этот труд остается настольной книгой специалистов в различных областях, занимающихся изучением Индии, Китая и государств Центральной Азии в средние века.

О глубокой вере и четком осознании монахом высокого предназначения своей миссии, его тонком видении и адекватном понимании красоты свидетельствует эпизод, очаровавший, в частности, российского востоковеда С. Ф. Ольденбурга. Сюаньцзану поведали, что в одной очень трудно доступной пещере истинно верующим является на стене тень Будды. Преодолев все опасности и тяготы перехода, он подошел к пещере и посмотрел вовнутрь: там было мрачно, сыро и темно. Проводник сказал, что необходимо войти в пещеру, достичь восточной стены, затем отойти и смотреть на нее в ожидании тени. Сюаньцзан так и поступил, но ничего не увидел. С глубокой верой в душе он положил сто поклонов, однако ситуация не изменилась. Горечь наполнила его сердце, и монах заплакал, упрекая себя в совершенных грехах. Затем стал читать молитвы, регулярно отбивая земные поклоны. Он сделал их еще сто, когда увидел на стене небольшой, величиной с чашу, свет, вскоре исчезнувший. Вдохновленный Сюаньцзан продолжал класть поклоны, свет явился вновь. Восторг овладел паломником, который поклялся, что не уйдет, пока не увидит тени Будды. Он положил двести поклонов, как вдруг пещера озарилась светом: на восточной стене появилась тень Учителя ослепительной красоты, лик его сиял. Восхищенный Сюаньцзан взирал на несравненный образ. Сам Будда и его платье были желтовато-красные. Престол в виде лотоса оставался как бы в тумане, а весь облик, начиная с колен, четко вырисовывался на стене. По обеим сторонам от него стояли бодхисатвы и монахи. Сюаньцзан велел своим спутникам возжечь благовонные курения, но когда принесли огонь, тень исчезла. Она вернулась после того, как огонь убрали, и все присутствующие могли ее созерцать.

Безусловно, не стоит забывать, что это описание верующего в чудеса буддиста. Тем не менее, если при наличии желания отбросить элементы чарующей мистики в данном рассказе, то перед нами поступки и впечатления одухотворенной личности, открытой и способной к восприятию не только конкретных реалий повседневной жизни, но и истинно прекрасного в окружающем мире.