Текст книги "Вавилонские младенцы"

Автор книги: Морис Дантек

5

На другом берегу реки Текес дела пошли гораздо хуже.

Сначала Тороп много дней добирался пешком до гор Тескей-Ала-Тоо, обходя вражеские отряды, которые направлялись к китайской границе. Он слышал рев истребителей, пролетавших над этим районом, и часто замечал в небе их белый след. Тороп молился только о том, чтобы примитивную бортовую электронику старых МиГов, принадлежавших СОУН, не заменили российскими системами новейшего поколения, поскольку никакому Господу не под силу укрыть вас от ока высокоэффективных радаров. Солдаты Саддама Хусейна почувствовали это на собственной шкуре незадолго перед смертью – пару десятков лет тому назад.

Затем он больше недели шел по горам Тескей-Ала-Тоо, следя за руслом озера Иссык-Куль с высоты этого хребта. Тороп ел все, что попадалось под руку: корешки, цветы, насекомых, птичьи яйца.

Днем через отрог горной цепи перелетали группы вертолетов и военно-транспортных самолетов. Иногда Тороп час или два прятался под какой-нибудь скалой, отвесным утесом, забивался в выбоину или лежал ничком в зарослях, в яме или под стволом упавшего дерева. Время от времени он спал.

Ночью Тороп, подобно летучей мыши во тьме, двигался без передышки, сверяясь с показаниями GPS-модуля своего мобильного телефона, настроенного на спутниковый канал ArabSat.

Иногда он позволял себе несколько часов биозапрограммированного сна в сырых и холодных пещерах и даже в обычных расселинах, выдолбленных в скалах и по размерам едва ли превышавшим стандартную секцию автоматической камеры хранения.

Как-то вечером, за два дня до выхода к реке Текес, Тороп, вытянувшийся в укромном месте на своем спасательном одеяле, перерыл содержимое рюкзака и наткнулся на два листа газеты, в которую были завернуты насквозь промокшие обломки старых свечей. Он принялся читать находку при колеблющемся свете огарка.

Два листа казахской ежедневной газеты на русском языке, вышедшей несколько месяцев назад. Спортивная рубрика с обзором футбольного матча, состоявшегося в Алма-Ате между сборными Киргизии и Узбекистана. Еще тут описывались подвиги юного казахского атлета, упорно готовившегося к ближайшим Олимпийским играм в Нью-Дели. С тех пор как несколько недель назад книги по военной стратегии были разорваны на клочки вместе с лошадью, попавшей под авиаудар беспилотника, Тороп не видел печатного текста. Сейчас он набросился бы даже на список телефонов девиц легкого поведения или некрологи и прочитал бы все, от первой до последней строчки.

На другом листе в основном шла речь о происшествиях и криминальной хронике. В Красноярском крае свирепствовал серийный убийца. За два года он убил и расчленил дюжину девушек – и каждый раз подбрасывал тело к отделению милиции или зданию местной администрации. Зловещим деяниям маньяка была посвящена целая страница.

На обратной стороне некий журналист комментировал ход расследования, которое федеральное подразделение уголовного розыска России вело в связи с таинственным взрывом самолета бизнес-класса над Татарским проливом. Было очевидно, что российские менты терялись в догадках по поводу этого инцидента, происшедшего в феврале.

Тороп с жадностью прочел напечатанные на бумаге тексты, вплоть до последней заметки, в которой сообщалось о пожаре в старом офисном здании в центре столицы. В случившемся обвиняли местную мафию. Затем пластырь ввел в организм Торопа активное вещество, и он заснул мертвым сном.

Дни и ночи шли своим чередом, и длинные переходы без отдыха в конце концов произвели соответствующий психотропный эффект – задали некий внутренний ритм функционирования организма, когда граница между телом и сознанием стирается и они начинают работать как детали одного живого механизма.

На закате восемнадцатого дня после атаки вдали показался Каракол. Тороп затаился на северном склоне горы и смотрел, как воды озера блестят под косыми лучами солнца. Город находился чуть восточнее – белое пятно, которому дневное светило придало оранжевый оттенок, в пустыне цвета охры, на засушливой плоской поверхности, накопившей за день жар. Дорога уходила прочь от восточного берега озера, чтобы раствориться в этой ровной глади. Немного севернее между крутыми скатами лежало плато, которое вело к долине Текес.

Мимо проехали «джип», пикап «тойота» с пулеметом и две старенькие «Праги» со спаренными зенитными пушками. Затем наступила ночь, и движение прекратилось.

Было уже поздно, в июле световой день особенно долог. К часу ночи Торопу нужно было обязательно пересечь дорогу.

До киргизско-казахской границы оставалось пройти меньше пятидесяти километров. И обойти двух людей, которые вскоре преградили ему путь.

Тороп добрался до северного берега реки на утренней заре.

Не прошел он и трех километров, как услышал гул самолета, приближавшегося с северо-востока. Тороп успел спрятаться под выступом скалы, прежде чем истребитель «Сухой» с отличительными знаками СОУН медленно пролетел над его головой, оглушительно ревя двигателями. Час спустя беглец понял, что только что пересек границу Казахстана. Он очутился на краю узкой трассы. Это было нечто среднее между лесным проселком и дорогой районного значения, где асфальт чередовался с участками, засыпанными мелким щебнем. Здесь Тороп и натолкнулся на древний указатель советской эпохи, висевший на покосившемся столбе, проржавевший, но все еще возвышавшийся над дорогой: «Алма-Ата, 250 километров». Герб республики Казахстан был наполовину разъеден ржавчиной.

Через три часа и пятнадцать километров, пройденных на северо-северо-запад, дорога вывела Торопа к небольшой скалистой возвышенности. Внизу до самого горизонта тянулась великая казахская степь. Вдали виднелась национальная автотрасса – совсем новая, с двумя полосами движения, черным асфальтом и желтой разметкой, поблескивавшей в лучах солнца. Дорога перечеркивала степь с востока на запад.

Чуть дальше к северу по небу мчались орды серно-желтых облаков, напоминавших гигантские воздушные шары или вставших на дыбы лошадей. Края туч были темно-фиолетового цвета. Небо было похоже на туго натянутое полотнище серо-голубого оттенка. Его сотрясали ярко-белые вспышки электрохимических разрядов. Мощная летняя гроза гремела над рекой Или и Капчагайским водохранилищем.

Подул прохладный, сырой ветер.

На востоке над самым горизонтом пробивались лучи солнца, и небо выглядело как декорация для высокобюджетного фильма на библейскую тему. Насыщенные статическим электричеством облака проплывали над Торопом, подобно грозным цеппелинам. На севере не было видно ничего, кроме плотной темной пелены, временами переливавшейся всеми цветами радуги; но сверкающая призма, в которую превратилась широкая полоса лазури на восточном краю небосвода, еще преломляла свет утреннего солнца. Свет, подобно лучу гигантского прожектора, искривлялся под сводом темных сине-фиолетовых туч.

Тороп поднял голову к грозовым облакам.

На севере сверкнула здоровенная молния, и степь замерла, словно Бог щелкнул вспышкой огромного полароида. Рокочущий гром прокатился по окрестностям, как эхо орудийного залпа.

Затем пошел дождь.

А над Торопом раздались голоса.

Застигнутый врасплох, он не понял, что именно они говорили, но, оборачиваясь, успел уловить общий смысл: там, внизу, кто-то есть.

Два голоса доносились с вершины скалистой возвышенности; рядом с ней находилась каменистая насыпь, которую Тороп только что пересек.

Эти люди были вооружены. И у них были лошади. Один разглядывал Торопа в бинокль. Другой уже поднимал к плечу автомат.

В тот же самый момент раздалась очередь, и пули зацокали по камням вокруг Торопа. В мгновение ока он схватился за собственное оружие и бросился на землю, в груду щебня.

Мозг Торопа зафиксировал характерное звучание вражеского автомата и отыскал соответствующую музыкальную фразу среди набора мелодий, хранившихся в его памяти. Новенький М-16, укороченная модель типа «Кольт» американской оружейной компании «Армалайт». Прекрасное оружие.

Это наверняка парни из СОУН. Члены спецподразделения, патрулировавшего границы к югу от Капчагайского водохранилища.

Тороп двумя руками поднял автомат над куском скалы – своим временным укрытием – и полил очередью предполагаемую позицию стрелков.

Лишь шелест падающих дождевых капель был ему ответом.

Прошло несколько минут – долгих, как часы, – в течение которых Тороп с удивлением заметил, что ему слегка не хватает воздуха, а его висками почему-то решил заняться отбойный молоток. Где-то в груди только что заработал гидравлический насос. Потоки дождя выливались на голову с методичностью заводского контейнера. Это сопровождалось чередой вспышек гигантского полароида и артиллерийской канонадой грома.

Тороп не мог обойти вражеский пост слева или справа или дать задний ход, то есть пересечь границу в обратном направлении. Ему нужно просто убить их.

И он бросился в атаку, не тратя времени на размышления.

Когда Торопу удалось отдышаться и прийти в себя, он одновременно осознал сразу две вещи: дождь только что закончился – так же внезапно, как и начался, – а сам он стоял перед каменным столбом, обугленным и иссеченным осколками после мощного взрыва. Тороп узнал отчетливый почерк собственных боеприпасов – российских оборонительных гранат[30]30
  Оборонительные гранаты большой поражающей силы, которые могут применяться только из укрытия.


[Закрыть] последнего поколения, начиненных воспламеняющимся аэрозолем под большим давлением и дробью из высокоуглеродистой стали. Скала в радиусе шести метров от эпицентра почернела. Ее опаленную огнем поверхность покрывали тысячи мелких выбоин, напоминавших язвочки от ветряной оспы. В нескольких метрах от места падения гранаты валялся труп первого парня. Его отшвырнуло взрывной волной. Тело частично обуглилось, от одной из рук осталось только предплечье, наполовину оторванная нога была согнута под странным углом; обезображенная голова, почти отделившаяся от позвоночника, который вывалился наружу из окровавленной плоти, казалось, до сих пор не понимала, что произошло. Более чем в десяти метрах от эпицентра дотлевали останки лошади – статуя из дымящихся внутренностей и почерневших лохмотьев плоти на концах обугленных пламенем костей.

Тороп заметил и второго стрелка – чуть дальше, в стороне. Человек лежал навзничь в одиночном окопе, вырытом в груде булыжников, рядом с обезглавленным трупом лошади. Парень с трудом шевелился. Каждое его движение сопровождалось гримасой боли.

Тороп воспользовался представившимся шансом.

«Шишков», приклад которого упирался в его плечо, содрогнулся в руке Торопа, как гигантский вибромассажер. Он выпустил длинную очередь, освобождая все смертоносное содержимое обоймы. Раскат грома потряс всю гору. Тороп был Зевсом-повелителем этой грозы из пороха и стали, богом более трусливым и более опасным, потому что он оставался человеком.

Тороп прошел вперед несколько метров, держа поверженного врага под прицелом. Вытащил пустую обойму, вставил на ее место новую, прикрученную к первой вверх ногами с помощью водонепроницаемой изоленты, и замер, обнаружив полное отсутствие реакции со стороны противника.

Он видел верхнюю часть раздробленного черепа, напоминавшего теперь разверстую пасть с испорченными зубами, сгнившими и почерневшими под действием инфекции. Или плотоядный цветок. Паразит, летящий на сверхзвуковой скорости, прогрыз этот череп, добрался до мозга и вышел с другой стороны. Человек был так же неподвижен, как покрасневшие от крови камни вокруг.

Тороп долго стоял на вершине скалы, освещенной солнцем, только что выглянувшим из пелены туч. Он вдыхал запах пороха и мокрых скал. Опустил автомат, крепко держа его обеими руками. Ветер, налетевший с севера, погнал грозовые облака в сторону Киргизии, и через несколько мгновений небо стало кристально голубым, прозрачным до рези в глазах. Солнце превратилось в идеально правильный шар, испускавший потоки желтого света.

Оно неумолимо поднималось вверх и с каждой минутой все сильнее грело землю. Скоро наступит полдень, и небо станет белым, как соль в лучах прожектора.

Зной пустынных высокогорных плато, прозрачность атмосферы, кристально чистой после дождя, голубизна наполнявшего ее газа, зримая тяжесть этих унылых гор – ради подобного зрелища стоило на краткий миг остановиться.

Тороп глубоко вздохнул, очистил сознание от любых посторонних образов и принялся петь суру из Корана – «Скручивание»:

 
Когда солнце будет скручено,
И когда звезды облетят,
И когда горы сдвинутся с мест,
И когда десять месяцев беременные верблюдицы будут
без присмотра,
И когда животные соберутся,
И когда моря перельются,
И когда души соединятся,
И когда зарытая живьем будет спрошена,
За какой грех она была убита,
И когда свитки развернутся,
И когда небо будет сдернуто,
И когда ад будет разожжен,
И когда рай будет приближен, —
Узнает душа, что она приготовила.[31]31
  Перевод И. Ю. Крачковского.


[Закрыть]
 

Сура навела Торопа на мысль о старой песне группы «U2» под названием «Mofo».[32]32
  Придурок, ублюдок (англ., груб.).


[Закрыть] Он вспомнил, как слушал эту композицию в режиме бесконечного повтора все лето 1997 года, находясь в Панджшерском ущелье. Это был подарок его случайной подружки – той самой журналистки с Би-би-си. Она всучила ему CD-плеер марки «Филипс», работавший на батарейках типа LR6, и два сборника хитов. В песне были такие слова:

 
Got the swing got the sway got my straw in lemonade
Still looking for the face I had before the world was made…
Mother Mother, sucking rock'n'roll.[33]33
  «Наклон в одну сторону, наклон – в другую, и соломинка в моем стакане с лимонадом. //Я все еще ищу лицо, которое было у меня до создания мира… О мать, о мать, я впитываю рок-н-ролл» (англ.).


[Закрыть]
 

Пение Торопа поднималось вверх, к горам. Он посылал его небу, исполненному огромного величия и огромного великодушия, чтобы оно благосклонно приняло души двух безвестных воинов, чей путь он оборвал.

6

Романенко не сводил с Торопа глаз, а тот столь же пристально всматривался в полковника. В этом обмене взглядами не было никакой агрессии, никакого бахвальства. Просто два профессионала оценивали друг друга.

Романенко разглядывал густую черную бороду, круги под запавшими глазами, изможденное лицо собеседника. Наемник Шаббаза потерял десять килограммов и постарел на несколько лет, на его одежду было больно смотреть.

– Ваши способности к выживанию значительно выше среднего уровня, господин Зорп, – наконец произнес полковник и перевел взгляд на экран компьютера. – Но ваш портной никуда не годится.

Тороп ничего не ответил. Он только что добрался до посольства. И не успел приготовить остроумного ответа.

Он позвонил Урьяневу на мобильник, когда был километрах в десяти от города. Сначала капитан не поверил своим ушам. Чрезвычайно оживившись, русский назначил встречу на автобусной остановке в восточных предместьях, в пяти километрах от казахского КПП.

Урьянев осмотрел Торопа с головы до ног и сказал, подкручивая усы:

– Не хотите сменить работодателя?

Потом привез его в посольство на массивном японском автомобиле с номерами российского дипкорпуса. Они беспрепятственно миновали КПП. Урьянев провел Торопа прямо в офис на верхнем этаже. Там гость десять минут торчал в маленьком вестибюле, где неразговорчивая секретарша с большим шиньоном печатала отчеты на допотопном компьютере.

Затем Торопа привели сюда, где его ждал этот хладнокровный сорокалетний мужчина с узким худым лицом, стальным взглядом серо-голубых глаз, скрывавшихся за маленькими очками в металлической оправе, с черными волосами, зачесанными назад, – бюрократ постсоветской эпохи, вовлеченный в незаконный бизнес. Именно этому человеку Тороп сбывал тонны гашиша и опиума в обмен на оружие и боеприпасы.

Тороп никогда не бывал в посольстве, все сделки осуществлялись неподалеку от торговых складов, расположенных на киргизской границе. Там у ГРУ был ангар на подставную фирму.

Романенко всегда казался Торопу холодным, бесцветным пугалом, лишенным подлинной широты ума. Тороп не смог бы объяснить почему, но здесь, в просторном офисе с казенной мебелью и опущенными плотными шторами, полковник излучал совсем другую ауру. За холеными, едва ли не женственными манерами Романенко чувствовались повадки хищника.

Романенко очень сосредоточенно смотрел на экран, затем что-то набрал на клавиатуре. Наконец он оторвался от компьютера, пробуравил собеседника взглядом серо-голубых глаз и спокойно произнес, отчетливо выговаривая каждое слово:

– Пять тысяч долларов. Плюс издержки.

Даже не моргнув, Тороп улыбнулся и так же спокойно спросил:

– И кого я должен убить?

Полковник ухмыльнулся.

– Никого. Для этого у нас есть свои специалисты.

Тороп невозмутимо снес словесный щелчок по носу. Это было уже кое-что. Когда Урьянев сделал ему предложение (надо сказать, весьма своевременное), Тороп приготовился к худшему.

– Отлично. Тогда что же я должен сделать?

Романенко невидящим взглядом уставился в чье-то личное дело, оперся подбородком на кулак, как роденовский «Мыслитель», и снова поднял глаза на Торопа.

«Это уже перебор, – подумал Тороп. – Ты все-таки не повелитель Вселенной».

– Доставить кое-кого в Канаду. Точнее, в Квебек. Обеспечить безопасность объекта в пункте назначения, а потом вернуться и или раствориться в воздухе, или отправиться, куда вам будет угодно.

– Пять тысяч долларов США?

– Да.

– Плюс издержки.

– Да, плюс издержки.

Тороп решил повременить с ответом.

– Кого именно мы сопровождаем?

Романенко позволил себе нечто вроде улыбки, похожей на оскал акулы, плавающей в холодных водах.

– Вы сопровождаете одну особу. Кого и каким образом – об этом я скажу в нужный день и час. Конечно, при условии, что мы договоримся.

Тороп уселся поудобнее. Напрасно они считают его идиотом.

– В наши дни попытка пересечь границу Северной Америки с наркотиками почти неминуемо влечет за собой пожизненное заключение. Так что извините, полковник, но ваши пять тысяч долларов выглядят просто смешно.

Лицо Романенко стало непроницаемым и побелело, как новая раковина для ванной.

– Я сказал «сопровождать одну особу», господин Зорп. Я ничего не говорил о наркотиках. Или о чем-то другом.

Настала очередь Торопа принять безразличный вид, впрочем, в уголках его губ сохранился намек на иронию.

– Ладно, я согласен. А собственно, о чем другом идет речь?

Романенко уставился на него взглядом очковой змеи и ничего не ответил.

– Послушайте, если я рискую шкурой за пять тысяч долларов, то должен хотя бы знать ради чего. Видите ли, я сознательный пролетарий.

«Но усталый, – мысленно прибавил Тороп. – Так что, если уж говорить о ясности сознания, это скорее порожденное бредом чутье на истину, галлюцинация, вызванная усталостью».

Романенко по-прежнему буравил его ледяным взглядом. Затем посмотрел на Урьянева. В конце концов он повернулся к Торопу и холодно произнес:

– Простите нас, господин Зорп, но, прежде чем продвинуться дальше в нашей дискуссии, мы с капитаном Урьяневым должны срочно обсудить один небольшой вопрос. В связи с этим не будет ли вам угодно немного подождать в приемной? Ирина сделает вам кофе.

Тороп не до конца понимал, что происходит, но почувствовал: действуя вопреки всем правилам, он неожиданно добился успеха. «Что же творится в голове этой очковой змеи из ГРУ?» – подумал он, покидая кабинет. Секретарша с большим шиньоном проводила его в приемную – строго обставленную библиотеку, набитую сочинениями по военному делу, – а чуть позже принесла чашечку кофе по-турецки.

Тороп ждал около получаса. Впрочем, он наткнулся на написанный по-английски труд генерала Либбетта – американского специалиста по Сунь-Цзы, – так что даже не заметил, как пролетело время.

Когда Урьянев пришел за ним, на его губах, под грубо подстриженными черными усами, играла загадочная улыбка.

Романенко сидел на том же самом месте. Он жестом предложил Торопу сесть в кресло. Торопу показалось, что он снова смотрит изображение, недавно записанное на магнитную ленту.

– Господин Зорп… или скорее мне бы следовало говорить – господин Торп, не так ли? – по итогам нашей короткой беседы мы с капитаном Урьяневым решили изменить условия нашего маленького предложения.

Тороп уселся поглубже в кресло и стал ждать продолжения.

– Я… Во-первых, мы удваиваем сумму вашего вознаграждения. Господин Торп, теперь речь идет о десяти тысячах долларов США.

Тороп улыбнулся. Парень считает себя ловкачом, потому что узнал его настоящее имя. Что ж, с теми средствами, которые есть у ГРУ, это не сложно.

– Чем я заслужил такую внезапную благосклонность?

Полковник попытался выглядеть как нормальный человек, как игрок, который умеет достойно принять поражение, но его лицо оставалось холодной, бездушной маской.

– Господин Торп, мы попросим вас ответить на поставленный вами же вопрос – в том самом виде, в каком вы нам его задали. Что именно мы сопровождаем?

– Что вы плетете? Вы не знаете, что перевозит курьер? Это что-то новенькое.

Романенко протяжно вздохнул. Это был вздох, исполненный смирения.

Тороп лихорадочно обдумывал ситуацию. Раз речь не идет о наркотиках, что же это тогда может быть, черт побери?

Размышляя над всем этим в библиотеке, Тороп на мгновение задался вопросом: а что, если ГРУ вербует парней вроде него для сопровождения перебежчиков или засветившихся тайных агентов? Однако подобный вариант показался ему слишком сказочным, ведь для этого у ГРУ есть свои команды профи.

Если Романенко просит его сопроводить кого-то в Канаду, это означает, что операция не проводится от имени ГРУ, а преследует интересы самого полковника или одной из мафиозных «малин», с которыми он работает.

Но теперь, глядя на невозмутимое лицо офицера разведки, только что признавшегося в чем-то немыслимом, Тороп подумал, что дело переходит из области сказок в область научной фантастики.

– Господин Тороп, я в двух словах объясню вам ситуацию. Первое: мы участвуем в операции с внедрением агента. Она направлена против ветви сибирской мафии, понятно?

– Славное введение в курс дела. – Ироничная реплика вырвалась у Торопа сама собой.

– Дальше будет еще лучше. Второе: эта преступная группировка поручила нам задание – сопроводить некую особу в некое место.

– Ага, в Квебек.

– Именно. Третье: предполагается, что мы осуществим целый ряд подобных миссий. Сейчас у нас первая попытка. Мы проводим испытания. И они непременно должны увенчаться успехом, чтобы мы могли продолжить операцию. Но главное, как я вам уже сказал, я заплачу двойную цену, если вы предоставите мне информацию о том, что эта баба перевозит.

И вот тут Тороп поймал бюрократа на грубой ошибке. Из-за секундной невнимательности и чистого тщеславия полковник позволил Торопу сделать огромный шаг в сортировке статистических данных: разом исключить из выборки половину вариантов.

Ему предстояло сопровождать какую-то девку.

На мгновение Тороп подумал, что его вовлекают в торговлю «белым товаром», бизнес вроде того, который он обнаружил в Европе двадцать лет тому назад по самой невероятной из всех возможных случайностей.[34]34
  См.: La sirène rouge. Gallimard, Série noire, 1993. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Но он ничем не выдал своего беспокойства, ожидая дополнительных сведений.

Очкарику явно было не по себе, он с удрученным видом посмотрел на подчиненного:

– Ну… эта особа не перевозит наркотики, оружие, чипы или микрофильмы с секретной информацией. Мы проверили это самым тщательным образом.

– О'кей. Тогда что?

– За ответ на этот вопрос я и плачу вам десять тысяч долларов. Впрочем, я не вправе скрывать от вас результаты нашего собственного расследования: сначала мы подумали, что Мари Альфа – ученая…

– Мари Альфа?

– Это кодовое имя девушки, – произнес офицер, окончательно сдавшись.

– Понятно, продолжайте.

– Итак, ученая. Мы искали ее след в архивах системы социального обеспечения учащихся всей Северной Америки: Мари Альфа не добралась до уровня Cegep,[35]35
  Cegep, Collège d'enseignement général et professionnel, система колледжей общего и профессионального обучения в канадской провинции Квебек – переходная ступень между средней школой и высшим учебным заведением; ближайший аналог в российской системе образования – неполное высшее образование.


[Закрыть] соответствующего французской степени бакалавра. То есть в науке она ничего собой не представляет.

– Тем не менее она стоит по меньшей мере десять тысяч долларов. А кто платит по счетам?

– Другой след ведет к сибирской мафии. Чем меньше вы об этом будете знать, тем лучше будете себя чувствовать и дольше проживете.

Тороп расхохотался с бесшабашностью камикадзе:

– Серьезно? Полковник, а теперь послушайте, что я скажу: если вы хотите, чтобы я выяснил, что именно она тащит с собой, будь то секреты или стратегически важные материалы, нужно поскорее перевести наше сотрудничество на новый уровень взаимного доверия. Так это называется на языке дипломатов? Невзирая на то, что предложенная вами оплата рассмешила бы даже гаитянского раба.

Романенко снова остановил на Торопе холодный пристальный взгляд, который, видимо, долго и старательно вырабатывал:

– Никто не заставляет вас соглашаться на это задание, господин Тороп.

– Никто не заставляет вас мне его предлагать. Сомневаюсь, что у вас толпа добровольцев, дерущихся за право выполнить ваше поручение, полковник. Но я сознательный человек и, несмотря на то что вам кажется, понимаю, что у меня не так много способов воздействия на работодателя. Я почти уверен, что представителя моего профсоюза моментально выставили бы за дверь.

Полковник едва заметно усмехнулся:

– Я рад отметить подобный всплеск сознательности. Десять тысяч долларов и новый паспорт плюс отпуск в Америке – я знаю людей, которые ради этого не задумываясь убили бы отца и мать.

– Мои родители давно умерли, и это поможет мне устоять перед соблазном.

– Прекрасно. Мы можем вернуться к сути нашего разговора? Вот вам общая картина, она достаточно сложна. Человек… представитель сибирской мафии, с которым мы имеем дело, чтобы внедриться в его преступную группировку, – это специалист по ультрасовременным незаконным торговым операциям любого рода. Он занимается всем. Это ходячий универсам технологий, поставляемых из-под полы: компьютерные программы военного назначения, опытные образцы галлюциногенов, банки данных стратегического характера. Очевидно, он работает и в более тривиальных сферах деятельности: оружие, наркотики, различные виды рэкета… Он также занимается контрабандой животных.

– Животных?

– Да, редких животных или представителей исчезнувших видов, возрожденных путем регенерации. Ему принадлежит компания на Тайване – консалтинговая фирма, которая работает в сфере технологий и контролирует на этом острове кучу микрокомпаний. Ну, вы знаете, как это происходит… Его компания связана с сетью других подставных фирм, действующих по всему миру, и все это очень…

– Сложно, я знаю, но не переживайте, я привык к хитрым фортелям.

– Ладно, мы пытаемся понять, как все это работает, как одно связано с другим. Вчера нам удалось отыскать след филиала «Purple Star»[36]36
  «Пурпурная звезда» (англ.).


[Закрыть] здесь, в столице, и в Семипалатинске.

– «Purple Star»?

– Так называется тайваньская компания. У нее есть дочернее предприятие, естественно под другой вывеской, с офисом в Алма-Ате и ангарами на севере, возле границы с Россией. Улавливаете?

Тороп молча сделал некий неопределенный жест, который должен был означать понимание. Он ни черта не улавливал, за исключением того факта, что мафия и разведслужбы, судя по всему, питали явное пристрастие к приграничным территориям, но это и так казалось очевидным.

– По мере осуществления вашего канадского круиза я стану передавать вам всю информацию, какую только смогу предоставить. Взамен вам нужно ухитриться выяснить, что именно перевозится. За десять тысяч долларов США.

Тороп проворчал что-то неразборчивое, потом спросил:

– А если мне это не удастся?

– Я заплачу вам пять тысяч долларов за сопровождение объекта.

Тороп задержал дыхание, зная, что опять играет собственной жизнью, полагаясь на счастливый случай. Он медленно встал с кресла. Он смертельно устал, Канада – это совсем неплохо. Десять тысяч долларов или даже половина – неожиданный подарок, и, как бы там ни было, джокера у него в рукаве не было. Поэтому Тороп протянул Романенко руку и улыбнулся:

– Полковник, вы только что наняли меня на работу.