Текст книги "Вавилонские младенцы"
Автор книги: Морис Дантек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)
В мозгах Торопа как будто включилась и стала разгоняться центрифуга. У факта, который сообщила Ребекка, просто не могло быть тридцати шести тысяч возможных объяснений.
23
– Моя клиентка недовольна, господин Горский, очень недовольна.
Старый врач расположился за письменным столом из темной древесины, в просторной, строго обставленной комнате, расположенной на последнем этаже медицинского центра. Огромные мансардные окна «Велюкс», снабженные защитой от ультрафиолетового излучения, пропускали жаркий свет августовского солнца в виде косых оранжевых лучей, отчего на длинное морщинистое лицо доктора падали голубые тени самых причудливых форм.
Горский вздохнул. Покупатели делают замечания. Он это понимает. Клиент всегда прав.
– Давайте проясним ситуацию: ее болезнь не может передаться «потомству», каким бы оно ни было. Ведь она только носитель, разве нет?
Врач издал звук, напоминающий щелканье механической игрушки:
– Вы не понимаете, господин Горский. Во-первых, мы оба знаем, что ситуация гораздо более серьезна, чем я им сказал. Во-вторых, вам конечно же известно, что последние два десятка лет наши знания о генетическом коде продвигаются вперед гигантскими шагами.
– Тем лучше для вас. И что?
– А то, что среда, в которой развивается зародыш, – одна из существенных компонентов эмбриогенеза, формирования зародыша, если так вам понятней. Однако мы знаем, мои клиенты знают, что между психикой и биохимией клетки существует множество взаимосвязей, которые осуществляются посредством того, что мы называем нейроиммунной системой. Если у девушки развиваются симптомы психического заболевания или если есть большая вероятность их возникновения, это может привести к формированию врожденных пороков развития. Это означает, что мы должны прервать операцию. Немедленно.
Горский не без труда перевел речь врача на язык повседневной действительности. Доктор хотел сказать, что безумие девушки может передаться ее потомству, даже если она была суррогатной матерью. И даже если речь не шла о «нормальных» зародышах.
Все идет прямо к «досрочному прекращению» операции. И потере миллионов долларов, которые могли бы попасть им в карманы. Ребята из Владивостока очень скоро поинтересуются, каковы реальные шансы на успех его предприятия. А интерес со стороны владивостокской мафии обычно приносит большие неприятности.
Глаза доктора посылали недвусмысленный сигнал: ответственность за провал целиком ложится на вас и вашу организацию. Вы оказались совершенно некомпетентными.
Горский издал глухое ворчание. Он накажет своего технического советника из Новосибирска – придурка, которого назначил Марков. До возвращения шефа этому идиоту стоило бы прочитать все специализированные журналы по биологии в мире, если он не хочет окончить свои дни в ванне с кислотой.
– Как мы поступим? Вы настаиваете на прекращении операции?
– Да, если выяснится, что зародыши в процессе эмбриогенеза получили хотя бы малейшее повреждение или если возникнет даже минимальный риск, что это случится на последней стадии беременности. В противном случае мы подождем. Но окончательное решение примет моя клиентка.
– Разумеется.
– Ладно. Нам нужно провести тщательный анализ дела Мари Альфы. Не стоит и говорить о том, что ваши люди показали себя чудовищно некомпетентными.
Горский едва не выругался. Подпольная российская больница в Монреале сделала все возможное в этой ситуации. Именно она составила схему генетического кода Мари, тщательно зафиксировав мельчайшие подробности. Это и позволило обнаружить аномалию, связанную с шизофренией. Но у врача на руках были все карты. Ссориться было нельзя. Нужно было отступить, сохранив строй своих полков.
– Напоминаю вам, господин Горский: ровно через неделю ее медицинский консультант приедет, чтобы убедиться в том, что с зародышами все в порядке. Если он примет решение прервать операцию, ваши люди займутся носительницей. Но клиентка дала мне понять, что в противном случае после указанной даты ее собственная команда по обеспечению безопасности возьмет дело в свои руки. Как вы прекрасно знаете, она больше не хочет рисковать.
Горский лишь шумно вздохнул. Он прекрасно знал, какая сумма в результате не попадет в его карман. Миллион долларов.
И карману это очень не нравилось.
* * *
Романенко еще долго глядел на экран после того, как лицо Горского исчезло. «Прикажите вашим людям готовиться к сворачиванию операции. Девять шансов из десяти, что это произойдет. Они должны выполнить это задание максимально эффективно».
Заказчики переключили двигатель на максимальную передачу. Судя по всему, они больше не полагаются ни на Горского, ни на команду Торопа.
В таком бизнесе потеря доверия почти сразу же влечет за собой потерю жизни. Нужно как можно скорее сообщить новость Торопу. И без утайки передать ему всю важную информацию.
После того как Горский взялся удовлетворять постоянно растущий спрос со стороны мира богатых людей, количество видов фауны и флоры, попавших под защиту тех или иных инстанций ООН, очень быстро стало увеличиваться. Становилось все сложнее вывезти то или иное растение или живое существо из его естественной экосистемы. Было запрещено владеть самыми разными видами тропических птиц, змей, игуан, сумчатых, мышей, насекомых, паукообразных, бактерий и прочей живности. Запреты отличались в зависимости от страны, действующих в ней санитарных норм, законодательства о защите прав животных и охране окружающей среды. Однако в совокупности все они способствовали возникновению старой доброй хаотичной системы, на которую мафия опирается с момента своего возникновения: запрещающий закон приводит к всплеску спроса на недозволенный товар.
То же самое произошло с новыми программируемыми препаратами, созданными, как и их предшественник – ЛСД, для нужд фармацевтической промышленности. Когда эти средства одновременно или почти одновременно появились в нескольких конкурирующих лабораториях в разных частях земного шара, их сочли прорывом в лечении психических заболеваний. Но Горский и несколько таких же, как он, обладавших тонким чутьем, немедленно распознали источник немалой прибыли. В Канаде, в США, в Европе, в Японии – всюду, где в психиатрических клиниках приступили к внедрению программируемых нейроконтроллеров, мафия постаралась раздобыть их копии, после чего начала производить аналогичные продукты в собственных лабораториях. Как только изобретение получило известность, новые программируемые препараты стали использоваться для того, чтобы максимально оттянуться во время посттехно-рейвов. Говорили, что новые наркотики открывают доступ к доселе невозможным сверхчувственным, трансцендентным удовольствиям, а старый ЛСД в сравнении с этим все равно что банальная игровая приставка «Нинтендо». Ответ властей не заставил себя ждать. Весь спектр «биотехнологий по галлюциногенному воздействию на нервную систему» был строго запрещен почти всеми государствами планеты.
Благосостояние Горского росло стремительными темпами.
Согласно последним данным, имевшимся в распоряжении искусственного интеллекта, его подпольные лаборатории в Сибири, Казахстане и Монголии удовлетворяли в общей сложности десять с половиной процентов мирового спроса на пять самых ходовых препаратов: «Квазар Экспресс», «ТрансВектор», «Неоталамин», «Альфатропин Экспресс», «Нейро-Генетрикс». Плюс почти безраздельное господство на рынке двух второстепенных молекулярных веществ, которые хорошо продавались только в России. Ничтожным это достижение не назовешь. А если подтвердятся самые последние цифры, Горский закроет финансовую отчетность за текущий год, опередив латиносов на два процента от объема рынка. Притом что латиноамериканцы всеми правдами и неправдами пытались вцепиться в это доходное дело, вытесняя азиатские триады. В США и Канаде русско-американская мафия сунулась в эти сферы, пока московские и владивостокские бандиты беззаботно дрыхли, покачиваясь на массивном спасательном круге своего внутреннего рынка, и занимались привычными с постсоветских времен видами деятельности. «Русские американцы» контролировали менее пяти процентов мирового рынка, но, располагая гораздо более ограниченными средствами, они, тем не менее, не уступали латиноамериканцам на территории Северной Америки. Связи Горского с русско-американскими кланами становились все крепче.
Потеря миллиона долларов, даже десяти, даже ста – это ерунда по сравнению с резким падением его авторитета среди русских Малой Одессы или Ванкувера. Если операция в самом деле провалится, мафиози не колеблясь сдаст исполнителей – Романенко, Торопа и всех прочих, чтобы перевалить на них всю вину. А если по той или иной причине в дело вмешаются органы безопасности Квебека, катастрофа окажется неминуемой. Тороп и его команда пользовались фальшивыми документами, сфабрикованными ГРУ, и, если когда-нибудь это обстоятельство всплывет, Романенко придется слегка повременить с мечтами о «золотой пенсии». Разведслужба, без сомнения, не будет в восторге от того, что один из ее высокопоставленных офицеров скомпрометировал важное звено в системе российского военного шпионажа в Северной Америке. А российские тюрьмы по-прежнему входят в число худших мест на планете.
Остаток дня Романенко провел, занимаясь своими прямыми обязанностями. Колесу истории, судя по всему, было угодно повернуться в сторону обострения напряженности: ситуация на китайской границе опять стала развиваться стремительно. Разгром казахской армией вооруженных формирований СОУН существенно ослабил уйгурское освободительное движение. Кроме того, после зверств, совершенных боевиками упомянутых формирований на китайско-киргизской границе в братоубийственных схватках с конкурентами из СОВТ, акции движения на бирже под названием «Контроль над соблюдением общечеловеческих ценностей» упали до самого низкого уровня.
НОА решила этим воспользоваться. Уже несколько дней она яростно атаковала позиции исламистских группировок, особенно «Джамаата», главой которого был шейх Азнар Анкси – союзник князя Шаббаза. Тем временем Азнар прилагал отчаянные усилия для того, чтобы воссоздать свою маленькую армию, уничтоженную в начале лета в Киргизии. Российские и казахские власти, которые с начала гражданской войны в Китае всемерно поддерживали уйгурских повстанцев, стали проявлять серьезное беспокойство. После всех катастрофических событий этого лета позиции северян значительно усилились. Пока НОА наносила авиаудары в районе гор Тянь-Шаня и перебрасывала тяжеловооруженные десантные подразделения с основного места военных действий, Министерство обороны стало посылать Романенко четкие, недвусмысленные приказы: прекратить продажу крупных партий оружия уйгурским группировкам. Оказать на них давление, чтобы добиться предварительного объединения под руководством некоего органа, представляющего интересы всех течений. При любом развитии событий – дождаться окончания конфликта НОА с «Джамаатом» и «Хамасом». Вывезти из региона группу следователей ООН, находящихся здесь с прошлого месяца, поскольку они мешают осуществлять поставки оружия.
Все было ясно как дважды два. Москва и Алма-Ата сдавали уйгуров с потрохами. Отныне соотношение сил явно складывалось не в пользу последних.
Положение дел на центральном фронте оставалось стабильным. Южане так и не оставили Ухань, а силы Пекина уверенно держались в Сычуани. Мощные паводки на реке Янцзы заставили противоборствующие стороны на время смириться со сложившейся ситуацией. Очевидно, полководцы армии северян решили воспользоваться этим вынужденным затишьем, чтобы зачистить тылы, раз уж появилась такая удачная возможность.
Список военных подразделений, которые северяне бросили против остатков уйгурских повстанцев, выглядел впечатляюще. Это были элитные части, закаленные боями и оснащенные самым современным вооружением, вертолетами, самоходной артиллерией, штурмовой авиацией, новейшими танками. Десантники. Ударные отряды пехоты. Подразделения горных егерей. Контрпартизанские диверсионные группы. Очень скоро уйгурам придется несладко.
Колесо истории поворачивалось.
Оно вращалось постоянно, сминая в кашу все, что попадалось ему на пути.
* * *
Ночью события следовали одно за другим. Сначала, около полуночи, телефонный звонок. Как всегда, от местного связного русской мафии.
– Завтра утром. В обычном месте.
После чего связь прервалась. На основании имевшейся информации Тороп понимал, что ему вряд ли раскроют точное местонахождение нового жилья ранее чем за сутки до переезда.
Затем, незадолго до рассвета, позвонил Романенко – по экстренной линии связи. Виброзвонок микроскопического наушника прервал мирный сон Торопа, в котором маленькие девочки играли с гранатами на длинных белых пляжах.
Усевшись перед портативным компьютером и обвешавшись периферийным оборудованием, необходимым для раскодирования сигнала, Тороп открыл видеоканал «Стратус», ругая про себя полковника и все технические достижения промышленности, поднимающие человека с постели ни свет ни заря.
Лицо Романенко заполнило весь экран. Тороп обратил внимание на то, что нарушен баланс красного и синего, и отрегулировал 3D-очки.
– Положение дел явно не в нашу пользу, – сказал Романенко, глядя на него с другого края мира.
Послышалось жужжание, почти скрежет – это система обрабатывала мощный поток кодированных цифровых данных. Слова Романенко с трудом прорывались сквозь скрип в наушниках. Тороп убавил громкость.
– Что случилось, полковник? – процедил он сквозь зубы.
– Через несколько дней после переезда к вам прибудет инспекция. Человек, представляющий наших заказчиков. Он решит, сворачивать операцию или нет. Молитесь, чтобы то, что девушка перевозит, не оказалось заражено.
– Что вы хотите сказать? – вырвалось у Торопа.
Он еще не сообщил полковнику об открытии, сделанном Ребеккой. Он хотел подождать несколько дней и убедиться, что информация как следует проверена. Предосторожность, которая, судя по всему, оказалась лишней.
– Вы не поверите, но сейчас я дам вам еще одну потрясающую зацепку. Помните, я уже делился с вами чрезвычайно важными сведениями? Хатэвэй. Кстати, что вам удалось выяснить?
Тороп уставился в черный зрачок веб-камеры, зная, что смотрит прямо в глаза Романенко.
– Хатэвэй или Хичкок, мне плевать, – холодно бросил он. – Это не имеет никакого значения.
Романенко расхохотался. В его смехе звучала ледяная жестокость.
– Да что вы, Тороп! Это же ключ ко всему делу! Очевидно, вы слишком далеки от понимания истины. Боюсь, как бы вам не пришлось выбросить ваше вознаграждение в мусорную корзину на вашем экране или даже засунуть его куда-нибудь еще.
Тороп вздохнул. «Вот ублюдок!»
– Мне нужно знать, что именно она перевозит, Тороп. Причем знать это наверняка. И как можно скорее.
Романенко впился взглядом в лицо Торопа. Свечение экрана придавало его взгляду особую силу. Тороп дрогнул. «Отсрочки приговора, вынесенного Мари, не будет. Тем хуже для нее. Я работаю на полковника, черт побери», – повторял он про себя, как малолетний преступник, по собственной глупости попавшийся с поличным.
– О'кей, – это было сказано вслух. – Вы абсолютно уверены в том, что вас не прослушивают?
– Не переживайте на этот счет, Тороп, и скажите мне, что вам известно.
– Ладно. С тех пор как мы приехали сюда, у девушки не было месячных. У особ женского пола это, как правило, свидетельствует о беременности.
Воцарилось длительное молчание, нарушаемое тихим треском помех.
– Что это такое, полковник? Что они запихали ей в брюхо? Это как-то связано с вирусом?
Романенко улыбнулся, как будто передернул затвор винтовки:
– Вы в самом деле этого не знаете? Вот тут информация о докторе Хатэвэе и могла быть для вас полезной, Тороп.
– Я вам уже сказал, у меня на это не было времени. Но если вы дадите мне несколько дней, я смогу сообщить вам что-нибудь новое.
– Ни к чему. На самом деле, незадолго до разговора с вами я узнал, что она перевозит, и ждал от вас лишь подтверждения этой информации.
Тороп замер на месте:
– Но… Почему?
– Почему я продолжаю предлагать вам премию, как морковку – ослу? Лишь по одной причине: эта морковка заставляет вас двигаться вперед. И то, что вам известно это обстоятельство, никак не повлияет на положение дел.
Тороп не ответил. Он понимал, что полковник прав.
– Мне по-прежнему нужны кое-какие дополнительные сведения. Фундаментального характера. Я хочу заключить с вами сделку. Я посылаю вам досье по этому делу целиком, рассказываю все, что мне известно. И удваиваю вашу премию. Взамен вы отыскиваете недостающие детали картины, особенно в той ее части, которая касается деятельности секты в Канаде. Но главное – вы пытаетесь всеми способами помешать устранению девчонки.
Тороп задумался. Романенко хочет спасти шкуру Мари Зорн вовсе не по доброте душевной. Наверняка он пытается понять, насколько сильно недооценил эту девушку с точки зрения ее рыночной стоимости, и особенно – как резервный двигатель, который мог бы вывести его карьеру на совершенно новую орбиту. Тороп подозревал, что с некоторых пор полковник ведет двойную игру. Со дня на день он попытается обмануть Горского и принести его в жертву федеральным правоохранительным органам России. И это время, судя по всему, пришло. Если вдобавок он поднесет начальству на блюдечке живую Мари вместе со всеми ее секретами, то получит пенсию, достойную министра.
Тороп понимал, что, прежде чем заключить соглашение, необходимо обсудить несколько главных условий.
– Что вы понимаете под словами «помешать устранению девчонки»?
– Ровно то, что они означают. Не допустить устранения.
– Любыми способами? – спросил Тороп.
Откровенный вопрос. Романенко пришлось отвечать начистоту, без уверток. Как обычно, он сделал это после паузы:
– Любыми. Впрочем, с высокой степенью вероятности, устранить девушку поручат именно вам. Подготовьте что-нибудь на этот случай. Заставьте Мари исчезнуть, я имею в виду: спрячьте где-нибудь, инсценируйте ее смерть, – после чего свяжитесь со мной.
– О, это проще пареной репы, особенно когда за вами повсюду следят парни из русской мафии.
– Придется постараться. Я же в кратчайшие сроки подготовлю спасательную операцию.
– Договорились, – съязвил Тороп. – Приведите сюда Первую гвардейскую армию.
Романенко сделал раздраженный жест:
– Возьмите с собой компьютер. Горский об этом узнает, но я сумею вас выгородить. Не забывайте каждый раз использовать для кодирования посланий те программы, которые я вам передал.
В динамиках снова стало тихо. Лишь слышалось потрескивание потоков цифровых данных. Тороп видел, что Романенко снова взвешивает все «за» и «против», прежде чем принять какое-то серьезное решение.
– Что ж, давайте подытожим, – сказал полковник. – Мы знаем, что Мари перевозит вирус, она – шизофреник и, вероятно, беременна.
– Так и есть, – вставил Тороп.
– Какой вывод вы можете из этого сделать?
– Что вы имеете в виду?
– Что, по-вашему, она перевозит?
Тороп пожал плечами:
– Какие-нибудь особые штаммы вируса. Разве не может быть так, что их внедрили ей в яичники, из-за чего и произошел сбой менструального цикла? Или она уже была беременна в момент операции, а это значит, что плод заражен…
– Нет, – сказал Романенко. – Вы ошибаетесь.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ваши догадки ложны. Вы, что называется, слышите звон, да не знаете, где он. Она перевозит как раз то, что вы называете «плодом».
– Младенца?
Полковник рассмеялся:
– Если вам угодно, Тороп, называйте это так.
– А как это называете вы?
– Это зависит от вида существа, о котором идет речь.
Тороп нахмурился:
– И о каком же виде живых существ мы говорим?
– Именно это я и просил вас выяснить. А найти ответ вы могли бы с помощью информации о докторе Хатэвэе.
– Ваша правда, – сказал Тороп, сдаваясь. – Давайте колитесь.
Романенко мастерски взял очередную драматическую паузу, после чего холодно произнес прекрасно поставленным, низким голосом:
– Мы ищем генно-модифицированных существ, Тороп. Мы ищем монстров, будь они неладны.
24
Франц Робичек смотрел, как лицо Джо-Джейн движется на экране. На этот раз она воспользовалась монохромным гибридом Валентины Терешковой (первой женщины-космонавта) и Валери Соланас (боевитой лесбиянки, стрелявшей в Энди Уорхола в семидесятых годах[87]87
На самом деле покушение произошло в 1968 г.
[Закрыть]). Робичек знал, что бесполезно пытаться объяснить подобный выбор с помощью логики и искать в нем смысл, доступный человеческому восприятию. Это была всего лишь переходная форма, определенный облик личности машины. За считаные минуты дальнейшие метаморфозы, возможно, приведут к тому, что она станет похожа на мать Терезу, Иосифа Сталина или Вуди Аллена, а то и на нечто среднее между ними.
– Трансформация неминуемо произойдет. Можно предсказать событие огромного масштаба.
– Попытайтесь на этот раз прибегнуть к простому, понятному способу выражать свои мысли, – вздохнул Робичек.
Шум от работающих наноцепей усилился. Массивный черный шар размером с футбольный мяч, возвышавшийся над подставкой из полупрозрачного композитного полимера, издавал шуршание. Внутри этого цоколя серебрились миллионы прожилок, образующих сеть, которая питала органы восприятия и коммуникации, – белый ящик, специализированный компьютер, в значительной мере разработанный самим Робичеком. Электронное лицо изменялось, обретая черты какого-то незнакомого человека. Подвижный видеоэкран походил на плоский квадратный глаз циклопа-телевизора. Он глядел сразу во все стороны, вращаясь на конце суставчатого хобота из углеродного волокна, способного сохранять приданную ему форму.
– Поток ее данных чрезвычайно нестабилен. Можно сказать, что все вероятностные линии будущего сходятся к ней, как будто она уже мертва, никогда не рождалась и притом является матерью всех людей сразу.
У Робичека невольно вырвался своего рода крик души:
– Ты меня достала, Джо-Джейн.
Шум стал еще отчетливей. Изображение на экране принялось меняться в безумном ритме, обретая черты миллионов виртуальных лиц в секунду.
– Как же объяснить вам это по-другому, о люди! Ее движения настолько непредсказуемы, как будто она может умереть в каждую секунду и одновременно как будто она может достичь бессмертия. Она – вектор, стремящийся к бесконечности, предсказать предела которой никто не может по определению!
Робичек не сводил сурового взгляда с нестабильного лика машины.
– Оставьте поэзию в покое. Мне нужна информация, которую можно использовать.
Черный шар издал еле слышную разновидность цифрового шума, которая, как знал Робичек, была всего лишь естественным выражением смеха машины.
– Ничто из того, что касается Мари Зорн, нельзя назвать «пригодным к использованию». Вам это прекрасно известно.
Сигнал домашнего электронного оборудования не дал Робичеку закончить ругательство. Операционная система, управляющая «умным домом», послала буквенно-цифровое сообщение. На ближайшем к Робичеку экране появилось крошечное окно для видео-посланий. Внутри рамки показались две фигуры в потоках дождя.
– Вакс, открывай, – произнесла одна из фигур. – Это мы.
Робичек приказал операционной системе открыть входную дверь в помещение лаборатории и услышал, как с другой стороны перегородки, которая отделяла его комнату от огромного квадратного пространства, занимавшего всю северо-восточную часть этажа, раздалось пневматическое шипение шлюзовой камеры. Оно прозвучало так же громко, как соглашение по защите озонового слоя.
Робичек покинул терминал, подключенный к шару. Через большое окно, выходившее на реку Святого Лаврентия, было видно, как косые лучи садящегося солнца заставляют искриться поверхность уличного асфальта, глянцевую после прошедшего ливня.
Он почти не продвинулся вперед в решении своей задачи. Джо-Джейн была машиной, способной делать необыкновенные вещи, но человеческие беды и проблемы, казалось, иногда ускользали от ее понимания.
Робичек надеялся, что хотя бы девушки сумели найти что-либо пригодное к использованию.
Лучи закатного солнца падали на стенки вивариума, как будто впрыскивая туда зелено-оранжевую отраву, которая струилась по внутренней стороне стекла.
На глазах Франца Робичека толстый слой стоячей воды и торчащие из нее растения зашевелились, позволяя разглядеть длинное черное извилистое тело, крадущееся среди грязновато-илистых волн, – едва различимый источник колебаний жидкости, которые разошлись по диагонали искусственного биотопа, заставив блестеть влажные поверхности.
За его спиной послышались обрывки диалога.
– А пакистанцы третьего сказали мне, что их кроликов и лабораторных мышей привезут к нам в течение дня.
Голос говорил по-французски с сильным англо-американским акцентом.
– О господи, – ответил другой. – Они же ничего не ели уже несколько недель! Особенно Ватсон. Если я правильно помню, он не слишком-то хорошо переварил содержимое последней кормежки…
Робичек отвел взгляд от блестящей черной волны, которая только что закрутилась спиралью в грязной бухточке у края вивариума. Он увидел, как на другом конце огромного стеклянного туннеля, перегораживавшего комнату под окнами восточной стороны, затряслась густая листва и черная волна, аналогичная первой, направилась к небольшой площадке, усеянной илистыми камнями и влажным песком. Именно здесь находилась шлюзовая камера, в которой девушки оставляли пищу – маленьких кроликов и белых мышей, оптовыми партиями закупаемых у местных поставщиков биоматериала.
Крик и Уотсон[88]88
Змеи, очевидно, названы в честь Фрэнсиса Крика (1961–2004) и Джеймса Д. Уотсона (род. в 1928), ученых, открывшие структуру молекулы ДНК.
[Закрыть] – две анаконды – были чрезвычайно сообразительными змеями. Им хватило ума, чтобы понять, откуда появляется пища, и заметить, что это совпадает с приходом двух человеческих самок. И теперь при их появлении змеи подползали в определенное место, следуя инстинкту, как собаки Павлова.
Робичек повернулся к девушкам, суетившимся вокруг большого металлического стола в главном зале. Стол был завален деталями старых электронных устройств и всякой рухлядью. Сегодня они пришли с пустыми руками, без корма для собачек.
Одна девушка открыла бутылку пива и сдвинула в сторону груду печатных плат, чтобы расчистить место. Другая копалась в маленьком рюкзаке из черного пластика.
Робичек подошел к столу и посмотрел на них. Та, что пила «Молсон Драй», была темнокожей, пухленькой мулаткой, уроженкой Монреаля. Именно ей принадлежало помещение лаборатории. Ее соседка – красавица евразийского типа – приехала из Британской Колумбии и, насколько он знал, родилась в Сиэтле. В соответствии с популярным у «Космических драконов» принципом подбора прозвищ, мулатку звали Шелл-Си, а евразийку – Альтаирой.
Робичек не имел данных о подлинной личности азиатки, но Шелл-Си на самом деле была Вирджинией Ортиз. Ее отец-бразилец бросил мать, имевшую доминиканские корни, сразу после рождения дочери. Она явно уступала Альтаире в красоте и всегда отличалась некоторой полнотой, но в свое время была достаточно сексуальной и умела подать себя с выгодной стороны. Впрочем, как заметил Робичек, с годами она заплыла жирком. Пиво тоже внесло свой вклад в этот процесс.
Прозвище самого Робичека восходило к дням его молодости, когда он, выпускник университета, только познакомился с Шелл-Си в Квебекском университете Монреаля. Вакс Барон. Так он подписывал свои хакерские шедевры до тех пор, пока не поступил на службу в армию США. И лишь акроним операционной системы[89]89
Вакс (VAX, акроним от Virtual Address eXtension), тип операционной системы, используемой на некоторых мини-компьютерах.
[Закрыть] так и приклеился к нему.
Девушки были чистокровными «Космическими драконами». Татуировки с изображением повторяющихся шаманских знаков покрывали их тела, но принадлежность Шелл-Си и Альтаиры к «Сообществу нации киборгов» не вызывала ни малейшего сомнения: среди драконов и переплетенных змей виднелись холодно поблескивающие, геометрически правильные швы – электронные детали были вмонтированы прямо в плоть. Сам Робичек тоже входил в эту организацию.
– Ну, драконши, – сказал он, – нашли что-нибудь?
Шелл-Си сделала большой глоток пива, поставила пол-литровую бутылку на широкую алюминиевую столешницу, загроможденную старьем, и вытащила из-под завалов рамку со стеклом, в которую была вставлена этикетка пива «La Fin du Monde».[90]90
Конец света (фр.).
[Закрыть]
Она кивнула в сторону Альтаиры, которая вынимала что-то из рюкзака.
– Сейчас посмотрим.
Она держала в руках маленький диск темного цвета. Шелл-Си снова взяла бутылку и сделала большой глоток.
– Что это? – спросил Робичек, указывая на диск.
Рассмеявшись, Шелл-Си положила руку ему на плечо:
– Тебе стоило пойти на этот рейв. Там собрался весь монреальский андеграунд. Угадай, кого мы там встретили?
Робичек пожал плечами.
Альтаира прошла мимо него с грацией азиатской принцессы. Девчонке еще не исполнилось двадцати пяти лет. Это была настоящая атомная секс-бомба.
Она направилась к одной из видеопанелей, разбросанных по комнате. Эта система стояла возле высокого зеленого растения, которое ловило последние отблески дневного света в окне, выходящем на северную сторону. Альтаира вставила диск в плеер и пробежалась пальцами по клавиатуре. В центре экрана начала медленно вращаться иконка, обозначавшая процесс загрузки.
Робичек подошел поближе. Шелл-Си нежно взяла его за руку:
– Ну, угадал?
– Угадал? У нас здесь что, последняя версия игры «Почувствуйте себя Чарльзом Мэнсоном»?[91]91
Чарльз Мэнсон (род. в 1934), известный американский преступник.
[Закрыть]
– Перестань. Итак, кого мы видели на рейве ближе к вечеру? Знаешь, рейв продолжался целых два дня… нет, три ночи! И лишь сегодня около четырех часов дня мы встретили старого знакомого. А ведь к тому времени мы уже всех подключили к поискам. Ты же знаешь, с какой скоростью в наши дни распространяется информация…
Робичек нахмурился, глядя на иконку загрузки, которая вращалась в центре угольно-черного экрана:
– О'кей. Кого вы видели?
– Нашего старого приятеля Шэдоу, торговца биотехнологиями.
Шэдоу? Почти знаменитость. Робичек был знаком с ним, когда учился в университете – здесь, в Монреале, пятнадцать лет назад. Тогда Шэдоу был еще молод, но уже проявлял интерес к извращениям и асоциальным привычкам. Он посещал лекции по математике и биологии, а потом с головой погрузился в активную преступную деятельность. Робичек стал встречаться с Шэдоу все реже и реже. Вскоре Робичек сделал молниеносную карьеру хакера, а затем – специалиста по программированию разных штук (о названиях умолчим) для армии США. В качестве ответной любезности благожелательный судья-патриот из Мичигана освободил его от наказания за прошлые проступки.
Иконка перестала вращаться, послышалось жужжание цифрового устройства, и в центре экрана появилось изображение.
Альтаира подвигала мышью, и изображение развернулось. Оно напоминало штрих-код.
– Что вам подсунул этот чертов дилер? – не сдержался Робичек. – И что он взял взамен?
Шелл-Си громко расхохоталась. Альтаира звонко вторила ей, от смеха у нее тряслись плечи.
