Текст книги "Сороковые... Роковые (СИ)"

Автор книги: Надежда Михайловна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

   -Но, Варь, наши прийдуть, у армию жа...

   -Панас, я точно говорю – с его легкими не будет он в армии, первый же врач услышит его хрипы, их же без слушалки можно услышать.

   Панас подумал-подумал и согласился с её доводами. Стешка сначала повыступала, но потом, послушав Варины разумные слова, согласилась, что ей и маленькому, будет удобнее в домике с теплой печью, чем в землянке с коптящей буржуйкой. Стешка уезжала с Лешим спокойно, а Игорь... тот сходил с ума, понимая, что может так случиться, что никогда больше её не увидит и не узнает, кто у него родился. Но ведь не скажешь же такое женщине на сносях, там, правда, ещё два месяца оставалось, но все равно, срок не маленький.

   -Варь, – присев рядом с ней на лавку, Игорь приобнял её за плечи, – вот сучья судьба, скажи, вот за что нам такое?

   -Кто бы знал, Игорек, кто-то там наверху экспериментирует судьбами нашими... – горько усмехнулась Варя. – А с другой стороны... знаешь, я так рада, что среди нас семерых, сюда попавших, ни одного гнилого не оказалось, а ведь могло и так быть, что слабаки куда-то не туда поперли?

   -Варь, даже если гнилые и были – в полицаи и всякое другое дерьмо вряд ли бы полезли, у нас все знают, чем война закончилась, но ты права – мне сейчас вас всех роднее нету. Я и там, дома, если что, любому из вас доверю все... Вот Серега... ведь такой засранец был, зажравшийся, высокомерный, хамоватый. Я, честно, его недолюбливал, а ща, смотри – шелуха, ну, как, вон, кора с такого корявого бревна счистилась, и под ней оказалась такая древесина, ну типа лиственницы... я где-то читал, что лиственница под водой много лет на плотине пролежала, стала совсем как железо. Вот и Серега такой же, уверен, он по возвращении абсолютно другим станет. Вряд ли он по тусовкам-девочкам по-новой начнет шляться, а то бутылку виски за штуку баксов на танцульках купить – плевое дело, на футбол в Италию-Англию слетать – не фиг делать... Эх, да и все мы теперь другие стали, проверку на прочность ох какую проходим. А Ищенко? Толстый, рыхлый, одышливый. Я ваще его дедком считал, никуда не годящимся, а у мужика не голова – Дом Советов. Ну что, Варвара Хвёдоровна, будем дружить там, дома??

   -Спрашиваешь! Кому я ещё могу душу свою раскрыть после всего, вы же вот они, рядом, вам и говорить много не надо, по междометиям поймете! Мужики, не сговариваясь, стали все носить на шее ключи от квартир, которые были там... вдали. Первым повесил себе такой оберег на шею – Ищенко. -Прикид у нас теперь похлеще чем у бомжиков, кухвайки улетные, штаны ещё лучше, опорки вон, сапоги трохвейные только у двоих, а чё, мужики, им сносу не буде! Мне думается, в фильме старом, про беспризорников, они приличнее одеты. Это Варюха джинсы сохранила, а наши-то только на пугало цеплять, ни одна ворона не прилетит, испужается! Вот представь, попадешь ты в подъезд, а ключа от квартиры нет – сидеть на лестнице? Да первый же сосед ментов вызовет, личность-то подозрительная. А там докУментов нет – посиди, милок, до выяснения. А так, мало ли, ну появимся такие вот развеселые, дома отмоемся-отогреемся. Паспорта нет? Да сперли, то-сё, новый выдадут, а ключик, вот он на шее.

   На удивленные вопросы жен Серега и Игорек отвечали одинаково «талисман-оберег.»

   Подошел март, снег просел, стал рыхлым, Панас по совету Ивана-старшего перенёс планируемую операцию на железке на более поздние числа.

   -Вот как лужи появятся – тагда и пойдЕм. Летает же проклятая рама, углядить следы у снягу, и жди через день, а то и раньше – налетять. Не, рисковать не буду – от, занимайтеся пока боевой и физической подготовкою, у армии усё сгодится!

   Теперь, после траура у фрицев, все ждали своих, понимая, что наши уже запрягли коней, как говорится. Партизаны повеселели, ждали распутицу, чтобы поддать жару гадам, частенько собирались у командирской землянки, что была устроена под большой елкой. И покуривая адскую смесь, по выражению Игоря, негромко рассуждали, як будеть посля войны...

   Мужики старались не особо разговаривать на эту тему, боясь сболтнуть чего-нибудь не то. Одно только твердили все – будут наши в Берлине, и на их поганом рейхстаге ещё напишут дошедшие много чего.

   Варю что-то стало мутить, воротило даже от запахов. Она было подумала, что начал давать знать о себе гастрит, старалась есть поменьше, тошнота не проходила. А тут накрыло, хорошо, что в партизанском 'ресторане', никого не было кроме Сереги. Он подождал пришедшую из-за елок побледневшую Варю, протянул кружку с водой и спросил:

   -Варь, а не подарок ли от твоего Герберта у тебя?

   -Да, ладно, Серенький, в мои пятьдесят восемь??

   -Варюх, вы с Николаичем, думаешь, только внешне помолодели? Скорее всего, и внутри тоже.

   Варя с выпученными глазами плюхнулась на лавку:

   -Ты думаешь?

   -Варь, я предполагаю, уж очень симптомы такие же, как у Полюшки в первые два месяца. Я не мастак в таких делах, первый раз вот за всю жизнь папкой буду, скорее всего, заочным, но ты-то была беременная, прикинь.

   -Эх, тестов здесь нет! Серега, – Варя огорченно посмотрела на него, – а дома я опять старой стану и ребенка, если действительно, беременна, ведь не доношу?

   -Варь, а тебе он нужен?

   -Серенький, это же... это же, я не знаю, как выразиться. Это же даже не счастье, это больше – но вот сомневаюсь я, что на самом деле. Ведь не было никаких женских недомоганий.

   -Варь, – озорно улыбнулся Серега. – Он у тебя вон какой лось, наверняка пробил-протаранил все. Не боись, если родишь, он будет наш общий племянник! Не скажу, не скажу никому – чесслово, поклянусь, хочешь? Вот когда живот полезет – если – тогда сама и порадуешь всех, а так, будем считать – гастрит у тебя вылез.

   -Хотя, знаешь, удивительно – вот мы уже десятый месяц здесь, а ведь ни фига никто не болеет, дома то ОРЗ, то ещё какая зараза прицепится. А тут ноги постоянно мокрые, одеты в рванье, а смотри как. Да, мне один дедок говорил в свое время, где-то подо Ржевом совсем в болоте сидели почти два года в окопах, а за всю войну даже не чихнул ни разу!

   -Моя бабуля рассказывала, – включился в разговор подошедший Игорек, – водитель на полуторке до того зимой доездился, что просто вывалился из кабины – ноги от холода отнялись совсем... Солдатики, разгружавшие машину, оттащили его в нетопленую избу – все не на улице. Сколько-то он там пролежал, ноги стали отходить, отпустило, опять снаряды стал возить. А после войны, лет через двадцать, ноги стали сильно болеть, поехал в санаторий, там вот с бабулей и встретились, он её по голосу узнал, она у меня голосистая, дед родной выражался: "Что твоя сирена в тумане! "

   Так до последнего его времени и дружили, дед этот постарше её был, замечательный такой мужик – Иван Васильевич. Ну а врач в санатории ему сказал, что если бы он в протопленную избу, в тепло попал, то ноги бы пришлось отнять, а так только к девяноста годам стал с ходунками ходить. Светлой души был, простой деревенский мужик, а велИк – мы всем большим семейством любили его, сильно переживали, когда умер.

   Серега поворчал на Панаса, ругаясь, что худенькая женщина тягает неподъемные котлы, и стали выделять Варе на помощь двоих партизан.

   А через две недели Варя тихонько шепнула Сереге:

   -Серенький!! Ты прав оказался.

   -Варюха!! – он схватил её в охапку и закружил по поляне.

   -Ты пока мужикам не говори, мало ли, как пойдет все.

   ГЛАВА 16.

   Через неделю так совпало – Варя уходила к Стешке – официально для всех помочь ей в родах. На самом деле Варя сказала Панасу про свое интересное положение и он, посоветовавшись с ребятами, однозначно решил отправить её к Лешу.

   -Незачем лишние разговоры, мало ли от кого дите, будут всякие шепотки, а мы ж морду в момент разобьем, командир! – подвел итог Ищенко. – Варюха нам всем теперь настоящая сестра, и за неё, как скажет Игорь – любого порвем.

   Леший велел прийти за кой чем, где-то умудрились ребяты свистнуть несколько кусков «мыла», чагось взрывали, какой-то громадный каменюку на дороге, и хто знае, як смогли схоронить, кажет, полицаи с похмелюги жуткой были, от и пока поправляли здоровье-то... израсходовали у них на глазах. Может, и заподозрили, да не нашли ничаго, а хто ж на свою жирную задницу приключения искать станеть – немцу же не скажешь за такое.

   -А давай мы все и смотаемся, у Лешего в баньке попаримся хоть, сто лет ведь не мылись по-людски, Игорь жену навестит, да и сподручнее нам своим! Иван с Николаичем сразу на месте чего помаракуют, там железо с фуры может как приспособим, придумаем, как осколочно-фугасные сделать, до такого ещё не скоро время дойдет, вот и будет сюрпрайз фашистам. Мы по двое вернемся.

   Вышли, когда только начинало смеркаться, шли неспеша, сторожко оглядываясь и обходя низинки, заполненные снеговой кашей. Варя и Костик шли в средине, как самые молодые. Иван по привычке быстро ушел вперед, остальные тоже не зевали, так вот и шли, параллельно дороге, по которой прогудело несколько машин, шедших на большой скорости:

   -Торопятся, гады до темна успеть проскочить лес! – пробормотал Ищенко. – Вот бы сломались или забуксовали.

   И накаркал-таки... где-то через полчаса ходьбы, из кустов вывернулся Иван.

   -Толик, пойдем-ка, послушаешь, чего они там лаются. Подождите нас здесь!

   Варя присела на упавшую березу. Мужики чутко прислушивались, до них тоже доносился гомон немцев, какие-то команды, рев отъезжающих машин, потом послышались стуки, чьи-то голоса.

   -Похоже, кто-то или сломался, что удивительно, при их орднунге, или застрял! – негромко сказал Серега. – Наши придут – скажут.

   Иван с Толиком вскоре пришли.

   -Значит, так – на подъеме водитель налетел на какое-то препятствие, скорее всего – коряга острая, шел последним, впереди идущие размесили дорогу, а коряга, льдом покрытая, раздолбилась, вот и налетел – колесо напрочь. Менять стали, земля сырая, домкрат в неё уходит, болты никак не откручиваются. Старший вопил-вопил, оставил троих автоматчиков, два по сторонам смотрят – водила, напарник и третий с колесом возятся.

   -Ух ты! А может мы их того?? Деревень поблизости нет, на машине с ветерком, бросим где-нибудь в леске. Пару гранат подвесим, рванет хорошо. Наверняка бензина хватит, а может, и поджечь успеем? -загорелся Игорь. – Часа три проедем, к утру бросим там, у Ракитянки, или под лед загоним, зато самим по каше этой почти не чапать. Что немец старший сказал?

   -Дал им два часа на все, они заверили, что успеют.

   -Варь, Костик, вы сидите здесь и никуда ни шагу. А мы рискнем! – принял решение Иван, подробно разъяснил, кому и что делать, и мужики ушли.

   Варя дергалась, каждую минуту ожидая криков «Хальт» и автоматных очередей, но все пока было тихо. То ли время тянулось медленно, то ли на самом деле прошло много времени, но никто не объявлялся и не орал.

   Неподалеку треснула ветка:

   -Варь, Костик! – негромко позвал Иван. – Беритесь за руки и пошли. Хорошо, что небо пасмурное, наверное снег пойдет, скроет малость следы.

   -Что, Вань, получилось?

   -Как выразился Игорек, дуракам везет!! На удивление все прошло гладко, часовые расслабились, лес пустынный, партизанен отродясь не было, вот и помогали колесо менять. Мы подождали, пока они его поставят, ну и... так теперь бегом, время в обрез, час десять осталось.

   Машина негромко урчала мотором, за рулем сидел Игорь:

   -Варь, прости, но тебе в кузове, придется, машинка-то непривычная, я рядом с Игорем буду.

   -Не проблема!

   Едва уселись, машина тронулась:

   -Мужики, а немецкий порядок и здесь нам на руку, все эти ящики укреплены на совесть, у нас бы по всему кузову что-то да болталось! – одобрительно проговорил Ищенко. – Да, ехать, это не идти!

   Через минут сорок машина притормозила, в кузов заглянул Иван:

   -Впереди огни встречной, решили рвануть напрямки, во избежание! Держитесь!

   И понеслось... сначала ехали неторопливо, потом резко стартанули. Сергей крепко обнял Варю, -Держись за меня!

   Послышались звуки автоматных очередей.

   -Пригнитесь! – заорал Толик. – Как можно ниже все!!

   Застрочил пулемет, машина, виляя из стороны в сторону, неслась к реке, там был крутой спуск и сильно заросший берег, похоже, ребята летели туда, пока темно, можно было попытаться оторваться.

   Резко затормозили, машина как-то медленно накренилась на бок, у кабины закричал Иван:

   -Ребята, быстрее! Варя, Костик, Николаич – быстро в кусты. Мы прикроем!

   Варя, задыхаясь, рванула по месиву из снега и воды.

   Сзади вскрикнул и заматерился Ищенко:

   -Зацепили, суки.

   Варя остановилась, повернула назад к нему, поддержать, помочь. Он держался левой рукой за правое плечо:

   -Варя, уходи! Варя!!

   -Нет, я со всеми.

   От машины к кустам перебежками, строча из автоматов, перебегали Серега, Игорь, Толик и последним пятился Иван.

   Стрельба приближалась, и как-то внезапно все стихло, как будто в уши налили воды. Варя недоуменно вскинулась, резко затошнило.

   -Мама! – успела подумать она и вырубилась...

   Сознание как-то упорно не хотело возвращаться. Варя слышала обрывки разговоров ребят: -Не, ни фига не получается!! Варь, Варюха, Варенька, приходи в себя! – просил Николаич

   -Варь, Варя, – тряс её Серега, – Варя!

   -Чё делать, ща менты понаедут, а она без созна... – донесся бас Игоря.

   -Какие менты – немцы же кругом?? – вяло подумалось Варе... а потом что-то неясное забрезжило в голове... – Менты... МЕНТЫ?? МЫ ДОМА??

   Она резко дернулась и услышала дружный облегченный вздох.

   -Варюш, глаза открывай. Не бойсь!

   Она еле подняла тяжелые, неподъемные какие-то веки, над ней склонились все её названные братья.

   -Ух, Варюха, ну и напугала ты нас!

   -Ребя...та... мы где??

   -Дома, Варь, дома, вон, слышишь, летят на воронке.

   -Сесть помогите!

   Сергей и Толик осторожно взяли её под руки, посадили на что-то... она огляделась – ранее утро, часов пять-полшестого, необычно одетые для этого времени, заросшие бородами мужики и она, сидящая на подножке угнанной оттуда, из сорок третьего машины с чем-то, вроде с патронами... Зажмурилась, опять завертела головой:

   -Это ж мы на угол Ленина-Кирова попали?

   Резко завывая, подлетел милицейский газик. Вышли три мента:

   -Так, граждане, нарушаем. Попрошу ваши документы!

   -Ты че, сержант, не видишь, что кино у нас тут про партизан снимается. Какие документы? – проговорил Игорь.

   А Серега, как-то вмиг подобравшись, спросил:

   -Хабиров работает?

   -Ну да!

   -Набери его мне! Да не переживай, не попадет тебе – наоборот.

   -А кто ты такой, чтобы я так сразу начальнику стал звонить?

   -Слышь, сержант, не нагребай на свою задницу, звони.

   Тот внимательно вгляделся в заросшего, худого с каким-то очень пронзительным взглядом мужика, вытащив телефон, набрал номер и протянул его Сергею.

   Долго не брали трубку, потом раздался сонный голос, что-то вопрошающий.

   Сергей сразу же перебил:

   -Миш, Мирхат, это я, мне нужна твоя помощь и желательно побыстрее.

   -Кому мне?

   -Не суши мне мозги, Салях!

   -Что??

   -Что слышал!

   -Серый? – почему-то шепотом спросил Мирхат, – Серый, это ты?

   -Я!

   -Серый!! – теперь уже орал во все горло начальник милиции-полиции, – Серый, ты где??

   -На углу Ленина -Кирова,жду тебя только побыстрее у меня два раненых.

   -Разборки?

   -Нет, Мирхат, все гораздо сложнее, приезжай скорее, без тебя никак.

   – Жди!

   Через двадцать минут на пятачке ошарашенный, наспех одетый начальник милиции на глазах удивленных ППСников, схватил этого обросшего в охапку и, крепко обнимая его, долго молчал. Мужик что-то недолго и негромко говорил ему... и завертелось – приехала 'Скорая'. Одного, постарше, тут же уложили на носилки, а второй, морщась и сильно припадая на ногу, категорически отказался ехать в больницу. Начальник милиции – Сайфуллин, сам лично отправился развозить этих странных, похожих на бомжей, людей по домам, предварительно велев оцепить и закрыть маскировочной сеткой странную машину, явно военной поры, поставить охрану, и никого не подпускать близко, отвечая всем, что это декорации для фильма о войне.

   -Мир, мы немного придем в себя, отмоемся, чуть поспим и все явимся. Ты там по инстанции сообщи, что мы вернулись из сорок третьего года!

   -Ты ох...л?

   -Нет, все подробно расскажем, тебе врачи в больнице подтвердят, что рана у Игоря – огнестрел и явно не в больнице была обработана.

   -Серый, – как-то запнулся Мирхат, – я бы не рекомендовал тебе ехать на квартиру, лучше к матери.

   -Что?

   -Да, дерьма полная задница.

   -Разберемся.

   Первую завезли Варю.

   -Варь, в пять за тобой заедем, будь готова.

   -Да, ребята, Господи, я никак не могу поверить!

   -Мы – тоже. Если что – сразу же звони, приедем.

   Варя, едва передвигая ногами, зашла в лифт, поозиралась – забыла, где кнопки находятся.

   -Отвыкла от благ цивилизации, – усмехнулась про себя.

   Открыла дверь квартиры, порадовавшись, что сын не сменил замок, прямо в прихожке ноги отказали, она опираясь спиной на косяк, съехала на пол.

   В ванной шумела вода, а Варя сидела, не пытаясь подняться. Вода перестала литься, открылась дверь и из ванной вышла голая девица.

   -Ай! – она испуганно шарахнулась назад. – Ты кто?

   -Конь в пальто!

   -Дан, Дааан, тут какая-то бомхижа позорная появилась, Даан!

   Данька выскочил из спальни в одних трусах:

   -Чего орешь?

   -Там, там, – вопила девица, наставив палец на Варю.

   А Варя молча смотрела на своего как-то сильно повзрослевшего сына.

   -Не ори! – сын вгляделся в сидевшую на полу непонятно во что одетую женщину и вдруг всхлипнув, опустился на колени, обнял её и уткнулся ей в ключицу.

   -Мам, мамочка!! Мамочка моя, любимая, ты жива? Мам?? Мам??

   -Данька, сыночка! – Варя задыхалась от слез, а Данька, её взрослый сын, мотал головой и глухо повторял:

   -Мамочка моя! Мамочка! Я не верил, что тебя нет, я так тебя ждал! Мамочка!!

   Мать и сын, все так же сидя на полу, вытирали друг другу слезы и, не отрываясь, смотрели и не могли наглядеться.

   -Мамка моя, самая любимая!

   -Дан, что все это значит? – каким-то резким голосом произнесла девица, одетая уже в Варин любимый велюровый халат.

   -Сынка, – поморщилась Варя от громкого голоса.

   -Мам, прости! Сейчас!

   -Диан, иди-ка ты домой! Мам, вставай.

   -Ноги не держат, сын!

   -Я помогу!

   Сынок с легкостью поднял свою худенькую, ставшую теперь как пушинка, маму и понес в зал.

   Девица что-то там говорила, истерила, а сынок совал ей в руки одежду, повторяя одно и то же:

   -Иди домой, пожалуйста, не мешай, а??

  . Выпроводил, помчался к мамке, Варя сидела на диване, зажмурившись.

   -Мам?

   -Данька, сыночка, не верю никак, что дома.

   -Мам, где ты была, почему такая худющая и помолодевшая лет на двадцать??

   -Ох, сынка была я аж в сорок втором и сорок третьем, в оккупации.

   -Чего? – вытаращил глаза сын. – Это же фантастика такая.

   Варя печально улыбнулась:

   -Сама бы никому никогда не поверила, но вот... – она полезла за пазуху, достала аусвайс и протянула сыну.

   -Изучай, а я так хочу помыться.

   -Подожди! – сын тщательно почистил ванну, налил туда воды, насыпал так любимую ею когда-то давно -соль для ванн, хвойную, притащил полотенце, халат в упаковке.

   -Мам, что ты хочешь на завтрак.

   -Кофе, Дань, соскучилась.

   Варя долго отмокала, с наслаждением намывалась, вышла – сын суетился на кухне.

   -Дань, а на работу?

   -Отпросился! Садись, пей свой кофе. И тосты вон готовы.

   Варя вдохнула запах кофе:

   -Забыла уже, как он пахнет.

   Маленькими глоточками, растягивая удовольствие, отпивала его, не притронулась к тостам, а сын сел напротив и не отрываясь смотрел на неё.

   -Мам, мамочка! – у него на глазах опять показались слезы. – Не верю, что ты вот она. Какая ты у меня стала молодая, за подружку сойдешь, и волосы у тебя теперь обалденные. Только ты у меня всегда светлорусая была, а сейчас шатенка.

   -Дань, нечем там было красить, да и мыла я их не шампунем, там ещё нет такого, и ой, как не скоро будет.

   Варя кратко рассказала ему, что и как, и прямо за столом – уснула.

   А сын бережно взял свою мамочку на руки, отнес на её кровать, осторожно укрыл одеялом и сел в кресло, стоящее неподалеку. Кому скажи, что двадцатишестилетний мужик до смерти боялся одного – что его мамка опять исчезнет.

   А она спала. Что-то тревожное снилось ей, она хмурилась, пыталась что-то крикнуть, хрипела, ворочалась, стонала. А ребенок осторожно гладил её по лицу и тихонько приговаривал:

   -Все хорошо, мам, я рядом, ты дома, спи, мамочка!

   Пошел на кухню, надо же было что-то приготовить вкусненькое для мамы, вытащил мясо, нарезал, отбил, закинул в миску с чесноком и взбитыми яйцами, – знал, как она любит такие отбивные, а сам каждые десять минут на цыпочках входил в комнату – боялся, что приснилось ему это, и она опять исчезнет.

   Повертел её рванину – бросить в стиралку побоялся, мало ли, расползется или ещё чего. По квартире уже поплыл запах жареного мяса, время подходило к трем, мамочка его все спала. Зазвонил домашний телефон, сын взял трубку, мужской голос спрашивал Варвару.

   -Вы кто?

   -Сергей, её побратим.

   -Немного подождёте, она спит?

   -Да, жду.

   -Мам, мамочка, – тихонько дотронулся до неё сынок, – мам тебя Сергей какой-то спрашивает.

   Варя вздрогнула, вскинулась бежать и увидела напряженные глаза самого родного человека – сына.

   -Ох, Дань, прости, но я наверное ещё долго буду так вскакивать и дергаться, десять месяцев войны, они не скоро забудутся.

   Данька принес трубку, Варя поговорила, встала, умылась, причесалась.

   -Ох, к пяти надо в милицию-полицию – фу! – она передернулась. – Знали бы те, кто переименовывал, как ненавидят там это слово! Во что хоть одеться, все ведь как на вешалке теперь.

   -Мам, а те брючки, что я сильно любил, когда маленький был, они точно тебе как раз стали. Я тут в кладовке вещи перебирал – тоска, знаешь, какая была, нашел эти брючки. – Он пошел в кладовку и принес их. – Прикинь!

   Варя надела.

   -И эти брючки стали свободными в талии и на попе. Где мое рванье? Там поясок такой был, старенький.

   -Мам, выкинуть хотел, да подумал, что мало ли...

   -Правильно, сын, подумал, этот поясок – самый что ни на есть драгоценный подарок для меня.

   -Расскажешь?

   -Сыночка, рассказов будет много, но прошу тебя – никому ничего не рассказывай, даже своему Лаврику и то не надо. Скорее всего, будет много шумихи, вранья, неверия и всякого разного, наверняка какие-то журналисты и всякая другая братия заинтересуются, да мало ли кто ещё. Ты ничего не знаешь, я после пережитого замкнутая и неразговорчивая стала.

   -Хорошо, мам, вижу, вон, виски все белые, ты у меня как эта, из Индии, которую убили тогда.

   -Индира Ганди, думаешь? Сыночка, мальчик мой, какой ты у меня повзрослевший стал без меня.

   -Повзрослеешь тут, тоже вон седые волосы появились. Хорошо, номер вашей машины сзади едущий на грузовике водила запомнил, тут такой шухер был, пропали люди среди бела дня, а тебя соседка видела, что ты к знакомому садилась, вот и установили через неделю всех вас. Мы все, у кого пропали, с тех пор часто созваниваемся, знаешь, как истово верили, особенно бабуля Петровна, Игоря Миронова, она нас всех матом крыла постоянно, никому не давала скулить. Такая бабулька – я в неё влюбился просто. Мам,я мясо твое любимое – отбивнушки приготовил.

   Варя поцеловала своего сыночка:

   -Спасибо, мальчик, только отвыкла я от такой пищи, прости, но пока не могу, побаиваюсь.

   Мамуля поклевала как птичка, а сынок никак не мог наглядеться на такую родную и в то же время совсем другую, маму. Варя начала одеваться, подвязала брючки своим стареньким пояском, выбрала из многочисленных нарядов джемпер самого маленького размера, спасибо, обувь подошла.

   -Дань, вот чоботы и кухвайку надо выкинуть.

   -Смешно, – улыбнулся сын, – кухвайка. Мам, тебя проводить?

   -Мужики за мной заехать обещали, но мало ли, пошли.

   Едва вышли, к подъезду подъехала старенькая Ауди – за рулем сидел Сергей:

   -Привет, Варюха. Вот, как в том фильме – махнул, не глядя, наши-то красавицы там так и сгниют, если Леш с Панасом и Гринькой не сообразят, что с ними сделать. Если, опять же – живы останутся. Это сын?Похож на тебя!

   Пожали друг другу руки, Данька, не слушая маму, подогнал свою девятку и поехали, Сергей заехал за Толиком. У ментовки уже ждали Иван с Костиком и подходил к зданию прихрамывающий Игорь, бережно поддерживая высокую бабулю.

   -Так вот вы какие, друзья Игорёшкины? – бабуля уж очень пристально разглядывала всех. – Вижу, хлебнули, в самый лихой год попали. Евдокия Петровна я, бабуля вот этого охламона.

   В дежурке их не задержали, сразу же провели к начальнику, бабуля пошла с ними, и как-то так получилось, что её поддержка очень помогла им. Бывшая фронтовичка постоянно кивала головой во время рассказа попаданцев, подтверждая, что так все и было.

   В кабинете сидело аж пять серьезных, явно не рядовых мужиков, которые цепко и пристально рассматривали всех пришедших.

   Евдокия Петровна сразу же пояснила:

   -Я пришла не как бабуля внука, а как фронтовичка, знающая то время не понаслышке.

   -Прежде чем начнем разговор, скажите, пожалуйста, как наш Ищенко, раненый в последние минуты пребывания там? – спросил Сергей.

   -Ищенко Сергей Николаевич после небольшой операции был в реанимации, сейчас переведен в палату, состояние средней тяжести, в сознании, очень переживает, что не с вами.

   -Ну с чего начнем?

   -С начала... Сергей с Иваном, не вдаваясь в подробности, сжато рассказали обо всем. Начальники слушали внимательно, не перебивая, в кабинете стояла тишина, только шумно вздыхала бабуля Миронова. Когда Сергей сказал:

   -Ну вот, вкратце и все! – опять была тишина, потом негромко спросил самый старший из пятерых:

   -Страшно было?

   -Даже не столько страшно, хотя это тоже было, сколько тяжело. Люди там все такие, как бы выразиться поправильнее? Задавленные, испуганные, от всего шугаются, глаза поднять боятся. А мы, зная, что будет дальше, вынуждены были тоже изображать покорных, а так хотелось...

   -И как вам немцы?

   -Немцы, они разные. Есть и твари, особенно эсэсовцы, те, похоже, родились тварями, есть и другие, вон как нашего мелкого друга Грини приятель – сигаретами угощал, предупреждал пару раз, чтобы в райцентр не приходил – облава. Но самые мерзкие и ненавистные сволочуги – это полицаи. Там давить всех надо, такая мерзость, не успели наши отступить – полезли как клопы, гады!

   -А Вы, Варвара Федоровна, как выживали?

   -По-всякому, был момент, когда с жизнью прощалась – схватил шедший за мной здоровый рыжий немец, потащил в хату. Хорошо дома оказался денщик квартировавшего там майора – выручил, а то... не выжила наверное.

   -А майор не обижал?

   -Нет, это был не эсэс, а какой-то присланный для проверки из Берлина – чин, вроде как наш теперешний аналитик, он все больше по поездкам мотался, а эти, истинные арийцы, лебезили перед ним. Нам повезло, что поблизости партизан не было, лес Брянский километрах в ста начинался, и эти, хвашисты, как говорят местные, так не лютовали, а ближе к тем местам постоянно карательные операции были. Откуда знаю? Ищенко у нас паяльщик-лудильщик был на базаре, всегда в курсе новостей. Ему полицаи свои всякие зажигалки, часы, всякие будильники, замки притаскивали в ремонт, ну и трепались, а он слушал и запоминал.

   -А как же нужным людям сведения передавали?

   -Ребятишки приходили из Березовки, приносили из деревни всякие примусы-кастрюли (у женщин брали – те в имении работали, когда ходить-то, не отпускали никого – арбайтен, в ремонт) – там такая рухлядь, даже в музей не годится, а Николаич ремонтировал, матерился, но хоть ненадолго запаивал. Прялки, мельнички, чего только не ремонтировал... Вот с ними и передавали сведения.

   -Ребятишки какие?

   -Гриня и Василек Крутовы, Грине одиннадцать, а Васильку – восемь лет.

   -Сколько? И что, такие дети все запоминали?

   -Василек, у него мать на глазах убило в сорок первом – летчик развлекался, пролетая над селом -перестал разговаривать, но память у него-как у прохвессора. Все запоминал мгновенно, а Гриня, тот мелкий, пронырливый, любого заговорит, но правды не добьешься, если что. Панас, командир наш, обещал на них, как наши придут – написать, чтобы наградили, вот так и было.

   -Время девять вечера, давайте закругляться, – подвел итог нелегкому разговору старший, – видно, что вы устали. Значит, самые полные сведения о всех, кого знаете, будем делать запросы.

   -Господи, только бы пацаны были ещё живы! – вырвалось у Вари.

   -Значит, завтра к обеду ждем вас всех.

   -Извините, можно попросить? – сказала Варя.

   -Да, что Вы хотели?

   -Перед тем, как нам сюда прийти, мы бы хотели навестить Ищенко, можно договориться, чтобы нас к нему пустили? Это нужно и нам, и ему.

   -Хорошо, завтра с утра договоримся.

   -Просьба ко всем вам такая – как можно меньше распространяйтесь о том, где были. Однозначно будем поднимать архивы, искать свидетелей тех лет, а для друзей-соседей... скажем так:

   -Похитили Сергея Алексеевича, с целью выкупа, а все остальные попали как ненужные свидетели, убивать не стали – рабы пригодятся всегда. Типа вдохнули чего-то и очнулись уже на одном из подпольных кирпичных заводов Северного Кавказа. Были как рабы – сумели убежать, добирались почти пешком.

   -Родственников тоже предупредите – утечки информации быть не должно, по возможности и им тоже так говорите, либо будет со всех взята подписка о неразглашении.

   Пресса, телевидение – этого быть не должно, честно скажу – мне, генералу, много повидавшему в жизни-ваш рассказ из разряда фантастических, но будем, повторюсь, тщательно проверять.

   -Товарищ генерал, разрешите обратиться! – подтянулся Иван.

   -Разрешаю, капитан Шелестов! -Товарищ генерал, я выскажу общую просьбу: мы там обещали им – оставшимся, что если вернемся в свое время живыми – на первый же День Победы – приедем в Березовку, они, скорее всего, кто если в живых остался – ждут нас.

   -Будем надеяться, капитан, что сможете поехать туда, это дело будет на особом контроле. Сами понимаете, доклад о вас пойдет на самый верх.

   В отряде был траур и уныние – бесследно пропали их товарищи – были и исчезли. Леший потихоньку наводил справки, но даже Фрицци был озадачен, рассказывал фатеру необычное:

   -В пустынном лесу, на дороге меняли проколотое колесо под охраной трех автоматчиков, и исчезла машина, странно так, кто захватил – непонятно, куда делась – тоже непонятно. Затем в километрах пятидесяти, какая-то машина, шедшая навстречу ехавшему под усиленной охраной майору фельджандармерии, резко свернула и поехала по бездорожью, явно убегая.