Текст книги "Если (ЛП)"

Автор книги: Н. Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Инцидент разбудил какую-то потребность внутри меня, изобразить что-то на холсте. К сожалению, холст был дорогим, как и краски. Я уверен, что словосочетание «голодающий художник» имеет прямое отношение к огромной стоимости материалов для художников.

Мне нужно было осторожнее относиться к этому желанию, и это раздражало. Вот поэтому для меня было безопасно совсем не рисовать. Я не хотел ничего пробуждать. У меня была сторона, которая была бешеная, особенно когда дело касалось того, чем я увлечен. Соблазн рисовать провоцировал другие стороны меня, которые я не мог контролировать. Это не всегда могло помочь, но я сводил риск к минимуму.

Каждый раз, когда я видел эту девушку, утопающую в цвете и свете, это освещало эти маленькие искры во мне. Но я был в состоянии ослабить это. Я видел ее только по несколько секунд за раз, и моя «жажда» не была такой сильной. Но этот взрыв хаоса и адреналина, который мы испытали вместе, толкнул меня к переломной точке. Сенсорный опыт был подавляющим, и пока я спал, то грезил об этом: кремовый оттенок ее голоса путешествовал неровными волнами по моему видению, когда она кричала остановиться.

Наблюдая, как ее лавандовое очертание желтеет, когда она пытается не скулить от страха. Прозрачные фигуры плавали прямо передо мной, как разбитый бокал, когда моя злость нарастала. Постоянная вонь мочи в переулке, перебиваемая запахом бензина, когда чертов мудак толкнулся своими бедрами к ней.

Действие было более живое, чем я испытал за последние несколько лет. Теперь я был вынужден создавать, потому что в это раз, это было больше чем несколько секунд, и это было больше чем наблюдать за ней на расстоянии. Между нами появилась связь.

Поэтому у меня была идея. Я пошел в центр и купил несколько баллончиков с дерьмовой краской. Затем пошел к мусорным контейнерам, собрал пустые коробки и выровнял их. Как только было достаточно, я зашел в здание, которое было мне знакомым, и был доступ к крыше.

Разложил весь картон, готовый преобразовывать формы, цвета и свет, которые жили в моем видении физической реальности.

Я потряс банку с ярко-желтой краской, мои пальцы покалывало от знакомого звука перемешивания краски. Затем я начал распылять. Красное. Голубое. Зеленое. Краска распылялась, заполняя унылые коричневые коробки, в которых когда был чей-то товар фирмы Home Depot.

Когда устал фокусироваться на небольших деталях – гнилые зубы Наркомана, слезы текущие по лицу девушки – моя рука начала дрожать. Я ухватился за баллончик еще крепче, но дрожание осталось, и я бросил его вниз на картон.

Я не мог выразить то, что хотел, на этих кусках картона. Слишком боялся потеряться в искусстве. Не мог отказаться от лекарств, которые вызывали периодический тремор. Я был напряжен. Я не позволю – не смогу позволить – вдохновению завладеть мной.

Я не должен был пытаться рисовать. Я считался вундеркиндом в семь лет, когда творил многое лучше, чем взрослый. Я мог видеть вещи в своей голове, и затем мои руки и глаза просто знали, как манипулировать карандашом или кистью, чтобы воплотить это в реальность.

Что делало меня уникальным в юношеском возрасте – не только моя способность копировать что-то, что я видел, но также интерпретировать вещи, выражать их в форме. Этого не было, пока моя мама не заметила, что я говорю что-то типо: «Голос Сары похож на фейерверк», или «Из-за Миллера мои пальцы холодеют», она вынудила меня выразить всё это. Оказалось, что у меня была не только способность рисовать мир, но я чувствовал более утонченно, чем все остальные. Одно питало другое, обеспечивая невероятно хорошее творчество.

Конечно, у меня были уроки и тренировки, но мои настоящие способности пришли изнутри, бешеная истерия цвета, зрения, звука, прикосновения, вкуса. Что-нибудь стоящее случалось с полной открытостью. Это означало никаких умеренных эмоций и никаких удушающих лекарств.

Поэтому через несколько часов я пнул, раскрашенный краской, картон, раздраженный и пораженный. Может, другим будет в удовольствие, изображенное на картоне, но я видел, что это дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Я упаковал свои баллончики с краской и направился вниз. Полагал, что вернусь на Скид на какое-то время. То место, где не нужно волноваться о том, что тебя выгонят за бродяжничество. Достаточно времени прошло, чтобы девушка влилась в свою повседневную жизнь, и нам не нужно было проходить через весь этот неловкий процесс благодарности. Может, она даже не узнает меня в течение дня. Это было бы идеально.

Я продолжил идти несколько минут, когда я услышал, как кто-то крикнул:

– Эй!

Я продолжил идти. Я не знаю никого. Это не мое дело.

– Эй!

Дерьмо. Я узнал нотки и «облик» голоса. Да, иногда одни и те же звуки звучат одинаковыми, но эти были точно ее. Я восхищался ими слишком долго, чтобы не признать это.

– Эй, ты, – я опустил голову и ускорил темп, надеясь, что про меня забудут.

Бёрд

– Симмонс, Фонтено, Ортега, Свон. Все остальные, спасибо вам. Это все на сегодня.

Еще один отказ, еще один день в жизни Аннализ Робин Кэмпбелл, так же известной как Бёрди или Бёрд. Боль никогда не притуплялась, но я не позволяла этому остановить меня. Я знала, что легко не будет, поэтому не могла злиться, что это тяжело. По крайней мере, это я повторяла себе. Правда была в том, что то, что я любила, становилось источником боли для меня. Это должно было стать моим спасением. Я могла танцевать и забыть о том, что была другой. Но после полутора лет в ЛА, танец стал способом пролить свет на изъян. Я просто нуждалась в перерыве, одном перерыве, чтобы напомнить себе, какого это чувствовать радость, когда я танцую, вместо давления и разочарования.

Я натянула свои митенки, закинула ремешок сумки на плечо и вышла из зрительного зала центра ЛА, который был в нескольких минутах ходьбы от моего дома. Было раннее послеобеденное время, и я была голодна. Я сканировала улицу в поисках дешевого хорошо места, чтобы поесть, и затем увидела его.

Это было как предзнаменование. Два проваленных прослушивания за неделю, и также была безуспешна в поисках парня. В действительности, я раздумывала о том, чтобы принять предложение Тревора и устроить журналистское расследование, если он не покажется на своем месте к концу недели. Но вот и он, идет прямо через улицу. Это было как обнаружение редкой птицы, которую вы меньше всего ожидали увидеть или что-то подобное.

– Эй. Эй! – крикнула через улицу, но он смотрел прямо вперед. Его руки были в карманах потрепанного пиджака цвета хаки, который был частью его одежды в более прохладные дни. Почти все его волосы в беспорядке были заправлены в шапочку, а рюкзак перекинут через плечо. Я не была уверена, но думала, что увидела, что его походка увеличила скорость, когда я позвала его, но я не позволю ему уйти на этот раз.

– Эй, ты! – я не могла поверить, что все еще не знала его имя. Я посмотрела в обе стороны и решила попытаться обогнать несколько проезжающих машин, когда побежала через улицу. Я заработала несколько гудков и ругательств. – Эй! – позвала я, в погоне за ним, затем перед ним, преграждая ему путь.

– Эй, – сказала я снова, задыхаясь.

Его глаза были еще более ясными днем. Он повернул лицо в сторону и фыркнул, затем нетерпеливо посмотрел на меня снова. Я не могла сказать, был ли он раздражен, зол или и то и другое.

– Я звала тебя, – сказала я, слабо веря, что мой крик, бег, сигналы автомобилей и нецензурная брань в моем направлении не привлекли его внимание.

– Ладно.

– Ты не помнишь меня? – спросила я, почти обиженно.

Он поправил лямку рюкзака, которая соскользнула с плеча.

– Помню.

– Ты расстроен? – до сих пор мое общение с этим парнем было «настоящим удовольствием».

– Нет.

– Ладно... ну, я хотела поблагодарить тебя за то, что спас меня. Я пыталась найти тебя в больнице, но ты ушел.

Его глаза беспокойно метались и он кивнул. Черт побери, скажи что-нибудь. Ты молчаливый ублюдок!

Я чувствовала, что теряю его. Мне нужно было сказать что-нибудь, что-нибудь, чтобы поддержать разговор (если это вообще можно так назвать).

– Мой друг, он представляет KTLA, и он хотел сделать репортаж о тебе и то, что ты сделал для меня. Мы надеялись, что сможем собрать немного денег, чтобы помочь тебе встать на ноги.

Взгляд, которым он посмотрел на меня, заставил меня захотеть проглотить последние несколько предложений.

– Я не ищу благотворительности. И не хочу попасть в новости, но спасибо, – сказал он, обходя меня.

– Подожди! – сказала я, делая шаг в сторону напротив него. – Я не хотела обидеть тебя... Я видела тебя здесь все время, когда шла на работу и с нее. И...я... я не думаю, что ты хочешь благотворительности, но то, что ты сделал для меня – ты спас мою жизнь. Я просто хочу сделать что-то, чтобы отблагодарить тебя. Ты не осознаешь то, что сделал?

Он прикусил внутреннюю часть губы и опустил взгляд.

– Я рад, что ты в порядке, но мы квиты.

– А ты? Ты в порядке? – спросила я. – Я была так напугана, что это серьезно. – Я посмотрела на его торс и заметила, что он был одет в чистую белую футболку.

– Мне повезло. Это была поверхностная рана. Глубокая, но не повредила ничего, и они наложили швы.

– Я пыталась навестить тебя в больнице.

– Я знаю. Ты сказала это.

– Ох, – сказала я смущенно.

– Я просто хотел убраться оттуда как можно скорее.

И сейчас казалось, что наш разговор подходил к реальному завершению. Но я все еще хотела сделать что-нибудь для него. Очевидно, деньги и общественное признание не то, чего он хотел.

– Так что ты делаешь на День благодарения? – спросила я.

Он оживился немного, вопрос застал его врасплох.

– На самом деле не думал об этом.

– Я бы хотела пригласить тебя. Будет честью для меня видеть тебя в качестве гостя.

– Спасибо. – Это не было принятием моего приглашения.

– Будет маленький круг. Только мой друг, Джордан, тот, кто провожает меня домой большинство ночей. Я не знаю, заметил ли ты. – Я чувствовала себя немного глупой, полагая, что этот парень замечает, как я хожу домой. На самом деле я никогда не видела, чтобы он смотрел на меня до нападения. – Ох и его парень. Будет приятно, если будет четыре человека. Мы все не местные, так что это будет наш собственный маленький День благодарения.

Он кивнул, затем поднял взгляд к небу, постукивая ногой. Я полагала, что он пытался найти способ сказать «нет». Он стал значительно приятнее в течение этого короткого разговора.

– Я сейчас осознала, что даже не знаю твоего имени! – сказала я, вытягивая руку. Только после того, как сделала это, задумалась чистый ли он. От него не пахло или что-то подобное, но он был бездомным, и я не могла избавиться от этой мысли.

– Эш, – сказал он, пожав мою руку. Его руки не были чистыми. Его пальцы были покрыты попурри из цветов. Это выглядело как аэрозольная краска.

– Бёрди, Бёрд... можно и так и так.

– Бёрд, – повторил он, с первым намеком на улыбку.

– Я расскажу тебе все об этом на День благодарения, – усмехнулась я.

– Я не знаю...

– Пожалуйста, позволь мне отблагодарить тебя.

Наши руки все еще были соединены, и мы оба, казалось, поняли в одно и то же время, резко разорвав контакт.

– Может быть.

– Ладно. Ну, я живу в одном из домов на шестой между ЛА и Мэин, квартира 7b. Мы начнем около пяти. Я приготовлю достаточно еды и на тебя, а я бедный танцор. Поэтому не дай этой еда пропасть впустую.

Еще одна улыбка. На этот раз это была полномасштабная полуулыбка. Я задавалась вопросом, как он выглядел без щетины.

– Увидимся, – сказал он. Казалось, что его глаза перестали быть сфокусированными, как будто он осматривал мой силуэт.

– Я увижу тебя у себя, – сказала я, уходя прочь, прежде чем он смог ответить.

6 глава

Бёрд

Наши с Джорданом квартиры были наполнены ароматами блюд, приготовленных на День благодарения. Вишневые и тыквенные пироги пеклись в моей духовке, заполняя пространство пряным сладким ароматом, в то время как главные блюда готовились на кухне Джордана. Между уборкой и готовкой, я смогла принять душ только через четыре часа. Джордан и Тревор вышли, чтобы захватить предметы последней необходимости в магазине, прежде чем он закрылся, и с пирогами, которые находились в духовке, я закрыла переднюю дверь и направилась в душ.

Из-за своей работы я часто ходила в лосинах и толстовке, или своей стандартной «во всем черном» манере одеваться. Поэтому я воспользовалась возможностью принарядиться, даже если это будет только для моих «мужей» геев. Я распустила свои волнистые локоны, сделав сзади две небольшие косы по бокам, и надела красивое синее платье на тонких лямках, которое было заужено в районе лифа и с юбкой в стиле 1950-х. Я чувствовала себя женственной, и осмелюсь сказать... красивой.

Финальным штрихом был макияж. Это всегда было приятным делом, но я боролась с этой частью дольше всего. Макияж должен был не только подчеркнуть особенности, но и скрыть недостатки. Ну, мой изъян не мог быть скрыт, и я чувствовала поражение, даже пытаясь. Поэтому нанесла основу и консилер и решила подчеркнуть черты лица. Я подкрасила свои карие глаза черной подводкой и тушью. Нанесла на, слегка покрытые веснушками, щеки абрикосового цвета румяна, и накрасила губы красным блеском, которым редко пользовалась. Когда я сжала губы, зазвенел дверной звонок.

– Сказала вам, что буду в душе, – заворчала я, открывая дверь. Но это был не Джордан, забывший ключи, и... это заняло у меня секунду, чтобы понять кто это.

У парня напротив меня были волосы в беспорядке, но не под шапочкой, вместо этого скрученные в пучок. Его борода была сбрита и была похожа на щетину недельной давности. И вместо клетчатой рубашки на пуговицах, которую он носил, на нем была чистая рубашка и джинсы. На секунду я подумала, что ошибаюсь, но когда заметила знакомый рюкзак на его плече, поняла, что это именно он.

– Эш... – я очень пыталась не звучать удивленной. – Ты пришел!

У меня не очень хорошо вышло скрыть свое удивление.

– Я могу уйти. Я пойму, если ты не ждала меня. – Он уже начал делать шаг назад.

– Не ждала тебя? Не глупи. – Я правда не ждала его. Я шагнула в сторону, чтобы дать ему войти и задумалась, было ли это достаточно умно, приглашать кого-то, кого я не знаю в свою квартиру без парней здесь, но я не знала, что еще сделать. Я имею в виду, он спас мою жизнь, поэтому я чувствовала себя довольно безопасно в его присутствии.

– Как ты вошел?

– Кто-то выходил, когда я заходил. – Он огляделся вокруг и почесал плечо, как будто это была его нервная привычка. – Я принес это. – Он протянул мне коробку, и я заглянула через целлофан, увидев разнообразие пирожных.

– Ох, ты не обязан был приносить это! – сказала я, удивленная и озадаченная его щедростью. Разве он не бедный? Он купил эту новую одежду и пирожные, чтобы прийти сюда? В любом случае я чувствовала, что поставила его в позицию, когда он вышел за рамки своих возможностей. – Спасибо тебе.

– Пожалуйста.

Мы стояли еще несколько секунд, но казалось, будто несколько веков, потому что он не говорил, а его молчание заставляло меня говорить всякие глупости.

– Ты побрился. Ты правда выглядишь хорошо. – И снова я чувствовала себя, как будто не должна говорить, потому что это прозвучало немного лично, чтобы сказать кому-то, кого я не так хорошо знаю. Но боже, он выглядел даже моложе чем прежде. Ему просто не могло быть больше двадцати пяти, но я думала, что все-таки он был ближе к двадцати. Он выглядел посвежевшим, и я могла увидеть лицо, которое он прятал под бородой, и оно было мальчишеским, но худощавым.

Он заправил грубые завитки его каштановых волос. Его глаза осмотрели меня снизу вверх.

– Ты выглядишь очень красиво сегодня. Красочно.

Спасибо Господи, что моя дверь распахнулась и Тревор с Джорданом зашли, смеясь над чем-то и шурша пластиковыми упаковками. Их смех разрушил неловкость между мной и Эшем.

Потребовалось несколько секунд, чтобы заметить, что кроме меня еще кто-то был в комнате.

– Ох, привет, – сказал Джордан. Я могла сказать, что он не узнал Эша, потому то не замечал его так, как я замечала его.

– Джордан, это Эш. Парень, который помог мне, когда на меня напали. – Я хотела сказать «спас», но знала, что Эш возненавидит то, что я назвала его моим «спасителем». И это было больше чем просто нападение, но я не хотела, чтобы тяжесть слова на «И» опустилась на мужчин.

– Ох... Оооооооххх! – сказал Джордан. – Боже, спасибо тебе огромное. – Он сгреб Эша в крепкие объятия, и Эш немного колеблясь, вернул жест. Джордан несколько раз похлопал его по плечу. – Эта девушка. Она единственная в своем роде. Не знаю, что бы делал без нее.

Эш улыбнулся.

– Это мой парень – Тревор. – Джордан указал в направлении Тревора.

Тревор подошел, чтобы тоже обняться, и я поняла, что должна была предупредить Эша, что здесь будет телевизионный продюсер. Я не хотела, чтобы он думал, что я пытаюсь раздуть новостной сегмент.

– Приятно познакомиться с тобой, – сказал Эш, возвращая крепкое объятие.

– Взаимно. Это здорово, наконец, встретиться с тобой. Я знаю, что Бёрд боялась, что ты исчез навсегда.

Я была немного смущена, потому что это звучало так, как будто я говорила о нем, хотя именно это я и делала.

– Она упоминала, что пригласила тебя пару недель назад, но сказала, что ты, вероятно, не придешь.

– Полагаю, что я не дал определенного ответа. У меня не было номера или чего-то подобного, и я не знал, как ответить на приглашение. – Мы все немного рассмеялись. Казалось немного грубо, смеяться над его затруднительным положением, даже если он сам пошутил.

– Ну, ты выглядишь как довольно сильный парень, – сказал Джордан, сжимая бицепс Эша. Я полагаю, так и было. Он был выше меня, а я высокая, поэтому он, по крайней мере, был шесть футов (прим.перев. примерно 183 см). Он был худой, не тощий, но с идеальным строением и с правильным количеством мышечной массы. Это заставило меня задаться вопросом о его питании. Но если и было изобилие чего-то на Скид-роу, это были склады с едой. – Не хочешь помочь нам перенести стол и несколько стульев с другого конца коридора?

Эш взглянул в мою сторону, прежде чем адресовал Джордану.

– Буду рад.

Джордан так вел себя с ним. Он заставлял людей чувствовать себя как дома. Я не была безынициативной, но Джордан окружал людей своей теплой аурой. Он знал, как очаровать людей. И в моих взаимоотношениях с Эшем до этого момента, я чувствовала, что на самом деле слишком сильно давила на него, в своих усилиях проявить признательность. Как будто я иногда заставляла его защищаться. Вы знаете, когда он называл меня глупой и игнорировал на улице.

Минуту спустя Тревор направлял двух других, пока они маневрировали по коридору со столом Джордана, сокращая расстояние между нашими квартирами. Я немного отодвинула мебель, чтобы освободить место для стола. К тому моменту, как они принесли стулья, Эш казался более расслабленным, и я слышала, как Джордан говорит ему об озабоченной чихуахуа Тревора, которой запрещено приходить на День благодарения, с тех пор как он трахает наши лодыжки.

***

– Итак, Эш, – ты родом из ЛА? – спросил Джордан.

– Сан-Диего. Мой отец работал здесь, но моя семья переехала в Пасадену пару лет назад.

Это было странно, слышать о его происхождении. У него была семья, которая жила не так далеко, и, тем не менее, большую часть времени он проводил на улице. Обычно на ужинах люди спрашивают насчет семьи, работе, хобби. Ты пытаешься воссоздать историю человека, основанную на этих кусочках информации. Но что-то случилось между взрослением в семье военных в Сан-Диего и жизнью на лице в одиночестве в ЛА. И что бы это ни было, это не был разговор для ужина.

– Бёрд упоминала, что вы все приезжие?

– Кто не такой в этом городе? – подхватил Тревор, откупоривая вино. Он налил мне немного, затем Джордану. Наклонил бутылку в сторону Эша, предлагая.

– Нет, спасибо, – все, что он сказал.

– Да, я из Мэдисон, Висконсин. Джордан из Бостона. Тревор из Сан-Франциско.

– Сколько тебе лет, если ты не против, что я спрашиваю? – спросил Тревор. Тревор был самый старший в компании – ему было двадцать семь.

– Двадцать один. – Мы одного возраста.

– Как твоя рана? – спросил Джордан, его глаза расширились от осознания. – О боже мой, я только что понял, что ты поднимал этот тяжеленный стол! Извини!

– Нет, нет. Все в порядке. Она хорошо заживает. Передвигать стол не было проблемой.

– Джордан ужасный хозяин. Ты пришел, и он сразу загрузил тебя работой, – упрекнула я.

Эш взгляну на меня с полуулыбкой. Это был редкий момент за ужином. Я смотрела на него, пока он наблюдал за Тревором и Джорданом, а затем взглянул на меня, но наши глаза едва встретились. Я безумно хотела задать ему тысячу вопросов, но по какой-то причине обнаружила, что отчаянно пытаюсь вести себя спокойно за столом.

Не заняло много времени, прежде чем мы все насытились. Джордан сказал, что мы будем играть «Карты против всех», но сначала ему нужно убрать беспорядок в своей квартире, чтобы найти колоду. Он сказал Тревору, что ему нужна помощь. Джордан подошел ко мне и прошептал на ухо, когда я положила свою тарелку в раковину.

– Ты в порядке, что я пойду поищу карты?

– Конечно. Ты в буквальном смысле в другом конце коридора. Я буду в порядке здесь, – прошептала я в ответ.

Затем остались только мы вдвоем.

Я начала собирать тарелки и загружать их в раковину. Не спрашивая, Эш подошел к раковине, расстегнул и закатал свои рукава, и начал очищать тарелки.

– Ты не должен делать это. Ты гость.

– Пожалуйста, позволь мне отблагодарить тебя, – сказал он, возвращая мне мои слова.

– Ладно, ты можешь очищать и передавать тарелки, а я буду мыть.

– Звучит как план.

Когда он передал мне первую тарелку, я посмотрела на его руки.

– Твои руки чистые.

Он странно посмотрел на меня, как будто задумался, должен ли обидеться.

– Я имею в виду, что когда видела тебя последний раз, казалось, как будто ты использовал баллончики с краской.

– Ох, да. – Казалось, он был удивлен моим наблюдение.

– Ты рисуешь граффити?

– Что-то вроде. Я не вандал. Я нахожу большие коробки, распрямляю их и затем использую как холст. Это новый вид для меня. Я использую это только последний год.

– Новый вид? А что еще ты использовал?

– Разное. Акварель, акрил, масло. Я рисовал углем и пастелью. Много раз я комбинировал. Но краски и холсты дорогие. В любом случае сейчас мне нужно не так много. Я пытался рисовать баллончиками, но лучше не делал бы этого.

– Почему нет?

– Я потерял свое видение.

– Что?

– Художественное, не глаза.

– Ох. – Являясь творческим человеком, мне было грустно за него. Потерять свое видение – это как потерять сердцебиение. Как путешественнику потерять компас. Это заставило меня задаться вопросом: вот почему он бродяжничал? Я посмотрела на него, когда он передал мне следующую тарелку. Его большие глаза были немного опущены, и от этого он выглядел и молодыми печальным в одно и то же время.

– Итак, Бёрд?

– Да?

– Я имею в виду имя. Ты сказала, что расскажешь историю, если я приду.

– Так вот почему ты здесь. Я ненавижу разочаровывать, но это не стоило визита,– сказала я с ухмылкой.

– Полагаю, что должен сам оценить. – Это так здорово, что он поддерживал разговор со мной, без того, чтобы я вытягивала каждое слово. Может, ему нужен был друг или два, чтобы помочь ему выбраться из его положения.

– Ну, когда была маленькой, я была очень худой. Просто кожа да кости. Мо колени были двумя гигантскими коленными чашечками. И у меня были очень худые ноги. Как у птички. Я любила прыгать и танцевать. Так это и прицепилось. Ноги больше не худые из-за танцев, да и мне больше не десять лет, но прозвище осталось. – Его глаза опустились на мои ноги, я уверена, непроизвольная проверка моих мышц.

– Ты танцовщица?

– Да, хотя иногда так не кажется

– И какой твой вид танца?

Я мягко рассмеялась, обычно люди спрашивают, какой стиль танцев, а не какой мой вид танцев. Но это казалось намеренно, как будто он пытался быть дерзким со мной.

– Модерн, классический балет, джаз.

Он кивнул, как будто моего ответа было достаточно.

– Как долго ты рисуешь?

– С тех пор как себя помню.

– Ты хорош в этом? – спросила я.

– А ты? – спросил он, приподняв бровь.

– Я не смог найти их! – закричал Джордан, врываясь через дверь как мой собственный вариант Крамер. – Я думаю, что одолжил их Дэмиену или Джони? Дерьмо.

Тревор и Джордан очистили стол, пока мы домывали посуду. Между употреблением алкоголя и срочностью очистки стола, я знала, что Джордан планирует для нас то, что мы называли «Танцевальная вечеринка 2000», что означает просто танцевать как придурки по моей квартире. Даже хотя почти десятилетие прошло с двухтысячного, добавлять это число к чему-либо все равно казалось новым и современным.

– Я должен уходить, – сказал Эш, когда протянул мне последнюю тарелку.

Это ощущалось так неправильно. Как я могла привести этого человека в дом, этого парня художника, и просто отпустить его, и позволить улице поглотить его, чтобы стать еще одним безликим бездомным? Я не могла ничего сделать с тысячами, мимо которых проходила каждый день, но у меня был шанс помочь ему.

– Еще слишком рано. Мы планировали еще немного потусоваться. Ты не должен уходить. Можешь переночевать здесь сегодня, если хочешь. Мы, возможно, будем бодрствовать всю ночь.

И вот я снова говорю нелепости, которые были слишком бесцеремонны и просто идиотские. Я едва знала этого парня. Но доверяла ему, что он не причинит мне боль, и мои парни здесь. Не то чтобы я была одна.

– Слушай, спасибо тебе за все это. Я оценил это. Но я не люблю стены, – сказал он. – Можно сказать, что я тоже как птичка. Мне просто нужно выбраться отсюда.

– Ты уверен?

Он сосредоточил глаза на мне, чтобы выразить свою искренность и сказать подчеркнуто:

– Ты заставила меня чувствовать себя желанным гостем, Бёрд.

– Ладно.

Я хотела спросить увижу или его снова, что, может, мы станем друзьями, но затем подумала, что это будет странно, потому что, в то время как мы были из одного и того же мира, в другом смысле мы были с совершенно разных планет. Я знала, что увижу его снова, где-нибудь на улице, когда он будет бродить со следами краски на пальцах. Как я могу возвращаться в свою уютную квартиру и есть свою еду, зная, что парень, который спас мою жизнь, был одинок? Как я могла просто принять, что у него нет дома, и что в самом-то деле означает, что он не любит стены? Было так много вопросов к нему. Он не был карикатурой нищеты, которую многие из нас создали в своих головах. Он был сложным. Я могла сказать, что у него было так много истории, чтобы поделиться, и я хотела услышать каждое слово. Но я не сказала ему ничего из этого. Я просто отпустила его.

7 глава

Бёрд

Прошло несколько недель со Дня благодарения, и я не видела Эша с тех пор. В некотором смысле это было облегчение. Проходить мимо него на улице, прежде чем я узнала его, было проще, чем сейчас, когда он спас мою жизнь, когда мы разделили трапезу, мыли посуду вместе и делились намеками о том, кем мы были. Сейчас мне было страшно. Равнодушие больше не было вариантом. И это заставляло меня думать обо всех других, когда я шла домой по 5-ой улице.

У каждого была своя история. Они все были людьми, которых вытолкнули на улицу, поэтому все остальные не должны чувствовать вину или отвращение или любое ужасное чувство, которое провоцировалось проблемами с «отбросами общества». Но именно история Эша интриговала меня. Что-то внутри говорило мне, что его история была уникальна. И именно эта история ворвалась в мою жизнь.

Я подумала, что, возможно, никогда не увижу его снова. Мы становились ближе. и он не любил стены, а зная меня, Джордана и Тревора – мы бы в каком-то роде стали этими стенами. Он пытался исчезнуть, и я не отпущу его. Поэтому я решила, что он нашел новое место, где спрятаться.

Одним вечером, когда Джордан был на поздней репетиции местного рождественского шоу, в котором он был хореографом, я захватила кое-какой ужин для него, после своей смены в ресторане. Когда я проходила по многолюдным улицам центра ЛА к месту, где проходила репетиция, мой разум был приятно пустым, впитывая окружающий вид. Здания. Кирпичи. Гудки машин. Две женщины, которые смеялись. Магазин с предметами для рисования.

Магазин «Все для искусства».

Так же как и в тот день, когда я шла с прослушивания и увидела Эша через улицу, это казалось предзнаменованием. Или может, я видела предзнаменования там, где хотела их увидеть. В любом случае я обнаружила, что толкаю дверь магазина; колокольчик зазвенел в тихом магазине, объявляя о моем приходе.

Кроме одного семестра в классе по искусству, этот мир был не изведан для меня. Проход за проходом был заполнен красками, тюбиками, бутылочками, кистями и бумагой – и из-за всего этого у меня была сенсорная перегрузка.

– Могу я чем-то помочь вам? – спросил тощий паренек. Я заметила, что он отводит глаза, как и другие люди, которые замечают мои шрамы.

– Эм... Я бы хотела сделать подарок другу, но ничего не знаю об искусстве.

– Вы знаете, что ваш друг предпочитает использовать?

– Я думаю, что он перечислил мне почти все, и он сказал, что любит смешивать.

– Ладно... хммм... – сказал парень, подперев подбородок рукой. – На какую сумму рассчитываете?

– Это своего рода прихоть, поэтому не на большую. – От моего краткого просмотра товаров магазина я поняла, что Эш был прав: все это дорого.

– Ладно, кое-какие вещи выставлены на распродажу. Вы были в его студии? Знаете, что у него есть?

– У него нет студии и места, чтобы рисовать. Я не думаю, что у него есть что-нибудь.

– Ладно... – я думаю, что ввела парня в еще большее замешательство, но подумала, что рассказывать всю предысторию – это чересчур.

– Я полагаю, что лучший способ объяснить будет... если бы вы начали с самого начала, что бы вам понадобилось?

Казалось, что ему пришла идея, и он выпрямился.

– У нас есть много праздничных предложений, так что это прекрасное время, чтобы пополнить запасы. Ему понадобится мольберт, и вот этот стоит сорок долларов на распродаже.

Мой желудок немного скрутился в узел. Это еще даже были не краски! Но я кивнула, когда он схватил длинную, узкую коробку.

Он взял большой лист бумаги, который не был идеальным, но подходил для большинства красок и рисунков углем.

Когда я пересказала все средства, что упоминал Эш, парень взял коробку угольных мелков, коробку пастели и акварель с несколькими кистями.

– Вот здесь мы должны остановиться. Этого достаточно, чтобы поэкспериментировать, и он сможет создать смесь из разных цветов. Это отлично для начала.

Мой желудок скрутило, когда я смотрела на корзину, задаваясь вопросом, какая будет общая сумма. Но все это было важным, и я не хотела ни от чего отказываться.