Текст книги "Если (ЛП)"

Автор книги: Н. Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Зачем? Потому что я такой хороший друг? Потому что я предоставляю тебе место, где можно позависать?

– О чем ты говоришь?

– Я понимаю это. Я знаю, что все видят, и они притворяются, что этого нет. Как будто чертовски ужасно сказать это вслух.

Я стоял на месте, неуверенный, как ответить на боль, что сочилась из нее. Она всегда была такой сияющей, я никогда не думал, что увижу, как она будет вот так плакать.

Она провела пальцами по своим густым рыжим локонам и откинула волосы назад, затем повернулась лицом ко мне.

– Я знаю, как выгляжу. Я знаю, что никогда не буду танцевать профессионально в этом городе или любом другом, потому что это все, что имеет значение, – сказала она сквозь слезы. – И я знаю, что ни один парень не захочет меня, потому что всегда будет кто-то, у кого нет подобного на лице. – Она ткнула пальцем в поврежденную сторону лица.

В этот момент я почувствовал себя самым большим куском дерьма на планете. Я думал, что она прекрасна, и у меня даже никогда не было мысли, что она могла подумать, что я оставил ее из-за шрамов. Я не был слепцом, я видел их, но они просто были частью ее, как и ее карие глаза, ее курносый нос, веснушки, ее элегантная походка, улыбка. В то время как я видел шрамы, как все другие, я мог видеть то, что не замечали другие. Я мог видеть скрытую красоту, которой обладала Бёрд, видимую для такого как я, кто живет за пределами пяти чувств, как большинство других одержимых.

Она была в буквальном смысле звездой, ярко сияющей, проходя по планете и украшая ее своим присутствием. Она была тем, что обычно высматривают на ночном небе, задумываясь о бесконечных возможностях. Она была светом, который мы пытались схватить, но никогда не могли прикоснуться. Вот кем была Бёрд: падающей звездой. Танцующей звездой.

Я думал, что она знает это. Я думал, что потому-то она излучает свет. Я никогда не предполагал, что Бёрд может даже на секунду задумываться, что она далека от совершенства. В этот момент, я хотел, чтобы она почувствовала себя лучше. Меня не заботило то, что я должен был сдержать свои чувства под замком, меня не заботила потеря контроля.

Я подошел к ней и положил свою руку на ее, сжав.

– Ты думаешь, что из-за этого я ушел?

– Мне не нужно, чтобы ты лгал мне. Я слышала все, что ты мог бы думать. И я не хочу твоей жалости.

– Хорошо, потому что я не собираюсь тебя жалеть, – сказал я.

Она вздрогнула, не ожидая от меня такой резкости.

– Потому что то, что я собираюсь сказать тебе – правда. Я хочу, чтобы ты понимала это. – И сейчас я немного злился на мир, из-за которого она так чувствовала себя, что верила им, а не себя, злился на себя за то, что никогда не говорил ей, как вижу ее. Я сильнее сжал ее тонкую руку. – Я наблюдал за тобой месяцами, думая, что любой парень будет самым счастливым, заполучив тебя. Я наблюдал, как ты сияла и смеялась. Я наблюдал твою улыбку и твои яркие волосы, что горели красным как пламя. Ты необычная, красивая и изящная. Тебя окружает волшебная аура, и ты даже не знаешь этого. – Я положил вторую руку на нее и притянул ее, даже не осознавая этого.

– Ты превосходишь других. Ты самое яркое создание на всей Земле. С твоим смехом, таким ярким и красочным, не сравнится ни одно световое шоу на планете. В холодную ночь, когда я один на улице, я думаю о тебе и чувствую, как теплое одеяло накрывает меня. Шрамы не портят такой тип красоты, они усиливают ее. И даже если бы я не был благословлен увидеть физическое воплощение твоей души, ты все еще была бы великолепной. Твои длинные волосы, нос кнопкой, твои веснушки, твои глаза, твои губы... – Мои мысли вернулись к ее поцелую. Я никогда не ощущал таких губ, как у нее. Я понятия не имел, что упускал, пока не поцеловал эти губы. – Твои ноги, твои руки, твоя попа, твоя грудь, то, как ты двигаешься. Ты чертовски сексуальна и также чертовски мила, черт побери.

Я разразился тирадой, и мне было плевать.

– И это правда, Бёрд. Никакой жалости. Нисколько.

Я опустил взгляд и понял, что сжимаю ее в своих руках, не жестко, а страстно. Мы были так близки, и я чувствовал жар. Неоновые черточки зеленого, желтого и индиго мерцали перед глазами как лазер. Я опустил свои руки ниже по ее рукам, отпуская ее, но она схватила меня за руки.

– Тогда почему ты ушел? – потребовала она ответа.

– Это никак не связано с тобой, а полностью связано со мной.

– Ответ все еще недостаточно хорош. Ты не можешь поцеловать девушку так, как целовал меня, и просто вот так уйти. Ты даже не позвонил.

– Я вернулся.

– От этого все еще больно. Это все еще странно.

– Разве ты не видишь, что моя жизнь испорчена? Я сломлен. Разрушен. Я не тот парень, о котором такая девушка, как ты, должна думать. – Я не мог сказать ей, что боялся, что она может заставить меня взобраться на вершину и затем рухнуть в черную дыру. Потому что хоть я и не хотел, чтобы она имела дело со мной, я хотел ее. Если я расскажу ей слишком много и слишком рано, я уверен, что она сбежит. Я хотел снова почувствовать этот кайф, я знал, что мои ощущения с ней будут не похожи ни на что другое.

– Ты не хочешь меня, Бёрд. Ты хочешь саму идею обо мне. Скромном художнике. Пареньке, который спас тебя... рисовал тебя. Но я загадка, которую ты не захочешь разгадать. Я вопрос, на который ты не хочешь получить ответ. Было проще, когда я просто рисовал, а ты танцевала.

– Ничего никогда не было просто между нами.

Ее слезы высохли, но глаза были покрасневшими из-за опустошения. Я был прямо на краю, боролся с желанием прыгнуть в теплый, яркий, многоцветный бассейн поцелуя Бёрд.

– Вот как ты видишь меня? Ты говоришь, что шрамы не имею значения, что ты видишь меня не так, как другие? То же самое и для меня, Эш. Я не вижу, где ты живешь. Я не вижу, как много ты делаешь. Я вижу кого-то, кому больно, кто боится заботы, или может, думает, что не заслуживает ее. Но я также вижу честного и нежного, и забавного, и чувствительного человека. Я чувствую тебя. Я чувствовала тебя так много раз, когда проходила мимо, прежде чем узнала тебя. – Она сжала мою руку. – Ты другой. Понимаешь, создается то самое то ощущение, когда ты просто знаешь.

– Понимаю.

– И я. Вот почему я не могла позволить тебе исчезнуть. Вот почему я практически умоляла тебя прийти на День благодарения. Я просто знала. Я хотела узнать тебя.

Она взяла меня за руки и обернула их вокруг своей талии. Ее руки скользнули к моей груди, моей шее, и она провела пальцами под моей шапкой и по моим волосам, так что шапка упала на пол. Ощущение статистического электричества прошло от ее прикосновения.

– Позволь мне сделать выбор, – сказала она.

13 глава

Бёрд

Язык Эша был кистью, мои губы холстом. Я проводила пальцами по очерченным выпуклостям его живота под футболкой. Мы все еще танцевали и рисовали, но на этот раз наши тела были инструментами и поверхностью, на которой мы создавали свои рисунки.

Эш скользнул пальцем под мою майку, его теплые руки касались моей кожи. Когда Эш проводил пальцами по моему телу, я ощущала покалывания, как будто от электричества, и задавалась вопросом, может, в каждом из нас есть немного синестезии. Затем я сдернула его футболку через голову, наконец-то увидев, что было под его покрытой краской одеждой. Мои глаза сразу переместились на свежий шрам на его боку: остаток от его героизма. Я провела указательным пальцем по нему и опустилась на колени, поцеловав его. Именно поэтому, несмотря на обстоятельства, я всегда чувствовала себя в безопасности с ним. Он мог никогда не узнать, как благодарна я была ему.

Он наклонился, взял меня за руку и потянул меня встать на ноги. Он не хотел моей благодарности, я знала, что он сделал все это не для того, чтобы быть героем. Это была часть характера.

Я не хотела говорить Эшу, что я девственница, но побоялась, что он почувствует мою неопытность, если дело зайдет так далеко. Я понимала, что двадцатиоднолетняя девственница это что-то невероятное в наши дни, но мои отношения с парнями были сомнительными в лучшем случае. Я могла шалить с ними, но я не была настолько глупа, чтобы полностью отдать себя кому-то из них.

– Прекрасная Бёрд, – выдохнул он в мое ухо, когда стащил лямку моей майки и поцеловал меня в плечо.

Я захихикала и извивалась от ощущения.

Мы переместились к футону, я легла под него. Мы переплелись друг с другом, обволакивая друг друга теплом. Прикосновения Эша были страстными, но терпеливыми. Это было похоже на то, как он обучал меня рисовать – стремиться к большой картине, но сначала обратить внимание на мелкие детали – нежные поцелуи, ласковые поглаживания, сладкие укусы, кроткие взмахи его языка.

Затем мы были обнаженными, и он был больше чем готов. Я приподняла свои бедра по направлению к нему, показывая, что я готова.

– У тебя есть презерватив? – выдохнул он в мое ухо.

Я кивнула, когда вытянула руку к маленькому боковому столу рядом с футоном за одним из четырех презервативов, которые я хранила там, и которые появились у меня после последнего посещения гинеколога. Я внимательно наблюдала, как он разорвал фольгу и раскатал презерватив, мой желудок сжался от нервного предвкушения.

Он целовал мою ключицу, оставляя мягкие покалывания, пока поднимался выше.

– Эш, я...

Он поднял голову от мой шеи, его растрепанные волосы упали ему на глаза.

– Я... это неловко, – сказала я, опуская свой подбородок.

Он наклонил голову в сторону, нежно поднимая мой подбородок и проводя пальцем по моей нижней губе.

– Скажи мне.

– Я девственница.

Он отстранился.

– Ох. Мне жаль. Я не хотел давить на тебя.

– Нет, я просто хотела, чтобы ты знал, но я хочу этого.

Он вздохнул и зарылся лицом в ложбинку между моими грудями.

– Ох, так же как и я, ты понятия не имеешь, но ты…

Я прижала указательный палец к его надутым губам.

– Я просила позволить мне сделать выбор самой. – Я убрала его волосы с глаз.– Я выбрала тебя.

Эш посмотрел мне в глаза, его безупречные зеленые вперились в мои, и кивнул. Он наклонился и прижался к моим губам в нежном поцелуе, от которого у меня перехватило дыхание.

– Мы сделаем все, что ты захочешь, – прошептал он в мои губы.

***

Наши обнаженные конечности выглядывали из-под пледа, который я накинула на нас. Голова Эша лежала у меня на животе, пока я накручивала на палец один из его диких локонов. Я была в оцепенении от опьяняющего головокружения, что окружало нас как мягкое облако. Ты не думаешь о будущем, о последствиях. Ты просто живешь в моменте, впитывая опьяняющий кайф влюбленности.

Эш поднял голову, расположив подбородок на моем животе. Его щетина царапала чувствительную кожу, но я не хотела, чтобы он сдвигался с места.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, проводя кончиком среднего пальца вдоль моего бедра.

– Хорошо. – Ох, это было гораздо лучше, чем хорошо. – Расскажи мне что-нибудь, – сказала я лениво.

– Например? – спросил он.

– Знаешь, я гуглила тебя.

– А? – спросил Эш подозрительно.

– О синестезии.

– Я знаю, – сказал он.

– Откуда?

– Ты оставила свой лэптоп открытым последний раз, когда я был здесь, и это было прямо на экране.

Я шлепнула себя рукой по лбу.

– Сделай себе одолжение и никогда не проси меня помочь тебе скрыть тело. Я не очень хороша в том, чтобы заметать следы. – Он рассмеялся, и его порывистые вдохи щекотали мой живот. – Так расскажи мне что-нибудь. Я хочу узнать, что ты видишь.

Он вздохнул.

– Это больше не так сильно, кроме как с тобой. – Его принятие заставляло меня чувствовать себя по-другому, не так как я привыкла. Это было счастливое по-другому.– Оно всегда со мной, но не столь яркое. Оно более приглушенное сейчас.

– Так твоя жизнь, как одна большая папка Лиза Франк? Потому что я люблю такое (прим. Лиза Франк бизнессвумен, создатель папок с цветными картинками, на которых изображена радуга, а также разные животные).

– Лиза кто?

– Ох, не бери в голову, ты никогда не был десятилетней девочкой... – Я провела рукой по его шелковистым волнам. – Ты скучаешь по этому?

– Эм, ага. – Казалось, ему сложно сказать простое «да».

– Это может пройти с возрастом?

– По куче причин. – Это был один из ответов Эша, который не был ответом, но я спустила все на тормозах.

– Так расскажи мне об одних из самых ярких вещей, что ты видишь. Расскажи о своих любимых.

Он сделал паузу на секунду, чтобы подумать, и затем приподнялся, чтобы оказаться рядом со мной на боку, опираясь головой на руку.

Он прищурился, воссоздавая каждую деталь в голове.

– Твой смех. Он идеально маслянисто-золотистый, как например, когда выпекаешь что-то до совершенства. Теплый... мягкий... мои кончики пальцев пощипывает и они теплые. А голос, когда ты говоришь... другой. Скажи мне что-нибудь, чтобы я мог описать его.

– Эм...– я нервно рассмеялась.

– Ах, вот он. – Он провел пальцем в воздухе перед нами. – Твой смех. Его брызги. – Я наблюдала, как его глаза видели что-то, что я не могла. – Ладно, скажи что-нибудь. Что угодно, – приказал он.

– Меня зовут Бёрди, – сказала я, совсем уж не оригинально.

– Бёрди, какое твое настоящее имя? – спросил он тихо. Он уже знал ответ. Слова не имели значения прямо сейчас, просто мелодия наших голосов. Он слушал, но его глаза уставились вперед, наблюдая за иллюзорным танцем цвета перед ним.

– Аннализа Робин Кэмпбелл.

Он указал в никуда, просто перед нами, когда его палец сделал тонкую горизонтальную волну.

– Зеленая и синяя краска танцует в пределах моей видимости. Прозрачная как свет. Освежающая. Твой смех теплый, но голос холодный. Как окунуться в бассейн в жаркий день. Они двигаются как длинные волны, и когда ты останавливаешься, распадаются. У тебя самый лучший голос и смех, который я когда-либо видел.

– Вау, спасибо. Ты видишь свой голос?

– Со мной это не работает. Теперь ты скажи мне что-нибудь.

Я чувствовала себя скучной по сравнению с его необыкновенным даром. Не было возможности сказать ему, что я чувствовала без того, чтобы просто сказать это. Его способность позволяла ему делиться чувствами, не говоря ни слова. Это казалось более безопасным для него, чтобы выражать, а для меня – слышать. Я еще не могла выразить все, что чувствовала, я уже и так поделилась многим о себе с ним в эту ночь.

– Бьюсь об заклад, ты хочешь знать, как мое лицо стало таким, – сказала я поверхностно, чтобы отвлечься от не таких уж поверхностных чувств, которые я испытывала к нему.

– Бьюсь об заклад, что ты хочешь знать, как я попал туда, где ты нашла меня, – сказал он. – Как насчет того, что я не буду спрашивать, и ты не будешь спрашивать?

Я не возражала рассказать Эшу, но я понимала, что это был его способ, сказать мне, что он еще не готов поделиться этой историей. И я понимала. Мы оба пытались защитить, по крайней мере, какую-то часть себя. Вскоре я получу ответ. Просто не сегодня.

– Не знаю, как ты, – сказал Эш, – но мне нужно привести себя в порядок и правда нужно отлить.

– Мне тоже. Хочешь принять душ вместе? Я всегда хотела сделать это с кем-то.

– Еще один первый раз сегодня? – спросил он.

Я подмигнула ему.

Я уставилась на его длинное худое тело и упругую задницу, когда он пошел в ванную, давая ему время пописать, и последовала за ним, когда услышала, что включился душ.

Он уже ждал меня весь мокрый, когда я присоединилась к нему. Он притянул меня под распылитель и поцеловал, а вода каскадом потекла с его лба на мой нос и глаза, отчего я сморщила лицо. Он убрал лишнюю воду с моего лица, лаская сторону, который никто прежде не касался.

Когда люди целовали или обнимали меня, они всегда поворачивались к «хорошей стороне». Люди не касались шрама из уважения, как я предполагала, но я всегда чувствовала, что они думали, что он был заразным. С Эшем всегда казалось, что у него не было никаких задних мыслей.

– Бёрди! Бёрд!

Прежде чем я смогла ответить на паникующий зов Джордана, он был в ванной. У моей полупрозрачной занавески для душа не было роскоши скрыть личность моего компаньона, не то чтобы у Джоржана уже не было догадок.

Я могла только предположить, что он мог подумать, что я была в какой-то принудительной ситуации, когда вошел и увидел разбросанную одежду и шум из душа. Джоржан знал, что я была девственницей.

– Дерьмо, – прошептала я себе под нос. Я высунула голову. – Джордан, могу я получить немного личного пространства. – Я указала взглядом на выход.

Он поджал губы и наклонил шею из стороны в сторону.

– Ладно-ладно, – сказал он, опуская подбородок и смотря на Эша, который стоял позади меня. Он обернулся с какой-то дерзостью, взмахнул пальцем в воздухе и крикнул: – Эш, тебе лучше хорошо вести себя с моей девочкой. У нее есть два мужа гея, которые гиперопекающие...

И он ушел.

Я знала это «ладно-ладно». Это означало: «Ты маленькая лживая сучка. Я так и знал, что ты врушка».

Я бы хотела как-то объяснить, но это не имело значения. Все, что имело значения, – это был человек передо мной.

14 глава

Эш

Я проснулся после первой ночи с Бёрд более оживленным, чем вообще когда-либо был. Я чувствовал, что был готов принять любой вызов. Чувствовал себя обновленным. Я хотел творить, не сдерживаясь. Я хотел выразить свою энергию на мольберте, как будто разрезать запястья и брызгать краской прямо из вен.

Я перекатился на футоне на пустое место рядом с собой. Бёрд не было рядом, но затем я учуял запах кофе, и мои глаза переместились к кухне, где она стояла в моей рубашке, излучая мягкий оттенок фиолетового. Я подумал, что позже уловлю ее запах, когда надену эту рубашку, и это обеспечит нескончаемую кладезь энергии.

– Доброе утро, – сказала она кокетливо.

– Доброе утро, – ответил я, подпрыгивая с кровати.

– Ты хочешь кофе?

– Конечно, – сказал я, подходя к ней и обнимая сзади, впитывая ее аромат: лаванда смешанная с мылом и приятный аромат ее мягкой кожи.

Она была теплой, и мои кончики пальцев покалывало от уюта, который я чувствовал всякий раз, когда на самом деле позволял себе это делать из-за Бёрд.

– Сколько время? – спросил я.

– Семь. У меня занятие в девять часов с малышками.

– Во сколько ты выходишь?

– Восемь пятнадцать.

Я взял кружку из ее руки и поставил на столешницу. Я разрывался от энергии, и я снова взял ее. Столько всего в ней я еще не исследовал.

В этот момент меня настигло осознание. Я был не просто в замечательном настроении. Я был в фан-чертовски-тастическом настроении. И я был не просто возбужденным, я был оголодавшим. Если бы ей не нужно было на работу, я бы, вероятно, нашел десять различных способов заняться с ней любовью до полудня. Я знал, к чему это приведет, но было так хорошо, так чертовски хорошо ощущать энергию в каждой клеточке моего естества. У меня была ясность ума, которую я не испытывал в одиночестве на улице, изолируя себя в безмолвном страдании.

Переключатель щелкнул.

И когда это произошло, я не мог – не хотел – останавливать это. Я хотел взбираться выше и выше, пока не потеряю почву под ногами и упаду. Был единственный путь вниз, и он был – неприятный.

Вчера я брал ее нежно и страстно. Дважды. Это было идеально, и интимно и наша связь была на таком уровне, который я не испытывал прежде. Я все так себе и представлял: это был сенсорный опыт, которому бы позавидовал Тимоти Лири (прим.перев. американский писатель, психолог, участник кампании по исследованиям психоделических препаратов, разработчик программного обеспечения – одних из первых индексируемых ЭВМ психологических тестов). Но утром я взял ее жестко. Она больше не была девственницей, и я хотел показать ей не только как заниматься любовью, но и как трахаться.

Она была милой, красивой, но еще и чертовски сексуальной. Я хотел, чтобы она чувствовала себя так же жарко, как и тот жар, что поглотил мое тело как лесной пожар, когда она прижала свои губы к моим.

У нас было все. Она была всем. Мы были всем.

На этот раз ее стоны были громче, небрежнее и учащеннее, как будто я укрощал ее. Было чувство, что сейчас четвертое июля – яркие, громкие, живые, прерывистые вспышки света и красок.

В отличие от тех двух раз, в этот раз она кончила, громко и жестко, и я пробовал на вкус ее плоть и видел солнечные лучи.

– Ничего себе,– сказала она, когда мы, задыхаясь, прислонились к кухонному столу. По взгляду в ее глазах, я видел, что она пытается осмыслить все это, и я понимал ее, было много все, что нужно было уложить в голове. Но мой разум был быстр, и я мог осмыслить все лихорадочно. Я уже придумал все, что хотел сделать сегодня, как я хотел принять позитивное дыхание жизни, которое она вдохнула в меня, и распылить его на сто холстов.

– Не возражаешь, если я возьму его с собой? – спросил я, уже начиная складывать мольберт.

– Он твой, – сказала он, все еще в оцепенении. – Ты уходишь?

– Ну, ты скоро уйдешь, а у меня есть страстное желание кое-что нарисовать, – сказал я, сбрасывая так много принадлежностей в свою сумку, сколько туда вмешалось.

– Ох, ладно.

Мне казалось, возможно, для нее это все чересчур, что она может чувствовать себя неуверенно, что я забрал ее девственность и художественные принадлежности и никогда не вернусь, но она не понимала, что была Солнцем, а я Землей, и вся моя жизнь крутилась вокруг нее.

– Когда ты освободишься? – спросил я. Казалось, что ее тело выдохнуло, хотя она не выпустила вдох.

– Джордан попросил меня о ланче после занятия с детьми, и затем у меня смена в ресторане, и я не освобожусь до девяти, – сказала она.

– Хорошо, – сказал я, скользнув в джинсы. Она хотела, чтобы я спросил ее? Потому что я хотел быть с ней каждую минуту, но не хотел давить на нее..

– Хочешь потусоваться вместе? – спросил я.

– Угууу, – она улыбнулась, как будто думала, что я никогда не спрошу это. – Дерьмо, мне нужно собираться, мне выходить через двадцать минут.

– Хорошо, – сказал я, смотря в ее глаза и подходя к ней ближе, так что мы оказались нос к носу, и я ощущал, что это возбуждает ее и нервирует. Я поцеловал ее. Без языка, просто прижал свои губы к ее и потянул за край своей футболки, что все еще была на ней, и сдернул ее с нее. – Она нужна мне, – сказал я у ее губ.

И вот она стояла передо мной полностью голая, солнце сияло вокруг нее, пытаясь конкурировать с ней, но это было бесполезно, и я мог брать ее снова и снова и снова. Она скрестила руки, как будто я только что не пробовал соленый вкус этих грудей, и задвигала губами, как будто хотела сказать что-то, но колебалась.

– Что такое?

– Я... я пытаюсь разобраться, как сформулировать это...

– Как получится будет прекрасно.

– Я не хочу, чтобы ты жил на улице, – ее голос дрожал, как будто ее переполняли эмоции, которые я даже не думал, она испытывала. – Я беспокоюсь.

Как будто произошло мягкое нажатие тормоза, и ее беспокойство замедлило мои мысли.

Я забеспокоился.

Все люди, которые заботились обо мне, все переживали. Вот почему я пытался оттолкнуть ее, но она была Солнцем, а я просто Землей, и ее сила притяжения была слишком мощной. Я не хотел, чтобы ей было больно, или чтобы она переживала. Я не хотел, чтобы она страдала бессонницей, мучаясь, куда я исчез. Но неизбежное было неизбежным.

У меня в руках все еще была футболка, она все еще была обнаженной, и я подошел к ней. Я погладил ее щеку – особенные маленькие веснушки, которые были как брызги корицы.

– Нет. Со мной все было в порядке до сих пор. Увидимся сегодня вечером?

Она кивнула. Я задумался, осознавала ли она, какую ошибку совершила. Что я не вернусь домой как нормальный парень. Что я пойду на улицы. Улицы были моим домом. Я задумался, откроет ли она дверь, когда я приду. Я надеялся, что нет, потому что я не остановлюсь, если она откроет. Мой импульс сработал на полную катушку, я уже катился по холму имени Бёрди Кэмпбелл, набирая скорость с каждым оборотом.

Я скользнул в свою футболку и направился к двери.

– Ты не собираешься что-нибудь съесть?

Еда была в самом низу моего списка приоритетов. Она оглядела кухню.

– Вот, – сказала она, хватая банан и какой-то батончик и засовывая их в мой карман пиджака.

15 глава

Эш

– Я шел так быстро, как мог до ближайшего магазина художественных принадлежностей. Я заполнил тележку огромным количеством холстов 18x24, тюбиками краски и направился к кассе, где девушка пробила мне покупки.

– Ты учитель? – спросила она.

– Нет, – сказал я, желая, чтобы она прекратила болтовню, и я мог бы двигаться дальше.

– Так много бумаги.

– Мне нужно нарисовать много картин.

Я вытащил пачку денег. Все мои личные деньги. Мои сбережения давно закончились к этому времени, и большая часть денег была от моего брата, который периодически подсовывал мне их. Я сохранил большую часть, тратив как можно меньше на еду и предметы первой необходимости.

Когда все было оплачено, у меня осталось только двадцать пять долларов и двадцать один цент. Это инвестиция. Еда могла подождать. Искусство будет моей едой. Бёрд будет моей едой.

Дальше мне нужно было найти место. Там, где я мог свободно рисовать, нападая на холст без посторонних глаз. Я не хотел стен. Я избегал их, когда была возможность. С Бёрд стены были терпимыми, но когда я был один, наедине со своими мыслями, я часто замечал стены и чувствовал себя в их ловушке.

Я быстро пересек центр ЛА, в охапку со своей сумкой и художественными принадлежностями, которые только что купил. Время проходило впустую, а мне нужно было безопасное место, которое я мог бы посещать неоднократно, и трат на транспорт. А самое главное. мне была нужна приватность и отсутствие стен. Но вот в чем был смысл города – даже когда ты был снаружи, ты был окружен стенами, что тянулись до неба. В городе было только одно место, где действительно не было никаких стен.

Я рванул обратно к зданию Бёрд, сгорбившись и тяжело дыша, когда оказался у передней двери. Я ждал, пока кто-то выйдет и проскользнул внутрь, как делал обычно. Я вызвал лифт до верхнего этажа и затем искал лестничную клетку. Я помчался наверх и нашел дверь на крышу. На двери была щеколда и затвор.

Я бился в нее снова и снова пока щеколда не сорвалась с двери. Солнце ослепило меня на секунду. Я был в своей новой студии с панорамным видом на ЛА, здесь была нужная мне приватность и никаких дерьмовых стен.

Пока я пытался отдышаться, солнце начало палить, поэтому я сорвал свою футболку. Я установил мольберт.

Затем я начал работать

Бёрд

Джордан ждал меня снаружи класса, чтобы мы могли пойти в нашу любимую закусочную. Этим утром я проснулась от сообщения: Я отвезу тебя на занятия, затем у меня есть поручение, потом я отвезу тебя на обед.

Я была без ума от Эша, но также была напугана. Я знала на что это похоже. Я знала, что подумает моя сестра, если узнает. Джордан уже вставил свои пять копеек: будь осторожна, вероятно, под этим задумчивым гением скрываются одни проблемы.

Моя дружба с Джорданом была беззастенчивой, но вчера был первый раз, когда я была смущена. Я переживала, что Джордан подумает обо мне, я хотела поделиться всеми волнующими чувствами и моментами, которые я разделила с Эшем, но я не была уверена, примет ли он это.

Поэтому я подготовила себя к допросу и то, что Джордан подумает, что я лгала ему. Что, кстати говоря, было совсем не так. Я не планировала, чтобы все прошло именно так. После нашего первого поцелуя я думала. что была безразлична Эшу.

Мы решили оставить обсуждение для обеда, но Джордан сказала, что у него есть какие-то новости для меня.

Мы сидели друг напротив друга в потрепанной красной кабинке.

– Итак, кто первый? – спросила я.

– Что-то подсказывает мне, что твои новости гораздо запутаннее, чем мои. Поэтому я расскажу тебе то, что первоначально пришел сказать прошлой ночью, прежде чем увидел, как ты прошла дефлорацию.

Мое лицо вспыхнуло.

– Ауч, Твоя мулатская задница покраснела!

– Ты и правда сказал «прошла дефлорацию»? И ты даже не знаешь, правда ли это.

– Если бы я мог поставить свои деньги на это, я бы это сделал. У тебя была эта улыбка на лице всю дорогу до студии и когда мы ехали сюда.

Это было так очевидно?

Я закатила глаза.

– Вернемся к первоначальной теме. Что ты хотел рассказать мне?

Он выпрямился, улыбнулся, сделал глубокий вдох и проговорил:

– Ладно, я не хочу слишком радоваться заранее, ноооо... догадайся, кто позвонил мне вчера?

– Я не знаю, папа Римский?

– Алана Роше Демилл.

– Ты лжешь, – провозгласила я в неверии.

– Клянусь, я не обманываю тебя.

– Что? – я почти подпрыгнула на месте. Алана Роше Демилл была основателем одного из самых престижных танцевальных коллективов в стране. – Зачем? Что она хотела?

– Ну, это был ее ассистент, но видимо, дочь друга ее семьи была на рождественском шоу и ей понравились мои вступления.

Я почти дрожала от радости за Джордана, впитывая его новость.

– Так что вот что я знаю на данный момент, и это совершенно секретно. Она нашла финансирование для шоу под названием «Танец Ноктюрн». В основном это походит на «Цирк дю Солей», но с большим акцентом на танец вместо акробатики. Тонны ресурсов будут потрачены на костюмы, освещение и спецэффекты, чтобы сделать из этого почти сюрреалистичные танцы и сенсорный опыт.

Мне захотелось пнуть себя за то, что сразу подумала об Эше и каково ему будет смотреть такое шоу. Я хотела прожить хотя бы пять минут, не думая о нем.

– Звучит изумительно.

– Ведь так? Она хочет новую хореографию. Она в поиске, и когда увидела мое шоу поставила меня в шорт-список финалистов. Это все, что я знаю.

На мгновение я смотрела на Джордана молча, и затем подняла кулаки вверх и завизжала, затем он завизжал, и мы переплели нашу руки вместе, вертели ими и визжали.

– Хотя я не хочу слишком радоваться, – сказал он, когда мы перестали визжать.

– Радуйся. У тебя все получится. Ты пойдешь и скажешь, что ты тот самый. Ты не просто прекрасный танцор, у тебя великий танцевальный ум. Ты заслуживаешь этого больше, чем все, кого я знаю. Пришло твое время, черт побери! – Я чувствовала себя тренером в конце игры, который подбадривает своего звездного игрока сделать «большой шлем» (прим. в бейсболе означает ситуацию, когда коллеги игрока, который должен пойти «на биту», уже смогли занять все 3 базы на бейсбольной площадке. Большой Шлем – это такая ситуация, когда у бьющего получается осуществить хоум-ран со всеми базами.)

На глазах Джордана навернулись слезы. Мы оба пожертвовали многим, чтобы следовать за мечтой. У нас обоих было так много моментов, где приходилось проглотить свою гордость и легче было встать и уйти. Я понимала, что это значит для него.

– Бёрд, если я получу это шоу, ты пойдешь со мной. Ты будешь на моем шоу. Не только потому, что ты моя подруга, но и потому, что ты очень одаренная танцовщица. И это не вздор.

Сейчас у меня навернулись слезы.

Мы оба обмахнули глаза, отказываясь проливать слезы. Мы сохраним их до момента, когда он официально получит это место. Когда. Не Если.