Текст книги "Если (ЛП)"
Автор книги: Н. Джонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
– Иногда. Здесь бывает зима, знаешь ли? – ухмыльнулся я.
Я обошел вокруг и включил наружные обогреватели. Была ранняя осень, еще тепло, но после дождя воздух был холодным.
– Здесь мило, – прошептала она.
– Это были мои любимые времена. И тот факт, что ты смогла достаточно понять меня, и позволить мне быть там. Что ты будешь спать там вместе со мной. – Я стянул несколько сухих подушек с подлокотника дивана.
– Всегда казалось, что мы просто разбили лагерь под смогом, – раскритиковала Бёрд. – Мы были просто городскими ребятами.
Я поцеловал ее в плечо. Я продолжал находить способы прикоснуться к ней, чтобы убедиться, что это не галлюцинация. Я не мог поверить, что она была здесь, что это было реально.
Мы сидели в тишине, она сидела у меня между ног, точно так же, как мы привыкли делать это на ее крыше, наблюдая за включением и отключением различных огней в окружавших нас зданиях. За мигающими огнями самолетов, пролетающих над головой.
– Знаешь, некоторое время после твоего ухода, я думала, что была беременна.
Ее слова сверкнули, как меч в ночи.
– Бёрд… если бы я когда-либо мог подумать, что это возможно, я бы никогда…
– Я знаю. По крайней мере, я так думаю. Я даже не знаю, зачем рассказываю тебе это. Может быть, это мелочно с моей стороны, давить на чувство вины. Я просто, я была так напугана в то время, и ты был тем человеком, на которого я смогла бы опереться. Я ничего не сказала Джордану, так как он был моим начальником, и я рада, что умолчала об этом, так как не была беременна. Это была аменорея, причиной которой стал жесткий график и стресс.
Мое тело ощущалось, как тяжесть, опускающаяся на дно океана. Я не знал, что сказать. Я оставил ее так беспечно и причинил столько боли, пока убеждал себя, что это к лучшему. Но это было не так, каждый из вариантов был ужасным.
– Бёрд…
– Здесь не о чем говорить. Это все бессмысленно, и я не виню тебя. У тебя не было бы причин думать, что я могу быть. Мы были очень ответственны. Но тебе так легко довериться. Даже после всех этих лет. Это то, что мне пришлось удерживать в себе долгое время.
Несмотря на то, что этого не произошло, возможность беременности сильно ударила по мне. Это вызвало страх, о котором я начал задумываться, когда мне стало за двадцать. Страх того, что я могу передать мой дар или мое проклятие, скорее всего, оба.
– Ты – единственная женщина в мире, с которой я когда—либо мог представить ребенка. Но это было к лучшему. Не только, потому, что я ушел, но и потому, что он мог быть похож на меня. – Я почувствовал, как она напряглась в моих руках.
– Нет. Эш, ты не ошибка. Ты – редкость.
Слова, которые я сказал ей давным-давно, когда она плакала. Тогда я решил перестать бояться того, что чувствовал к ней, и позволил этим чувствам овладеть мной.
– И я была бы благословлена иметь такого ребенка, как ты, но этого не случилось.
– Такое ощущение, что бы я тогда ни сделал, это был бы неправильный выбор. Это всегда был бы неправильный выбор.
– Почему ты так жесток к себе?
Я никогда не смотрел на это так. Я просто видел в этом честность. У большинства людей кишка тонка, чтобы быть честными с собой.
– Потому что я заслужил это.
– Сара не была твоей виной.
Она подобралась к сути проблемы, и я хотел поверить в это, но даже Берд не знала всей правды.
– Была.
– Это был несчастный случай. Грузовик врезался в вас. Это могло случиться с кем угодно.
– Нет… не случилось бы.
Я знал, что должен, наконец, рассказать все Бёрд, если мы хотели получить второй шанс.
– Я сказал Саре, что хочу прокатиться, когда наши родители были за городом, а Миллер учился на юридическом факультете. Я взял машину моего отца, когда не должен был. Я был ответственен за нее. Но я чувствовал себя на вершине мира, и я ускорялся, ругался, безумствовал. Ей было весело, ей было всего пятнадцать лет, и она просто хотела быть со своим старшим братом. Я думал, что увидел, как что-то выбежало на дорогу, лиса или что-то такое, и нажал на тормоза…
Сожаление гейзером вылилось из меня. Я никогда и никому не рассказывал этого. Я не признавался никому, что был безумным, когда это случилось. Я так долго жил с секретом. Потеря потрясла меня: Сара, Бёрди, мои родители.
– Бёрд, это случилось из-за моей болезни. В то время я этого не осознавал, но когда мне поставили диагноз, это имело смысл. Этого не случилось бы, если бы это были мои родители. Я был причиной. Я убил ее.
– Эш, ты болен. И ты был просто ребенком. Ты не знал. Ты никак не мог этого узнать. Ты знаешь, что то, что происходит во время маниакальной фазы, это не ты. Ты знаешь это.
Она была права, но я так долго внушал себе чувство вины, что не мог ее отпустить.
– Я даже не могу посмотреть в глаза своим родителям. Они были уничтожены. Вся моя семья была разрушена, потому что я долбанутый на голову. Я все еще вижу ее… в моих снах кровь, то, как она висела вверх ногами, когда вода просачивалась вовнутрь.
Она прижала мою голову к своей груди.
– Эш, тебе нужна помощь. Не только таблетки. Тебе нужно кое с кем встретиться. Ты никогда не овладеешь контролем, если не будешь работать над этим. И я просто танцовщица. Я не могу это исправить.
– Я в порядке. У меня все под контролем, – защищаясь, ответил я ей.
– Я видела бутылки в мусорном ведре, – прошептала она. – Возможно, ты удержишься на качели, но у тебя есть, над чем работать. Ты заслуживаешь быть счастливым.
Я сомневался.
– Однажды я видела фильм, и в нем, один персонаж сказал: «Иногда хорошие люди попадают в ад, потому, что не могут себя простить».
– Я бы согласился, разве, что знаю, что я еще не в аду, – ответил я.
– Почему?
– Потому, что я бы не влюбился в того, кто танцует в вихре цвета, чей смех выглядит, как крошечные мимолетные галактики.
Бёрд смотрела вниз с болезненным выражением лица. Она не хотела слышать эти слова, она им не доверяла.
– После смерти сестры, я захотел исчезнуть. И я так и сделал. Но ты увидела меня, ты увидела меня.
– Ты должен пообещать мне, Эш. Тебе нужно взять телефон и обратиться к терапевту. Решись на это. Тебе нужно поработать над этим. Обещай мне, – твердо сказала Бёрд, обхватывая мое лицо ладонями и глядя мне прямо в глаза. Я бы это сделал. Все, что угодно, чтобы вернуть ее.
– Хорошо.
Некоторое время мы провели в размышлениях, затем Бёрд заговорила:
– Я видела, что у тебя есть проигрыватель.
– Ты правильно увидела. И я почти дублировал твою коллекцию.
– Подражатель.
Я рассмеялся.
– Что скажешь, если мы вместе создадим какую-то картину? Давай поработаем над этим.
Так что мы спустились вниз, танцевали и рисовали, пока могли держать свои глаза открытыми, а затем уснули.
Эш
На следующее утро я проснулся и потянулся к Бёрд. В отличие от многих других, я с нетерпением ждал ощущения теплого тела рядом, но простыни были холодными. Я надеялся, что она будет готовить нам кофе или завтрак, чтобы мы могли оживить те прекрасные картины утра в то время, когда мы жили в ее крошечной квартире.
Проходя через лофт с каждым шагом, осознание становилось все яснее. Я снова ее потерял.
Затем, на кухонной стойке, я заметил что-то. Это была медная булавка в форме кисти. Когда я ушел, я положил ее в конверт, вместе с письмом, и попросил Миллера отдать его ей.
«Берди,
Ее дала мне Сара, и я думаю, она хотела бы, чтобы ты ее получила. Сохрани ее для меня.
Эш ».
Теперь у нее была записка для меня.
« Эш,
Я не могу позволить себе снова пострадать. Ты оставил меня, чтобы дать мне возможность расти. Теперь я делаю то же самое ради тебя. Сдержи свое обещание.
Бёрд ».
Я сел на один из стульев позади себя, пока сжимал медную брошку, между большим и указательным пальцами. Настала моя очередь почувствовать, каково это, быть оставленным, для моего же блага.
33 глава
Эш.
Прошло несколько недель с тех пор, как Бёрд пришла и ушла. Лети Бёрд, лети – это она и сделала. Она улетела от человека, который в ее глазах встал и ушел несколько лет назад. Она так и не знала о том, что знал я. О том, что она отказалась от тура, чтобы остаться в Лос-Анджелесе, со мной. Я не выдал Джордана. Я не думаю, что обвинения ее лучшего друга поможет кому-нибудь, и я не хочу еще больше опустошать ее.
Я сдержал свое обещание. Я позвонил терапевту. Пришло время поговорить о вещах, которые меня по-настоящему мучили. Лишь один разговор с Берд показался мне терапевтическим. Но также пришло время серьезно поговорить с кем-нибудь о ночных кошмарах и клаустрофобии. Самостоятельно назначенное лечение выпивкой поставило меня на путь мучительного одиночества.
В прошлом, когда я находился в больнице, я не привлекал терапевтов. Им нужно было знать, что я в здравом уме и не представляю опасности для себя и окружающих. Это все о чем они беспокоились, но это так же, единственное, что они от меня получали в больнице.
У меня не было номера телефона Бёрд, но я зашел на ее сайт и страничку в Фейсбук, и оставил ей сообщение. Я не ждал ответа. Я не собирался сдаваться, но для начала, мне нужно было разобраться со своим дерьмом, чтобы иметь шанс вернуть ее.
Первые несколько сеансов были для меня неуклюжими и неловкими, но в конечном итоге я все рассказал своему терапевту, и мне поставили диагноз – ПТСР. Выросший в военной семье, я всегда связывал ПТСР с войной, но авария, едва не утопившая меня рядом с моей мертвой сестрой, застряв в ловушке машины, вина оставшегося в живых, затем, спустя несколько недель, брошенный в комнату, в смирительной рубашке, без понимания того, почему. Мое тело и подсознание не понимали обстоятельств, они познали только ужас.
Он сказал, что именно поэтому мне было так трудно справиться с биполярным расстройством. У меня были массовые триггеры, которыми я не занимался, а некоторые симптомы были не моим биполярным расстройством, а ПТСР. Мое пьянство было связано с притуплением психологической боли, а лекарства не могли справиться с травмой.
Я был в своей студии, занимаясь своим последним творением, когда зазвонил мой сотовый. Я проигрывал Шопена, затерявшись в изображениях серебристого, ледяного синего и бледно-розового, поскольку их геометрические фигуры распускались, как цветы.
Обычно, я даже не приносил свой телефон в студию, но в своих сообщениях для Берд, я оставил свой номер телефона, и взял его на случай, если она позвонит. Это был Миллер. Я проигнорировал его. Миллер позвонил снова. И снова.
– Работаю, – наконец раздраженно ответил я.
– Отец болен, – сказал он.
Мои вкусовые рецепторы стали горькими, мои пальцы онемели. Цвета распались и исчезли из поля зрения, когда музыка отошла на задний план.
– Что ты имеешь в виду?
– У него случился сердечный приступ. Серьезный. Тебе нужно приехать сюда.
Я не ответил. Я не видел отца много лет. Месяцы, которые я провел в родительском доме после смерти Сары, были самыми несчастными. Дом моего детства, который когда-то был полон движения и жизни, был полон смерти и страданий. Моя мама, в любой момент могла разразиться слезами. Иногда я слышал, как она плачет в комнате Сары посреди ночи. Мой отец, который обычно был сухим, как пустыня, жил в состоянии постоянного пьянства. Он исчезал в своем сарае на несколько часов, потому что и он чувствовал удушающее горе дома. Миллеру, который был в колледже, не приходилось жить в чистилище. Миллеру не приходилось жить с призраком Сары. Миллер не видел, на что стали похожи мои родители. Миллеру не приходилось иметь дело с тем, что он был причиной всего этого.
Я был убежден, что видеть меня было частью проблемы. Втайне они обвиняли меня. Потом я заболел. Я единственный, кто должен был умереть. Вместо этого они застряли, живя с биполярным убийцей их дочери и неудавшимся художником, в то время как улыбающаяся девушка, с мечтами однажды стать ветеринаром, была мертва.
Кошмары стали хуже. Моя комната начала уменьшаться и давить на меня каждую ночь. Я начал ускользать наружу среди ночи, чтобы я мог дышать.
Затем однажды я ушел, чтобы они могли двигаться дальше. Я не мог заставить себя снова столкнуться с ними. Не после неудач, которые я потерпел. Их жизнь была лучше без их блудного сына.
– Черт возьми, Эш. Просто приезжай сюда! – крикнул Миллер.
– Хорошо. – Я не был уверен, что буду делать, когда доберусь туда, но, по крайней мере, я мог быть там для моего брата.
Бёрд
Встреча с Эшем была ошибкой. Все было хорошо до того, как я его увидела, а теперь все было не так. Мне снова больно. Одна ночь была полна всего очарования, которое я помнила. За эти годы я убедила себя, что мы не такие уж особенные, что это было просто мечтательное чувство первой влюбленности. Но теперь я была старше, я испытала намного больше, и все же, связь, которую я чувствовала с Эшем, не сильно изменилась.
Прошло более трех недель с тех пор, как мы воссоединились, и я все еще думала о нем. Прежде чем вернуться в Лос-Анджелес я сказала Хавьеру, что мне нужно немного пространства. Было не справедливо по отношению к нему, что я не полностью отдавалась нам. Я думала, что это так, но на самом деле, этого было не достаточно. Он вписался в список идеального парня. Эш же был катастрофой, с ним было так много «но», и все же он был тем, кого я жаждала.
Я вернулась в свою квартиру в Лос-Анджелесе. Я взяла небольшой отпуск, и просматривала пробег нового шоу «Танцы Ноктюрн» в Вегасе. Отпуск не мог наступить в худшее время. Мне нужно было отвлечься, и единственное, что я могла сделать – это распаковать свои вещи.
Прошло всего шесть месяцев с тех пор, как Джордан и Тревор переехали в Сан-Франциско. Тревор получил место исполнительного продюсера в своем родном городе, и они хотели воспитывать там свою дочь. Джордан больше не будет вламываться в мою квартиру. Он был занят своей важной ролью в «Танцы Ноктюрн» и воспитанием ребенка. Пару раз в неделю мы пытались говорить по телефону, но их маленькая Анна, названная в честь ее крестной матери, занимала большую часть его времени. С этим перерывом в моем графике он собирался приехать и провести со мной несколько дней, в то время пока Тревор пожертвовал собой и остался с Анной. Это были бы просто Джордан и Бёрд, как в старые добрые времена. Интересно, как я расскажу Джордану про Эша. Он видел тот кошмар, который я пережила после того, как ушел Эш. Он предупреждал меня – и был прав – о нем. Как я смогу объяснить, что снова упала ему в руки?
Я затащила свои пустые сумки в хранилище, и тогда-то я столкнулась с другим наследием Эша. Там было несколько коробок, маркированных его именем, заполненных квадратными бумажными холстами, которые он нарисовал на крыше. Его «секретный проект». В течении многих лет я притворялась, что их не существует, но я не могла от них избавиться.
Я сделала все возможное, чтобы сохранить их, сортируя и упаковывая каждую коллекцию по отдельности.
Я вытащила самую большую коробку, протащила ее до своей квартиры и выложила красочные квадраты на пол моей гостиной. Все они были абстрактными, и, возможно в этом была суть, но я всегда чувствовала, что в них есть, какой-то секрет, секрет, который он так и не смог мне рассказать. Смотря на них некоторое время, я заметила, что две части, лежащие рядом, перетекали друг в друга, как две части головоломки.
Я просканировала все части и нашла еще одну пару, которая соответствовала. Внезапно я оказалась на четвереньках, собирая кусочки, отчаянно пытаясь разгадать тайну. Я потеряла счет времени, пот стекал по лбу, когда я соединяла и переставляла квадраты. Но когда я закончила, это все еще выглядело, как одно большое пятно. Я смотрела на него, возможно около часа, изо всех сил пытаясь проникнуть в мысли Эша, чтобы понять значение этой головоломки. Я выругалась про себя и в поражении поплелась наверх. Джордан скоро будет здесь, и мне нужен душ. Поднявшись, я в последний раз взглянула на очередную насмешку от Эша. И тогда я увидела это.
Вблизи эта картина была лишь размытым пятном, но с этого расстояния, она образовала огромную картину. Это были я и Джордан, танцующие на свету. Я наконец-то увидела золотые всплески моего смеха, которые всегда описывал Эш. Он даже нарисовал себя, держащего гитару позади нас. Я была как четвертый зритель, наблюдающий за сценой из дальнего угла. Я очень отчетливо вспомнила эту ночь. Это была одна из самых счастливых ночей в моей жизни. После того, как много лет назад, девчонки из ванной комнаты заставили меня почувствовать себя уродливой, я никогда ну чувствовала себя более красивой. Я не имела многого, но в той комнате, ночью, у меня было все, что мне было нужно.
Я не думаю, что Эш когда-либо намеревался показать кому-то это произведение. Я думаю, что он создал его для меня.
Эш
Миллер выглядел уставшим, когда забирал меня из аэропорта Лос-Анджелеса. У них с Эллой только недавно родился третий ребенок. Я был не очень близок со своими племянниками из-за географии, а еще я продолжал держаться подальше от личного пространства Эллы. Я даже не был уверен, как она относится ко мне теперь, когда я перестал быть неудачником. Но, лживый блядун, охочий до выпивки дядя, все еще не был хорошим примером для подражания, не то чтобы они об этом знали. Я хранил свои пороки в тайне.
– Возвращение блудного сына, – сказал Миллер. Он пытался быть беззаботным и веселым, но я мог сказать, что он был в стрессе.
– Итак, как дела у папы?
– Он стабилен. Они проводят анализы. Его будут наблюдать еще несколько дней. Чувак, я думал мы его потеряли. Они с мамой гостили у меня дома, у нас был маленький пикник, на заднем дворе. – Еще одно семейное мероприятие, в котором я не принимал участия. Я отклонил достаточно приглашений, чтобы они перестали меня приглашать.
– Он смеялся, затем начал кашлять. Он сказал, что у него болит рука и плечо, а потом просто рухнул.
– Дерьмо.
– Да уж. Он посинел, и я сделал ему искусственное дыхание. Скорая приехала вовремя, братан.
– Значит, он идет на поправку? Это же хорошо, правда?
– Я так думаю. Но это все произошло лишь пару дней назад. Он все еще восстанавливает силы.
Мы въехали на подъездную дорожку Миллера.
– Элла сейчас у своей мамы. Их дом ближе к больнице, и ее родители помогают ей с детьми, пока я остался с мамой и папой.
Он достал мой чемодан с багажника своего БМВ и передал мне.
– Гостевой домик в твоем полном распоряжении. Тебе что-нибудь нужно? Там есть все необходимое. Хотя еды нет, так как дом пустует в эти дни.
– Не-а, спасибо. Я думаю, что мне просто нужен душ.
– Круто. – Он посмотрел на свои часы. – Я закажу еды. Мексиканская или пицца?
– Мексиканская. Нет смысла пробовать пиццу где-нибудь еще, когда ты живешь в Нью-Йорке. И я реально соскучился по мексиканской еде Южной Калифорнии.
– Хорошо, просто приходи в главный дом, когда закончишь, – засмеялся Миллер.
Вернуться в гостевой домик было, как вернуться во времени. Бледно-голубые стены, накрахмаленные белые простыни, белые шкафы, маленькая мраморная кухонная стойка, где Миллер обычно оставлял мне еду и деньги. Трудно было поверить, что я был тем ребенком. Что это я жил на улицах какое-то время своей жизни. Я никогда не считал себя бездомным, но задавался вопросом, считают ли так другие бездомные люди. Это дерьмовая ситуация, а не личность.
После душа я направился в главный дом, как только подъехал парень из службы доставки.
– Итак, я думаю, что после этого мы должны отправиться в больницу, – небрежно заявил мой брат, разбирая коробки с едой.
Я посмотрел на Миллера. Неужели он думал, что просто вскользь упомянет об этом?
– Мы не договаривались об этом. Я только что приехал.
– Ты, блин, должно быть шутишь надо мной.
– И ты бредишь, если думаешь, что надавишь на меня ради воссоединения семьи.
Внезапно Миллер схватил свою тарелку, полную еды, и бросил в стену. Формы, которые соответствовали разбитому стеклу, разлетевшиеся по всей кухне, вспыхнули в моем видении.
– Ты эгоистичный мудак, Эш.
– Пошел ты.
– За что ты наказываешь нас? А? Что сделали мама с папой?
– Наказываю вас? Это не имеет никакого отношения к тебе, Милл.
– Разве? Ты уверен? Это меня родители вечно расспрашивают о тебе! Я тот, кто должен компенсировать уход, и твой, и Сарин. Я должен был следить за твоей задницей, когда ты снова и снова терял свой разум. Не говори мне, что это не имеет ко мне никакого отношения!
Это был не Миллер. Он никогда не выходил из себя. Но, полагаю, в каждом это есть.
– О, и где же ты, бл*дь, был, когда умерла Сара? Где ты был? Ты удрал в колледж, как только у тебя появился шанс. Ты едва ли был дома неделю.
– Я не мог остаться дома. Я просто не мог.
– Ну, с чем бы ты не столкнулся за эти последние несколько лет, я обещаю, что это было совсем не похоже на месяцы после смерти Сары. Это было похоже на жизнь в бесконечных поминках. Ее тела не стало, но весь дом остался в трауре. Мама была чертовым зомби, отец едва держал себя в руках, а я буквально сошел с ума! Но ты должен был уйти. У тебя было время, чтобы прийти в себя и найти себя.
– Так это твое оправдание, поэтому ты оставил нас?
– Оправдание? Мне пришлось уйти. Я даже смотреть на них не мог. Именно я убил Сару. Должен ли я тебе это объяснять? Я убил Сару.
Я никогда не говорил этих слов никому в моей семье. И они никогда не говорили их мне. Я думаю, именно это позволило чувству вины со временем расти и становиться таким тяжелым. Эта правда стала чудовищем, высасывающим жизнь из нашей семьи.
– Ты считаешь, что это так, Эш? Ты думаешь, что мы так думаем? Это был чертов несчастный случай!
– Нет. – Я сжал переносицу, отчаянно пытаясь предотвратить появление слез.
– Я убил ее. Я, бл*дь, сошел с ума на дороге в тот день. Я был безумен. Я мчался, пытаясь заставить ее думать, что я такой крутой водитель, управляясь с папиной тачкой на механике. Я резко нажал на тормоза. Я, черт подери, убил Сару!
Миллер умолк, как будто из него высосали всю браваду его тирады.
– Бро, ты думаешь, мы не могли бы сообразить об этом сами? Это была наша вина. Мы игнорировали сигналы годами, мы просто позволили тебе пройти через это, и мы просто считали, что Эш – чувствительный, Эш – уникальный. Мама и папа винят себя, если уж на то пошло. Но, в конце концов, в этом никто не виноват. Мы все старались сделать лучшее, на что были способны. У тебя расстройство, то, что ты говоришь и делаешь, когда находишься в таком состоянии, не ты. Это было первое, о чем нам рассказал доктор.
Я закатил глаза. Я ненавидел принимать тот факт, что у меня не было контроля над собой.
– Разве не ты говорил мне об этом однажды? Что было ощущение, будто кто-то другой был на месте водителя, а тебя лишь взяли в сумасшедшую поездку? Случившееся было несчастным случаем. Это не твоя вина. И даже если ты ехал, как мудак, тот грузовик был слишком близко.
– Я не могу встретиться с мамой и папой после всего того, что я им причинил. Я так много раз облажался. Прошло слишком много времени, чтобы я мог вернуться.
– Мы все потеряли Сару. Это было ужасно, но она мертва, и, в конце концов, мы должны были принять это и двигаться дальше. Но никто из нас не может принять то, что ты не часть семьи. Я потерял сестру, но и тебя я потерял тоже. Мама и папа потеряли двоих детей. Мы все хотим, чтобы ты вернулся. И я знаю, ты думаешь, что уже слишком поздно, но это не так.
Щеки Миллера были мокрыми от слез, и мои глаза горели в попытке удержать свои. Я дал Бёрд обещание. Я никогда не смогу сдержать его, пока не помирюсь со своей семьей. Я никогда не смогу столкнуться лицом к лицу со своей болью, если не смогу встретиться с ними, и никогда не смогу заполнить ту пустоту, которая образовалась, когда я оставил их позади.
– Папа нуждается в тебе.
– К черту, – пробормотал я про себя. Я отсутствовал так долго, создавал эту пропасть между нами, что физически было трудно согласиться. – Хорошо, мужик.
Мы по-медвежьи обнялись, давая друг другу старые добрые братские похлопывания по спине. Я чувствовал себя легче. Мне казалось, что меня держат под кучей камней и, наконец, кто-то смещает их один за другим, чтобы я снова мог дышать.
– Дерьмо, – сказал Миллер, глядя на созданный им беспорядок. – Элла оторвет мне яйца.
– Где чистящие средства? – спросил я, когда он начал собирать осколки фарфора с пола.
– Хм, вниз по коридору, там есть маленький шкаф. Он полон этой ерундой.
Я подошел к шкафу, схватил ведро, метлу, швабру и несколько случайных бутылочек с жидкостью, которые, казалось, выполняли одну и ту же функцию, но по какой-то причине у Эллы было приблизительно пятнадцать штук этой фигни.
Я вернулся на кухню, как раз в тот момент, когда Миллер повесил трубку. Раньше его лицо было покрасневшим, сейчас же оно было болезненно серым.
– Папа… умер, – сказал он.
34 глава
Бёрд
Я запрыгнула на руки Джордана, когда он вошел.
– Бёёёрд! – пропел он, раскручивая меня по большому кругу. – Что это все такое? – спросил он, глядя на картинки на полу и подводя меня.
– Я кое-что складывала в своем хранилище внизу, и наткнулась на старые вещи Эша. Я подумала, что пора их откопать. Я хочу, чтобы картина была смонтирована и обрамлена. Ты не увидишь этого с близкого расстояния, но издалека это мы.
– Мы?
– Да, помнишь ту ночь, когда Эш взял твою гитару и играл «Лейла», а мы в это время танцевали?
– Да… на самом деле.
– Хочешь верь, хочешь нет, но это, вероятно, стоит кучу денег.
– Чего-чего?
Я рассказала ему о том, как я наткнулась на Эша в Нью-Йорк Таймс. Я не упомянула ту часть, где мы встречаемся с ним и занимаемся сексом.
– Ты уверена, что это был он?
– Джордан, на выставке была та самая картина, которую он нарисовал на крыше, когда я нашла его, прежде чем он разбил окно в художественном магазине.
– Вау. Я просто не могу в это поверить. Конечно, талант был всегда в нем, я просто сомневался, сможет ли он собраться.
– Я никогда не сомневалась, – ответила я.
Джордан бросил свою сумку на пол и побежал наверх, чтобы увидеть предполагаемый вид картинок.
– О, боже мой. Гений. Как, черт возьми, он это сделал?
– Понятия не имею. У меня нет идей. Я все это время предполагала, что это какая-то абстрактная вещь.
Джордан вернулся вниз, и мы сели на мой диван.
– Это безумие, что он стал каким-то выдающимся художником. Ты подумываешь о том, чтобы связаться с ним?
Вопрос удивил меня. Я думала, что среди всех людей, именно Джордан будет тем, кто станет отговаривать меня от встречи с Эшем, после всех этих лет. Но его тон звучал так, будто он был всецело за.
– Ну, на самом деле, это я собиралась рассказать тебе дальше. Я поспрашивала вокруг и вышла на его менеджера или что-то типа того. Она не сказала бы мне, кем он был, даже если я уже знала. Я увидела это в ее глазах, когда произнесла его полное имя. Во всяком случае, я сдалась, решив, что это все равно глупо. Но после моего выступления, он был там, ждал снаружи.
– Вау.
– Ага.
– Что он тебе сказал? – спросил Джордан.
– Он пригласил меня к себе, чтобы мы могли поговорить. Он клянется, что оставил меня, потому что не хотел меня сдерживать. – Я сделала паузу и посмотрела в окно, пытаясь скрыть грусть, которую я все еще чувствовала.
– И?
– Я не знаю, Джордан. Я просто не могу позволить себе принять этот факт. Он оставил меня, как будто я ничего не значила.
Джордан посмотрел вниз и мягко покачал головой в сочувствии.
– Я чувствую себя так глупо, – сказала я.
– Почему?
– Потому что я выбросила все, что обещала себе сделать, если когда-нибудь снова встречу его.
– Ты занималась с ним сексом? – с выпученными глазами спросил Джордан.
Я посмотрела вниз и кивнула, но он ничего не сказал. Никакого выговора. Никаких осуждений.
– Так что же все это значит?
– Ничего. Это было несколько недель назад. Я ушла посреди ночи, пока он спал. Я оставила ему записку, о том, что больше не позволю ему причинить мне боль. Он писал мне сообщения, но я не могу позволить себе вернуться обратно.
– Ты действительно не веришь ему.
– Я хочу. Правда, хочу. Но мне так долго было больно. Он просто взял и ушел. Никаких объяснений. Он даже не попрощался. Что если бы «Танцы Ноктюрн» провалились? Что если бы мы не отправились в тур? Что если бы я никогда не пробилась? Тогда что будет его оправданием? Мы могли бы быть счастливы. Он принял решение за нас. И я просто не могу поверить, что он просто не встанет и не уйдет, когда что—то снова станет трудным. Он делал это так много раз. И он сделал это, когда я поверила, что он действительно хочет быть со мной.
Джордан слушал, молча, но его поведение изменилось. Его взгляд был направлен сквозь меня, как будто он думал о чем-то другом.
– Скажи мне, что ты не думаешь, что я должна дать ему еще один шанс, потому что я не получу от тебя одобрения, которого жду.
– Бёрд, мне нужно тебе кое-что рассказать. Но думаю, сперва мне нужно найти какое-то защитное снаряжение.
Его попытка пошутить заставила меня напрячься.
– Что?
– Я просто хочу, чтобы ты знала, что я сделал то, что считал лучшим для тебя. Я сделал это из любви. И я не думал, что расскажу тебе, но теперь все по-другому.
– Выкладывай уже.
– Когда ты сообщила мне о том, что не отправишься в тур из-за Эша, я понимал, что ты допускаешь огромную ошибку. Из-за всей этой ситуации, ты перестала мыслить ясно. Ты хотела быть рядом с ним, но я понимал, что твое суждение было затуманено.
Я чувствовала, что Джордан готовился к плохой части.
– Я навестил Эша в больнице. Он казался совершенно здоровым. Он был в своем уме. И я рассказал ему. Я сказал ему, от чего ты готова отказаться ради него, вот и все.
Мне понадобилось несколько ударов, чтобы осмыслить все то, о чем поведал Джордан.
– Это все? – с сарказмом спросила я.
– Я просто знал, что он заботился о тебе, и он не хотел бы, что бы ты упустила такую возможность.
– Ты сказал ему оставить меня? – Я подскочила с дивана.
– Нет, я никогда не говорил ему этого. Я просто рассказал ему то, что он должен был знать. Он сам понимал, что пока он рядом, ты будешь делать все возможное, чтобы помочь ему.
– Я не верю тебе, – усмехнулась я. – Все эти годы ты знал об этом и ничего не рассказал мне?
– Я не хотел, чтобы ты злилась на меня. Он сделал свой выбор и ушел. Если бы я рассказал тебе, это ничего не изменило бы.
– Боже мой, Джордан, – закричала я, сжимая волосы в кулаках. – Как ты думаешь, почему он вообще оказался на улице? Он считал себя бременем. И ты пошел к нему, чтобы объявить, что он снова стал обузой. Конечно же он ушел! Ты заставил его думать, что он причиняет мне боль!
– А разве нет?
– Не твое дело. Не твое гребанное дело! – Я ткнула в него пальцем. – Что происходит с мужчинами, которые принимают решения за меня? – спросила я в отчаянии. – Ты хоть понимаешь, как опасно это могло быть? Мне плевать, насколько нормальным он казался. Там много чего происходит. Человек с такими проблемами как у него, может быстро попасть в ужасную ситуацию.
