Текст книги "Оружие-мутант. Антология американской фантастики"

Автор книги: Мюррей Лейнстер

Соавторы: Крис Невил (Невилл),Джозеф Кэмпбелл,Ромен Старзл,Джек Шарки
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)

Глава вторая

Конечная цель предполагаемого действия человека всегда есть достижение желанного для него. субъективного опыта. Но добиться этого хотят равно как в плане интенсивности, так и с точки зрения продолжительности. Стремление личности к различным степеням интенсивности опыта можно рассчитать достаточно быстро. Однако для оценки вероятности конкретного действия конкретного человека необходимо учитывать и стремление обеспечить различную степень продолжительности. Модификация желанности ожидаемой продолжительности зависит от чувства времени индивида, остроты его ума и точности. Измерение чувства времени.

Фицджеральд. Вероятность и поведение человека

Обработанные поля, мертвого человека и прочие интересные вещи Кальхаун обнаружил позже, когда покинул корабль. Пока же он находился на борту, существовали лишь обстоятельства, вызывавшие у него недоумение. Так, утро первого дня пребывания на планете он провел, внимательно прослушивая весь спектр радиосвязи. Сигналов, порожденных человеком и его деятельностью, он не зафиксировал. Это доказывало, что жителей на Мэрис III вроде бы не было. Однако в середине утра внешние микрофоны зафиксировали рев реактивных двигателей. Кальхаун взглянул в небо и отметил тонкий, белый на голубом фоне, инверсионный след ракеты. Это означало, что она летела в атмосфере. Как, впрочем, и то, что кто-то делал с нее фотосъемку в целях обнаружения кратера, который должен был остаться на поверхности после падения медкорабля.

Таким образом, сам факт попытки отыскать его говорил в пользу обитаемости планеты, хотя полное молчание в радиодиапазоне противоречило этому. Отсутствие в городе движения транспорта свидетельствовало о том, что он был пуст или мертв, но в то же время люди там были, так как кто-то же ведь ответил на запрос Кальхауна о посадке, а позднее, когда он себя идентифицировал, попытался его убить. Стремиться уничтожить медкорабль мог лишь тот, кто не желал проведения на Мэрис III санитарно-эпидемиологической инспекции. А это автоматически означало, что в этом мире создалось положение, о котором Медслужба была обязана знать. Однако подобная ситуация здесь просто была немыслима.

Столь большому числу противоречий не было никакого логического объяснения. Цивилизованные люди поступают либо так, либо иначе. На этой планете могли проживать только цивилизованные люди, но они действовали и не так, и не иначе. Следовательно… и опять начиналась полная неразбериха.

Кальхаун надиктовал отчет о всех происшедших до этого момента событиях на аварийный автоответчик корабля. Теперь, если кто-то запросит его из космоса, он получит все эти сведения, а также сообщение о намеченном им плане действий. Он тщательно отключил все еще продолжавшие функционировать системы жизнеобеспечения для того, чтобы корабль не смогли обнаружить по исходящим от него излучениям, затем, взяв в дорогу все необходимое, вместе с Мургатройдом покинул корабль. Видимо, излишне будет уточнять, что направился он именно в город, где таилась разгадка сути проблемы, какой бы она ни была.

Кальхаун отвык ходить пешком, хотя в конечном счете это оказалось не таким уж и трудным делом. Растительность, как выяснилось, была ему немного знакома. Дело в том, что Мэрис III являлась планетой земного типа и обращалась вокруг звезды, аналогичной Солнцу. Поэтому в силу схожих условий – гравитации, воздуха, света, почв и температурных перепадов – на ней вполне естественно развились близкие к земным организмы. Кальхаун отметил, например, наличие как стелившихся по поверхности, так и более высоких растений, то есть нечто вроде земных травы, деревьев и подлеска. Аналогично обстояло дело, видимо, и с фауной. Для разного типа животных имелись соответствующие экологические ниши, к которым они соответственно приспособились.

Поэтому обстановка на Мэрис III не имела какого-то экзотического «внеземного» вида. Скорее она напоминала малознакомую часть известной планеты, нежели абсолютно неведомый мир. И все же имелись отдельные странные отличия. Например, травоядное животное без ног и передвигавшееся, как змея. Или существо размером с голубя, но с крыльями из чешуек, тонких как волокна и переливавшихся всеми цветами радуги. Были и такие представители животного мира, которые, судя по всему, жили в причудливом единении друг с другом. Кальхауну захотелось выяснить, действительно ли это симбиоз или же просто неразличимые формы одного и того же организма, как это бывает, например, с мужскими и женскими особями светлячков на Земле.

Эти наблюдения не мешали Кальхауну передвигаться к городу. Он не мог терять время, занимаясь биологией. В первый день пути ему удалось раздобыть пищу, сэкономив тем самым часть взятых с собой припасов. В этом ему помог Мургатройд. Небольшая зверушка тормаль занимала особое место в человеческом обществе. Его отличало дружелюбие, он с увлечением подражал людям, имел очень тонкую и устойчивую психику. Но кроме того, тормаль был еще и полезен. Когда Кальхаун пробирался через заросли с причудливо закрученными листьями, которые, пожалуй, и на листья-то мало чем были похожи, Мургатройд с важным видом шел рядом, имитируя его походку. Время от времени он становился на четыре лапы и что-то внимательно изучал. Но уже спустя несколько секунд неизменно вновь присоединялся к Кальхауну.

В один из таких моментов путешественник заметил, что тормаль, сломав веточку какого-то совсем неаппетитного на вид кустика, пожевал ее и, смакуя, проглотил. Кальхаун запомнил это растение. В подходящий момент он также отломил от него небольшой отросток и привязал его к коже близ локтя. Не обнаружив по прошествии нескольких минут никаких признаков аллергии, он попробовал его на язык. Тот знакомо пах папоротником и по вкусу напоминал какой-то фрукт. Итак, это растение вполне годилось в пищу, как шпинат или спаржа. Не будучи очень питательным, оно, однако, создавало ощущение сытости.

Чуть позже Мургатройд стал внимательно изучать один из плодов, весьма привлекательный на вид и висевший так низко, что тормаль смог сам до него дотянуться. Он обнюхал его вблизи, а затем попятился. Кальхаун взял на заметку и это растение. Отряд зверушек типа Мургатройда был специально отобран в лабораториях Управления, поскольку они обладали рядом исключительно ценных качеств. Одно из них – крайняя чувствительность желудка. Но это было лишь одним из достоинств тормалей. Их обмен веществ был очень близок к человеческому. Если он съедал что-либо без болезненных последствий, то было более чем вероятно, что это подходило и для человека. И наоборот. Но главная его ценность намного превышала эту способность определять съедобность тех или иных сомнительных продуктов.

Остановившись на первый ночной привал, Кальхаун развел костер из растения, напоминавшего по форме кактус и сочившегося маслянистой жидкостью. Он обнес костер небольшой земляной насыпью, не давая тем самым пламени перекинуться на соседние участки. Сооружение весьма напоминало нагревательную часть электронной печки. Все это выглядело как довольно необычная иллюстрация тезиса о том, что человеческий прогресс не принес ничего принципиально нового, сведясь в сущности к повышению комфортности достаточно примитивных вещей и к удобству пользования ими. В отблесках этого, круглой формы, костра Кальхаун смог даже немного почитать. Но света явно не хватало, и в конце концов медика стало клонить ко сну. В Медслужбе успехов не добьешься, если не будешь разбираться в тонкостях поведения человека. Это помогало давать точную оценку как жалобам больных, так и разглагольствованиям чиновников. Он взглянул на Мургатройда, который с серьезным видом подражал ему, «читая» листок удивительно прямоугольной формы.

– Мургатройд, – обратился к нему Кальхаун, – ты, вероятно, истолковываешь все звуки, исходя из своего субъективного опыта. Это достаточно опасно. Тем не менее если ночью услышишь, что приближается некто достаточно крупных размеров, надеюсь, что ты поднимешь тревогу. Заранее тебя благодарю.

Мургатройд важно пискнул: «Чи!»

И Кальхаун, отвернувшись, заснул.

На следующий день, где-то в середине утра, он встретил обработанное поле. Было очевидно, что его вспахали и засеяли, имея в виду колонистов, которые, как ожидалось, должны были вскоре осесть в отстроенном городе. Кальхаун внимательно осмотрел знакомые земные растения в надежде установить, с каких пор за полем перестали ухаживать. Во время этого осмотра он и обнаружил труп человека.

Тот явно умер недавно, и Кальхаун, прежде чем делать выводы технического порядка о том, как и когда это случилось, настроился на решение задачи сначала с чисто медицинской точки зрения. Судя по всему, человек умер от голода. Он был чудовищно истощен и явно не имел отношения к этому обработанному и расположенному далеко от города полю. Его одежда свидетельствовала о том, что человек был зажиточным горожанином. То обстоятельство, что он носил драгоценности, говорило о его профессии и социальном положении больше, чем находившиеся при нем другие вещи. В карманах Кальхаун обнаружил деньги, ручку и записную книжку, бумажник с фотографиями и личными документами, а также ряд других предметов, которые люди обычно носят с собой. Этот человек был чиновником одной из городских служб. И никак не должен был умереть с голоду.

И вообще, о каком голоде могла идти речь здесь, на поле! Кругом зеленела высокорослая сладкая кукуруза, початки уже созрели. Нет. он никак не мог умереть с голоду! Недалеко валялись несъедобные части по меньшей мере двух дюжин початков сладкой кукурузы, их явно употребляли в пищу всего несколько дней назад, а один початок так и остался недоеденным. Если бы желудок умершего человека не смог переварить съеденную кукурузу, то это сразу же было бы видно по вздувшемуся животу. Но этого не наблюдалось. Значит, он съел кукурузу, она нормально переварилась у него в желудке, и тем не менее он умер, и в основном от голода,

Кальхаун наморщил лоб.

– Твое мнение об этих початках, Мургатройд? – спросил он.

Протянув руку, Кальхаун сорвал один из них длиной чуть ли не в полметра, очистил, и стали видны зерна, нежные и очень аппетитные на вид. Медик протянул початок Мургатройду.

Малыш-тормаль немедленно схватил его передними лапками и с удовольствием стал уплетать за обе щеки.

– Если с ним ничего не случится, значит, человек умер не от того, что ел кукурузу, – задумчиво сказал Кальхаун. – Но если он ее съел, а это, видимо, так и есть, значит, умер не от голода. И тем не менее погиб именно от этого.

Он выжидал. Мургатройд вылущил громадный початок до последнего зернышка. Его пушистый животик несколько округлился. Кальхаун протянул ему вторую порцию, и тот с видимым удовлетворением вновь принялся за еду.

«3а всю историю тормалей, – рассуждал Кальхаун – еще никому не удалось ни одного из них отравить, поскольку их пищеварительный тракт обладает свойством качественно анализировать пищу и немедленно реагировать на все, что способно принести организму вред. Если бы эта кукуруза была несъедобной, то к этому моменту его наверняка бы вырвало».

Однако Мургатройд, казалось, вот-вот лопнет от съеденных початков. Он с заметной грустью оставил во втором из них несколько зерен, поудобнее устроился на земле и начал накручивать усы с левой стороны, облизывая их до полного блеска. То же самое он проделал с усами справа. В состоянии полного комфорта он удовлетворенно заметил: «Чи!»

– Итак, все ясно, – промолвил Кальхаун. – Этот человек умер не от голода. Мне становится уже тошно от этой головоломки!

В рюкзаке у Кальхауна, естественно, находилась небольшая переносная лаборатория. Она была до смешного миниатюрной по размерам, а приборы и инструменты вообще крохотными. Но в практической работе на медкорабле техника микроанализа была нормальных размеров. Теперь Кальхауну было необходимо сделать срез ткани трупа, чтобы путем его анализа получить необходимую информацию. Проделав это, он, как смог, захоронил умершего и снова пустился в путь по направлению к городу.

Прошло почти полчаса, прежде чем он снова заговорил. Мургатройд шел за ним следом, опираясь из-за тяжести набитого кукурузой живота на все четыре лапки. Когда позади осталось около двух километров, Кальхаун остановился и серьезным тоном заявил:

– Посмотрим, как ты себя чувствуешь, Мургатройд.

Он проверил его пульс, послушал дыхание, смерил температуру. Проанализировал образец воздуха, который выдыхал тормаль, используя возможности лаборатории для установления базового метаболизма. Малыш давно привык к подобному обращению и все процедуры переносил спокойно. Анализ всего комплекса данных показал, что здоровье Мургатройда было отменным.

– И тем не менее, – в гневе воскликнул Кальхаун, – тот человек умер от голода! В образце его ткани практически не было никаких признаков жира! Он добрался до места, где мы его нашли, с достаточным запасом сил, чтобы принимать пищу, и остался там явно из-за нее. Поел, переварил и умер от голода. В чем дело?

Мургатройд заметался, как будто чувствовал себя виноватым, поскольку в тоне Кальхауна слышались обвинительные нотки. Он тихонько свистнул: «Чи!» – и затем умоляюще взглянул на Кальхауна.

– Я не сержусь на тебя, – успокоил его медик, – но черт побери…

Он сложил оборудование своей Мини-лаборатории в рюкзак, где помимо нее находился еще примерно недельный запас пищи на двоих.

– В путь! – произнес он с горечью, однако спустя десять минут опять остановился. – Почему же он все-таки умер от голода? Может быть, он просто перестал есть?

«Чи!» – убежденно подтвердил правильность его анализа Мургатройд.

Кальхаун что-то проворчал и зашагал дальше. Человек умер не от болезни, во всяком случае, не непосредственно от нее. Анализ тканей показал, что смерть наступила не в результате того, что отказал какой-то орган тела. А не сломался ли сам организм, человек в целом, перестав осуществлять необходимые для жизни функции? Взял да и потерял всякое желание есть?

Гипотеза казалась малоубедительной.

– Это был горожанин, – рассуждал Кальхаун, – а мы находимся довольно далеко от города. В любом случае непонятно, что он тут делал?

Итак, горожанин, найденный мертвым в глухом сельском месте, наверно, каким-то образом заблудился. Но если это так, то не было сомнений в том, что уж еды-то ему во всяком случае хватало.

– Жил в городе, – недоумевал Кальхаун, – а ушел из него. Столица почти полностью пуста. В ней находятся только люди, которые хотели нас уничтожить. Поселение это новое. Поэтому сначала требовалось построить жилье, обработать и засеять поля, и только уж потом сюда должны были прибыть поселенцы с Деттры-2. Итак, город возведен, тюля обработаны и засеяны. Где же люди?

Нахмурившись, он задумчиво смотрел под ноги. Мургатройд тоже попытался принять сердитый вид, но без особого успеха.

– Так где же ответ, Мургатройд? Может быть, он покинул город из-за болезни? Или его выдворили оттуда?

«Чи», – не очень убежденно заметил Мургатройд.

– И я не знаю, – признался Кальхаун. – Что заставило его уйти из столицы? Что побудило его перестать принимать пищу? Почему он умер?

Мургатройд внимательно изучал какое-то растеньице, но пришел к выводу, что оно никакого интереса не представляло, и вернулся к Кальхауну.

– Его не убили, – продолжал рассуждать Кальхаун, – но зато кто-то пытался уничтожить нас, и этот некто находится сейчас в городе. Почему им взбрело в голову попытаться расправиться с нами? Почему они набросились именно на медкорабль? Почему они не хотели, чтобы Мед служба узнала, что здесь явная эпидемия? Смех, да и только!

«Чи!» – согласился Мургатройд.

– Мне не нравится то, как все это выглядит, – подытожил Кальхаун. – Например, в любой экологической системе всегда есть животные, поедающие падаль. И уж по меньшей мере некоторые из них летают. Но тогда, если бы город был полон трупов, мы бы их быстренько приметили. А мы и признаков стервятников не отмечаем. С другой стороны, если бы в городе жили люди и там бы свирепствовала эпидемия, то они бы встретили медкорабль с распростертыми объятиями. Но найденный нами мертвым человек не покинул город по какой-то естественной причине, как и не умер естественным образом. Итак, у нас получается следующее: опустевший город, непостижимая смерть и еще менее понятная попытка разделаться с нами! Что все это значит, Мургатройд, я тебя спрашиваю?

Мургатройд схватил руку Кальхауна и потянул за нее. Он был огорчен. Кальхаун продолжал говорить, замедляя шаги.

– В природе не существует парадоксов, – мрачно заявил он. – Все явления, происходящие естественным путем, никогда не противоречат друг другу. Проблемы такого рода возникают только тогда, когда люди пытаются поступать таким образом, когда одно действие не соответствует другому. Например, бороться с эпидемией и пытаться уничтожить медкорабль, если в данном случае дело обстоит именно таким образом. Или же жить в городе и не появляться на его улицах, если опять же мы столкнулись с подобной ситуацией. Или же умереть с голоду, когда пищеварительный тракт в порядке, а еда на расстоянии вытянутой руки. Ведь все произошло именно так! В космопорте сработали грязно, Мургатройд. Я чувствую, что здесь за каждым углом притаилось что-то мерзкое, малыш. Будь повнимательнее.

«Чи!» – одобрил Мургатройд.

Кальхаун теперь шел быстрым шагом, и тормаль, отпустив его руку, двигался впереди в роли дозорного.

Кальхаун перевалил вершину округлого холма, а впереди по курсу их движения возникла новая череда холмов.

Через час они уже достигли гребня самого отдаленного из них. Эти холмы в пятьсот-шестьсот метров высотой были остатками древней горной гряды. Кальхаун остановился на вершине. И место, и момент располагали к тому, чтобы оглядеться вокруг и оценить обстановку. Прямо перед ним на многие километры расстилалась слегка волнистая местность. На горизонте голубизной отсвечивало море. Немного левее космонавт увидел что-то белое и блестящее. Он чертыхнулся.

Это была столица Мэрис III. Город, построенный для поселенцев с Деттры-2, чтобы разрядить там демографическую обстановку. Его задумали как ядро нового мира, великолепного, красивого, высокоцивилизованного, который в будущем, несомненно, вошел бы в состав уже освоенных человечеством планет. Предполагалось, что с самого начала здесь должны будут проживать сотни тысяч человек. Вокруг города виднелись обработанные поля, а его воздушное пространство должно было сейчас кишеть летательными аппаратами жителей.

Кальхаун наблюдал за столицей в бинокль высокой кратности. Воссоздаваемая им картина была несравнима с той, что давали фотографии, сделанные из космоса через электронный телескоп, и все же Кальхаун смог заметить немало нового и интересного. Город был превосходно построен. Он не подвергся никаким разрушениям и был абсолютно нов, но без малейших признаков жизни. Он не казался вымершим, скорее выглядел как замороженный. Пусто в небе. Пусто на дорогах. Прямо перед Кальхауном уходило вдаль прямое, как стрела, шоссе. Если бы по нему двигались машины, он заметил бы, по крайней мере, перемещавшиеся цветные пятнышки. Их не было.

Кальхаун сжал зубы и начал осматривать местность вокруг холма. Он ясно видел зоны, в которых на многих квадратных километрах была распахана почва, хотя добиться этого было не так-то просто. Сначала следовало расчистить почву тракторами, затем на участок запускались большие машины-стерилизаторы, которые прочесывали его во всех направлениях, уничтожая все семена и корни местных сортов и даже бактерии. Потом почву следовало «насытить» культурами микроскопических организмов, которые поглощали азот, выделяли фосфор и жили обычно в симбиозе с земными растениями. Те в свою очередь проходили предварительные испытания на предмет определения их способности выдержать конкуренцию местной бактериологической среды, и только после этого поля засевались или засаживались деревьями.

Здесь именно так все и происходило. Кальхаун отметил тот самый зеленый, не поддающийся никакой имитации цвет, который человек узнает сразу. То были растения, чьи далекие предки развились на Земле, а затем перекочевали вместе с ее сыновьями со старой планеты на половину освоенной Галактики.

– Видна особая тщательность в обработке полей, которая доказывает, что этим занимались добросовестные люди, – пришел к выводу Кальхаун после длительного изучения угодий в бинокль. – Вот они, прямо передо мной, очень тщательно обработанные поля. Однако вполне очевидно, что уже несколько недель ими никто не занимается, хотя урожай на вид неплохой. Если город закончил строительство и с часу на час ожидается прибытие поселенцев, то должны быть люди, которым поручено следить за состоянием сельского хозяйства до тех пор, пока не появятся первые колонисты. Но до них явно никому нет дела!

Мургатройд тоже огляделся вокруг с видом знатока в такой же, как ему казалось, манере, как и Кальхаун.

– Короче, – продолжал космонавт, – здесь что-то произошло такое, что мне совсем не по вкусу. Население, видимо, сведено практически до нуля, иначе поля не имели бы такого запущенного вида. Человек благодаря современной технике может обрабатывать сколь угодно большие пространства. Никто не возделывает поле, чтобы затем забросить его. Вероятно, произошли значительные корректировки в планах. Тот, кто манипулировал посадочной решеткой, не хотел никакой помощи. Он вообще не желал посетителей. Но в Медслужбе была зарегистрирована просьба об инспекции вновь построенного на Мэрис III города. Значит, с тех пор либо решительно изменились настроения тех, кто запросил эту поездку сюда, либо люди, управляющие энергорешеткой, не те, кто просил о помощи.

Мургатройд с глубокой убежденностью воскликнул: «Чи!»

– Этот захороненный мною бедняга, возможно, смог бы прояснить нам ситуацию. А что, если люди здесь разделились на два лагеря? Одни не хотят никакого содействия Медслужбы и попытались уничтожить нас потому, что мы его предлагали, а другие нуждаются в нашей помощи. Если это так, то налицо определенный антагонизм…

Нахмурившись, Кальхаун вглядывался в простиравшуюся перед ним до горизонта местность. В этот момент Мургатройд находился несколько позади него. Он поднялся на задние лапы и внимательно смотрел куда-то вбок. Он совсем как человек приложил лапку козырьком к глазам и вопросительно смотрел на что-то, видное только ему. Но Кальхаун ничего этого не заметил.

– Объясни мне все это, Мургатройд, – продолжал он резонерствовать. – Пусть это будет даже самая сумасбродная идея. Человек умирает, не имея на то причин. Другие люди живут, но настолько пустоголовы, что пытаются расплющить нас о стенки медкорабля. Что-то оказалось фатальным для того человека. Кто-то попытался стать фатальным фактором для нас. Имеется ли здесь какая-нибудь связь?

Однако Мургатройд был целиком поглощен изучением зарослей, тянувшихся слева от него. Кальхаун стал спускаться по склону. Мургатройд же с места не сдвинулся и с чрезвычайным любопытством продолжал разглядывать кустарник. Кальхаун продолжал идти, повернувшись к кустарнику спиной.

Оттуда послышался густой мелодичный звук. От полученного удара Кальхаун резко покачнулся, споткнулся, а затем как подкошенный рухнул. Он лежал абсолютно неподвижно, в его спине торчала деревянная стрела.

Мургатройд заголосил. Он подбежал к тому месту, где упал Кальхаун, начал возбужденно метаться из стороны в сторону, испуская короткие пронзительные выкрики. Он, как это делают в отчаянии люди, заломил лапки-ручонки, затем потянул на себя тело Кальхауна, но тот никак не реагировал на его действия и стенания.

Из кустов вышла девушка. Она была очень худа и с трудом волочила какое-то странное, абсолютно примитивное оружие. Подойдя к Кальхауну, незнакомка наклонилась и протянула руку, чтобы выдернуть деревянную стрелу, которая поразила космонавта в спину.

Но тот внезапно повернулся на бок и резко дернул девушку за руку. Она упала, Кальхаун прижал ее к земле, без труда преодолевая ее слабое сопротивление. Захваченная врасплох, девушка дышала все тяжелее. Мургатройд, охваченный беспокойством, прыгал вокруг них.

Кальхаун вдруг отпустил девушку и стал внимательно всматриваться в ее изможденное лицо. Молодая женщина, которая пыталась застрелить его из засады, буквально задыхалась.

– Говоря откровенно, – произнес Кальхаун профессиональным тоном, – как врач, я бы посоветовал вам отлеживаться сейчас в постели вместо того, чтобы бродить по этим местам, пытаясь прибить незнакомого человека. Когда начались эти приступы удушья? Сейчас проверю пульс и температуру. Мургатройд и я как раз и ищем кого-нибудь вроде вас. Единственный человек, которого я встретил на этой планете, кроме вас, говорить уже не мог.

Он снял со спины рюкзак и нетерпеливо вырвал застрявшую в нем остроконечную стрелу. Содержимое рюкзака погасило ее убойную силу. Кальхаун достал свою походную мини-лабораторию и с головой ушел в работу, готовясь быстро выяснить состояние здоровья покушавшейся ча него дев шки.

Та чувствовала себя скверно. Ее худоба была более чем очевидна. Она трудно, с хрипами дышала, глубоко запавшие глаза совсем потускнели. Незнакомка продолжала задыхаться все сильнее и сильнее, пока совсем не потеряла сознание.

– Теперь твоя очередь поработать, Мургатройд, – сухо бросил Кальхаун. – Ты и предназначаешься для подобных случаев.

Он принялся быстро готовить все необходимое, продолжая:

– Помимо деликатного желудка и исключительной иммунной системы у тебя, Мургатройд, есть еще и инстинкт сторожевой собаки. Мне совсем не понравилось, что ты позволил этой больной девушке выстрелить в меня. А ну посмотри, нет ли поблизости еще кого-нибудь?

«Чи!» – пронзительно воскликнул Мургатройд. Но он явно не понял приказа. Он видел, как Кальхаун взял из вены потерявшей сознание местной жительницы небольшую порцию крови и, соблюдая чрезвычайную осторожность, перелил половину ее в почти микроскопическую ампулу из набора лаборатории. Потом подошел к тормалю.

Мургатройд дернулся, когда Кальхаун сделал ему инъекцию. Однако никакой боли он не почувствовал, так как в возрасте менее недели ему специально нейтрализовали нервы сбоку на небольшом участке тела.

– Между нами, медиками, говоря, – сказал ему Кальхаун, – ты должен понимать, что речь идет о симптомах ишемии – нехватке кислорода. Это не очень понятно, учитывая свежайший воздух, которым мы здесь так привольно дышим. Еще один парадокс, Мургатройд! Но, кроме всего прочего, этот случай носит срочный характер. Как мы можем облегчить приступ ишемии, если у нас нет с собой прибора с кислородом?

Он посмотрел на лежавшую девушку. Тип ее худобы был тот же, что и у человека, найденного им мертвым в поле. Пациенты, страдающие одной и той же болезнью, иногда обретают некоторую странную похожесть друг на друга, болезнь у этой девушки, видимо, не зашла еще так далеко, как у того городского служащего. Девушка даже пыталась его убить, но использованное ею при покушении средство не шло ни в какое сравнение с тем. что применяли операторы энергорешетки. Девушка явно была не из их числа. Вполне вероятно, что она даже скрывалась от них.

Кальхаун попытался все логически осмыслить. Он даже ругнулся, охваченный внезапной и горестной яростью. Но тут же взял себя в руки, боясь, что его услышит особа женского пола. Но беспокоился он явно напрасно. Та по-прежнему находилась в глубоком обмороке.