Текст книги "Оружие-мутант. Антология американской фантастики"

Автор книги: Мюррей Лейнстер

Соавторы: Крис Невил (Невилл),Джозеф Кэмпбелл,Ромен Старзл,Джек Шарки
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)

Глава седьмая

В самом реальном смысле слова все мотивы поступков и удовлетворение потребностей человека носят субъективный характер. Все мы в конечном счете живем тем, что происходит внутри нашей черепной коробки. Человек может сделать что-то, к чему он стремится, а потом с удовольствием наблюдать за последствиями. В сущности, это удовольствие носит субъективный характер, но оно напрямую связано с действительностью и с окружающим его объективным Космосом. Однако имеется тип людей с ультрасубъективными мотивацией и чувством удовлетворения от своих дел, и они представляют большой интерес для изучения поведения человека. Многие индивиды находят наивысшее наслаждение в том, чтобы полюбоваться собой в любом конкретном контексте. Эти лица, судя по всему, находят полное удовлетворение в драматическом жесте, в широко декларированном стремлении или в простой претензии на нечто значительное, мудрое или представляющее ценность. Об объективных результатах своих поступков или претензий они задумываются редко. А ведь зачастую большие лишения, страдания и даже смертельные исходы вызываются человеком, который с удовольствием любуется тяжкой драмой своего поведения и даже не помышляет о тех последствиях, к которым оно может привести для других.

Фицджеральд. Вероятность и поведение человека

Кальхаун обезвредил преступника, спеленав полосками разорванной на куски униформы своей третьей жертвы. Проделал он это очень старательно. Сначала привязал пленника к креслу, а затем обмотал его этими обрывками одежды, превратив в кокон. После этого Кальхаун приступил к осмотру лаборатории.

Мургатройд шел за ним буквально след в след. В своей основной части оборудование было знакомо медику. Стояли кюветы с культурами, оптические и электронные микроскопы, автоклавы, иррадиционные приборы, лежали пипетки и инструменты для микроанализа, виднелись сосуды-термостаты, в которых можно было содержать культуры при температуре с отступлением от нужной максимум в сотую долю градуса. Мургатройд в этой обстановке чувствовал себя как дома

Покончив с этим делом, Кальхаун вернулся к хозяину этой чудо-лаборатории.

– Как вы себя чувствуете? – осведомился он со всей возможной в этих условиях деликатностью. – Меня очень заинтересовала ваша работа. Видите ли, я представитель Медслужбы. Прибыл на эту планету для банального инспектирования санитарно-эпидемиологической обстановки. Но когда я запросил координаты для посадки, кто-то попытался меня уничтожить. Было бы умнее разрешить мне сесть, а затем ликвидировать при выходе из корабля. Другое решение оказалось, как это сейчас очевидно, более драматичным

Черные, как бусинки, глаза пристально изучали Кальхауна. Их выражение время от времени заметно менялось. В какой-то миг в них полыхнуло пламя гнева сродни сумасшествию. Затем проглянула хитрость, тут же уступив место животному страху.

Кальхаун продолжал говорить как бы без особого интереса:

– Я сомневаюсь, что наш с вами разговор сейчас что-либо даст. Придется подождать, пока я проанализирую ситуацию. Итак, я нахожусь внутри корабля. Представляется, что, кроме вас, здесь нет никого, кто был бы в состоянии вызвать неприятности. Два типа, которых – ах, как интересно! – ваша группа чистильщиков притащила сюда, останутся в этом состоянии еще несколько дней. – Он добавил, как бы поясняя: – Это полисульфат в лошадиной дозе. Настолько простое решение, что, как я подумал, оно даже не придет вам в голову. Я привел их в бесчувственное состояние для создания ситуации, при которой вы впустили бы меня сюда вместе с третьим «больным».

Человек, к которому обращался Кальхаун, забинтованный так, что чем-то даже напоминал мумию, издал невнятные звуки. Скрежет зубов сменили клокочущие стоны ярости и унижения.

– Вы сейчас находитесь в состоянии эмоционального шока, – продолжал Кальхаун. – Думаю, что частично оно соответствует действительности, но частично вы притворяетесь. Дам вам возможность справиться с этим самому. Со своей стороны хочу кое-что узнать. Думаю, вы пойдете мне навстречу. Право решать, как поступить, я и на этот раз оставлю исключительно за вами.

И он прошел в лабораторию. К своему пленнику он не испытывал ничего, кроме чувства омерзения. По правде говоря, он верил, что этот человечек действительно эмоционально потрясен тем, что его так ловко провели и захватили. Но частично этот шок был все же вызвав и гневом, столь же ужасным, как и безумие. Кальхаун холодно подумал, что для того, кто оказался способен принять решение об эпидемии и всецело жить этим, сама мысль о том, что его взяли в плен и имели теперь возможность при желании вдоволь над ним поиздеваться, могла привести либо к смерти, либо к сумасшествию. Правда, измываться над ним он не собирался.

Кальхаун осмотрел корабль, определил его тип, конструкцию, место изготовления. Он четко представил себе, что потребуется сделать, чтобы превратить его в безжизненную, никому не нужную груду металла, а затем вернулся в лабораторию.

Преступник, абсолютно измотанный, дышал тяжело и прерывисто. В некоторых местах связывавшие его узлы несколько ослабли. Кальхаун, сохраняя полное спокойствие, заботливо подтянул их. Человек вылил на него ушат истерических выкриков и непристойных проклятий.

– Валяйте! – невозмутимо отреагировал Кальхаун. – Сначала исторгните из себя все сумасшествие, а затем поговорим.

Он уже собирался снова уйти в лабораторию, когда в динамике раздался голос. Кальхаун быстро разыскал микрофон, служивший для ответа. Он отключил его, как только узник попытался выкрикнуть какие-то распоряжения.

«Так вы что-нибудь выяснили? – неслось из динамика. В голосе слышался страх. – Вы разобрались в том, что случилось с этими парнями? При проверке выяснилось отсутствие еще двоих. Поднимается паника. Люди считают, что какой-то местный врач распространяет эпидемию!»

Кальхаун передернул плечами. Голос поступал снаружи. В нем чувствовались командные нотки, но уже не те, что раньше. Сейчас в нем проскальзывала скорее большая обеспокоенность. Не получив ответа, незнакомец повторил запрос. Затем, после небольшой паузы, сделал ото в третий раз. Теперь голос почти умолял дать разъяснения, но с выключенным микрофоном никакого ответа, естественно, не могло быть. Кальхаун внимательно вслушивался в этот властный тембр, видимо, говорил командир оперативников-головорезов. По мере того как становилось ясно, что его просьбы игнорировались, в нем, несомненно, росла обида. Затем голос стих, напоследок немного задрожав, то ли от гнева, то ли от страха. Возможно, от того и другого вместе.

– Как видите, ваша популярность падает, – прокомментировал ситуацию Кальхаун. Ставя на место выключенный микрофон, он обратил внимание на космоприемник рядом с усилителем и заметил: – Гм… Значит, нет доверия… даже командиру. Захотели иметь собственную рацию… Ну что же, вполне типичный случай!

Человек, сверху донизу в полосках стягивавших его жгутов и с вытаращенными глазами, вдруг заговорил с холодной ясностью:

– Чего вы добиваетесь?

– Информации, – ответил Кальхаун.

– Для себя? На что вы претендуете? Я могу одарить вас всем, чем пожелаете! – заявил он, пылая полусумасшедшими черными глазами. – Я могу дать все, что вы в силах вообразить! Богатство большее, чем в самых смелых мечтах.

Кальхаун сел, небрежно облокотившись о ручки кресла.

– Продолжаю слушать, – заметил он. – Но судя по всему, вы всего лишь технический распорядитель проводящейся здесь операции. А она не слишком крупная по размаху. Подумаешь – уничтожить что-то около тысячи человек. Вы явно выполняете чей-то приказ. Посему непонятно, как вы собираетесь одарить меня чем-нибудь существенным?

– Это… – пленник разразился проклятиями. – Это всего лишь пробный шар, малый эксперимент! Освободите меня, дайте возможность закончить его, и я смогу предоставить в ваше полное распоряжение целый мир. Я сделаю из вас короля этой планеты! У вас будут миллионы рабов! Сотни, даже тысячи женщин – только пожелайте!

Кальхаун заметил безразличным тоном:

– Неужели вы считаете, что я поверю в это, не зная деталей?

Черные глаза метнули молнии. Усилием воли, столь же могучим, как и его гнев, микробиолог взял себя в руки. Однако спокойствия он так и не обрел. Всякий раз, когда он пытался и не мог, будучи связанным, сделать убеждающий жест, его бешенство доходило до пароксизма. Унижение, которое он чувствовал в этой ситуации, доводило его до исступления и перехватывало горло. Но в паузах между этими состояниями он говорил с потрясающей убедительностью, сообщая такие подробности, которые свидетельствовали о наличии плана, разработанного с удивительной тщательностью. Это был егоплан. Он сумел убедить правительство планеты провести эксперимент. Ведь он был так нужен ему! После этих испытаний у него появилась бы безграничная власть! Пленник пытался соблазнить Кальхауна всем, что сулило богатство, обладало притягательностью и внешне неотразимой силой. В сущности, всю свою силу убеждения он тратил на то, чтобы купить его.

Это было более чем ужасно.

Сначала он дал достаточно детальные разъяснения, чтобы человек Медслужбы смог сам убедиться в том, что замысел был вполне реален и беспроигрышен.

Как и подозревал Кальхаун, агрессия против Мэрис III была всего лишь контрольной проверкой нового способа ведения войны и захвата других планет. Для эксперимента выбрали планету, которая пока еще была слабо заселена. Мэрис III должна была послужить полигоном для испытания новой и неодолимой формы завоевания. Эпидемия! Она была вызвана искусственно путем рассеивания, как при дожде, возбудителей над ее главным и пока единственным городом. Это произошло ночью, так что жители ничего не заметили. Они начали умирать один за другим, но все еще не представляли себе, почему наступала смерть, чем она была вызвана, когда произошло инфицирование. И погибли!

Кальхаун согласно кивал. Это необычное фразерство не произвело на него никакого впечатления. Рассказ мог показаться внушающим доверие лишь тому, кто не понимал, каким способом произошло инфицирование, что это была за болезнь, как добились того, что ее невозможно было обнаружить обычными микробиологическими методами.

Но пленник вошел в раж и продолжал разглагольствовать. Тон его стал заискивающим, хватал за душу, был в высшей степени убедительным.

Как только Мэрис III была бы захвачена колонистами того мира, который развязал эпидемию, изменить что-либо стало бы невозможным. Деттра-2 никогда бы уже не смогла высадить в городе своих людей. Все поселенцы умерли бы от болезни. Выжило бы лишь население, захватившее планету. В дальнейшем Мэрис III принадлежала бы тем, кто посеял здесь смерть. Колонистов, как и группу захвата, надежно страховали прививки против этой болезни.

– Но сейчас они уже не чувствуют себя столь счастливыми, как раньше, – съязвил Кальхаун.

Микробиолог облизал сухие губы и продолжал витийствовать. В его глазах стоял отблеск смерти, хотя голос оставался спокойно-убеждающим, соблазняющим и излучал какую-то гипнотическую силу.

– Но Мэрис III, – говорил он. – была не более чем репетицией. Как только здесь была бы доказана действенность примененного метода, началось бы завоевание других миров, и не обязательно таких же необустроенных, как эта планета. Были бы совершены диверсии с бактериями и на старых, хорошо укоренившихся планетах. Их медики не смогли бы справиться с этими болезнями, и тогда прибыли бы корабли из того мира, который отточил эту технику на Мэрис III. Их экипажи могли бы положить конец эпидемиям, доказали бы свою эффективность! А взамен предложили бы продать жизнь обитателей этих умирающих миров за вполне определенную цену.

– Но это уже не профессионально, – сказал Кальхаун, – хотя и могло бы оказаться выгодным делом.

Подлинной ценой было бы полное подчинение этих миров захватчикам. Это соответствовало бы низведению жителей до уровня рабов. Те, кто отвергли бы эти требования, просто погибли бы.

– Но, – вставил Кальхаун, – впоследствии они могли бы каким-то образом сбросить навязанное им рабство.

Человек улыбнулся, хотя выражение его глаз при этом не изменилось. Он достаточно убедительно объяснил, что восстания на покоренных планетах не имели бы никакого значения. Против любого вызова оккупантам они всегда выставляли бы новую эпидемию. Вариантов ее разработано немало, штаммы готовы к использованию. Эпидемии послужили бы созданию новой межзвездной империи, в которой любой бунт оказался бы формой самоубийства. Ни один из завоеванных народов не смог бы освободиться от этого чудовищного ига. Ни одна из намеченных для захвата планет не смогла бы оказать достойного сопротивления. Таких покоренных миров появились бы десятки и сотни, и всеми ими управляли бы такие люди, как Кальхаун. Он стал бы вершителем судеб планеты. И даже более того, распалялся человек, те знания, которые Кальхаун получил в Медслужбе, дали бы ему право возглавить целую империю! Он мог бы стать абсолютным хозяином и неоспоримым владельцем миллионов подлых рабов, которым ничего не оставалось бы другого, как только под угрозой смерти исполнять все его малейшие прихоти!

– Но есть одно обстоятельство, – сказал Кальхаун. – Вы не упомянули о Медслужбе. Яне думаю, чтобы она благожелательно отнеслась к подобному методу завоевания миров.

Это был его самый сильный аргумент, чтобы испытать способность пленника убеждать, подчинять своей воле других, почти гипнотизировать их. Тому хватило, однако, нескольких минут, чтобы высмеять Медслужбу, показав ее незащищенность в их секторе. Затем он, как если бы это было вполне естественным, неизбежным и почти до смешного простым делом, не требующим следования старым предрассудкам, заявил, что в отношении Управления сектором Медслужбы были бы предприняты «особые меры предосторожности», состоящие в том, что на нее посыпались бы ядерные бомбы сразу же по завершении оккупации Мэрис III. Кальхаун вздрогнул. Его пленник заговорил еще быстрее, с еще большим пылом. Он описал сцены, в которых вообще все живые существа стали бы рабами Кальхауна…

– Хватит, – не выдержал тот. – Всю желаемую информацию я получил.

– Тогда развяжите меня, и немедленно! – потребовал пленник. Но в тот же миг его пылающие глаза прочли на лице Кальхауна выражение, которое медик уже не считал нужным скрывать. – Соглашайтесь! – задыхаясь от гнева, закричал он. – Соглашайтесь! Вы не можете отказаться! Не можете!!!

– Почему же, вполне могу, – ответил с отвращением Кальхаун. – У вас нет ни одной полезной идеи! Мне не нужно не только миллиона рабов, но даже одного. Я еще не потерял рассудок! И в любом случае этот безумный план не даст никаких результатов! Простая вероятность проявилась бы в стольких неблагоприятных для него действиях, что все кончилось бы полным крахом. У меня есть убедительные доказательства этого. Например, я сам являюсь тем неблагоприятным фактором, который обнаружился здесь сразу же, как только вы попытались осуществить свой гнусный план!

Человечек попытался вложить в свои слова еще больше убедительности, искушения. Но голос его задрожал. Это уже превышало его возможности. Тогда он принялся осыпать Кальхауна бранью. Слушать его было противно. Он буквально исходил криком.,

Кальхаун поднял пистолет-распылитель и сделал всего один короткий выстрел.

Во внезапно наступившей тишине из стоявшего в углу лаборатории приемника космофона послышался тонкий и далекий голос:

– Внимание, база! Корабль с пассажирами вызывает базу на Мэрис III. Внимание, база!..

Кальхаун услышал вызов, но, наклонившись над пленником, сначала завершил процедуру усыпления.

– Внимание, база, – терпеливо взывал голос. – Мы вас не слышим. Если вы отвечаете, то мы не получаем вашего сигнала. Выходим на орбиту и будем продолжать вызывать вас. Внимание, база…

Кальхаун выключил приемник. Мургатройд удивленно пискнул: «Чи?»

– Времени у нас в обрез, – серьезно пояснил Кальхаун. – Появился корабль, заполненный счастливыми и вакцинированными против эпидемии колонистами. Он готов к посадке. Мы повредили энергорешетку, когда захватчики пытались размазать нас по стенкам медкорабля. Видимо, тогда же мы вывели из строя и ее космофон. Посему космофон этого корабля – единственный, который исправно действует. И мы не так глупы, чтобы отвечать им. Но в любом случае этот вызов выдвинул проблему ограниченности времени, которым мы располагаем. Если им не удастся связаться со своими друзьями, корабль будет продолжать кружиться на орбите, но тогда кто-то спустится на космическом шлюпе, чтобы выяснить, что тут произошло. А это – конец всему! Придется иметь дело с кораблем, полным энтузиастов, готовых спуститься на планету для завершения ее чистки. А также и для того, чтобы ликвидировать нас с тобой, Мургатройд! Поскольку только мы в состоянии влиять на ситуацию. Итак, за дело!

Кальхаун и Мургатройд покинули корабль перед самым восходом солнца. Медик недовольно поморщился, когда увидел великолепные ярко-красные лучи всходившего на востоке светила. Он заметил машину, стоявшую перед зданием, где размещался пункт управления энергорешеткой.

– Они сейчас во взвинченном состоянии, – стал по привычке вслух рассуждать Кальхаун, – и верят в то, что кто-то пытается их уничтожить, распространяя эпидемию. Поэтому ожидать, что они сердечно встретят кого бы то ни было не их круга, не приходится. Мне совсем не нравится выбираться отсюда при дневном свете. Думаю, что лучше всего было бы захватить машину, Мургатройд. Давай этим и займемся!

Он направился к зданию командного пункта. Как он заметил еще ночью, оккупанты не занимали в нем помещений, окна которых выходили в сторону корабля. Но он все равно продвигался вперед с величайшей осторожностью, бросками, перебегая от одной гигантской стальной стойки к другой. Тем не менее, когда он добрался до последней из них, до машины все равно оставалось еще около пятидесяти метров.

– Бежим, – сказал он Мургатройду.

Кальхаун и малыш-тормаль побежали вперед в розовом свете нарождавшегося дня. Они преодолели уже метров тридцать, когда из здания кто-то вышел и направился к машине. Услышав шаги Кальхауна, человек обернулся. Какое-то время он не двигался, вглядываясь в него. Кальхаун был явно не из их команды, сообразил он, а на этой планете не должно было быть в живых ни одного постороннего лица. Появление Кальхауна хорошо объясняло всю эту загадочную историю. Дойдя в своих рассуждениях до этой мысли, захватчик громко закричал, схватившись за бластер.

Но первым успел выстрелить Кальхаун. Грохот бластера было невозможно спутать ни с чем. К тому же наделал шуму и успевший пальнуть умник.

– Беги, – приказал Кальхаун Мургатройду.

Послышались голоса. Кто-то высунулся из окна и увидел постороннего, да еще с бластером в руке. Человек закричал что было мочи. Кальхаун выстрелил как раз в тот момент, когда тот отскочил в глубину помещения. Вдребезги разлетелось стекло, повалил дым.

Кальхаун и тормаль успели добежать до машины, стоявшей напротив двери командного пункта. Дверца была не заперта. Кальхаун, развернувшись, влепил во внутрь здания длиннющий залп декстретила, затем отступил к машине. Мургатройд в возбуждении мотался у него под ногами.

Стало слышно, как в доме посыпались стекла. Кто-то выпрыгнул из окна. Раздался топот ног внутри. Люди, должно быть, бросились к двери. Но вестибюль, или что-то вроде этого при входе, был заполнен анестезирующим газом. Люди, пооткрывав рты, тут же попадали на пол.

Кальхаун слышал, как кто-то упал недалеко от него, а из-за угла уже спешил другой головорез с бластером в руке. Ему, однако, требовалось время, чтобы сориентироваться и прицелиться, а медику было достаточно всего лишь нажать на спусковой крючок. Что он и сделал.

Внутри дома крики усилились. Люди метались в панике, многие падали. В этот момент послышался грохот выстрела бластера. Пары декстретила мгновенно вспыхнули, раздался глухой, глубокий, накатывающийся звук взрыва. Часть крыши зданий взметнулась ввысь, полетели перегородки, стекла.

Кальхаун отступил к машине. Чей-то выстрел из бластера едва не задел его. Тогда он, повернувшись к зданию, нажал на спуск и прошил его насквозь все сжигающим на своем пути энерголучом. Огонь и дым поднялись на еще большую высоту. Кальхаун услышал крик:

– На нас напали! Местные бросают бомбы! Все по местам! Нужна помощь!

Прозвучал сигнал всеобщей тревоги. Все те, кто отдыхал, находился в отлучке или пытался где-то помародерствовать, должны были услышать его. Те, кто работал на ремонте энергорешетки – а она находилась совсем рядом! – вот-вот появятся здесь, вернутся охотники, примчатся те, кто уехал на машинах…

Кальхаун поспешно затолкал Мургатройда в машину, включил зажигание и, взвизгнув на повороте скатами, стреляя на ходу из бластера, рванул прочь.