Текст книги "Если (ЛП)"

Автор книги: Н. Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Джордан потер рукой лоб.

– Я не… он снова выглядел хорошо. Ты была моим приоритетом. Я не хотел, что бы ты сожалела.

Я саркастично засмеялась.

– Думаешь, у меня не было никаких сожалений после его ухода?

– Я боялся, что если сразу расскажу тебе обо всем, то есть риск, что ты все бросишь и попытаешься найти его. Потом прошло время, и я решил, что ты двигаешься дальше.

– Ты не должен был принимать решения.

– Когда Эш ушел, ты смогла воплотить в жизнь свои мечты. И теперь он вернулся. Может, так и должно было быть? Какой смысл был говорить тебе об этом раньше?

– Это позволило бы мне намного меньше страдать. Сколько ночей я спрашивала себя, почему? Почему он лгал, почему он сказал, что будет там, а потом просто ушел. Это из-за тебя! Ты вмешался! Ты действовал за моей спиной! А затем ты лгал об этом годами. Ты мой лучший друг, и ты меня обманул. Ты смотрел, как я страдаю, и ты не сжалился, чтобы облегчить мою боль.

– Ты тоже солгала Эшу. Ты не рассказала ему о туре, потому что знала, что он скажет тебе ехать. Или, может быть, ты знала, что он уйдет сам.

– Не переводи стрелки на меня, – сорвалась я.

Джордан сделал паузу, закрыл глаза и глубоко вздохнул, прежде чем снова открыть их.

– Мне очень жаль, Бёрди. Мне действительно очень жаль.

– Тебе не жаль. Ты говоришь мне это сейчас, только потому, что он может снова нарисоваться.

– Я говорю тебе это сейчас, потому что хочу, чтобы ты увидела полную картину того, почему он принял такое решение. Я думаю, он любил тебя, и думаю, именно поэтому он и ушел. Я думаю, что это единственная причина, почему он ушел.

– Неважно, Джордан.

– Я действительно думал, и все еще так думаю, что это к лучшему. Посмотри на все, что ты имеешь.

– Господи, ты такой всезнайка. У тебя нет ответов абсолютно на все, Джордан.

– Ты думаешь, что ты во всем разбираешься, со своим идеальным мужем и маленьким азиатским ребенком.

– Мило, очень мило, Бёрд.

– Пять лет. Ты провел в этой лжи пять лет. Ты всегда считал, что Эш помеха. Ты уже давно принял решение.

– Это не правда. Мне нравился Эш.

– На расстоянии. И ты, как никто другой, должен знать, каково это – жить на задворках общества. Для людей, осуждающих тебя, не зная тебя лично.

– О, так из-за того, что я гей, я должен стать покровителем бездомных?

– Вот оно, дамы и господа. Что на самом деле чувствует Джордан! – объявила я для невидимой аудитории.

Джордан закатил глаза.

– Ты заставил Эша чувствовать, что он – проблема, которую нужно устранить.

Джордан отвел взгляд. Ему стало стыдно.

Я подошла к картине и указала вниз.

– А это то, что он думал о тебе. Ты манипулировал им.

Я не думаю, что когда-либо еще, до этого момента, была так зла. Всегда было что-то, что не имело смысла в уходе Эша. Это заставило меня почувствовать. Я представила наши отношения, и то, как мы важны друг другу. У Джордана был ответ на все это. Он наблюдал за тем, как я страдаю, но продолжал хранить тайну. Все это время он знал, что поступил неверно, действуя у меня за спиной.

– Я не могу тусоваться с тобой сегодня. Просто не могу, – сказала я, поднимаясь по лестнице. – Тебе не обязательно уходить, но если бы ты это сделал, было бы замечательно.

– Я уйду, – сказал Джордан. – Я люблю тебя, Бёрди.

Я подняла руку, чтобы заставить его заткнуться. Я не хотела слышать эту чушь. Действительно не хотела.

Я пошла в ванную, сточила немного горячей воды и ополоснула лицо, в попытке добиться некоторой ясности. Я услышала, как дверь в мою квартиру закрылась. Джордан ушел.

Я вернулась к лестнице, посмотрела через край перил вниз на картину. Тогда все было гораздо проще.

Эш

Я опоздал. Слишком поздно, черт возьми.

Мы с Миллером поспешили в больницу. Наша мама сидела в комнате ожидания, одна, смотря вниз. Ее глаза были сухими, возможно, она еще пребывала в шоке. Это случилось так быстро. Она разговаривала с ним. Они шутили о том, что посадят его на жесткую диету, когда он вернется домой. Миллер сообщил им, что я приду. Судя по всему, он уже решил, что не примет от меня «нет» в качестве ответа.

Она ушла, чтобы принести кофе, и когда вернулась, вокруг него будто ад разверзся. Потом он умер.

– Мама, – окликнул ее Миллер.

Я думаю, что в тот момент, когда она увидела своих сыновей, реальность только что случившегося ударила по ней. Она встала и разрыдалась, практически вопя. Мы оба обняли ее. Это не было неловким. Там не было места для нее. Мы все были сломлены.

Она повернулась ко мне, обхватила мое лицо руками и притянула меня к себе.

– Мой мальчик… мой красивый мальчик. – Она обняла меня, рыдая мне в грудь. – Твой отец так сильно тебя любил. Мы так по тебе скучали.

Я хотел, чтобы мое сердце согрелось этими словами, но оно было перегружено сожалением. Я всегда опаздываю.

Я был уверен, что она рассердится, но все, что я почувствовал, это ее безусловную любовь. Не знаю, почему я позволил себе думать, что глядя на меня, мои родители видели только смерть Сары. Моя болезнь и чувство вины затмили мои мысли. Я видел только тьму.

Бёрди была моим единственным светом в то время. Как раз перед тем, как покинуть ее, я стал Эшем, который жил с надеждой. Затем я позволил ей уйти, погружаясь снова в тень. Сделал бы я это снова? Да, черт возьми. Я бы сделал это снова, чтобы Бёрд стала той звездой, какой она является сейчас. Но это – упущенная возможность увидеться с отцом – была ценой, которую я должен был заплатить.

Я думал, что у меня еще есть время. Мой отец всегда был таким крепким. Я все еще думал о нем, как о человеке, который возвышался надо мной. Он навсегда останется бесстрашным морским пехотинцем. Я вспомнил, как в детстве, он был похож на супергероя, надевая свою форму. Он ушел на войну и вернулся невредимым. Я думал, что мой отец никогда не умрет.

– Мама, прости меня, – прошептал я ей в макушку.

– Я просто рада снова тебя видеть. Дорогой, я знаю, как тебе было больно. Я просто хотела, чтобы мы могли помочь. Я лишь хотела, чтобы ты позволил нам.

– Никто не мог. Я сам себе злейший враг. Я очень сожалею по поводу отца, но я останусь здесь. Я сделаю это ради тебя.

– Ты мне ничего не должен. Я привела тебя в этот мир. И это я должна о тебе заботиться.

Я позволил себе горевать столько времени, сколько мне было нужно и, когда моя мама была слабой, я не оставил ей времени прийти в себя. Траур временный, но я предположил, что я разрушил ее непоправимо.

Миллер вмешался:

– Мам, мы обо всем позаботимся. Я знаю, ты с папой уже договорились обо всем с похоронным бюро. – Она кивнула.

– Почему бы нам не отправиться домой? Элла встретит нас там, чтобы мы могли быть все вместе, – сказала она.

Эш

Дом моего детства едва изменился, это касается и моей комнаты и спальни Сары. Как и сказал Миллер, мы оба умерли, оба застряли во времени. Желание выпить зашевелилось во мне. Я не употреблял ни глотка с тех пор, как встретился с Бёрд, и это было не сложно. У меня снова появилась надежда. Но столько эмоций закручивалось внутри меня сейчас, и я не мог справиться со всеми.

Моя мать приняла несколько снотворных, чтобы заставить себя немного отдохнуть. Она была в больнице два дня подряд. Миллер разговаривал по телефону внизу, Элла работала над организацией похорон. Я бродил по дому.

Это вызвало много воспоминаний. Я увидел призраков: Миллера, бегущего за нами с Сарой по коридору, и моего отца, который кричал, чтобы мы прекратили. Я увидел нас с Миллером под светящимся одеялом посреди ночи. Я увидел себя, как стучался в дверь ванной в школьное утро и орал Саре поторопиться, напоминая ей, что несмотря ни на что, она все равно будет выглядеть дерьмово. Она обоооожала это.

Я проскользнул в комнату Сары и запер за собой дверь. Комната была заполнена символами, которые доказывали ее существование: футбольные трофеи, школьные фотографии, плакаты ее любимых музыкантов и групп. Я провел много времени в музеях и теперь оказался в болезненном мемориале моей сестры.

На ее столе лежал альбом – скрапбук. Я взял его и пролистал страницы. Наброски рисунков карандашом, шнурок, билетик на концерт. Детское домашнее задание. Там было написано предложение, и она должна была его закончить.

В одном из них говорилось: «Когда я вырасту, я хочу быть…»

И своим неуклюжим почерком он ответила: «Как мой брат Эш. Он повсюду видит радуги и рисует их».

Я захлопнул альбом, сел на ее кровать и заплакал. Я не оправдал это. Я перестал видеть радугу. Я позволил ей убить мой дух, когда это было последним, чего она хотела.

Я почувствовал, что начал проваливаться в яму. Монстр депрессии может поглотить меня, если я не найду способ остановить это. Я взглянул на ее ванную, когда уродливые мысли пытались заставить меня услышать их. Я знал, что они были иррациональны. Я знал, что мне нужно позвонить своему терапевту. Мне, возможно, нужно будет пересмотреть свои лекарства: путешествие, неожиданный сильный стресс, триггеры. Но я не хотел звонить. Я лишь хотел прислушаться к уродливым мыслям.

Я знал, что уничтожу свою мать, Миллера и даже Бёрд, но падение было таким внезапным и быстрым, как будто кто-то выбил почву из-под моих ног, и не было ничего, что могло бы замедлить спуск.

Я встал и вошел в крошечную ванную Сары, роясь в поисках чего-нибудь, что остановит это свободное падение. Чтобы чувство опустошенности прошло раз и навсегда. Там ничего не было, и я был настолько растерян, что ударил зеркало, висящее передо мной, оно разлетелось на осколки.

Они смотрели на меня: осколки стекла, сотни разбитых Эшей смотрели на меня, осуждали меня, издевались надо мной.

Я засунул свою чертову руку в раковину, дотянулся до осколка и схватил его. Кровь потекла, когда я сжал свое запястье, и он врезался мне в ладонь. Мучительная боль снова заставила меня почувствовать себя настоящим. Это заставило меня кое-что понять и отвлечься от опустошающего чувства свободного падения.

Рингтон моего телефона отвлек меня от сжимания осколка. Я покачал головой, как будто пытался разрушить чары, и вытащил телефон из кармана.

Я не узнал номер.

– Эш? – ручка на двери дернулась. – Эш? – Миллер начал стучать в дверь. – Там все хорошо? Мы слышали удар.

– Привет?

– Э..эш? – голос на другой линии был пронизан слезами.

– Да?

– Это я… – Бёрд, но что-то было не так.

– Бёрд? Ты в порядке?

– Я… ты нужен мне здесь. Умо… пожалуйста. – Она была в истерике. В одно мгновение я позабыл обо всех своих страданиях, и мне захотелось, чтобы ей стало лучше.

– Успокойся Бёрд. Что случилось?

– Джордан. Джордан – это всё, что она смогла произнести.

35 глава

Бёрд

Я проснулась от ужасного сна. В том состоянии, когда у тебя болит голова, ты не знаешь, в каком веке ты сейчас находишься или кто ты вообще. Снаружи было темно, но солнце еще светило, когда я плюхнулась в кровать, чтобы остыть, после того как Джордан поведал о том, что он лгал мне пять лет.

Я спустилась вниз, громко хихикая над картиной, все еще разложенной на полу моей гостиной. Мои два любимых парня. Мои два самых больших разочарования. Я посмотрела время на микроволновке: 8:31. Потрясающе. Я бы наверняка не смогла спать всю ночь. Я порылась в темноте, разыскивая электрочайник, и щелкнула включателем. В ожидании, пока закипит вода, я взяла пульт и включила телевизор.

Шли вечерние новости, я застонала, не в настроении смотреть их, но если честно, у меня не было настроения смотреть хоть что-либо.

Блаблаблабла… движение… блаблаблабла… сюрприз, снова будет тепло… произошла авария на I -5, перевернулся тягач, большое число погибших.

С горячей кружкой чая в руках, я смотрела в экран телевизора. В это самый момент камера с вертолета увеличила картинку происходящего.

Я покачала головой из-за неразберихи. Автомобили были перевернуты, несколько было разбито так, что повсюду были обломки, казалось, что движение приостановилось на мили за ней.

Ситуация могла быть намного хуже. Я ненавидела подобные сравнения, как будто это был способ, чтобы сказать – отстойно быть тобой! Но в этот момент, это позволило мне посмотреть на все под другим углом. Все не так плохо, как кажется. Ну, большинство вещей.

Я пролистала каналы, и беззастенчиво смотрела Love and Hip Hop (прим. переводчика: реалити-шоу о личной жизни нескольких музыкантов, исполнителей или продюсеров) некоторое время. Как бы ни была запутана моя личная жизнь, радовало, по крайней мере то, что я не была одной из этих людей. Потом я задумалась о своем телефоне. Я предположила, что вероятней всего Джордан пытался позвонить или написать мне. Я ничего не слышала от Джессы или мамы несколько дней, и вероятно это они проверяют, как я добралась домой.

Я сбегала наверх и нашла свой телефон, запутавшийся в простынях.

Пятнадцать пропущенных вызовов.

Это было не похоже на звонок по телефону среди ночи. Я просто знала, что что-то было не так.

Я посмотрела журнал вызовов.

Тревор.

Тревор.

Тревор.

Джесса.

Джесса.

Тревор.

Тревор.

Тревор.

Тревор.

Тревор.

Тревор.

Мама.

Джесса.

Тревор.

Алана.

Я возилась со своим меню, чтобы добраться до голосовой почты: «Приветик, Бёрди. Джордан написал мне, что возвращается домой. Я слышал, у вас двоих произошла небольшая ссора. Отстой. Он должен был вернуться около часа назад. И он не отвечает на звонки. Я подумал, может ты что-то слышала от него».

Я нажала на следующее: «Бёрд… о, боже мой. Джордан попал в аварию. Я не могу поверить в это», едва внятно говорил Тревор: «Позвони мне, когда прослушаешь это. Мне нужно, чтобы ты позвонила мне. Где ты?»

Я проиграла сообщение Джессы: «Бёрд. Мне только что звонил Тревор. Произошло что-то действительно плохое. Он пытается связаться с тобой. Он звучал мрачно».

Я отказалась от остальных сообщений и набрала Тревора, выпрыгивая из кожи вон от тревоги. Теперь Тревор не отвечал. После четырех последовательных звонков он ответил.

– Бёрд! – зарыдал он. – Я не могу в это поверить.

– Во что поверить?

– Джордан ушел. Джордан ушел, – прозвучал его голос.

– Что? Тревор, о чем бога ради, ты говоришь?

– Ты смотрела новости? Он был в том месиве. Он даже не успел попасть в больницу.

– О, боже мой. Нет. Нет, – прошептала я себе. Этого не случилось. Я все еще была наверху, спала в своей кровати, где я, проснувшись, поняла бы, что это все было неким сном, чтобы я могла простить его за то, что он сделал. Но я не просыпалась.

– Подожди. Я не понимаю. Он в больнице? – Я подумала, что если продолжу спрашивать, то может, я получу другой ответ.

– Нет. Нет… – плакал он.

– Где ты?

– В больнице.

– Мне нужно приехать.

Он быстро собрался.

– Я не хочу, чтобы ты водила в таком состоянии. В любом случае автострада здесь заблокирована на несколько миль. Приезжай завтра.

– Я не могу сидеть здесь, – воскликнула я. – Я не могу находиться здесь в одиночестве.

– Пожалуйста, Джордан не хотел бы, чтобы ты сейчас ехала в таком состоянии. Просто оставайся в безопасности.

– Я не могу быть одна, – заплакала я. – Боже мой. – Я опустилась на пол. Это все не реально. Это все было не реально.

– Как Анна? Она в порядке?

– Она с моей мамой. Я еще не сказал ей. Я не знаю, как сообщу это нашей маленькой девочке.

– Этого не происходит, – прошептала я.

– Пожалуйста, позвони кому-то из друзей, чтобы он остался с тобой. Бёрд, мне нужно идти. Родители Джордана на другой линии. Я люблю тебя, девочка. Пожалуйста, останься дома сегодня вечером. Мы будем ждать тебя завтра. Посмотри, сможешь ли ты найти того, кто сможет поехать с тобой. Мне не нравится идея, чтобы ты ехала одна.

В этом был весь Тревор, его муж только что умер, а он беспокоится о моей безопасности за рулем.

– Я люблю вас, ребята, – плакала я в трубку. – Мне так жаль.

– Я люблю тебя. Мы должны быть сильными ради друг друга. Ты нужна мне. Анна будет нуждаться в тебе.

Я повесила трубку и сидела в темноте, звук моих рыданий раздавался громче телевизора.

Я только что унаследовала дочь и потеряла лучшего друга. Прекрасный образец человека. Того, кто сделал мир лучше. Он не был идеальным, но его самой большой ошибкой было слишком много заботы. И последнее, что я сделала для него, это выставила его из своего дома и отправила в последний путь в его жизни.

Осознание этого ворвалось в мое сердце. Я привела Джордана к смерти.

Скорбь набегала быстрыми волнами, каждая из которых была больше предыдущей, такими, что я едва могла отдышаться от утопления.

Джордан был моим одеялом безопасности, когда я переехала в Лос-Анджелес. Он защищал меня, он наставлял меня, он направлял меня. Я чувствовала себя в безопасности, потому что существовал Джордан. Я воспринимала его как должное: его лекции, его опеку. В трудные времена ему пришлось нелегко со мной. Но сейчас, я бы убила за одну из его лекций.

Я смотрела на свою дверь, ожидая Джордана, который вбежал бы с новостями или истерическим видео на YouTube, как в дни нашего соседства. Но дверь была неподвижна. Джордан никогда не войдет в нее снова.

Я не хотела оставаться одна. У меня были друзья, которых я приобрела за эти годы. Мы с Марли сблизились с тех пор, как она извинилась передо мной в ванной, но немногие понимали, что для меня значит Джордан. Я думала о картине, лежащей на моем полу. Лишь небольшое количество людей жили в то время, когда мы с Джорданом проживали в квартирке на Скид-Роу, когда мы были начинающими танцорами. Так мало людей знало меня, я имею в виду, по-настоящему знали меня. Мои величайшие страхи, мои слабости, уязвимые места. Я тонула, и мне нужен был кто-то, кто обернул бы свои руки вокруг меня и вытащил на берег. Как будто невидимая сила взяла меня за руки, направила мои пальцы к моим сообщениям в Фейсбуке, а затем к последнему, которое я получила от Эша. Я не открывала ни одного, вплоть с самого первого, моя сила воли была не достаточно сильной, чтобы не ответить, если бы я прочла их.

Мой отец болен. Он стабилен, но я еду в Лос - Анджелес, чтобы быть со своей семьей. Я просто хотел, чтобы ты знала, что я пробуду в городе какое - то время. И я знаю, что у тебя великолепная жизнь, но я держу свое обещание.

В сообщении был указан номер телефона Эша, и я прижалась к нему своим пальцем. Он был кораблем, пробивающимся сквозь волны, плывущим мне на помощь. Эш был слишком близко ко мне, чтобы сопротивляться.

Эш

Квартира была погружена в полную темноту, когда я вошел внутрь. Хрупкое колебание ее всхлипываний было единственной вещью, которую я смог увидеть. У нее был самый причудливый, озаряющий смех, который я когда-либо видел, но у нее были и самые печальные, самые разбитые рыдания. Я на секунду закрыл глаза, но цвета продолжали жить в моем воображении, и даже с закрытыми глазами мне не удалось избежать ее страданий.

– Бёрд?

– Я здесь.

Я последовал за ее голосом и, наконец, увидел, мягкий фиолетовый свет, который обрамлял ее темную фигуру.

– Я не могу в это поверить. Я не могу в это поверить, – шептала она, сидя на подоконнике, наблюдая за центром Лос-Анджелеса.

– Мне очень жаль, Бёрд. – Я провел рукой по ее мягким кудряшкам.

Она развернулась и прижалась ближе к моему телу, и я обнял ее, когда ее тело содрогнулось от страданий. Я обнимал ее в тишине, пока моя рубашка впитывала ее слезы.

– Он рассказал мне о том, что сказал тебе. Я понятия не имела.

– Я предполагал, что он мог это сделать.

– Я была так зла на него. Я никогда не хотела, чтобы ты чувствовал себя бременем. Ты никогда не был бременем для меня, Эш. Никогда.

– Я знаю, что ты никогда не воспринимала меня таковым, Бёрд. Я знаю, что ты любила меня.

– Но ты ушел.

– Потому что знал, что ты отказалась бы от шоу. Я дал тебе возможность рассказать мне. Когда ты этого не сделала, я знал, что это значит. Это означало, что я был на твоем пути. И ты слишком сильно любила меня, чтобы это увидеть.

Она застонала, словно боль была физической:

– Это так больно. Я не знаю, как с этим справлюсь.

– Ты сильная, Бёрд. Сильнее, чем я.

Она начала отчаянно плакать:

– Это моя вина. Это все моя вина. Я сказала ему уйти. И он возвращался домой, и именно тогда попал в аварию. Он должен был провести следующие несколько дней со мной. Как, однажды, мне объяснить все это его маленькой девочке?

– Бёрд, в том, что случилось, не было твоей вины. Это был несчастный случай.

Она скрыла свои карие глаза от меня.

– Почему тебе так легко говорить эти слова мне, но не себе?

Ее слова подняли огромный валун из груды камней, которые так долго давили на меня. Как будто вся боль, которую я когда-либо чувствовал, имела цель. Поэтому, в этот момент, я мог быть здесь, для нее, и понимать то, что она чувствовала так, как никто другой бы не смог. Это было не только чувство потери, но и чувство ответственности. Я готов был чувствовать свою боль на протяжении тысячелетия, лишь бы я мог облегчить ее.

Я не верил, что Бёрд была виновата. И в тот скоротечный момент, когда она бросила мне вызов, я смог выйти за пределы себя и увидеть, что, возможно, смерть Сары тоже не была моей ошибкой.

Глаза Бёрд мельком увидели мою руку, небрежно замотанную в пропитанную кровью марлю. Она схватила ее:

– Что случилось с твоей рукой?

– Ничего. Это пустяк.

– Скажи мне.

Я не хотел, чтобы речь шла обо мне.

– Мой папа сегодня умер.

– Боже мой. Этого не может быть на самом деле, – она склонила голову к своим рукам. – Мне очень жаль. И ты здесь. Я не хотела отрывать тебя от дел. Я понятия не имела.

– Нет никого больше, с кем бы я предпочел быть. Ты нужна мне.

– Ты это сделал? – спросила она, глядя на мою ладонь.

– Не специально. Я разбил зеркало.

– Эш…

Мы спасаем друг друга. Это то, что мы делаем. Годы назад она бесстрашно вмешалась, когда я был депрессивным ребенком, который хотел исчезнуть. Сегодня, я был мужчиной, который был на грани срыва. В обоих случаях она спасла меня.

Я наконец-то понял, что был здесь, чтобы теперь спасти ее.

Бёрд позвонила мне, погружаясь в одинокие воды скорби. Ей нужно было, чтобы я вытащил ее из черных глубин, куда мог проникнуть лишь крошечный проблеск света, и вернул ее на берег. Но для того, чтобы я смог это сделать, мне самому придется плыть к этому одинокому мерцающему свету. Я бы не смог вытащить ее из глубины, если бы не хотел вытащить и себя вместе с ней.

– Позволь мне позаботиться об этом, – сказала Бёрд.

– Не нужно, все в порядке.

– Пожалуйста, позволь мне отблагодарить тебя, – наш способ убедить другого принять помощь, когда мы были слишком слабы, чтобы признать, что нуждаемся в ней. – Позволь мне позаботиться о тебе. В любом случае это меня отвлечет.

Я уступил, и она вернулась с аптечкой.

– Бёрд, я держу свое обещание. Я получаю помощь. Ты была права. Тут не все так просто. И я буду стараться изо всех сил, чтобы мне стало лучше.

Она ласково мне улыбнулась. Она знала, чего я хотел, но сейчас не время просить второй шанс. Я бы хотел заслужить ее возвращение. Я бы хотел, чтобы она действительно поверила, что я ее больше не оставлю.

– Это все, чего я когда-либо хотела для тебя.

Как только новая повязка была обернута, она поцеловала мою руку.

– Так лучше? – спросила она.

Я ничего не мог поделать с собой. Я притянул ее к себе и поцеловал. Поцелуй был нежным, сладким. Этой ночью мы не зайдем дальше этого поцелуя.

Она прижалась своим лбом к моему, и слезы вернулись вновь. Я понимал этот тип горя. То как он будет казаться неподвижным, но затем он вырвется из тебя еще до того, как у тебя появится шанс остановить его.

– Я просто хочу исчезнуть, – плакала она.

– Я не позволю этому случиться, Бёрд. Я больше никогда не выпущу тебя из виду.

36 глава

Бёрд

Хотела бы я сказать, что помню многое о поминках и похоронах Джордана, но все было, как в тумане. Я помню только то, что Эш всегда был рядом. Он всегда присутствовал, словно воздух, необходимый, но не навязчивый. Его присутствие дало мне силы пережить те тяжелые дни. Но именно в дни после похорон было сложнее всего. Когда мне пришлось постараться и узнать, как начать жить без моего лучшего друга.

Это произошло так внезапно. Мы не успели подготовиться или попрощаться. Смерть Джордана даже не осознавалась вплоть до того, пока мы его не похоронили. И когда это произошло, я чувствовала, что каждое мгновение каждого дня я пыталась двигаться вперед по зыбучим пескам. И чем сильнее я старалась, тем глубже тонула.

Эш был рядом. Он обнимал меня на полу ванной, пока я плакала. Он слушал меня, когда мне нужно было поговорить, а иногда он сидел со мной в полной тишине. Он был моей силой, когда мне казалось, что я не смогу собрать свою.

Я познакомилась с мамой Эша на похоронах его отца. Я узнала, от кого он унаследовал свои мудрые глаза. Обстоятельства, при которых мы встретились, были далеко не идеальны, но она была любезной, учитывая ситуацию. Она также настояла на том, чтобы Эш как-нибудь привел свою «подругу» на ужин, как любая любопытная мама.

Когда мы вернулись в мою квартиру после похорон его отца, Эш был молчаливым. Но эта тишина не была умиротворенной. Я чувствовала, что внутри него что-то бушует. Вещи, которые он боялся показать мне.

Он хотел быть сильным для меня, но я должна была позволить ему быть слабым. Я должна быть той, кто позаботится о нас.

Эш пошел на кухню, налить себе немного воды, и я последовала за ним. Он наполнял стакан, стоя ко мне спиной. Я подошла к нему сзади и прошептала:

– Это нормально, грустить, Эш. Тебе не нужно скрываться от меня.

Он перестал наполнять стакан и осторожно отставил кувшин на стойку. Затем он развернулся, не моргая, он смотрел прямо в мои глаза, но при этом он боролся из последних сил.

Я смотрела в его зеленые глаза, обрамленные бледно-розовым цветом, подчеркивая случившееся горе и нежно гладила его по щеке.

– Скажи мне, что ты чувствуешь, Эш. Позволь мне помочь тебе. Позволь мне отблагодарить тебя.

Я обняла его и почувствовала два больших вздоха, когда он отпустил свои слезы. Он обнял меня, словно я была единственной вещью, способной удержать его на плаву.

Ашер не скрывал своих чувств за загадочными формулировками, чтобы позже наказать себя. Он рассказал мне обо всех своих сожалениях, своих страхах. Он рассказал мне все, его кошмары, где смерть его сестры превратилась в мою. Он рассказал мне о том, как он испугался, что снова сорвется. Как он боялся того, что однажды лекарства перестанут помогать, или отнимут у него синестезию. В каком он был ужасе от того, что его отправили в больницу, и обо всех подробностях его первого срыва.

Тогда я и осознала, что Эш повзрослел. У меня наконец-то был весь Эш. Не только его кусочки. Весь он.

***

Через две недели после смерти Джордана, я отправилась навестить Тревора. Он был родом из Сан-Франциско, что означало его семья была рядом, помогая ему, но Анна теперь была также и моей ответственностью. Тревор и Анна были моей семьей.

Пока меня не было, Эш отправился к своей маме на семейную встречу. Когда он рассказал мне о своих планах, это вызвало первый проблеск радости в моей душе после смерти Джордана.

Я подъехала к их загородному дому. Моему сердцу было больно, зная, что я не услышу громкого смеха Джордана в его гостиной, и что меня не встретят у двери одним из его медвежьих объятий, который включал в себя дополнительное вращение. Я принимала свое время с Джорданом как должное. Это так легко сделать, когда думаешь, что у тебя есть все время мира с этим человеком.

Я позвонила в звонок и услышала шум за дверью, включающий в себя лай собаки и крик Анны.

– Это Боуди!

– Привет, красавица, – сказал Тревор, распахнув дверь. На его лице была улыбка, но я могла видеть и мешки под глазами от слез и недостатка сна.

– Привет, красавчик, – сказала я в ответ. Это была наша с ним шутка, поскольку Тревор действительно был чертовски великолепен.

Мы обнялись, но, в отличие от наших обычных приветствий, это объятие затянулось. А затем они превратились в крепкие объятия, когда мы оба заплакали. Тревор был окружен семьей на протяжении всех похорон, и это был первый раз, когда мы с ним были одни. Джордан почти всегда был рядом с нами, и это сделало его отсутствие более ощутимым.

Мы проплакали несколько минут, но потом, я заметила маленькую Анну, растерянно смотрящую на нас. Этой бедной маленькой девочке пришлось многое пережить.

Я вытерла слезы и опустилась на колени:

– Привет, мой маленький цветочек, – сказала я, целуя ее в лоб. Она смотрела на мои волосы, будто была загипнотизирована, и завивала их вокруг своих пальчиков. Она всегда была очарована моими волосами.

Я подарила ей поцелуй Эскимоса. Анна мягко обхватило мое лицо своими ручками. Мое лицо было просто лицом тети Бёрди, которое целовало ее, смеялось с ней, танцевало с ней. Она не видела моих шрамов.

Мы расположились на их заднем дворе, наблюдая за тем, как Анна играет в своем миниатюрном игровом комплексе.

– Эта маленькая девочка – то, что поддерживает меня сейчас, – сказал он.

Я потерла плечо Тревора. Я не считала правильным говорить ему, какую потерю чувствовала сама. Какими бы мои чувства не были, его боль должна была быть десятикратной.

– Как твои дела, Бёрд?

– Я в порядке. – Мне потребовались все мои силы, чтобы задушить узел, который поднялся с самого желудка.

– Я знаю, он хотел бы, чтобы мы были счастливы. И однажды я буду, но прямо сейчас я так сильно по нему скучаю.

– Я тоже, – сказала я.

– Ты была ему сестрой, которой у него никогда не было. Он так сильно любил тебя, Бёрд.

Слова подтолкнули узел вверх так, что я больше не могла сдержать слезы. Я чувствовала, что должна признаться Тревору. Я должна была сказать ему, что я та, кто отправил его на тот свет раньше времени.

– Тревор, я была резка с ним в последний раз, когда мы виделись. Господи, если бы я могла вернуть этот момент назад. Я бы никогда не позволила ему уйти.

– Не делай этого. Братья и сестры ссорятся. Люди, которые заботятся друг о друге, ссорятся. Дерьмо случается. Джордан попал в дерьмовый шторм. Мы не можем жить своей жизнью с этим «а что, если…». Их слишком много, черт возьми. Ты знаешь, что он должен был вернуться только на следующей неделе, но из-за работы я заставил его приехать раньше, чтобы он мог присмотреть за Анной. Я мог бы сидеть здесь весь день, спрашивая себя, почему я это сделал.

– Ты не должен поступать так с собой.

– Точно, и ты не должна.

Я провела остаток дня, смотря Netflix с Тревором, учила Анну некоторым танцевальным шагам и делала все возможное, чтобы снова научиться жить. Мы с Тревором договорились делать это чаще. На следующий день я вернулась домой.

***

Вернувшись домой из Сан-Франциско, я обнаружила Эша на кухне, неистово трудившегося над несколькими кастрюлями и сковородами.

Это был первый раз, когда я почувствовала себя нормально за какое-то время.

– Привет, – перекрикивала я звуки проигрывателя и шипение. Он подпрыгнул и развернулся. На нем был одет мой потрепанный фартук, и я взорвалась смехом.