Текст книги "Если (ЛП)"

Автор книги: Н. Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

«Если»

Н. Г. Джонс

Одиночный роман

Название: Н. Г. Джонс, «Если»

Переводчик: Елена К. (с 32 главы), Matreshka (пролог – 31 глава)

Редактор: Mistress

Вычитка: Чеширский кот

Переведено для группы: https://vk.com/stagedive

18+ 

(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Если …

Мне не обезобразили бы лицо

Я не последовала бы за своей мечтой в ЛА.

Тот нарик не напал бы на бездомного парня

Я не пригласила бы незнакомца на День Благодарения к себе.

Я не влюбилась бы.

Если не потеряла бы его.

______________________________________

Если…

Я не сидел бы за рулем той машины.

Я видел бы мир как все остальные.

Моя «гениальность» медленно не уничтожала бы меня.

Я просто бы исчез, прежде чем узнал ее.

Она не зажгла бы искру.

Если это искра не разожгла бы безумие.

Содержание:

Часть I

Пролог

1 глава

2 глава

3 глава

4 глава

5 глава

6 глава

7 глава

8 глава

9 глава

10 глава

11 глава

12 глава

13 глава

14 глава

15 глава

16 глава

17 глава

18 глава

19 глава

Часть II

20 Глава

21 глава

22 глава

23 глава

24 глава

25 глава

26 глава

27 глава

28 глава

Часть III

29 лава

30 глава

31 глава

32 глава

33 глава

34 глава

35 глава

36 глава

37 глава

Эпилог

Часть

I

Зрение

Пролог

ЕСЛИ. Я всегда ненавидела это слово. Его использовали только для того, чтобы говорить о том, чего никогда не будет, чтобы описать перспективы, которых я никогда не достигну.

Если бы у тебя не было этих шрамов на лице...

ты могла бы стать моделью,

сейчас у тебя был бы парень,

мальчишки в школе никогда бы не высмеивали тебя,

ты бы получила больше прослушиваний.

Что хорошего в этом слове для меня? Какой смысл напоминать мне о том, чего я никогда не испытаю? Жизнь, которой у меня никогда не будет?

«Если» – это нереализованный потенциал. Мечты, что никогда не станут явью. И ничего не пугало меня больше, чем это. Полагаю, поэтому я решила рискнуть всем, чтобы стать профессиональной танцовщицей. Я знала, что у меня был потенциал, и я не позволю страху или осуждению встать на моем пути. Со стороны это могло выглядеть глупо: такая молодая девушка как я, вылетает из колледжа, покидает Мэдисон, Висконсин и отваживается отправиться сама по себе в ЛА. Девушка с повреждениями на лице преследует карьеру в индустрии, которая основана на физической привлекательности. Но я не была дурочкой, я работала в течение первых полутора лет в колледже, чтобы накопить денег, у меня за плечами было пятнадцать лет танцевальных тренировок, и у меня было такое бесстрашие, которое появляется только тогда, когда ты всю жизнь живешь с обезображенным лицом.

Я знала, что могу прославиться. Я верю, что мои родители тоже так думали, но у нас были разные мысли о моем потенциале. Они хотели, чтобы я закончила колледж и начала подниматься по карьерной лестнице, чтобы у меня был этот клочок бумаги, который подтверждал, что они не зря потратили кучу денег на мое образование. Но как по мне, это бы оставило меня жить с одним гигантским «ЕСЛИ». Что, если бы я ушла из колледжа и рискнула?

Я уже жила с таким большим количеством «что, если», что не собиралась пополнять список еще одним подобным пунктом.

Мой отец дал мне прозвище Бёрд (прим. пер. англ. – птичка), и я полагаю, что у него было какое-то предчувствие, поскольку я вылетела из гнезда гораздо раньше, чем он надеялся. И как у птички всегда кощунствовал риск стремительно упасть на землю, впервые вылетев из гнезда в этот мир. Но, не рискнув, как бы я смогла надеяться взлететь?

1 глава

Бёрд

Мне просто стоило взять такси.

День был долгим. Этим утром, после того как преподавала шумным четырехлеткам, как танцевать, я пошла домой, чтобы поесть, принять душ и отправилась на длительную смену в «Босса Нова» – ресторан, где я работала.

Я ничего не имела против работ, которые у меня были. Да, я много была на ногах, но иначе здесь было никак. Ты работал, платил по счетам и в конечном итоге добивался успеха. Я не позволяла себе думать о тысячах, а может, даже миллионах мечтателей, которые выполняли эту формулу и в конечном итоге ничего не добивались. Я не могла связать себя с подобной работой и позволить себе даже мысль о том, что существовал шанс, что я не преодолею все трудности.

Но это было тяжело. Переходить от одного прослушивания к следующему, чувствуя, что я была так хороша как те, кому перезванивали… за исключением того, что это было не так. Боясь конца месяца, когда я должна буду перевести деньги, чтобы оплатить необходимые счета, иногда принимая помощь от моей сестры Джессы, когда я просто не могла свести концы с концами, независимо от того, как сильно старалась.

Сейчас как раз было то время месяца, когда счетов было много, а денег мало.

Я встречалась с Джорданом, своим лучшим другом, снаружи «Ярости», клуба, в котором он работал. Мы почти всегда возвращались домой вместе на машине Джордана. Если у меня была смена, когда не было у него, он обычно подвозил меня.

– Дерьмо, Бёрд, мне жаль. Два человека не пришли, и я должен остаться на вторую смену.

– Ох, это отстойно, – нахмурилась я. Джордан тоже был танцором. Он отвел несколько классов ранее этим утром, и сейчас он, скорее всего, будет работать в «Ярости» до закрытия.

– Я высплюсь, когда умру. – Он приобнял меня за плечи. – Дерьмо, я бы хотел, чтобы моя машина не была в мастерской. Я бы дал тебе доехать на ней домой. У тебя есть деньги на такси? Я не хочу, чтобы ты шла домой одна.

Я кивнула. Это была ложь. В смысле, правда, у меня были наличные с чаевых, но я должна оплатить аренду квартиры и счета, и эти деньги были мне на еду, на оставшуюся часть недели, я не хотела питаться одной лапшой. Я любила Джордана, но он уже так много мне помог, и я не хотела, чтобы он выложил еще тридцать пять баксов за меня.

Джордан был прав, что беспокоился. Здание с нашей квартирой находилось недалеко от границы со Скид-роу (прим. перев. – нищенский район в ЛА), и это был самый отдаленный район от центра города. Жителям нашего здания был предоставлен доступ к бесплатной парковке, но это были отдельные гаражи в нескольких кварталах.

Возвращаться к нашему зданию значило пройти через Скид-роу, место, где жить было позором. Бездомные люди спали под брезентом, повсюду воняло мочей, и мусор валялся вдоль улиц. Я считала себя смелой и без предрассудков, как тех хипстеры, что переезжают в преступные районы, думая о том, раз они не на улице, то как-то избегут опасности. Если я не буду лезть в чужие дела, никто не побеспокоит меня, сказала я себе. Но правда была в том, что у меня почти всегда был Джордан, все шесть футов четыре дюйма (прим. перев. примерно 192 см) его сложенного телосложения танцора рядом со мной.

Я думаю, что это был один из моих недостатков – я не любила признавать, что была напугана.

Кроме того, было не так поздно, только семь тридцать или около того. Со мной все будет в порядке. Я знала, что если скажу Джордану, что поеду на автобусе, он заставит меня взять деньги, поэтому я просто спасу себя от смущения, а его от спора.

– Ты уверена?

– Да. Я справлюсь, дорогой, – сказала я ему, когда потянула за его блестящие короткие шорты. – Я бы хотела заполнить их так же, как и ты.

– Милая, у тебя тоже есть задница, – он поцеловал меня в висок и оглянулся на клуб. – Я должен идти. Напиши мне, когда доберешься домой, чтобы я знал, что ты в безопасности.

– Хорошо.

Поездка на автобусе домой была дольше чем на такси, но за что платишь, то и получаешь. К сожалению, к тому времени, когда я вышла из автобуса, солнце давно село, и я должна была возвращаться домой по еще большей темноте, чем предполагала.

Когда я вышла из автобуса, подумала, что голос Джордана ворчит на меня, чтобы взяла такси. Я сделала быстрый подсчет в уме, и это не стоило хлопот и денег, когда я просто могла пройти пять минут и быть в безопасности своего многоквартирного здания. Я огляделась вокруг и сделала глубокий вдох, поддерживая себя в этой короткой прогулке.

Если я не буду лезть не в свое дело, никто не будет связываться со мной. Как правило, так здесь все обычно и происходило.

Эш

Бьюсь об заклад, что никто, кто знал меня несколько лет назад, не подумал бы, что я закончу на Скид-роу. Я знаю, я и не должен был. Но именно здесь мне и надо быть. Скрываясь. Там, где я могу быть забыт, и где могу забыть людей, которых я обидел, и возможности, что разрушил.

Я потерял это все – с некоторыми вещами просто не было другого выбора кроме как потерять их, а от других я отказался сам.

В свое время у меня было кое-что ценное, что-то, что давало мне так много надежд – моя способность изображать мир таким образом, каким его видел только я. Но я больше не мог этого делать, потому что это пробуждало нечто безобразное во мне. Единственное решение в этом безобразии – было прекратить это.

У меня больше не было цели. Не было работы, на которую надо было ходить. Не было друзей, чтобы их навещать. Я мог проводить недели на Скид и затем перемещаться в другое место на некоторое время, может, остановиться и навестить брата, единственного человека из моей старой жизни, с кем я все еще общался. Но это все было то же самое: монотонное пятно автомобилей, деревьев, зданий и людей с их сотовыми телефонами.

Люди жили своей жизнью вокруг меня, а я жил как призрак, бродя по улицам ЛА.

Хотя это странно, как среди серости депрессии и нищеты, свет может сиять сквозь щели.

Этим светом была девушка. Когда я был на Скид, она проходила в разные часы дня. Обычно я проводил все время внутри своей головы, отключаясь от мира, но когда я слышал ее смех или голос, у меня не было выбора, кроме как обратить внимание. Я не хотел использовать слово «взволнованный», но я бы солгал, если бы сказал, что знание того, что она пройдет мимо меня не приводило меня в это состояние.

Обычно она была с парнем, высоким и мускулистым, но я осмелился бы предположить, что он не играл за ее команду. Не знаю, почему это радовало меня, что они, вероятно, не в отношениях, но так и было.

У меня был способ восприятия мира, который отличался от других людей. Это был подарок, который я лелеял, но когда я отказался от своей старой жизни, я отказался и от него тоже. И все же эта девушка была необычной, с ее темно-рыжими взрывными кудрями. Когда ветер поднимал их, они развевались за ней как языки пламени на колеснице. Ее длинные ноги, ее добрые карие глаза, ее полные губы, ее веснушки на слегка загорелой коже, она была лучшим из того, что могла предложить природа. Смесь всего прекрасного, что может быть в женщине. Но меня беспокоило то, чего не видели все остальные.

Вокруг нее всегда был ореол лавандового цвета, то, как ее смех мелькал перед моими глазами и отправлял волны тепла от моей шеи к кончикам пальцев, где я чувствовал ворсистость, как у уютного одеяла. Мой мир был бесцветным и тусклым более года, как и все остальное, но она была ходячим сиянием.

Я старался не смотреть на нее, когда бы она ни приходила с ее другом, но это было невозможно. Как ты мог не смотреть на человека, который сияет, кто заставляет запах мочи на Скид-роу превратиться в что-то пахнущее как духи?

Это девушка, простыми действиями, как пройти мимо и улыбнуться, вынуждала меня вернуть подарок, от которого я отказался. Она была как кусок торта, кинутый в лицо тому, кто был на диете. Каждый раз я бросал его обратно. Иногда желание схватить гребаный кусок и влепить в свое лицо было таким сильным, что я должен был оставить свой пост на Скид и немного побродить. Вернуться в мир более обычных красок. Мир, где я пробовал еду, слушал музыку и мог ощущать на своей коже то, что трогал своей плотью.

Девушка не знала о моем существовании, и это было идеально. У меня не было шанса узнать ее, и мне это нравилось.

2 глава

Бёрд

СКИД-РОУ – слово синоним уныния и разбитых мечтаний, тем не менее, я должна была попытаться пройти через нее, чтобы достичь своих. Всякий раз, когда я проходила, то пыталась смотреть прямо вперед, не признавая свои страхи и сомнения о своем переезде в ЛА. Так много их существовало во внешнем мире, и я не нуждалась в том, чтобы свалить их на себя.

И так же, как Скид-роу разбивает идеальную картинку солнечных пляжей и домов на холмах, которые представляешь себе в Лос-Анджелесе, тот факт, что мой изъян препятствует моим шансам получить работу, стал отрезвляющим реальность, вскоре после моего приезда.

Мой путь домой через Скид-роу, так же известной как 5-ая, был как прогулка через огромную метафору. Иногда казалось, будто мои родители хотели, чтобы подобное место существовало, чтобы запугать меня.

Тем не менее, несмотря на то, как упорно я пыталась смотреть вперед, не допуская напоминаний отчаяния, я всегда замечала этого парня: одинокий, тихий, сгорбившийся, всегда смотрит вниз, как будто ему плевать на окружающий мир. Я могла поклясться, что чувствовала, как он наблюдает за мной, но всякий раз, когда я специально перемещала свой взгляд, он опускал свой. Неважно стоял он или сидел, его глаза были сосредоточены на земле. Мы никогда не говорили, мы никогда не пересекались взглядами, но я всегда знала, что он там, и у меня было чувство, что он всегда тоже меня видел. Он не был на своем месте каждый день.

Я могла видеть его в течение нескольких дней или недель подряд, и затем он мог исчезнуть. Через некоторое время он снова появлялся, как будто никогда не уходил. Казалось, что он всегда носил одну и ту же белую футболку, потускневшую из-за дней ношения на улице, джинсы с дырками, под которыми виднелась его кожа, и ботинки, чьи тонкие подошвы говорили о бесчисленных путешествиях. Несмотря на бороду, я могла сказать, что он был молод. Слишком молод, чтобы сдаваться.

Мы были просто двумя людьми, никак не связанными, за исключением одной и той же улицы, которую мы время от времени делили на несколько минут.

То есть, это было до вечера, когда я шла одна от автобусной остановки, вместо того, чтобы взять такси.

Я проделала половину пути до дома, чувствуя себя менее тревожно с каждым шагом приближения к месту назначения. Аллея была тихой. Большинство бездомных были под их самодельными навесами или мрачно сидели в тени. Я прошла мимо случайного прохожего, который также совершал короткую прогулку через ад из своей относительно комфортабельной жизни. Затем я заметила что-то боковым зрением. Это было прямо на том месте, где обычно был тот парень. В темноте я не могла понять, что происходит, но слышалось шарканье и подозрительное бормотание. Казалось, что-то было не так.

На чистом инстинкте (и наивности) я подкралась, чтобы лучше рассмотреть. Вот тогда-то я и увидела, что мое предчувствие в какой-то степени было верным. Два человека окружили парня, мимо которого я проходила сотни раз, толкали его, смеялись, издевались над ним. Он стоял неподвижно, руки в карманах, взгляд, как всегда, опущен в землю

– Возьми эту гребаную сумку, – сказал один из них.

Я даже не думала. Я просто видела, что кто-то нуждается в помощи. Если бы я просто продолжила свой путь, ничто бы не побеспокоило меня. Ну, я собиралась свести это все на нет.

– Эй-эй! – крикнула я. – Оставьте его в покое!

Темные фигуры перестали двигаться, переключив свое внимание на меня.

– Как насчет того, что ты не будешь лезть не в свое дело, сука! – крикнул один из парней, ринувшись ко мне. Второй злоумышленник остался позади с их первоначальной жертвой, прижимая его к стене.

Мой рот начал действовать задолго до того, как мой мозг разобрался в ситуации, и прямо напротив меня оказалось рычащее лицо. Рубцы осыпали кожу грабителя под его темно-синим балахоном. Он был дерганым, скорее всего наркоман, и его нервозная энергия не давала ему оставаться спокойным.

– Разберись с ним, – сказал он своему другу, удерживая свой взгляд на мне, почти вынуждая меня что-нибудь сделать.

Наркоман улыбнулся. Его десна кровоточила, один из зубов был сколотым и коричневым, и была дырка, на месте, где должен быть еще зуб. От запаха его футболки, что ударял мне в нос, было очевидно, что Наркоман не мылся неделями. Он был молод, но выглядел потрепанно. Хоть его возраст в годах, возможно, был близок к моему, его тело прошло через годы, которые считались как десятилетия, перенеся нападение его собственных рук.

Я шагнула вправо, надеясь, что просто смогу уйти, не поддавшись на провокацию, и сделать звонок в полицию, когда буду вне поля зрения, но он преградил мне путь.

Его взгляд осмотрел мое лицо. Сначала здоровую сторону, затем его взгляд перешел на другую. Иногда из-за того, как я закрывала волосами лицо, люди его сначала не видели. Я обычно могла назвать точный момент, когда кто-то замечал изъян. Это всегда была миллисекунда, когда глаза расширялись или челюсть застывала. Другие могли не заметить, но у меня была целая жизнь, чтобы распознать эти маленькие подсказки. Конечно, этот парень не заботился об общественных нормах.

Он начал смеяться,

– Ох дерьмо, Скарфейс (прим.перев. Лицо со шрамом), да ты в ударе!

Я стиснула зубы. Эти растянутые слова мудака не задели меня.

– Черт побери, похоже, что ты раскрывала свой рот слишком много, и кто-то добрался до тебя вперед меня, – сказал он насмешливо.

– Ида на хрен, – сказала я. Я знала, что это было глупо, но ощущалось так правильно. Боже, это ощущалось правильно.

– И ты все еще не выучила урок! Сейчас я разберусь с тобой и с твоим дружком тоже, – он указал туда, где стоял его друг наркоман и таинственный парень.

– Нет, – сказала я, снова сделав шаг вправо, надеясь, что мое вызывающее поведение защитит меня. Я не покажу им страх. Но он схватил меня за руку. Его прикосновение разбудило гнев во мне, о существовании которого я не знала. Я вырвала свою руку из его хватки так сильно и ударила его прямо в лицо. Затем я почувствовала отдачу от удара. Это не было так больно, как звон в моей голове как клаксон. Затем меня начали тащить между двумя зданиями, мой рот накрыли, когда я пыталась закричать.

Автомобиль просвистел мимо, и там были люди под брезентами и самодельными одеялами из газет, но я чувствовал себя полностью одинокой. Я молилась, чтобы кто-нибудь подошел, но окружающая тишина не вселяла надежду. Никто не подошел спасти нас. Меня тянули в пропасть. Я делал все, что могла, вырывалась из захвата этого отвратительного Наркомана и размахивала длинными ногами. Но он, должно быть, был под кайфом, так как его сила была намного больше, чем казалось по его телосложению.

– Оставь ее в покое, – мой собрат по несчастью, жертва грабежа закричал, все еще прижатый к стене. – Отпустите ее, и я отдам вам все мои вещи. – Это был первый раз, когда я услышала его голос. Все это время издалека он был похож на грустного художника. Речь внезапно вернула его к жизни.

Наркоман хихикнул.

– Мы разберемся с вами обоими, ублюдок.

Первый Наркоман прижал меня к кирпичной стене, он обыскал мою сумку, открыл кошелек и перевернул его.

– Где гребаные деньги?

– Я не знаю... это все, что у меня есть, – солгала я. Я в любом случае облажалась, и не отдам им свои деньги так легко. Он был недоволен и схватил меня за талию, как будто я была преступником. Страх увеличивался в моем желудке, в моей груди и наполнял мою голову, в результате чего давление было такое сильное, что было трудно думать или дышать.

– Гребаная Скарфейс, у тебя чертовски красивое тело, – сказал он, его вонючее дыхание касалось моей щеки, как ядовитый туман. Его движения по моему туловищу сменились от безличных и быстрых до медленных и агрессивных, ощупывая мою талию и двигаясь к небольшим холмикам моей груди, сжимая один своей мерзкой рукой.

– Нет! – сказала я, отмахиваясь от его руки. Он поймал мою руку за запястье и прижал ее к моему боку.

– Скажи привет моему маленькому другу, – прошептал он мне в ухо, когда потерся об меня, в результате чего в моем животе поднималось восстание. – Я собираюсь заставить твоего дружка наблюдать.

Порыв движения взорвался на противоположной стене от моей, где меня удерживали. Друг-наркоман упал на землю, плюхнувшись на свою задницу, когда мой новый бездомный союзник ударил его в челюсть. Наркоман упал с отвратительным глухим стуком.

– Беги! – закричал он, но я стояла замерев, мои ноги были почти парализованы от смеси страха и адреналина. Наркоман лежал на земле и стонал.

– Берегись! – закричала я, когда Наркоман освободил меня и прижал моего нового друга к земле.

Я кричала, прося помощи, пока они боролись. Они перекатывались по земле, когда я кричала и ощупывала грязный бетон в поисках моего сотового телефона, чтобы позвонить. Но драка резко прекратилась. Наркоман встал, что-то блеснуло в его руке, когда он опустил это на землю. Звук упавшего металла раздался эхом между зданиями.

Наркоман подбежал к другому Наркоману, который встал и пытался вернуть свое равновесие.

– Пойдем, нам нужно убираться отсюда к чертям собачьим! – он потянул своего друга за футболку, но дезориентированный грабитель едва мог стоять на ногах. – К черту это, – сказал Наркоман, отпуская и оставляя своего «друга» позади.

Мое внимание перешло к парню, который спас меня, когда он поднялся на ноги, сжимая свой бок. Темная жидкость сочилась через промежутки между его пальцами.

– О боже мой, – сказала я себе под нос, понимая, что он был ранен ножом. Я подбежала к нему, мои дрожащие руки зависли над его телом, не зная, как помочь. Блеск янтарного света осветил его лицо. Он поднял голову и наши глаза встретились. Я почти ахнула, когда увидела его глаза: потрясающе идеальный серо-зеленый цвет окружал черные зрачки. Я знала, что это было глупо, но мне в голову пришла мысль, что никто с такими пронзительными глазами не должен жить на улице. Я имею в виду, никто не должен быть бездомным, конечно, но он просто выглядел таким молодым, и таким... эффектным, даже с этой неопрятной бородой.

– Я сказал тебе бежать, – выдохнул он, когда рухнул на одно колено. – То, что ты сделала – было глупо. – Я была одновременно впечатлена и оскорблена его способностью ругаться, после того, как он получил ножевое ранение. Я ждала, по крайней мере, спасибо за мой отважный импульс.

Сирены наполнили воздух, когда красное, белое и синее промчалось по аллее. Кто-то увидел, как меня тащил Наркоман, но было бы уже слишком поздно, если бы не незнакомец, который дрался, чтобы защитить меня от невообразимого.

Эш

Я никогда не был сентиментальным. Не то чтобы эмоции не имели значения для меня, скорее всего наоборот. Я глубоко тронут теми вещами, которые чувствую, это почти дефект. Но я пытаюсь проживать все свои ежедневные дела. Чтобы делать, создавать и быть вдохновленным настоящим, не приступами ностальгии. Цели и задачи, праздники, даты на календаре – все это бессмысленно для меня.

Кроме того Сара была мертва и с ней у меня не было выбора. Я не мог видеть ее, смеяться с ней, спорить с ней. Я стал более чувствительным с тех пор, как она умерла. Так как приближались праздники, я обнаружил себя в яме: кружась, падая, не в состоянии схватиться и выползти из отчаяния.

Я задавался вопрос, как бы все было, если бы я умер вместо нее. Или как все было бы, если бы она не умерла. Я, вероятно, был бы успешным художником к этому времени, но я позволил этим мечтам умереть вместе с ней.

Я задавался вопросом, ходила ли еще моя мать в комнату Сары и плакала в ее подушку. Я задавался вопросом, пил ли мой отец все еще в своем сарае. Прошло около двух лет, и я наделся, что для них все стало лучше. Я не знаю. Я так долго не видел их.

Я изгнал себя, но это не значит, что жизнь стала более приятной. Как прокаженный, я изолировал себя, чтобы перестать ранить других, но иногда я так сильно скучал, что хотел скрести собственную кожу, чтобы почувствовать что-то другое. И раз чувство вины заставило меня уйти, я не мог избавиться от этого чувства. Оно присосалось ко мне как пиявка, всасывая каждый день, делая меня немного слабее, осушая мою волю, чтобы выжить.

В тот день, я сел на автобус до последней остановки, так далеко от пятой улицы как это возможно. Как сентиментальный дурак, я играл с единственной вещью, что осталась у меня от Сары: небольшая латунная брошка в форме кисти. Я помнил, когда она дала ее мне. Ей было около четырнадцати. Она нашла ее на какой-то барахолке и сказала, что она напоминает ей обо мне. Я никогда не носил ее. Какой семнадцатилетний парень будет носить украшение, даже маленькую брошку? Но я помню, думал, что было круто, что у меня есть сестра, потому что братья не делают подобного. Поэтому я носил ее в своем кармане, и частичка Сары всегда оставалась со мной.

Я раздумывал остаться в автобусе, чтобы уехать в другом направлении и завершить цикл, но это небольшое ограничение заставило меня нервничать, так что я вышел и побродил.

Я бесцельно бродил и не обращал внимания, где окажусь в конечном итоге. Как бессмысленный гул, следующий к приводному сигналу, в конечном итоге через несколько часов я вернулся на пятую улицу.

Вот когда я почувствовал себя истощенным. Нет, я не устал. Это было истощение, что сокрушило мозг. Каждая клетка была высушена, истощение не останавливалось на физическом. Если бы вы нашли кого-то в пустыне, на его последнем издыхании, когда каждый последний кусочек влаги испарился из его тела, и спросили бы, хотел бы он стакан воды, чтобы выжить, он нашел бы способ пропищать: «Да». Настолько опустошенный, насколько был я, просто закрыл бы глаза и умер.

Поэтому когда я рухнул на землю и опустил голову, и эти гребаные наркозависимые начали донимать меня, я не собирался бороться. В действительности, я надеялся, что они прикончат меня. У меня даже не было энергии сопротивляться им. Но я надеялся, что они посмотрят в мои глаза и увидят, что там не было ничего, и избавят меня от этого несчастья.

Возможно, ножом по горлу? Пулей в голову?

И это привело меня к этой девушке.

Эта девушка.

Я был так близок к разрешению моей ситуации. Моя семья больше не беспокоилась бы обо мне, и я не страдал бы от бремени жизни каждый день. Если эти наркоманы не убьют меня, они, по крайней мере, надерут мне задницу, и превратят неосязаемую боль, что сопровождала меня ежедневно, во что-то осязаемое. По крайней мере, эта боль отвлечет меня от зияющей пустоты, что наполняла каждую клеточку моего тела.

Это был как какой-то извращенной поворот судьбы, как будто какое-то божество пытается поиграть со мной: человек, который напомнил мне, что не имеет значения, как сильно я старался, я не мог потерять себя полностью, этот человек и вмешается.

Я надеялся, что смогу дать неудачникам то, чего они хотели, то, чего я хотел, и они отпустят ее. Но как только она сломала невидимую стену, разделяющую действующих членов общества от тех, кто сделал эти улицы своим домом, она попала в неприятность, и не смогла бы уйти без шрамов.

Когда этот кусок дерьма, вор-наркоман, прикоснулся к ней, ярость вытащила меня из тумана ненависти к самому себе.

Ее крики были как осколки стекла, кислый вкус, захвативший мои вкусовые рецепторы, мои кончики пальцев покалывало от потребности. Они не потушат ее свет, не остановят ее смех. Она была единственной причиной в мире, что связывала меня с моей старой оболочкой. Внезапно я снова стал заботиться о жизни, только в этот момент. Эти больные ублюдки не причинят ей боль.

Мое онемение было надломлено изнутри яростью, которая взорвалась как бомба. Я даже не почувствовал нож, что вонзили в мою плоть.

Эта девушка, по какой-то причине, я не мог отключиться от нее. Я видел ее также ярко, как привык видеть все остальное.

Она заставила меня захотеть снова творить. Это было опасно. Гораздо более опасное чем то, что могли сделать эти глупые грабители. Я должен был держать желание на расстоянии, или иначе я бы потерял контроль. Потому что мое искусство разрушает людей, о которых я забочусь. Оно превращает меня в монстра.

До этого момента, рыжеволосая девушка, которая сияла как маяк в тумане, была пустой угрозой. Существовал невидимый барьер, где девушки, как она не видели парней, что скрывались в переулках. Я был в безопасности от ее способности прорваться к частям моего мозга, которые были в состоянии покоя благодаря большому количеству лекарства

Тем не менее как-то, она увидела меня. Мерцая в темной аллее, как какой-то ангел-хранитель, которого я не хотел.

Я так упорно пытался не существовать. Но она вынудила меня. Она заставила меня принять участие в жизни.

Я хотел умереть, но она силой вернула меня к жизни.

И я не был счастлив по поводу этого.

3 глава

Бёрд

Я нашла свой телефон и в панике позвонила Джордану. Скорая забрала парня, который спас меня. Я даже не знала его имени. Фельдшеры не позволили мне сопровождать, несмотря на мою настойчивость, что он спас мне жизнь, и я должна быть там ради него.

Наркоман был настолько дезориентирован от удара в лицо, что даже не смог встать на ноги, полиция задержала его сразу. Они взяли мое заявление, и я отказалась ехать в больницу. Я знала, что была в порядке и не хотела вешать на себя медицинские счета.

Как и ожидалась, Джордан не поднял трубку, так как был на работе, поэтому я оставила ему голосовое сообщение. Когда я была в безопасности своей квартиры, подумала о том, чтобы позвонить своей сестре, но знала, что она разозлится. Мне нужно было немного отойти от инцидента, прежде чем я могла рассказать ей. Если я сделаю это сейчас, то буду вся в слезах.

Я и так еле держалась. Была так близка к тому, чтобы моя жизнь непоправимо изменилась. Мой желудок скрутило узлом от боли. Иногда то, что почти случилось, тоже может мучить нас.

Я включила музыку и попыталась танцевать, но энергия нервозности была неблагоприятной. Я просто хотела знать, что он выжил. Что я не вызвала ряд событий, которые привели к смерти. И одна мысль продолжала крутиться: «Как парень, который стоял и покорно принимал нападение на себя, мог активизироваться в бесстрашного героя ради меня?» Этот контраст сбивал с толку. Он дрался с двумя мужчинами за меня, но когда был один, и его толкали и пихали, он просто стоял.

В разгар этой мысли, которая в сотый раз крутилась в моей голове, мой телефон зазвонил.

– Привет, – сказала я. Уже был почти час ночи, и я знала, что должна кое-что объяснить.

– Какого черта случилось? Твой голос до смерти напугал меня.

– Я не хотела, чтобы ты беспокоился. Но я увидела, как кое-кого грабили, и попыталась вмешаться и... на меня тоже напали.