Текст книги "Если (ЛП)"

Автор книги: Н. Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Она улыбнулась, я взяла ее руку и встала.

– Ох, спасибо большое! – сказала ее мать. – Скажи спасибо, Сара.

Маленькая девочка обняла меня за ногу, и я почти растаяла. Мы сделали совместное фото, и я сказала ее маме, чтобы та взяла специальный пропуск в кассе. Это немного напомнило мне Эша. Имя Сара. Также разговор о том билете, который я оставила ему, а он так и не забрал.

Я привыкла, что некоторые девочки (и даже иногда мальчики), их родители, амбициозные танцоры останавливали меня, чтобы сказать, что я была их вдохновением, и как сильно они любили мои работы. За последние пару лет я стала вроде как культовой знаменитостью. Настоящий взрыв произошел, когда спортивная марка одежды назначила меня лицом компании «Лети, Бёрд, лети», в рекламе которой я танцевала под ритмичную музыку, заканчивая большим прыжком в замедленной съемке.

Люди кричали «Лети, Бёрд, лети», когда узнавали меня на улицах. В одночасье меня стали приглашать на разные ток-шоу и интервью с известными личностями. Я получила кучу поддержки, даже стала лицом MAC. Я жила мечтой.

Я никогда не думала о себе как о ролевой модели. Я просто хотела танцевать. Но я осознавала, что были миллионы детей, которые нуждались в ком-то, кто поверит, что их мечты достижимы. Может, у них и не было обезображенного лица, но они чувствовали себя покинутыми, и я понимала их. Это стало удивительным вознаграждением в расцветающей карьере танцора.

Я села и склонилась к своему кофе. Я только закончила свои трехмесячные гастроли и в «Нью-Йорк Таймс» должна была появиться большая статья об этом, поэтому я перелистнула на раздел искусств, когда что-то привлекло мое внимание. Казалось, что меня сильно ударили в живот, что еще больше напомнило мне об Эше. Я не могла понять, как что-то эмоциональное могло проявиться физически.

Это была статья о выставке, и мои руки задрожали, когда я поднесла статью ближе к лицу. Сфотографированное изображение было почти идентично картине Эша,

нарисованной пару лет назад на крыше в тот момент, когда я обнаружила его в состоянии мании. Заголовок гласил: «Вид на ЛА с птичьего полета». Имя художника УАТТ.

Я прикрыла рот, чтобы скрыть громкий вздох.

Уильям Ашер Томас Торо.

Это невозможно. Так не могло быть. Мы не могли быть на странице раздела искусств, как будто нас свела какая-то космическая художественная судьба. Но было слишком много совпадений. Я не знала, что произошло с рисунками на крыше. Я туда не возвращалась, а арендодатель никогда ко мне не обращался. Я думала, что рисунки либо оставили для красоты, либо стерли. Шанс, что кто-то повторил это, были ничтожно малы.

Как будто, чтобы убрать все сомнения, название статьи было секретным подтверждением для меня.

Как будто написанная для меня, статья отвечала на многие вопросы, которые крутились в моей голове насчет того, что стало с Эшем. Я всегда переживала, что он снова стал жить на улице. Я почувствовала сильное облегчение, когда поняла, что это не так. Но в то же время я была разбита. Разбита из-за того, что он начал жить с начала и стал жить дальше, будто меня не существовало. Со мной случилось то же самое, но у меня не было выбора.

УАТТ был анонимным уличным художником, который стал известен пару лет назад. Его последние произведения были проданы за миллионы, а работы выставлялись в Нью-Йоркском музее современного искусства и других современных музеях по всему миру.

Я думала, что пережила то, что между нами было. У меня была отличная жизнь. Как и сказала Алана, я смогла построить что-то из любви, которую по кусочкам собрала от окружающих: моей сестры, Джордана, Тревора, моих родителей и всех друзей, которых завела в танцевальном мире. Но, держа эту статью перед собой и будучи вынужденной вспомнить об Эше, я осознала, что, хоть кусочков любви и хватило, чтобы помочь мне пережить потерю Эша, их сумма не была равнозначной той, что он дал мне.

Пока я пялилась на статью в изумлении, зазвонил мой телефон.

– Привет, Джесса.

– Подожди, мама на второй линии. Подготовься к тому, что она только что прочитала статью.

– Хорошо... – я снова начала общаться с родителями, благодаря Эшу, который разбил мое сердце и дал понять, как важно прощать людей, которые всегда будут в твоей жизни несмотря ни на что. Мы все были не правы: мои родители, из-за того что так резко ответили, а я за то, что была упрямой и своенравной. Но мне уже было не девятнадцать лет, и, как однажды сказал Эш, я поняла, что они заботились так, как умели.

Раздался щелчок.

– Алло?

– Привет, мам, – сказала я.

– Алло? Джесса?

– Да, я тоже здесь.

– Где Бёрд? Она тоже на связи?

– Мам, я была первой на линии.

– Джесса?

– Нет, это Бёрд.

– Это Джесса

– Ради всего святого, ваши голоса так похожи.

– Будь уверена, мы обе здесь. Кстати, Бёрд, – разговоры по конференц-связи для моей матери, которая была против технологий, были формой ада на земле. – Я только что

видела статью! Собираюсь взять ее в церковь на этих выходных и всем показать, поставлю ее в рамку, как и другие.

– Здорово, – сказала я.

– Хотя... – я ждала, пока моя мать-перфекционистка скажет свое «но».

– Да?

– У тебя такие красивые волосы, мне бы не хотелось, чтобы они всегда стягивали их сзади.

– Я должна носить этот головной убор с собранными волосами. На этом фото я какаду. У какаду нет рыжих вьющихся волос. Но спасибо за комплимент.

– Мы с твоим отцом гордимся тобой. Мы все еще обсуждаем нашу прекрасную поездку в Нью-Йорк на твою премьеру.

– Спасибо.

Я услышала, как Джесса пробормотала себе что-то под нос. С момента моей популярности я стала «идеальной» дочерью. Думаю, Джесса немного ревновала. У нас не было соревнований, и мы не винили друг друга в том, что наши родители пытались выделить идеального ребенка, но от этого я не чувствовала себя менее уютно из-за внимания ото всех этих звонков. Не то чтобы наши родители пытались возвысить одну дочь над другой, но, когда они выделяли меня, казалось, будто Джессы не существовало. Я знала это чувство.

– Как дела, Джесса? – спросила я. Я покончила с маминой минуткой гордости и, честно сказать, со всем этим разговором. Я хотела вернуться к статье об Эше. Я не могла рассказать им. Они мало что о нем знали. Джесса знала все расплывчато: он художник, с которым я встречалась пару месяцев, и который со мной порвал. Я свела все подробности к минимуму. Она не знала, как мы познакомились или о его болезни. На расстоянии так было проще. Джесса бы не поняла наших отношений. Она бы просто пыталась убедить меня, что я сумасшедшая, что заинтересовалась им.

После еще пары минут разговора, я ловко отвертелась от дальнейшей болтовни, чтобы вернуться к более интересной задаче.

Была среда и этим вечером запускалось шоу УАТТ. Я знала людей в НЙ, которые могли достать мне приглашение при необходимости, но самой сложной частью будет найти анонимного художника. Я свернула газету и вернулась в свою квартиру.

Хавьер был в душе. Он находился в паре комнат от меня, но я чувствовала себя очень отдаленной от него, не в плане пространства, а в плане времени, мой разум вернулся на пять лет назад.

Я услышала, как скрипит кран душа, и через пару минут он вышел, войдя на кухню в полотенце с зализанными назад черными волосами.

– Я проснулся, а тебя нет, – сказал он со своим сексуальным испанским акцентом.

– Я проснулась около пяти, не хотела тебя тревожить. – Он обнял меня и вдохнул аромат моих волос. Я ощутила, как его член пульсирует позади меня, и обычно я старалась угодить ему, но сейчас была слишком озадачена статьей. Я вырвалась из его хватки.

– Что не так?

– Ничего, просто не выспалась и теперь устала, думаю, я вздремну.

– Хорошо. Мне нужно проверить декорации. Увидимся вечером?

– Не уверена. Позвони, как закончишь, хорошо? – Он подарил мне долгий поцелуй и затем вернулся в комнату переодеться. В течение последнего года мы с Хавьером время от времени встречались, но серьезные отношения у нас были три месяца. Да, именно с Хавьером Джордан пытался свести меня все эти годы. У меня были проблемы с тем, чтобы строить с кем-то отношения (интересно, в чем причина?), особенно с тех пор, как моя

карьера пошла в гору, и я стала много путешествовать. Я решила, что следующие пару лет на первом месте будет карьера, а затем буду искать долгие и стабильные отношения.

Но Хавьер был настойчивым, горячим Латиносом, и он часто был со мной в дороге, поэтому казалось правильным дать ему шанс.

Я почувствовала, как Хавьер поцеловал меня в висок, а затем услышала щелчок двери. Я попрощалась с ним, но мой разум был сосредоточен на беспокоящих меня вопросах, и я чувствовала, что заслуживала получить ответы.

В течение пяти лет каждый раз, когда со мной случалось знаковое событие, я думала о парне на крыше, который сказал мне, что я справлюсь. О парне, рядом с которым я впервые в жизни почувствовала себя красивой. Мы должны были праздновать эти победы вместе. Каждый раз мысли становились все более мимолетными. И до сегодняшнего дня, что бы ни происходило: вечер премьеры, важное интервью или новая рекламная кампания, если эта мысль не приходила мне в голову, она была в моем сердце.

Я решила, что воскрешу в памяти ту девушку, которая не примет «нет» за ответ от парня, который хотел спрятаться.

31 глава

Бёрд

Войти было несложно. Но сложно было найти кого-то, кто хоть что-то знал о УАТТ. Я была осторожна, чтобы не натолкнуться на него. Я была уверена, что здесь находились журналисты, которые просто умирали от желания получить сенсацию. Но я спрашивала в толпе: Кто такой таинственный УАТТ? Знал ли кто-то его настоящего? Жил ли он в Нью-Йорке?

Казалось, большинство людей признавали его анонимность и было сложно не казаться очень настойчивой, когда я не хотела менять тему.

Что я могла сказать? Я верю, что УАТТ моя первая любовь и человек, которого я забрала с улицы, а потом узнала, что он страдает биполярным расстройством, и затем он исчез, когда мы спланировали счастливое будущее? Я понимала, что мое поведение граничило с безумием. Перестань, Бёрд. Но копия крыши, которую он нарисовал, будто символизировала его желание, чтобы я увидела это.

Точная копия того, что он рисовал на крыше. На мгновение я задумалась, может, он просто взломал ее и транспортировал на вертолете. Я рассматривала сюрреалистическую историю нашей любви, и так же как настоящая экспозиция закончилась внезапно, наши тела переплелись формой и цветом, поэтому ты не можешь понять где начало, а где конец. Справа рыжеволосая девушка сидела одна, а парень был нарисован в виде контура на расстоянии, но под краской был виден кирпич. Она взрывалась яркостью, а он выглядел незавершенным.

– Разве это не странно? – спросил мужчина, когда я уставилась на экспозицию, пытаясь не дать своим чувствам поглотить меня.

– Извините?

– Ее волосы тоже рыжие и кудрявые, как у вас… Это необычно. Она на самом деле похожа на вас. И это довольно эротично.

– Да, полагаю так и есть. – Затем начала свое бессмысленно расследование. – Мне интересно узнать об этом парне. Кто он? Как думаете, он может быть здесь, среди нас?

– Возможно. Почему бы не спросить ее? По слухам, она его знает. Я верю, что она его менеджер. – Мужчина подмигнул мне и указал в направлении платиновой блондинки средних лет с модной угловой стрижкой.

– Думаю, я спрошу, – ответила я. Уверена, мужчина просто шутил, предлагая спросить ее, но я наконец смогла подобраться хоть к кому-то, кто его знает.

– Извините меня, – сказала я, прерывая ее разговор. Да, это было грубо, но я просто больше не могла ждать.

– Да?

– Могу ли я поговорить с вами наедине?

– Эм, конечно. – Она извинилась перед собеседниками и, казалось, оба были раздражены и поглощены любопытством. Ее серые глаза с густой черной подводкой вперились в меня, в мои черты лица. – Подождите, вы «Лети, Бёрд, лети»?

Я улыбнулась.

– Да. Бёрд Кэмпбелл.

– Так рада с вами познакомиться. – Как только она узнала во мне знакомое лицо, то сразу потеплела ко мне. – Что я могу для вас сделать?

– Это прозвучит странно, но... УАТТ.

Она сморщила лоб.

– Мхмм...

– Думаю, что я знаю... знала... его.

– Я не имею право ни с кем обсуждать его личность. Извините. Он оторвет мне голову.

– Понимаю. Но мне очень важно его увидеть.

– Могу передать это ему. Обычно так и делаю, когда женщины хотят с ним встретиться.

Этот комментарий был как плевок в лицо.

– Уильям Ашер Томас Торо. УАТТ, – прошептала я.

Ее глаза расширились на краткое мгновение, словно для нее было проблемой просто присутствовать при разоблачении личности.

– Не могу это подтвердить. Но могу взять ваши личные данные или данные вашего менеджера, и сказать ему, что вы были здесь. Сегодня он отсутствует. Он не приходит на свои шоу по объективным причинам.

– Ладно, знаете, не важно. – Моей надеждой было каким-то образом поймать и потребовать ответы. Оставлять свой номер телефона казалось для меня отчаянием, как у девушек, которые делали это, чтобы он мог решить, стоят ли они его времени. – Вы можете... может, не рассказывать ему?

Я пришла сюда уверенная, решительная, а теперь чувствовала неловкость.

– Эм... хорошо. Вы уверена?

– Да. Мне просто было любопытно. Мне нужно идти. Очень жаль, что прервала ваш разговор.

Было сложно сбежать с шоу, но я сохранила самообладание, когда сделала это. Я была успешна в танцевальном мире, независима, встречалась с сексуальным и добрым мужчиной, и тем не менее у Эша была способность превращать меня в двадцатиоднолетнюю девушку, которая отчаянно пыталась познать его.

Эш

Я провел день открытия своего шоу в поисках Бёрд. Мне каким-то образом удалось избежать большую часть ее недавнего успеха. Было несложно запереться у себя в студии, пьянствуя, затем занимаясь физическими упражнениями, чтобы алкоголь побыстрее выветрился из моего тела, а большую часть времени просто лежать. Я делал все, чтобы забыть ее, но этим утром ее образ не выходил из головы. Я не мог перестать думать о Бёрд, и задавался вопросом, если вдруг она, как и я, взяла газету и увидела нас в одном разделе.

Я задавался вопросом, испытает ли Бёрд отвращение к тому, кем я стал. У меня был успех в карьере, но я не мог снова вернуть то, как сидел с ней на крыше, держа в объятиях. Ни деньги, ни успех художника не могли соответствовать этому.

Я увидел Паулу, свою правую руку, в толпе. Мы пытались быть осторожными в наших взаимодействиях. Только моя семья и доверенные деловые партнеры, которые также являлись моими друзьями, знали о моей двойной личности. Все знали, что Паула осуществляла связь внешнего мира с УАТТ, поэтому мы не хотели, чтобы люди задавались вопросом, был я мужчиной или женщиной.

Мой телефон известил о сообщении.

Паула: Следуй за мной.

Она отошла от толпы, и я последовал за ней в помещение, отдельному от шоу. Подставки, брезент, стремянки и инструменты были разбросаны повсюду. Очевидно, это была своего рода мастерская.

– Привет, мистер Торо, – сказала она нахально. Мы были близки, и я не просил ее обращаться ко мне как к «мистеру».

– Что за шпионские игры агента 007? – спросил, когда она поцеловала меня в щеку.

– Кое-что странное случилось ранее.

– Хорошо.

– Кое-кто спрашивал о тебе. Видимо шпионила в толпе, а потом нашла меня. И прежде чем ты скажешь, что нет ничего необычного... она знает твое настоящее имя.

– Ты..

– Конечно нет! Разве я не доказала свою верность?

– Конечно же.

– Есть одна загвоздка. Она в каком-то роде не простая личность.

Моя шея покраснела, но я не мог позволить себе ложную надежду.

– Ты еще долго собираешься дразниться?

– Ты смотрел популярный видеоролик? «Лети, Бёрд, лети»?

Сегодня я отказался от своего самопровозглашенного запрета на Бёрд и смотрел его снова и снова.

– Бёрд... – сказал я тихо.

– Так ты ее знаешь?

– Ох дерьмо. Дерьмо. Ты взяла ее информацию?

– В этом и проблема, я попыталась взять ее и затем ее настрой изменился, и она ушла. Она просила не рассказывать тебе. Конечно, я собиралась сделать это в любом случае.

– Она все еще здесь? – спросил я почти безумно.

– Она ушла около получаса назад. Эй... что происходит, Эш?

– Она девушка с крыши. Она та чертова девушка! – закричал я, раздраженно указывая на то, что за дверью.

– Ты знаешь, что я не могла сделать исключение. Откуда я могла знать, что ты с ней знаком?

– Я не расстроен из-за тебя. Я... просто. Черт. – Внезапно я был ошеломлен возможностью снова ее увидеть. Что бы я ей сказал? Для чего она надеялась увидеть меня?

– Я не знала, что она реальна. Ты всегда делал ее такой... волшебной.

– Потому что она такая и есть.

32 глава

Бёрд

После замечательного шоу, и проведя некоторое время за кулисами с фанатами, в том числе с маленькой Сарой, с которой я познакомилась в кафе, я отправилась домой через заднюю часть театра. Как обычно, фанаты выстроились по обе стороны, надеясь на фотографии и автографы. Хавьер ждал меня в своем черном внедорожнике всего в нескольких шагах. Я ненавидела то, как это заставляло меня чувствовать, будто я убегала от простых людей.

Темная нью-йоркская улица была скользкой от свежего дождя. Звук машин, проезжающих по лужам, перекрывал гудение людей вокруг меня. Мне всегда нравилось, как в Нью-Йорке, когда ночью прошел дождь, на земле, как в темном зеркале, отражались, красные и оранжевые уличные огни.

Я дошла до конца очереди фанатов, глядя на мокрые улицы, думая, что скажу Хавьеру, как я хотела бы отправиться домой пешком, когда увидела мираж. Наблюдая, он стоял через улицу, будто ждал, чтобы поймать мой взгляд.

– Извините, ух, снова, для кого я это подписываю? – спросила я фаната, который сунул мне ручку и программку в мои руки.

Я оставила автограф и тогда, не глядя, почти пересекла дорогу. Такси издало звуковой сигнал, и я отскочила назад, в то время как он наехал на лужу, обрызгав мои штаны грязной водой. Это вывело меня из моего оцепенения. Я подняла руку, чтобы сказать, ему подождать и вернулась к машине Хавьера.

– Я пойду домой пешком. Я только что увидела старого друга, нам нужно многое наверстать. Просто возвращайся в свою квартиру. Увидимся завтра?

– Все в порядке? – спросил он. Я соврала и сказала ему, что все хорошо.

Эш все еще имел свою мальчишескую внешность, и он все еще был худой, но выглядел более подтянутым. Его плечи были шире, а челюсть более выраженной. Он обменял свою униформу, состоящую из выцветших, потертых, испачканных краской джинсов и белой футболки, на чуть менее непринужденный стиль. Его холщовая куртка была заменена на темно-синюю, с капюшоном, которая была новее и более подходящей. У него все еще была легкая щетина и растрепанные волосы, в которые я обычно запускала пальцы, хотя теперь его стрижка выглядело дорогостоящей.

Я не знала, что сказать, так как мои глаза наполнились слезами. Я была так зла на него. И все же радость – это то, что пыталось пробить эти эмоции, когда я, наконец, оказалась лицом к лицу с ним.

– Здравствуй, УАТТ, – сказала я, подчеркнув его новую личность.

Он улыбнулся мне. Я ответила ему тем же. Затем мы обнялись. Я почувствовала, что становлюсь слабой, возвращаясь к той девчонке, которая любила его, и мне пришлось сделать усилия над собой. Я заслужила ответы.

– Мы можем поговорить? – Спросил он, его глаза покраснели.

– Да. Я изрядно обрызгана, – сказала я, указывая на свои мокрые, грязные брюки. Я была на грани дрожи от холода.

– Если ты не возражаешь, я думаю, нам обоим хочется уединения. Моя квартира в нескольких минутах езды на такси.

Мы ехали, молча, к кирпичному пятиэтажному зданию в нижнем Манхэттене. Он жил на верхнем этаже. Квартира была огромной, с оригинальными деревянными полами и белыми стенами, покрытыми произведениями искусства, часть из них – его собственные. Некоторые, не найдя места на стене, беспорядочно прислонялись к стенам и колоннам. Стопки книг разной высоты стояли по всему пространству квартиры. Было так много окон, но, ни одной шторы или занавеса. Его лофт был полностью открыт, никаких комнат, только перегородки, в тех местах, где они были необходимы.

Он никогда не любил стены.

– Твоя квартира великолепна.

– Спасибо. Хочешь чего-нибудь выпить? Чай? – спросил он.

– Конечно. У тебя есть стиральная машинка и сушилка, которыми я могла бы воспользоваться? Я не хочу, чтобы грязь взялась коркой.

– Ох. Конечно. Конечно.

Эш протянул мне полотенце и повел в ванную, где я надела свои лосины, из сумки со снаряжением для танцев. Он вежливо настоял на том, что сам загрузит мои штаны в стирку, где—то на другом конце его огромного лофта.

Я ждала его возвращения за кухонным островком, гипнотизируя себя чайным пакетиком, как всегда делала, ожидая, пока остынет мой чай.

– Я не могу поверить, что ты здесь, – наконец-то сказал он, выводя меня из моего оцепенения.

– Я тоже не могу.

– Я так счастлив за тебя, за весь твой успех.

– Похоже, ты тоже хорошо постарался для себя.

Он пожал плечами, как будто это не имело значения.

– Как Джордан?

– Великолепно. Он теперь тоже большая шишка. Руководитель хореографии «Танцы Ноктюрн». Они с Тревором живут в районе залива. У них есть маленькая дочь. Я ее крестная мать.

– Это здорово.

Я не могу этого делать, шутить, как будто он не вырвал мое сердце и не раздавил его пять лет назад. Я не могу позволить ему отделаться так легко.

– Почему ты ушел? – Я подавила ком в горле.

Эш вздохнул и покачал головой, схватившись за край столешницы.

– Я знаю, что ты не поверишь, но я сделал это, потому что любил тебя. Больше, чем желал собственного счастья.

– Ты прав. Я не верю.

– Бёрди, посмотри на свою жизнь. На все, чего ты добилась с тех пор, как я ушел. Ничего из этого не произошло бы, если бы я был рядом.

– Ты этого не знаешь.

Я ненавидела, что это звучало так, будто я умоляла его. Это не так, но я говорила, как моя версия, пятилетней давности. Во мне была какая-то часть, будто застрявшая, не получившая ответ на свой вопрос, и мне нужно было вернуться к этой части себя, чтобы поставить точку.

– Знаю. Ты отправилась в тур сразу после этого, не так ли?

– Как ты узнал?

– Потому что я следил за твоей карьерой, Бёрди. Уйти от тебя было самой трудной вещью, через которую мне когда-либо пришлось пройти. Единственное, что может составить конкуренцию – это похороны моей сестры.

– А ты знаешь, что было самым трудным, что мне приходилось делать? Танцевать сквозь слезы в свою первую большую ночь. Я плакала во время всего этого шоу. Эта ночь должна была стать лучшей в моей жизни и стала самой болезненной. Ты говорил, что никуда не уйдешь, а затем ушел!

Я вздохнула. Я не хотела, чтобы Эш видел мои слезы.

– Ты вернул радость моим танцам. А потом забрал ее. Ты украл ее у меня. То, что я любила больше всего на свете, ранило, потому что напоминало мне о тебе. Я плакала через каждый сет. Каждый. Я продолжала искать тебя на твоем месте, потому что отказывалась верить в то, что ты можешь просто оставить меня. В течении следующего года, каждый раз, когда я танцевала, мое сердце обливалось кровью. Оно было пустым. И хуже всего было не знать, почему или куда ты ушел. Ты так задолжал мне. Ты даже не попрощался.

– Я не мог…

– Почему, почему ты не мог? Потому что ты уходишь, когда становится тяжело? Потому что ты не можешь столкнуться с болью, которую причиняешь? – Зная его проблемы, это был удар по больному, но он заслужил его.

– Потому что я не смог бы сделать этого, если бы увидел, как ты плачешь. И мне нужно было, чтобы ты меня ненавидела. Мне нужно было, чтобы ты меня забыла.

– Ну, это сработало, не так ли? – усмехнулась я. – Я бы сделала для тебя все, что угодно, Эш. Все, что угодно.

– В том то и дело.

– Я даже не знаю, зачем я здесь, – сказала я, размышляя о том, что стоит просто сбежать.

– Ты знаешь, почему ты здесь.

– Ох, не смей, Эш. У меня отличная жизнь. У меня есть великолепный парень. Я здесь не для того, чтобы возродить детскую любовь.

Его лицо опустилось, и вместо того, чтобы наслаждаться болью, как я надеялась, я почувствовала сочувствие. Я представляла себе, как однажды увижу его и брошу ему в лицо свою прекрасную жизнь и горячего парня, но в реальной жизни это было не так приятно, как в моих фантазиях. Может быть, потому, что это было именно то, чего он хотел для меня все это время.

– Если все так идеально, что ты здесь делаешь?

– Ты пришел ко мне, Эш.

– Ты тоже ко мне приходила.

Я сжала кулаки и прижала их к островку, словно якоря, которые могли удержать меня от очарования Эша.

– Бёрд. Клянусь, что последние пять лет я хотел быть рядом с тобой. Это все, чего я когда-либо хотел. Я пытался выбросить тебя из головы и убедить себя, что поступил правильно. И я верю, что это так. Но я не хотел этого делать. Я никогда не хотел этого делать. Я поступил так, потому что я обещал, сделать то, что было лучше для тебя. Я бы тоже все сделал для тебя. И я сделал. Мы были молоды, и ты приняла бы неверные решения. И мне нужно было научиться жить самостоятельно. Как справиться с моей болезнью. Я не идеален, даже близко, но я хорошо справляюсь.

Я смягчила свой голос.

– Я рада за тебя. – Я больше не могла удерживать маску обиды на своем лице. – Эш, я беспокоилась о тебе все эти годы. Вернулся ли ты на улицу, вдруг у тебя был рецидив. Я так сильно переживала.

Когда эмоции прорвались наружу, я почувствовала, как Эш обхватил меня руками.

– Нам нужно было расти самостоятельно. Мне нужно было отпустить тебя, чтобы ты могла летать Бёрди… летать.

Я издала сопливый смех сквозь слезы.

– Я не могу в это поверить. Я не могу поверить, что вся эта боль была для чего-то хорошего. Ты так сильно меня обидел.

– Я знаю.

Это было не то же самое, когда Хавьер обнимал меня. Мы были вместе несколько месяцев, но я не могла так откровенно разговаривать, как с человеком, которого не видела пять лет. Мы видели друг друга наизнанку. Нам не нужно было копать.

– Прости, Бёрди. Я сделал единственное, что должен был. Я знал, что ты сильная. Я всегда знал, что ты добьешься успеха, и я отказывался быть тем, кто тебя удержит от этого, – прошептал Эш мне на ухо.

Но я не хотела верить Эшу. Я не хотела, чтобы ему было так легко, но я чувствовала его искренность. Он был прав. Я бы не отправилась в турне, не увидела бы мир, не стала бы лицом одной из самых успешных франшиз всех времен. Той женщиной, на которую так много девушек смотрели в поисках силы перед лицом препятствий. Уход Эша сделал меня сильнее. Я могу ненавидеть его за это, или смириться с этим.

– Бёрд, ты все еще сияешь ярче, чем кто-либо другой. Ты все еще пахнешь лавандой, и вокруг тебя излучается аура. Твой смех по-прежнему сливочно-золотой, а твой голос похож на чистейшие бирюзовые волны океана. Я все время рисую тебя такой, как в памяти. И я хотел, чтобы это как-то вернуло тебя ко мне. Я много раз рисовал и проигрывал пластинку, надеялся, что это сработает, что взглянув за мольберт, я увижу, как ты танцуешь.

Я почувствовала, что снова возвращаюсь к той девушке, которая по глупости влюбилась в измученного, бедного художника.

– И ты здесь. И я не могу избавиться от ощущения, что как-то все это вернуло тебя. Моя боль разлетелась по сотням полотен. Бёрд… пожалуйста. Тебе не обязательно приглашать меня обратно в свою жизнь, я просто хочу, чтобы ты поняла то, что я сделал, я сделал из любви. Любви, такой чистой, что я никогда не смогу найти ее снова. Мы все просто пытаемся сделать все возможное, правильно?

Я задушила слезы, упорно пытаясь удержать свою горечь.

– Наверное.

– Мне жаль. Я сожалею, что с тех пор, как вошел в твою жизнь, все, что сделал, это усложнил ее. Если бы я мог вернуться и сделать так, чтобы ты меня никогда не встречала…

– Я никогда не говорила, что сожалею, что встретила тебя. В то время, несмотря на бедность и борьбу, те месяца, были одними из лучших в моей жизни. Вот почему мне было так тяжело. Речь ни о том, что я хотела бы никогда тебя не встречать, а в том, что я хотела бы, чтобы ты никогда не уходил.

Эш вытер единственную слезу, подушечкой своего большого пальца, и мурашки по коже поднялись по моим рукам и груди. У меня перехватило дыхание, и он это почувствовал. Я могла сказать это по тому, как темные ресницы, окружающие его зеленые глаза, трепетали. Он мягко обхватил мою шею сзади и обнял меня. Я решила перестать сопротивляться и просто позволить себе избавиться от горечи, которую чувствовала. Это единственное, что угнетало меня.

Его губы коснулись моего уха, затем ласкали мою щеку. Я хотела уйти, оставить его, как он оставил меня. Но это мое сердце и тело жаждало иного. Им было нужно иное.

Я нуждалась в этом, в последний раз. Лишь еще раз. Я молила об этом много ночей, засыпая в слезах.

Я подняла губы, чтобы встретиться с его, и поцелуй быстро превратился из мягкого в голодный. Как два человека, которые знали, что ключ от бесконечной пустоты, был спрятан, где-то внутри другого, и мы должны были поглощать друг друга, чтобы отыскать его.

Эш толкнул меня на стойку, чуть не порвав мои лосины, стягивая их с меня.

Задыхаться, хватать, стонать, толкаться, потеть, плакать.

Мы пытались наверстать все нами упущенное. Мы пытались причинить друг другу боль. Мы пытались излечить боль друг друга. Это было неправильно. Все происходило не так, как я планировала. Но когда дело касается Эша, ничего не имеет значения.

Эш

Она снова была в моих руках. Держать Бёрд было все равно, что держать вселенную в своих руках, со всей ее бесконечной яркостью и возможностями, объединенными, в одном человеке.

Когда я вонзился в нее, меня затопило всеми пересекающимися ощущениями, которая могла вызвать только она. Прозрачная струящаяся радуга света окутала нас своим деформированным цветом. Меня охватило мягкое тепло, словно меня обернули мехом в холодную зимнюю ночь. Я попробовал сладкую смесь ее рта в сочетании с соленостью ее слез. Она была нектаром богов.

Я цеплялся за Берд, и если бы я ее отпустил, поток света забрал бы ее и унес прочь. Я не мог отпустить ее снова. И я понял, через какую боль ей пришлось пройти, потому что сам боялся пройти через это сейчас, когда она снова была в моих руках.

Затем, раскинув руки и ноги, под растрепанным одеялом, мы лежали на моем диване. Как и в те вечера, когда мы создавали наше искусство вместе, казалось, что время просто переставало существовать, и мы можем остаться здесь навсегда.

– Я хочу кое-что показать тебе, – сказал я ей, проводя пальцем по ее шелковистой коже.

– Что?

– Просто завернись в одеяло, – ответил я, натягивая джинсы. Я привел ее в другой конец своего лофта, к винтовой лестнице, которая вела к моей частной террасе на крыше.

– Стены, – пробормотала она, осознанно.

– Стены, – повторил я.

– Ты спишь здесь?